Текст книги "По ту сторону Солнца"

Глава десятая

Арун Гиридхари, видимо, провел ночь подле Камала Джаганатха. Он хоть и бодрился, успокаивая ссасуа, что его открытость главный дхисадж не используют против политики велесвановцев, был предельно взволнован. Посему юному авгуру показалось, что негуснегести боится еще чего-то возможно того, что боялся и сам Камал Джаганатх, а именно изъятия его от велесвановцев, разлуки, которой сейчас он бы не смог пережить.

Впрочем, поутру проснувшись, ссасуа не увидел негуснегести, так как тот ушел. Ури принесший завтрак на двух серебряных блюдах, пояснил юному авгуру, что Арун Гиридхари ушел на встречу с главным дхисаджем, который поутру (ибо как оказалось на Цересе в данный момент времени наступило утро) прислал к их чертогам своего помощника с приглашением прибыть к нему в Научное Ведомство и поговорить об условиях выставленных звероящером и амирнархом.

– Нубхаве Арун Гиридхар, так обрадовался, – рассказывал присутствующий при уходе негуснегести Ури. – Сказал, что главный дхисадж, несомненно, пособит ему, и может, не станет настаивать на встрече с нубхаве Камалом Джаганатхом. Лишь согласует его осмотр у себя в ближайшее время, когда нубхаве подрастет и будет к тому готов.

Камал Джаганатх, впрочем, не был так радостен, как негуснегести и о том рассказывающий Ури, потому что приблизившись к столику на котором стояли блюда, глянув на них не увидел хлеба. Юный авгур замер подле стола и медленно переместив взгляд с блюдо на лицо стоящего в двух шагах старшего халупника, демонстративно раздраженно сказал:

– Ури, а где хлеб? Ты, как предлагаешь мне есть сметану, масло, молоко, студень, сало и каши без хлеба?

– Ох, забыл сказать, нубхаве Камал Джаганатх, – торопливо проронил старший халупник. – Хлеб тебе будут поставлять с кухни главного дхисаджа, так велел передать нубхаве Арун Гиридхари. У них там много выпечных изделий. И главный дхисадж узнав, что тебе поставляют ерьгловцы хлеб, и ты его дюже любишь, решил порадовать печеностями с кухни тарховичей.

– Он решил меня, таким побытом, купить, – проронил юный авгур и улыбнулся, с теплом подумав о главном дхисадже, так жаждущим с ним встречи и, видимо, теперь желающим завоевать его доверие через печености, к каковым он, как всякий русский славянин, имел слабость. Впрочем, ссасуа относился к Ковин Купаву Куну достаточно ровно, неизменно в отношении его заботы и действий, испытывая благодарность. Он, коль говорить откровенно, очень боялся одного, что его диэнцефалон сочтя негодным, отправят в тело халупника, а теперь также сильно боялся, что изымут из тела велесвановца и отправят к тарховичам.

– Ну, чего стоишь, Ури? Где выпечка? – вопросил Камал Джаганатх и качнул головой в сторону дверей.

– Иду, нубхаве. Иду, вже должны были доставить, – протянул суматошно Ури, и, развернувшись скоро направился к двери.

Он, кажется, еще не успел ее достигнуть, а юный авгур провести пальцем по вязкой структуре мясного, розово-коричневого студня (нарезанного тонкими дольками), где для вкуса находились схожие с горошиной белые грибочки, с явственной шляпкой и миниатюрной ножкой, как завибрировал не только сам студень, но и блюдо, и стол, и пол под ногами. А секундой спустя раздался оглушительный треск, словно прозвучавших многократных раскатов грома. Ури немедля остановился возле дверей, и взбаламошно дернув головой, оглядел и саму комнату, и все поколь стоящего подле стола Камала Джаганатха.

– Это, что Ури? – удивленно вопросил юный авгур, впервые за это время, услышав звук, да еще и такой громкий.

