Текст книги "Кощеева дочка и бабушкина внучка"

– Баб, а почему вы сейчас бассейн поставили? День рождения ведь только через неделю!

– Да потому что не надо радость на завтра откладывать, – ответила бабушка. – Понятно?

– Угу…

– А сюрпризы тоже будут, как же без них. Вот увидишь.

Сюрпризы начались на следующий день. На калитке появился отпечаток чьей-то ладони, выжженный на крашеном дереве. Плитки садовой дорожки оказались утоплены в землю, словно по ним широкими шагами прошёл кто-то невероятно тяжёлый. А на самих плитках остались царапины. На земле рядом с дорожкой обнаружился глубокий след остроносого сапога. Кот Василий, поставив шерсть дыбом, обнюхивал дорожку. Потом скачками понёсся к дому, а когда через минуту вернулся, то за ним шла бабушка.

– Что, Вася? Что ты там нашёл?..

Бабушка не договорила. Увидела след, присела на корточки, рассмотрела как следует дорожку и сказала:

– Та-а-ак… Понятно.

Глаза у неё совершенно позеленели.

– Что понятно, баб?

– Что нам с Ильёй надо посидеть, посоветоваться и подумать.

– О чём подумать, баб?

– О серьёзных вещах.

– О каких, баб?

– Любопытной Варваре нос оторвали! – отрезала бабушка.

Варя чуть не взорвалась от злости.

Тайны! Секреты! Ей, Варе, между прочим, уже десять лет! А бабушка только и знает, что поучать, отмалчиваться и читать мораль!

Варя отправилась в малинник – страдать. Только вошла во вкус малины и страданий, и вот пожалуйста, уже зовут.

– Варя-а-а-а! Варюша-а-а-а! Иди сюда-а-а-а! Варюша-а-а-а! Где ты та-а-ам! – звала бабушка.

Варя не спеша брела на зов и злилась: на бабушку, на Ляльку и на весь белый свет в придачу.

– Мы с Ильёй посидим, посоветуемся. Может, свяжемся кое с кем. Присмотри за Лялькой, хорошо? – голос у бабушки был виноватый, и это рассердило Варю ещё сильнее.

Как праздники, подарки и развлечения, так это мелкой вредине! А как присматривать за этой самой врединой, так сразу Варя!

Илья пришёл вместе со Снежком. Пёс улёгся поперёк калитки, а Илья протопал по дорожке к дому. Увидел следы, покрутил головой и крякнул, став мрачнее тучи. Они с бабушкой засели в комнате с книжными шкафами. Варя попробовала подслушать под дверью, но ничего не услышала. Пришлось тащиться к Ляльке, смотреть, как она складывает башню из кубиков.

Варю так и распирало от обиды и злости. Обидно было и то, что мелкая вредина с утра напялила футболку с драконом – ту самую, папину, сингапурскую. А у Вари ни дракона, ни футболки…

Потом пошёл дождь: мелкий, настырный, противный. Из окна потянуло сыростью и холодом. Пришлось идти на веранду за толстовкой. Тут же вслед прибежала Лялька – с неразлучной куклой и в любимой Вариной бейсболке: красной, с вышитой чёрной кошкой.

– А ну, отдай! Тебе кто позволил это брать? – Варя отобрала бейсболку и нахлобучила её себе на голову. – Всё, брысь отсюда! Достала ты меня, понятно?

Лялька надула губы, но тут же заулыбалась и убежала. Через минуту вернулась с флакончиком «Радужных пузырей» и принялась совать его сестре в руки. Ясно, хочет пускать пузыри, а сама крышку открыть не может…

– Дай сюда! – Варя отобрала флакончик и сунула его в карман толстовки. – Всё, нету его, поняла? Иди, займись чем-нибудь! Кыш!

Малявка не уходила. Стояла набычившись, прижимая куклу к себе.

– Дай! Вая, дай! – вдруг выговорила Лялька.

– Иди отсюда! – закричала Варя и выхватила куклу. – Пошла ты на все четыре стороны! Сгинь!

На мокрой веранде закрутился вихрь, и в этом вихре исчезла Лялька.

Варя ахнула, бросилась вслед, и холодный ветер унёс прочь и её, и куклу.

Часть вторая
Бабушкина внучка

Баба-яга сидела на крылечке и печалилась.

Мышей сушёных почти не осталось. Мухоморы нынче не уродились, поганок днём с огнём не сыщешь. Одна надежда на ягош: глазастые, вечно голодные, авось что и найдут. А не найдут, так и голодными посидят – в первый раз, что ли?

Чему бы ещё огорчиться? О чём поволноваться? Вот курьи ножки у избушки того гляди захромают. Пока вроде здоровые, голенастые да жилистые, но ведь могут захромать? Могут! Значит, можно погоревать – всё равно пока делать нечего… Не грязь же из избушки выметать! Какой в этом прок? Ягоши придут, опять грязи натащат! Потом можно будет окно и дверь настежь открыть, сквозняком её и вытянет. Но это когда-нибудь после. А сейчас можно сидеть и тревожиться…

Или лучше помечтать? Как вырастут ягоши большими да сильными, возьмут да завоюют для неё, для Бабы-яги, всё вокруг: и Навь, и Явь! А там, глядишь, и до Прави[2]2
  Явь, Навь и Правь — три части мифологического мира древних славян. Явь — мир людей, Навь — мир тёмных богов и душ умерших людей, Правь — мир светлых богов.


[Закрыть] дело дойдёт! Ух, здорово будет, славно! Плохо ли быть всему свету повелительницей? А тогда всё всем припомнить: все обиды, каждое лыко в строку пойдёт! Никому мало не покажется!

– Здорово, старая! Как живётся-можется? – На крылечко бесшумно слетел огромный филин. Глянул жёлтым глазом и заухал так, что в елях отозвалось эхо.

– Здорово, Филимон! Сижу вот, дармоедов своих поджидаю. А тут ещё один невесть откуда…

– Это кто?

– Да ты! Не узнал себя – так вот, погляди на дармоеда! – Баба-яга выхватила из лохмотьев зеркальце. – Не узнаёшь? А?! Когда ты мне последний раз вести приносил?

– А что толку их приносить? От тебя же слова доброго не услышишь! Только и слышно: пустоболт, лгунишка, пентюх желтоглазый!

Баба-яга подбоченилась.

– Добрые слова в одно ухо влетают, из другого вылетают! А злые глубоко оседают, да долго помнятся! Мне вот бабенька Яга Ягишна как сказала: «Злюка ты, Ягуся, никто тебя такую не полюбит!», так до сих пор и помню.

– Так и Ягишна небось злюкой была…

– А как же! Я вся в неё!

Филин взмахнул крылом и выбил у Бабы-яги зеркальце.

– Разбилось! Чтоб тебе лопнуть, увалень! Ну-ка, ну-ка… Это что у тебя такое? – Баба-яга хищно прищурилась и сграбастала мышь, что была в когтях у филина. – Вот и ладно, хороший гость без гостинца не ходит.

– Чтоб он тебе поперёк горла встал, карга ты старая!

Филин взмыл над крышей и крикнул, улетая:

– Беда идёт, бабка! Большая беда, лихо неминучее!

– Подавись ты этими словами, умник!

– Умник и есть, так что не обессудь: сама с бедой справляйся, без меня!

Баба-яга запустила в филина шишкой.

Вот горе-то! Где теперь другое зеркальце взять!

Варя открыла глаза, села и осмотрелась.

Вокруг стеной стоит лес. Огромные еловые лапы смыкаются, земля усыпана хвоей. Кое-где виднеются разноцветные шляпки грибов – сыроежек, что ли? Колючие кусты усыпаны алыми ягодами. Знать бы, как они называются…

Варя потянулась за ягодой.

– Не смей! – взвизгнул тоненький голосок. – Руки убери, дурафья скудоумная!

Под кустом оказалась кукла – та самая, бабушкина. Стояла подбоченясь и сверкала зелёными пуговицами глаз.

– Ой… – только и могла сказать Варя.

– Ты мне поойкай ещё, поойкай! Слушай, что тебе говорят, да помалкивай!

– А ты почему разговариваешь? Куклам разговаривать не положено.

– Это мне не положено? – разъярилась кукла. – Здесь – положено! Здесь тебе не там! Хватит, намолчалась! Отведу теперь душеньку, на сто лет вперёд наговорюсь!

Варя села и обхватила себя за прижатые к груди коленки, чтобы не так бояться.

– Ох и зла же я на тебя, ох и зла! – пищала кукла. – Всё, всё выскажу, что накипело! Ты чего дитё обидела?

– А что она пристаёт? – угрюмо ответила Варя. – Ни минуты покоя от неё нет.

– Дитё – оно и есть дитё! Понимать надо! А сейчас вот сколько бед из-за тебя нажили! Пошли малую выручать, да пошустрее!

– Слушай. – Варя поднялась на ноги, отряхнула от хвои шорты. – Ты вообще кто? Как тебя зовут?

– Зовут зовуткой, величают уткой! – огрызнулась кукла. – Что, не видишь, что ли? Кукла я! А зовусь Васькой!

– Ты что, это же котов да мальчишек так зовут!

– Пусть кто как хочет называется, а я Васька! Вот и весь сказ!

Варя прикусила язык. Кукла хоть и трещит без умолку, но вроде что-то соображает. И Ляльку надо искать, а вдвоём легче будет…

– Васька, а где мы с тобой?

– В Заречье, – кукла заговорила тише и огляделась по сторонам. – Тут ухо востро держать надо, здесь тебе не там!

– Это что, деревня так называется?

– Сама ты деревня! – взвилась Васька. – По-настоящему это Навь, – сказала она шёпотом, – да только таких слов лучше не говорить. Заречье – это на другом берегу реки Смородины, поняла?

– Поняла. А где эта река?

– Между Явью и Навью… Ох, опять! Между Явью и Заречьем. Сюда из Яви редко кто попадает, а возвращается ещё реже.

– А Явь – это где?

– Это – там! Ой, не зли меня, кулёма! Что ж ты такая межеумная? Явь – это где солнце по небу ходит! Где дом наш в Дружинине! А здесь тебе не там!

– Да что ты заладила одно и то же? Слышала уже, знаю!

– А вот и не всё ты знаешь! Слушай да запомни накрепко: если домой вернуться хочешь, здесь ничего не ешь и не пей. Имени своего никому не сказывай. И никогда – слышишь, никогда! – не оглядывайся.

– Васька, а откуда ты всё это знаешь?

– Умная, вот и знаю! Я не какая-нибудь такая – с умом сделана! В меня изюминка, перчинка да орех замотаны! Вот такая я и есть: с перчинкой да с изюминкой!

– А орех зачем?

– Для ума! Грецкий он, на мозги похож – вот он у меня, в голове! – Кукла постучала себя по лбу. – Целый орех, в скорлупе! Так что крепкий я орешек! Пошли! Давай, шевели ходилами! Айда за мной!

Варя плелась за куклой, на ходу пытаясь понять, что же произошло.

Лялька непонятно как оказалась здесь, в Заречье. Без неё домой возвращаться нельзя: как тогда смотреть в глаза бабушке и маме? А что скажет папа, узнав, что пропала его младшая дочь? И как вообще жить дальше?

Еловые лапы нехотя пропускают вперёд и сразу смыкаются за спиной. Кое-где сквозь плотный слой хвои пробиваются шляпки грибов. Васькин подол шуршит на ходу. Что делать? Как найти Ляльку? Сколько можно продержаться без воды и еды?

С дерева неслышно сорвалась большая птица и улетела прочь. Только вздрогнула и уронила пару листьев тоненькая осинка.

– Стой! – прошипела кукла. – Слышишь?

Неподалёку перекликались, аукали чьи-то голоса.

– Слышу.

– А раз слышишь, прячься быстрей! Бежим, вон там чапыжник – видишь?

Кукольная ручка в пышном рукаве указывала на густые, ощетиненные колючками заросли. Голоса приближались, и Варя бросилась бежать, подхватив куклу.

– Дальше лезь! – командовала Васька. – Не ленись, целее будем! Лишних глаз нам не надобно… Ой!

– Ты что?

– Нишкни!

– Как это?

– Цыц! Молчи! – Кукла больно ущипнула Варю.

Из-за деревьев показались не то люди, не то… непонятно кто! Трое ребят, вроде бы Вариных ровесников. Все в одинаковых серых рубахах до колен. Щуплые, тощие. До того грязные, что все кажутся на одно лицо: не отличить мальчишек от девчонок. Волосы сбиты в колтуны, полные лесного мусора. У каждого палка и корзинка с грибами. Только зачем они, дурачки, мухоморов набрали?

Троица пошла мимо, заглядывая под кусты, вороша хвою палками.

– Кто это? – спросила Варя, когда серые скрылись за деревьями.

– Ягоши это. Пошли следом, они нас куда надо выведут. – Васька полезла прочь из колючей чащи. – Айда за мной!

– Ты можешь объяснить, что к чему? А то никуда не пойду!

– Не пойдёшь – сестру навек потеряешь! – отрубила кукла. – Подбери меня, а то за тобой, балдой долговязой, не угнаться. По дороге расскажу.

Варя подхватила куклу, и та ловко залезла в капюшон толстовки.

– Вон они, смотри! Грибное место нашли! Пока его не оберут, дальше не двинутся. Пошли под тот выворотень, там пересидим.

– А что такое… – начала было Варя и прикусила язык.

