Текст книги "Мужчина в пробирке"

Первой мыслью было – что она не такая уж и тетка, лет тридцать ей, ну, чуть больше.

Второй – на кой черт ей платок и плащ, когда на улице солнце, и вообще, вдруг стало тепло, почти как в Одессе?

Третьей – он ее где-то вроде бы видел раньше, точно, видел!

Четвертой… четвертая мысль родиться на свет не успела, потому что незваная гостья вынула из кармана правую руку и… и в ней оказался пистолет.

– Быстро, – сказала она. – Мой чемодан, быстро, а то… Имей в виду, это не газовый, и я не промахнусь, если что!

* * *

– Что, впервые видите такое? А та докторша, которая до вас приезжала, – запальчиво сказала Елизавета, – уверяла, что она уже с чем-то подобным встречалась! И что никакие психологи помочь тут не могут, вообще, медицина бессильна… только какая-то целительница врачует такие «траблы».

– А кстати, что там у вас произошло с врачами? – вспомнил Артем. – Ваша соседка слышала, как вы выгнали бригаду. Так вы их вызывали или нет?

– На фиг бы мне их вызывать, они просто измором меня взяли! – опустила голову девушка. – И все какую-то ерунду про свою целительницу молотили, Оксану какую-то там… она за тысячу баксов мозги вправляет тем, у кого вдруг крыша съехала, как у меня. А где я им возьму тысячу евро?! И потом, дадут тебе какие-нибудь БАДы, а толку-то с них…

– Правда, правда, с этими БАДами – сплошное шарлатанство, – раздался вдруг слабый голосок, и Артем с изумлением увидел Ирину Филимоновну, которая прокралась-таки в квартиру. – Я вот недавно в какой-то газете прочла, что есть лекарство восстановительное после инсульта, ну, просто как новенькая станешь, и телефон был указан. Позвонила им – они говорят, стоит лекарство двадцать четыре тысячи рублей! А тут ко мне как раз Петр Федорович приехал и говорит, это БАД, чистые шарлатаны, просто деньги выкачивают! Я, конечно, ничего покупать не стала. Так они меня замучили звонками! Наверное, у них мой номер определился. Я уж им судом пригрозила, тогда только отстали.

– А кто такой Петр Федорович? – спросил Артем.

– Да это ж наш Петька, – хихикнула Галя. – То есть доктор Мамонтов.

– Как же – вместе работаете, а Петра Федоровича не знаете?! – неодобрительно поджала губы Ирина Филимоновна.

В кармане у Артема зазвонил мобильный.

– Артем Сергеевич, вы что там застряли? – услышал он голос диспетчера Натальи. – У вас новый вызов, адрес я водителю продиктовала, это на площади Свободы. Надо ехать поскорее, там женщине с сердцем плохо стало.

– Галя, поехали, – скомандовал Артем. – Новый вызов. Спускайся, я тебя догоню. Чемодан оставь, сам принесу.

Галя ушла, а он остался. Он не мог уйти просто так!

– Послушайте, Лиза…

Она злобно оскалилась.

– Извините, я не знаю, как вас в таком случае называть, – торопливо сказал Артем, – но это имя стоит у вас в паспорте. Поэтому я к вам и буду так обращаться. Лиза, происходит что-то странное, я за вас беспокоюсь! Послушайте, вы, конечно, можете мне не верить, но… моя девушка меня к вам приревновала тогда, в магазине, поэтому… поэтому вы мне как бы не чужой человек.

«Господи, что я несу?!»

– Мать твою… – тихо сказала Лиза. – И так, и так, и снова, и опять, и этак в бога душу… Ты, чертов гомик, – ты ко мне клеишься?!

– Я не гомик, а вы спятили, ясно?! Вы не мужчина, а женщина! И я к вам не кле… Ладно, это к делу не относится, я все понимаю, но я вас прошу… как врач, понимаете? Разрешите мне сделать вам укол? Это просто успокоительное. Клянусь чем хотите! Вы уснете и нормально проспите до вечера. А вечером я сменюсь и приеду – и мы посмотрим, что делать дальше. Может быть, все пройдет. Может быть, я за это время что-нибудь узнаю о таких случаях. Пожалуйста, я вас очень прошу…

– Да иди ты знаешь куда?!

– Нет. Это не разговор, – упрямо сказал Артем. – С психикой не шутят!

– Лизонька, – послышался дрожащий голос Ирины Филимоновны, – деточка, не упрямься, пожалуйста! Может быть, и правда у тебя в голове помутилось? А поспишь – тебе и полегчает. А я тут посижу. У тебя. Постерегу, чтобы тебе не стало страшно, если ты вдруг проснешься.

– Отличная мысль, – сказал Артем. – У вас мобильный есть, я вижу? Отключите звук и поставьте телефон на вибрацию. Я буду вам позванивать. И если надо, я заплачу вам за это дежурство, сколько скажете.

– Да я по-соседски! – обиделась Ирина Филимоновна. – Мне все равно делать нечего. А у Лизы телевизор хороший. Я сейчас, только запру свою дверь и возьму шаль. Минуточку!

И она проворно засеменила в коридор.

Пожелтевший листок, исписанный фиолетовыми чернилами, спорхнул на пол.

– А это что такое? – поднял его Артем.

– А, это… – Лиза пожала плечами. – Эта докторша, которая у меня была, уронила свою папку с бумагами. Она их все собрала, а этот залетел под диван, я его потом заметила. Вообще, в мусорке ему место, но я не выбросила, может, это что-то нужное?

– Ну да… Не исключено, что она за ним еще вернется.

– Вернется – не открою, – буркнула Лиза. – Выброшу листок в окошко! Противно было бы эту парочку увидеть еще раз.

– Лиза, мне пора, – напомнил ей Артем. – Укол давайте сделаем, пожалуйста. Я прошу вас, как…

Он хотел сказать – как друг, но постеснялся. Какой он ей друг? Еще обзовет его опять гомиком!

– Как врач, – сказал он, будто спрятался за этим словом.

– Ладно, давай, врач-грач, делай, – буркнула Лиза. – У меня уже сил нет спорить – все на истерику ушли. Куда колоть будем? Задницу я тебе не подставлю!

Артема передернуло.

– Да ладно, я шучу, – угрюмо улыбнулась она.

– В предплечье укол сделаем. В левое, правое – все равно.

– Только не в левое, меня там какой-то клоп или комар зимний укусил, все расчесано.

– Ну, в правое.

Она кое-как выпростала из рукава свитерка правую руку. Под ним была розовая мятая футболка.

Артем осторожно приподнял рукав футболки и сделал укол. Почему-то у него першило в горле.

– И не больно, – сказала Лиза слабым голосом.

– Позор мне, если бы было больно. Ложитесь, вон и Ирина Филимоновна вернулась.

Лиза легла, свернулась в клубочек, закрыла глаза… и вдруг зашарила руками по дивану. Артем увидел желто-коричневый плед, свалившийся на пол, поднял его, помог ей укрыться.

– Как тебя зовут? – вдруг шепнула она.

– Артем.

– Красивое имя…

– У тебя тоже красивое имя, – негромко ответил он, но Лиза его уже не слышала – заснула.

Артем уже выходил в коридор, когда вдруг зазвенел телефон, стоявший на столике у двери.

Звонок был ужасно громкий.

«Разбудит!»

– Алло! – схватил он трубку.

– Э-э… извините, – произнес приятный женский голос. – Я звоню в квартиру Елизаветы Строиловой. Я номером ошиблась?

– Нет, не ошиблись. Но Елизавета Николаевна сейчас не может подойти.

– Извините, а вы кто? – Голос стал строже. – Она живет одна, насколько мне известно.

– Я доктор Васильев. Подстанция «Скорой помощи» Советского района. А вы что хотите?

– Я… – Она вдруг замялась. – Я у нее была сегодня… недавно… я кое-что забыла, листок… она не находила? Это очень важно, это… важно!

– Старая бумага, фиолетовые чернила? – спросил Артем настороженно. – Вот, я вижу этот листок. А вы…

И прикусил язык. Он хотел спросить: «А вы – доктор, вы приезжали к Лизе и рекомендовали ей целительницу?» – но почему-то почувствовал, что говорить этого не стоит.

– А вы хотите его забрать? – вывернулся он.

– Да, конечно. Говорю же, для меня это очень важно! Я могу приехать в течение получаса!

– Елизавета Николаевна уезжает к родственникам, – на ходу нафантазировал Артем. – За ней приехали, ее сейчас увезут.

