Текст книги "Дочь мертвеца"

Сын не брал трубку.

– Ну, Серега, ты где?! – нетерпеливо пробормотал Сапожников.

Он хотел перезвонить, но в эту минуту полковник Грушин сказал:

– Интересно бы знать, почему покойников увозили на какой-то загадочной «Скорой». Надеются их оживить, что ли?

Николай Ильич засмеялся, убирая телефон и решив перезвонить Сереге попозже.

Откуда ему было знать, что именно эта загадочная «Скорая» сейчас увозит невесть куда его единственного сына!

* * *

Серега очнулся, но глаза открывать не решался.

Конечно, его можно понять! А вдруг эта жуть, которая откуда-то взялась в купе, по-прежнему рядом?!

Однако он, кажется, находился уже не в вагоне. Грохота колес по стыкам рельсов слышно не было, зато раздавался ровный шум автомобильного мотора. И лежал Серега явно не на полу, а на чем-то прогибающемся и как бы клеенчатом.

Гамак?

Нет, наверное, носилки…

На таких носилках – Серега однажды видел! – несли в «Скорую помощь» внезапно заболевшего соседа.

Противно пахло клеенкой и дезинфекцией.

«Где я? – призадумался Серега. – Неужели после того, как я потерял сознание, меня сняли с поезда, вызвали «Скорую» и теперь везут в больницу?»

Только он хотел открыть глаза и оглядеться, как рядом послышался негромкий мужской голос:

– Как думаешь, он вообще очухается когда-нибудь?

Второй, погромче и погрубее, отозвался сквозь рокот мотора:

– Откуда я знаю! Приедем, в больнице разберутся…

И вдруг заорал:

– О! Смотри! Вот урод! Даже не думал, что такое бывает!

– Откуда эта нечисть только взялась? – с отвращением проворчал первый голос. – Не подпускай ее близко – хлопот не оберешься. А ну, отвали, дурная башка! Отвали!

Издали донесся сердитый, захлебывающийся лай, и Серега понял, что урод, нечисть и дурная башка – это пес.

– Надо же, вот чешет! – сказал первый голос. – И не отстает! Прибавь газу!

– Я из этой рухляди уже все выжал, что мог, – пожаловался второй. – Давно пора новую машину получить.

– Да ты не болтай, ты газуй! – заорал первый голос. – Еще, еще!

– Отстал! – удовлетворенно сообщил второй. – Век бы его не видеть.

Некоторое время царило молчание.

Серегу разбирало любопытство, но глаза он по-прежнему не открывал. Изо всех сил уговаривал себя, что пора уже осмотреться, но – не мог решиться, хоть тресни.

– Осторожно! – вдруг взвизгнул первый голос. – Девчонка! Собьешь!

Послышался визг тормозов, машину занесло, Серегу чуть не смело с носилок. Какие-то ремни врезались в тело, и он догадался, что привязан.

Почему? Зачем?!

Осторожно открыл один глаз и вздохнул с облегчением, не увидев того ужасного мертвеца.

Рядом сидел какой-то маленький невзрачный человечек в замызганном белом халате, небрежно надетом поверх клетчатой рубахи, вылезшей из заношенных джинсов.

«Очень странно, – подумал Серега, – медики ведь уже не носят белые халаты. Это раньше было. А теперь у них такие зеленоватые робы… Хотя вроде бы у врачей «Скорой» синяя форма. Или нет?»

Какое-то время он тупо размышлял об этом, а тем временем человек в халате продолжал кричать, высунувшись в окно и придерживая нелепую белую матерчатую шапчонку:

– Ты ее задел! Смотри! Она упала и не двигается!

– Не знаю, – неуверенно отозвался водитель. – Может, и задел! Сама виновата – нечего было лезть на дорогу!

– Она не шевелится! Не встает! – надсаживался врач.

– Ну и что?! – рявкнул водитель. – Предлагаешь остановиться и забрать ее с собой?

– Ну, я не спятил, – пробормотал врач, отодвигаясь от окна.

Серега быстро закрыл глаза.

Это как?! «Скорая» не останавливается подобрать человека, которого сама сбила?!

Происходило что-то непонятное. И Серега почувствовал, что рано еще показывать этим людям, что он очнулся.

А тем более рано начинать с ними разговор!

