Текст книги "По ту сторону Солнца"

Половина ссасуа была по длине не меньше, чем вытянутый прямоугольный коридор Аруна Гиридхари, тем не менее, в правой по входу стене находилось только три двери. Стены коридора были и тут собраны из тонких рядов реек, подобием переплетающихся полос. Впрочем, в отличие от темно-коричневых наружных, внутри они имели зеленоватую расцветку, а одностворчатые двери, ведущие в комнаты прямо-таки лимонный цвет. В самом коридоре без окон, и потолка, куда свет поступал через прозрачное кварцевое стекло крыши, было очень светло, а из меблировки всего-то и находилось, что стоящие по левую стену пять низких на двух толстых ножках деревянных стола. Темно-синие столешницы которых поражали своей вощенностью и слегка переливались. Сверху на столиках поместились небольшие плоские, латунные блюда, на оных лежали в основном зеленые, белые и даже розовые в полоску небольшие, круглые плоды, по вкусу, как знала Даша, напоминающие яблоки, бананы и клубнику.

В самом конце половины ссасуа еще один халупник, также на коленях мыл пол, выуживая из ушата здоровущую, серую пористую губку. Ури, выпустил руку юного авгура подле крайней двери. Он едва коснулся створки пальцами, тем мановением сдвигая ее в сторону, и показал Дарье первую комнату, и вовсе не имеющей мебели, с подобным, как и во всем доме, полом, и убранными бежевым шелком стенами, представляющую из себя, видимо, комнату для занятий.

Так и не закрывая двери, старший халупник торопливо направился к соседней и схожим мановением пальцев, открыв ее створку, замер подле, слегка склонив голову. Оглядев совершенно пустую комнату для занятий, Даша выступила в коридор и оглянулась, только сейчас приметив, что вслед нее идут два раба, а створка в ее половину сомкнулась с иной стороны.

В спальне, или как сказал негуснегести, ложнице (тем вновь используя устаревшие слова), куда опять же неспешно вошел ссасуа, стены были убраны золотистой шелковой тканью с волнообразным отливом желтого и голубого. И тем словно единожды демонстрировали роскошество данной комнаты и очевидную ее скромность. Ибо вместо привычной кровати, на полу лежал хоть и широкий, но низкий лежак, собранный из трех тонких матрасов, обтянутых серебристым бархатом, довольно-таки жестких. А из мебели и было-то всего, что узкие, прозрачные, высотой метра полтора, пластины, установленные в четырех углах комнаты.

Однако, сейчас, лишившись и последних сил, Дарья обрадовалась и этому лежаку. Да сделав несколько широких шагов по ложнице, достигнув его, медленно опустилась, сначала сев на лежак, а секунду спустя на нем развалившись. И тотчас сомкнула обеими парами век глаза. Едва ощутимой дымкой до Даши донеслось чуть протяжное шумное дыхание Ури, вспять которому ответили невесомой мелодией гусли, а к краям ее ноздрей, несомненно, прикоснулись пальцы Аруна Гиридхари, проверяя состояние организма. Легкое покачивание, точно Дарью подняли на руки, окончательно притушило сознание и даровало плотный без видений сон.

Глава двадцатая

Прозрачное кварцевое стекло крыши это первое, что увидела, открыв веки Даша. Через него просматривалось прикрытое удивительными серо-фиолетовыми кучными массами облаков небо. Диск Рашхат не был виден, хотя отдельные его белые лучи, пробиваясь через правящую в небосводе хмарь, по рубежу переливались малиновыми, синими и даже оранжевыми тонкими полосами. Срывающиеся с плотно собранных туч капли дождя падали на внешнюю сторону четырехскатной крыши. И хотя жидкие осадки не были частыми, падающие капли, выглядели довольно-таки крупными, вдвое, если не второе превышающими диаметр земных. Попадая на кварцевое стекло крыши, они, впрочем, не разлетались, а будучи более тяжелыми, медлительно расходились в виде круга по той гладкой поверхности. Лишь потом отдельными струйками и вовсе лениво скатываясь вниз. Столь лениво, неохотно, точно, что-то обдумывая.

Обдумывая.

Дарья тоже обдумывала произошедшее с ней. С трудом осознавая, что жизнь ее кардинально изменилась. И впервые, похоже, в лучшую сторону. Сейчас она из неудачника превратилась в кого-то значимого, того, кто может быть дорог, необходим, о ком готовы заботиться, кого станут опекать. Вероятно, поэтому она теперь покоилась на спине на лежаке в одной тунике. Ибо парео с нее сняли, хотя Даша помнила, что засыпала полностью одетая. Нельзя сказать, что она оставалась недовольной произошедшим, вспять того искренне радовалась столь удачному стечению обстоятельств. И если бы не мысли о горькой судьбе ее мальчика, оказавшегося почему-то без попечения бабки, деда и даже отца, можно было б сказать, что Дарья впервые счастлива. Однако тоска, боль за сына Павку не давали возможности смириться со случившимся, а точнее обрести душевный покой.

В ложнице было очень тепло. Его распространял не только пол, но и сам лежак, создавая в помещение легкую парящую зыбь воздуха, будто образованную полуденным жаром. От этого зноя и тягостных мыслей слегка закружилась голова, и чтобы прервать неприятное течение дум, юный авгур резко сел, а после, развернувшись на лежаке и спустив на пол ноги, опять же стремительно поднялся. И тотчас головокружение, словно скатившись вниз, юркнуло в желудок, вызвав тугое желание попить.

Немного постояв, и оглядев саму комнату, в поисках вещей, да так и не обнаружив их, Даша, ступив вперед, подошла к стене. Убранные золотистой шелковой тканью с волнообразным отливом желтых и голубых полос стены были идеально ровными, а упираясь во внутреннюю поверхность крыши, и без того высокую комнату зрительно делали еще выше. Сама материя настолько плотно была натянута на той поверхности, что при касании никоим образом не сминалась или шевелилась. Вместе с тем, ощущалась ее легкость, шелковистость, указывающая на то, что ее туда не наклеили, а лишь, растянув, укрепили. Несмело огладив ткань да стараясь нащупать под ней саму стены, Дарья медленно двинулась к выходу из комнаты, все еще не убирая пальцев от мягкого полотна. А замерла напротив одной из пластин пристроенной, как и иные три, в углу ложницы. Узкая, высотой метра полтора, пластина, словно листовое зеркальное полотно, поражала взгляд хрустальной прозрачность. Вставленная в белую и явно деревянную раму, увитую мельчайшими грушеподобными бутонами цветов, она была (несмотря на зримую легкость) довольно-таки неподъемной. Протянув руку к пластине, ссасуа неуверенно огладил сначала раму, а после его ровное полотно, которое немедля ярко засветилось голубоватым светом в месте касания. А немного погодя, то сияние распространилось и на остальную поверхность, сделавшись и вовсе голубовато-насыщенного цвета, и явственно демонстрируя, таким образом, лампу ночного освещения.

Неожиданно расположенная справа, и, в тон стенам с внутренней стороны имеющая золотистый цвет, створка соскользнула в сторону, и в комнату вошел Ури. Он враз уставился на лежак, а, не узрев на нем ссасуа, торопко дернул свою узкую длинную голову вправо. Разворачивая так называемое лицо в виде длинного мягкого хоботка, прорезей на нем и одного небольшого, черного глаза в направлении Даши. Теперь, точно обрадовавшись присутствию последней в ложнице, он, спешно покачивая туловищем вправо-влево и сгибая ноги в коленях, двинулся к лежаку, да положил на него принесенные вещи, в виде нежно-лазурной туники и бело-золотого парео. В миг развернувшись и замерев подле, тем выказывая собственную подчиненность.

Дарья в этот раз не стала сопротивляться, дабы ее одел халупник. Во-первых, она понимала, что тем самым, скорее всего, подставит Ури, как не выполняющего свои обязанности. А во-вторых, вряд ли бы ей удалось правильно укрепить на бедрах парео. Посему подойдя к халупнику, Даша принялась с его помощью снимать с себя тунику в которой спала, засим предоставив возможность одеть на нее чистую (обработанную по низу, горловине и проемам рукавов золотой, широкой лентой), а также обернуть вокруг бедер шелковую бело-золотую полосу ткани, дотягивающуюся до лодыжек. Обувь ссасуа не принесли, ее также не имелось на стопах халупника, ибо по Велесван было принято ходить не обутыми, как пояснил еще вчерашним днем Арун Гиридхари.

Ури, впрочем, не взял в руки снятую тунику, а бросив ее в угол, всем четырьмя руками зараз огладил на юном авгуре парео, да низко склонив голову, указал ее покачиванием на дверь. Неспешно выйдя из ложницы Дарья, сдержав шаг, огляделась. В этот раз коридор был пуст, створка, ведущая в холл, закрыта, и необычная тишина правила в самом жилище негуснегести, будто тут никто и не жил.

Выскочив вслед за ссасуа, Ури мановением пальцев сомкнул в комнату дверь, и слегка клоня голову, выставив одну из четырех рук вперед, повел его в конец коридора. Как уже догадалась Даша к третьей двери, ведущей в сад. Раздвижная створка которой, лимонного цвета, видимо, не столько от движения пальцев халупника, сколько реагируя на приближение, враз сдвинулась, заняв место поверх стены, а перед Дарьей предстал не менее удивительный по виду сад.

Дождь уже закончился и с небесного купола сокрылись серо-фиолетовые кучные облака, точно вытесненные дымчато-рыхлым белым шаром планеты Перундьааг, нависающего позади чертогов негуснегести. Диск Рашхат, как и его лучи, смотрелся хрустально-белым, вроде хорошенько начищенными, лишь на стыке с бледно-голубым небом переливаясь лазоревым оттенком. Сейчас, то ли из-за отсутствия лесного массива, то ли из-за прошедшего дождя и сам небосвод, и сад выглядел более ясным, лишившись дотоль наблюдаемой сумрачности Велесван.

Сад, в виде полукруга, был ограничен с одной стороны стеной чертогов, с другой огорожен растущим кустарником, в высоту имеющего не менее пяти метров. Нельзя было отнести данные растения к деревьям, ибо голубые, гладко отшлифованные ветви, столь плотно переплетались меж собой, что образовывали глухой, и верно, широкий забор. Черно-синие широкие, до полуметра в длину, листья походили внешним видом на устриц. Так как имели две створки, более выпуклую верхнюю и плоскую нижнюю. Прикрепляясь к ветвям кустарника замочным краем, листья казались неподвижно застывшими, точно лишь изображающими органы данного растения. Их расположение на кустарниковой стене (достаточно ровно вытянутой вверх) было столь редким, еще больше придавая им чуждости самим ветвям.

Земля в саду поросла низкими стебельками, опушенными маханькими шаровидными головками бирюзовых листочков. Невысокие деревца с сизой чешуйчатой корой, и раскидистой кроной, где ветви смотрели строго вверх, покрывали крупные, ярко-красные, синие и оранжевые цветы, сразу тройственной расцветки на каждом дереве. Еще один вид деревьев с желтой корой, изрезанной вертикальными, синими полосками, также не высокий, имел повислые, гибкие ветви. С копьевидными, синими листочками и маленькими многолепестковыми желтыми цветами, довольно густо укрывающих веточки.

Деревья в основном росли в правой стороне сада, почти подпирая узкую, ровную площадку, чья черная с металлическим блеском поверхность пролегала по земле, стыкуясь со стеной чертогов и, одновременно, исполняя роль ступени. Под деревьями лежали крупные, круглые, овальные камни черные в белое пятнышко или синие, но тогда с прожилками голубоватого оттенка.

В середине сада располагалась многоугольная беседка. Сами стены и шатровая крыша беседки были свиты из белых ветвей, и переплетены между собой. Создавая нечто в виде полутемного грота с единственным, хоть и широким входом. Снаружи стены плотно оплетали нитевидные красные стебли с небольшими бирюзовыми, ромбическими листочками и голубыми паутинисто-шаровидными цветками. Внутри беседки пол устилали два широких квадратных, мягких плетеных половика, один-в-один, как в чертогах негуснегести. На стыке которых поместился низкий на двух толстых ножках деревянный стол, с темно-синей вощенной столешницей.

Даша, внимательно оглядев сад, несмело направилась к беседке. Ури досель наблюдательно за ней глазеющий, разком развернувшись, поспешил к двери, ведущей в половину Аруна Гиридхари, расположенной в другом конце стены. А ссасуа немного помедлив, изменил направление движения и пошел в сторону кустов ограждающих сад, приметив находящийся за беседкой (как раз между двумя с повислыми ветвями деревьев) круглый прудик, по краю обложенный прозрачно-голубыми квадратными, в мелкую крапинку, камнями, где вода смотрелась густо синего цвета.

Медлительно шагая, поэтому огромному саду, Дарья оглядывала растущие деревья, цветы на них и растения покрывающие почву, втягивая ноздрями воздух. Таким образом, стараясь определить те или иные оттеночные ароматы, кои было сложно поколь соотнести с запахами Земли. В саду не наблюдалось птиц, али рептилий, тем не менее, над цветами порой порхали желтые и синие бабочки, не очень крупные похожие на шарики, из-за большего количества крылышек. И к удивлению юного авгура тут царствовала та же плотная тишина, что и в чертогах, словно кустарник, или стены здания погашали все звуки.

Остановившись подле ограждения, Даша с любопытством оглядела не только тугое плетение стеблей, но и сами выпуклые, огромные листы. Да вскинув руку вверх, медленно направила выставленные пальцы к одному из них, желая огладить его черно-синюю в мелкий пупырышек поверхность. С удивлением заметив, как выбранный лист, дрогнув на ветке, внезапно чуть сплющил (словно втянул внутрь) верхнюю створку.

– Голубчик, тотчас отстраните руку от канвы, – раздался позади, вроде долетевший издалека голос Аруна Гиридхари. – Абы мгновенно останетесь без перст.

– Что? – переспросила Дарья, оборачиваясь и глядя на торопливо идущего к ней по саду негуснегести, одетого в темно-бирюзовую тунику и огненно-малиновое парео, перетянутого пластинчато-собранным поясом, также не обутого. И не мешкая, отдернула руку к себе, не потому что послушалась ассаруа, а потому что боковым зрением правого глаза отметила, как резко раскрылись створки листа, явив пурпурные недра и мелкие, с пильчатой кромкой зубы, расположенные в несколько рядов сверху и снизу.

Даша махом шагнула назад и в бок, с ужасом пронаблюдав, как защелкал створками лист, стараясь таки откусить ее пальцы, да переведя взор на Аруна Гиридхари и семенящего позади него Ури, не скрывая испуга, спросила:

– Что это, ассаруа?

А секундой спустя перед глазами ссасуа возникла мельчайшая, пятиконечная, красная звезда. Она внезапно вспыхнула сильней, приняв прямо-таки рубиновый оттенок, и свершив кувырок в воздухе, воткнулась одним своим лучиком в углубление-выемку меж глаз Даши. Так, что от той неожиданности юного авгура не просто качнуло, а прямо-таки разом ослабли ноги в голенях.

– Голубчик, – послышался голос негуснегести, разрывая и точно проникая извне в эту рубиновую глубину. – Глубокий вздох ртом, и такой же продолжительный, неспешный выдох.

И ссасуа, веденный голосом Аруна Гиридхари, немедля открыл рот и глубоко вздохнул, тем возвращая в ноги силу, а неторопливым выдохом изгоняя воткнувшуюся в нос рубиновую звезду. Синхронно, проясняя видимость происходящего, слышимого и обонятельного, посему диэнцефалон очень четко распознал долетевший запах гниющей плоти, а слух все еще щелкающие створки листа.

– Как он воняет, – дрогнувшим голосом проронила Дарья, ощутив нежную хватку на своем плече правой руки негуснегести. А после не менее ласковое поглаживание большим пальцем левой руки края ее ноздрей.

– Кто, голубчик? – мягко вопросил Арун Гиридхари, со всей заботой оглядывая лицо ссасуа, и вызывая в нем чувства родственного, близкого, ощутимого на уровне самого тела, рук, ног, кожи. Всего того, что досель роднило Дарью с земными родителями и до сих пор единило с Павкой.

– Этот лист. От него так воняет, точно он внутри гниет, – отозвалась Даша, теперь полностью обретая себя, подчиняя собственное тело.

Арун Гиридхари вновь огладил подушечкой большого пальца края ноздрей на лице ссасуа, смахнув оттуда образовавшиеся катушки слизи, да, словно оставшись довольным его состояние, выпустил из хватки плечо. Достаточно медленно и с вложенной в него вразумительностью всего излагаемого, сказав:

– Не мудрено. Ибо канва плотоядное растение, осуществляющее питание за счет аханы. – Рука негуснегести сделала небольшой полукруг над сомкнувшимся листом, каковой, вероятно, почувствовав данное движение, враз резко щелкнул створками. – Аханы переваривают и расщепляют пищу внутри себя на белки, и далее сии органические соединения всасываются в стебли. Корневая система у канвы столь мощная, что растение практически невозможно извлечь, без особых устройств. В связи с массивностью корней, многочисленностью и разветвленностью стеблей, за канвой в моем саду следят ерьгловцы. Все остальные растения находятся на попечение халупников, нарочно для тех работ обученных. Обученных опять же ерьгловцами.

Он величаво повел в сторону отстраненно стоявшего Ури голову, и теперь направив на него дотоль вытянутую руку, слегка сузил глазные щели, отчего в черных овальной формы зрачках, будто утонули голубо-алые радужки. Этим самым придав лицу ассаруа выражение явственного раздражение, чего Даша в нем и не подозревала. И тот же миг послышалось шумное дыхание, сопровождаемое звучанием отдельных колебаний струн, к удивлению юного авгура идущего довольно низкой фонации. И враз Ури тягостно качнул головой, а темно-стальная кожа не только на мордочке, но и висевшая в виде складок до плеч зримо затрепетала, мелко-мелко, точно под ней, что-то запульсировало. Халупник внезапно торопливо шагнул назад, да изогнув и вовсе дугой спину, часто-часто затряс головой, вроде был не в силах выносить взгляда или указаний негуснегести. Он еще немного стоял в таком несколько расклешенном виде, широко расставив между собой ноги, слушая речь негуснегести, а когда тот смолк, дернув голову, как можно ниже и тем, видимо, изобразив поклон, стал пятиться назад, да отойдя почти к беседке, разком прыгнул вверх. Вместе с тем сигом Ури развернулся и, не мешкая, кинулся бежать, сначала в направление половины Аруна Гиридхари, да опять же энергично поворотился и уже мощными прыжками, точь-в-точь, как кенгуру отталкиваясь обеими ногами, кои действовали, словно пружины поспешил к половине ссасуа. В десятке секунд уже исчезнув за раздвигающейся и с этой стороны лимонного оттенка створкой.

– Что вы ему сказали, ассаруа? – спросила Даша, понимая по поведению халупника и недовольству негуснегести, что меж ним произошел неприятный для первого разговор, вернее даже монолог.

Арун Гиридхари неторопливо опустил все то время поднятую руку вниз, и медлительной поступью направившись к беседке, негромко дополнил:

– Ури было поручено опекать вас, не оставляя одного. Поелику вы очень юны и не знаете Велесван, да и фантасмагория может прийти внезапно. Он же не справился с возложенным, оставив одного в саду, что могло завершиться травмой. А значица мне бы пришлось обращаться за помощью к тарховичам, абы восстановить ваши перста, чего я вельми не жажду делать. Понеже не желаю быть им, чем обязанным, в собственной политике придерживаясь свободолюбивого нейтралитета.

Негунегести прервался, и с тем остановившись, степенно обернулся, оглядев с головы до ног стоящую Дашу, словно исследуя ее взглядом. Его глаза снова приняли положенную им форму, достаточно крупную с растянутыми уголками, заканчивающимися в височной части головы, явив положенную им бледно-сиреневость радужек. Он мягко улыбнулся ссасуа, ибо изгибающийся нижний край только и мог, что ассоциироваться со словом мягкость, и легохонько кивнул, поощряя идти к нему.

– Велесвановцы, – отметил Арун Гиридхари, когда Дарья сойдя с места направилась к нему. – Обладают продолжительным сроком жизни, впрочем, у них всегда остается возможность обновить собственное тело, забором компонентов информационных кодов у меня. Сверх того мы практически не подвержены заболеваниям, у нас достаточно крепкий скелет, абы включает в себя не только костную ткань, состоящую из солей, белков, но и отдельных твердых видов металлов. Посему нам опасны только повреждения кожи, и неких внутренних органов. Обаче, – негуснегести прервался, так как подошедшая Даша замерев подле него, воззрилась в его лицо, вновь ощутив к нему ту самую родственную близость. – Сие касается лишь взрослых велесвановцев, – дополнил, он, весьма подробно и неторопливо рассказывая, чтобы все стало ясным, – юные, как вы голубчик, поколь весьма ранимы и слабы. Понеже не имея в своей расе лекарей, мы зачастую обращаемся за помощью к перундьаговцам и ерьгловцам. Хотя лечат нас только тарховичи. А, днесь, голубчик хочу, абы вы посмотрели на небосвод и отметили для себя стояние на нем Рашхат. Ибо его расположение соответствует десяти часам дневного времени суток.

Даша враз вскинула вслед за негуснегести вверх голову и уставилась на сияющий диск Рашхат, хрустально-белый с широкими раскинутыми в разные стороны лучами по краям прихваченных лазоревыми полосами перемешивающихся на стыках с бледно-голубым, почти серым небом. Рашхат разместился зрительно в середине небосвода, словно разграничив пространство серо-голубой, округлой поверхности по одну сторону, и дымчато-рыхлым белым шаром планеты Перундьааг, занявшей иную его половину.

– Ассаруа, а знаете, эта начальная точка фантасмагории она возникла в первый раз у меня на межгалактической станции таусенцев, гвотаке, когда Прашант попытался поковыряться в моем мозгу, – молвила Дарья, все еще зарясь в небесный купол, с удовольствием отмечая, что в отличие от земного света, падающего от Солнца, на Велесване можно спокойно смотреть на сияние Рашхат. – И потом еще пару раз я видела эту рубиновую звезду, – дополнила она, – еще до начала самой фантасмагории. Мне вот, что интересно, ассаруа, эта фантасмагория так и должна часто возникать? – доспросил ссасуа, и, опустив голову, перевел взор на негуснегести.

Арун Гиридхари поколь неотрывно смотрящий на Рашхат и точно соизмеряя его движение, склонив голову вниз, воззрился на Дашу. Тем же исследующим взглядом, никоим образом, не проникающим в голову, не свершающим насилие, а словно объединяющим во что-то общее, он внимательно вгляделся в глаза юного авгура, да очень ласково отметил:

– Во-первых, никогда более не употребляйте в обозначении вашего диэнцефалона, название мозг. Понеже данное обозначение применяется только в отношении малоразвитых рас, кои мы указываем, как существа, дикари, различные человеческие виды. И сие воспрещено в величание вашего органа центральной нервной системы, – негуснегести протянул в направление головы ссасуа руку и нежно огладил гладкую кожу лба, проявив полюбовные чувства. – А во-вторых, столь частое возникновение в вашем диэнцефалоне фантасмагории, указывает на общую импульсивность организма. Возможно, сие дефект нервной системы, каковой допустили при его построении тарховичи. А может быть нечто другое. Покуда не будем делать поспешных умозаключений. Покуда понаблюдаем.

В сад через отворившуюся створку половины ссасуа вступили два халупника, в одном из которых по сине-серебристой юбке Дарья узнала Ури. Второй халупник, вошедший после Ури, одетый в бело-розовую, нес в руках латунное, желтоватое блюдо, прикрытое округлой крышкой. Оба халупника торопливо направились в беседку, вероятно, накрывать на стол, когда гулко выдохнув через рот, Даша спросила, ощущая мощную внутри волну волнения:

– А если это дефект, ассаруа, что вы будете делать? – И теперь прямо-таки задыхаясь тревогой, и вовсе много громче дополнила, – вы меня уничтожите?

Негуснегести все еще поглаживающий голову, тотчас перехватил плечо ссасуа, и, притянув к себе, нежно обнял правой рукой, успокоительно и достаточно ровно проронив:

– Что вы такое, голубчик, говорите, вас никогда не уничтожат. Видимо, вас так старался обуздать Девдас? – вопросил он. А когда Даша кивнула, вжимаясь в грудь ассаруа, и вовсе ласково дополнил, – никто, никогда не уничтожит, понеже вы для расы велесвановцев ценны. И вельми дорого достались, и это не токмо в связи с выплаченной контрибуционной платой, но и общим, уникальным своим появлением. Ведь в расе велесвановцев возможно использование только определенных параметров диэнцефалона и сие даже для трех наших Галактик достаточно редкий случай.

Арун Гиридхари медленно отстранил от себя Дарью, поколь удерживая ее под спину правой рукой и обнадеживающе взглянув в лицо, с той же мягкостью, любовью, коя последняя всегда ощущала от своих земных родителей умеющих прощать, любить, поддерживать несмотря не на что, тем демонстрируя собственное великодушие, произнес:

– Ежели в строении вашей нервной системы мною будет установлен дефект, я буду выстраивать обучение согласно сих параметров. Обаче в вашем случае, голубчик, – досказал, после минутной паузы негуснегести, – я думаю, это не дефект, а особое развитие диэнцефалона. Тем паче, как вы ранее сказали, начальная точка фантасмагории возникла, по сути, сразу после вашего пробуждения на гвотаке, указывая на особенности диэнцефалона, не приемлющего насилие.

Из беседки вышли оба халупника, и коли Ури замер подле входа склонив голову, иной очень шустро побежал из сада в сторону двери ведущей в половину ссасуа. Арун Гиридхари заботливо развернул Дарью в сторону беседки и с тем же попечением в голосе, едва подтолкнув в спину, сказал:

– А днесь вам пора покушать. Питание необходимо для равномерного развития вашего организма. Да и вы вчера столь скоро уснули, от слабости, не успев покушать, и, однозначно, собственной утомленностью напугав меня, поелику ноне начнем с еды. А посем, коль вы помните надобно приступить к занятиям.

Негуснегести более настойчиво подтолкнул в сторону беседки Дарью, и когда та торопливо шагнула в указанном направление и сам неспешно двинулся следом. Даша сделала не более нескольких шагов, да кинув взгляд на дерево (прикрывающее слева беседку) с желтой корой, изрезанной вертикальными, синими полосками, не высокое с повислыми, гибкими ветвями, на оных находились синие копьевидные листочки и маленькие желтые цветы, густо укрывающие веточки, протянула:

– Эти деревья очень похожи на земную вишню, они имеют названия?

– Можете называть их вишня, голубчик, – пронеслось позади, наполняя не только теплоту дня на Велесван голосом негуснегести, но и общей мягкостью всю эту планету. – Как я говорил ранее, мы не даем названия большему числу растений, животного мира нашей планеты. Абы не заполнять собственный диэнцефалон ненужной информацией. А днесь кушать, – досказал он, и Дарья вновь ступила вперед, ощущая полное подчинение его указаниям. Указаниям, наполненным только заботой о ее состоянии.