Текст книги "В поисках меча Бога Индры"

Глава пятая. Ваявода

Борила на чуток задержавшийся посторонь дверного косяка, вухватившись за него правой рукой, и пронаблюдав уход духов, восхищенно покачал головой, да порывисто выдохнув, будто набираяся смелости, перьшагнул чрез проем и вошел у узки сенцы. Слева у сенцах поместились деревянны бочоночки, и вёдра, стоящи друг на дружке, верно приготовленный для чегой-ту, а справа во стене находилась коротка деревянна дверь у клеть, из-под оной слышалси приглушенный низкий говор духа, кажись то Клетник гутарил с кем-то. Мальчик толкнул от собе входну дверь и кады та растворилась, направил свову поступь у избёнку.

В срубе по леву сторону от Бореньки находилась занимающа почитай четверть горницы здоровущая бероская печь глазеющая на него своим чуть закопчённым челом. Место от стёны до печи величаемое куть, иде хузяйка готовила снедь, было занавешено долгим, натянутым на уже плотным смурным пологом. От боковой стенки печи, проходя высоко, ноли под потолком, зачинались полати, деревянный настил, доходивший до супротивной стороны избёнки. Справа от Борилы повдымалась пята стена, та сама от которой и вела свово величание избёнка-пятистенка, коя дёлила сруб на две равны части. Углом повдоль евонтой и граничащей со сенцами стены, проходила широка, гладка скамля. Эвонта скамля була креплена прям ко стене, обок с ней стояли три точёны, рязны да расписны прялки, гордость любой бероской жёнки. Напротив входа, насупротивной стене горницы находились два не широких оконца.

Отрок, на малость задержавшийся у первой горнице, прислухалси и различил громкий смех, или як правильно выразилси Суседко, гогот ваяводы во второй части избёнки. Да ни чуть немедля поспёшил воперёдь, и, обойдя прялки, минуя дверной проем (одначе, у котором не вбуло дверей) вошёл во втору горницу, величаемую светёлкой, занеже вона и упрямь была до зела светлой. Два оконца поместившиеся, на тех стенах, шо были супротив проёму и на вугловой, лучисто озаряли её. В энтой светёлке, впрочем аки и у первой горнице, стены были белёными, а высокий потолок и ровный пол подбиты липовыми, гладко струганными досками. У правом красном углу на вугловой полке на белянькой, дивно расшитой скатёрке во серёдочке стоял зелёновато-жёлтый сноп пошеницы, украшенный посохшими цветками, первый сноп снятый у энтом году. По обе сторонки от негось поместилися небольши таки, у длань росточку липовы, резны Чуры. По одну сторонку Образы тех кого славили: Сварог, Лада, Макошь, Велес, Вышня, Перун. По другу Кумиры когось чтили: ЧерноБоже, Мара, Вий.

У левом углу светёлки находилси широкий, деревянный одер, хозяйки и хозяина избы, вустланный беловато-жёлтым одеялом, да украшённый свёрху лёжащими друг на дружке подухами, от самой боляхной до малой. Каковые от чуждых… недобрых очей были прикрыты тонким, белым платком расшитым рдяными, обережными знаками по краю. Вдоль стен стояли скамли и дюжие рундуки, а посредь светёлки поместилси большой четырехугольный, могутный стол на массивных ножках, установленных на вузких полозьях, абы легче було передвигать егось по избёнке. За тем громоздким столом восседал, на широкой скамле, сам ваявода, а осторонь, по водну да иную, от него сторонки, сидело несколько мужиков такого же крепкуго телосложения. Прибывши Соловей и Жаворонок примостились на короткой, да вяще низкой скамле, слегка в отдаление от стола, насупротив громко смеющегося ваяводы, один в один похожего на тока, шо виденного Борилой Суседко, с серыми крупными очами, широким и вроде як приплюснутый носом, тонкими, алыми губами. В лике Мстибога проступала у та сама мужественность присуща волевым, сильным и смелым людям. Токась цвет длинных волосьев, брады и усов, лежащих дюже красивыми волнами, был не белёсым, а тёмно-пошеничным. Ваявода был широк во плечах и крепок в кости, сидящи рядом с ним воины, тоже казались могутными мужами. Обаче ражий Соловей им не чуть не вуступал в мощи, но явно пужаясь их няго приёму, сидел немножечко ссутулившись, вопустивши плечи, и беспокойно теребил пальцами свой красный, широкий, плятёный пояс.

