Текст книги "По ту сторону Солнца"

Глава тридцатая

Легче Камалу Джаганатху не стало и в последующие два дня по прилету в систему Тарх, на планету Садхана. За тот срок, что он находился у людоящеров на планете Ладодея, чертоги велесвановцев в Атиши-ансамбле тарховичи полностью восстановили. Посему принц, уснувший на вайтэдроме, пробудился все в той же прямоугольной комнате с высоким, зеркальным потолком и стенами обтянутыми белой тяжелой тканью, где растительные узоры из золотых и серебряных нитей украшали драгоценные камни. В комнате были восстановлены двухстворчатые двери инкрустированные резьбой и драгоценными камнями и вся прежняя мебель. В виде трех широких белых кресел, трех коротконогих многоугольной формы столиков и роскошной кровати, с высоким матрасом, костяными спинками, спиральными столбами, удерживающими на себе алые, шелковые занавеси. Также был восстановлен Ури, который в результате падения на него створки двери очень сильно пострадал, однако, попав в руки тарховичей, был в короткий срок починен и возвращен Аруну Гиридхари.

Здоровье Камала Джаганатха, тем не менее, оставалось не в лучшем состоянии. Ибо лекари перундьаговцев, осмотрев принца еще на вайтэдроме хана, установили, что не только нога, начиная от раны на голени вплоть до пальцев, отмерла, процессу гибели стала подвержена вся правая кисть руки. Точно диэнцефалон отторгал их как ненужные конечности, таким образом, стараясь спасти остальной организм от смерти. Состояние постоянной слабости не проходило еще и потому как, ссасуа ничего не ел. Не только всего разнообразия кухни, что поставляли ему от хана аз-Елень Велий Дьаг: сыра, сметаны, молока, творога, топленого масла, яиц, сала, густых мясных студней, всевозможных каш, но и привозимых с кухни главного дхисаджа: пирогов, пирожок и других печеностей. Нежелание есть, опять же указывало на какие-то проблемы в организме Камала Джаганатха. Потому Арун Гиридхари хоть и продолжал игнорировать предложения пречистого канцлер-махари, главного дхисаджа и даже амирнарха, делал это с явным волнением, определенно, стараясь добиться от них каких-то уступок, или подстраховать себя, вряд ли желая рисковать жизнью собственного наследника.

Эти два дня Девдас, как оказалось, прилетевший с Велесван в сопровождении рабов нарочно, дабы стать представителем негуснегести в Великом Вече Рас, а также сейчас (в случае надобности) приглядывающий за Камалом Джаганатхом, был не просто добр, предупредителен, но и заботлив. Почасту своими неспешными толкованиями снимая с принца общую тягость.

Рассказать о принятой фантасмагории, о том кто стал виновником его похищения, и об новых способностях, Камалу Джаганатху удалось только на второй день пребывания в чертогах Атиши-ансамбля. Арун Гиридхари расположившийся в кресле (каковой нарочно сдвинули так, чтобы сидящий в нем мог смотреть на лежащего в кровати принца) во время достаточно долгих и волнительных пояснений не раз успокаивал и прерывал своего ссасуа. С беспокойством вглядываясь в его лицо, он неоднократно вскидывал руку с вычурно загнутых подлокотников и движением пальцев, сдерживал торопливость самой речи. Сейчас все четыре алые легкие занавеси по краю расшитые голубыми нитями и убранные желтым кружевом, окружающие кровать, были подняты и укреплены на брусьях, скрепленных между столбами, чтобы не мешать видимости. И Камал Джаганатх, наконец, завершив свое повествование, в упор глянув в лицо негуснегести, напоследок, стараясь защитить себя и верховного правителя, очень нервно спросил:

– Скажи, ассаруа, зачем называют людоящеров звероящерами? Даже ты?

– Первоначально название их расы перевелось на перундьаговский, как звероящеры. Лишь спустя время они утвердили на Великом Вече Рас новую форму перевода, – отозвался неторопливой молвью Арун Гиридхари. Теперь, когда принц закончил свой рассказ, он расслабился и смог откинуться на спинку кресла, – я называю их так в силу свычки.

– Также как хан перундьаговцев ругается?! В силу привычки, – усмехаясь, проронил Камал Джаганатх, не то, чтобы задеть негуснегести, просто радуясь тому, что в Веж-Аруджане не он один таковой грубиян.

Принц сидел на кровати, прислонившись к желтоватой спинке кровати (поверху украшенной дугообразной резьбой и голубоватыми, круглыми камнями), подмяв под себя небольшой прямоугольный вал (на вроде подушки), упругий и слегка поддерживающий поясницу, тем создающий удобную позу. Арун Гиридхари внимательно обозрел находящего напротив него ссасуа, и, понизив голос, словно его кто мог подслушать, хотя они находились в комнате вдвоем, сказал:

– Мое мнение, голубчик, неизменно, ежели ты его жаждешь узнать, ругаться не красиво. Касаемо верховного правителя людоящеров, как я понимаю, ты проникся к нему и его расе чувствами? – Принц медлил всего-навсего миг, а, после, не желая таиться от ассаруа, столь умело переведшего тему разговора кивнул. – Определенно, токмо положительными, – неспешно продолжил толковать негуснегести, теперь мягко исследуя ссасуа собственным взглядом. – И хотя НгозиБоипело Векес заслуживает наказания, ты, попросишь не заявлять о том, кто стал истинным виновником произошедшего. Позволив обвинить в том атанийцев и клопанидов?

Это был не вопрос, а утверждение, в коем право молвить плыла ощутимая неуверенность, мгновенно принятая Камалом Джаганатхом. И чтобы данную неуверенность в негуснегести погасить, принц, торопливо упершись левой рукой в матрас укрытый алым бархатным материалом, подался вперед и не менее взволнованно произнес:

– Да, ассаруа. Я прошу тебя, не выдавай истинного виновника произошедшего. Оставь Векеса нашим должником.

– Это будет нелегко скрыть, – задумчиво протянул Арун Гиридхари. – Поелику, коль я даже не заявлю об истинном виновнике, амирнарх Раджумкар Анга Змидра Тарх потребует расследования. Понеже днесь ты не просто авгур велесвановцев, а принц и мой наследник. У тебя особые привилегии, право голоса в Великом Вече Рас и попечение, защита тарховичей, непосредственно Верховного Халаке, каковой возглавляет пречистый канцлер-махари. И поверь мне, голубчик, Врагоч Вида Вышя вельми настырен, тем паче у него был столь неприятный разговор со мной. Он приложит все силы и возможности, або найти виновника и аргументации сей вины. Ежели тебе так дорог верховный правитель людоящеров, придется искать более мощных попечителей, кои проступки НгозиБоипело Векес в состоянии прикрыть. Например, открыться перед главным дхисаджем и попросить его заступничества.

Негуснегести совсем немного сузил глазные щели, отчего в черных овальной формы зрачках, будто утонули голубо-алые радужки, тем придав его лицу выражение явственного раздражения. Посему испугавшись, что Арун Гиридхари это чувство испытывает к нему, Камал Джаганатх энергично дернулся вперед, и, тягостно качнувшись туда-сюда от слабости, пылко выкрикнул:

– Ассаруа! Зачем ты так говоришь! Зачем! Ты же видел мою фантасмагорию и, что я сказал амирнарху! Я сказал ему, что не стану слушать его, как это делаю в отношение тебя! Я не буду! Никогда не буду тебя сменять на месте негуснегести! Лучше сдохну! Но не предам! Мне и вообще не нужен сей титул аль защита тарховичей!

Это был прямо-таки болезненный крик, в котором ссасуа пытался выплеснуть все накопленное, перенесенное волнение и боль. Он еще толком не успел докричать, как его тягостно качнуло взад-вперед и также в момент с тем покачиванием, вскочил на ноги с кресла Арун Гиридхари. Он стремительно кинулся к кровати, и присев на ее край, цепко ухватив за плечи принца, прижал к себе. Ласково проведя ладонью по его лысой голове, оглаживая жидкие короткие оранжевые волоски, заплетенные в косички.

– Голубчик, что ты? Я не сомневаюсь в тебе, в твоих чувствах, ибо ты такой открытый, искренний, – очень нежно проронил Арун Гиридхари, плотнее прижимая к груди чуть вздрагивающего ссасуа и прислонив собственную щеку к макушке его головы, замер. – Я не считаю тебя своим конкурентом или соперником, токмо наследником, принцем велесвановцев. Относительно главного дхисаджа так сие было предложение воспользоваться его заинтересованностью к тебе и тем защитить верховного правителя людоящеров. Но ежели ты не желаешь пользоваться помощью Ковин Купав Куна и не надобно о том толковать. Теперь давай обговорим фрагмент виденной тобой фантасмагории, абы ты успокоился и понял мои действия.

Негуснегести медленно раскрыл объятия, и мягко обхватив плечи Камала Джаганатха, вновь усадил его, прислонив спину к стенке кровати и валику. Да сам пересев так дабы было видно лицо ссасуа, продолжил говорить:

– Из твоего рассказа, как я постиг, явствует, что фантасмагория была малым эпизодом, оный ты не правильно истолковал. Не скрою, я был напуган, когда тебя похитили. Ибо о произошедшем узнал, находясь на приеме у главного дхисаджа. Мы с ним моментально вылетели на ангусе, и когда я увидел твою комнату, и сами чертоги. – Арун Гиридхари прервался и края его рта тягостно вздрогнули. – Я был ошарашен, растрепан в чувствах и, видимо, даже сломлен. Абы понимал, в случившемся с тобой повинен я! Я! Изменивший грядущее, не допустивший встречи Самира и НгозиБоипело Векеса и тем подставивший под опасность тебя, моего поразительно абхиджату. Ковин Купав Кун успокаивал меня, как мог, хотя и сам смотрелся напугано-расстроенным. Он увез меня к амирнарху. И в первом рабочем дворе, оный ты видел в последней своей фантасмагории, главный дхисадж объяснил, почему к тебе столь повышенный интерес у тарховичей и амирнарха. Понеже в тебе живые информационные коды и ты способен даровать продолжение. Амирнарх и канцлер-махари предложили мне, або скорей найти, объявить тебя принцем, тем повысив статус велесвановцев и как итог твой. Я согласился на любые их условия, поелику не до конца все осознавал. Обаче попозжа я стал волноваться, чьи гены несешь ты в себе. – Негуснегести подняв правую руку, нежно провел большим пальцем по нижним векам левого, и правого глаз принца, да с еще большей теплотой дополнил, – я желал узнать сие. Но главный дхисадж, как и амирнарх, и канцлер-махари вельми увертливо отвечали. Ты же слышал пояснения Врагоч Вида Вышя в фантасмагории об однотипности наших информационных кодов. Я же желал большего. Именно посему задал тот вопрос канцлер-махари и демонстративно покинул генеральный виомагам тарховичей. Понеже днесь не отвечаю на все приглашения амирнарха и не посещаю главного дхисаджа, хотя он не только связывался со мной через зрительно-звуковые экраны связи, ситрам, неизменно толкуя с Девдасом, но и лично передавал через ссасуа просьбу о встрече со мной. Впрочем, я убежден, голубчик, что в отношение тебя у амирнарха иные замыслы, конечно же не смещение меня. Было бы правдоподобней согласиться с предположением НгозиБоипело Векес о том, что с таковыми возможностями диэнцефалона ты создан на смену амирнарху, одначе, коли б не в том его деятельное участие. Поелику я предполагаю, что тебя растят для иных целей, совершенно не связанных с моим смещением. И информационные коды в тебе живые, або твой диэнцефалон продолжал собственное развитие. Не зря ведь находясь средь людоящеров, ты не только стал чтецом, раскрыл и принял язык их и других существ обитающих на Ладодеи. Но и сумел воздействовать на мозг малоразвитых существ собственной мощью диэнцефалона.

– Что же из меня растят? – теперь голос Камала Джаганатха, дрогнув от волнения, потух на последнем слове, и также мгновенно его наполнило негодование, ибо искусственность собственного диэнцефалона, выращенного вроде капусты на грядке начинала бесить.

– Я не ведаю, голубчик. Сам жажду, сие знать, понеже и веду таковую политику, абы поставить главного дхисаджа в зависимость и заставить все поведать, – отозвался Арун Гиридхари, и ласково проведя кончиком большого пальца по краям ноздрей принца, поднялся на ноги.

Внезапно одна из створок дверей ведущих в холл чертогов приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась уплощенная голова Ури. Его длинная узкая мордочка, заканчивающаяся мягким хоботком с одним глазом, беспокойно оглядела комнату, и, остановившись на фигуре негуснегести, замерла. Халупнику до сих пор не позволялось входить в эту комнату, приближаться к принцу, ухаживать за ним и переодевать. Оно как Арун Гиридхари считал, что он не справился с возложенными на него обязанностями и не уберег Камала Джаганатха от похищения. И это несмотря на то, что Ури от смерти спасли подоспевшие лекари тарховичей, оно как он находился в бессознательном состояние. Несмотря на то, что сам Камал Джаганатх вступился за халупника, объяснив каким образом, произошло нападение. Арун Гиридхари уже сообщил Ури, что по прилету на Велесван он лишится статуса старшего халупника. Ури, хоть и находился поколь на Садхане в чертогах, исполнял только обязанности принеси, унеси, ухаживал за Камалом Джаганатхом доставленный с Велесван Девдасом, халупник Пинх, дотоль прислуживающий негуснегести в приемной палате чертогов слободы Вукосавки. Впрочем, сам принц не терял надежды спасти от понижения статуса Ури, и всегда при его виде о том сказывал ассаруа, чем вызывал в последнем хоть и легкое, но недовольство.

– Нубхаве, Арун Гиридхари, – несмело протянул Ури, потому как стоящий к нему спиной негуснегести его не видел, или только делал такой вид. – Нубхаве Девдас передал, что к чертогам прибыли пречистый канцлер-махари и главный дхисадж. Они просят тебя о встрече.

Негуснегести медленно развернулся в сторону створок дверей и в упор глянул на халупника, каковой сразу тягостно качнул вниз головой, а темно-стальная кожа не только на его лице, но и висевшая в виде складок до плеч мелко-мелко затрепетала.

– Передай нубхаве Девдасу, або он проводил пречистого канцлер-махари и главного дхисаджа в мои покои, – достаточно жестко проронил Арун Гиридхари. – Я к ним днесь подойду. Сам же нубхаве Девдас пускай придет в комнату принца, дабы проследить за ним. Укажи Пинху принести молока нубхаве Камалу Джаганатху, и выстави дополнительно двух рабов обок дверей покоев принца.

– Слушаюсь, нубхаве Арун Гиридхари, – с нескрываемой радостью отозвался Ури, так как впервые за эти двое суток, что находился в чертогах Атиши-ансамбль на Цересе принц, негуснегести выдал ему полномочия указывать, не только исполнять.

Старший халупник торопливо дернул голову назад и исчез с поля зрения за сомкнувшейся створкой дверей.

– Сие голубчик токмо ради тебя, – ласкательно произнес Арун Гиридхари, убирая из голоса какую-либо властность, однозначно, намекая на прощение Ури. Он неспешно развернулся вполоборота в направление лежащего на кровати принца, и, улыбнувшись ему, дополнил, – так и не дождавшись моего ответа, канцлер-махари и главный дхисадж решили сами нас посетить. По всему вероятию, они вельми тобой дорожат, або так взволнованны твоим самочувствием. Днесь определимся сразу, я более не стану подвергать опасности твое здоровье и позволю осмотреть тебя, главному дхисаджу. Поелику ты будь готов к сему. Обаче, касаемо, мною не договоренного. В генеральном виомагами тарховичей, толкуя с Врагоч Вида Вышя я нарочно сказал ему о моей замене. Ибо желал перехватить его мысли, порой сие у меня получается, даже в отношение тарховичей.

– И тебе это удалось? – заинтересованно переспросил Камал Джаганатх, да уперши левую руку в поверхность кровати, слегка отклонился вперед и моментально под спиной вспух валик, преобразуясь в удлиненную подушку.

– Удалось, – отозвался Арун Гиридхари и улыбнулся лишь левым уголком рта, что означало, он собой доволен. – Канцлер-махари был напуган и единожды удивлен. Понеже боялся, что я захочу от тебя отказаться и тем сломаю замыслы амирнарха. А удивлен тем, что мне такому проницательному, на ум пришла сия глупая мысль о собственной замене.

Теперь Арун Гиридхари снова развернулся и медленно-величавой поступью направился к дверям, при каждом шаге, будто перебирая ногами материю медно-золотого паталуна, уже у самой створки, кои неспешно стали отворяться, дополнив:

– Вероятно, твое взросление займет значительный срок времени. И должно происходить на Велесване, самой спокойной, хорошо охраняемой планете, абы не было каких потрясений. Понеже пережитое тобой на Ладодеи вельми скверно сказалось на самочувствие, убежден, таковое рывкообразное развитие диэнцефалона является плохим показателем. И еще, голубчик, о том, что ты пережил, пускай больше никто не знает. Это на тот случай, ежели ты все-таки решил уберечь от неприятностей НгозиБоипело Векеса. – Негуснегести самую толику повел вправо голову, глянув на сидящего на кровати принца, а когда увидел его согласный кивок, досказал, – и прошу, подготовься, абы, скорее всего, вмале я приду к тебе с главным дхисаджем.

– Добро, ассаруа, – немедля откликнулся Камал Джаганатх и теперь оперся спиной полностью об удлинившийся валик, пристроившийся одной своей стороной к стенке кровати.

Глава тридцать первая

Время, каковое отделило уход Аруна Гиридхари и его возвращение, показалось Камалу Джаганатху малым, потому он толком не успел подготовиться к появлению тарховичей. Не удалось даже потолковать с Девдасом, который привел с собой рабов, заставив их передвинуть стоящее посередине комнаты кресло к стене. Он только присел на кровать принца, дабы его успокоить, как мгновенно отворились обе створки и в помещение вошли сначала Арун Гиридхари, а вслед него главный дхисадж и пречистый канцлер-махари. И если тарховичи сразу застыли в проеме двери, негуснегести направился к кровати принца.

– Голубчик, – продышал по-велесвановски Арун Гиридхари останавливаясь возле сидящего Девдаса, придерживая его от попытки встать. – Не тревожься только в промежуток осмотра. Ковин Купав Кун в беседе, состоявшейся в моих покоях заверил, что не он, не канцлер-махари не посмеют читать мысли, або днесь это вельми опасно для твоего диэнцефалона. – Теперь он слышимо выдохнул через ноздри, завершая, таким образом, толкование по-велесвановски и добавил уже по-перундьаговски, и более громко, – обаче ежели вы, ваше высочество, ощутите какое неприятство в мыслях, скажете мне. И мы тот же сиг прервем осмотр.

– Эк! – внезапно долетела от тарховичей, переполненная раздражением разговорная частица. – Мы вже обо всем столковались, ваше превосходительство. Зачем тяперича, перед нашим общением и осмотром, пугать его высочество, вызывая в нем напряжение и волнение, – протянул отрывистый с хрипотцой голос Ковин Купав Куна.

И тотчас не менее раздраженно откликнулся Арун Гиридхари, напомнив замершему на кровати Камалу Джаганатху обиженного, капризного ребенка, которого строгие родители неправедно наказали за провинность, а теперь пытались примириться с ним:

– Может быть, вы мне позволите, пречистый гуру, говорить с моим ссасуа без ваших указаний.

– Спокойнее! Спокойнее ваше превосходительство, главный дхисадж вам не указывал, – также разком отозвался Врагоч Вида Вышя, вероятно, сейчас выступающий в роли миротворца отношений. – Просто он боится, лишний раз взволновать его высочество. Або как мы уже вам ранее сказали, лекари перундьаговцев доложили об обобщенно тяжелом физическом состоянии здоровья его высочества.

Арун Гиридхари в этот раз не ответил, он только сместил ладонь на плечо сидящего Девдаса и слегка его сжал, а когда последний перевел на него взгляд, сказал все также по-перундьаговски:

– Вы, голубчик, отправляйтесь днесь в Великое Вече Рас. Пречистый канцлер-махари уведомил меня, что возобновились разбирательства с верховным правителем НгозиБоипело Векес, каковой решил не настаивать на консоляции, утвердив меж нами согласительный пакт на условиях дальнейшего сотрудничества. Поелику понадобится не только присутствие иттаравади, но и вас, как представителя моего голоса.

– Я заказал ангус для вас, пресветлый авгур, Девдас, – вмешался в разговор Врагоч Вида Вышя. Тарховичи все еще не двигались с места, продолжая стоять в проеме открытой двери, и заслоняемые спиной Аруна Гиридхари были для Камала Джаганатха не видны. Впрочем, когда Девдас поднялся с его кровати, и, развернувшись, направился к дверям, на ходу откликнувшись согласием в сторону негуснегести и благодарностью к канцлер-махари, тарховичи расступившись, стали обозреваемы для принца.

Посему оглядев их, Камал Джаганатх вновь осознал четкость собственной фантасмагории и близость когда-то описанного в последнем романе на Земле во внешних обликах только, что увиденных созданий. В этот раз темно-голубая кожа лица, оголенных до плеча рук сияющая белым светом создавала, словно сплошной ореол с голубой долгополой одеждой канцлер-махари и оранжевой главного дхисаджа залегая на ее полотнищах множеством вертикальных и горизонтальных складок. На ногах у тарховичей были обуты высокие открытые, золотого плетения сапоги на высокой подошве. Эта обувь, чем-то напоминала котурн, который в Древнем Риме на планете Земля носили императоры, приравнивающие себя к богам.

Девдас выступив через проем из комнаты на хрустальный покатый мосток, стыкующийся с дверями и ведущий к лестнице, тем выходом точно подтолкнул к закрытию створки. А нежданно, точнее даже разом (стоило Камалу Джаганатху увидеть вблизи тарховичей), возникшая к ним теплота, родственность также мигом вызвала волнение, отчего его тело резко пробила дрожь. И навалившаяся слабость в позвоночный столб качнула тело вбок, потому если бы не вовремя подскочивший к нему Арун Гиридхари (враз его придержавший), принц повалился, и как бы не с кровати, ибо сидел подле самого края.

– Голубчик, что вы? – беспокойно вопросил негуснегести, укладывая ссасуа на кровати, и надавив на вал, единожды придавая ему пологую форму, подложил под голову.

– Это последствия гибели конечностей, ваше превосходительство, – недовольно протянул Ковин Купав Кун, и медленно тронувшись с места, направился к кровати принца. – Диэнцефалон его высочества стараясь спастись, начинает отторгать отмершие части. Он готов лишиться собственной части организма, дабы сохранить здоровую свою половину. В отличие от вашего или иного какого, принадлежащего созданиям или существам Веж-Аруджана, он в силах сие сотворить без последствий для собственной жизнедеятельности.

– Я не хочу, не хочу ассаруа оставаться калекой, – тягостно дыша, протянул Камал Джаганатх глядя в лицо стоящего над ним негуснегести, оный, чтобы успокоить очень нежно огладил края его ноздрей и глаза.

– И не останетесь, ваше высочество, коль его превосходительство будет мудрым, и усмирит собственные обиды, – произнес Ковин Купав Кун, и в голосе его послышалось превосходство создания более мощного, властного, чем даже был досель для принца негуснегести.

Главный дхисадж, обошел стоящего Аруна Гиридхари, и остановился слева от него возле кровати, таким образом, что его было хорошо видно. И тотчас под темно-голубой кожей (излучающей белое сияние) лица, рук, и, видимо, тела, ног Ковин Купав Куна стал просматриваться удивительный рисунок, дотоль не наблюдаемый на его коже в фантасмагории, Камалом Джаганатхом. Стоило принцу глянуть на этот слегка двигающийся по круговой траектории сверху вниз рисунок, как он мгновенно прочитал его вслух:

– Второй, любый сын Ананта Брхата-патра, последнего великого отца.

А секундой спустя, голубо-розовые перья с красными полосами по поверхности на голове Ковин Купав Куна, досель плотно к ней прижатые враз испрямились, став торчком али дыбом, как сказали бы солнечники и тем, указывая на ужас, испуг, а может лишь потрясение.

– То-то мне все время казалось, – дополнил принц и сам, испытывая не меньшее потрясение, словно в нем в единый момент вместе с нежностью к тарховичам всколыхнулась та же самая теплота, родственность и к самому произнесенному словосочетанию. – Что название озера на Велесване Ананта-Сансар мне знакомо, и не просто знакомо, а еще и близко. Вы знаете почему так, пречистый гуру? – вопросил он, направляя вопрос к главному дхисаджу и вскинув взгляд, воззрился в его выразительное с четкими границами, узким лбом и подбородком, лицо.

– Не будем ноне говорить о волнительном, ваше высочество, – с невыразимой теплотой произнес главный дхисадж вкладывая в свой отрывистый с хрипотцой голос полюбовные чувства, каковые питал к созданию над чьим рождением очень долго трудился. – И я для вас только Ковин, коли позволите.

Камал Джаганатх медлил еще совсем чуть-чуть, а после, будто подчиняясь желаниям собственного диэнцефалона, вскинул лежащую на кровати левую руку и вытянутыми пальцами коснулся темно-голубой кожи главного дхисаджа. Кончики трех пальцев едва коснулись наружного покрова тарховича, как враз с него белое сияние переместилось на зеленовато-коричневую кожу с медным оттенком расплывчатых пятен принца. И немедля сияние заиграло оранжевыми переливами, наполняя ссасуа тоской, болезненной потерей, той самой какую он ощущал, когда видел во сне оранжевую туманность и особенно остро почувствовал при встрече с червем на Ладодеи. Той самой безысходности ушедшего, связанной с движением, ходом самой жизни, существованием всего этого Мироздания, Вселенной, Космоса.

И дабы прекратить то волнительное состояние и, вероятно, воспоминание пытающееся возникнуть в его диэнцефалоне, Камал Джаганатх торопливо дернул руку от главного дхисаджа. Также сразу разрушая оранжевое сияние на собственной коже, возвращая ей прежнее состояние, окутанной влажной прозрачной слизью.

– Вы, правы, Ковин, не будем говорить о волнительном, – наконец, отозвался он, принимая условия главного дхисаджа. – Я слишком слаб, чтобы перенести еще одну фантасмагорию.

Арун Гиридхари снова огладив ноздри принца большим пальцем, медленно развернулся, и, уступая место подле кровати Ковин Купав Куну, направился в сторону, дотоль замерше стоявшего шагах в пяти от дверей канцлер-махари, видимо, не менее других встревожившихся произошедшим. Негуснегести, точно раздумывая, так и не дошел до Врагоч Вида Вышя, а изменив собственное движение, повернув налево, воссел в кресло, приняв на нем напряженную позу, и достаточно жестко сказал, похоже, давно заготовленную фразу:

– Касаемо моих обид, пречистый гуру, так в связи с открывшимися замыслами амирнарха, мне, кажется, я имею на них право.

– Естественно, – немедля отозвался Врагоч Вида Вышя, и также сойдя с места, двинулся к соседнему креслу, касающемуся своим вычурным, кожаным подлокотником того, в оном сидел негуснегести. – Вы, ваше превосходительство, вправе иметь на наши замыслы обиды. И мы готовы их возместить любым для вас удобным способом, – он и вовсе резко развернувшись, опустился на сидение кресла, прислонился к его выгнутой спинке, и закинул ногу на ногу, зрительно став выше сидящего рядом негуснегести.

– Вы, сызнова пречистый канцлер-махари говорите со мной о контрибуционной плате, – теперь голос Аруна Гиридхари зазвучал гневливо, и с не меньшим раздражением он бросил взгляд на сидящего рядом тарховича. – Сие меня так-таки возмущает.

– Не надобно токмо нервничать, ваше превосходительство, – торопливо и с отцовскими нотками своего мелодично-бархатного голоса (как показалось принцу схожего с голосом негуснегести) отозвался Врагоч Вида Вышя, и, подавшись вперед со спинки кресла, протянув руку, нежно ухватил за плечо Аруна Гиридхари, очевидно, удерживая на месте. – Я не желаю накалять наши с вами отношения, посему имею в виду не только контрибуционную плату. И я, и амирнарх, мы готовы выполнить любые ваши условия, абы примириться.

Ковин Купав Кун поколь между негуснегести и канцлер-махари происходил тот волнительный разговор, неспешно опустился на кровать принца, и огладил лежащую правую руку, где кисть, как и левая нога от голени, были зафиксированы в широкую белую повязку лекарями перундьаговцев. Он с той же мягкостью оправил подол серебристой свапхи, длинной ночной рубашки одетой на ссасуа, в этот раз не вызывая сияния его кожи даже в местах касания с ней (словно диэнцефалон Камала Джаганатха приняв на себя какую-то информацию, более не желал возобновлять в организме волнения), а потом, очень приветливо произнес:

– Вельми рад нашей встрече, ваше высочество. Поелику я давно жаждал с вами поговорить, и быть может суметь подсказать, поддержать. Жаль токмо, что она состоялась после столь тягостных событий. – Ковин Купав Кун прервался на немного, и слегка понизив тембр, досказал, – условно, ваших мыслей. Их вряд ли мне удастся прочесть, понеже ваш диэнцефалон сие не позволит. Потому можете быть спокойны, мы не станем каким-либо образом вам вредить, или создавать неприятство.

Камал Джаганатх неуверенно кивнул. Сейчас в обществе главного дхисаджа он перестал ощущать страх, в нем вспять появилось любопытство, соучастность с этим созданием и желание, просто огромное желание, поговорить. И, конечно, как ранее предлагал Арун Гиридхари воспользоваться его помощью, чтобы защитить НгозиБоипело Векеса.

– Ваше высочество, – обратился к нему сидящий Врагоч Вида Вышя и снова пожал плечо негуснегести, а после и вовсе принялся достаточно нежно гладить его левую руку вплоть до локтя, вероятно, делая это не в первой и, таким образом, успокаивая. – Прежде чем главный дхисадж начнет ваш осмотр, я возглавляющий Директивный Совет Великого Вече Рас, при Верховном Халаке тарховичей, осуществляющий ваше попечение, как принца велесвановцев, хочу узнать, кто вас похитил, и где вы получили данные ранения ноги, руки и плеча?

– Меня похитили атанийцы, в частности февтвевол атанийцев Иошинори, – скоро отозвался Камал Джаганатх, так как знал ни тем, кто его похитил, ни самому февтвеволу уже ничего не грозит. – Атанийцы же меня и ранили в левое плечо, здесь в чертогах Атиши-ансамбля, когда я пытался убежать. Все остальные ранения случайность, не более того. Случайность, в каковой повинен лишь я.

– Ежели не сложно, ваше высочество, – проронил Врагоч Вида Вышя и перестал гладить негуснегести, оно как тот резко дернул вправо рукой, вероятно, и это происходило опять же не раз. – Можете кратко обсказать мне, как произошла сия случайность.

– Не будем днесь говорить о волнительном, правда, Ковин? – вопросил Камал Джаганатх, переводя взгляд на лицо сидящего подле него главного дхисаджа и мысленно прося его о помощи.

Он столь прицельно глянул прямо в третий, расположенный во лбу, глаз Ковин Купав Куна, что в нем моментально сине-голубые лучики звездочки-радужки, входящие в красную склеру, зримо дрогнули, очевидно, приняв на себя послание. Посему главный дхисадж мгновенно отреагировав, вроде как от удивления шевельнул вздыбленными перьями на голове, и, вступаясь, молвил:

– Придется нам Врагоч, согласится с условиями его высочество. Або доколе принца вельми опасно волновать. Мы потолкуем об этом с ним попозжа, ежели позволит его превосходительство, когда принц будет в силах говорить о произошедшим с ним.