– Кто за ней приехал? – обеспокоенно спросила незнакомка.

– Брат, – ни на минуту не задумавшись, соврал Артем. Это беспокойство казалось ему странным. И захотелось от дамочки отделаться поскорее. – А листок я могу вам завезти, если это срочно. Скажите куда?

– Я… я… – Она почему-то не могла выдавить из себя ни слова.

– А еще лучше приезжайте на нашу подстанцию, знаете, на улице Чачиной? – предложил Артем. – Я оставлю листок в «аквариуме», ну, у диспетчера. Договорились?

– Где?! – изумленно спросила женщина. – На Чачиной?

– Ну да, практически это угол Генкиной, там еще напротив автомойка, – сказал Артем.

– Хорошо, – медленно выговорила она. – Спасибо. Оставьте, я заеду.

Артем положил трубку. Покачал головой.

Конечно, это может ничего и не значить, но…

Но лучше перестраховаться, чем потом каяться.

Ирина Филимоновна стояла рядом, всем существом своим выражая живейшее любопытство.

– В общем, так, Ирина Филимоновна, – сказал Артем. – Тут какие-то проблемы, давайте-ка их порешаем вместе. Городской телефон я выключу. – Он вынул вилку из розетки. – Не включайте его. Никому, слышите, ни-ко-му не открывайте дверь, кроме меня! Хоть пять «Скорых» приедут и две милицейские бригады.

– Полицейские, – перебила Ирина Филимоновна. – Теперь так их надо называть.

– Пять «Скорых», две милицейские бригады и четыре полицейские, – упрямо сказал Артем. – Если что-то вам покажется – что-то не так, – звоните мне. Перед тем как вернуться, я позвоню вам и предупрежу, что еду. Из квартиры – ни ногой! Будут в дверь стучать – не подходите, пусть думают, что здесь никого нет. Когда стемнеет и вы захотите включить лампу – шторы задерните, чтобы свет на улицу не проникал. Понятно? Давайте номер вашего сотового, диктуйте. Я вам сразу перезвоню, мой номер у вас определится. Повторяю: немедленно звоните мне, если что-то пойдет не так!

Он достал мобильник и выжидательно посмотрел на Ирину Филимоновну. У бабули был совершенно сияющий вид.

– Ну, прям сериал!.. – пробормотала она восхищенно.

* * *

Женька прошла через двор и арку с таким чувством, словно ей в спину раскаленный штырь воткнули. Знала – отец с матерью повисли на кухонном подоконнике (окно как раз во двор выходит) и смотрят ей вслед, утирая слезы умиления. Женька от них так и не добилась ничего толкового: они лишь рыдали в четыре ручья, отец вообще ушел в спальню и прилег, а мать пересолила блины своими слезами, а когда Женька вновь и вновь спрашивала – в чем дело, она начинала задыхаться и стонать:

– Ох, не могу я об этом говорить, не могу!

Ну ладно, не может – пусть не говорит. Женька и сама кое о чем догадалась, когда получше разглядела свою опухшую физиономию с рассеченной щекой и набрякшими багровыми подглазьями. Хоть и было у нее такое ощущение, что она только нынче ночью на свет народилась, а все же ясно: жизнь у нее и раньше была, да только непутевая, и гулящая, и пьющая… Видимо, уже давно Женька на себя рукой махнула, потому и одевалась кое-как, потому и выстроила в шкафу батарею винных и водочных бутылок (а одежды там – по пальцам пересчитать, да и та – уродливая, почти мужская), потому частенько и битой бывала, и сама, судя по ободранным костяшкам пальцев, дралась почем зря, будто мужик. Вот горе-то было для родителей! Под сорок уже дочери, а о внуках – и не мечтай, девка в загул непробудный вдарилась! Женька пыталась припомнить лица мужиков, с которыми она спала, – при загульной-то своей жизни вряд ли она до таких лет оставалась невинной девкою, – но ни одного вспомнить так и не смогла. Ну, видать, такие были мужики, что о них и помнить не стоило. Но – все! С этим покончено, к чертям собачьим!

Смутно казалось ей, что она и прежде давала себе такие нерушимые клятвы – бросить старое и приняться за ум, но кто из пьющей братии не клянется, пребывая в состоянии жесточайшего похмелья, завязать – навсегда и напрочь? Но сейчас у нее не было никакого тумана в голове – напротив, мир казался отмытым до сверкающей чистоты, и чудилось, что это так легко – совершенно отрешиться от своего прошлого, каким бы оно ни было, и радостно шагнуть в будущее.

