Текст книги "Безумное танго"

Нижний Новгород, фирма «Меркурий». Май 1999

Сотовый телефон, лежавший на столе, зазвонил в разгар совещания, однако его хозяин не нажал на сброс, а поднес трубку к уху, бросив собравшимся извиняющуюся улыбку:

– Алло?

– Привет, это я. Ты меня хорошо слышишь?

– Да, все в порядке.

– Дело сделано.

У человека, говорившего по телефону, перехватило горло, однако лицо его сохраняло прежнее спокойное выражение:

– Отлично, молодец. Ну, до встречи!

– Эй, подожди. Ты что, не хочешь услышать подробности?

– Извини, у меня тут народ. Приедешь – поговорим. Пока.

– Пока… – В далеком голосе звучало недовольство, но хозяин телефона уже нажал на кнопку и положил сотовый на стол.

– Итак?

Сотрудник, чья речь была прервана звонком, продолжил доклад, однако и у него, и у всех остальных до конца совещания оставалось впечатление, что шеф не слышит ни одного слова.

Пожалуй, они были правы, потому что едва только совещание кончилось и за последним человеком закрылась дверь, шеф снова схватился за телефон. Набрал номер.

– Приемная начальника ИТУ номер 5! – отчеканил женский голос.

Звонивший на миг отстранился от трубки и поглядел на нее как бы с испугом. Потом решился:

– Мне бы Степана Андреевича.

– У нас таких нет, – равнодушно ответила женщина. – Зато есть Андрей Степанович. Позвать?

– Нет, – вздохнул звонивший. – Мне нужно Степана Андреевича. А это чей номер, с кем я говорю?

– Я же говорю: приемная начальника ИТУ номер 5.

– О господи! – воскликнул звонивший, как будто только сейчас понял, куда попал. – Так значит, Степана Андреевича у вас нет?

– Мужчина, вы что, издеваетесь? – рассердилась женщина.

– Нет.

– Вы номером ошиблись.

– Очень может быть.

Женщина помолчала, потом резко, коротко вздохнула, и голос ее изменился: стал опасливым, настороженным.

– А если я все-таки найду Степана Андреевича, что мне ему передать?

– Передайте, что казаки купаются в Красном море.

И положил трубку.

Другой человек, сидевший в специально оборудованной маленькой комнатке и внимательно слушавший этот разговор, словно сидеть в маленькой комнатке, ловить разрозненные звуковые сигналы и записывать их на магнитофон было делом его жизни, сдвинул с головы наушники и чуть ли не с испугом покосился на своего напарника:

– Он что, жириновец?

– То есть? – вскинул тот брови.

– Ну это же что-то из Жириновского: казаки купаются в море… или океане?

– «Омыть сапоги в теплых водах Индийского океана»? – хихикнул напарник. – И правда, похоже. Но о казаках там и речи не было, это что-то новенькое.

– А у дяденьки крыша не поехала? – продолжал недоумевать человек. – Привет передал на деревню дедушке, Степану Андреевичу… Наверное, эта девка из приемной решила, что мужик спятил, и разыграла его.

Но в этот момент в наушниках снова зазвучал голос человека, которого он контролировал, и «слухач» забыл обо всем постороннем.

Однако на сей раз беседа носила сугубо деловой характер и касалась доставки груза во Владивосток. Никаких казаков, никакого Красного моря, никакого Степана Андреевича, которого вообще-то нет, но привет ему все же передадут…

Напарник тоже слушал этот разговор, изредка чиркая ручкой по листку блокнота, записывая имена. На его лице застыла улыбка, как будто он все еще вспоминал разговор про казаков в Красном море и ему было по-прежнему очень смешно.

На самом деле ему было не до смеха. В отличие от своего помощника-»слухача», он отлично знал, о каком Степане Андреевиче идет речь.

Барышня из приемной начальника ИТУ номер 5 лукавила! Был, был там Степан Андреевич! Нет, не в приемной, конечно. В числе заключенных…

Алёна Васнецова. Май 1999

Алёна с трудом заставляла себя идти спокойно. Не бегают арабские женщины по улицам – ни за автобусом, ни за трамваем, не бегают, и все тут. Правда, трамваев тут, в Аммане, нет.

Она шла, потупив подведенные глаза, являя собой образец спокойствия и достоинства и отчаянно пытаясь сообразить, что ей делать и куда идти. Уж конечно, не в посольство – оставим этот штамп для благополучных туристов. Первое – нужно уехать из Аммана. Второе – выбраться из страны. Лучше бы сделать это одновременно – самолетом улететь, но это вряд ли удастся. Прежде всего нельзя светить свое имя, ведь рано или поздно полиция выйдет на Фейруз, а та непременно вспомнит настоящее имя Ясмин. Еще и Интерпол ввяжется… Да и не дадут Алёне билета: все-таки виза на два месяца просрочена, а здесь такой дотошный народ, помешанный на безопасности. Начнутся разбирательства, потребуют консула, а время идет, идет, и, возможно, уже сейчас к Алиму пришли гости, чтобы поразвлечься с «настоящей русской красавицей»…

Хорошенькое зрелище их ждет, если, устав звонить, они догадаются толкнуться в дверь! Запереть ее снаружи Алёне так и не удалось. Наверное, для этого нужны были совсем другие ключи. Но возвращаться и еще раз обыскивать Алима она не рискнула: внизу гудел, поднимаясь, лифт, и не было никакой гарантии, что он не остановится на одиннадцатом этаже. Поэтому она махнула на все рукой и пошла по лестнице пешком, вызвав лифт уже где-то на шестом этаже, и все время ей казалось, что наверху уже поднялась какая-то суматоха. Какое счастье, что в Аммане не принято ставить лавочки у подъездов и вездесущие старушки сидят в кондиционированных квартирах. Во дворе ни души, только автомобили, доставившие своих пассажиров, скучились у подъездов. Лавируя между ними, Алёна выбралась на улицу.

В первую минуту город оглушил ее, ослепил! Раньше, пока Алим еще не открыл истинной цели ее приезда в Иорданию, он дня два возил Алёну по городу, и в сказочную Петру возил, и даже в Акабу, на побережье, а потом она чуть не три месяца сидела взаперти.

На миг стало страшно от шума и толчеи, захотелось вернуться, забиться куда-нибудь в уголок, зажать руками уши, зажмуриться… Да где там: рядом скрипнуло тормозами такси, шофер приспустил стекло, что-то искательно спросил по-арабски. Алёна неприступно отвернулась, и такси отчалило. Нет, так близко от дома нельзя брать машину. Это будущая зацепка для полиции, нужно еще немножко пройти, и вон там, у фонтанов…

– Маасс саляма! – громко сказал кто-то рядом.

Алёна вздрогнула, настороженно оглянулась. Две молодые пары прощались, желали друг другу всего хорошего. Они с удивлением посмотрели на высокую женщину, которая вдруг шарахнулась в сторону.

Ускорила шаги. Не дай бог, спросят, что с ней, предложат помощь… По-арабски она знает буквально пять слов: и Алим, и остальные всегда говорили с ней только по-английски. Нет, иногда как бы по-русски! Алим с каждым гостем проводил непременный лингвистический ликбез: обращаясь к Ясмин, следует назвать ее «блядь», а о своих намерениях нужно заявлять так: «Сейчас я тебя затрахаю!» Алим думал, что таким образом будет ежедневно, вернее, несколько раз на день дополнительно оскорблять Алёну, однако арабы не могли все это выговорить, и она долгое время вообще не догадывалась, что они бормотали. А когда догадалась, уже так натерпелась, что лишь устало пожала плечами… И все-таки чаша всякого терпения рано или поздно переполняется! Для Алёны последней каплей стала сущая малость – если сравнивать с тем, что ей пришлось пережить. Последний ее клиент отказался платить Алиму, заявив, что имел дело не с настоящей блондинкой, какую обещали в агентстве. У натуральной блондинки, дескать, волосы светлые везде, а не только на голове.

Что ж, по большому счету, он был прав: коса у Алёны была темно-рыжая, цвета красного дерева, ну и в других местах, соответственно, волосы такие же. При первой встрече Алим ничего не сказал, ну а потом, когда ясно и недвусмысленно дал ей понять характер предстоящей работы, потребовал осветлить волосы. Алёна отказалась. Она тогда еще лелеяла идиотские мечты о бегстве, о возвращении на родину, о восстановлении попранной чести и достоинства и тому подобное. Именно тогда Алим первый раз привел Фейруз, с ее помощью скрутил Ясмин и перекрасил в ослепительную блондинку. С тех пор Фейруз регулярно следила за ее головой, и стоило у корней появиться темным полосочкам, немедленно закрашивала их. А про некоторые прочие детали все забыли, да и арабы были не столь искушены в русских блондинках, чтобы сравнивать, какого цвета волосы у них на лобке и на голове. А этот…

Как ни мерзко, как ни горько было признаваться, Алёна знала: окажись Фейруз сегодня дома, Алиму удалось бы сделать то, что он собирался. О господи, как же она боялась этой высокой, худой темнокожей фурии! У Фейруз было длинное лицо. Алёне даже не хотелось называть его лошадиным, чтобы не оскорблять лошадей. Толстогубый рот, горбатый нос, жесткие черные волосы, подстриженные а-ля паж… Странное лицо с напряженным взглядом больших, миндалевидных, слишком близко посаженных глаз. Эти лиловые глаза с первой минуты показались Алёне необъяснимо жуткими. Фейруз молча смотрела на яростные попытки Алима управиться с непокорной Ясмин: ведь ее нельзя было бить, чтобы не испортить товар – тело, и русская чертовка это отлично понимала! А потом вдруг Фейруз неуловимым, змеиным движением скользнула за спину Алёны и вцепилась ей в волосы с такой силой, что та на миг ослепла от боли. Тут уж Алим не растерялся: заломил назад руки, защелкнул наручники… Фейруз не отпускала волосы, причем держала так, что Алёна головы повернуть не могла. Именно эта боль, а вовсе не пистолет Алима заставил ее утихнуть: ведь она уже начала мечтать о смерти и дорого бы дала, чтобы нарваться на пулю. Ее впихнули в кресло, задрали ноги, приковали лодыжки к подлокотникам. Алёна кусала губы от ненависти к себе, выкрикивала проклятия, вспомнив, что именно так ее первый раз изнасиловал Алим: оглушил, приковал к креслу, залепил рот пластырем, а потом, дождавшись, когда она очнется, надругался. Неужели и сейчас?..

Алёна и представить не могла, что ее ждет. Фейруз что-то сказала Алиму, тот, усмехнувшись, вышел, и чернокожая начала раздеваться. Когда Алёна увидела это поджарое нагое тело с плоской грудью и волосатыми, будто у сатира, ногами, ее затошнило. Спазмы подступающей рвоты выбивали слезы, заставляли корчиться, а Фейруз медленно и спокойно, не сводя с Алёны своих расширенных, неподвижных глаз, ножницами разрезала на ней одежду, аккуратно сняла все лоскуты и принялась мять грудь своими длинными черными пальцами. Ладони у нее были светлые, розоватые… Алёна даже кричать не могла – судорога отвращения свела горло, – только хрипела. Но когда руки Фейруз поползли по ее животу, внезапно обрела голос и заорала, как сумасшедшая:

– Алим! Али-им!

Он вбежал – и засмеялся, встретившись с взглядом ее залитых слезами глаз:

– Разве тебе не нравится? Ты всегда была такая неласковая, поэтому я решил, что предпочитаешь женщин. Нет? Не слышу! Громче!

– Нет, нет! – завопила Алёна, извиваясь от ужаса, пытаясь вырваться из рук Фейруз, которая тискала ей бедра.

– Ну, так что – покрасим волосы? – с невинным видом спросил Алим, потрясая тюбиком c нарисованной на нем ослепительной блондинкой.

– Да! – закричала Алёна. – Только убери ее! Прогони!

Однако остановить Фейруз было не так-то просто, и Алиму пришлось прокричать ей в ухо что-то по-арабски, судя по интонации, какую-то жуткую угрозу, прежде чем она нехотя разжала пальцы и отвела от распростертого тела помутневшие глаза. И тут же, отбежав в угол, отвернулась к стене и принялась воровато ласкать себя, выкрикивая что-то невнятное. Когда она успокоилась и сгорбилась на полу, выставив худые лопатки, на лице Алима выразилось отвращение. Обернувшись к Алёне, он сказал:

– Теперь Фейруз останется здесь. Она тебя не тронет, если будешь меня слушаться. А если нет…

Продолжать не требовалось. В памяти Алёны вдруг всплыла одна фотография из того жуткого альбома: голая девушка лежит на столе, рядом толпятся мужчины, а среди них – худая темнокожая женская фигура. Сначала Алёна решила, что это одна из жертв Алима, такая же, как и она, а теперь поняла: да ведь это Фейруз была снята на той фотографии, и не зря она стояла в очереди насильников!

Итак, Фейруз поселилась с ними. В первые дни Алёна готова была умолять Алима не оставлять ее наедине с этой дьяволицей. Она мысленно листала страницы альбома: каждая фотография навеки врезалась ей в память, и все чаще в воспоминаниях возникала худая чернокожая женщина, непременная участница чуть ли не каждой оргии. Но потом поняла, что Алим и сам заинтересован в том, чтобы держать Фейруз на расстоянии от русской невольницы. Алёне иногда приходило в голову, что с теми, кто попадает в руки Фейруз, случается что-то особенно страшное, а Алим еще не получил за нее всех тех денег, на которые рассчитывал, и был заинтересован в сохранности «товара». Однако ужас перед черными руками лесбиянки с их светлыми ладонями прочно завладел душой Алены, и стоило Фейруз обратить к ней расширенные лиловые глаза и раздвинуть в алчной улыбке свои хищные губы, как она забывала о всяком сопротивлении и слушалась Алима как шелковая. И если бы сегодня Фейруз не ушла…

Кстати, она уходила довольно часто. Видимо, ее плоть требовала не только самоудовлетворения, а Ясмин оставалась недоступной, поэтому искать удовольствия приходилось в других местах. И чуть ли не каждый вечер, когда начинали собираться гости, темнокожая дылда надевала обтягивающие джинсы и мужскую рубашку, а то и легкий, элегантный брючный костюм и исчезала, в самом деле больше похожая на хрупкого юношу, чем на женщину. Благодаря этим частым уходам Алёна могла спать ночами относительно спокойно. Да, Алим совершил огромную ошибку, затеяв новые эксперименты над Алёной в отсутствие Фейруз!

И вдруг ей пришло в голову, что все это произошло не случайно. Может быть, Господь решил, что она искупила свои грехи, может быть, она испила до дна чашу своих страданий? И не просто так, а Божьим промышлением была удалена сегодня из дому Фейруз, Божьим промышлением Алим зажегся постыдной затеей и решил осуществить ее себе на погибель? А раз так, не тот ли это знак, которого Алёна ждет: знак ее будущего?

Она глубоко вздохнула, пытаясь прогнать воспоминания. Не о прошлом, не о будущем надо сейчас думать – только о настоящем! Хватит бродить пешком. Надо взять машину, там она по крайней мере будет вызывать удивление своим одиночеством только у водителя, а здесь каждый второй бросает недоумевающие взгляды на торопливо идущую женщину в черном. Арабки практически не появляются на улицах без сопровождения. Как правило, выходят с мужчиной, будь то муж, брат, дядя, отец – любой родственник по мужской линии. Очень часто несколько дам выходят с одним сопровождающим.

Алёна бросала вокруг нерешительные взгляды. Стоянки такси что-то не видно. Машины ползут вдоль тротуара, но почему-то страшно решиться и остановить одну из них. Она не знает, как по-арабски подзывают такси. Понимает ли шофер по-английски? Наверняка это не проблема. Проблема в том, что, заговорив по-английски, она явно привлечет внимание.

Рядом с ней к тротуару подрулил автомобиль. Из него выбрался один пассажир, второй, очевидно, рассчитывался с водителем. Алёна ускорила шаги, надеясь добраться до такси прежде, чем оно тронется с места, как вдруг автомобиль взревел мотором и устремился прочь. Пассажир обернулся так резко, что налетел на Алёну и едва не схватил ее за рукав, чтобы не упасть.

– Пардон, мадам, – рассеянно пробормотал он, – миль пардон…

И оба они с одинаковым изумлением уставились вслед такси, которое уже исчезло вдали.

Юрий Никифоров. Май 1999

– Эй! – крикнул Юрий. – Куда вы?

Он ничего не мог понять и озирался, словно все еще надеялся обнаружить около себя парня в оранжевой каскетке. Но не видел никого, кроме этой высокой арабки, которая смотрела на него почему-то с испугом. Еще позовет полицию – мол, странный иностранец, не спятил ли, а может, выискивает в толпе жертву для своих экстремистских замыслов? Юрий натянуто улыбнулся:

– О'кей, все о'кей!

Как бы не так! Он совершенно не представлял, что теперь делать, куда идти, и по-прежнему всматривался в ряды машин, словно надеялся: вот сейчас подрулит к тротуару желтый автомобиль и оттуда высунется голова в знакомой каскетке: извини, мол, дружище, я тут кое-что вспомнил неотложное, а теперь можем следовать дальше. Никто, конечно, не подруливал, только эта женщина в черном так и стояла рядом как пришитая и смотрела на Юрия все с тем же тревожным любопытством.

Бросил ей легкую улыбку:

– Какие-то проблемы?

А она, вообразите, ответила:

– Да…

Юрий снова захлопал глазами: русская, ты погляди! А ведь не отличишь от местных. Хотя, если присмотреться, видно, что совсем не смуглая, во-первых, и глаза светлые, только сильно подведены черным. А, ну понятно. Вышла, видимо, замуж за иорданца, а теперь услышала родную речь и не смогла пройти мимо. Ностальгия, то-сё… Не поможет ли соотечественница Юрию в его неразрешимой ситуации? Хотя, похоже, у нее свои неприятности, вон какое измученное лицо.

– Вы действительно русский? – спросила она недоверчиво. – Турист?

– Руссо туристо, облико морале? – попытался усмехнуться Юрий. – Русский, да, но не турист, к сожалению. В командировке тут. А вы здесь живете?

Она нервно сглотнула, и Юрий увидел, что глаза незнакомки так и блестят непролитыми слезами.

– Послушайте, – заговорила она низким голосом, в котором звучали готовые прорваться рыдания. – У меня неприятности, надо срочно уехать. К сожалению, я не знаю арабского, а если буду объясняться с таксистом по-английски, это может вызвать подозрения. И вообще, здесь одинокие женщины на улице сразу привлекают внимание, вы понимаете? Пожалуйста, поймайте мне такси, очень вас прошу! И объясните водителю, что мне надо в Акабу. Даю двести долларов, это очень хорошая сумма, он должен согласиться.

Юрий растерянно моргнул. Вот так номер!

– Вы извините, но я по-арабски ни слова не знаю, – пробормотал, чувствуя себя невероятно глупо. – Я только сегодня прилетел. Мне просто надо кое-что передать одним людям, а вечером – обратно в Москву.

И вдруг до него дошло, что улететь обратно будет, пожалуй, совсем непросто. Ведь билет он должен был получить в обмен на кассету! Кассета никуда не делась, но как добраться до тех, кому она была до зарезу нужна? Может быть, позвонить Сане – так, мол, и так, вляпался в идиотскую историю, что делать дальше? Хорошенькие же слова услышит он от приятеля! А если об этом когда-нибудь узнает Лора… «Разумеется, – скажет она, – я вообще не уверена, что есть на свете такое дело, которое бы этот придурок не завалил!» Нет, ну как же быть?

И вдруг его осенило. Да ведь именно ради такого случая Саня дал ему визитку с телефоном! Вот и пригодилась.

Юрий огляделся, увидел неподалеку стойку телефона-автомата и ринулся туда, машинально нашаривая в кармане карточку. О, черт! Здесь уж точно не в ходу нижегородские карточки! А ничего другого у него нет.

– Извините, у вас не найдется жетона или карточки – ну, чтобы позвонить? – обернулся он к женщине.

Та машинально пошарила в складках своего одеяния, но покачала головой.

Юрий в отчаянии огляделся, готовый взывать к прохожим. Но кто поймет его отчаянный вопрос: «Скажите, пожалуйста, где здесь можно купить телефонную карту?» И от этой дамочки в черном нет толку. Надо же – жить в стране и не знать ее языка! Да и он тоже хорош. Говорила, говорила ему Лора: «Учи английский, ну что ты зря в библиотеке сидишь!» Тогда его невероятно злили эти слова, а теперь и впрямь показалось – зря, зря время проводил…

Надеясь на чудо, Юрий подошел к автомату и вздрогнул, увидев торчащую из прорези карту. Неужели чудеса все-таки случаются? Нет, карта, конечно, использованная, не стоит надеяться… Протолкнул ее поглубже – на табло появились цифры. Есть Бог на свете!

Юрий нашел визитку, набрал номер, затаил дыхание в ожидании ответа, заранее ужасаясь, что будет делать, если ответят по-арабски.

– Алло? – произнес грубоватый голос. Русский голос, точно!

– Вы говорите по-русски? – спросил Юрий.

– Н-ну? – прозвучало в ответ.

– Привет от Сани Путятина, – выговорил нерешительно и вздрогнул от радости, услышав:

– Большой, горячий? Давай сюда! – И без всякой передышки: – Куда ж ты, сукин сын, запропастился? Тебя до сих пор ждут! В сортире, что ли, застрял? Давай немедля жми к выходу, машина на условленном месте! Сейчас я им перезвоню, скажу, что ты объявился. Ну, чао! И смотри, больше не пропадай!

– Погодите, не вешайте трубку! – завопил Юрий. – Тут такое дело…

– Какое еще дело? – Голос незнакомца стал строже.

– Да я… словом, я сейчас не в аэропорту, – выдохнул Юрий. – Да погодите вы материться, ну, тише, дайте сказать! Так получилось, понимаете? Так по-лу-чи-лось! Все объясню при встрече. Вы можете за мной приехать?

– Куда? – спросил незнакомец, на диво быстро совладав с эмоциями. – Ты где находишься?

– Я…

Хороший вопросик!

– Девушка, извините, – крикнул той особе в черном, которая все еще топталась неподалеку, – не подскажете, как называется это место – ну, где мы сейчас находимся?

Она растерянно огляделась, пожала плечами:

– Не знаю…

У Юрия немного полегчало на душе. Все-таки он не последний дурак на свете – нет, не последний! Правда, еще не факт, что с этим согласится его телефонный собеседник.

– Вы слушаете меня? Понимаете, я не могу объяснить, где нахожусь. Я сюда попал нечаянно. Словом, это долго объяснять. Вот что, давайте лучше я к вам приеду, хорошо? Вы скажите адрес, только не очень быстро, я запишу и объясню таксисту, куда ехать.

Он достал ручку и перевернул визитку, готовясь записывать на ее обороте адрес. Однако собеседник произнес что-то несусветное, и Юрий почувствовал, что начинает злиться. В конце концов, разве он виноват, что так получилось? К нему подошел человек в оранжевой каскетке, правильно ответил на пароль, знал его имя… Сколько можно материться? Юрий ведь может и ответить!

– Хватит, а? – произнес холодно. – Потом побеседуем, при встрече. У меня карточка в любую минуту может кончиться, а где другую взять, я не знаю. Говорите адрес, ну!

– Я и говорю! – В голосе собеседника звучало удивление. – Я сказал адрес. А, ну, понятно, ты арабского не знаешь. Ладно, здесь все по-английски говорят, так что скажешь таксёру, пусть едет к храму Геракла, там и побеседуем, а то, боюсь, ты по адресу нас не скоро найдешь!

– Храм Геракла? – с проблеском исторического восторга переспросил Юрий. – Это что, римские развалины?!

– Они самые, – был ответ. – Только умоляю, бери такси прямо сейчас, потому что время, время… Сам же рискуешь не улететь сегодня! Деньги у тебя есть? Даже с противоположного конца города это не больше десяти баксов, так что не переплачивай, торгуйся. А, черт, я забыл, что ты не знаешь языка! Нашли, блин, кого посылать курьером. Храм Геракла, понял? Сейчас у нас сколько, пять? Даю полчаса на дорогу, этого за глаза хватит. Ну, все! Езжай и, умоляю тебя, не пропадай сно…

Раздался протяжный гудок, и по табло побежали черточки, означающие, что время разговора вышло. Впрочем, и так все ясно, о чем еще говорить с сердитым соотечественником?

Юрий обернулся к дороге – и, будто по заказу, к нему подрулила желтая машинка, причем она была по всем параметрам, от цвета до облика шофера, до такой степени схожа с той, первой, что Юрий с надеждой обшарил глазами салон: не сидит ли там парень в оранжевой каскетке?

Разумеется, никого там не было.

– Такси, мистер? – осведомился водила, высунувшись из окошка.

– Такси, такси! – обрадовался Юрий. – До храма Геракла доедем?

Таксист неуверенно улыбнулся. Не расслышал, что ли?

– До храма Геракла! Ну, это где римские развалины, первый век.

Шофер покачал головой. Может, Юрий что-то напутал и развалины относятся к другому периоду?

– Храм Ге-рак-ла, понял? – повторил он по слогам, но таксист покачал головой, показывая на уши.

Оглох, никак? О, черт, да ведь водитель не понимает, чего хочет от него Юрий! Дьявольщина, надо было спросить того мужика, как по-английски «храм Геракла»! Как же теперь объяснить этому недоумку…

– Hercules Temple, please, – послышался рядом женский голос. – Roman ruins. As quickly, as possible [2]2
  Храм Геракла, пожалуйста. Римские развалины. Как можно быстрее (англ. ).


[Закрыть].

Лицо водителя прояснилось, он кивнул, приглашающе махнул рукой. Юрий уже собрался сесть, но вдруг «русская арабка» открыла заднюю дверь и, высоко подобрав платье, так, что открылись ноги чуть не до колен, забралась на сиденье.

– Что…

Она взглянула так, что Юрий осекся:

– Вы же пропадете без языка. А я хоть английский знаю. Вместе нам будет проще. Доедем до ваших развалин, а оттуда я отправлюсь своим путем. Кстати, если у вас проблемы еще и с деньгами, могу это взять на себя.

– Спасибо, – буркнул он, усаживаясь рядом с ней и почему-то чувствуя себя невероятно глупо. – Если это в пределах пятидесяти баксов, то я вполне платежеспособен.

– Сейчас выясним.

Последовали недолгие переговоры, во время которых таксист то и дело пытался заговорить по-арабски, но был снова и снова направляем в русло английской речи.

– Ничего особенного, – сказала наконец женщина. – Просил двадцать, сговорились на десяти. Едем, что ли?

– Едем, и поскорее!

Женщина махнула таксисту, который наблюдал за странными пассажирами в зеркальце заднего вида, и машина тронулась с места.

Юрий насупился. Он совершенно не знал, как себя держать с этой дамой, которая так бесцеремонно взяла бразды правления в свои руки. Интересно, что же в нем все-таки есть такое, что позволяет женщинам с первой же минуты общения играть ведущую роль? Или на физиономии у Юрия штампик такой стоит: «Я – подкаблучник»? Ничего, ничего, это наследие прошлого. Лора основательно его проштемпелевала, но скоро и следа от ее штампиков не останется! Сейчас главное, чтобы эта первая поездка сошла благополучно, чтобы Саня остался им доволен…

Он встрепенулся, сообразив, что ведет себя довольно-таки по-хамски. Все-таки эта незнакомая женщина ему помогла, надо поблагодарить ее, что ли.

– Спасибо, – выдавил, повернувшись. – Уж не знаю, как бы я без вас объяснился…

– Ничего особенного, – поглядела она с улыбкой – довольно унылой, впрочем. – Значит, вы прямо сегодня уезжаете, да? И билет уже есть?

Голос дрогнул, и Юрию вдруг захотелось взять ее за руку, сказать что-нибудь успокаивающее.

– Вы говорили, у вас какие-то неприятности? Может, я чем-то…

– Нет, – покачала она головой. – Это мои проблемы, не хочу вас ни во что такое впутывать. Тем более вы сегодня улетаете. Все, что мне было нужно, это взять такси, теперь благодаря вам я это сделала, так что мы квиты.

– Ну, если так… – Он пожал плечами. – А вы давно в Аммане?

– Три месяца, – выговорила она глухо. – Извините, это неинтересная история. Посмотрите, вон там, кстати, тоже римские развалины: амфитеатр.

Справа промелькнуло могучее сооружение из темного камня, изъеденного временем, и у Юрия на миг захватило дыхание: и в самом деле несусветная древность! Эх, вот бы остановиться, побродить по этим сточенным временем и тысячами ног ступеням… Нет, сейчас у него нет такого права, но, может быть, когда его повезут в аэропорт, удастся уговорить сопровождающих притормозить.

– Красиво… – выдохнула женщина. – Особенно рядом со всеми этими новехонькими виллами, правда?

– Вот именно. Старое и новое – это всегда впечатляющий контраст. Особенно когда он не в пользу нового. У нас в Нижнем, в кремле, додумались совки – построили здание обкома партии в таком стеклобетонном стиле, жуть! Теперь там администрация, губернатор сидит. Главное, что это уродство стоит рядом с постройками времен Древней Руси, рядом с потрясающей церковью Михаила Архангела… Ну, вы себе представляете!

Она поглядела такими глазами – Юрий даже вздрогнул.

– Вы что, из Нижнего? Из Нижнего Новгорода? И прямо туда полетите вечером?

– Нет, в Москву, – ответил он, теряясь. – К нам нет прямого самолета. А вы бывали в Нижнем, да?

Она не ответила – отвернулась к окну, будто страх как увлеклась разглядыванием беленьких особнячков под красными черепичными крышами, но плечи вздрогнули раз, другой…

Юрий замер. Плачет? Спросить, что случилось? Промолчать? Может быть, сама скажет? Но женщина молчала, ее плечи, перестав дрожать, устало поникли.

Дорога поднималась довольно круто вверх, по бокам виднелись редкие виллы, но в основном город оставался внизу, словно не осмеливался подступаться к исполинским колоннам, возвышавшимся на вершине холма. Строгий дорический стиль, развалины портика – вот это и называется дыханием вечности, разрушающим даже мрамор…

Храм Геракла! Вон он, храм Геракла!

У Юрия перехватило дыхание.

Машина остановилась, но он был не в силах двинуться с места, пораженный этой встречей с прошлым.

– Приехали, – с ласковой насмешкой в голосе произнесла девушка. – Вон они, ваши римские развалины. Прошу любить и жаловать. Господи, какое чудо!..

Юрий как во сне протянул водителю десять долларов, выбрался, замирая от восторга. Не оглядываясь, ног под собой не чуя, побрел по выжженной глине туда, вперед, к этим величественным руинам, свидетелям былого могущества. Римская империя… Великая Римская империя, равных тебе нет и не было на свете!

Ветер бил в глаза, вышибал слезы. Ветер, конечно, а что же еще?

– Эй, привет, ты не нас ищешь?

Русская речь заставила Юрия вздрогнуть. Оглянулся, с досадой вспомнил, что все-таки не на экскурсию сюда прибыл:

– Да, если вы Санины друзья. Я от Сани Путятина.

– Привет его можешь оставить себе, – неласково буркнул огромный рыжий парень с детскими голубыми глазами, до жути похожий на дебила-убийцу. – А нам кассету подавай.

Юрий не стал мелочиться, требовать отзыва, тем более что сам же и скомкал пароль. Расстегнул «молнию» на сумке, достал кассету в коробочке с надписью «Conika»:

– Пожалуйста. Ваша вещь.

Парень осторожно, двумя толстыми, как сардельки, пальцами, взял кассету и недоверчиво хмыкнул, взглянув на наклейку:

– «Черное танго». Вроде все правильно!

– Ну, все в порядке? – спросил Юрий с ноткой нетерпения. – Давайте билет – и можем ехать в аэропорт. Только одна просьба: сейчас еще шести нет, можно мне еще четверть часика тут побродить? Пожалуйста, прошу вас. У меня вряд ли будет еще такой шанс в жизни, а ведь это Рим, настоящий, подлинный Древний Рим…

– Да на здоровье, – колыхнулись могучие плечи рыжего. – Броди по своему Древнему Риму. Все равно ребятам проверить кассету надо.

И он, не глядя, протянул кассету за спину. Оттуда выдвинулся не замеченный прежде Юрием тощий парень, схватил коробочку и трусцой побежал к темно-зеленому «Мерседесу», стоящему у обочины.

«Как же они будут проверять кассету? – удивился было Юрий. – Поедут куда-то, где есть видик? Хотя что это я, дурак, у них же видик наверняка в машине, как у того парня, который привозил кассету в Шереметьево и демонстрировал ее Сане!»