Кады Борилка вошёл у светёлку, братец и обавник обернулись, да встревоженными взглядами вуставились на мальчика, который содеяв несколько шажочков по горнице, остановилси недалече от сродников, и кивнул в знак приветствия ваяводе и его воинам. Мстибог, увидавши вошедшего отрока, ащё сильнее загоготал, евось, до энтого смуглого цвету, кожа лица зараз покраснела, сице ярко, чё он стал смахивать на варённого речного рака. Ваявода поднял со стола праву широку руку, и, направив её уперёд, указав на мальчоночку вытянутым пальцем, молвил:

– Ох, го… го… Энто шоль ваш вояка? отрок конешну не малый, ладный во плечах, да усё ж шибко мал, абы меч добыть и зло им покорить. Оно ты мне гутарь малец, ты вэнтов меч хоть кады-тось видывал… защитничек… го..го… го…

Борилка гордый по природе, сёрдито сдвинул свои густые, чёрные брови и полыхнув у сторону Мстибога глазьми, громко да гневно вутветил:

– Гляди ваявода, смехом-то не удавись.

Мстибог сице неопределённо крякнул, и тут же перьстал гоготать, а тады ж немедля засмеялись те (как тяперича пересчитал их мальчик) пятеро мужей, шо сидели рядом с ваяводой. Овый из них со светлым лицом, кое було не свойственно от природы смуглым беросам, с зелёно-серыми узковатыми очами, да ковыльными, курчавыми волосами, бородой и усами, ноли на четверть головы выше чем ваявода, по-доброму зыркнув глазьми у Борилку, отметил:

– Видал Мстибог, а малец-то ничавось… кусатьси могёт не то, шо евойные посланники… бэ да мэ… тока и калякають, вроде бычки на выпасе. Оно вэнто сразу вёдать богатырь вошёл, со смелой и храброй душой.

Борил слухал воина, а сам вудивлялси тому, шо позволил собе у отношение к старшему таку грубость, но не приятны те мысли нежданно были прерваны. Потомуй как мимо няго неторопливо прошествовал, никем, ни зримый Суседко в сопровождении Коргорушей. Духи вустановились предь столом, и оттолкнувшись от пола, подпрыгнув, мгновенно оказались на краю столешницы. И лишь тока их волосаты стопы и подухи лап коснулись той гладкой, деревянной поверхности аки вони направилися к слегка онемевшему ваяводе. Суседко подошёл к покоящимся на столешнице дюжим рукам Мстибога, и перьступив чрез них встал насупротив егойного лица. Незримый хозяин избёнки покачал головой и сморщил свое маханькое личико так, чё стал похож на лёжалый, старый бурак, выражая усем своим видом вельми сильное недовольство. Коргоруши не отстающие от старшины духов ни на шаг, дойдя до преграды, ковторую представляли собой руки ваяводы, замедлили поступь, а маленько опосля и вовсе уселись на столешнице, выпрямили хвосты и яростно застучали ими по поверхности. Суседко точно того ожидаючи, унезапно резко дунул у лико Мстибога. От порывистого ветерка у ваяводы заколыхались волосы на бороде, усах и голове. Мстибог поспешно сомкнул вочи да покрутил головой, словно изгоняючи сон каковой на него нежданно-негаданно навалилси, верно желая пробудитьси. Незримый хозяин избёнки повернулси к мальчику, заткнутая за его поясок серая рукавичка-Тюха бляснула голубенькими крохами глаз, и Суседко, кривя свои масенькие губки, молвил:

– Покажь им знак Велеса… и тады ж топни ноженькой да крикни, сице оченно зычно и повелительно: «Суседко, дух ентой избы явись, именем Бога Велеса и Ярилы, я сице велю!»

Мальчик не сводящий глаз со старшины домовых духов, просиял и торопливо принялси развязывать красный поясок, да также спешно скинув с собе рубаху, подалси уперёдь и казал свову грудь да горящий зелёно-голубым неярким светом знак Велеса… И, до энтого мгновения усё ищё хохочущие воины, смолкли. В избёнке наступила така тишина, шо Борил вуслыхал як лягохонько вздохнула Тюха Лохматая, а на дворе грохотая, по деревянному настилу ездовой полосы, колесами проехала сноповозка, да едва слышно заржали Крепыш и Лис здоровкаясь со своими собратьями. И тады отрок резко топнул ногой по полу, аки велел дух, и гулко изрёк: «Суседко, дух ентой избы явись, именем Бога Велеса и Ярилы, я сице велю!»

А незримый хозяин избёнки вжесь поднял руки ввысь, и токмо мальчишечка тот зов прокалякал, хлопнул у длани, из них не мешкая посыпались на Суседко и Коргорушей светящиеся васильковые крохи огоньков. Энти махие крохи упали и на Мстибога, покрыв на сиг его руки, бороду, усы, кожу щёк, белёсые густы брови и коротки ресницы, отчавочь ваявода сызнова сомкнул очи, и потряс головой, тока те крохи попав на человека, не восыпалися, а враз потухли. Те ж, шо вупали на духов обернулись васильковой дымкой, от оной Суседко и Коргоруши, по-видимому, стали видны людям, потомуй как у тоже мгновение усе громко «вохнули», а ваявода подалси назадь, углядев, против усякого чаяния объявившегося, пред глазьми, домашнего духа. Суседко же, а вслед за ним и поднявшиеся на усе четыре лапы Коргоруши, развернулись к мальчику, и поклонились.

– О! Борил! – начал балякать незримый хозяин избы. – Ты избранный духами воинства Бога Велеса и яго сынка Ярилы, кликал мене, и, я, Суседко – старшина духов евонтой избёнки явилси и ожидаю твоих повелений!

И наново у свётелке наступила тишь, занеже не ведая чё деять, молчали не токась ваявода и егось могутны соотчичи, но молчал и Борилка, не зная, а чаво он должон повелеть. Обаче, из эвонтого томительного отишья вывел усех Суседко, выпрямив после поклону свой стан, да оправив чуть примяту бороду, он глухо закряхтел, вопустил удолу задравшийся стягивающий его поясочек, и принялси ходють по столу взадь и вперёдь, всяк раз, переступаючи чрез лежаще на столешнице руки Мстибога. Коргоруши, повторяючи усё за старшиной духов, прынялись также аки и дух прогуливатьси по столу при том корча свои лица, широко разевая рты и мяукая. Суседко прохаживалси невдолге, напоследях, содеяв очередной развороть и перьступив чрез руки ваяводы, он вустановилси на прежднем месте, напротив его лица и произнёс:

– Видал, Мстибог, каков у мальчоночки знак на груди вгорить? – ваявода усё ащё ошарашенно глядящий на духа торопливо кивнул, а Суседко ужось продолжал, – то… як ты понимашь знак не простой. Знак тот Асура Велеса, каковой як Бог Скота роги свои увыспрь устрямил. И усяк дух, не важно идеже вон кумандует: в воде, лясу, поле, дворе, аль твоей избёнке, узрев тот знак поймёть водно… помогать, пособлять должён он Борилушке, не вжалеючи свово живота. А ты тут… го… го… го… будто гусь гогочешь. Энтов знак могуть наложить духи лишь по воле Бога. А посему, хоть ты и вупрямый, но усё ж вумный, значить сам домысли, кто велел тот знак накласть. Накласть, зане бёдушка идёть страшна… злобна… от той бёдушки усе… усе могуть погибнуть… не токмо люди, но и звери, и духи. А тяперича я покажу тобе чавой-то… покажу, шо мальчонка не выдумывал ничавось, а к няму и у самом деле являлси Асур Крышня. Дай Борилушке нож, у тот самый… каковой на поясе у тя виснеть без делу. Ну, – и так как ваявода не спешил выполнять то о чём просил его Суседко, а изумленно разглядывал духа, тот ищё разок дунул яму у лицо.

Оттого дуновения Мстибог резво пробудилси, и, повинуясь незримому хозяину избы, убрав руки со стола, маленько отклонилси назадь, вынул из ножен свой слегка загнутый, блистающий и вострый нож, да протянул духу. Но Суседко нож не принял, заместо няго к орудию подошли Коргоруши. Вони обхватили нож своими человечьими губами, да короткими, редкими зубами, появ егось, водна за лезвие, а друга за гладку костяну рукоять и развернувшись, медленно двинулись к краю стола.

– Глянь-ка, – унезапно прорезалси густой и низкий голос ваяводы. – Коргоруши-то выходють на мене похожи… як одно лицо прям.

А Борил вусмехаясь приметил, шо Суседко перенял не тока лицо и голос Мстибога, но и ево манеру гутарить.

– Борилушка, – дюже ласковенько обратилси к мальчику Суседко. – Возьми нож, да надрежь перст на ручоночке.

Мальчик хотясь, и, не понимаючи, вскую то надоть духу, спорить усё ж не стал, он сделал несколько шагов, и, подойдя упритык к столу, протянул руку к ножу. Коргоруши у тот же морг склонили головы, и, раскрыв рты, опустили в широку ладонь отрока нож ваяводы. Крепко зажав рукоять ножа у руке, мальчонка поднес вострый и загнутый клинок к левому указательному пальцу. Да неспешно, зане сувсем не страшилси боли, надавил острием на смуглу поверхность кожи, прорезав у ней широку да глубоку трещинку. Одначе токмо Борилка убрал нож, як чичас же недвижно замер, и от нежданности раскрыл роть. Оно аки из образовавшейся ранки на свет стала выползать капля крови, да токась та капля была ни алого, аль красного цвету, того самого какого и должно ей быть, а ярко-жёлтого, почти златого, похожего на зёрнышко силы Ясуней, шо проглотил вон. Малец заворожено глядел на ту жёлту неторопливо вылезающу из трещинки каплю юшки, а Суседко подойдя к краю стола, протянул свову волосату ручку, и, ухватив палец отрока развернул его сице, шоб ваявода и егось соратники могли зреть энту увеличивающуюся, на вроде набухающей вёсной почки, каплю крови. И лишь взгляды усех воинов упали на ету необычного цвету каплю юшки як абие раздалось негромкое, вылетевшее вёрно из груди – ох!!!

Унезапно ужесь покинувшая трещинку жёлта, яйцеподобная капля юшки обернулася у маханьку дику бчёлку, шо в обилие живуть во бероских лесах. Бчёлка проползла по коже мальчика еле заметно перьставляя своими мельчайшими лапками, да затрепетав крохотными крылушками, раскрыла их. Полурозрачные бляснувшие златым светом крылушки заколыхались и бчёлка воторвавшись от поверхности кожи, зажужжав взлётела увыспрь. Она сделала несколько кругов над головой Борилки, и, направив свой полёть к окошку, со всего маху стукнулась об слюду, и словно проскользнув сквозе неё, пропала из виду. Меже тем из пальца мальчонки ужотко вылезла очередна капля, коя также як и перва обернулася бчёлкой, и, покружив над отроком, вылетела из избёнки вслед за первой.

– Энто ты вулшебство сотворил Суседко, – едва слышно поспрашал ваявода, не сводя очей с вылезающей из пальца мальчишечки очередной капли-бчёлки.

– Неть, – ответствовал за духа Борил, и, положил, усе доколь сжимаемый у руках, нож на стол, высвободил палец из руки Суседко, да зажал порез на нем перстами правой руки. Вырвавшаяся с под няго жёлтая бчёлка в энтов раз закружила над головой Мстибога. – Ден ты не скумекал ваявода, то вулшебство сотворил не Суседко, а зерно силы Ясуней, шо даровал мене Асур Крышня… Суседко, – обратилси к старшине домашних духов малец, кадысь и третья бчёлка улетела на Бел Свет ткнувшись у слюду. – Выходють, ты вёдал, шо у мене юшка така стала… иного цвету?

– Агась… вёдал, – кивнув, молвил незримый хозяин избы. Он неторопливо развернулси и посмотрел прямёхонько в серы очи ваяводы, а посем добавил, – Мстибог, на груди у Борилушки знак Асура Велеса, кровь евойная таить во собе силу Ясуней, и бундто сама как у Ясуней… То значит одно – большая бёда… беданька йдёть на наши бероские землюшки. И от вэвонтовой бёды будуть ревмя реветь люди, звери, птицы, леса, и реки… будут рюмить духи. Слухай, чавось гутарить мальчоночка и исполняй… занеже то калякають чрез няго сами Ясуни. Боги ваши! И помни у та сила дарована яму лишь на времечко, и ровно к двадцать второму снежаню, уся вона иссякнеть… и тады… тады… разупрямый ты такой Мстибог сгинеть наша землица-матушка, и беросы. И та смерть, народушки из чьего ты роду-племени, чёрным каменьем ляжить на твову душеньку.

Суседко досказал те слова и враз поднял увысь руки, да громко хлопнул у длани, осыпав себя и Коргорушей васильковыми крупинками искорок. И абие, судя по сему, пропали вони с глаз долой, для усех сидящих за столом, и гостей, потомуй как тяперича воины подались уперёдь, воззрившись у в то само место, идеже мгновение назадь видели духов, а Жаворонок и вовсе подскочил со скамли и вытянув шею, завертал у разны стороны головой. Овый Борилка продолжал лицезреть духов и приметил он аки Суседко подмигнул яму правым глазьком, следом бляснула голубыми очами Тюха Лохматая, пялющаяся на него скрезь серы волоськи рукавицы. Засим незримый хозяин избёнки развернулси направо да вялой, медлительной поступью направилси к краю стола. Суседко вопустилси на самый краешек столешницы, и свесив маханькие ножёнки униз, принялси бултыхать ими в воздухе, однакось, при этом до зела внимательно вслушиваясь в зачавшийся разговор. Верные же Коргоруши следуя за старшиной, уселись позадь няго, и, высунув изо рта длинны, розовато-шершавые языки стали причёсывать и оглаживать свову помяту от превращений шерсть.

– Да-с… – протянул услух тот муж с ковыльными, кудрявыми волосами, шо сидел справа от ваяводы. – Тако я видывал упервой… не только Суседко и Коргорушей со твоим, мой добрый соотчич, ликом… но и юшку, шо в бчёлок оборачиваетси. Выходить Мстибог, – он резво хлопнул ладонью ваяводу по плечу, – надоть мальцу поверить… Можно много чаво удумать, но такое сутворить, чё наблюдали мои очи простому бероскому мальчику або духу неможно. Энто сразу видать творение Божье.

– Вже… эт… ты точно подметил. Творение Божье, – согласилси Мстибог и задумалси. Он легонько провёл широкой ладонью по своей тёмно-пошеничной бороде, оглаживая на ней усе волоськи к долу, и обращаясь к отроку, спросил, тока днесь глядючи на него серьёзно-встревоженным взглядом, – молви Борил, а отчавось Асур Крышня даровал то зерно тобе, а не кому иному?

– Он пояснил, – спешно забалякал вобрадовавшийся мальчоночка, и, склонившись, поднял с пола оброненну рубаху и пояс. – Занеже я не струсил и пришёл у лес в ночь на Купала… Он калякал, шо во мне есть то, чавось неть у других мальчиках, вьюношах и мужах. То есть у моих братьев, но они не прёшли у чернолесье той ночью… да и исполнить, чё выпадаеть на вэнтой стёжке смогу лишь я… Я не вьюноша, но уже и не дитя, отрок.

– Чудно, право Былята, – покачивая головой, произнёс ваявода, направляя свой вопрос воину с ковыльными волосьми, точно окрестъ него паче никого и не было. – Чавось есть тако у энтом мальце? Вроде як и усе… ни чем не разнитси от иных, окромя росту и крепости.