Выворотнем оказалось огромное старое дерево. Давным-давно буря выкорчевала его из земли. С тех пор оно так и лежало, растопырив корни во все стороны. Корни заплело-затянуло буйной зеленью, вокруг разросся кустарник. Как раз отсидеться можно…

– Лезь сюда! – распорядилась Васька. – Пока они там свою дрянь собирают, слушай.

Ягоши у Бабы-яги живут. Они у неё и ученики, и работники. Свой ум у них есть, да спит, глубоко спрятан. Что им Баба-яга скажет, то они и сделают. На глаза им попадаться нельзя – уведут к ней, в избушку на курьих ножках. А вот тишком за ними идти нам в самый раз. Рано или поздно ягоши к Бабе-яге вернутся. Чует моя душенька, Лялька там…

– А кто они такие, ягоши?

– Дети. Обычные дети, – неохотно ответила кукла. – Только родители или там дедушки-бабушки их не любили. Всё стращали: «Никому ты, кроме нас, не нужен!», «Ничего у тебя не получится!», «Никто тебя такого не полюбит!». Ну вот и доболтались. Как в девяносто девятый раз эти слова скажут, так дитё здесь, в Нави… – ох, в Заречье – и окажется. А тут Баба-яга его враз учует и к себе заберёт. Станет он ягошей, будет у Яги жить и учиться…

– Чему учиться?

– Несчастью! Как выучится, так вернётся домой и всех, кто ему в жизни встретится, тоже несчастными сделает.

– А родители что ж – не спохватятся?

– А откуда они узнают? С ними двояшка живёт. Баба-яга сразу с нового ягоши мерку снимает, двояшку делает и домой к новичку отправляет. Дома ничего и не заметят.

Выучится ягоша, придёт и с двояшкой в одно сольётся. Так и будут жить: ни себе ни людям не в радость. Одна Баба-яга будет радоваться, что несчастных на свете прибавилось. Она ж сама несчастная, вот и радуется, что её полку прибыло. Всё чужие несчастья со своими сравнивает, дура старая, перебирает их, как бусины на нитке, помнит их, хранит да копит… Тьфу!

– Что ты всё бранишься да ругаешься, Васька? И что за слова у тебя такие? То кулёма, то дурафья! Вроде и непонятно, а обидно!

– Слова как слова. Книжки больше читай, если домой вернуться исхитримся. А пока слушай и на ус мотай!

– Откуда у меня усы?

– Говорится так, балда ты стоеросовая! Вон ягоши тронулись, давай за ними! Поторапливайся, кулёма! Да тихо, смотри, чтобы ни одна ветка не хрустнула!

Баба-яга мешала в котле половником и злилась. Что бы такого ещё туда подбросить? Отобранная у Филимона мышь давно там – вон хвост из варева торчит… Где проклятые ягоши шляются? Обедать пора!

Заворошился в углу паук Терентий, старинный дружок. Баба-яга тут же вынула у него из паутины пару недоеденных мух и отправила их в котёл. Помешала, попробовала. Маловато для навара… Тараканов подложить, что ли?

– Эй, бабка! – позвали снаружи.

Баба-яга выскочила на крыльцо, как молоденькая.

Вот они, стоят перед избушкой. Задрав головы, смотрят на неё, свою хозяйку: Неряха, Раззява, Бестолочь и Разиня. Все одинаковые, как на подбор – любо-дорого посмотреть… А это с ними кто?

– Явились не запылились! Вас только за Смертью посылать! Ну да мы с ней подружки, сама на чашку мухоморного отвара забредёт… А это у вас кто?

– В лесу нашли: брела куда глаза глядят да слёзы вытирала, – доложил Разиня. – Вот только немая она, совсем ничего не говорит. А слышать – вроде слышит.

– Плачет – это хорошо, – осклабилась Баба-яга. – Это даже замечательно! Это я люблю! А ну, заходите, дармоеды! Да смотрите, грибы не рассыпьте!

Бестолочь тут же споткнулся о собственную ногу, шлёпнулся и уронил корзинку. Грибы разлетелись по траве.

– Опять всякой дряни набрал? Белых, подберёзовиков да подосиновиков? Учишь вас, дураков, учишь, а толку нет! Ну-ка, всыпьте ему как следует!

Первым Бестолочь ударил Разиня – как положено вожаку. Прочие не отставали. Молодцы, так и надо…

– Мухоморы подбери, а остальное пусть валяется! – распорядилась Баба-яга.

Бестолочь пополз на четвереньках собирать рассыпанное.

– Почему одни мухоморы берёшь? Всё подбирай, всё! А то чем я вас, проглотов ненасытных, кормить буду? Ну а вы чего уставились? Живо в избушку!

Ягоши, толкаясь, полезли на крыльцо. Лестница под ними визгливо скрипела. Разиня тащил за руку найдёныша.

– А ну, стой! Иди сюда! Тебя как зовут?

Новенькая молчала, только волчонком смотрела исподлобья.

– Будешь Фуфыра! – решила Баба-яга. – Ишь какая чистенькая да нарядная… А вот нечего из себя невесть что корчить! Надо быть как все! Эй, Бестолочь! Давай сюда корзинку да займись этой фифой! А то вырядилась…

Бестолочь утёр нос рукавом и принялся мазать новенькую грязью. Не тут-то было: девчонка яростно отбивалась: кусалась, брыкалась, выворачивалась. Справиться с ней удалось только втроём – вместе с Разиней и Раззявой.

– Сойдёт, – кивнула Баба-яга. – Пока хватит. Эх вы, недотыкомки! Ничего путём сделать не можете, всё за вами переделывать приходится… Ну да это потом. А сейчас живо все в избу! Вон уже остальные бегут-торопятся.

Ягоши расселись вокруг стола. Сглатывали голодную слюну, потихоньку переглядывались и перелягивались. Баба-яга взялась покрепче за ухват, крякнула от натуги и грохнула на стол котёл с варевом. Достала обгрызенную ложку и оглядела всех по очереди.

– А ну-ка… Ты!

– Сиди, не высовывайся! – выкрикнул Раззява.

– Правильно! – Баба-яга сунула ему в рот ложку варева и тут же наотмашь стукнула его пустой ложкой по лбу.

– Ты!

– Всё равно ничего не получится! – отозвался Неумеха.

– Так! – Ложка исчезла у него во рту, потом звонко впечаталась в лоб.

– Ты!

– Не радуйся – плакать бы не пришлось! – отчеканила Неряха.

– Так! – подтвердила Баба-яга, орудуя ложкой.

Следующей оказалась Фуфыра.

– Никому не верь! – сказала Баба-яга. – Повтори!

Новенькая молчала, угрюмо глядя из-под спутанной чёлки.

– Ты что, и правда немая? Ладно, на первый раз покормлю. Ешь!

Ложка ткнулась новенькой в плотно сжатый рот. Девчонка дёрнула головой и боднула ложку. Похлёбка из мухоморов, мышей и мух выплеснулась на грязную столешницу.

– Ах ты, поганка! – завопила Баба-яга. – А ну, пошла вон! Кыш за печку!

Девчонка скатилась со скамьи и юркнула в тёмный запечный угол – прямо к пауку Терентию.

– Жрать захочешь – сама вылезешь! – буркнула Баба-яга и обвела взглядом ягош.

– Ты! Нет, ты!

Неумеха сник, а Рохля радостно выкрикнула:

– Все люди – сволочи!

«Стук!» – подтвердила ложка.

Варя с куклой сидели в кустах на краю поляны и шёпотом совещались.

– Ты подойди, вызови Бабу-ягу да разговором её займи, – учила Васька. – А я тем временем в окно загляну. Да вежливо говори, слышишь? Тихо, покорно, во всём ей поддакивай. Яга, она послушных любит. Всё запомнила, что сказать надо?

– Ага. Вот только страшновато…

– А ты бояться – бойся, а что надо – делай. Ну, пошли?

– Пошли, – сказала Варя и для храбрости подёргала себя за косу.

– Потом встречаемся во-о-он там, у кривой берёзы!

Избушка и в самом деле оказалась на курьих ногах: крепких, с жёлтыми когтями. Единственное окошко – маленькое, немытое – уставилось на Варю, словно злобный глаз. Стало ещё страшнее – так что живот скрутило.

– Избушка-избушка, – сказала Варя сиплым от страха голосом и откашлялась, – повернись к лесу задом, а ко мне передом!

Избушка заскрипела и повернулась. Из щелей между брёвнами посыпался мох.

Крыльцо, на нём выдолбленная из бревна ступа. Вот отворилась низкая дверь… А вот и сама хозяйка!

Баба-яга оказалась совсем не страшной. Маленького роста, чумазая, в лохмотьях. На голове повязан грязный платок непонятного цвета. Из-под него торчат седые патлы.

«Прямо бомжиха какая-то…» – мелькнуло в Вариной голове.

– Здравствуй, бабушка! – сказала Варя и поклонилась.

– Здравствуй и ты, девица! По своей воле пришла или поневоле?

– Поневоле, бабушка! Девчонка сбежала, а я её искать послана. Не пробегала она тут?

– Ну пробегала, положим…

– Не у тебя ли она, бабушка?

– А если у меня?

– Отдай мне её, бабушка! Если без неё вернусь, то меня со свету сживут!

