Текст книги "По ту сторону Солнца"

– Пусть так, – согласно произнес канцлер-махари, и вновь принял расслабленную позу в кресле, подсветив на собственной темно-голубой коже, также движущийся под ней рисунок, выступивший очень насыщено, или словно только, что проявившийся.

Потому Камал Джаганатх, чуть вскинув голову с лежащего под ней валика, опять неосознанно, подчиняясь собственному диэнцефалону, процитировал сами пояснения на коже канцлер-махари вслух:

– Третий, чтимый сын Ананта Брхата-патра, последнего великого отца. – И тотчас глубоко вогнав через ноздри воздух, сдерживая моментально возникшее волнение, досказал, будто стараясь внести ясность, – сие происходит помимо моих желаний, точно я! – Голос Камала Джаганатха враз сорвался на хрипы, выплескиваясь с ощутимым страхом, и сейчас стараясь высказаться и тем самым получить объяснения о собственной сути, – я, собой не владею! Словно отделен от диэнцефалона! И он! Он сам поступает, как считает нужным, не давая мне, моему сознанию объяснений! Я знаю, Ковин, это вы меня создали или участвовали в этом! Я вспомнил ваш голос, который слышал, когда меня изымали с Земли и таусенцы ожидали Наблюдающего! Наблюдающим и были вы, Ковин!

– Успокойтесь, ваше высочество, – умягченно проронил главный дхисадж, нежно огладив предплечье правой руки принца.

– Нет! Вы не понимаете, Ковин! Я боюсь свой диэнцефалон! Боюсь, потому как он порой шевелится внутри головы, а после внезапно начинает стучать в виски, точно жаждая выйти наружу, – последнюю фразу принц, и вовсе едва договорил. Ибо к страху неожиданно прибавился озноб, который стал тягостно бить тело, выплескиваться крупными мурашками на наружный слой кожи, и, кажется, отзываться колотьем в здоровой правой ноге.

Ковин Купав Кун теперь слегка прижал правое предплечье ссасуа, одной рукой, тем сдерживая от озноба, а ладонь второй положил на рот, смыкая его движение, с достаточной авторитарностью сказав:

– Ваше высочество, как бы мне не хотелось вас выслушать, но не сейчас. Во-первых, мы теряем, быть может, драгоценные минуты, або сохранить ваши конечности, а во-вторых, обобщенно рискуем вашим благополучием, понеже вызываем столь эмоциональные всплески. Условно вами только, что озвученного скажу коротко. Я и впрямь выступал источником вашего появления, точнее бытия, и был тем самым Наблюдающим, рад, что вы меня узнали, и вспомнили. – Он нежно огладил кончиками своих четырех пальцев (в отличие от велесвановцев, не имеющего среднего) поверхность губ принца, продолжая пояснять, – говоря о вашем диэнцефалоне, вы поколь мыслите стандартами ушедшего, представляя и единожды отделяя себя, свое сознание от него. На самом деле вы единое целое с ним и собственным организмом. Поколь в вас не налажены необходимые связи, не появились обязательные в таком случае воспоминания, посему ощущается дисбаланс и разрозненность самих действ. Ваш диэнцефалон, как и, в целом, организм в Веж-Аруджане единственен в своем виде, и развитие его поколь находится в начальном периоде. Потому ваша кожа, фигура имеет отличный даже от велесвановцев вид, абы развивается. Вы не просто растете, а изменяетесь, приобретая параметры, кои в вас заложены.

– Что это за параметры? – чуть слышно вопросил Камал Джаганатх и снова тягостно вздрогнул, ощутив, как колотье в здоровой правой ноге достигло колена и потоком боли выплеснулось в бедро, отчего он надрывисто застонал.

– Я не стану об этом ноне говорить, – не терпящим возражений тоном заявил Ковин Купав Кун и блеснул беспокойством голубо-алых радужек укрытых розоватой склерой. – Попозжа, если позволит его превосходительство. Сейчас самое важное сие ваш осмотр и лечение.

В его голосе прозвучала необоримость создания не только знающего, мудрого, но и послышалась тревога за жизнь Камала Джаганатха, отчего тот согласно кивнув, принялся глубоко дышать, проводя дыхательные упражнения дуалауа, в части вбирая воздух через рот и выпуская его через ноздри. Весь тот срок, что проходил данный волнительный разговор, Врагоч Вида Вышя ухватив Аруна Гиридхари за левое плечо, удерживал на кресле, не позволяя подняться, и тем вмешаться в разговор главного дхисаджа и принца. А когда Камал Джаганатх занялся дуалауа, а Ковин Купав Кун нежно огладив его ноздри и края рта, пересел ближе к больной левой ноге, негуснегести негромко проронил:

– Пречистый канцлер-махари вы мне днесь раздавите собственной хваткой плечо. Освободите меня от сего сдерживания, я так-таки не собираюсь подниматься, – отметил он, вложив в речь ощутимое недовольство.

Врагоч Вида Вышя немедля выпустил из хватки плечо Аруна Гиридхари и вновь с нежностью огладил его оголенную руку, вкладывая в этот жест отцовскую теплоту и вызывая в Камале Джаганатхе (просквозившим по ним взглядом) чувство не меньшей теплоты. Ковин Купав Кун тем временем слегка приподнял подол серебристой свапхи, одетой на принце, вскинув саму материю почти до колена, да принялся тереть промеж друг друга ладони, таким образом, наращивая белый ореол сияния вокруг них. Сияние по мере трения и степенного разведения ладоней стало приобретать форму небольшого шара, формируясь в основном около поверхности левой руки, меняя цвет с белого на густо желтый. Главный дхисадж внезапно рывком дернул в сторону правую руку и светящийся шар в коем проскальзывали мельчайшие белые капельки с тончайшими нитями на концах, завис обок левой ладони.

Ковин Купав Кун медленно поднес сам шар и руку к левой ноге принца, и когда сияние вошло, окружив со всех сторон пальцы стопы, вплоть до раны, теперь имеющей блекло-зеленоватый цвет, стал степенно вести его вверх в направлении колена. При этом главный дхисадж очень внимательно вглядывался в проступающие в сияние желтого света черные кости ноги и почти белые жилы, нервы, сосуды, плоть.

– Не надобно смотреть на это, ваше высочество. Если можно лежите не шевелясь, – молвил Ковин Купав Кун. Ибо Камал Джаганатх, приподняв с валика голову, уперся левым локтем в кровать и воззрился на происходящее обследование. Впрочем, услышав просьбу (так как это прозвучало именно как просьба), незамедлительно лег.

Ковин Купав Кун, таким образом, исследовал ногу вплоть до середины бедра, потом сместил светящийся шар и осмотрел правую ногу, правую кисть, и левое плечо. Лишь засим он все тем же рывком развернул левую руку вне поверхности кровати, и, выставив правую ладонь, энергично вогнал шар в ее поверхность, при сем издав громкий однократный треск, словно раскат грома. Главный дхисадж теперь слегка затряс обеими кистями рук, распределяя вошедшее в них желтое сияние и придавая им положенный белый свет. Прошло не менее минуты, когда ореол на темно-голубой его коже вернул себе истинное состояние, и тогда Ковин Купав Кун снова поменяв собственное место расположение, и пересев ближе к голове принца, чтобы был виден Арун Гиридхари и канцлер-махари, достаточно расстроено проронил:

– У его высочества, к сожалению, начался процесс отторжения голени на левой ноге и кисти на правой.

Он потянулся в сторону лежащей на кровати руки юного авгура, и, подняв ее, немного развернул в сторону негуснегести, чтобы было видно само запястье (кусочком, показавшееся из широкой белой повязки) теперь потерявшее положенный зеленовато-коричневый цвет и медные оттенки пятен, да приобретшее бледно-зеленые тона.

– В правой ноге ощущается напряженность, определенно, вызванная происходящими отторжениями, – продолжил главный дхисадж свои неутешительные выводы, заботливо пристраивая больную правую руку снова на кровать. – Рана в левом плече полностью зарубцевалась и никаких отклонений в суставе мною не выявлено. Одначе вряд ли стоит надеяться на приостановку отторжения левой ноги и правой руки, без оперативного вмешательства. Да и напряженность в правой ноге, скорее всего, указывает на то, что диэнцефалон пытается ноне перераспределить на нее функции потерянных конечностей, в свою очередь, вызвав какие-либо мутационные и болезненные изменения в организме.

– Мутация, – тихо повторил Камал Джаганатх и вновь тягостно вздрогнул, и тотчас главный дхисадж нежно пожал его левое предплечье, вкладывая в пожатие ощутимую поддержку. – Вы, что Ковин хотите сказать содержащиеся в моем геноме более ста пятидесяти тысяч отдельных информационных кодов не могут справиться с мутацией! Не могут, черт меня подери, регенерировать конечности!

– Голубчик! – откликнулся со своего кресла Арун Гиридхари, вероятно, сочтя ругательства не допустимыми в кругу тарховичей. Он поднялся с кресла, и торопливо направился к кровати. Впрочем, негуснегести остановился возле ее спинки, как раз напротив лежащего ссасуа, стараясь, судя по всему, своим присутствием более не допустить у последнего неприличных выражений.

– Черт меня подери, – повторил ругательство, также поднимаясь с кресла Врагоч Вида Вышя и подойдя к негуснегести, замер в шаге от него, растягивая в широкой улыбке пухлые, ярко-розовые губы и зримо переглядываясь с сидящим подле принца главным дхисаджем.

– Да, бл..! Черт меня раздери! На хрена иметь столько информационных кодов без возможности себя восстановить! – сердито и почти залпом выкрикнул Камал Джаганатх, и, увидев, как уголки рта ассаруа опустились от расстройства вниз, моментально сомкнул обе пары век, тем самым погашая видимость происходящего и стараясь успокоиться, задышал через рот.

– В вашем геноме, ваше высочество заложено свойство восстанавливать поврежденные ткани, и в целом потерянные органы, – пояснительно отметил сидящий подле Ковин Купав Кун, и огладил сверху прикрытые веки принца, поощряя их открыть. – Но сии действия будут развиты и возможны токмо с течением времени и вашего роста, обаче не сейчас. – Он вновь провел пальцами по обоим векам, и когда ссасуа их, наконец, открыл, вопросил, – вот только откуда вы можете знать, ваше высочество, количество отдельных кодов в своем геноме. Вас во время похищения изучали? – теперь в голосе главного дхисаджа, одновременно, прозвучали тревога и гнев, направленный на тех, кто посмел с его точки зрения коснуться очень дорогого, сокровенного в первую очередь для него.

– Это из области весьма волнительного, Ковин, – уклончиво отозвался Камал Джаганатх, теперь окончательно приходя к мнению, что разговор с главным дхисаджем, не только ради НгозиБоипело Векеса ему прямо-таки необходим.

Ковин Купав Кун еще немного смотрел на принца, собственным взором точно оглаживая его глаза, щеки, ноздри, края рта, да легохонько похлопав по правому плечу, медленно поднялся, теперь обращаясь лишь к негуснегести, произнес:

– Ваше превосходительство, нужно оперативное вмешательство, ежели вы не хотите мутаций в организме его высочества. Посему я слушаю ваши условия. Условия на которых я смогу увезти ноне, отсюда принца, излечить, осмотреть, обсудить интересуемые его вопросы, и вернуть.

На зеленовато-коричневую кожу лица Аруна Гиридхари внезапно резко выплеснулись синие пятна, покрывшие не только щеки, но и закругленный подбородок, указывая на тревогу. Вероятно, в негуснегести сейчас враз всколыхнулся страх за собственного воспитанника и желание расставить все точки над «и». Посему его нежданно так качнуло, что испуганно вскрикнул, усаживаясь не только Камал Джаганатх, но и мгновенно подскочили к Аруну Гиридхари оба тарховича, поддерживая его под руки.

– Да, что вы, ваше превосходительство, – проронил с родительской интонацией Ковин Купав Кун и торопливо огладил края ноздрей негуснегести, проверяя его состояние. – Вы же знаете, я не враг, вам ли, его ли высочеству. Прекратите как-никак на все столь болезненно реагировать. Его высочеству я сумею помочь, и даю вам слово, более никто не посмеет его похитить.

Арун Гиридхари легохонько качнул головой, приходя в себя и переставая раскачиваться (однако, сейчас не вырывая плечи из поддерживающих его рук тарховичей) да дрогнувшим голосом, напитанным пережитым, сказал:

– Мои условия все те же. Я хочу знать, какие информационные коды наполняют принца.

– Добро, – незамедлительно отозвался Ковин Купав Кун, будучи готовым к этому вопросу. – Сей миг мы с вами покинем комнату его высочества, абы не волновать, и я расскажу суть ваших общих информационных кодов. Врагоч, а ты поколь вызывай для нас с принцем ангус, мы полетим на нем.

Глава тридцать вторая

В ангус принца на руках отнес Арун Гиридхари. Камал Джаганатх было пытался воспротивиться поездке без ассаруа, но тот убедил его, что лишь находясь один-на-один с главным дхисаджем, ему удастся получить помощь последнего. Да и Врагоч Вида Вышя, неизменно сопровождающий их на лестнице и в холле, убедительно настаивал, что Аруну Гиридхари было бы желательно побывать на заседание Великого Вече Рас, дабы самому одобрить пакт с верховным правителем людоящеров, и пояснить имеющиеся у него данные о похитителях принца.

Посему, как не нервничал ссасуа, лететь пришлось с главным дхисаджем вдвоем в ангусе. Это было небольшое летальное устройство, состоявшее из двух соединенных между собой горизонтально расположенных сферических отсеков. Ведущий, из которых, нес роль перевозки созданий и грузов, а вторичный выполнял функции приборного и двигательного отсека. Четыре металлические ножки выдвигались из отсеков, удерживая в горизонтальном положение ангус, а за счет движения круговых установок в хвостовом отсеке происходил маневренный и очень быстрый полет. Служащий для перелета созданий первый отсек смыкался выдвижной створкой, прозрачной и, одновременно, дающей возможность кругового наблюдения происходящего вне ангуса. Внутри каюта была сравнительно небольшой, и в ней располагались только два кресла, довольно просторных, с подлокотниками и спинкой увенчанной полукруглыми выступами с двух сторон, поддерживающими голову. Сиденье, спинка кожаные и в тон самой каюте с легким серебристым оттенком на белом фоне, имели упругость и вместе с тем могли изменять высоту и наклон. Потому, когда в кресло посадили Камала Джаганатха, опустившийся рядом главный дхисадж на выдвинувшемся из подлокотника прозрачном и узком мониторе, не только скорректировал под рост принца спинку, но и выдвинул вперед сидение, дабы обе его ноги могли лежать на нем.

Створка, сомкнувшись столь быстро, что ее движение ссасуа даже не приметил, также враз сменила цвет с прозрачного на серо-приглушенный, чтобы не имелось возможности просматривать находящихся внутри ангуса. Еще не более мига, в котором Ковин Купав Кун заботливо поправил на Камале Джаганатхе задравшийся розовато-золотистый паталун и розовую туникообразную утаку (в которую его переодел, так-таки допущенный Ури), и легкий гул наполнил соседний отсек, придавая чуть ощутимую вибрацию плавным сферической формы стенам и сравнительно ровному полу ангуса.

А после, летательное устройство очень мягко сошло с места и направило полет по одной из стройных улиц Атиши-ансамбля прикрытого сверху непроницаемым куполом, в свой черед распространяющего желтоватое сияние звезд. Ангус двигался в сторону системы купы, по каковой можно было спуститься вниз на саму Садхану, не только с помощью клети, но и на нем. Зримо для Камала Джаганатха (теперь имеющего возможность без опасений осматривать и Атиши-ансамбль, и саму планету) следом за их ангусом направились еще три таких же устройства. Как пояснил Ковин Купав Кун, их сопровождают перундьаговцы, ибо на том настоял Арун Гиридхари:

– Обаче сие, ваше высочество, не имеет смысла. Поелику наш ангус прикрыт со всех сторон крпанами, оные уничтожат любой летальный объект стоит ему всего-навсего появиться вблизи. Но я решил не тревожить его превосходительства, абы он весь тот срок, что вы отсутствовали, был очень напряжен, и взволнован.

Ангус, впрочем, летел не быстро, об этом еще в чертогах Врагоч Вида Вышя попросил Камал Джаганатх, желающий осмотреть и сам Атиши-ансамбль, и Садхану, и город Церес. Атиша-ансамбль имел кольцевую планировку, где от центрального здания принадлежащего тарховичам в разные стороны расходились стройные, ровные улицы, дополнительно пересеченные широкими проспектами. По окоему этих проспектов стояли здания принадлежащие правителям высокоразвитых рас и гостевые подворья, двух– или трехэтажные постройки, выполненные из хрусталя и кварца, прямоугольные, квадратные и даже возведенные в виде многогранников. Мостовые улиц были выложены плитками желтых, желто-лимонных, янтарных, зеленых, буровато-красных, коричневых камней с золотистыми искорками внутри, плотно подходящими друг к другу.

Пролетев по одной из улиц, ангус вошел в цилиндрическую конструкцию высокую и широкую постройку со стального цвета стенами как снаружи, так и внутри, и, изменив направление, резко двинулся вниз. Стены в конструкции как-то и вовсе враз сменили цвет со стального на прозрачный с двумя металлическими, плоскими балками, расположенными по бокам. Еще не более десяти-пятнадцати секунд полета и нарисовался сам комплекс купы, по которой можно было перемещаться также в клети, составляющей с сотней других вертикальных балок и толстыми круглого сечения трубами, размещенными горизонтально, мощную постройку.

– Значица, ваше высочество, порой используете в своей речи обсценизм? – неожиданно прервал молчание Ковин Купав Кун, видимо, он хотел сейчас отвлечь на себя какое-либо возможное волнение принца, потому и заговорил.

– Надеюсь, вы Ковин не станете меня в сем недостатке наставлять, – отозвался Камал Джаганатх и однократно прыснув смехом, перевел на его лицо взгляд. – Ибо мне достаточно поучений ассаруа. Да и хочу отметить, обсценизм, как вы сказали, люблю не я один, а еще и хан перундьаговцев, и НгозиБоипело Векес, – дополнил, улыбаясь, принц и тотчас осекся, оно как сказал про верховного правителя не подумав.

Вздернутые вверх розовые брови главного дхисаджа враз изогнулись еще сильней, образовав так-таки множественные заломы, а уголки вишневых полных губ зримо опустились вниз, и он слышимо недовольно отметил:

– Получается, Врагоч был прав. В вашем похищение замешан НгозиБоипело Векес, впрочем, и, не мудрено, судя по его поступкам и выпадам.

– Нет! Нет! Это было не похищение! Вы не понимаете, Ковин! – сумбурно и очень темпераментно проронил Камал Джаганатх, пугаясь, что не успеет договориться с главным дхисаджем о защите людоящеров.

– Не похищение? – удивленно повторил Ковин Купав Кун, и только сейчас сместив взгляд на лицо принца, улыбнулся, слегка приподняв верхнюю губу и явив прозрачность узких, шилообразной формы зубов. – Как видно, об этой помощи вы хотели меня попросить в чертогах Атиши-ансамбля. Ведь не зря не стали раскрывать имени виновника произошедшего перед канцлер-махари.