Это сущие субчики-голубчики. Так Серегин папа называл всяких подозрительных и неприятных особ.

Эти двое были подозрительны и неприятны. Значит, типичные субчики-голубчики!

– Вот совпадение, – проговорил врач, – псина рыжая и девчонка рыжая. Ну прям «Союз рыжих», рассказ Конан Дойла!

И он захихикал.

«Что?! – чуть не заорал Серега. – Вы сбили человека, и вам смешно?»

Может, он и заорал бы, да от ярости в зобу дыханье сперло, совсем как у вороны в басне Крылова.

Хотя у вороны вроде дыханье сперло от радости…

Да не суть важно, главное – что всяко сперло!

– Ладно, хоть целая лежит, – буркнул тем временем водитель. – А то, знаешь, я одно время работал в команде, которая убирает трупы после дорожных катастроф. Если б я до этого не побывал в состоянии клинической смерти, непременно бы со страху снова помер. Вот работка, я тебе скажу! Это мрак… По одной тетке, помню, грузовик с прицепом проехал. Вечером прихожу домой, а она такая на кухне лежит, вся плоская, и на меня смотрит… Сам не помню, как удрал от нее, но бежал быстрей гоночной машины! Только здесь очухался. Устроился в больничке шофером, а домой с тех пор не возвращался. Вдруг она меня все еще ждет на кухне?

Сереге стало очень холодно…

– Ишь ты, чудеса! – удивился врач. – Я ведь тоже в кому впадал – но как раз после дорожной катастрофы. Давно, еще мальчишкой… Ты, между прочим, правду говоришь: от некоторых жмуров и впрямь отвязаться трудно. Я раньше в городе жил. Пошел как-то раз на кладбище – соседка попросила мужнину могилку прибрать. А как раз перед родительским днем такая грязища стояла! Я напролом лез по могилам, иначе не пройти было. Даже не смотрел, куда ступаю. Ну, убрался там, возвращаюсь, оборачиваюсь ненароком – за мной идет девка какая-то. Идет и идет. А лицо все в размазанной косметике… Я такой разозлился и говорю: «Чего пристала? Я таких нерях не люблю!» – «Сам виноват, – говорит она, – это же ты мне на лицо наступил, когда по могилам шлялся!» Только тут я понял, откуда она взялась… И сбежал сюда. Тут, конечно, свои траблы на каждом шагу и свои жмуры, но они ко мне не лезут, а ее я больше не видел, и на том спасибо! Но каждый день, честно сказать, боюсь: а вдруг она меня здесь найдет?

– Я тоже боюсь, – признался шофер.

«Куда я попал?! – в тупом ужасе подумал Серега. – Кто они такие, эти субчики-голубчики?! А может, это юмор у них такой?!»

Очень хотелось думать, что это юмор… А еще больше хотелось думать, что там, в купе, был глюк.

На Серегином месте каждому небось хотелось бы думать именно так!

– Ну, приехали! – вскоре сказал водитель. – Стоп машина!

«Скорая» остановилась.

Распахнулась дверца, и носилки с Серегой куда-то поехали. Он сообразил, что его вытаскивают из машины.

От носильщиков пахло спиртным. Похоже, субчики-голубчики были любителями выпить.

– Поосторожней! – взвизгнул врач. – Землю не рассыпь! Потом хлопот не оберешься.

– Ладно, – буркнул шофер. – Сам знаю.

Потом носилки поплыли – Серегу понесли.

Куда?!

Неведомо…

В эту минуту ремни, которые держали Серегу, отстегнули. Его небрежно свалили с носилок на холодную каталку и повезли.

Вопрос «куда?» по-прежнему стоял на повестке дня, и на него по-прежнему не было ответа.

«Ну и обращение! – подумал Серега зло. – Свалили, будто какое-то бревно бесчувственное! Или вообще как труп!»

И тут его поразила ужасная догадка: «А может, я и в самом деле труп?! Может, я умер в купе со страху и меня привезли в морг?! Хотя нет, я же слышу голоса, я чувствую запахи, я думаю… а трупы не могут думать! – попытался он успокоить себя, но тут же в мозгу обосновалась холодная и беспощадная мысль: – А кто это тебе сказал, будто трупы не могут думать? А вдруг могут? Ты же сам недавно видел – они могут даже смеяться!»

Как бы проверить, жив он или нет? Надо попробовать спрыгнуть с каталки.

Если удастся – значит, он жив. Если нет…

Между прочим, «если нет» ничего не значит. Судя по тому же Гоголю, да и по личным Серегиным впечатлениям, ожившие мертвецы вовсю шляются где им заблагорассудится и даже ездят на поездах!

«Ладно, – угрюмо сказал себе Серега, которому расхотелось ставить опасный опыт с неизвестным результатом, – пока полежу. Посмотрю, что дальше будет!»

Чтобы посмотреть, следовало открыть глаза, и Серега решил это непременно сделать, когда останется один.

Каталка в это время оказалась в каком-то помещении, где стоял затхлый, неприятный запах, словно здесь не убирали и не проветривали лет десять.

А может, и двадцать. Или даже больше!

– Баба Нюра! – крикнул гулким басом шофер. – Гони лифт!

Тишина.

– Баба Нюра-а! – надсаживался шофер.

– Чего зря разоряешься? – сердито спросил врач. – Она же тебя не услышит. Скажи в стенку – монах передаст.

– А, забыл, что у тутошних свои законы! – сказал шофер и глухо пробубнил: – Монах, слышь? Бабе Нюре сообщи, что лифт нужен.

Показалось Сереге или здание чуть содрогнулось?..

Раздался пронзительный визг – видимо, это спускался лифт. Заскрипели, отворяясь, дверцы. Похоже, тут все механизмы заржавели во времена незапамятные! И никому до этого дела нет.

Серегу вкатили внутрь, причем ногами он уперся во что-то толстое, холодное и упругое. Это неведомое оттолкнуло его довольно сильно, даже каталка немножко отъехала.

Серега приоткрыл один глаз. В лифте было полутемно, в углу горела маленькая красная лампочка, но разглядеть хоть что-то в ее свете было трудновато.

Лифт остановился, Серегу выкатили, ни слова не сказав на прощание бабе Нюре. Впрочем, с ней и не здоровались.

– Ну, куда его? – спросил шофер. – В коридоре оставить?

– Ты спятил! – возмутился врач. – Сказано же было – ни в коем случае в коридоре не оставлять! А вдруг доктор задержится? Еще не хватало, чтобы вся эта братия до него добралась!

– Ладно, вот вроде пустая палата, – буркнул шофер.

Скрипнула дверь, Серегу еще немножко провезли, потом каталка остановилась.

– Ну что, пошли? – сказал врач. – Доктор велел, как освободимся, ехать его папашу караулить на перекрестке за станцией.

«Что ж там за папаша такой у этого доктора, что его надо караулить? – недоуменно подумал Серега. – От кого? Или это его самого надо караулить, чтоб не сбежал?»

– А сам доктор где? – сердито спросил шофер.

– Да не нашего ума это дело! – отозвался врач. – Нам главное – папашу не упустить. Как увидим, сразу доктору позвоним. У папаши «Рено», запомни.

«У нас тоже „Рено“», – вспомнил Серега с тоской.

Если бы их «Рено» не сломался, его бы здесь не было!

– А номер какой? – спросил шофер.

– Да на кой черт тебе номер? В этих местах «Рено» раз в год проедет! – усмехнулся врач. – Ты тут автомобили вообще видел? Наша дохлая «Газель» да «Хаммер» доктора, вот и весь автопарк!

– Есть охота, – проворчал шофер.

– Пока будем ждать – перекусим, – успокоил врач. – Там в рюкзаке бутеры лежат, я видел. И «Фанта».

– Живем! – обрадовался водитель.

Потом хлопнула дверь, и Серега почувствовал, что остался один.

И наконец открыл глаза…

* * *

Тем временем поезд сообщением Нижний Новгород – Казань остановился на станции Суроватиха. На перроне уже собрались пассажиры, ожидающие посадки. Однако тем, кто собрался войти в пятый вагон, пришлось поволноваться: двери не открывались, проводница не появлялась.

Пассажиры были вынуждены заходить через соседние вагоны.

Поезд тронулся, но никто не проверял у вошедших билеты.

Появился начальник поезда. Он прошелся по купе, извиняясь и успокаивая пассажиров.

Проводницы не было.

Начальник поезда расправил скомканный половичок в коридоре и неодобрительно покачал головой, увидев надпись «Погости», сделанную от руки на расписании движения поезда.