– А если она мне самой нужна?

– Да зачем она тебе, бабушка?

– А на всякий случай! Вдруг пригодится.

– Какой от неё толк? Маленькая, вредная, противная…

– Твоя правда, вредная она. Да и упрямая вдобавок… – пробурчала Баба-яга.

– Ну так отдай мне её!

– Так ведь я тоже вредная и упрямая! Вот и посмотрим, кто кого переупрямит!

Варя лихорадочно соображала, как быть дальше. Надо время тянуть, говорила кукла. Окошко с другой стороны, сейчас Васька, наверно, уже прилипла острым носом к стеклу, высматривает Ляльку…

– А зовут тебя как, красавица? – вдруг спросила Баба-яга.

– Ва… – начала Варя и вспомнила Васькино предупреждение. Пришлось изобразить приступ кашля. – Валя! Валей меня зовут.

– Странное какое имечко… Ну заходи: напою, накормлю.

– Некогда мне, бабушка! Ждут меня, да не одну, а с этой мелкой врединой. Отдай мне её, а? Чего тебе стоит!

– Отдать не отдам, а вот продать, пожалуй, можно… – протянула Баба-яга, прищурясь.

– А что возьмёшь за неё?

– Недорого. Зеркальце вот у меня разбилось, новое нужно. Гребешок куда-то задевался. И ещё яблочек давно я не ела, а хочется. Поняла? Зеркальце, гребешок и яблоко!

– Где же я всё это возьму? – пробормотала ошарашенная Варя.

– А где хочешь!

Баба-яга повернулась на пятках и захлопнула за собой дверь – так что с притолоки свалился кусок мха. Окинула взглядом избушку: пустой котёл стоит у печки, ягоши сбились в клубок на полу и заснули.

Паук Терентий шуршал за печкой. Яга шуганула его веником и принялась сматывать паутину в клубок. Потом достала костяной крючок и начала вязать двояшку. Проголодается Фуфыра, вылезет из-за печки, вот тогда и примерку можно устроить. А пока знай вяжи себе да вяжи…

За окном что-то мягко шлёпнулось – не иначе, опять мох из стены вывалился. Надо будет проконопатить… Всё сама, всё сама, ни от кого помощи не дождёшься!

Варя брела к кривой берёзе и плакала. Что делать? Где взять всё, что потребовала Баба-яга? В магазин здесь не сбегаешь, да и денег нет… Как быть?

– Глаза-то разуй! – взвизгнули под ногами. – Куда прёшь?

– Васька, это ты?

– Нет, не я! – огрызнулась кукла.

Зелёный Васькин сарафан сверху донизу перемазан в грязи, золе и саже. Рукава из белых стали серыми, лицо в грязных разводах. Только глаза-пуговицы победно сверкают.

– Здесь Лялька, за печкой сидит! Сама видела!

– Значит, Баба-яга правду сказала.

– С ней ухо востро надо держать: у Яги каждое слово с двойным дном, – предостерегла кукла. – Что она ещё говорила?

– Что Лялька вредная и упрямая.

– Значит, не вышло у неё Ляльку накормить! Ура-а-а!

– Зря радуешься. Яга за Ляльку выкуп требует: зеркало, гребешок и яблоко. Где я это всё возьму? – Варя хлюпнула носом.

– Не «я», а «мы»! Возьмём! Сядем, подумаем, решим, а потом добудем! Садись думать!

Варя уселась под кривой берёзой, а кукла пристроилась у неё на коленях.

– Слушай сюда! Где выкуп искать, я знаю, а вот добывать его тебе самой придётся. И смотри, здесь тебе не там…

– Да знаю я, знаю!

– Не перебивай старших! Ужом и жабой придётся вертеться…

– Что, прямо в них превращаться? – с ужасом спросила Варя.

Уж и жаба… бр-р-р-р, гадость какая!

– Нет, это просто так говорится, – успокоила кукла. – То есть к каждому свой подход должен быть. А теперь пошли!

– Куда?

– На кудыкину гору! Там яблоня растёт, как раз нужного сорта. Кто пробовал, говорит, яблоки на ней кислющие, не отплюёшься…

– А как мы её найдём?

– А мы её и искать не будем! Нам Лешего надо найти. Если с ним поладим, то он нам дорогу укажет. Пошли шустрей!

– Тогда полезай сюда! – Варя подхватила куклу и сунула её в капюшон толстовки. – Сиди там и говори, куда идти!

– Прямо давай! – распорядилась Васька. – Во-он туда, видишь?

