Текст книги "Гадание на любовь"

Выражение Федоткиной физиономии было самое обескураженное:

– И слова не вытянул! Молчит Савка, как камень, молчит. Сурово застращала его Зосимовна! Никому и словечка молвить не велела. Ну да ничего, не нынче, так завтра я из него тайну все же выужу, а потом тебе исхитрюсь сообщить.

– Смотри не обмани! – сурово сказала Александра, и Федотка так же сурово отвечал:

– Да разрази меня гром! Лопни мои глаза, коли обману!

И, кивнув друг другу на прощанье, наши заговорщики разошлись: Федотка канул в глубь сада, а Александра со всех ног кинулась к дому, лихорадочно обдумывая все, что с ней произошло за каких-то два часа жизни в Протасовке.

У нее было превосходное настроение. Она просто обожала разгадывать загадки – а тут жизнь преподнесла их целую охапку!

Глава 5
О несомненной пользе ночных прогулок

Александра открыла глаза, лишь только начали бить часы, и несколько мгновений лежала, безотчетно считая удары и пытаясь понять, где находится. Ей только что снился Нижний, неказистый домишко на Малой Ямской, крики разносчиков ни свет ни заря, стук колес по мостовой и пьяные голоса по ночам… Но дурманящий ночной воздух, вливавшийся в окно, редкие клики птиц спросонья, шумящая свежесть ветра – все было иным, чем в городе, который она недолюбливала и уехать из которого была так счастлива. Покой и блаженство вливались ей в душу с каждым мгновением, и так хотелось снова закрыть глаза и крепко-крепко заснуть до утра… Однако Александра насчитала двенадцать ударов и подумала, что полночь – это самая наилучшая пора для свершения таинственных дел и поиска ответов на загадки. Поспать она еще успеет, а вот побольше разузнать про обитателей этого дома нужно как можно скорей.

Ужин этих загадок добавил. Радушие Зосимовны по отношению к Скому превосходило все мыслимые пределы, она так и бросалась выполнять самомалейшие его желания, предугадывала их, зашпыняла лакеев, служивших за столом… При этом всячески третировала Александру, например, окликала лакея именно в тот момент, когда он собирался подавать гостье то или иное блюдо, и отсылала его за каким-то делом. На добрую простушку Сашеньку Хорошилову это должно было произвести ужасное впечатление, довести ее до слез, а может быть, и подтолкнуть к отъезду из Протасовки, однако Александра Хорошилова исподтишка только забавлялась этим и думала, что Зосимовна зря считает себя умной и хитрой. На самом деле слишком явное выпячивание и подчеркивание радушия к гостю и пренебрежения к гостье наводило на многие размышления и выдавало далеко идущие планы няньки уже на корню.

Она, конечно, с первого взгляда очаровалась Ским и сочла, что он – самая что ни на есть подходящая партия для милой Липушки. Зосимовна боится, что более яркая персона – Александра (надо сказать, что наша героиня оценивала себя без лишней скромности, прекрасно понимая как недостатки свои, так и достоинства) – перейдет дорогу хозяйке Протасовки, ну вот и старается задвинуть гостью в тень.

Конечно, Жорж – птица яркая, однако слишком уж вольная. Недаром он сразу заговорил о том, что надо и мир посмотреть, и себя миру показать. Таких красавцев Александра видела-перевидела в Нижнем. В деревне Скому вмиг станет скучно, а Липушка знает только эту жизнь, в городе, выйди она за Ского и укати с ним, ей будет неуютно, страшно, она зачахнет с тоски по своему родному приволью. Александре всерьез думалось, что для семейной жизни в Протасовке Липушке гораздо больше годился бы деревенский сосед, этот приветливый, скромный Полунин. Однако Липушка привыкла думать не своей головой, а нянькиной. С утра расписывала немыслимые достоинства Николая Николаевича, а за ужином смотрела влюбленными, осоловелыми глазами на Георгия Антоновича!

Александра вспомнила добродушное лицо Полунина, его чудесную улыбку и подумала, что ему жизнь в суетных городах тоже не пришлись бы по вкусу. Дурочка Липушка просто не понимает, какое сокровище досталось ей в лице этого чистосердечного, милого человека. Дай бог, если ей удастся противостоять натиску Зосимовны, которая отчего-то уверена, что она лучше всех знает, что нужно для счастья ее воспитаннице, и просто-таки подсовывает ей красивого гостя. Нет, этим двоим счастья рядом не будет, сразу видно. И Липушке нужен другой муж, а Скому – совсем другая жена: такая же яркая, решительная, смелая, умная, образованная, чтоб во всем была ему под стать!

Александра усмехнулась: не свой ли портрет рисовала она под ручку со Ским? Может быть… Однако тут же она сказала решительное «нет» своей сердечной дрожи. Несмотря на то что глаза Ского загорелись при виде ее вполне искренним восхищением, он тут же переменился, узнав, что перед ним не хозяйка Протасовки, а какая-то неведомая гостья… пусть особа очаровательная, но явно бесприданница. Итак, Жоржу Скому нужна не столько Липушка, сколь ее приданое, в то время как Полунин любит именно ее.

А впрочем, тут же сказала себе Александра, что она знает про Полунина и его дела? Может быть, он тоже гоняется за Липушкиным приданым?

Она тоскливо вздохнула. Увы, ни в ком нельзя предполагать чистоты сердечных помыслов. Даже и в самой себе… тем паче в себе самой!

Александра не слишком-то любила размышлять о своих недостатках. А потому она встала с постели (это была замечательно-просторная кровать, отнюдь не сколоченная деревенским столяром, а явно купленная в городе… вообще вся обстановка в господском доме была отменного качества и подобрана с большим вкусом, который дается только большими деньгами) и, накинув на рубашку уже свой собственный городской капот, пошла к двери. Но ноги мигом озябли на холодном полу. Ночник слабо освещал комнату. Александра совсем уж собралась надеть ночные туфли без задников, сделанные на манер турецких папушей, однако рассудила, что они будут стучать по половицам, и натянула вязаные носки.

Мимолетная улыбка взлетела на лицо Александры при воспоминании о том, с каким любопытством разглядывала Липушка ее багаж. Если Зосимовна корчила пренебрежительные гримасы при виде небольшого количества вещей, то Липушка дивилась изяществу несессера, гребней, щеток, тонкости белья и изысканности платьев. Шелковый узелок с французскими мылами привел ее в совершенно детский восторг, а получив их в подарок, она чуть ли не запрыгала, отчего черные гусеницы на лбу Зосимовны сердито сползлись друг к дружке да так и оставались долгое время.

Увидав в багаже Александры томик Пушкина, Липушка горделиво сказала, что в Протасовке огромная библиотека в комнате, которая соседствует с кабинетом покойного хозяина, и, ежели Александра любительница читать, она может приходить туда в любое время. То, что Александра была любительница читать, нам уже известно, однако она обрадовалась еще и потому, что получила законное основание ходить по дому среди ночи. Ведь если кто-то ее сейчас остановит, она может сказать, что бессонница одолела, вот и решила пойти за книжкой.

Она взяла было маленький подсвечник-ночничок, однако тут же решила не объявлять о своем присутствии заранее. Еще с вечера она заметила, что в коридоре по стенам укреплены малые светцы, и не сомневалась, что в них будет всю ночь теплиться огонек. Теперь нужно было как можно осторожнее отворить скрипучую дверь. Александра подошла к божнице, около которой теплилась лампадка, и, мысленно попросив у Господа прощения, смочила лампадным маслом носовой платок, которым щедро смазала петли. Она не сомневалась в снисходительности Всевышнего, потому что он не единожды уже выручал Александру Хорошилову из самых тяжких житейских неприятностей, и девушка знала, что в нелегкую минуту вполне может уповать на помощь вышних сил. Тем паче что ею двигали, безусловно, самые благие намерения, дела, можно сказать, богоугодные: она твердо намеревалась осадить зарвавшуюся няньку, которая портила жизнь своей воспитаннице и хозяйке. О том, что Александра также хотела устранить помеху своим собственным планам, она не стала объяснять Небесам, поскольку святым и так все известно, к тому же еще заранее.