Удивился: почему Погости?! Погосты – вот как называлась старая, заброшенная, всеми покинутая станция, которую даже в железнодорожное расписание давным-давно не вносили!

Уж очень страшное у нее было название. Ведь погосты – это кладбища…

А теперь это название вписали, да еще с ошибкой. Почему? Зачем?

И еще начальник вспомнил, что недавно в пятом вагоне был сорван стоп-кран, чтобы остановить поезд на этой станции Погосты…

Он тогда попытался выяснить, кто сорвал стоп-кран, однако проводница клялась, что ничего не знает.

Начальник пообещал как следует наказать ее после прибытия в Казань. И вот теперь она исчезла.

Может, сбежала? Или заболела от страха?

Начальник вспомнил, что мельком видел машину «Скорой помощи», которая стояла неподалеку от заброшенной станции Погосты, а потом, когда поезд тронулся, двинулась вслед за ним по старой проселочной дороге, которая шла параллельно железнодорожным путям.

Может, эту «Скорую» проводница вызвала? Но почему ничего не сказала начальнику?!

– Уволю! – мрачно пробормотал он, вскрывая своим ключом запертое служебное купе.

И тихо вскрикнул…

Проводница лежала на полу.

Вокруг валялись комья сырой земли, от которой несло вонючей гнилью.

Проводница была холодна, недвижима, бледна, глаза закрыты.

Потрясенный начальник поезда поискал пульс.

Пульса не было…

– Она умерла! – воскликнул начальник.

– Все там будем! – пробурчал кто-то рядом.

Начальник поезда обернулся.

Никого.

Послышалось?..

Начальник выскочил в коридор и запер купе.

Его трясло. Он был в ужасе и от этой внезапной смерти, и от того, что ему показалось, будто это грязная, осклизлая земля, рассыпанная вокруг проводницы, пробурчала: «Все там будем!»

Пробурчала хлюпающим мужским голосом…

* * *

Каталка, на которой лежал Серега, стояла посреди больничной палаты, находившейся в состоянии удивительной заброшенности.

Четыре кровати, ничем не застеленные, с голыми ржавыми сетками, около кроватей – пустые тумбочки с оторванными дверцами и без полочек. Шкафа нет, телевизора нет, даже туалета и душа нет.

Больница была не только заброшенная, но и очень старая. На ее преклонный возраст указывали очень толстые, какие бывают только в старинных домах, обшарпанные стены с обнажившейся кирпичной кладкой и потолок с разводами зеленоватой плесени. Штукатурка с потолка почти вся обвалилась. Деревянный пол местами прогнил. Окно, само собой, без занавесок, краска на рамах вся облупилась, приоткрытая створка висит на одном шпингалете…

И следовало еще сказать спасибо, что уже смеркалось: в солнечном свете картина казалась бы, пожалуй, более безотрадной!

– Ужас какой, – пробормотал потрясенный Серега. – От чего же тут могут вылечить, в такой-то больнице?!

Собственно, это его не должно было волновать, потому что ни лечиться, ни вообще задерживаться здесь он не собирался.

А зачем?! Он совершенно здоров, чувствует себя отлично. Вообще по какому праву его сняли с поезда и куда-то завезли?! Причем все его вещи: и рюкзак, и сумка с подарками для тети Оли, и телефон, похоже, остались в вагоне!

Нет, пожалуй, все это имущество сейчас в «Скорой»! Не его ли бутеры собрались съесть врач и шофер? И не его ли «Фанту» вознамерились пить?

Серега остро пожалел, что не съел и не выпил все сам, пока имел такую возможность.

Да, впрочем, ладно, фиг с ними, с бутербродами и с прочими вещами, но телефон… Серега собрался было позвонить отцу и сообщить, что произошло, – а теперь как звонить?

Пока он об этом думал, внизу послышался шум мотора – это уезжала «Скорая». Потом на минутку стало тихо, потом Серега снова услышал шум мотора.

Приближалась какая-то другая машина.

И вот раздался визг тормозов, хлопанье автомобильных дверей и встревоженный мужской голос:

– Врачи! Скорей! Помогите!

Серега спрыгнул с каталки, осторожно подошел к окну и выглянул.

Он увидел серый автомобиль марки «Рено», который стоял около крыльца.

«Вот, а говорили, что «Рено» тут не увидишь! – подумал он. – Нате вам пожалуйста! Совсем как наш, только серого цвета, а у нас вишневый!»

Рядом с автомобилем стоял высокий мужчина. Он беспомощно озирался, держа на руках бессильно обмякшее тело рыжеволосой девчонки в джинсовых шароварчиках и клетчатой рубашке с длинными рукавами.

Почему-то Серега сразу подумал именно так: «держал тело», а не «держал девчонку». Уж очень у нее вид был безжизненный!

«А ведь, наверное, это ее сбила «Скорая», – догадался Серега. – Субчики-голубчики говорили про рыжую девчонку… Она отлетела на обочину, а этот дядька на «Рено» ехал следом и подобрал ее.

– Эй, да есть тут кто-нибудь?! – закричал в это время мужчина совсем уж отчаянно, водя взглядом по окнам, и вдруг лицо его прояснилось: он увидел Серегу.

– Эй, парень! – позвал он. – Куда все подевались?

– Не знаю, – признался Серега. – Меня самого только что привезли на «Скорой».

– Видел я эту «Скорую», – сказал мужчина, – куда-то помчалась, водитель меня не заметил. Слушай, позови какого-нибудь врача, а? Я девчонку на обочине подобрал. Наверное, ее машиной сбило. Вроде кости целы, но не шевелится. Не то без памяти, не то… – Он перевел дыхание. – Видать, головой о бетонку сильно ударилась. Боюсь, умрет с минуты на минуту! Срочно помощь нужна! Позови врачей, слышишь, парень!

Сереге было ужасно страшно выходить из палаты, но не мог же он уподобиться тем, кто бросил сбитую девочку на обочине дороги!

Вздохнув поглубже, он приоткрыл дверь и шагнул в сумрачный коридор, освещаемый единственной лампочкой, висевшей на голом шнуре.

И невольно ахнул: в коридоре было полно народу!

Правда, народ оказался какой-то странный… Изможденные, измученные люди сидели или лежали вдоль стен, потому что никакой мебели, – ни каталок, ни лавок, ни стульев – в коридоре не было.

Сначала Серега перепугался и решил было, что все эти люди мертвы, уж очень бледный вид они имели, но потом обнаружил, что они шевелятся и на него поглядывают.

– Где найти врача? – крикнул он. – Хоть какого-нибудь?!

Люди косились на него, но никто не отвечал.

Серега перебегал глазами с одного на другого и диву давался – до чего же странно они все одеты! Один мальчишка примерно Серегиных лет – лохматый, белобрысый, бледный, босоногий – был в длинной линялой рубахе в горошек, подпоясанной бечевкой, и каких-то нелепых, закатанных до колен штанах. Рубаха мальчишки была запачкана на животе чем-то темно-красным, очень похожим на кровь.

Серега передернулся и отвернулся.

Некоторые сидевшие в коридоре люди оказались в больничных полосатых пижамах, какие Серега видел только в совсем уж допотопных киношках, но большинство были прикинуты совершенно нелепо: женщины в длинных юбках и убогих темных кофтах, на головах платки; мужчины в каких-то дурацких пиджаках… Слово «пиджак», впрочем, к этой одежде не слишком подходило. Мелькали в Серегиной голове варианты «армяк» и «сюртук» – но он затруднялся выбрать, толком не зная значений этих слов.

Местная публика в большинстве своем была босая, но на некоторых оказались сапоги или ботинки, какие только в музее увидишь. Серега разглядел даже нескольких персонажей в лаптях… вот чесслово, вот чем хотите мог он поклясться, что эти люди были в самых настоящих лаптях!

«Тут, наверное, психушка, – подумал Серега с тоской. – Желтый дом! Но с какого перепугу меня сюда привезли?!»

С какого, с какого… С самого настоящего! Наверное, там, в вагоне, при виде ожившего мертвеца он так перепугался, что с испугу сдвинулся и жутко накуролесил. Вот и пришлось вызвать «Скорую» из ближайшей психушки. Не зря он был крепко привязан к носилкам!

Кажется, это называется – зафиксирован.

Вот ужас…

У Сереги слезы подступили к глазам и уже готовы были закапать, но он героическим, просто-таки сверхъестественным усилием воли загнал их обратно.