Кудыкина гора оказалась невысокой и не очень крутой. Хоть в этом повезло… Бабушка Жанна как-то взяла Варю с собой в поход. Тогда пришлось подниматься по сыпучему склону, цепляясь за что попало. Здесь можно было хвататься за ветки. Колючие, в смоле, еловые ветки – надёжные, как дружеские руки. Только держись крепче и не обращай внимания на уколы и царапины. Лезь вперёд и вверх, не отступай, когда получишь веткой по лицу, – только успевай зажмуриваться…

И тут вдруг склон закончился.

Ноги у Вари сами собой подогнулись, и она шлёпнулась на засыпанную хвоей землю. Васька выпрыгнула из капюшона и осмотрелась.

– Ну, здесь уже недалеко! Пошли, некогда рассиживаться! Леший, он обычно на опушке бродит, лес свой сторожит.

Варя с трудом поднялась и побрела дальше.

Леший сидел на пеньке и подсчитывал убыток.

– Восемь дерев да по пять белок… Да ещё семь дерев по три белки… Да ещё белка… А всего будет… Тьфу ты, опять сбился!

Стал загибать пальцы – тоже не помогло.

– По пять белок да восемь дерев, это будет…

Пальцев не хватало.

– Здравствуй, дедушка! – раздался чей-то звонкий голос.

Леший вздрогнул и окончательно сбился со счёта.

– Здорово и тебе, коли не шутишь! Выходи, где ты там!

Из-за ёлок вышла девчонка в несуразных коротких портках.

– Ты кто? – спросил леший. – Чего здесь ходишь?

– Зовут меня Валей, – ответила девчонка. – А пришла я к тебе помощи просить.

– Ступай своей дорогой, без тебя тошно.

– А что случилось, дедушка?

– Не твоё дело!

– А вдруг я тебе помогу?

– Да чем ты мне поможешь? Разве что… А ну, распотешь меня! Прогони тоску-печаль!

– Это как? – опешила Варя.

– Ну расскажи что-нибудь! Спляши там, спой…

– Не отказывайся! – шипела Васька из капюшона. – С Лешим ссориться нельзя, обратной дороги не найдём! Пой, да что-нибудь такое, чтобы ему понятно было!

Чтобы Лешему было понятно?

Тут Варю осенило. Она откашлялась и запела про Водяного и его подружек – пиявок да лягушек.

Леший заухал, словно филин, захлопал огромными ладонями.

– Во здорово! Точно, живёт, как поганка! Поганка он и есть! Видел, что Боровой в карты ко мне заглядывает, а не сказал! Вот и обыграл он меня, жулик! Ну, с Боровым-то я посчитаюсь, а Водяному эту самую песенку спою. Его ж задразнят потом все: и жабы, и лягушки, и пиявки! Узнает, почём фунт лиха! Вот и не буду с ним водиться! Пусть сам с собой в карты играет на пиявок! А дальше там как поётся?

– А дальше опять про поганку. Да ты подпевай, дедушка!

Леший заухал так, что в лесу отозвалось эхо.

– Здорово-то как! Попомнит меня Водяной! Ещё бы с Боровым поквитаться… Ты только подумай: восемь дерев да по пять белок, а ещё семь дерев по три белки, да ещё белка – это ж на сколько белок он меня нагрел!

– Всего на шестьдесят две белки.

– Ты это откуда взяла? А Боровой говорил – сто семнадцать белок-то, – подозрительно спросил Леший.

– Ниоткуда не брала. Просто посчитала.

– Как это?

Пришлось набрать шишек и объяснять. Леший оказался понятливый.

– Вот оно что! Теперь он меня не обсчитает! А то ишь, моду взял меня дурить…

– А во что вы с ним играете, дедушка?

– Да в подкидного дурака, на белок! Они шустрые, им легко туда-сюда бегать. То к нему, то ко мне. Некоторые так и сидят на границе с бором, ленятся. На другое дерево перескочат, вот они уже и у Борового. Или у меня, кто там сегодня выигрывает… Так что тебе за помощь нужна, красавица?

– Бабе-яге яблока захотелось, вот она меня за ним и послала.

– И нашла же ты с кем связаться – с Бабой-ягой! Посиди здесь, а я сбегаю.

Леший крутанулся на одной ноге и исчез.

– Убёг? – Васька выглянула из капюшона. – Ну и здорово же вы с ним пели! Я чуть животик не надорвала, так смеялась потихоньку. А нам сейчас почти к Водяному в гости: не к нему самому, а к русалке. Они всегда заодно, да и живут рядом. Больше нам нигде гребешка не добыть…

– А как его добывать?

– Вот придём и посмотрим! Послушаем, подумаем, авось чего придумаем.

Рядом возник Леший – как из воздуха сгустился, только смолой и грибами повеяло.

– Вот тебе яблоко, красавица! Заходи ещё, споём!

– Спасибо, дедушка! – Варя спрятала зелёное, даже на вид кислое яблоко поглубже в карман. – А где Водяного найти?

– Во-о-он туда иди. Видишь тропинку? Она тебя куда надо выведет.

– Не вижу, дедушка.

– Ох, горе с тобой. Вот тебе еловая шишка, да не простая, а катючая. Куда она покатится, туда и ступай. И на что тебе Водяной сдался, жулик окаянный?

– Дело к нему есть.

– Ну раз так… Только ухо востро держи, в песне-то всё правильно поётся. Нечего с Водяным водиться: утопит – недорого возьмёт. Вот и будешь у него в прислугах век коротать…. Эх, жисть моя жестянка, да ну её в боло-о-ото-о-о! Ух-ха-ха-ха-а-а-а!

По всему лесу прижимали уши зайцы, прятались в дупла белки, сворачивались клубком ежи: лесной хозяин опять гуляет.

Быстро шагая вслед за катючей шишкой, Варя старалась не глядеть по сторонам. Как назло в глаза так и лезли красные ягоды в траве – земляника, наверно… В животе было пусто, хотелось пить, а в ухо тарахтела Васька:

– Главное, близко к русалке не подходи! Утопить запросто может. Ума-то у неё чуть, только на такие шутки и хватает. Они, русалки, побрякушки всякие любят, как сороки. Чтобы блестящие, и чтобы таких ни у кого больше не было. Соберутся вместе и давай одна перед другой хвастаться. Потом переругаются, подерутся, друг другу космы зелёные повыдергивают и расплывутся кто куда. А назавтра уже всё забудут: память у них как у рыб – короткая…

– И что я с ней делать буду, с русалкой? Как разговаривать?

– Языком! С Лешим песни пела, и с русалкой поговоришь! Не дрейфь! Яблоко добыли? Добыли! И всё остальное добудем! Вон уже она, речка.

Варя ощупала яблоко в кармане. Вот оно: гладкое, твёрдое – никуда не делось.

– Васька, а куда эта речка течёт?

– Они все в реку Смородину впадают.

Смородина? Что-то Варя про эту реку слышала, но вспоминать некогда.

– Далеко ещё?

– Пришли! Разуй глаза: вон она сидит, русалка-то! Под ивой!

В книгах и мультиках русалки были красивые. А здесь на берегу непроглядно-чёрного омута под старой ивой сидело существо, ничем на тех русалок не похожее.

У этой, настоящей русалки было зелёное лицо с плоскими рыбьими глазами. Из массы зелёных волос торчал чешуйчатый рыбий хвост. Тонкая рука медленно водила по волосам блестящим гребешком.

– Ты смотри, близко к ней не подходи. Помнишь, что Леший говорил? Она вроде сидит себе и сидит, а потом бросается, как щука на добычу. И Водяной такой же… – шептала Васька. – Русалка любит эти, как их… Во, вспомнила! Комплименты! И ещё говорить с ней надо о всяких побрякушках, она их тоже любит. А то и внимания не обратит, хоть на голове стой… Эх, жалко, у тебя ничего такого нет.

Ничего «такого» у Вари и правда не было. Она вспомнила, как высмеивала Алину Макарову, всегда увешанную всякими фенечками, и томную Дашу Потапову, с её вечными разговорами о модах и косметике. Гламурные курицы – так их называли Варя с подружкой Соней Воеводиной. А сейчас Алинины фенечки ох как пригодились бы. И Дашино умение болтать о тряпках тоже… Как бы говорила с русалкой Даша? Вот её, Варю, Леший называл красавицей. Хоть и ясно, что это не так, а всё равно приятно…

– Здравствуй, красавица! – сказала Варя и улыбнулась изо всех сил.

Русалка молча смерила её взглядом.

– И ты здравствуй, – сказала она равнодушно. – Чего тут бродишь?

– Да вот ищу кое-что…

– Потеряла, что ли?

– Терять не теряла, а хочу найти. Гребешок ищу.

– Гребешок у меня есть, да самой нужен.

– Да уж, с такими волосами без него не обойтись! Роскошные, будто на рекламе шампуня, а цвет какой великолепный!

Про шампунь русалка не поняла, а от всего остального расцвела и заулыбалась, кокетливо скосив глаза.

– Правду говоришь! Без гребешка никак. Вот косоплётками бы ещё разжиться… У тебя лишних нету?

– А это что такое?

– Ленточки это – ну, чтоб косы плести.

– Да ведь ленты давно никто не носит!