Текст книги "Гунгнир. Тайна трёх печатей"

6. Старик сапожник

Маленький городок спал. Ночь накрыла тёмным покрывалом старые домишки с оранжевыми крышами, узкие городские улочки, чудные яблоневые сады. Голуби на крышах мирно дремали, собравшись в пушистые стайки. Тощие бродячие собаки и взъерошенные кошки, завсегдатаи улиц, ютились под прилавками опустевшего рынка на городской площади, где с рассвета толпились и гомонили люди. Сейчас на улицах не было ни души. Свет в окнах давно погас, и только в одном маленьком окошке пробивался тусклый отблеск свечи. Низко, почти на мостовой, помещалось крохотное оконце каморки сапожника. Бедный старик еле сводил концы с концами. Сидеть до зари над очередной парой ботинок было для него обыкновенным делом.

Вот и в эту ночь он работал. В комнате было тихо. Изредка потрескивала оплывшая свеча да слышно было, как сначала сапожная игла, а затем нить проходят сквозь грубую кожу башмака. Вдруг с улицы донёсся странный шум. Тихие шаги и вдруг стук. Будто что-то упало на мостовую… Затем тихое бормотанье. Сапожник прислушался. На миг всё будто замерло, но через мгновение он снова отчётливо услышал чей-то приглушённый голос. Кто-то будто бранился, но очень старался, чтобы его не услышали. Затем другой голос, детский, что-то ответил. Шаги удалились, и всё снова затихло.

«Странно, – подумал старик, – кому вздумалось бродить по улицам в такой поздний час!» Городок был маленький, и все в нём друг друга знали. Бывало, в праздник возвращается какой-нибудь засидевшийся в гостях гуляка, но в будний день и так далеко за полночь… «Экая невидаль! – думал сапожник, размеренно работая иглой. – Стежок, и ещё – какой ладный шов получается! Глаз-то ещё зорок! Эх, жаль, руки уже не те…»

Ба-ба-ам!

Звук, как от удара о что-то железное, разорвал ночную тишину. Где-то совсем рядом – может, на соседней улице – ударили по водосточной трубе.

Сапожник решил выйти и угомонить расшумевшихся гуляк. Он отложил работу, натянул свой старенький, поношенный плащ, задул свечу и тихонько вышел.

Ночь была тёмная, звёзд на небе совсем не было видно. Старик неслышно брёл по пустой улице. «Может, задремал на миг, да мне почудилось?» – рассуждал он, озираясь по сторонам. Вокруг не было ни души. Вдруг раздались чьи-то едва слышные голоса. Старик пошёл на звук и завернул за угол. Группа людей толпилась у бакалейного магазина. Они тихо переговаривались между собой, но слов было не разобрать. Сапожник вгляделся в тёмные фигуры. «Ба-а! Так это не наши! Не местные! Это не к добру… будто замышляют что-то!» Он бесшумно подкрался и остановился в тени забора дома напротив.

Сомнений быть не могло. Эти люди были чужаками. Всех жителей городка старик знал. Боясь пошевелиться, он наблюдал и пытался поймать обрывки доносившегося разговора, но говорили слишком тихо.

Вдруг стало светлее. Из-за облаков показалась луна. Большая, ослепительно жёлтая, она медленно выплывала, озаряя всё вокруг бледным золотым светом. На фоне посветлевшего неба высились чёрные силуэты печных труб. Вдруг одна из них будто пошевелилась. Сапожник пригляделся. Да это не труба вовсе!

На крыше бакалейного магазина кто-то стоял! На фоне жёлтого диска луны был отчётливо виден силуэт. Группа людей снизу, очевидно, пыталась ему что-то сказать, они жестикулировали, шептались и всё время смотрели вверх. Человек на крыше какое-то время стоял неподвижно, затем направился к трубе, легко взобрался на неё, ещё мгновение и… чёрная тень исчезла внутри. Старик подавил чуть не вырвавшийся у него возглас. Он стал свидетелем преступления! Бакалейный магазин хотят ограбить! Нужно сообщить в полицию!

Сапожник тихонько прокрался вдоль забора и никем не замеченный свернул за поворот улицы. Скрывшись из виду, он что есть мочи бросился бежать.

7. Настоящее преступление

Темнота, как на дне самого глубокого колодца, на миг обступила Эдварда. Он молнией пролетел по трубе и, больно ударившись, упал на дно камина. Да так и остался лежать – силы изменили ему.

Спину жгло, видимо, он оцарапал её при падении. Штаны на коленях были разорваны, и сквозь них виднелись разбитые коленки. Сколько прошло времени, Эдвард не знал. Пять минут, может, десять – он потерял счёт времени. Кое-как переведя дух, мальчик выбрался из камина и огляделся по сторонам. В магазине было темно и тихо. Тонкий аромат незнакомых трав, восточных пряностей и специй разливался в сухом тёплом воздухе.

Эдвард изо всех сил вглядывался в темноту, и понемногу его глаза стали привыкать. Он начал различать предметы. Полки с корзинами, большой прилавок, коробки, дверь… Та самая, которую должен открыть Эдвард, чтобы впустить бандитов. Сердце мальчика бешено заколотилось. Замирая от страха, он неуверенно направился к ней, но не успел сделать и пары шагов, как с улицы донеслись чьи-то громкие голоса, затем оглушительный свист, снова голоса, но уже совсем близко, прямо за дверью, и вдруг железный засов громко заскрипел. Его отпирали снаружи. Было слышно, как в замочную скважину вставили ключ, повернули… Эдвард понял. Свист, который он услышал, – это был полицейский свисток! Кто-то позвал полицию! А ключи от двери могли быть только у хозяина магазина, стало быть, и он здесь! Неужели всё кончилось? Неужели бандитов схватили и он наконец-то свободен? В это мгновение дверь распахнулась, впустив в комнату полосу лунного света.

– Он должен быть где-то здесь, господин инспектор! Точно вам говорю, один из этих головорезов прыгнул прямо в трубу на моих глазах!

– Умоляю вас, господин инспектор, поймайте мерзавца!

– Господа, расступитесь, прошу вас, сейчас я во всём разберусь!

Эдвард стоял посреди магазина и не мог пошевелиться. Словно эхом раздавались в голове услышанные только что слова: «поймайте мерзавца», «один из этих головорезов»… Они думают, что он заодно с преступниками! Нужно всё рассказать. А если ему не поверят? Как он докажет свою невиновность? Его арестуют и бросят в тюрьму! Есть только один выход: бежать. Но куда?

– Эй, ты, там, а ну выходи, живо! – громкий голос инспектора заставил мальчика вздрогнуть. – Мы вооружены! Тебе не уйти! Сдавайся, а иначе нам придётся применить оружие!

Эдвард было попятился назад, но вдруг заметил прямо возле двери большую корзину. Только бы она оказалась пуста, можно спрятаться внутри, никто и не подумает искать в ней! Тихо, как мышь, он стал двигаться в сторону двери.

Мальчик подкрался к корзине. Она оказалась пустой! Эдвард бесшумно влез в неё и закрыл крышку. Хоть он и был довольно щуплым, всё же корзина была тесновата даже для него. Но со стороны было совершенно не догадаться, что в корзине мог кто-то прятаться, а тем более преступник! Ведь искали взрослого мужчину, а вовсе не напуганного мальчика!

В дверях магазина показался тёмный силуэт инспектора. Ещё секунда, и вот он уже внутри. Эдвард услышал, как чиркнули спичкой, видимо, вошедший зажёг лампу. Следом вошли остальные. Они громко разговаривали, что-то двигали – они искали! Но никому даже в голову не пришло заглянуть в корзину у двери. В неё мог поместиться разве что мешок муки.

– Господа, я уверен, что видел, как некто прыгнул в трубу! Я ещё в своём уме, поверьте мне!

– Но не мог же он испариться! Или пройти сквозь стену… Эх, надеюсь, полиция всё-таки поймает остальных!

– На этот счёт не волнуйтесь! Уже организована погоня. Возможно, их уже схватили!

Эдвард внимательно слушал разговор. Получалось, что грабителям удалось улизнуть, но полиция пустилась по их следу! На месте преступления остался он один. Всё оборачивалось ещё хуже, чем можно было предположить! Эдвард едва дышал. Ещё некоторое время вошедшие спорили, он слышал их шаги так близко, что сердце его замирало от страха каждую секунду. Но вскоре было решено магазин закрыть. Скорее всего, старик сапожник ошибся: чего только от страха не привидится.

Наконец все ушли. Загремели ключи в замке. Эдвард слышал звук опускающегося засова. Вновь стало темно и тихо. Мальчик ещё некоторое время с замиранием сердца вслушивался в тишину магазина. Только сейчас он почувствовал, что чудовищно устал. Всё тело его болело. Веки отяжелели, глаза то и дело закрывались. Не в силах бороться с навалившейся усталостью, он вскоре забылся сном.

Проснулся Эдвард от резкого звука, будто звенела посуда. В щели корзины пробивался утренний свет. Мальчик понял, что проспал много часов. Он слегка приподнял крышку корзины. В магазине было светло, дверь была открыта настежь. Жена бакалейщика, низенькая, аккуратная женщина в белом переднике, что-то расставляла на прилавках. Кроме неё в магазине не было ни души. По видимости, ещё было раннее утро и магазин только что открылся. Женщина суетилась, выполняя свою ежедневную работу, и совсем не обращала внимания на злополучную корзину. Она взяла с полки большую стеклянную банку из-под крупы и направилась в кладовую. Эдвард остался один. Он понял: это его единственный шанс.

Жена бакалейщика как раз насыпала крупу, когда услышала какой-то звук, будто в магазине что-то упало. Она оставила банку и вернулась. В магазине никого не было. У двери на полу лежала перевёрнутая корзина для муки, крышка её была раскрыта. Наверное, ветер опрокинул её…

8. Загадочное исчезновение

Эдвард оказался на улице. Свежий утренний воздух ударил ему в лицо. В корзине было душно и тесно, за ночь тело затекло и теперь не хотело слушаться. Каждый шаг давался огромным усилием, в голове стучала мысль: не останавливаться. Нужно уйти как можно дальше от магазина. Главное – идти спокойно, чтобы не вызвать подозрений.

Мальчик пытался принять непринуждённый вид, что совершенно не вязалось с его разорванной одеждой и разбитыми коленками. На его счастье, людей на улице сейчас было мало: город только начинал просыпаться.

Только всю ночь не сомкнувшая глаз жена бакалейщика была в магазине ни свет ни заря, да старик сапожник открывал скрипящие ставни, бормоча себе под нос: «Я не мог ошибиться! Руки уже не те, но глаз, глаз-то зоркий! У-ух, как сквозь землю провалился! А инспектор-то хорош, тоже мне: спросонья, говорит, привиделось. Уж я-то знаю, что видел! – старик погрозил пальцем в воздухе. – Теперь скажут, старик из ума выжил, у-ух, позор на мою седую голову!» Он с досадой покачал головой, надёжно закрепил задвижкой старые ставни окна, подпёр маленькую деревянную дверь и поправил металлический сапожок-вывеску на цепочке. Начинался новый день.

Пройдя через городской рынок, безлюдный в такой ранний час, миновав тихие узкие улочки, Эдвард наконец добрался до дома. Он рывком распахнул дверь и буквально влетел в комнату. Дядя Джозеф по-прежнему спал, уронив голову на стол, и даже не проснулся от громкого стука распахнувшейся двери.

Эдвард оглядел комнату: старая занавеска, отделявшая кровати мальчиков от гостиной, была сорвана и лежала на полу посреди комнаты. Кровать Трэя была пуста. Мальчика нигде не было!

– Трэй! – позвал Эдвард хриплым от волнения голосом.

– Трэ-эй! – Никто не ответил.

Эдварда пронзила страшная догадка: Хлыщ забрал Трэя. Он выкрал его, пока дядя спал!

– Дядя! Дядя Джозеф, просыпайтесь!

Эдвард с силой затряс дядю, пытаясь разбудить. Он понял: бандиты что-то подмешали в эль. Будь это не так, дядя давно бы уже проснулся! Мальчик был в отчаянии, но ничего не мог сделать.

В ту злополучную ночь малыша Трэя выкрали прямо из дома, из постели, в которой он спал. Для дяди это стало страшным ударом, он винил в случившемся себя, что, в сущности, было справедливо. Дядя Джозеф понимал, что в полицию идти нельзя. Никто не поверил бы Эдварду, что тот ни при чём.

Бакалейщик был в городе слишком важной персоной. Мальчика непременно посадили бы за решётку. Дядя Джозеф решил, что сам станет искать Трэя.

Дни и недели напролёт дядя вместе с Эдвардом искали малыша, но Трэй как сквозь землю провалился. После неудачного ограбления преступники решили залечь на дно. И дяде с Эдвардом, как они ни старались, не удалось отыскать их. Все их попытки узнать что-то о Хлыще и его головорезах не увенчались успехом.

Время шло. Дядя продолжал зарабатывать на жизнь рыбалкой, ведь им по-прежнему нужно было на что-то жить. Эдвард теперь помогал дяде не только на рынке, но и рыбачил вместе с ним. Мальчик сильно вырос и вытянулся. От прежнего ребёнка не осталось и следа: Эдвард стал высоким, статным юношей. Он был так же худощав, как и прежде, и те же чудные глаза светились на его худом, измождённом лице. Но теперь печать боли и страданий отражалась в них. Эдвард ни на миг не забывал о младшем брате.

Прошло пять лет. Однажды дядя отправился рыбачить в ненастную погоду. Дул ледяной ветер, и было очень холодно. Дядя не сразу заметил, что в лодку начала просачиваться вода. Видимо, дно прохудилось от старости. Дядя как мог заделал дыру, но вода всё же просачивалась, и ему пришлось всю ночь просидеть по щиколотку в ледяной воде. На следующий день у него начался сильный жар и дядя Джозеф слёг в постель с лихорадкой. Долгих три месяца Эдвард ухаживал за больным дядей, как прежде его мать ухаживала за больным отцом, но ничего не помогло. Дядя Джозеф оставил этот мир, и Эдвард оказался совсем один.

 
                                                        * * *
 

Тереза обвела присутствующих усталым взглядом и продолжила:

– Эдварда больше ничто не держало, и он отправился разыскивать брата. Он переезжал из города в город, из деревни в деревню, и вот однажды поиски привели его в наш городок. Так мы и встретились. Мы сразу полюбили друг друга и вскоре поженились. Но Эдвард так и не смирился с потерей брата.

Однажды он получил письмо из Кале. Его прислал старый знакомый, работавший в городском порту. Он что-то узнал и просил Эдварда срочно приехать. На следующее же утро Эдвард отправился в Кале, и больше я его не видела. Он исчез так же бесследно, как прежде исчез его брат Трэй.

Я всегда говорила, что Эдвард Дойл был самым храбрым, самым благородным человеком из всех, кого я когда-либо встречала. Он ни за что не оставил бы нас по доброй воле. Его уже нет на нашей бренной земле. И я каждый день молюсь о его душе и не сомневаюсь, что такой человек, как он, занял достойное место на небесах.

9. Благороднейший из людей

Тереза окончила свой рассказ и обвела глазами присутствующих. Никто не шелохнулся. Все, кто был в комнате, словно окаменели.

– О несчастный молодой человек! – вдруг воскликнула молчавшая до сих пор тётушка Элен. – Сколько испытаний выпало на его долю! Но удалось ли ему найти своего брата? У меня просто волосы встали дыбом от твоего рассказа!

– Мне ничего об этом не известно! Последнее письмо он написал из Кале, и больше от него не было вестей. Он сообщил, что наконец нашёл верный след и теперь ему предстоит долгое путешествие.

Тереза всхлипнула и поднесла край передника к лицу, чтобы смахнуть набежавшую слезу.

– Один бог знает, куда он мог отправиться. Только через год пришло то роковое письмо с вестью о его гибели на Монблане.

– Мда-а, – почесал в затылке дядя Гарри, – ну и история…

Генри всё ещё держал открытку в руках, не в силах пошевелиться. Он был страшно поражён услышанным. В голове пронёсся вихрь мыслей. Отец жив! Генри теперь чувствовал это.

Вскоре гости собрались уходить. Все стали прощаться. Генри говорили что-то, он что-то рассеянно отвечал, но смысл слов едва доходил до него. Лишь звук закрывшейся двери вывел мальчика из оцепенения.

Сжимая в руках конверт, Генри пожелал матушке спокойной ночи и поднялся в свою комнату. Ему не терпелось остаться с письмом наедине.

10. Решение принято

Генри мерил комнату торопливыми шагами. Было уже за полночь, но спать совершенно не хотелось. Он снова и снова перечитывал строки, написанные на открытке, и миллиметр за миллиметром изучал конверт. У Генри было так много вопросов… только одно он понимал ясно. Отправившись на поиски брата, его отец сам попал в беду. Ведь если бы ему удалось спасти Трэя, он бы уже вернулся домой! То, что отец жив и что именно он отправил открытку, не вызывало у Генри сомнений.

«Я должен что-то предпринять! Должен! Но что… – Генри остановился посреди комнаты. – Я должен найти отца и его брата Трэя! Ведь это мой дядя! Но где я стану их искать?»

Генри схватил конверт и стал снова рассматривать его. Обратного адреса не было. Только адрес получателя и большое количество марок. Но как же понять, откуда он был отправлен? Генри задумался. В том городе, из которого отправляли письмо, на него наклеили марку, и она стала первой маркой на этом конверте! Но как узнать, какая из них первая? Вдруг Генри показалось, что он увидел в верхнем правом углу на одной из марок, почти сплошь заклеенной другими, крошечный фрагмент такого же изображения, что было на открытке. Он стал осторожно снимать одну за другой марки: вот марка из Кале, вот из Марселя… Генри, затаив дыхание, осторожно отклеивал марку за маркой, и вот осталась последняя, что закрывала заветную первую марку почти на четверть. Дрожащими руками Генри снял её. И что же он увидел? Это была та самая гора. Размером меньше пуговицы, но та же самая, что на открытке. Генри поднёс конверт ближе, пытаясь рассмотреть маленькие, наполовину стёртые буквы. Прищурившись, мальчик медленно, по слогам прочитал: «Не-е-па-ал. Непал…»

Генри несколько секунд припоминал что-то и вдруг воскликнул:

– Но этого не может быть! Отец сорвался со скалы при восхождении на Монблан! При чём здесь Непал?

Мальчик взял в руки открытку и стал внимательно её рассматривать. Затем внезапно вскочил и подбежал к комоду. Он достал учебник географии и без труда нашёл нужную страницу. На ней была изображена гора – в точности такая же, как на открытке. Внизу стояла подпись: «Эверест. 8839 м. Высшая точка Гималаев. Местоположение – Непал».

Мальчик снова посмотрел на открытку и сравнил изображение на ней с изображением в учебнике. Сомнений быть не могло. Это была одна и та же гора.

– Так значит, это не Монблан, а самая высокая гора в мире – Эверест! Но что это может значить?

Нужно ли говорить, что Генри не мог сомкнуть глаз! Он напряжённо думал, перебирая в голове подробности рассказанной матерью истории, перечитывал послание на открытке. Вскоре он понял, что непременно должен отправиться на выручку отцу. Он должен спасти его во что бы то ни стало.

Генри стал обдумывать план. Побег был назначен на завтрашний вечер. После того как мама уйдёт к себе, он тихонько выберется из дома и тронется в путь. К тому моменту, когда утром его хватятся, он будет уже далеко. С первыми лучами солнца Генри отбросил последние сомнения. Решение было принято, и мальчик наконец забылся сном.

11. Побег

Весь следующий день Генри не находил себе места. Дух захватывало от мысли, что он задумал самый настоящий побег!

Матушка с раннего утра хлопотала по хозяйству. Её не оставляло смутное предчувствие чего-то недоброго, но она гнала прочь дурные мысли.

Обычный день, такой же, как сотни других, пролетел незаметно. Пожелав друг другу добрых снов, Генри и Тереза разошлись по своим комнатам. Мальчик стал ждать. Он долго лежал без движения, прислушиваясь к каждому шороху за стеной в спальне матери. Вскоре всё стихло. Тереза уснула, и Генри тихонько вылез из-под одеяла, неслышно оделся, заправил постель, положил на подушку заранее приготовленную записку и вышел из комнаты.

Едва дыша, он спустился по лестнице и на цыпочках прошёл через гостиную. Дойдя до двери, Генри в последний раз оглянулся. Привычные, милые сердцу вещи наполняли маленькую комнату: стенные часы, старинный сервант с посудой, нарядный обеденный стол, мамины любимые, в розовых цветах, занавески… «Что мама подумает, когда обнаружит утром записку? Наверняка для неё это станет ударом…» Из глаз покатились слёзы. В ту же секунду Генри гневно отёр их рукавом куртки. «Я должен найти отца и спасти его».

Мальчик собрался с силами, неслышно открыл дверь и вышел в темноту.

12. Начало пути

Бархатное покрывало ночи опустилось на город, окутав тишиной и прохладой безлюдные узкие улочки. Лунный свет лился золотом на всё вокруг, и от этого дома, деревья, брусчатка улиц – казались удивительно красивыми, будто светились изнутри. Звёзды мириадами алмазов рассыпались по небу.

Генри торопился. Он шёл, не оглядываясь, оставляя позади ряды старых городских домов, улицу за улицей, он знал: нужно уйти как можно дальше до того момента, когда его хватятся. Наконец он миновал окраину городка. Перед ним простиралась широкая дорога, ведущая в Дувр. Ночью на ней не было ни души. Старые деревья по обеим её сторонам свились в густую чащу.

Генри остановился. Он вгляделся в тени ветвей, чёрным коридором обступивших дорогу, и почувствовал, как смутное, тревожное чувство закрадывается ему в сердце. Это был страх.

Он вглядывался в темноту, и будто сама неизвестность отвечала ему долгим молчаливым взглядом из самой гущи раскидистых ветвей, повисших над дорогой. «Ещё не поздно вернуться!» – ослепительной вспышкой пронеслась в голове мысль. Мальчик колебался мгновение, затем новое, суровое выражение появилось на его лице. Он будто рассердился сам на себя за проявленное малодушие, шумно вздохнул и ступил на дорогу.