Он хоть жив, и то ладно! А девчонка, которую сбила «Скорая», умирает!

Серега тоже находился в той «Скорой». Значит, тоже отчасти виноват! Может, эти странные врач и шофер мчались так быстро именно из-за него, чтобы его без промедления доставить в больницу!

Ага, доставить – и одного оставить…

Не в первый раз явилась мысль о том, что здесь все как-то не так, происходит какая-то ерунда, но сейчас было не до размышлений – нужно искать врача.

И Серега его искал, без дураков искал! Пометался по второму этажу, заглядывая во все двери подряд, но видел только пустые, заброшенные палаты, по сравнению с которыми та, в которой оставили его, казалась хорошо оплаченным люксом.

Люди, сидевшие на полу, даже не пытались посторониться при его приближении, он перешагивал и перепрыгивал через их странно обутые ноги.

В одну дверь Серега не попал. Она была заперта. Серега старательно ломился в нее, но никто не отворял. И никто не ответил на его крики «Тут есть врач? Врач тут есть?».

Наверное, врача там не было.

В конце концов Серега выскочил на боковую лестницу и помчался вниз.

Вылетел на первый этаж, огляделся – тут вообще ни одной двери, сплошь обшарпанные стены, но кругом та же картина полного запустения и безлюдья, что и этажом выше, – и вышел на крыльцо.

Мужчина – он был примерно ровесник Серегиного отца – стоял с выражением полного отчаяния на лице.

Девчонка по-прежнему безжизненно висела на его руках.

– Здрасте, – сказал Серега. – Знаете, тут никого нет, никаких врачей. Я бегал-бегал, но никого не нашел…

Выражение отчаяния на лице незнакомца стало не только полным, но и окончательным.

– А ты кто? – спросил он устало.

– Серега, – представился наш герой. – Сапожников. И зачем-то добавил: – Николаевич.

– Валентин, – буркнул незнакомец. – Федоров. Помолчал и уточнил: – Михайлович.

И они оба, Серега и Валентин, внимательно посмотрели на бледное лицо девчонки, усыпанное меленькими рыженькими веснушками, словно ожидая, что она сейчас откроет глаза и скажет: «А меня зовут Марина!» Или Света, Оля, Катя, Лена, Таня, Зина… ну и так далее – как там обычно девчонок зовут? Имя «Марина» Сереге больше всех нравилось, поэтому он и подумал его первым.

Девчонка, однако, глаза не открыла и не представилась…

– Надо что-то делать, – сказал Валентин. – Только что? Я вообще ни разу не врач! Я метеоролог!

Это было круто… все метеорологи, которых раньше видел Серега, жили в телевизоре на каналах Первый, Россия, НТВ и каких-то там еще и не столько предсказывали погоду, сколько рекламировали всякую ерунду – то чай, то лекарства. А Валентин был настоящий! И ничего не рекламировал!

Интересно, он как метеоролог в курсе, будет ли в этом году тепло в июле?

Но сейчас, конечно, было не время говорить о погоде. К тому же мадам Жужу, преподавательница французского в школе, где учился Серега, вбила всем в головы, что changement de temps – entretien de sot, то есть говорить о погоде – занятие глупцов.

Нет, нынче не до глупостей!

– А у вас телефон есть? – спросил Серега.

– Конечно, – кивнул Валентин.

– Так позвоните в нормальную «Скорую»! Пусть приедут! Потому что это странная какая-то больница, тут вообще никого из врачей нет! Сидят какие-то люди, пациенты, что ли, а врачей – никого. Я… мне плохо в поезде стало, мне «Скорую» вызвали, но понять не могу, зачем меня сюда привезли!

– Точно, надо позвонить, – сказал Валентин. – Как это я сам не догадался?! Очень уж разволновался! Давай войдем, девочку положим куда-нибудь. А то у меня телефон в кармане, не достать.

Серега придержал дверь и пропустил Валентина.

На счастье, в углу стояла пустая каталка. Девчонку положили.

При этом из большого кармана ее джинсовых шаровар что-то выпало. Два предмета.

Серега посмотрел вниз – и чуть не ахнул.

Одним из них была рогатка!

Если бы кто-нибудь попросил Серегу составить список того, что может выпасть из девчоночьего кармана, рогатка оказалась бы там примерно на двадцать восьмом месте. А может, ей вообще не нашлось бы места в этом списке. Тем более – такой рогатке! Практически профессиональному метательному орудию!

Серега просто-таки облизывался, на нее глядя. Это была старая, заслуженная рогатка! Симметрично расположенные рожки имели строго U-образную форму. Они были обожжены и отшлифованы, но от времени потемнели и приобрели тот благородный вид, который бывает у видавшего виды и знающего себе цену оружия. Жгут сделан из какого-то упругого серовато-желтого материала, но это был не латекс, а что-то гораздо круче! И хоть из этой рогатки явно пуляли много лет, жгут не растянулся и не ослабел.

– Резиновый медицинский бинт, – раздался восхищенный голос Валентина, и Серега увидел, что он тоже рассматривает рогатку. – Сейчас в аптеке уже не продается, но раньше можно было купить легко и просто. Самый лучший жгут из него получается. Практически вечный! А интересно, чем она пуляет? Мы камешки юзали – кругленькие. Толстую свинцовую проволоку гнули и резали. А у нее что – желуди вместо пулек?!

И правда, рядом с рогаткой на полу лежал желудь.

– Вообще, если такая штука влепится в лоб – лоб долго гудеть будет, – задумчиво сказал Валентин. – Как думаешь?

Серега только кивнул. Он просто онемел.

Вот это девчонка! Вот это оружие! Вот это пулька!

Валентин поднял рогатку и желудь и передал Сереге:

– Не потеряй, потом отдашь ей. Бедняга!.. Что ее вынесло на эту дорогу?! Эх, попался бы мне тот гад, который ее сбил и не остановился…

Серега, пряча рогатку и желудь в карман, сконфуженно покашлял, но ничего не сказал. Странно – он почему-то чувствовал себя виноватым, хотя ни в чем виноват не был!

Валентин достал смартфон и начал набирать номер. Но лицо его оставалось хмурым, и Серега понял, что дозвониться он не может.

– Наверное, тут связи нет, – сказал Валентин. – Выйду на крыльцо.

Он вышел, и Серега испугался, что Валентин сейчас бросится к своей машине и смоется отсюда. Избавится от лишних хлопот!

Вдруг сзади раздался короткий и довольно злой рык.

Серега так и подскочил!

Оглянулся – и увидел собачью голову, высунувшуюся из-за угла. Пес был лохматый, рыжий с красноватым оттенком. Необыкновенной красоты! Кажется, эта порода называлась ирландский сеттер. Красный сеттер!

Вообще-то все сеттеры гладкие, но у этого была довольно лохматая голова. Может, какой-нибудь его предок подружился с дворняжкой?

Пес сердито смотрел на Серегу своими большими карими глазами и рычал.

– Ты чего? – спросил Серега, который любил собак и ничуть не боялся их. – Чего сердишься?

Вдруг ему пришло в голову, что именно этого пса видели врач и шофер «Скорой». Они его называли уродом.

Ну и ну, слепые, что ли?! Да он же красавец!

– Иди сюда, – ласково сказал Серега, – ну иди, не бойся, я тебя поглажу! Тебя как зовут, а?

Интересно, хоть один человек получил от собаки ответ на этот вопрос?

Вряд ли… Вот и Серега не попал в число везунчиков.

Пес глянул на него с прежней неприветливостью – и вдруг уставился на стену.

Серега повернулся и тоже посмотрел туда. На стене висел старый пластмассовый градусник, которым измеряют температуру в помещении. Он был практически разбит, трубка наполовину отломана, осталась только шкала с цифрами.

Чем мог градусник так заинтересовать пса, Серега решительно не понимал.

– Ты чего уставился? – спросил он, однако пес не ответил и отпрянул за угол.

Наверное, испугался Валентина, который в эту минуту вернулся с крыльца.

По его унылому лицу Серега сразу понял, что дозвониться никуда не удалось.

– Глухо, как в танке, банке и госбанке, – буркнул Валентин. – Вообще значка сети нет! Интернет тоже не работает, а вайфай, наверное, в этих краях считается междометием, выражающим восхищение!

Серега хрюкнул.

– Что с тобой? – забеспокоился Валентин. – Тебе плохо?

– Нет, – пробормотал Серега. – Мне смешно! Понимаете, мы в школе французский учим. А по-французски wi-fi произносится не «вай-фай», а «ви-фи». И наша учительница говорит, что это напоминает междометие, выражающее неодобрение. Ви-фи, фи-фи, понимаете?

Валентин ухмыльнулся:

– Да, правда похоже на фи-фи… Ну ладно, о лингвистических тонкостях мы в другой раз поговорим, ага? А сейчас… Вот что, Серега Николаевич. Сейчас давай поступим так. Я поеду по направлению к Нижнему и буду искать зону дозвона. Вызову помощь и вернусь!

– Слушайте, а почему мы не можем поехать с вами? – так и подпрыгнул Серега. – Положим Марин… в смысле, девочку эту на заднее сиденье, а я сяду рядом, буду ее придерживать, чтоб не свалилась. Так же быстрей будет! А то пока вы вызовете «Скорую», пока она приедет…

– Эта здравая мысль мне тоже приходила в голову, – кивнул Валентин. – Но как пришла, так и ушла. Понимаешь, я просто боюсь за девочку. Вдруг у нее перелом основания черепа? Или позвоночник сломан? Тогда ей полная неподвижность нужна! Достаточно я ее таскал, возил… Лучше пусть лежит на каталке. А ты за ней присмотри, Серега. Я мигом вернусь!

Сереге послышалось собачье тявканье. На сей раз совсем не злое, а тоскливое.

Даже с подвыванием!

Если бы Серега был псом, он бы тоже сейчас тоскливо затявкал и даже начал подвывать, потому что ему ужасно не хотелось, чтобы Валентин уезжал! Но он не был псом, это первое, а во-вторых, стыдно распускать нюни перед этим человеком, который смотрел на него с надеждой, как на равного себе, как на тоже совсем взрослого.

– Ладно, – тихо сказал Серега. – Давайте поезжайте… Только возвращайтесь скорей, пожалуйста!

– Слово даю, – внушительно сказал Валентин и выскочил на крыльцо.

Хлопнула дверца, взвыл мотор, потом он затих – и Серега остался один.

* * *

Николай Ильич Сапожников, прижав трубку к уху, в очередной раз слушал длинные гудки. Телефон Сереги не отвечал, хоть тресни! Сначала Сапожников ругался на растяпу сына, потом ругаться перестал и начал потихонечку Серегу упрашивать:

– Ну Серега, ну сынуля… ну возьми трубку! Ну возьми!

Вот уже два часа Сапожников-старший не мог связаться с младшим, и ему было очень не по себе. Николай Ильич всегда посмеивался над женой, которая сразу начинала воображать всякие страсти-ужасти, если сын где-то задерживался, но сейчас почему-то было не до смеха. Ничего не мог с собой поделать: мерещилась какая-то отвратительная ерунда.

Крушение поезда, например. Или нападение террористов, захват заложников… В общем, всякие страсти-ужасти, которые очень мешали сосредоточиться на работе.

Работа состояла в том, что Николай Ильич в двадцатый или тридцатый раз перечитывал акты вскрытия трупов заключенного и надзирателя – и снова убеждался, что не ошибся: оба были безнадежно мертвы.

Мертвы… но один был похищен из могилы, а другой сбежал…

Зачем похищен? Как сбежал?!

– За-га-доч-но… – задумчиво повторил Сапожников и только протянул руку, чтобы опять нажать на цифру 8 на клавиатуре своего мобильного, как этот самый мобильный разразился звонками, а на дисплее высветился номер.

Серегин номер!

Николай Ильич сказал радостно:

– Ага!

Слава богу, нашелся! Теперь вполне можно успокоиться и изругать Серегу за то, что заставил отца нервничать.

– Ну, попадись ты мне только… – сказал он грозно, нажав на клавишу ответа.

– И что будет? – отозвался насмешливый голос.

Голос был не Серегин. Незнакомый мужской голос!

– Кто это? – быстро спросил Николай Ильич. – Почему вы звоните с этого номера? Как к вам попал телефон моего сына?

Вообще-то он понимал, что задает дурацкий вопрос. Как-как… да вот так! Растяпа Серега где-то посеял свой мобильник (между прочим, уже третий по счету!), этот незнакомец его нашел, просмотрел адресную книгу, увидел контакт под названием «Папа» – и позвонил.