– Значить разнитси, – пробачил Былята, и, расплывшись у улыбке осмотрел ладный облик отрока. – Може то у него не тока снаружи, но и унутри.

– Унутри… – повторил Мстибог говоренное за соратником. И вперившись взглядом у лицо Борилы, сызнова погладил свову бороду, каковая лёжала живописными волнами на груди, да вопросил, – а чё за зло тако движетси на наши земли, Борил?

Мальчик ужось, надев на собе рубаху, и стянув стан поясом, кратко перьдал свой разговор с Асуром Крышней, сказав и про панывичей, и про Торонец, и про меч Индры который лишь и могёть вустановить то зло. Кады он смолк, слово вдругорядь взял Мстибог и глубоко вздохнув, заметил, верно дюже им уважаемому, соотчичу, беспокойно сжимающему лежащие на столешнице мощные руки у кулаки:

– Слышь… Былята… надоть итить!

– Раз надоть и Асур Крышня велить, пойдем, – кивнул Былята в согласие головой, а после зекнув очами на отрока, поправляющего подол рубахи прогутарил, – а дорогу у тот град ты ведаешь Борил?

– Ведаю, – ответил отрок и принялси пояснять, поглядывая то в зёлено-серые очи Былята, то в серые Мстибога. – Перво-наперво надо трюхать ко граду Люпель, а посем итить у леса, шо раскинулись за тем градом… Ходють надобно усё времечко на восход солнца, на всток не меняючи направления. Чрез пять дяньков выйдем ко дальним болотистым просторам, идеже ко мне придёть тот кто вукажеть тропку по болотам, а сице як минуем болота… ащё ляжить упереди далёка стёжка, но нам усё времечко будуть пособлять и направлять нашу торенку.

– Кажись, верно, калякаеть мальчоночка, – переглянувшись с воеводой отметил Былята, и нежно провел ладонью по поверхности деревянной столешницы, будто поглаживая доброго коня. – То, шо Торонец затерялси за болотными землями ведают усе. Обаче, вряд ли Борила мог иде слыхать, чё путь ко нему ляжить чрез Люпель. И ежели стёжку он знаеть, да нам её, как будеть надобность, вукажут, пора сбираться у поход.

– И кто ж пойдёть? – вопросил Мстибог.

– Ты останишься у граде, – молвил Былята, сице словно был старшим у Гарках не Мстибог, а он. – Подготовишь град к войне, прядупредишь других ваявод, сберешь войско… Ну, да то не мне тя учить, сам усё знаешь. А я возьму воинов, мальчонку и пойдём у тот град. Думаитси мене десять человек, предостаточно для тогу походу. Зане неведомо ищё вярнемси мы аль нет. Тебе ж соотчич, воины, коль ворог придёть к порогу нужней будуть.

– Вас будет девять… да отрок, не маловато ли? – беспокойно глянув на соратника поинтересовалси Мстибог. Кадысь же Былята вутрицательно мотнул головой, добавил, – ну, пущай будять по-твоему. Давай тадыличи рёшим кады ж отправлятьси.

– Надоть скореючи, – встрял в говор Борил и шагнув ближее к столу оперси на поверхность столешницы дланями, заглянув во саму глубину глаз ваяводы. – До Торонца путь не близкий, а зло оно ужотко топаеть ко нашим землям и нясёт сюды гибель… Медлить никак неможно!

– Ну, коли зло вже топаеть и нам надо ступать, – широко вулыбнувшись, сказал Былята, и, сжав кулаки, мощно и единожды стукнул по столу, точно вутверждая принято решение. – Тады чрез два денька, по утренней росе двадцать пятого кресеня отправимси у поход.

И тот же морг Суседко, усё ещё слухающий молвь да сидящий на столе, спрыгнул униз на пол и глухонько выдохнув, вроде прощаясь с Борилой, ушёл, в сопровождение своих верных путников Коргорушей, сквозе стену у соседню горницу, напоследок повернув голову и кивнув мальчишечке.