В результате ее стараний дверь отворилась бесшумно. Александра высунулась в коридор и увидела, что он и впрямь худо-бедно освещен, вполне достаточно для ее планов. На небе вовсю сияла луна, однако сад настолько плотно окружал эту часть дома, что ни единого луча не проникало в окошко, которое находилось в конце коридора. Приподняв подол, она сделала несколько шагов. Вдруг вспыхнули впереди две ярко-зеленые звезды, и Александра перекрестилась было, однако тотчас смекнула, что это, видимо, тот самый котище, которого она видела днем: ленивый, огромный, раскормленный, бело-рыжий, более похожий на ходячую подушку, чем на живое существо. Однако, вишь ты, ночью Пуховик (таким было его прозвище, чрезвычайно к нему идущее!) оживал и отправлялся если не мышей ловить (с его-то толщиной ему и за старой умирающей мышью было не угнаться!), то хотя бы наводить на них опаску издали и напоминать, кто в доме хозяин.

– Кис-кис, – безотчетно шепнула Александра, как шепчут все при виде кошек, и зеленые глаза приблизились к ней, прижмурились, а потом она ощутила, как Пуховик прижался к ее ногам и принялся тереться о них все сильней и сильней, при этом урча все громче и громче.

– Тихо ты! – попыталась успокоить его Александра, однако кот не унимался и даже начал упоенно постанывать.

– Что это тебя разобрало? Всех перебудишь! – пыталась она отпихнуть Пуховика, но тот обиженно мявкнул и снова припал к ее ногам, утыкаясь головой в рубашку.

Вот незадача! Черт же дернул ее позвать этого увальня! Что же придумать? Не отворить ли свою дверь и не впихнуть ли туда кота? Хотя нет, начнет ведь мяукать взаперти, еще разбудит кого-нибудь!

Как водится, упомяни о черте, и он немедля окажется поблизости.

В самом конце коридора, почти около окна, приотворилась дверь, и оттуда выглянула чья-то голова. Как раз напротив находился светец, и Александра увидела, что огонек на миг осветил четкий профиль Жоржа Ского. Он высунулся, потом вышел и замер против своей приотворенной двери.

Пуховик повернул голову, и, видимо, Жорж уловил блеск его зеленых глаз, потому что добродушно позвал:

– Кис-кис!

Александра решила, что Пуховик немедленно ринется к Жоржу и начнет так же истово тереться о него, как только что терся о нее. Но ничуть не бывало! Пуховик снова уткнулся в ее подол и замурлыкал пуще прежнего.

Ни жива ни мертва стояла Александра, ожидая, что Жорж сейчас двинется посмотреть, что там делает Пуховик, и обнаружит ее в коридоре. Само собой, она могла, как и собиралась, отговориться тем, что пошла искать книжку, однако на воре и шапка горит, и она не сомневалась, что Жорж заподозрит неладное. Заподозрит – и мигом доложит Зосимовне, потому что не только нянька испытывала к нему великую приязнь, но и гость оказался к ней весьма расположен и не раз отвешивал за ужином комплименты ее умению держать в узде прислугу, вести дом, обеспечивать порядок и «взращивать столь прекрасные цветы, как Липушка».

Однако Жорж лишь всмотрелся в темноту, ничего там, видимо, не увидел и сделал несколько шагов по коридору, пристально разглядывая двери. Вдруг он остановился, и только теперь Александра заметила то, чего не замечала раньше: в щели между дверью и косяком мерцал слабый огонек. Там горела свеча, но почему? Комната Липушки находилась в другом крыле, Зосимовна спала по соседству с ней, а здесь что? Днем Александра обратила внимание, что эта комната была не только заперта, но и заложена на засов. А теперь дверь чуть колышется от сквозняка. Она отперта… Да что же здесь может быть другое, немедленно подсказала ей догадливость, как не кабинет покойного господина Протасова, предмет ночного любопытства Зосимовны! И что же она может там разыскивать из ночи в ночь, интересно знать?!