– Вы мне поможете, Ковин? – отозвался вопросом Камал Джаганатх, и, протянув левую руку в направление лежащей на подлокотнике руки главного дхисаджа, положил на нее сверху свою ладонь.

– Вам, ваше высочество или НгозиБоипело Векесу? – вопросом на вопрос откликнулся Ковин Купав Кун, ощутимо для принца вложив в него недовольство. – Днесь понятно, кто столь нахально исследовал вас, – это он досказал и вовсе не скрывая гнева.

Молвив так, что у ссасуа не осталось сомнения, теперь не удастся воспользоваться его помощью в защите верховного правителя. И того скорее всего ждет какое-то страшное наказание, в первую очередь от самого главного дхисаджа. Разочарование, так мощно наполнило всего Камала Джаганатха, что он резко ударил по подлокотнику правой, обернутой в белую повязку, рукой, издав громкий шлепок. Пальцы, как и рука, давно перестали болеть, именно по причине отторжения, посему и этот удар не доставил каких-либо неприятств лично для принца, однако, враз вызвав изменения в главном дхисадже, торопливо сказавшего:

– Ваше высочество, мой гнев, ежели вы его почувствовали, не направлен на вас. И коль вам нужна моя помощь, я готов выслушать, только не надобно нервничать. Вашего ассаруа нет, рядом, не будем рисковать и волнением вызывать фантасмагорию, я ее, увы! не смогу перераспределить.

– Поэтому я и боялся лететь без ассаруа, – чуть слышно, и, демонстрируя разочарование в своем голосе, протянул принц. Впрочем, не много подумав, он стал неспешно, стараясь придать самим поступкам Векеса оправдания, рассказывать о его роли в похищение, о своем пребывание на Ладодеи, спуске внутрь горных гряд, полученных ранениях, способностях принимать мысли, языки созданий и существ, населяющих планету и удивительной встрече с червем. Весь достаточно долгий рассказ Ковин Купав Кун молчал, внимательно слушая принца. Не менее часто поглаживая лежащую на тыльной стороне его ладони руку юного авгура пальцами другой, порой оглядывая его лицо, и улыбаясь.

А за створкой ангуса проступал серого цвета с едва желто-розовыми полосами небосвод Садханы укрытый в густые пары атмосферы сияющей голубоватой изморозью. Звезды Тара и Лакшми располагающиеся на небесном куполе на одном уровне, в виде крупных белых дисков охваченных желтым ореолом сияния, распространяли его вдоль кругозора наблюдения, создавая полосы, которые расчертили и сам пол в ангусе, и лежащие на выдвинутом вперед сидение ноги Камала Джаганатха, прикрытые розовато-золотистым паталуном.

Пять мелких свинцово-серых спутника, как оказалось пролегающие по одной линии, от более крупной Тары, степенно удаляясь от наблюдения, терялись в небосводе. А внезапно, выскочившее из плотных белых, парообразных облаков выпуклое огромное кольцо с волокнистой внутри структурой в виде широких полос (начиная от бледно-зеленого до почти синего с алыми огнями), поверх которых проступила надпись «Атиши-ансамбль приветствует гостей планеты Садханы» сменившаяся на «десятое летоисчисление от мараны Ананта Брхата-патр лето три тысячи девятьсот двадцатое», как-то разком прервало рассказ Камала Джаганатха, на описаниях собственных чувств коими он проникся к людоящером. Впрочем, уже в следующую минуту он спросил у главного дхисаджа:

– Скажите Ковин, почему я могу читать написанное на языке тарховичей послание в этих облаках. Ассаруа говорил, что сии образы могут принять только диэнцефалоны тарховичей.

– У вас особый диэнцефалон, – довольно-таки уклончиво отозвался Ковин Купав Кун также наблюдающий, как зелено-синее кольцо, пыхнув во все стороны тончайшими струями, моментально распалось, оставшись капелью инея на кучных парах атмосферы только не голубых, а алых огней. – В нем заключены поразительные способности. Не только принятие языка иных существ, созданий и их мыслей, но и понимание образов принадлежащих тарховичам.

Главный дхисадж прервался, и внутри ангуса наступило напряженное молчание, оное испытывал не только тархович, но и принц.

– Вы же Ковин не заберете, не изымите меня от ассаруа? Не станете переделывать меня в тарховича? – вопросил потоком, как делал зачастую, Камал Джаганатх неотрывно наблюдая, как ускорившийся ангус, понесся в направление поверхности планеты. Она сейчас выступала огромным металлическим комплексом в виде перехваченных между собой узких рамок, в которых блистали зеркальностью глади голубоватые полосы, и куда стремились, входя, многочисленные купы.

– Нет, ваше высочество, мы не изымем вас от Аруна Гиридхари, не бойтесь. И тем паче не станем изменять вас, абы вы итак идеал, совершенство, – с небывалой нежностью проронил Ковин Купав Кун, и принц, воззрившись в его голубо-алые радужки двух глаз на миг, словно утонул в истончаемой ими любви.

– Вы защитите от гнева канцлер-махари и амирнарха, НгозиБоипело Векеса, – все еще не отводя взгляда от глаз главного дхисаджа, попросил юный авгур, понижая голос и вкладывая в него тепло.

– Значица, вы, ваше высочество, думаете, мой гнев будет для верховного правителя менее страшным? – усмехаясь, вопросом отозвался Ковин Купав Кун и тотчас отвел взгляд от лица принца.

Ангус неожиданно плавно изменил направление своего полета внутри прозрачных стен купы, вновь сделав его горизонтально расположенному внизу мощному металлическому комплексу. Он прошел через разошедшуюся створку в поверхности купы и двинулся вперед, иногда лавируя между летящих отвесно вниз, свершающих круговые движения возле металлических балок, клетей.

– Я хочу, чтобы вы защитили НгозиБоипело Векеса, Ковин и только. Коль то в ваших силах, и коль то возможно сделать для меня, – тягостно выдохнув через нос, проронил Камал Джаганатх.

– После той откровенности, что услышал, я выполню любую вашу просьбу, ваше высочество, – ласково произнес Ковин Купав Кун, определенно уловив напряжение и грусть в принце из-за собственной несговорчивости. – Одначе я должен с вами быть предельно правдив. Понеже не скрою, мне придется доложить о вашем рассказе и просьбе амирнарху и канцлер-махари, так как меж нами тремя нет тайн. Я также обещаю, что смогу защитить от их праведного гнева НгозиБоипело Векеса. – Юный авгур напряженно застыл, выслушивая принятое тарховичем решение, понимая, видимо, это самое многое, что лично он может сделать для Векеса. – Впрочем, я не обещаю, что смогу защитить его от собственного гнева, – продолжил главный дхисадж таким тоном, что стало и вовсе не ясно, откровенность принца есть благо или горе для верховного правителя. – Да и мне днесь будет необходимым изъять всю информацию, кою его лекари столь бесцеремонно похитили из вас, ваше высочество. Або она имеет слишком дорогое значение для тарховичей.

– Не бойтесь, Ковин, – уныло продышал Камал Джаганатх, вскидывая от подлокотников руку и прикрывая ладонью левую часть лица. Ибо был не в силах скрывать собственное разочарование в том, что не удалось спасти от неприятностей людоящеров. – Мой геном лекарям людоящеров расшифровать не удалось, потому как он имеет особую модель. Чуждую, очевидно, в первую очередь моему сознанию! блин! – дополнил с обидой принц, напоследок заменив любимое ругательство на более приемлемое слово.

Ангус между тем влетел в сам Церес, где здания поражали своей мощью, высотой, шириной, напоминая грандиозные комплексы строений. В основном их форма была пирамидальной, и это не обязательно с четырехугольными основаниями и сходящимися к вершине треугольными стенами (которые в свой черед Камал Джаганатх наблюдал на планете Земля, относимые учеными к гробницам фараонов Древнего Египта). Здесь здания имели еще и ограниченные шестью стенами формы, или двенадцатью пятиугольниками, в понимание фигуры как додекаэдр; восемью треугольниками – октаэдр; четырехгранник, где каждая стена представляла собой треугольник и даже икосаэдр – ограненное двадцатью равносторонними треугольниками. Зачастую строения сложенные из цельных пластов многогранного хрусталя, поигрывали в лучах Тары и Лакшми оранжево-красными, будто дрожащими огнями. Хотя некие из зданий были покрыты плоскими зеркально-белыми плитами, в коих, правда, ничего не отражалось. Такие плиты также зримо имели стыковочные выпирающие швы на вроде пульсирующих голубоватых жил, почасту пуская вниз информационные данные. Видимо, тоже в виде словесно-мысленного образа, ибо предназначались только тарховичам, и были мгновенно восприняты и процитированы вслух Камалом Джаганатхом, как данные о местонахождение канцлер-махари, адмирал-схалас, сердаре Десаха, и проходящем заседании Великого Вече Рас, где в сей момент заслушивался иттаравади, представляющий интересы негуснегести Аруна Гиридхари.

На зданиях, точнее все-таки комплексах, не просматривались окна или двери. Они стояли отдельно и, судя по всему, располагались в отношение друг к другу в каком-то огромном шахматном порядке, а поверхность земли вокруг них окружало переливающееся зеркально-ровное полотно. На Цересе не имелось не то, чтобы привычных для города украшений: фонтанов, клумб, парков, там не было даже деревца, травинки. Точно предназначением этого города стали хозяйственно-административные функции. Посему лишь движение ангусов, изредка проносящихся невдалеке, замечалось, или более неспешное перемещение шутих, длинных со стеклянными блоками корпуса, каковые летели вне посредственной близи от полотна планеты. Однако не виделось даже отдельно идущего или стоящего на этом огромном пространстве, одиночного тарховича, иль любого иного создания, существа. Вероятно, на Цересе были все предельно заняты или вспять того слишком свободны.

– Ваше высочество, я же пообещал, что НгозиБоипело Векеса не накажут, – вставил после достаточно продолжительной паузы Ковин Купав Кун, давая время принцу успокоиться и осмотреться. – Не накажут так, как сие бы случилось, коли б вы мне не доверились и не попросили о помощи. Поверьте мне, ваше высочество, Врагоч, непременно, дошел до истины, абы итак подозревал верховного правителя. И вы должны понять, что я не могу игнорировать произошедшего с вами. Вы нам слишком дорого достались. И слишком дороги, чтобы мы позволили так бесцеремонно обходиться с вами, вашим здоровьем и вашей жизнью. Условно, вашего сознания и чуждости диэнцефалона, повторюсь ваше высочество, – он теперь прервался, и, подавшись вперед, склонил голову, заглядывая в лицо принца, оное все поколь загораживала ладонь его левой руки. – Ваше сознание никоим образом не может быть чуждо диэнцефалону и организму, ибо сейчас и наконец-то вы единое целое. Разве вы это не ощутили в тот момент, когда почувствовали родственность мозга в джанах, там, в глубоком туннеле планеты Ладодея.

– Там в глубоком туннеле планеты Ладодея, – очень тихо отозвался Камал Джаганатх, убирая от лица ладонь и надрывно вздрагивая. – Я завыл от боли, что переполняла меня. От безысходной, мучительной боли напитанной чувством того, что канцлер-махари даровав право людоящерам быть созданиями, сгубил, что-то очень близкое, родное мне, без чего не имеет смысла и вообще жить, – дополнил принц и немедля сомкнул обе пары век. Ибо ощутил, как только, что сказанному внутри головы болезненно отозвался диэнцефалон, вновь постучав в виски, хотя в этот раз не так сильно, а всего-навсего поддерживающе, подбадривающе, успокаивающе.