Старший халупник разком качнул головой, и тотчас ощутимо сотряслось само здание чертогов, а потом раздался громкий хлопок сначала один, затем второй, сопровождаемый покатым визгом и хриплым гудением. А секундой спустя качнувшаяся правая створка, нежданно сорвавшись с креплений и отделившись от стены, полетела в сторону Ури, прямо-таки унося его в направление стоящих кресел, по мере движения переворачивая их и придавливая собственным весом к стене. С тем хороня под собой и сметенный столик, и самого Ури.

Камал Джаганатх и сам того не понимая интуитивно отскочил назад в сторону кровати, когда створка смела соседний стол, кресло и Ури, да громко вскрикнул. А оглушительный треск, сопровождаемый рокотанием, уже наполнил помещение его комнаты, вплыв сюда из холла. Из появившегося проема, образованного оторвавшейся створкой, в помещение впорхнул клубистый зеленый пар, каковой в пару секунд окутал пространство комнаты. И ворвавшись в рот Камала Джаганатха, вызвал удушливый кашель через рот, чего дотоль никогда не случалось с его организмом. Кашель был такой пронзительный, вроде вырывающий изнутри легкое, что ссасуа и не сразу заметил ворвавшихся в помещение двух существ. Видимо, все-таки существ, ибо так их ассоциативно соотнес диэнцефалон Камала Джаганатха.

Не более чем на голову превышающие в росте юного авгура, они смотрелись достаточно крепкими, широкими в туловище, хотя и уплощенными в районе спины и груди. Их кожа в местах, не прикрытых одеждой, была гладко-ребристой, точно повторяя рисунок рыбных чешуек, почти синего цвета. Несколько коротких изогнутых шипов покрывали плечи существ, а растянуто-треугольной формы маленькие головы с выступающими вперед лицами, поражали собственной безобразностью. Так как больше походили на морды ящеров, сморщенные, всего только и имеющие, что прорези для ноздрей, узкие отверстия-рты и крупные круглой формы глазницы, не обладающие веками.

Камал Джаганатх туго вздохнувший через ноздри лишь миг рассматривал вбежавших в комнату созданий, отметив также на их головах подобия низких шишаков, вдоль надбровных дуг и напрочь лишенного подбородка, сразу связующегося с шеей. Как и оценив собственным диэнцефалоном их короткие в сравнение с телом ноги, руки, придающие им дефективный вид, отсутствие какого-либо подобия волос.

Впрочем, на существах находилась одежда облегающие зеленые штаны и короткие, едва достающие до стана рубашки с рукавами, а на ногах были обуты плетеные коричневые сандалии. Завершающиеся пятью пальцами руки (один из признаков малоразвитых рас) удерживали трубчатые устройства выпускающие зеленый дымок из одиночных дул. На груди у существ висели, направляя в сторону обозрения открытые концы, скрепленные на узком поясе, семь трубок различного диаметра плотно соприкасающиеся краями своих серебристых округлых поверхностей, видимо, реагирующих на движение. Ибо стоило Камалу Джаганатху затихнув, замереть, как концы трубок повернулись в его сторону.

– Беги, – нежданно скомандовало то ли сознание, то ли диэнцефалон юного авгура, ощутив истончаемую от действий существ опасность.

Камал Джаганатх еще пару секунд медлил, а после, словно от толчка, резко сорвался с места, и, проскочив мимо существ, по первому его не приметивших из-за густоты зеленого дыма, выскочил из комнаты через распахнутый проем на хрустальный мосток. Однако не только мосток, лестница, но и сам огромный холл чертогов был также заполнен дымом, только более плотным, непроницаемым. Посему оказавшись на мосту, юный авгур остановился, и, осмотрелся (стараясь хоть, что-либо увидеть в этом зеленом чаду), лишь затем несмело шагнув вперед. Глухое рокотание раздалось откуда-то сверху, а после послышалось и вовсе свистящее скрежетание, и, тот же миг пары дыма, заколыхавшись, явили перед идущим Камалом Джаганатхом хрустальную поверхность мостка, пускающего легкую зябь преломляющегося света, и лежащее на нем тело раба. Точнее даже лежали два куска тела, разрезанных, где-то в районе пояса, так как из под вертикально полопавшихся сплошных полос панциря выглядывало месиво коричневой плоти и почти черные остовы костей, залитые красно-коричневой кровью. Ее более жидкая в сравнение с кровью велесвановцев составляющая частично залила и хрустальную гладь мостка, будто растеклась под покоящимся телом раба. Верхняя часть корпуса раба лежала на спине, широко раскидав в стороны руки и удерживая в одной из них рукоять кинжала в форме изогнутой птичьей головы, ярко-красного цвета, на конце, однако, имеющей не лезвие, а трубчатое вытянутое дуло. Глаза раба были закрыты, а из широкой ноздри соединенной тонкой прорезью с выпученной губой и рта вытекала красно-коричневая кровь.

Камал Джаганатх испуганно замер перед лежащим рабом, когда к глухому рокотанию внезапно добавился резкий, высокий и прерывистый звук, и сверху, что-то мощно дунуло, не столько разгоняя зеленый дым, сколько тем принудительным напором, смещая пары вниз. Юный авгур немедля вскинул вверх голову и не увидел дотоль бывшей там глади зеркального потолка, словно его срезали, по самой огранке стен. Тем не менее, на его месте нависая, просматривалась, почти касаясь самих стен, часть серебристого дна судна с явственными двумя соплами, в виде вращающихся трубчатых конических насадок, видимо, и нагнетающих воздух в помещение чертогов. Еще два круговых люковых отверстия в корпусе космического судна располагались напротив мостков, из которых вниз были спущены в сияющей сетчатой трубе овальные площадки.

Шум, теперь не только от глухого рокотания и свиста сопел судна, долетел до слуха Камала Джаганатха, но и точно поднялся снизу. И в этих звуках улавливались окрики на перундьаговском языке, а под опустившейся зеленой дымкой мелькали бело-желтые лучи, порой, будто разрезающие сами кучные пары на части. Юный авгур еще чуть-чуть зарился на лежащее под ногами тело раба, а потом, торопливо перешагнул через его ноги. Неожиданно резкий удар прямо-таки огрел ссасуа в левое плечо, и рука, мотнувшись в сторону, казалось, выскочила из сустава. От острой боли, внезапности произошедшего и ощутимого толчка Камал Джаганатх упал на мост, проехав по нему на животе к самому краю, и не задерживаясь, юркнул головой вниз, узрев перед собой густые пары зеленого дыма. Вслед движению головы вниз юркнуло и само тело, так, что от страха юный авгур однократно вскрикнул, уже в следующий миг, ощутив как его, кто-то мощно схватил за правую ногу и энергично, и, одновременно, болезненно дернул назад. От тех рывков тело Камала Джаганатха почитай, что подлетело вверх и гулко плюхнулось на полотно мостка, и тотчас сверху на его спину упала тончайшая сеть. Ее рыхлое полотнище вылетело из трубчатого устройства, удерживаемого в руках стоящим в нескольких шагах от лежащего ссасуа сине-чешуйчатого существа, допрежь ворвавшегося в его комнату. Второй из существ опустившись на присядки все поколь держал Камала Джаганатха за ногу, очевидно, успев во время схватить и тем спасти жизнь. Существ юный авгур увидел, лишь потому как резко дернул головой вправо, а сеть меж тем в мгновение ока нарастила сетчатые волокна, каковые расплескавшись в разные стороны отдельными тонкими струнами, принялась опутывать его тело, руки, ноги, голову. Струнные волокна оплели, словно проскользнув под тело, и само лицо, губы, уши, ноздри, глаза перекрыв доступ света, погрузив все в серую дымку, без возможности не то, чтобы вскрикнуть, но даже и вздохнуть. Погружая сам диэнцефалон ссасуа в плотную тишину. И то хорошо, что Камал Джаганатх успел глубоко вздохнуть, перед тем как вязко-липкая сеть опутала края рта.

Воздух, наполнивший единственное легкое, медленно перетек из него в кровь, а перед укрытыми серой дымкой глазами резко крутнулись белые с голубо-зеленым окоемом круги, точно диэнцефалон переполнился кровью и, таким образом, принялся степенно снижать давление в себе. Камала Джаганатха сейчас ощутимо, подняв, перевернули, и враз обмякли волокна на его лице, высвобождая края рта, да чей-то вроде гавкающий голос сказал, похоже в сами ушные раковины:

– Махану, дышите через рот.

И юный авгур, не мешкая, глубоко вздохнул через рот, сняв тугое напряжение с легкого и парализующий страх с диэнцефалона. Теперь обездвиженное тело ссасуа, вновь потерявшего какое-либо звуковое сопровождение, подняли и понесли. Ибо к легкой вибрации, оная, судя по всему, была связана с рокотом двигателей судна, прибавилось покачивание из стороны в сторону, будто Камала Джаганатха закинули на плечо, подобно бревну. Диэнцефалон ссасуа враз наполнился паникой. Оно как итак стало понятно, что его куда-то и кто-то уносил, а само волнение несмотря на парящую перед глазами сероватую мороку со все еще иногда вспыхивающими бело-кровавыми кругами внезапно прикрылось вышедшей на передний план наблюдения крупной рубиновой звездой, точно в такт дыханию начавшей увеличиваться в размерах. Камал Джаганатх на миг замер от страха, а после, доверившись, отдавшись во власть диэнцефалона, задышал неспешно, делая глубокий вздох и такой же продолжительный выдох.

Малозаметное дрожание рубиновой звезды теряющей свои объемы и яркость степенно растрясло и ее формы, вскоре вновь возвратив наблюдение сероватой дымки и сняв волнение, впрочем, не избавив ссасуа от страха. Покуда Камал Джаганатх боролся с точкой начала фантасмагории, прекратилось его покачивание, так будто его обездвиженное тело куда-то положили. И тот же миг мощная хватка, видно, ему надавили на грудь, отдалась острой болью в левом плече, синхронно, ослабив путы на теле и конечностях, сначала уменьшив стянутость, погодя предоставив пространство для движения. И тотчас прорезалась слышимость, отчего юный авгур уловил не только вибрацию, но и глухое рокотание двигателя, вероятно, сразу нескольких. С головы и лица сетчатые путы сняли в последнем случае, предварительно и очень грубо содрав их с рук, ног, туловища, и яркий желтый свет, вроде от бьющего луча опалил глаза Камала Джаганатха, посему он непроизвольно сомкнул верхние пары век, притушив видимость.

Впрочем, и при такой мутности узрев сине-чешуйчатую морду существа, нависшего над ним и его толстые пальцы с явственными круглыми ногтями, огладившие лицо, а потом грудь и левое плечо ссасуа.

– Махану, вы ранены? – обратилось по-перундьаговски сидящее на присядках существо, и теперь провело пальцами по левому плечу, разком вызвав боль и стоны у юного авгура.

Существо дернуло головой в сторону и снова хрипло-свистяще, что-то гавкнуло, ибо этот возглас был очень похож на собачий лай.

Камал Джаганатх отворил верхние веки, и неспешно поднявшись, сел, принявшись озираться. В небольшом квадратном помещение стены, как и высокий потолок, и сравнительно ровный пол имели темно-серебристый цвет, по структуре близкой к металлу. Яркость света в этой комнате создавали проложенные в двух направлениях по угловым стыкам стен широкие светильники, под прозрачным стеклом каковых перемещались мельчайшие крапинки огней, насыщенно оранжевого цвета, точно искорки. В помещение отсутствовала какая-либо мебель, а находились только юный авгур и сидящее на присядках подле него существо. Внезапно в правой стене арочная створка медленно съехала вбок, и в помещение вошло еще одно существо, сжимая в пятипалых руках несколько белых круглых тампонов.

– Вы кто? Куда меня везете? – взволнованно вопросил Камал Джаганатх теперь оглядывая гладко-ребристую морду ближайшего существа, медленно поднявшегося на ноги и уступившего место подле него своему соплеменнику.

– Везем тому, кто заказал вас похитить, махану, – не очень понятно отозвался поднявшийся и качнул своей маленькой головой, отчего махом увеличились его черные зрачки, расположенные в коричневых радужках и по краю окруженные желтоватой склерой.

– Вы знаете, кто я? – срывающимся на дрожь голосом вопросил ссасуа и дернул левой рукой, потому как к боли в плече добавилось жжение. – Я авгур велесвановцев Камал Джаганатх, ссасуа самого негуснгегести Аруна Гиридхари, – дополнил он, увидев как дрогнули прорези ноздрей на морде существа и он беспокойно переглянулся с подошедшим к нему соплеменником, который немного помедлив, опустился перед ссасуа на корточки и протянул к его левому плечу руку.

Камал Джаганатх также сместил взгляд на свое плечо, разглядев в материи нежно-лазурной утаки широкую щель и растекающуюся по ее поверхности голубо-зеленую кровь. Существо между тем достаточно грубо ухватило за левую руку юного авгура, и слегка дернув в свою сторону, с прежней резкостью ощупало место ранения указательным пальцем, пихнув его вглубь кровоточащей раны. От сей грубости острая боль снова пробила плечо юного авгура так, что он слышимо застонал. Лечащий ссасуа даже не обратив внимания на стоны последнего, враз воткнул вглубь кровоточащей раны принесенный тампон. Сделав это не только спереди, но и пристав с присядок, воткнул такой же тампон и со стороны спины, очевидно, сама рана оказалась сквозной. Тампоны проникнув вглубь плоти, моментально выкинули в разные стороны черные нити, и вроде как переплелись с материей нежно-лазурной утаки, соприкоснувшись с ее основой и тем самым образовав небольшую повязку.

– Мы не знали, что вы авгур Камал Джаганатх. Весьма жаль, что вас ранили, того не должно было случиться махану, – наконец, отозвался стоящий и негромко хрипло-свистяще сказал, что-то сидящему соплеменнику, будто снова гавкнув. Тот, не мешкая, поднялся на ноги, кивнул, и, развернувшись, направился к выходу.

– А вы кто? – наполняя голос властностью, спросил ссасуа, так как понял, что он выше этих существ, ибо они, используя уважительное обращение, махану, сами определили свой статус как малоразвитой расы.

– Мы бродячие кооры, из рода атанийского. Большей частью селимся в системах верховного правителя НгозиБоипело Векеса. Я есть февтвевол атанийцев Иошинори, – откликнулось не очень живо существо и развернувшись, поспешило вслед за своим соплеменником, судя по всему, стараясь уйти от неприятного для него разговора.

Арочная створка, открывшись, пропустила сначала одного атанийца, затем другого в иное помещение, чьи стены блеснули металлическим блеском, когда подавшись вперед, и вовсе деспотически Камал Джаганатх крикнул им вслед, едва справляясь с гневом от испытанной боли и страха:

– Я требую, что вы вернули меня негуснегести Аруну Гиридхари. Ежели вы сие не сделаете, тарховичи вас разыщут и уничтожат. Вас всех! Всех атанийцев, бродячих псов! – и вовсе почти рявкнул он, и немедля вскочил на ноги, качнувшись от раздражения взад-вперед.

Атаниец дотоль разговаривающий с ним, сразу остановился, и вроде как дернув вправо голову, впрочем, так и на глянув на Камала Джаганатха низко прохрипел:

– Не нужно так яриться пресветлый авгур, ведь мы слишком далеко от ваших рачителей! Посему они нас никоим образом не уничтожат, а, следовательно, и не разыщут вас.

Он, не мешкая, шагнул в раскрытый проем двери, словно сливаясь с металлическим блеском иного помещения. Однако также, синхронно его уходу, торопливо ступил в сторону двери Камал Джаганатх, громко и нескрываемо жестко крикнув:

– Добро, февтвевол атанийцев Иошинори, я запомню имя своего врага. И клянусь именем моего отца Аруна Гиридхари придет время и по моему указанию вас уничтожат Иошинори, как бродячего, бешенного пса!

Створка сомкнулась, отделяя ссасуа от атанийца, оставляя первого хоть и в волнение, но в убежденности, что ему не собираются навредить. Он уже давно перестал ощущать себя посредственностью и пасынком судьбы, принимая собственную уникальность и место занимаемое в расе велесвановцев, посему и бросил вызов февтвеволу Иошинори будучи уверенным в защите носимого им титула, и тех покровителей которые окружали расу велесвановцев.

Камал Джаганатх какое-то время неотрывно смотрел на сомкнутую дверь, теперь поглотившую его врагов, да медленно опустившись на пол, оперся спиной об стену, вытянув ноги и придержав раненную руку здоровой. Значительный толчок неожиданно сотряс стены помещения, а после гул рокотания усилился в мощности, да и сам пол на котором сидел юный авгур стал вибрировать резче. Посему от того сотрясения рана в плече разболелась сильней, и чтобы не допустить лишнего волнения от владеющего им страха перед неизвестностью, Камал Джаганатх принялся проводить дыхательные упражнения дуалауа.

Глава одиннадцатая

Камал Джаганатх сейчас был предельно собран и взволнован. За последние три колохода своей жизни в новом теле и среди велесвановцев он еще никогда так не гневался. Так, что едва сдерживал себя, дабы не пустить в действие руки и не надавать по столь маленькой башке, идущему впереди февтвеволу Иошинори. Юного авгура везли не так долго, хотя из-за вибрации и словно усиливающегося гула у него сильнее разболелось раненное плечо, распространив тугое, натянутое состояние на всю левую руку и шею. Посему, что бы снизить боль ему пришлось плотно прижать раненную руку к груди другой.

Он так теперь и шел, в сопровождении Иошинори и еще трех родственных ему кооров. Ибо покинув помещение, в котором Камала Джаганатха везли, и, миновав очень узкий, не длинный с металлическим блеском коридор, через широкий створчатый проем вышли в крытое помещение, предназначенное для стоянки космических судов. Впрочем, и само помещение, и находящиеся внутри него суда были в сравнение с дотоль виденным юным авгуром на Цересе в космической гавани небольшим по размерам. Хотя сама форма помещения указывала на то, что оно находится в мощном космическом судне. Стены и ровно нависающий потолок, как и пол, были тут полупрозрачными с легким отливом черного цвета, точно вкрапленного в поверхность изогнутых полос. Внутри помещения стояло около семи судов, в основном это были черно-серебристые аппараты. Они имели овально-вытянутую форму, разделенную на три сегмента, соединенных между собой черными эластичными складчатыми пластинами, схожими по виду с резиной солнечников. В первом сегменте по бокам с обеих сторон были расположены округлые люки, из непроницаемого серо-зеленого материала мелко поделенного внутри на множество отдельных фасеток. Третий же сегмент более закругленный на конце завершался достаточно длинным широким коловращательным аппаратом, состоящим из двух скрученных промеж друг друга трубовидных структур, запаянных в вытянутое прозрачное стекло. Около десяти серебристых, плоских ножек приподнимали корпус судна достаточно высоко, посему дабы на него подняться, надо было воспользоваться каким-нибудь подъемным средством. Вместе с тем, ни самих средств, лестничных пролетов и даже экипажей судов вокруг не было видно.

Однако Камал Джаганатх и атанийцы прилетели на несколько ином судне, цилиндрической формы, которое походило на многоступенчатый стального цвета аппарат. Хотя сейчас имело лишь два из них, с явственным хвостовым отсеком, и точно обрезанным верхним блоком. Четыре короткие ножки, выдвинувшиеся из хвостового отсека, накрепко стыковали спасательный модуль с поверхностью пола. А спустится из этого достаточно маленького, в сравнение с другими аппаратами, находящимися в помещение, судна пришлось по обычной ступенчатой лестнице, придерживаясь за металлическую гладь перил из верхнего блока.

Пройдя по помещению и миновав четыре трехсегментных судна, остановились возле подъемной площадки. Овальная ее форма стоило только на нее ступить, враз сомкнулась полупрозрачной капсулой опустившейся сверху. И образовав единое устройство, мягко дернувшись, понесла стоящих в ней вверх, едва касаясь стыковочных полусферических дуг по обе стороны. Иногда кабинка вроде сдерживала свою скорость, и на миг зависала поперед расположенного с другой стороны от входа широкого трубчатого коридора уходящего строго вперед. Но так как стоящие в ней не двигались с места, продолжала собственное движение вверх. Таким образом, кабинка останавливалась на трех уровнях, однако, когда она достигла четвертого, стоящий перед Камалом Джаганатхом Иошинори резко ступил вперед, и верхняя часть капсулы, отделившись, направилась ввысь, словно войдя в трубчатый нависающий и явственно металлический стеллаж.

И тотчас овальная площадка, слегка приподнявшись вверх, один-в-один как на полозьях повезла стоящих на ней по коридору с закругленными стенами и потолком, цвет которых был выполнен в темно-коричневых тонах. А свет, также приглушенный, ниспускался вниз от тонких синих нитей, пропущенных по поверхности стен и потолка. Посему в данном, довольно-таки длинном, коридоре царил голубоватый отсвет, и казалось находящихся в нем, просто-напросто, кто-то сглотнул и сейчас пропустил через долгую круглого сечения кишку. Атанийцы плотно прикрывшие со всех сторон юного авгура и удерживающие обеими руками висевшие на груди на узком поясе скрепленные семь трубок (различного диаметра плотно соприкасающиеся краями своих серебристых округлых поверхностей), почасту оглядывались. Тем не менее, в коридоре хоть и просматривалось в стенах множество сомкнутых створок, из существ или созданий никого не было видно.

Не менее часто озирался Иошинори. Впрочем, он чаще зарился на стоящего позади него Камала Джаганатха, словно боялся и тогда его черные зрачки в коричневых радужках мгновенно сжимались, видимо, также сжималось и его сердце от страха.

– Что Иошинори боитесь того кому меня привезли? – очень злобно, стараясь, обязательно, задеть атанийца спросил юный авгур чуть-чуть вздыбливая вверх ноздри от испытываемого раздражения и боли в руке.

– Нет, его величие верховного правителя НгозиБоипело Векеса я не боюсь, – молвил февтвеол в этот раз даже не оборачиваясь. – Он всегда честен в исполнение уговора, еще никогда никого не обманув. И достаточно милосерден в отношение кооров, почасту предоставляя таким расам свои планеты для жизни. Он никогда, в отличие от перундьаговцев, ерьгловцев, яссанийцей, табитов не уничтожает нас лишь в силу причин нашей им не нужности.

– Значица, – дыхнул и вовсе едва сдерживаясь от того, чтобы не закричать от испытываемого гнева Камал Джаганатх, и слегка сотрясся, ибо движению овальной площадки в унисон болью отозвалась рана в плече. – Это верховный правитель звероящеров указал вам меня похитить? Почему ж он, будучи таким милосердным, не прислал своих воинов, а указал вам это свершить? Таким образом, подвергая вас, атанийцев, гневу негуснегести Аруна Гиридхари, и не побоюсь этого слова обобщенно тарховичей?

– Все просто, коль вы не поняли пресветлый авгур, – проронил Иошинори, и, видимо для ссасуа вздрогнул, и впрямь пугаясь упомянутых мощных покровителей велесвановцев. – Его величие верховный правитель не желал, абы знали о его роли в данном похищение. Посему мы прилетели на десятиступенчатом судне видуалау, и по отлету от планеты Садханы отправили его отстыковавшиеся части в разные стороны, дабы запутать военные силы тарховичей. Сами же мы, свершив оборот, вернулись в пределы Тарх системы и сели на влиг-поте верховного правителя НгозиБоипело Векеса.

Иошинори теперь повернул голову, и, устремив взгляд на стоящего позади юного авгура, зримо для него оскалился, явив на месте прорези-рта морды мелкие имеющие вид треугольника плоские зубы на верхней и нижней челюсти. Очевидно, получая радость оттого, что может задеть сейчас Камала Джаганатха, его беспомощностью. Потому как само нахождение ссасуа оказалось совсем рядом от планеты Садханы, и от Аруна Гиридхари, а значит, и спасение было близко, и, одновременно, невозможно.

– И еще, пресветлый авгур, – теперь и вовсе потекла едкость слов сказанных Иошинори, точно узревшего ошарашеность от услышанного али не осведомленность в знаниях ссасуа. – Не советую вам называть высокоразвитую расу людоящеров обидным прозвищем звероящером. Потому как согласно акта амирнарха Раджумкар Анга ЗмидраТарх возглавляющего и управляющего нашим Веж-Аруджаном сие название категорически запрещено.

Камал Джаганатх было открыл рот, чтобы сказать в ответ какую-нибудь злобную едкость, но услышав прозвучавшее, смолк. Потому как впервые слышал, и само принятое название этой расы – людоящеры и не знал, что величание звероящеры есть лишь прозвище и запрещено в употребление актом самого амирнарха. Нежданно для себя осознав, что его предвзятое отношение к верховному правителю НгозиБоипело Векес навязано ему велесвановцами, и не столько даже Аруном Гиридхари, сколько Самиром.

Да и смолк Камал Джаганатх, потому как овальная площадка, на которой стоял он и атанийцы, внезапно въехала через резко разошедшиеся в стороны створки дверей, венчающих конец коридора, по каковому они до сих пор ехали, в новую каюту. Площадка, впрочем, въехав в помещение, враз остановилась, а Камал Джаганатх оглядел знакомый ему зал, уже не впервой виденный в фантасмагории. Однако теперь стало возможным увидеть его эллипсоидную форму, которая дотоль просматривалась отдельными стенами. Сами стены были каменными, сложенными из плоских глыб, местами со слоистой структурой, тем не менее, непременно, скрепленные горизонтально расположенными швами. Более массивные камни поместились по низу стен, плавными линиями стыкуясь с темно-красной гладью пола, менее тяжелые из них также скользяще входили в густо-фиолетовый потолок. Бесформенные глыбы, с угловатой поверхностью и множеством выемок, покатостей, или неровные пласты обладали разнообразной цветовой гаммой, имеющей багряные, красные, оранжевые, розовые оттенки с мерцающим золотистым отблеском в виде мельчайших прожилок. За редкостью в стенах просматривались и вертикальные швы, оные, как и горизонтальные, слегка выступали над гранями стыкующихся камней, переливаясь зеркальной белизной.

В отличие от ровного, отполированного пола, потолок выложенный из каменной породы с параллельным расположением пластов, был неравномерным с множественным количеством бугров, ям и угловатостей. И тем поражал взгляд собственной нависающей мощью, словно жаждущей рухнуть вниз и тем придавить. Зрительно входу в помещение располагался иллюминатор. Только в этом случае, он выглядел в виде куска прозрачной стены, сквозь которую просматривалась темно-синяя укрытая розовыми и бледно-голубыми растянутыми туманностями космическая даль.

Диагонально створкам в каюте влиг-поте поместился на возвышение каменный трон, к которому вели три узкие ступени. Широкое сидение трона с трех сторон было ограждено невысокой спинкой и боковыми стенками, также выполненными из камня. И если сидение сверху укрытое бархатистой, черной материей, как и ступени, было сложены из ровных, гладких темно-красных камней, в основном квадратной формы. Так спинка и стенки являли бесформенные куски плоских глыб, кажется, только подпирающих сам трон с трех сторон.

Войдя в центральную каюту влиг-поте, Камал Джаганатх едва окинув ее взглядом, сразу перевел его на трон и сидящего на нем и точно поджидающего их создания. Как-то и вовсе разком отчеканив в собственном диэнцефалоне дотоль впервые слышимую информацию, что видит верховного правителя НгозиБоипело Векеса, сына НгозиДакарей Зубери. Это было необычное создание, кое узрев, юный авгур глубоко вздохнул. Потому как перед ним, будто выплыв из прошлого, начертался кусок когда-то написанного романа, а в нем придуманного героя, точь-в-точь своими внешними данными сейчас повторяющего наблюдаемое.