Прижатая к своей двери жирным, жарким телом Пуховика, Александра не могла двинуться с места, однако Жоржу, похоже, тоже оказалось интересно, что же делается в этой освещенной комнате. Он сделал несколько крадущихся шагов – Александра смогла разглядеть, что он бос, в одной рубахе, кое-как заправленной в брюки, – и приблизился к освещенной двери. Он двигался почти бесшумно, но как раз напротив двери громко, предательски-громко, оглушительно-громко скрипнула половица. В ту же минуту огонек погас, словно резко задули свечу. И чуткие ноздри Александры уловили именно тот запах, который распространяется, если резко загасить свечку: дымный запах тлеющего фитиля. Жорж стоял недвижимо, очевидно, опасаясь наступить на скрипучую половицу вновь.

Александра тоже затаила дыхание… по коридору разносилось только упоенное мурлыканье Пуховика.

«Да он, наверное, весь мой капот в шерсти своей извозил!» – внезапно подумала Александра, словно это было самым главным сейчас.

В то же мгновение дверь загадочной комнаты резко распахнулась и с силой шарахнула по лбу замершего напротив Жоржа. Тот ахнул – и повалился наземь. Перепуганный грохотом упавшего тела Пуховик мявкнул и отскочил от Александры чуть ли не на середину коридора. Девушка мысленно перекрестилась и плотнее вжалась в свою дверь.

Темная тень замерла в загадочной двери, вглядываясь в лежащего. Потом послышалось громкое: «Ах!» Голос был женский, и Александра немедленно узнала Зосимовну. Итак, нянька продолжала свои поиски – чего?! – в хозяйском кабинете. Но зачем понесло туда Жоржа? Просто из-за бессонницы вышел он нынче из своей опочивальни или вела его некая корысть?

На эти вопросы ответа не было.

Между тем Зосимовна постояла, вглядываясь в темноту. Александра на миг зажмурилась, словно боялась, что блеск ее глаз выдаст ее так же, как блеск зеленых глаз Пуховика выдавал его. Потом послышалась какая-то возня. Александра приоткрыла один глаз и увидела, что Зосимовна, пыхтя и натужась, оттаскивает неподвижно лежащего Жоржа от двери. Кое-как ей удалось это сделать. Потом она притворила дверь и заложила ее засовом, который был, видимо, очень хорошо смазан, потому что скользнул в петли совершенно бесшумно.

Вслед за этим Зосимовна снова наклонилась над Жоржем и довольно бесцеремонно пошевелила его ногой. Послышался слабый стон.

– Живой? – пробормотала презрительно Зосимовна. – Повезло тебе, могла ведь и голову проломить! И поделом! Больно ты прыток оказался, милок! Будешь теперь знать, как нос не в свое дело совать! Тебе другое предназначено, а ты… Ладно, полежи покуда!

И, переступив через неподвижно лежащее тело, она почти бесшумно, с невероятной для своего массивного тела легкостью заскользила в другой конец коридора, за что Александра немедля возблагодарила Господа, ибо, пройди Зосимовна сейчас мимо, девушка не удержалась бы от крика, такой ужас внушала ей эта загадочная и жестокосердная особа.

Лишь только Зосимовна скрылась за поворотом, Александра потянула ручку своей двери и порскнула в опочивальню. Дрожащими руками накинула крючок и прильнула лбом к притолоке, вся дрожа и благословляя Небеса за то, что надоумили ее смазать петли: иначе дверь заскрипела бы, и Зосимовна могла бы воротиться и застигнуть ее!

Вообще ей за многое нужно было благодарить Небеса, подумала Александра, например за непонятную ласковость Пуховика. Не задержи он ее около двери, она или попалась бы на глаза Жоржу, или успела бы наступить на предательскую половицу напротив двери кабинета – и тогда именно она, а не Жорж валялась бы посреди коридора с ушибленной головой!

Да, а что же будет с ним, с Жоржем, встревоженно подумала Александра. Неужто он так и останется лежать до утра? Но пол холоден, из сада несет майской свежестью… очень легко простудиться! Может быть, выйти, сделать вид, что невзначай наткнулась на Жоржа, и поднять тревогу? Но как она объяснит свою ночную прогулку? В библиотеку? Теперь эта мысль уже не казалась ей удачной. Понадобилось в отхожее место? Но в ее спаленке в малом чуланчике нарочно для этого устроен задец…[3]3
  Задец – домашний туалет в старинных усадьбах и крестьянских избах.


[Закрыть]

Так стояла Александра, разрываясь между осторожностью и жалостью, как вдруг услышала тяжелую поступь. Это, несомненно, была Зосимовна, однако теперь она шла не скрываясь, никуда не спеша, как хозяйка, решившая ночью устроить обход своих владений.

Ужасно хотелось выглянуть и посмотреть, но, конечно, это было сущей глупостью, поэтому Александра стояла не дыша, не шелохнувшись, прильнув к двери и вся обратившись в слух.

Зосимовна, судя по шагам, дошла до середины коридора, постояла над Жоржем, довольно громко и ехидно хмыкнула, потом раздался шум, как будто что-то тяжелое по коридору тащат – и вдруг, так внезапно, что Александра подскочила на месте, Зосимовна завопила истошно, во весь голос – ну сущая труба иерихонская:

– Ой, спасите! Помогите! Лушка, Васька, сюда! Беда! Скорей! Георгий Антонович упали и расшиблись!

Александра одним прыжком вскочила в кровать и забилась под одеяло, вся трясясь от испуга – и в то же время с трудом сдерживая смех. Да, такой комедиантки, как эта нянька-домоправительница, не сыскать было и в городском драматическом театре в Нижнем!

Глава 6
Когда кота нет дома, мыши гуляют по столу

Проснулась Александра поздно. И немудрено! Пока утихла ночная суетня, пока удалось собраться с мыслями и уснуть, да и потом она то и дело просыпалась – все чудились крадущиеся шаги под дверью…

Тогда, ночью, на крики Зосимовны она вышла не прежде, чем коридор наполнился гомоном сбежавшейся дворни и не зазвучал испуганный голосок Липушки. Та, конечно, ударилась в слезы над недвижимым телом господина Ского… впрочем, он вскоре опамятовался, сел, держась за голову и постанывая, и даже попытался объяснить, что, томимый бессонницей, пошел среди ночи за книжкою в библиотеку, да, видимо, налетел невзначай на столб, подпиравший потолок на манер колонны, ударился лбом – ну и упал, при этом ушибив еще и затылок.

Липушка рыдала, сочувствуя павшему герою, слуги громогласно причитали, желая угодить своей жалостливой госпоже, Зосимовна поминутно хваталась за сердце, однако развила бешеную деятельность по перенесению Ского в его комнату, по прикладыванию уксусных компрессов, по приготовлению успокаивающего питья… Все это выглядело очень впечатляюще и достоверно, и кабы Александра своими глазами не видела, как Зосимовна зашибла Ского, кабы не слышала, как та ехидничала над ним, а потом оттаскивала его, беспамятного, к столбу, чтобы замести следы, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что он упал под дверью барского кабинета, – кабы не все это, она, конечно, вместе со всеми поверила бы в искренность Зосимовны.

«Что все это значит?» – вот какой вопрос не давал уснуть Александре, вот из-за каких размышлений проснулась она с большим опозданием, вот отчего с настороженностью вышла из своей комнаты и направилась в столовую, сомневаясь, расщедрятся ли опечаленные хозяева на чай.

В самом деле – столовая пустовала, о завтраке никто и не помышлял. А есть хотелось. Александра пошла в кухню, но и там царила пустота, хотя в плите горел огонь, самовар был еще горячий, а на столе стояла миска с творогом и горшок со сметаной. Видимо, Липушка отсыпалась и еще не встала, то же и Ский, а о неприятной ей гостье Зосимовна заботиться не намеревалась. Впрочем, Александра привыкла сама о себе заботиться. Она отыскала плошечку и ложку, положила творога, щедро полила его сметаной и наполнила кружку кипятком, долив его вчерашней заваркою. Нашелся также и мед, и Александра поняла, что, даже если и Зосимовна решила уморить ее голодом, сегодня это у нее не получится.

Вдали со двора раздались голоса девок, идущих готовить обед, – они несли ощипанных кур, с коими, видимо, будет приготовлен либо курник, либо лапша, – и Александра поспешила закончить завтрак. Ее снова потянуло в сон, тем паче что за окном хмурилось небо, собирался дождь. Вернулась в свою комнату и отличнейшим образом добрала то, чего не удалось получить ночью, иначе говоря, заснула и спала долго.

Пробудилась от странного скрежета и дробного перестука. Подняла голову с подушки и увидела, что по стеклу приотворенного окна елозит березовая ветка.

Мигом поняв, что сие значит, Александра подхватилась с кровати и кинулась к окну. Распахнула его – так и есть, под окошком на завалинке (даром что дом был одноэтажный, окна располагались довольно высоко, не менее чем в казенной сажени[4]4
  Казенная (косая) сажень – около 216 см.


[Закрыть] над землей) сидел, прикрывшись от дождя рогожкой, Федотка и с видом усталого терпения пытался достучаться до спящей Александры.

– Ну и горазда ты спать, барышня, – сказал он вместо приветствия. – К обеду уже накрыли. У господ нынче лапша куриная. – Он облизнулся. – Пора тебе, если не хочешь голодной остаться. Заспишься – проголодаешься, у нас так говорят.

– Заспишься тут небось, – усмехнулась Александра. – Слышал, что за дела у нас ночью творились?

– Как не слышать, – хмыкнул Федотка. – Приезжий барин снобродом оказался.

Александра знала, что снобродами в деревнях называют лунатиков.

– Это кто ж такое сказал? – удивилась она.

– Да кто, как не Зосимовна, – ответил Федотка, поглядывая лукаво, и Александра поняла, что смышленый мальчишка подозревает неладное, но пока что соваться со своими суждениями остерегается.

– Зосимовна опять в барском кабинете шарилась. Господин Ский хотел было за ней подсмотреть, да она в эту минуту дверь отворила – и пришибла его. Ладно хоть не до смерти!

– А ты откуда это знаешь? – хихикнул Федотка. – Так говоришь, будто сама видела.

– Я и видела, – призналась Александра. – Только смотри, не болтай! Не сносить нам с тобой головы, коли прознает Зосимовна, что мы в ее ночные дела нос сунули.

– Что ж она в том кабинете рыщет? – почесал в затылке Федотка. – Как бы туда попасть да разузнать?

– Днем дверь на засов заложена, а ночью там Зосимовна, – пожаловалась Александра. – Никому туда ходу нет.

– Ну, кому-нибудь да есть, – задумчиво сказал Федотка. – Небось, пожелай барышня Липиада Андреевна в отцов кабинет зайти, ей препону не будет, даже Зосимовна не остановит.

Александра так и ахнула этой простой и премудрой догадке. Сильно перегнулась через подоконник и радостно чмокнула в лоб Федотку.

– Ишь ты! – озадачился он. – В лоб цалует, словно покойника! Это не дело! В щеку давай!

– Ну, в другой раз в щеку поцелую. Если заслужишь.

– Уже заслужил, цалуй! Да погоди, не вывались из окошка-то! – мальчишка привскочил на завалинку, подставляя румяную, веснушчатую щеку.

– С какой это радости? – усмехнулась Александра. – Чем же ты заслужил?

– А тем, что я разузнал, куда Савелий отбыл!

– Да ну! И как же тебе это удалось?

– Да я Устина, старшего конюха, спросил. Оказывается, ему Зосимовна сама сказала, куда Савку отправила. Но больше никому парень и слова не молвил, уж я и родителей его спрашивал – они мне дядька с теткою! И Агашу… она рыдает безутешно, а знать ничего не знает. Честно говоря, думал, Устин меня к черту пошлет, он вообще-то звероватый такой и молчун, слова лишнего не обронит. А он рассказал. Просто чудеса!

– Ну и куда отправился Савелий?

– Да во Владимир. А уж зачем – этого даже Устин не знает. Нужно у Зосимовны спрашивать, только навряд ли она тебе о том скажет.

«Поедешь в… узнаешь там все про… а заодно побывай у…» – вспомнились Александре слова Зосимовны, и она досадливо вздохнула: не велик простор для догадок!

– Это ты верно сказал, Зосимовна ничего мне не скажет! Но ты и впрямь молодец! Подставляй щеку! И в другую поцелую, коли просьбу мою выполнишь.

Похоже, Федотке нравились поцелуи Александры. Он с готовностью повернулся одной щекой, другой и деловито спросил:

– Опять вызнать что-то?

– На сей раз просто весть передать. Ты дорогу в полунинское имение знаешь?

– А что ж тут знать? – удивился Федотка. – Три версты через лес напрямик, к реке Теше.

– Мне нужно тамошнему барину весточку передать. Я ему обещала кое-что узнать, так ты сообщи, что пока ничего выяснить не удалось. Перескажи ему наши ночные события. Он поймет, почему у меня ничего не получилось. Завтра постараюсь все узнать и ему сказать. Пусть завтра придет, куда условлено.

– А ты востра! – лукаво покосился на Александру мальчишка. – Уже с барином из Полунина задружила.

– Да ничуть я с ним не задружила, – с видом оскорбленного достоинства сказала Александра. – Просто жалко мне его стало. Он так по Липушке убивается, а тут этот Ский появился – у нее глаза и разгорелись. А что такое Ский против господина Полунина? Пустышка, хоть и красив!

– Это все потому, что Липиада наша Андреевна никаких других женихов не видела, – по-взрослому серьезно сообщил Федотка. – Вот и заметалась. А появись сейчас кто третий – она и на него таращиться станет. Таких девок, как она, нужно либо сразу замуж выдавать, чтоб из мужниной воли не выходили, либо уж дать им на белый свет поглядеть, самим выбрать, что им нужно, что не нужно.

– Господи! – изумленно воскликнула Александра. – Откуда ты такой умный выискался?! Судишь, будто тебе не двенадцать годков, а семьдесят два!

– Да это не я так сужу, это нянюшка господина Полунина, бабушка Феклуша, так говорила, а я слышал. Она мне двоюродной бабкой приходится, сестрой была тому самому деду Феклисту, про которого я тебе рассказывал. Ну, который вместе с Зосимовной завещание старого барина подписывал! У нас тут все ро́дные либо сро́дные), в Протасовке да в полунинской вотчине.

– Наверное, бабушка Феклуша говорила то же самое и о своем барине? – лукаво спросила Александра. – Мол, и ему надо белый свет поглядеть?

– Конечно, говорила, – кивнул Федотка. – Это крепостным-де Всевышний определил из воли барской не выходить, ничего дальше носа своего не видеть, ну а господам нужно мир поглядеть, людей разных увидать, прежде чем на всю жизнь выбор делать. Да ведь и с крепостными всякое случается, и они на разные фортеля горазды… Вот взять для примера Антонину, сестрицу нашей Зосимовны…

В это мгновение Александра услышала, что кто-то постучал в ее дверь, и, погрозив Федотке пальцем, чтоб помалкивал, она обернулась:

– Кто там?

– Да это я, Липушка, – послышался невеселый голос.

Александра махнула Федотке, и сообразительный мальчишка соскочил с завалинки да так и канул прочь, только сырая трава прилегла.

Александра откинула крючок и впустила молодую хозяйку Протасовки. Вслед за ней прошмыгнул Пуховик и немедля залез под кровать, видимо, боясь, чтобы его не турнули прочь. Александра вспомнила, как урчал Пуховик нынче ночью, и подавила смешок. Ну и приключение!

Липушка была бледна, томна, с заплаканными глазами.

– Ну что? – ласково спросила Александра, незаметно перейдя на «ты». – Что томишься?

– Да жалко мне Георгия Антоновича, – задрожала та губами. – Он в постели лежит, передал, что скучно, встать охота. Да Зосимовны боится. И мне она велела лучше полежать, а надоело!

– Что-то я не пойму, – усмехнулась Александра, – кто у кого тут в крепости, Зосимовна у тебя или ты у нее. Велела полежать! Ну и что? Не слушай ее. Делай что хочешь! Гуляй где хочешь!

Липушка посмотрела исподлобья, нерешительно:

– Да как же… да я не знаю… мне всегда, сколько себя помню, Зосимовна все говорила, что делать…

– Как это она тебя ко мне пустила? – пренебрежительно фыркнула Александра, злясь на Липушкино слабоволие, которое казалось ей порядочной дурью.

– А Зосимовна спит, – простодушно призналась молодая девушка. – Настоечки выпила, чтоб голова не болела, – ну и спит, даже через дверь слышно, как храпит-похрапывает.

– Ага! – мигом оживилась Александра. – Так, значит, мы можем делать что хотим?

Липушка растерянно моргнула:

– Ты так говоришь, будто мы дети, будто желаем напроказить без взрослых!

– Ну да, у меня замечательное настроение! Давай хоть немножко повеселимся! У вас есть лошади? Ты ездишь верхом?

– Конечно, езжу, только в дамском седле, – чопорно казала Липушка. – А ты что, по-мужски умеешь?

– Я никак не умею, – призналась Александра. – То есть когда-то давно, совсем девочкой, когда в Городце жила, умела, а в Нижнем не приводилось, у нас выезда своего не было, – но, думаю, научусь, я ловкая.

– Значит, вы жили в Городце? – удивилась Липушка. – А вроде бы отец говорил, что вы – нижегородские жители…

– Конечно, мы нижегородские жители, – поспешно кивнула Александра. – Это… мы лишь ненадолго уезжали… Ну так что у нас с верховой прогулкой?

– Без Зосимовнина разрешения Устин нипочем не даст лошадей, – грустно сказала Липушка. – Хоть режь его! Он ее до смерти боится… совсем как я. А она вообще терпеть не может, когда я верхом езжу, вечно твердит, что это и опасно, и неприлично…

– Ну и ладно, – согласилась Александра, у которой вовсе не верховая езда была сейчас в мыслях. Внезапное отсутствие Зосимовны открывало куда большие возможности! – Тем паче что дождь. Тем паче что Георгию Антоновичу, конечно, верхом ездить не след. Еще, храни Господь, лишится чувств и с лошади упадет. Но, наверное, ему можно по дому погулять?

– Наверное, – нерешительно пробормотала Липушка, и глаза ее оживленно блеснули. – А где мы будем гулять?

– Да где угодно! Хоть в библиотеку зайдем – книжки посмотреть. А потом еще что-нибудь придумаем!

– Давай! – обрадовалась Липушка.

Ский тоже необычайно обрадовался возможности размяться. Он уже прекрасно себя чувствовал, голова у него не болела, ни лоб, ни затылок не ломило; играть роль страдающего героя и пробуждать в барышнях нежную жалость ему порядком осточертело, поэтому он уже через несколько минут облачился в шлафрок (все же на правах больного позволил себе некую вольность в одежде, чем паче что сей темно-зеленый бархатный шлафрок был ему необычайно к лицу), брюки, домашние сапоги и вышел к ожидающим его барышням. Он поцеловал руку Липушке, томным голосом выразив благодарность за сочувствие к его страданиям, потом, с гораздо более равнодушным видом, как бы по обязанности, поднес к губам руку Александры, однако при этом несколько повернулся, дабы оказаться к Липушке спиной, и Александра чуть не ахнула, когда Ский не приложился к ее руке небрежно, а так и припал к ней, щекоча ладонь и запястье усами, осыпая множеством мелких, острых, горячих поцелуев, а напоследок еще и прихватил зубами ее мизинец и весьма чувствительно, хоть и очень нежно, прикусил ноготок.

Александра ощутила, что ее в жар бросило, но не от волнения, а от злости. Да он спятил, этот Ский! Что он себе позволяет? Конечно, она не страдала переизбытком скромности, коим была обременена, к примеру, Липушка, однако и не привыкла, чтобы с ней обращались с такой фривольностью. Мелькнула догадка: а уж не к ней ли пробирался Жорж ночью – в поисках запретных, но доступных, как ему казалось, удовольствий?! Что случилось бы, ежели бы он не полюбопытствовал подойти к кабинету – и не был повержен Зосимовной? Удалось бы Александре от него отбиться – или был бы поднят шум и она оказалась с позором изгнана бы из этого дома? Но какова судьба ждала бы тогда Ского? Был бы он тоже вышвырнут разъяренной Зосимовной – или нянька нашла бы способ обелить приятного господина в глазах наивной Липушки, до невозможности очернив при этом Александру? Загадочно все это… Загадочно так же, как то, что Зосимовна отправила Савелия во Владимир, место жительства Ского. «Поедешь в… узнаешь там все про… а заодно побывай у…» Может быть, нянька хочет узнать подробней про Ского? Может быть, она уже прочит за него Липушку и теперь послала Савелия разведать, богат ли он, достоин ли такой невесты?