«Почему в будущее? В настоящее! – улыбнулась себе Женька, садясь в маршрутку. – Не с завтрашнего дня, а прямо сейчас все будет по-другому. И с чего же я начну? А начну-ка я с того, что приоденусь. С белья – первым делом! Это же ужас, до чего я пообносилась: лифчиков вообще нет, трусья какие-то застиранные, на мужские похожи… Только бродяжке, босявке, синявке такое носить, да и той небось тошно станет! А моя куртка?! Это же… ужас! А эти затреханные джинсы?!»

Она покопалась в рюкзачке – а почему она рюкзак носит, а не сумку?! – и заглянула в кошелек. Там лежало три тысячи рублей.

Женька нахмурилась. Это что – все, что осталось от зарплаты, полученной неделю тому назад?! Неужели остальное она пропила? Или отдала матери? Да… на три-то тысячи не шибко приоденешься. Может, вообще приберечь пока что деньги?.. Но жажда новой жизни была неодолимой!

Женька прикинула, как там со временем. Когда она подъедет к проходной, до начала работы останется еще полчаса. Ишь ты, выскочила из дому ни свет ни заря! Ну и хорошо. Успеет забежать в тот магазинчик, который недавно открылся, напротив института, его девчонки ужасно хвалили. Женька вспомнила, что магазинчик как раз открылся в день выдачи зарплаты и Маринка оставила там чуть ли не половину денег, а потом показывала Женьке чудные трусишки, у которых спереди было все нормально, шелк приятный, а сзади – ничего, только полоска кружавчиков. Нет, ну, Маринка – молоденькая и хорошенькая, ей-то такие трусья носить да носить, мужиков ловить. А Женьке это вроде бы и ни к чему… нет, а почему – ни к чему?!

Она передернула плечами, почувствовав вдруг ужасную неприязнь к хорошенькой беленькой Маринке. Да уж, ей небось не противно на свою рожицу в зеркало смотреть!

«Ну и что? – ревниво подумала Женька. – Я тоже за себя возьмусь! А Маринка не такая уж и молоденькая. Ей уже тридцатник, она всего на десять лет меня младше, это ерунда!»

Наконец маршрутка остановилась, и Женька, как подстегнутая, влетела в дверь магазинчика.

Да так и ахнула – глаза разбежались! Ничего себе – магазинчик. Сколько тут всего-то! Такое ощущение, что она уже сто лет в таких местах не была. Вот дура! Топила жизнь в бутылке.

Белья – море. Лифчики и трусишки нацеплены на белые пластиковые торсы и прикреплены к стене. Ох, красотища… Чего тут только нет! Кружева! Цветочки! Ленточки! Ага, вот и ценники. Ну ничего себе… Один лифчик – полторы тысячи. А трусишки – от пятисот рублей до тысячи.

– Здравствуйте, вы кому-то подарок хотите купить? – раздался голос, и Женька увидела хозяйку всего этого великолепия: черноволосую девицу с очень красными губами.

– Почему – подарок? – фыркнула Женька. – Себе! Что, я не могу себе такое бельишко купить?

– А… да? – растерялась девица. – Ну да, конечно, конечно… Ваш размер какой?

У Женьки вдруг возникло ощущение, что она с разбегу уткнулась в стену и при этом накрепко припечаталась лобешником.

Размер? Ну да, ведь эти штуки имеют какой-то размер…

Какой?!

Она пожала плечами, чувствуя себя круглой идиоткой. Девица смотрела на нее как-то подозрительно.

– Э-э… – проблеяла Женька и принялась рыться по карманам. – Я… это, я кошелек забыла. Потом зайду. Из… извините!

И пулей вылетела из магазинчика.

Так. Сюда она больше – ни ногой. Ничего, найдется другой магазин, может, там еще и подешевле все это будет. Но какой же все-таки у нее размер?! Вот дурь-то! Женька смутно припоминала, что белье ей покупала мать. Ну, вообще, – докатилась ты, подруга…

Буквально ненавидя себя, она прошла через проходную, махнув пропуском.

– Привет, Женюр! – перегнулся через перила вахтер Борька Дванога. Это было не прозвище – такая уж ему досталась фамилия. – Как ты после вчерашнего? Вижу, мы потерлись мордой об асфальт? Дай пять!

Женька рассеянно сунула ему руку. Потом рядом оказались Василий Петрович из административного отдела и новый программист, Валерка. Они тоже протянули ей руки. Хм… Из множества женщин, спешивших в свои отделы, они почему-то выбрали только Женьку, чтобы поздороваться с ней за руку! И как они с ней разговаривают?! «Потерлась мордой об асфальт!» Ну, она дошла… Да ее тут вообще за женщину не держат, что ли?! Смутно ей припомнилось, что на пару с Дванога она не далее как вчера вдрабадан назюзюкалась в новой пивнушке, открывшейся неподалеку от дома. Понятно, что пили они не только пиво… Надо надеяться – никому из этих мужиков она по пьянке не дала?..

«Да, – горько сказала себе Женька, мельком уловив свое неприглядное, коротко стриженное, плечистое, отекшее отражение в темном стекле. – С тебя сталось бы! А им небось ты только по пьянке и была нужна: когда глаза залиты, без разницы, как баба выглядит. Но все, все, хрена вам теперь обломится! Сами пейте, а от меня отвяжитесь!»

– Жень, привет, – протянул ей руку еще кто-то.

А, это Володька Мальчиков из их лаборатории. Женька про себя называла его «Музыкант». Володька зачесывает волосы со лба назад и носит длинный хвост, пальцы у него тонкие, ладони узкие. Когда он на гитаре играет, пальцы так красиво летают по струнам… Вообще, приятный парень, очень вежливый. Но сейчас он ужасно разозлил ее этим «ручканьем».

– Что ты лезешь со своей куриной лапкой? – рявкнула Женька. – Слышал когда-нибудь, что женщина руку первой подает?!

Откуда, из каких бездн своей полупропитой памяти она извлекла эту премудрость, Женька бы припомнить не могла, но Володька так и разинул рот. Постоял минуточку, немножко очухался, пожал плечами и сказал:

– Так это ж женщина…

И пошел дальше, а Женька в который уже раз за нынешнее утро покачала головой.

Ну и опустилась она… Ну и докатилась…

Но – все! Все! Кончено! Вернее, начато.

Начато все – с нуля. Новая жизнь начата!

Примерно за два месяца до описываемых событий

Первые два-три дня она все искала в «Новостях Поволжья» статью о библиотеке и каким-то боком как бы о ней, Насте Камушкиной, но статьи не было.

– Ну, это так быстро не делается, – утешала ее Ольга Владимировна, украдкой пряча в ящик стола газету, чтобы Настя не увидела, что она тоже ищет эту статью. – Пока напишет эта корреспондентка, пока начальство прочтет, пока материал одобрят, пока в типографию отправят, наборщики наберут…

– Вы – анахронизм ходячий, – усмехалась Валентина. – Наборщики наберут… тьфу! Все знание жизни у вас – из книжек, к тому же изо всякого старья! Это газету «Искра» наборщики набирали вручную, а сейчас корреспонденты все сразу на компьютере пишут, этот текст и начальство правит на компьютере, и в типографию файл отправляют – всего-то и делов.

– Ну да, вы у нас очень умная, о жизни все прямо-таки знаете, а я как посмотрела я формуляры, которые вы заполняете, так за голову схватилась! – парировала Ольга Владимировна. – Вы же видите название книги! Русским ведь языком написано: «Алена Дмитриева. Мост бриллиантовых грез»! А вы что пишете?! «Алина Дмитрива. Мост брелеанавых грес». Это что? Нормально?! Такое впечатление, что вы не в библиотеке работаете, а… а… Даже сравнения не могу подобрать! Вы – карикатура на работника культуры!

Что характерно, это была никакая не карикатура. Безграмотность Валентины была просто совершенно, неправдоподобно уникальной, но это ее мало волновало, вернее, не волновало вообще. Однако она соглашалась с Ольгой Владимировной в том, что статьи скоро ждать не следует:

– Она там, наверное, из пальца высасывает, что бы про нашу великую библиотечную диву написать! На каждый день – по пальцу! То есть не раньше чем через десять дней ждите статеечку!

Настя не вмешивалась в их споры. Она не сомневалась, что статьи просто не будет. Нет, ну в самом деле – что про нее можно написать?! И из пальца про нее высосать тоже ничего нельзя!

Прошло три дня. Настя как раз сидела на выдаче в читальном зале, когда туда вошла высокая, с темно-русыми волосами женщина в синей и полосатой, на манер тельняшки, футболке, в белом шарфе на шее и в синих джинсах. Под мышкой она держала серо-белую куртку, сшитую, как решила Настя, из парусины. В ушах у нее болтались удивительные серьги: на крючочках подвешены синие крупные камни, а к ним приделаны крошечные серебристые рыбки. На ногах у нее были легкие туфли без каблуков, в синюю и белую полоску, и Насте показалось, что она не вошла в библиотеку, а влетела – на гребне волны. И глаза у нее были зеленоватые, тоже как бы цвета морской волны. Насте даже почудилось, будто запахло морем!

– Привет, – сказала она. – Вы Настя, да? А я из газеты «Новости Поволжья». Меня зовут Майя Семибратова.

– А… привет, – изумленно пролепетала Настя. – Но к нам уже… уже приходила…

– Да, я знаю, – кивнула Майя Семибратова. – Девушка, которая сюда приходила, – практикантка из моего отдела. Я прочитала ее материал – и просто диву далась, как о таком интересном деле, как работа в библиотеке, можно было написать так сухо и бездушно! Короче говоря, я решила сделать этот очерк сама. Поэтому я сейчас задам вам несколько вопросов, хорошо?

Настя растерянно моргнула:

– Но как же… я не знаю… надо спросить заведующую, а ее сейчас нет… и ее заместительницы нет…

– А зачем нам они? – пожала полосатыми плечами Майя. – Если в прошлый раз заведующая назвала именно вашу кандидатуру, вряд ли она изменит свое мнение. Так что не волнуйтесь. Посетителей тоже нет, никто не помешает нам толком поговорить. Меня, собственно, интересует история вашей семьи. Родители – потомственные библиотечные работники… Это очень интересно!

Она достала из сумки (синей, как море!) блокнот с надписью «Адеса-мама» (Настя немедленно вспомнила «Мост брелеанавых грес» и с трудом сдержала усмешку) и полосатую – синюю с белым, конечно, – ручку.

– Ну! – сказала нетерпеливо. – Рассказывайте же! Ну! Мама, бабушка, тетя…

– Тетя не работает в библиотеке, – уточнила Настя. – Она…

– Я знаю, – кивнула Майя. – Она занимается нетрадиционной медициной. И, честно говоря, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о ней поподробнее…

Разговор длился примерно час. О маме и бабушке, да и о самой Насте не было сказано ни слова. Майя подробнейшим образом выспрашивала про тетю Оксану. Занимается ли она магией или только лечит травами, где принимает, сколько стоит сеанс, много ли народу приходит на ее приемы, как на них записаться, довольна ли тетя Оксана своей участью, много ли зарабатывает, не хотела бы получать побольше… Настя довольно-таки хорошо знала ответы на подобные вопросы – ведь она жила у тети Оксаны – и покорно рассказывала обо всем, что знала.

Наверное, если бы на ее месте оказалась Валентина, она бы ехидно спросила – зачем вообще Майя Семибратова явилась в библиотеку? Но Настя храбростью не отличалась. Зато она умела рассуждать логически, поэтому уныло заключила, что, кажется, статьи о библиотеке им с Ольгой Владимировной в «Новостях Поволжья» не увидеть. Зато о тете Оксане… очень даже может быть!

* * *

– Вон там, около светофора, направо поверни и остановись, – пробормотал Артем, зевая. – Я на минуточку, туда-обратно.

– Да ладно, Артем Сергеич, уж так смертельно-то вы не спешите, я пока в «Спар» сбегаю, – сказала Галя. – А то я на обед сегодня ничего не взяла. Валер, тебе купить что-нибудь?

– Надо подумать, – сосредоточенно ответил водитель Валера, заезжая в «карман» у дороги.

– Жгут не забудьте! – велела Галя Артему.

– Ладно.

Он открыл дверцу, немножко помешкал, примерился – и изловчился так спрыгнуть на тротуар, чтобы миновать лужу. Оставалось только пройти через двор, не промочив ног.

В эту минуту раздался сигнал вызова.

Артем замер на полушаге. Валера ответил по рации:

– Слушаю, пятая бригада. Куда?

На приборном щитке лежали толстый черный маркер и блокнот. И то, и другое было надежно привязано к раме зеркала длинными витыми шнурами.

Валера быстро записал адрес, Артем глянул – улица Бориса Панина, дом двадцать три… ага, да это же в двух кварталах отсюда.

– Что там?

– В «малосемейке» драка, порезали кого-то.

– Ладно, – Артем шагнул к машине, – поехали. Переобувание отменяется, «Спар» – тоже.

– Артем Сергеич, да ладно! – сердито сказала Галя. – Добегаетесь вы босиком – сляжете. Чай, не лето! Давайте, одна нога здесь – другая там. Ехать туда три минуты. Авось не помрут эти голубчики порезанные.

– Две минуты, – показал два пальца Артем. – Две! Засекайте время!

И ринулся через двор, стараясь не упасть: ботинок так и рвался упасть с ноги, как живой.

…«Авария» случилась, когда Артем стремглав мчался вверх по лестнице: у Лизы-то он подзадержался, поэтому и по улице они ехали с полной «дискотекой» – с сиреной и мигалкой, – и шевелиться приходилось как только возможно быстро. Ну и оступился – нога съехала со ступеньки, Артем чуть не клюнул в нее носом, удержался только потому, что вцепился в перила, а когда выпрямился и поглядел на ноги, оказалось, что на правом ботинке подметка практически отклеилась. Вместе с каблуком.

– Ну и делают обувь! – даже ахнула Галя, поглядев на его наполовину босую ногу. – А башмак фасонный такой! Небось деньжищ стоит!

Артему, впрочем, было не до сожалений о деньжищах, которые ботинок стоил-таки: на площадке уже стоял перепуганный парнишка – сын женщины, к которой вызывали врача, – и махал руками: скорей, мол, давайте.

Первым делом Артем чуть не упал, зацепившись подошвой за ковер, но все же удержался на ногах и кое-как дохромал до постели больной.

Приметливая Галя выхватила из чемоданчика жгут, наклонилась и проворно перехватила жгутом башмак, подвязав подошву.

– Надеюсь, кровоснабжение не прекратится, – усмехнулась она.

Пациентка смотрела на них затуманенными от боли глазами, с некоторым испугом. Испугаешься тут! Что за фокусы врачи начали показывать прямо с порога?!

Ей было лет сорок, но болезнь людей старит. Бледная, вся в поту, хватает воздух ртом… на тумбочке около дивана коробка от туфель «Франческо Донни», набитая лекарствами, – домашняя, значит, аптечка, – отдельно лежит туба с таблетками нитроглицерина.

Артем вдруг вспомнил, что где-то он читал: за границей нитроглицерин в состав аптечек не входит – его можно получить только по назначению врача. У нас же это необходимое средство первой помощи на дому. Невесть когда «Скорую» дождешься, да и недоукомплетованы они порою медикаментами.

– Так, – сказал Артем, – нитроглицерин принимали – и не помог? Ох, извините, здравствуйте.

– Здравствуйте, – вздохнула женщина, – не помог… вот здесь, за грудиной, как болело, так и болит, а раньше помогал сразу. Может, у него срок годности вышел?

– Может, – покладисто сказал Артем, одной рукой проверяя пульс, другой доставая фонендоскоп. – Давайте-ка я вас послушаю.

Галя уже разворачивала манжетку тонометра.

Если после приема нитроглицерина загрудинная боль не уходит – это плохой признак. Неприятное слово «инфаркт» сразу приходит на ум.

Тахикардия, потливость…

– Где болит? Как именно? Почему вы не лежите?

– Лежать больно, сидеть легче. Жжет, тяжело, как бы распирает…

– Сто восемьдесят на сто, – сказала Галя.

– Что со мной, доктор? – спросила женщина, с трудом сдерживая испуганное всхлипывание.

– Стенокардия как минимум, – уклончиво ответил Артем. – Аспирин есть дома?

– Аспирин?! – Она посмотрела на него чуть ли не с презрением.

– У вас что, непереносимость?

– Почему? Переносимость. Но при чем тут аспирин? У меня же нет температуры! И кто теперь вообще применяет аспирин?!

«Знание – сила, – подумал Артем. – Все все знают! И даже на пороге инфаркта спешат свои знания продемонстрировать. А другие – идиоты. Особенно врачи».

– Сейчас я вам все расскажу, но сначала примите аспирин. Галя, дай аптечку, пожалуйста. Не глотать! Разжевать. Теперь – «Изокет-спрей». Откройте рот.

– Но у меня же не горло болит!..

– Но вы же хотите, чтобы оно у вас когда-нибудь заболело снова? – буркнула Галя, она очень болезненно воспринимала пререкания пациентов с врачом. – Живенько откройте рот! Вот так. Морфин, Артем Сергеевич?

– Давай. Однопроцентный. А потом – нейролептанальгезию. Стрептокиназу готовь, но пока подождем… Так, адреноблокатор. Что у тебя еще есть? Пропранолол?

– Нет, атенолол.

– У вас вес какой?

– Что?! – с ужасом простонала больная.

– Весите сколько, спрашиваю?

– Не помню… а зачем?!

Артем начал злиться. Чем хорошо работать в реанимации – больные, как правило, в отключке, лишних вопросов не задают. Эта же – говорунья…

– Предположим, семьдесят кэгэ… – прикинул он.

– Почему семьдесят? – возмутилась женщина, тяжело дыша. – Шестьдесят семь!

«Пациент скорее жив? – подумал Артем. – Хотя черт знает этих женщин, они только на столе у прозектора перестают дергаться оттого, что кто-то видит их складочки на боках и выпирающий живот!»

– Давай… ну, десять миллиграммов. А теперь – про аспирин. Понимаете… вас как зовут?

– Клавдия Сергеевна, – ответила больная.

Артем отметил, что, хоть дышит она по-прежнему тяжело, голос звучит уже более четко. «Изокет-спрей» действует быстро. И потливость пропадает… А все же в больницу ее надо отвезти.

– Значит, так, Клавдия Сергеевна. Приступ стенокардии, ведущий к инфаркту, возникает из-за тромба. Склеиваются в комок тромбоциты и фибрины – и перекрывают артерию. Надо этот тромб разрушить. Вы будете смеяться, но именно аспирин уменьшает способность тромбоцитов склеиваться друг с другом. О таких препаратах, как тромбо-асс или кардиомагнил, слышали?

– Слышала…

– Это тот же самый аспирин, по сути дела, только название более внушительное. Ну, теперь вам полегче стало?

– Полегче, доктор, полегче… – пробормотала она почти изумленно.

– Ну вот и хорошо. Тогда скажите сыну, какие для вас вещи собрать. В больницу поедем!

– Да вы что?! – Клавдия Сергеевна всплеснула руками. – Я не поеду! Как же он без меня?! Вы, вообще, представляете…

– Вот и я думаю, – перебил ее Артем, поднимая ногу и критически оглядывая Галино «рукоделие», – как же он будет без вас… всю жизнь? А шанс у него такой есть, причем реальный, если вы в больницу не поедете. Ты, парень, как полагаешь, что лучше: подождать неделю, пока мама выздоровеет, или цветы на могилку ее носить?

Паренек зарыдал в голос.

Клавдия Сергеевна, впрочем, не заплакала – посмотрела с ненавистью на Артема и демонстративно спросила у Гали:

– Какие вещи нужно брать с собой?

«Пациент скорее жив!» – усмехнувшись, подумал Артем и набрал номер диспетчерской: надо было узнать, какая больница сегодня дежурит по «Скорой» и есть ли там хорошая кардиология.

Сначала они отвезли Клавдию Сергеевну, которая так и не перестала дуться на Артема, а потом он поехал переобуваться. И вот снова вызов, и на все про все – три минуты!

* * *

– Какую еще «Скорую»? – испуганно спросил Жданков.

– «Скорую помощь», – раздался приятный женский голос. – Вызвали на этот адрес.

– Что за глупости?! – взвизгнул Жданков. – Уезжайте!

– Погодите, – вновь зазвучал доброжелательный голос. – Вы, по-моему, очень сильно взволнованы. Думаю, вам нужна психологическая поддержка. Позвольте вам помочь. У вас какие-то проблемы?

– Проблемы? – растерянно повторил Жданков. – У меня… да…

– Скажи им, чтоб валили вон! – шепотом приказал Мокрушин, выглядывая из ванной комнаты.

Жданков посмотрел на него заплаканными глазами и спросил: