Текст книги "Шамбала. Прошлое или будущее мира?"

Вряд ли пессимизм может рассчитывать на сколь-нибудь серьезную поддержку со стороны чистого материализма, поскольку последний до сих пор отличался явно оптимистической направленностью. Разумеется, его ведущие представители никогда не скупились на насмешки в адрес теологических восторгов по поводу «славы Божьей и всех трудов его». Бюхнер язвительно отзывается о пантеисте, который видит в этом «безумном» мире проявление Абсолюта. Но в целом материалисты признают равновесие между добром и злом, возможно, потому, что этот тезис служит им защитой от «суеверной» привычки искать и надеяться на какую-то лучшую жизнь. Каким бы узким ни был их кругозор и ограниченным их духовный горизонт, все же естественный ход вещей не приводит их в отчаяние; тогда как пантеистический пессимист неизменно настаивает на том, что отчаяние является единственной закономерной реакцией мыслящего существа на атеистическое отрицание.

Разумеется, этот вывод является для него аксиомой или, по крайней мере, должен быть таковой. Если «надежда не распространяется за пределы этой жизни», то трагедия бытия сводит на нет всякую мыслимую raison d’etre и дальнейшее продолжение жизненной драмы становится столь же глупым, сколь и бесполезным.

Тот факт, что пессимистические выводы проникли наконец в сочинения некоторых материалистических авторов, есть закономерное следствие распространившегося ныне образа мышления, еще одно знамение времени. Он служит наглядной иллюстрацией трюизма о том, что созданную современным научным нигилизмом пустоту не в силах заполнить ни один холодный прогноз, предлагаемый ныне оптимистам в качестве компенсации. Контеанский «энтузиазм человечества» поистине является довольно слабым утешением, коль скоро ему суждено исчезнуть вместе с расой, что неизбежно произойдет, когда «солнечные огни постепенно погаснут», если, конечно, это вообще может произойти в обозримом будущем (к радости физической науки, чьи прогнозы в этом случае блестяще подтвердятся). Если все существующие несчастья и страдания и вся жесточайшая борьба за существование с сопутствующими ей ужасами в конечном счете ни к чему не ведут, если человек – только эфемер, игра слепых сил, то для чего тогда продолжать весь этот фарс? «Беспрестанное вращенье жерновов материи, силы и закона», оказывается, всего лишь приближает бесчисленные человеческие толпы к вечному забвению, где от них не останется ни памяти, ни следа, ибо весь мир обречен на возвращение в состояние огненного тумана, из которого он когда-то вышел. Земная жизнь не есть вещь в себе. Она окутана болью и мраком. Так стоит ли удивляться тому, что слепая душа нигилиста тяготеет к пессимизму Шопенгауэра, отворачиваясь от беспочвенного оптимизма Штраусса и его последователей, напоминающего ему животный восторг молодого осла, только что основательно закусившего чертополохом?!

Как бы то ни было, ясно одно: необходимо найти некое объяснение, которое охватывало бы все факты существования, оправдывая их оптимистическое восприятие. Современное Общество проникнуто все возрастающим цинизмом и отравлено отвращением к жизни. Таков результат абсолютного незнания закономерностей действия кармы и природы эволюции души. Лишь благодаря неразумной приверженности догмам механистической и в значительной мере ложной теории эволюции пессимизм смог подняться на незаслуженно большую высоту. Но тот, кто хорошо усвоил основы Великого Закона (а философия вряд ли может предложить для такого усвоения и поиска всеобъемлющего объяснения нечто лучшее, нежели эзотерическая доктрина великих индийских мудрецов), не видит никакого locus standi недавних исправлений, внесенных в систему мышления Шопенгауэра или в метафизические хитросплетения этого «философа бессознательного». Разумность осознанного существования может быть доказана только на основе изначальной – ныне эзотерической – философии. А согласно последней, «нет ни смерти, ни жизни, ибо и то, и другое – иллюзия; единственная реальность – это бытие (или существование)». Этот парадокс повторил тысячелетия спустя один из величайших из всех когда-либо живших физиологов. «Жизнь – это смерть», – сказал Клод Бернар. Организм живет благодаря тому, что отдельные его части постоянно отмирают. И в основе учения о выживании наиболее приспособленного, безусловно, лежит именно этот трюизм. Жизнь вышестоящего целого требует смерти нижестоящего, зависит от смерти составляющих его и подчиненных ему частей. И коль скоро жизнь – это смерть, то смерть – это жизнь, ибо весь великий цикл жизней составляет единое существование, наихудшим из этапов которого является наша планета.

Тот, кто знает, поймет, о чем идет речь. Ибо рано или поздно для каждого существа наступает заря, когда Знание освобождает его из плена иллюзии и невежества; и тогда прозревший с полным пониманием и предельной убежденностью сможет заявить в лицо Махамайе:

 
Разрушен дом твой и расколота опора его!
Создала его иллюзия.
Невредимым выхожу оттуда, чтобы обрести освобождение.
 

Священное дерево Кумбум

Храм Кумбум со священным деревом. По преданию, на этом месте появился на свет необычный ребенок, который в будущем воплотится как Будда Синханада – одиннадцатый из тысячи Будд, которые придут на Землю. Из капли крови этого ребенка, которая упала с его отрезанной пуповины, выросло сандаловое дерево, на каждом листе которого проступают изображения Будды Синханады. Кору ствола и ветвей дерева Кумбум покрывает сеть узоров из мантр и атрибутов этого Будды

Тридцать семь лет назад два отважных миссионера-лазарита, принадлежащих к римско-католической миссии в Пекине, совершили отчаянную попытку проникновения в Лхасу для проповеди христианства среди невежественных буддистов. Их звали Хук и Габи; рассказы об их путешествиях показывают их отвагу и исключительный энтузиазм. Наиболее интересная книга об их путешествии появилась в Париже более чем через тридцать лет спустя, и с тех пор была дважды переведена на английский, и мы убеждены, что и на другие языки. Мы не будем сейчас касаться общих заслуг этой книги и остановимся лишь на той ее части (том 2, стр. 84 американского издания 1852 г.), где автор, м. Хук, описывает удивительное «дерево десяти тысяч образов» в ламаистском монастыре Кумбум, или Кунбум, как они произносят его название. Тибетская легенда гласит, что когда мать Цонкапы, знаменитого буддийского реформатора, посвятила его в религиозную жизнь и, согласно обычаю, «отрезала его волосы и отбросила их в сторону, из них выросло дерево, каждый листок которого нес на себе изображение тибетской буквы». Из перевода Хезлитта (Лондон, 1956 г.), наиболее буквально (хотя, все же, не столь же точно) представляющего оригинал, и из него (стр. 324–326) мы процитируем следующий интересный отрывок:

«На каждом из листьев были хорошо оформленные изображения тибетских букв, все они были зеленого цвета, некоторые темнее, некоторые светлее, чем сами листья. Нашим первым впечатлением было подозрение в том, что это мошенничество со стороны некоторой части лам, но после минутного изучения деталей, мы не обнаружили ни малейшего обмана. Все буквы казались нам частями самих листьев, равно как и их собственные каналы, и жилки; их расположение на листе не было везде одинаковым; в одном листе они могли быть у вершины листа, в другом – посередине, в третьем – у основания, или с краю, а молодые листья представляли буквы частично, в состоянии их образования. Кора ствола дерева и его ветвей, похожая на кору платана, также была покрыта этими буквами. Когда мы оторвали кусочек коры, молодая кора под ним обнаружила линии букв в неразвившемся состоянии, и что особенно изумительно, эти новые буквы нередко отличались от тех, место которых они заменяли.

Дерево десяти тысяч образов показалось нам очень старым. Его ствол, который вряд ли смогут охватить трое мужчин, имеет не больше восьми футов в высоту; его ветви вместо того, чтобы расти в высоту, расходятся в форме птичьего пера и отличаются исключительной густотой; некоторые из них засохли; древесина имеет красноватый оттенок и обладает изысканным ароматом, чем-то походящим на запах корицы. Ламы рассказали нам, что летом, к восьмой луне, на дереве вырастают огромные красные цветы удивительно прекрасного вида».

Сам аббат Хук свидетельствует об этом с куда большим энтузиазмом. «Эти буквы», – говорит он, – «по своему виду столь совершенны, что словолитня Дидо ни в чем не превосходит их». Пусть читатель отметит этот момент, так как мы еще будем должны вернуться к этому. Он увидел на листьях, а скорее – внутри них, не просто буквы, но «фразы религиозного содержания», запечатленные природой в хлорофилле, крахмалистом веществе клеток и в жилках древесины! Все листья, веточки, ветви и ствол несли удивительные надписи на своих поверхностях, внешних и внутренних, слой за слоем, и не было одинаковых букв в слоях, лежащих один на другом. «Ибо не подумайте, что такие соседние друг с другом слои повторяют надписи. Совсем наоборот; поскольку каждая пластинка, которую вы приподнимете, представит вашему взору свое особое изображение. Как же тогда вы сможете заподозрить мошенничество? Я сделал все от меня зависящее для того, чтобы обнаружить малейшие следы человеческой хитрости, и мой сбитый с толку разум не смог бы подтвердить ни малейшего подозрения». Кто говорит это? Убежденный христианский миссионер, который отправился в Тибет специально для того, чтобы доказать ложность буддизма и истинность своей собственной веры, и который страстно желал бы ухватиться за малейшее доказательство, которое он смог бы выставить перед местными жителями в свою пользу. Он видел и описал и другие чудеса в Тибете – которые были тщательно изъяты из американского издания, но тем не менее некоторые из его яростных ортодоксальных критиков приписали их существование дьяволу. Читатели «Разоблаченной Изиды» обнаружат описание и обсуждение некоторых из этих чудес, особенно в первом томе этой книги; мы попытались показать там их соответствие закону природы.

Случай с деревом кумбум был воскрешен в нашей памяти рецензией м-ра А. Г. Кена в «Nature» (том 27, c. 171) на недавно опубликованный господином Крейтнером отчет о путешествии в Тибет в 1877–1880 годах под руководством венгерского дворянина, графа Жичного. Компания совершила экскурсию из Сининг-фу к монастырю Кумбум, «с целью проверить удивительное сообщение Хука о знаменитом дереве Будды». Они не обнаружили «ни изображения [Будды на листьях], ни букв, но лишь увидели комичную улыбку, играющую в уголках губ старейшего из лам, сопровождающего их. Он ответил на их вопросы, что давным-давно дерево действительно создавало листья с изображением Будды, но в настоящее время это очень редкое явление. Немногие угодные Богу люди были удостоены того, чтобы обнаружить такие листья». Этого вполне достаточно для данного свидетельства: буддийский священник, религия которого учит, что нет людей, угодных какому-либо Богу, что нет такого существа, как Бог, который одаривает своей благосклонностью, и что каждый человек пожинает то, что он посеял, не больше и не меньше, – высказал такой нонсенс: это показывает, что свидетельство этого исследователя достойно его обожаемой скептической науки! Но, по-видимому, даже комично улыбающийся священник сказал им, что добрый человек может увидеть и видит удивительные буквы на листьях, и таким образом, вопреки самому себе г-н Крейтнер скорее усилил, чем ослабил рассказ аббата Хука. Если бы мы лично никогда не имели возможности проверить правдивость этой истории, то мы должны бы были признать, что ее правдоподобие благоприятствует ее принятию, поскольку листья дерева кумбум доставлялись паломниками во все углы Китайской Империи (даже г-н Крейтнер признает это), и если бы они были обманом, то это было бы безо всякого милосердия обнаружено китайскими противниками буддизма, имя которых – легион. Кроме того, сама природа предоставляет массу подтверждающих аналогий. Говорят, что некоторые раковины с берегов Красного моря (?) имеют на себе «впечатанные» буквы еврейского алфавита; на некоторых цикадах можно увидеть некоторые буквы из английского; и в «Теософисте» (том 2, с. 91) английский корреспондент переводит сообщение Шеффера из «Licht Mehr Licht» о странной особенности, которой отличаются некоторые немецкие бабочки (Vanissa Atalanta), несущие на себе цифры 1881 года. И опять-таки, кабинеты наших современных энтомологов изобилуют экземплярами, которые показывают, что природа постоянно создает среди животных примеры удивительнейшей имитации растений – как, например, гусеницы, похожие на древесную кору, поросшие мхом и засохшие веточки, насекомые, которых нельзя отличить от зеленых листьев, и т. д. Даже полоски тигра имитируют стебли растений в джунглях, в которых он делает свое логово.

Все эти отдельно взятые примеры придают истории Хука о дереве кумбум вид вполне возможного факта, поскольку они показывают, что для самой природы является вполне возможным создавать растения, которые вырастают в форме четких букв. Таково же мнение другого корреспондента в «Природе», м-ра У. Т. Чиселтона Дайера, который в номере этого солидного периодического издания за 4 января, подводя итог этому свидетельству, приходит к заключению, что «во времена Хука действительно существовало дерево с отметками на листьях, которые уподоблялись набожными людьми буквам тибетского алфавита». Какими набожными? Он должен бы был помнить, что мы имеем свидетельство не от каких-то набожных и убежденных буддистов, но от открытого врага этой веры, м-ра Хука, который отправился в Кумбум, чтобы обнаружить обман, и который сделал «все зависящее, чтобы обнаружить малейшие следы человеческой хитрости», но чей «сбитый с толку разум не смог бы подтвердить ни малейшего подозрения». Таким образом, до тех пор, пока г-н Крейтнер и м-р Дайер не смогут доказать искреннее намерение аббата солгать ради нанесения ущерба его собственной религии, мы должны снять с него это обвинение как с бесспорного и важного свидетеля. Да, тибетское дерево с буквами – это факт; и кроме того, надписи на клетках его листьев и его жилках написаны на СЕНЗАРЕ, или священном языке, которым пользуются Адепты, и во всей своей целостности охватывают всю буддийскую Дхарму и историю мира. Что же касается какого-либо причудливого сходства с действительными буквами алфавита, то уверение Хука, что они столь удивительно совершенны, «что словолитня Дидо [знаменитая типография в Париже] ни в чем не превосходит их», наиболее полно проясняет этот вопрос. Сделанное Хуком описание цвета и походящего на запах корицы аромата дерева, а также формы его листьев, показывает лишенным всякой вероятности утверждение Крейтнера о том, что дерево относится к сиреневым. Вероятно, что этот комичный старый монах знал обыкновенный месмеризм и «загипнотизировал» компанию графа Жичного, чтобы они видели или не видели то, что он пожелает, как покойный профессор Бушелль заставлял своих индийских пациентов воображать все то, что он хотел бы, чтобы они увидели. Снова и снова человек встречается с такими вот «шутниками».

Ормузд и Ахриман

 
Благословен будь свет, Небесный первенец,
Рожденный в Вечности сиять от века.
Поскольку Бог есть свет
Предвечной сущности ярчайшего потока.
…Сатана, расправив крылья быстрые,
                      к воротам ада
Вершит свой путь.
 

Мильтон

Среди аллегорий мировых религий не существует более философски углубленного, величественного, живописного и впечатляющего типа, чем аллегории о двух Силах-Братьях в религии маздеизма, называемых Ахура-Мазда и Ангро-Майнью, которые более известны в своей модернизированной форме Ормузда и Ахримана. Из этих двух эманаций, «Сыновей Безграничного Времени» – Зервана Акарана – которое само произошло от Высшего и Непостижимого Принципа[11]11
  Хотя это божество и является «Перворожденным», но все же метафизически и логически Ормузд появляется как четвертая по порядку эманация (сравните с Парабрахм-Мулапракрити и тремя Логосами в «Тайной Доктрине»). Он есть Божество проявленного плана бытия. В эзотерической интерпретации авестийских сакральных аллегорий, АХУРА или АСУРА – это родовое имя семикратного Божества, Правителя Семи Миров; и Хванирата (наша земля) – это четвертый мир, по своему уровню и порядку. Нам следует проводить различие между такими именами, как Ахура-Мазда, Варана, «Высшее» божество, и синтезом Амеша Спент и так далее. Действительный порядок был бы таков: Высший, или Единый Свет, называемый Вечным; далее – Зервана Акарана (сравните с Вишну в его абстрактном значении, как Безграничного, пронизывающего Все, и Кала, Время), фраваши, или феройер Ормузда (тот вечный Двойник, или Образ, который предшествует и продолжает существовать после смерти каждого бога, человека или животного), и наконец – сам Ахура-Мазда.


[Закрыть], одно является воплощением «Благой Мысли» (Воху Мана), другое – «Злой Мысли» (Ака Мана). «Царь Света», или Ахура-Мазда, родившись от Изначального Света[12]12
  Зервана Акарана обозначает в то же самое время – Бесконечный Свет, Беспредельное Время, Безграничное Пространство и Судьбу (карму). См. Вендидад, Farg. xix. 9.


[Закрыть], создал, или сотворил, при помощи «Слова», Хоновер (Ахуна Вайрья), чистый и святой мир. Но Ангро-Майнью, хотя он и был рожден таким же чистым, как его брат, стал завидовать ему, и поэтому портит и извращает все во вселенной, как и на земле, создавая повсюду Грех и Зло.

Эти две Силы неразделимы на данном плане и на этой ступени эволюции, и были бы бессмысленны одна без другой. Таким образом, они являются двумя противоположными полюсами Одной Проявленной Творящей Силы, если рассматривать ее как Универсальную Космическую Силу, которая создала миры, или же видеть в ней ее антропоморфный аспект, при котором человек считается ее носителем. Ибо Ормузд и Ахриман – это, соответственно, представители Добра и Зла, Света и Тьмы, духовных и материальных элементов в человеке, а также во вселенной и во всем, что в ней находится. Поэтому мир и человек называются Макрокосмом и Микрокосмом, большой и малой вселенной, причем последняя является отражением первой. И даже в экзотерическом смысле, Бог Света и Бог Тьмы являются, и духовно и физически, двумя вечно противоборствующими силами, как на Небе, так и на Земле[13]13
  Парсы, последний остаток древних магов, или огнепоклонников – величественной зороастрийской системы, не оскверняют своего Божества тем, что делают его создателем злых духов так же, как и чистых ангелов. