Текст книги "По ту сторону Солнца"

От сего резкого дрыга и вовсе острой болью откликнулось левое плечо, а диэнцефалон на пару секунд заволокло густым туманом. И, чтобы не упасть, ссасуа, шагнув к правой стене прохода, оперся об нее спиной и опустился прямо на каменное полотно прохода, да вновь глубоко вздохнул, к собственной радости пробивая воздух вглубь единственного легкого, и более не воспринимая дотоль правящего гниения.

В туннель запрыгнул император, громко чвакнув когтями по каменному полу и, не мешкая, ступил к сидящему Камалу Джаганатху. В плечах его аварану также засветились осветительные пластины, он спешно присел подле принца, и, заглянув в лицо последнего, обеспокоенно спросил:

– Ваше высочество, вам дурно?

– Нет, все в порядке. Просто, плечо разболелось, – отозвался Камал Джаганатх, не собираясь расслабляться или позволять себе податься боли, да принялся подниматься на ноги, придерживаясь правой рукой о стену.

ФирунКибв Зубери поддержал принца под правую подмышку, помогая встать, а после, повел вперед по проходу, низко сказав:

– Панель включить освещение, до следующей команды, – и безотлагательно на вставках аварану Камала Джаганатха загорелись ярким светом осветительные приборы. – Таким образом, ваше высочество, можно управлять бек-пластинами, – дополнил он, а свет, нарастив сияние, осенил все пространство кругом.

Позади слышимо для идущего Камала Джаганатха, императора и прикрывающих сам туннель своими телами ГугоДжеро и ИмамуТо, сомкнулась створка, возвестив о себе скрипом петель, да впустив и остальных людоящеров. И юный авгур, почувствовавший себя много бодрее, наконец, смог разглядеть сам круглого сечения проход, который уходил наклонно вниз, вскоре сворачивая вправо, и теряясь за тем изгибом. Это был ожидаемо каменный ход с закругленными стенами, потолком и дном, чья поверхность имела в своей середине небольшой уклон с обеих сторон входящий в узкую вытянутую впадину, возникшую от разрыва, по каковому, вероятно, порой текла вода, так как боковины в ней местами смотрелись плавными. Стены и потолок туннеля поражали взгляд собственной неровностью, торчащими угловатыми скосами отдельных камней, множественными выбоинами, разрывистыми углублениями и даже тонкими, продольными щелевидными линиями, точно трескающихся по данному круглому сечению. Из очевидных мест разлома вниз ссыпались мельчайшие каменные кусочки и песок, их бело-серая масса порой создавала на дне целые пласты, приподнимающие общий уровень, в которых проваливались не только подошвы сапог Камала Джаганатха, но и лапы людоящеров.

Глава девятнадцатая

Шли поэтому профильному (как его назвал император) туннелю около часу, степенно и неизменно спускаясь вниз. И хотя дышалось в нем легче, волнение в Камале Джаганатхе лишь усиливалось. За последние колоходы жизни на Велесване юный авгур привык ходить босоногим, и сейчас натянутые на ноги сапоги не просто жали в целом на пальцы, но и болезненно отдавались в подошвах, когда те натыкались на более крупные булыжники, хоронящиеся в галечно-песочных кучах. В этом проходе в сравнение с тем, по которому спускались с поверхности горной гряды, было сухо, однако, порой на стенах просматривались сырые полосы, точно напитанные с другой стороны, проведя по которым пальцем иногда удавалось смахнуть пару капель.

– Там, что за стеной течет вода? – вопросил Камал Джаганатх в очередной раз, проведя рукой по влажной стене, на которой зримо выступили крупные капли воды.

Шагающий впереди ФирунКибв Зубери, немедля остановился, и, оглянулся. Император вообще почасту сдерживал шаг, в его действиях теперь ощущалась неуверенность, а в мыслях каковые изредка принимал на себя принц велесвановцев, плыл страх. Приметно к которому примешивалось чувство свершенного безрассудства, последствия оного, непременно, скажутся и болезненно ударят по всему столь ему дорогому. Впрочем, этот страх, неуверенность и безрассудство Камал Джаганатх ощущал и от идущего сзади ДьюбФфамба, только в его случае плыла еще и безысходность создания обладающего меньшим статусом, а потому не в силах, что-либо поправить или изменить.

– Эти горы вообще напитаны изнутри водами, – проронил ФирунКибв Зубери, с беспокойством создания доброго и мягкого оглядывая юного авгура. – Многие туннели были в свой срок пробиты малыми водами, как этот. Лишь позднее по нему прополз местный житель, огромное, и, увы! вже вымершее животное яспид. Эти животные были не просто огромными, но и могли перемалывать горную породу, превращая ее в песок.

Камал Джаганатх вновь оглядел широкий туннель, верно, в диаметре имеющий все четыре-пять метров, на миг представляя того самого яспида, пробившего некогда ход, а после, торопливо шагнул вперед, едва покачнувшись. Ибо сам проход в этом месте становился более крутой, изгибаясь дугой не только на поверхности пола, но и горбатясь в потолке и стенах.

– Будьте аккуратны, ваше высочество, – молвил император, узрев, как качнулся принц и торопливо протянул к нему руку, стараясь подхватить.

Камал Джаганатх оперся о направленную к нему руку ФирунКибв Зубери, и, поддерживаемый им, принялся спускаться дальше. Из пояснений императора Ладодеи, неторопливо ведущего рассказ, оказалось, что когда-то именно тарховичи занесли на планету жизнь. Не только в виде растений, животных, но и поселили существ (на тот момент еще существ) людоящеров и найд. В свой срок они прилетали, следили за развитием планеты, и так как в процессе развития людоящеры стали преобладать в умственном и физическом состоянии, даровали им знания, технические достижения, таким образом, позволив превратиться в высокоразвитую расу.

– Выходит тарховичи очень древняя раса? Первая в Веж-Аруджане? – вопросил заинтересованный услышанным Камал Джаганатх, и так как туннель вновь стал более пологим выпустил из хватки руку императора.

– Тарховичи, архаичная раса, но не первая. Хотя именно им мы, людоящеры, как и многие иные расы обязаны своим появлением и развитием, – не очень понятно отозвался ФирунКибв Зубери, оставив часть вопросов ссасуа без отклика, точно и сам не знал на них ответа.

А проход между тем вновь свернул направо, став перемещать в себе крутые места с отложистыми. В нем теперь почасту появлялись ответвления. Только это были более узкие туннели, по которым пройти смог бы лишь юный авгур. Не менее часто встречались в стенах обширные ниши, с бугорчатой поверхностью, где рыхлость и влажность горной породы укладывала и вовсе кучи осыпавшихся мелких камней. Песок, перемешанный с осыпавшимися камнями, создавал по краю стен довольно-таки высокие нагромождения пластов, по оным было тяжело идти не только Камалу Джаганатху, но и людоящерам. Потому как у первого от постоянного напряжения ног и упирающихся в носы сапог болели кончики пальцев, а у вторых, зримо натыкающиеся на островатые булыжники и рыхлые песочные массы, лапы проваливались и гулко клацкали четырьмя короткими, изогнутыми когтями. Хвосты людоящеров несмотря на то, что те их изгибали сильней, порой шаркали зауженными концами по песчано-каменистым пластам слегка вспенивая и вовсе мельчайшую пыль вверх.

Дотоль узкая вытянутая впадина, проходящая по середине дна туннеля, точно возникшая от разрыва и по большей частью (в особенно сдавленных местах) заваленная кусками камней, значимо стала расширяться, являя пролегшую в ней глубокую расщелину, уходящую вниз метра на два-три. Посему дабы не упасть приходилось идти подле левой стены. Так как впадина и разлом теперь расширились, частично поглотив именно правую половину пола, подпирая порой и саму правую стену. Степенно стал опускаться и потолок, отчего людоящерам приходилось в неких местах пригибать голову, чтобы не ударится об нависающие уступы. Левая стена обок которой шли, являла полосы влажности, а иногда из небольших ответвлений слышался плеск текущей воды.

Внезапно потолок туннеля совсем сузился, как и сами стены, посему вытянутая впадина, пролегающая по дну подступила к ногам идущих, явив свою глубокую пасть, и тотчас ГугоДжеро свернул влево, по более высокому, хотя и узкому ответвлению. Теперь в основном из встречающихся ответвлений выбирали левый сворот, словно ходом своим свершали круг. Хотя точнее будет сказать спираль, ведь сами туннели шли круто вниз. Вместе со спуском вниз допрежь сухой воздух наполнился влагой, а стены, дно напитались водой, каковая сочилась и с потолка мельчайшей капелью. Просохшая (за счет установленных теплонитей в материи, питающихся посредством осветительных бек-пластин) аварану, снова стала мокнуть, так как срывающиеся с потолка капли напитывая ткань, не давали ей время высушиться. Немного погодя капли на потолке превратились в тонкие ручейки, а сама его более округлая форма, позволяла стекать воде по стенам, однако, не редко сочась сверху отдельными дождинками.

Пролегающая по дну туннеля канавка, не широкая, имела плавные края, будучи обласканная водой, сейчас собирала внутри себя все ручейки, стекающие со стен и потолка, увеличивая собственный объем и превращаясь в не малый такой поток. Однако иногда ответвления в стенах светло-серого цвета и ребристой по поверхности, словно сглатывали часть воды, тем, все-таки не превращая ее в речушку.

Еще один левосторонний поворот вывел в туннель с круто пролегающим полом. И чтобы по нему спускаться пришлось придерживаться за стену не только Камалу Джаганатху, но и людоящерам, благо в проходе практически не имелось каменного отсева, а встречающиеся булыжники смотрелись в основном гладкой формы, будто принесенные потоком откуда-то сверху, и по мере своего движения, приобретшие плавные конфигурации. Степенно в этом туннеле пол выровнялся и, как показалось, юному авгуру он обобщенно принял строго прямое направление. Вода в нем стала течь более неспешно, и, прибавившись в количестве, подходила впритык к стенам, отчего сапоги принца велесвановцев до середины утопали в ней.

Шаг идущих, в этом месте, опять же снизился, несмотря на то, что людоящеры торопились. Гладкость дна покрытого множественными лощенными булыжниками и мельчайшей россыпью каменного отсева делал ход медлительным, ибо подошвы сапог Камала Джаганатха скользили, впрочем, как и лапы людоящеров. Посему падения не избежал не только юный авгур, но ФирунКибв Зубери, словно демонстрирующий, что в этих туннелях он редкий посетитель, так как другие людоящеры прошли здесь без падений.

Теперь любая из свилок, ответвлений находящихся в стенах по обе стороны несли в себе воду, прибавляя ее общий уровень. Так, что когда впереди туннель еще сильнее расширился, вода стала доходить Камалу Джаганатху до колена. И то хорошо, что сами сапоги были подвязаны по рубежу голенищ, плотно облегая ногу и не давая доступа воде внутрь обуви. Шум внутри прохода также возрос в силе, напоминая своим звуком срывающийся с высоты водопад. Потому к ощутимому гулу, прибавился дробный перестук, вроде перекатываемых камней.

Еще, кажется, не больше пяти минут ходу, и впереди появилась огромная в размахе пещера, с расположенной в ней достаточно глубокой котловиной, чье дно удалено поблескивало зябью воды. С той стороны, откуда пришли людоящеры и принц, котловина была окружена отвесной стеной, в каковой зримо располагались подобные проемы туннелей и срывающаяся с них вниз вода. Стена также имела небольшой, метра в полтора шириной, выступ, пролегающий в виде огранки по выходу из туннелей, создавая нечто террасы между самими проемами. Сама не менее мощная в размахе пещера, поражала взор высотой находящегося наверху купольного потолка и далью зримо ровной противоположной стены. Хотя ровность стен и купола лишь условно стоило назвать плавными. Ибо угловатые вспученности, выемки, трещины, а также мощные натечные образования, сталактиты, покрывали особенного густо потолок пещеры. Натечные образования в виде больших сосулек опять же стравливали с себя воду, только отдельными каплями.

Воздух в этой пещере был приторно-удушливым с легким привкусом кислинки, словно в котловине вода застаивалась, образовывая на самой ее поверхности едва колеблющиеся вязкие полосы. И это несмотря на то, что стремительно срывающиеся с туннелей потоки воды в виде водопадов ежесекундно и очень шумно разбавляли ее массы.

Людоящеры выступив из проема туннеля, повернули налево и направились вдоль самой стены по террасному выступу. Яркий свет, выплескиваемый из бек-пластин в плечах аварану, хорошо освещал пространство кругом. Впрочем, он не давал более детального просмотра самой пещеры, даже вопреки чуть заметному мерцанию в куполе сталактитов, потому большей частью пространство было затянуто рассеивающими парами.

Пройдя мимо трех широких проемов, из которых выбивались не менее мощные потоки воды, через каковые Камал Джаганатх перебирался удерживаемый в крепкой хватке идущего сзади ДьюбФфамба (ухватившего его за правое плечо), свернули и вовсе в широкий туннель. Обративший на себя внимание тем, что был явственно рукотворным, сложенным из прямоугольным каменных блоков, вновь почти белого цвета. Данный проход являл сравнительную ровность стен, потолка и пола, выполненного в виде квадратной полой трубы. В отличие от туннеля, по которому допрежь шли, этот был сухим, внутри него не текла вода, и даже стены, потолок не покрывали влажные пятна или полосы. Он довольно прямо, хоть и с небольшим наклоном вниз, спустя небольшой промежуток времени привел в еще более обширную пещеру.

Сам проем туннеля, из какового вышли людоящеры и принц, располагался в одной из стен, на небольшом возвышение, в виде каменного крыльца облицованного плоским бело-переливающимся камнем, осуществляя вход в пещеру по широкой лестнице. По двум сторонам лестницу огораживали белые перила из металла, с высокими спиралевидными столбами и поручнями, а ступени на ней также облицовывали каменные плиты с серебристыми прожилками внутри. Лестница, как и крыльцо, казались пришедшими в эту пещеру извне, точно спустившимися от более развитой расы, дабы внутри данного огромного пространства лежало селение, хранившее в себе постройки домов, узкие улицы, однако, более примитивного строения. Это было даже не селение, местами лишь руины сохранившие круглые каменные фундаменты. Однако с десяток каменных домов сложенных из небольших серых грубо-обтесанных блоков, зримо являли не только швы наполненные черным раствором (скрепляющим их между собой), но и маленькие, круглые окна расположенные почти подле плоской крыши уложенной серо-голубыми полосами черепицы. Узенькие улицы витиевато изгибались по селению, и также были выложены камнями, только неровными плитками, схожими с земным песчаником, розовато-белого цвета. Улицы смотрелись чистыми, и это несмотря на лежащие кое-где, возле фундаментов, остатки обвалившихся блоков.

Хотя ошеломить в этой пещере, определенно, должен был не сам разрушенный, в котором не жили уже давно, город, а вид и габариты подземной пустоты. Видимо, данная пещера была подобна той, которую досель лицезрели, и куда сбрасывались с туннелей потоки воды. Ибо ее высота, как и ширина, и длина имели внушительные размеры. А облицованные плоским бело-переливающимся камнем ровные стены и купольного вида свод указывали, что за ней еще и хорошо следили, не давая естественным причинам разрушить таящееся внутри селение. В своде пещеры были установлены большие в диаметре круглые и выступающие над самим уровнем осветительные приборы. Шесть рядов, которых, давали хоть и приглушенный, но достаточный для той пустоты свет, посему бек-пластины людоящеры отключили. Так как тусклость самого помещения точно резонировала от сияния осветительных приборов в плечах аварану и слепила глаза.

В пещере было относительно тихо. Как, вообще, может быть тихо в огромном пространстве, лишенном живых существ. Впрочем, для слуха принца откуда-то сверху долетал очень тихий цокот, сопровождаемый легкой вибрацией. Словно звуковые волны, касающиеся кожи лица Камала Джаганатха вызывали на ней трепетание бесцветной слизи.

– Это последний подземный город людоящеров Якве, – проронил стоящий подле замершего принца ФирунКибв Зубери. Он теперь стал выглядеть менее обеспокоенным, точно взял себя в руки. – Который мы смогли разыскать в глубинах горных гряд. Якве сохраняется практически в том виде, в оном мы его и нашли. По легенде считается, что первый верховный правитель людоящеров Азубуик по велению Вездесущего бога Тарх вывел своих соплеменников из мрачных подземелий по пути света прямо к звезде Ярга. Проще говоря, кто-то из расы тарховичей не просто подтолкнул развитие людоящеров за счет знаний, но и помог выйти из пещер, и построить первый город на вершине этого горного хребта.

– И кто сие был из тарховичей? Он уже умер? – заинтересованно оглядывая само селение и примечая, что воздух тут много суше, вопросил Камал Джаганатх.

– Кто нам не известно. Обаче то, что сие создание назвавшее себя обобщенным именем, согласно системы Тарх еще живо, возможно, – отозвался император и, наконец, растянув уголки своих тонких губ, улыбнулся. – Поелику срок жизни тарховичей, особенно тех, кто находится во главе учреждений Веж-Аруджана очень, очень долог.

– И как вы тут только жили? Что ели? Тут же постоянная тьма и такой сырой воздух? – поинтересовался, вновь выплескивая потоком вопросы, принц велесвановцев и тягостно передернул плечами, не представляя себе, как в этой пещере можно жить, да еще и не умирать от столь волглого воздуха.

– Жили мы тут, потому как были приспособлены, ваше высочество, – ответил ФирунКибв Зубери и легохонько засмеялся, словно снял с себя громадный, моральный груз и тем самым облегчил собственное состояние. – А питались наши предки огняниками и червями. Корнеплоды и овощи людоящеры научились сажать уже, когда поднялись из пещер, понеже наше нонешнее питание остается не больно разнообразным. Эту пещеру в своем время обеспечили осветительными установками тарховичи, которые работают, преобразовывая звездную энергию в электрическую. Сие вельми старые агрегаты, каковые мы также реконструируем, они не подсоединены к тем источникам, что ноне даруют свет нашим селениям. Посему тут все еще светло, ибо про данные установки тарховичи не знают, или скажем точнее, не помнят.

Глава двадцатая

Император Ладодеи потому и привел в Якве Камала Джаганатха, ибо тут оставался свет, а в некоторых домах можно было расположиться и не на один день. Людоящеры в тканевых заплечных мешках принесли не только еду для принца, сменную аврану, но и покрывала, матрасы, подушки, свернутые в трубчатые рулоны.

Пройдя почти половину города, остановились недалеко от левой (в отношении центрального входа) стены в небольшом доме, где всего то и было, что две комнаты. Внутри помещения оказались более мрачными, оно как свет, проникающий через небольшие круглые окошки с полупрозрачными, слоистыми материалами (вместо стекол), расположенные под крышей, не больно их освещал. Впрочем, людоящеры укрепили на самих стенах внутри комнаты бек-пластины, оные ярко вспыхнув, осветили довольно-таки неровную, серую их поверхность.

ФирунКибв Зубери и Камал Джаганатх разместились в более широкой комнате, соединяющейся с соседней узким, высоким проемом без дверей, из которой в свою очередь имелся выход на улицу. При развороте матрасы и подушки приобрели достаточные объемы, посему переодевшись и, наконец-то, с желанием поев, юный авгур, разувшись, улегся отдыхать да тотчас заснул. Однако до него еще какой-то срок долетал голос императора, пристроившегося, напротив, в не менее объемном кресле (также принесенном в рулоне людоящерами) ведущего неторопливый рассказ, о том, что из города Якве помимо центрального входа, по которому они пришли, имеется несколько запасных в каждой стене пещеры. До Камала Джаганатха какой-то срок все еще долетало и вовсе далекое толкование расположившихся в соседней комнате и на улице людоящеров, по большей частью успокоенных их успешным спуском в Якве и о том довольно рассуждающих. А когда видимость происходящего застлали не столько нижние веки, а туман, явившийся из диэнцефалона, внезапно пришло осознание, что дотоль разговаривали людоящеры на своем родном языке.

Родном, кажется и самому Камалу Джаганатху, неожиданно вспомнившем об этом. И тогда как-то враз плотная темнота сменилась на оранжевую туманность, где в клейких, тягучих парах, наполненных скоплениями газов, плазмы и пыли, в виде волокнистой структуры отдельных струй предстал огромный глаз. Его плоская форма глазного яблока, с лиловой радужкой и овально-растянутым, синим зрачком, показалась принцу не просто близкой, родной, а прямо-таки принадлежащей ему и точно оброненной в этих густых оранжевых парах. Глаз сейчас не тонул в самой туманности, не создавал газо-пылевую глобулу, а смотрелся совершенно живым. Отчего чудилось еще миг и на него враз наползет розовое веко сначала сверху, затем снизу известив о существовании, родственности Камалу Джаганатху, как и язык людоящеров, который имел отличительную особенность – делал ударение на последний слог слова, а потому и слышался как выделяющий согласные буквы.

Чувство тоски, боли, безысходности заполонило весь диэнцефалон юного принца, авгура, ссасуа негуснегести, Камала Джаганатха. И это чувство было родственно острой потери, пониманию, что ушедшее невозможно вернуть, а наступающее еже мгновенно будущее хоть и будет твоим, не сумеет принести забвения, успокоения.

Это чувство потери, тоски, осознания невозможности возврата былого не просто связанного с Павкой, а нечто большего, в понимание хода самой жизни, существования всего Мироздания, Вселенной, Космоса, переполняли Камала Джаганатха всякий раз когда он видел во сне оранжевую туманность. От сих тягостных мыслей его кто и мог отвлечь, так только Арун Гиридхари также неизменно убеждая, что нет необходимости в возврате ушедшего, и нужно думать лишь о настоящем, порой загадывая на будущее.

Сейчас же когда ссасуа проснулся в доме, внутри пещеры хранящей последний город людоящеров Якве, вновь увидев оранжевую туманность с огромным глазом, правящее в нем напряжение было некому снять, а разговаривать с ФирунКибв Зубери, несмотря на заботу и теплоту последнего, не имело смысла. Посему юный авгур лежал с сомкнутыми глазами еще какое-то время, стараясь себя успокоить и настроить на позитив (как сказали бы солнечники). Ибо знал, что оранжевая туманность словно притягивала на себе фантасмагорию, видимо, создавая в организме Камала Джаганатха особую тревогу.

Наконец, он неспешно открыл нижние и верхние веки, тотчас увидев напротив себя сидящего в точно надувном с покатыми спинками и подлокотниками кресле императора Ладодея. С интересом отметив, что людоящеры обобщенно сидели как люди, поджимая под себя хвост, потому его зауженный конец слегка касался поверхности неровного каменного пола.

Укрепленные в стенах с десяток бек-пластин сейчас горели приглушенно, распространяя голубо-серый свет по комнате. К удивлению Камала Джаганатха небольшие круглые окошки с полупрозрачными, слоистыми материалами, вместо стекол, расположенные почти под потолком (довольно высоком) смотрелись совсем черными.

– Что случилось? – спросил принц, уловив в мыслях ФирунКибв Зубери снова появившееся беспокойство.

Император, дотоль сидящий в кресле с развальцем, немедля дернулся, приняв более подтянутый вид, и торопливо ответил:

– Тарховичи обесточили Якве. Впрочем, уже давно, сразу как вы уснули. Видимо на их установки был послан сигнал о неестественном состоянии внутри горной гряды.

– И, что теперь? – в голосе Камала Джаганатха прозвучало волнение, вроде перенятое от императора.

– Ничего, ваше высочество, – сейчас ФирунКибв Зубери откликнулся более жизненно, словно в том о чем толковал, был уверен. – Вы проспали десять часов, и раз тарховичи сюда не явились, скорей всего и вовсе покинули нашу планету. Час назад я послал двоих своих людоящеров наверх, дабы они проверили обстановку, и коль все благополучно прислали в Якве летальную лодку хатопах. Ибо я не собираюсь вас нагружать еще и подъемом наверх, вы итак достаточно для нас сделали. Хотя мы того явно не заслуживали, – в последних словах императора прозвучала такая горечь, от осознания собственной вины, которая будто переплелась с горестью, что наполняла поколь и самого ссасуа. Посему последний враз сел на матрасе, скинув вбок покрывала, и спустив ноги, принялся одевать на них сапоги, чтобы отвлечь себя и императора от напряженности.

– Вы того заслуживаете, Кибв, – проронил Камал Джаганатх подымаясь с матраса и одернув вниз материю аварану, качнул затекшими плечами. – И вы, и людоящеры, и ваш брат. Если бы вы не заслуживали жизни, поверьте, я бы был уже на виомагаме тарховичей и пил чай приправленный сливками.

– Чай приправленный сливками, – удивленно повторил император, и юному авгуру показалось, что тот также, как ассаруа не любит крепких словец.

– Это напиток, из прежней моей жизни, Кибв. Весьма вкусный, – пояснил принц велесвановцев, и теперь двинувшись с места, в несколько шагов подошел к стене комнаты, огладив пальцами ее ребристую поверхность. – Один из традиционных напитков казахского народа солнечников. Знаете ли, я родился и вырос в великой стране планеты Земля, которую позже развалили, расчленили, и власть имущие поделили не только ее могучие территории, но и настроили друг против друга народы. Я родился в великой стране, средь великого народа, не только русского, но и казахского, столь мне близкого по духу. И, кажется, до сих пор не утратил любви к горным грядам, кои окружали мою любимую Алма-Ату, позднее сменившую имя, образ, обаче оставшейся в моем диэнцефалоне воспоминанием цветущих в клумбах роз, духом стеклянно-прозрачных родников, высоким куполом неба, и недоступными горными вершинами Заилийского Алатау.

Камал Джаганатх резко смолк, еще некому кроме Аруна Гиридхари он не рассказывал о том, где вырос, что было ему дорого, и кого он любил. И сейчас точно после увиденной во сне оранжевой туманности опять же родственной, как и скалистые вершины Заилийского Алатау, ровные улицы Алма-Аты, и двухэтажный, розовый дом в центре города, где довелось вырасти в широком дворе, наполненном детворой, тоска и невозможность возврата ушедшего, прожитого болезненной волной окатили юного авгура, отозвавшись, жжение в левом раненном плече.

Внезапно, вроде как удаленный наполненный страхом окрик прокатился по Якве, и проникнул в дом, комнату, в коей находились Камал Джаганатх и император. А после до слуха принца велесвановцев долетел тихий цокот, сопровождаемый легкой вибрацией вновь вызвавшей трепетание бесцветной слизи на лице и ощутимый страх внутри диэнцефалона.

– Вы слышали, Кибв? Крик и цокот? – встревожено поспрашал Камал Джаганатх разворачиваясь в сторону кресла императора.

ФирунКибв Зубери стремительно поднялся с кресла, испрямив стан, и оглядевшись, нескрываемо (так как ему, очевидно, была недоступна скрытность) сказал:

– Крик слышал, ваше высочество. После того как освещение в Якве отключили, я отправил патрулировать близлежащие улицы людоящеров. Я прошу вас не выходить, поколь проем жилища сомкнут дварин-системами, вы защищены. Я посмотрю, что снаружи и вернусь.

Камал Джаганатх резко кивнул, ибо его волнение, кажется, с каждой минутой усиливалось. Император между тем направился к проему, внутри дома не прикрытого даже завесой, и вскоре пропал для наблюдения в соседней комнате, а потом обобщенно для глаз ссасуа. Потому как в соседней комнате бек-пластины не были установлены, а само помещение истончало густой мрак.

Стоило только ФирунКибв Зубери покинуть комнату, и, видимо, сам дом, Камал Джаганатх замер на месте. Что говорить он никогда не отличался смелостью, избавившись от страхов тогда, когда начал писать книги на Земле. Тем действом не просто изменив собственное мировоззрение, но и понимание кого надо бояться, будто приобретя уверенность в собственном взгляде на жизнь, каковой не могла сломать принятая и навязанная религиозная догма, принципы и законы землян.

Легкое колебание пола, словно пещеру и город встряхнуло, стало ощутимо и под ногами. Небольшой звуковой (переплетенный с вибрацией) гул наполнил и сами стены комнаты, и пол, и вроде как потолок комнаты, отчего нежданно подскочив на месте да гулко плюхнув воздухом сдулись до плоского состояния матрас, кресло, подушки и покрывало. Прошло, по-видимому, минут пятнадцать в коих ФирунКибв Зубери так и не появился, а вне дома раздался ощутимый скрежет, точно по крыше кто-то прополз. Прополз и остановился прямо над стоящим Камалом Джаганатхом, принявшись чуть слышно хрустеть поверхностью черепицы, похоже, жаждая ее сгрызть.

Принц резко вскинул голову вверх, однако, не узрел там ничего кроме схлестнутых между собой голубых, неровных полос черепицы. Он еще миг медлил, а когда шорох поверх крыши усилился, торопливо направился из комнаты, и, миновав другую, через прерывистые желтоватые лучи света (истончаемые установленными по проему стен приспособлениями) вышел на улицу.

Вне дома было темно, как сказал бы солнечник ни зги божьей не видать, даже для глаз Камала Джаганатха, коим оставалась присуща способность хорошо видеть в ночи. Ибо за сетчаткой глаз велесвановцев располагался особый слой, каковой повышал саму светочувствительность. Посему немного погодя принцу удалось разглядеть и саму улицу Якве, и стоящие по правую сторону от нее два дома, а дальше, как и слева всего-навсего фундаменты с остатками стен. Множество звуков сейчас наполняло саму пещеру и к вибрации (кою воспринимала слизь, кожа лица ссасуа) примешивалось шебуршание, шорох, высокий гул да легкий свист.

Не только императора, вообще никого из людоящеров не наблюдалось в приделах видимости, отчего оглядывающемуся Камалу Джаганатху внезапно почудилось, что их либо убили тарховичи, либо его бросили. Одного, без поддержки, возможности выбраться, тут в глубинах гор, куда не один зондирующий луч тарховичей не проникнет, а о его гибели никто, никогда не узнает. Еще пара секунд этой дикой мысли и принца накрыло столь сильное волнение, которое не просто сотрясло все его тело, но и явило перед глазами мельчайшую пятиконечную, красную звезду, неожиданно задрожавшую своими лучиками и начавшую наращивать собственные формы. Камал Джаганатх моментально замер на месте и сомкнул верхние веки, сейчас полностью заглушив видимость. Он прислонил ладони рук к груди, и глубоко вобрав воздух, окаменел да тотчас, дотоль пухнущая поперед взгляда, звезда неподвижно застыла. А когда наступил миг атманы, в каковой весь организм ссасуа сплотился с проложенной от центрального отдела нервной системы вниз связующей, красной нитью, параллельно выкинув от каждого органа неизменно рубиновую паутинку, переплетая все в единую цепочку, диэнцефалон начал медленно выпускать воздух через ноздри. Сначала с правой ноздри, после с левой и, одновременно, истончая саму звезду, а значит, отодвигая фантасмагорию.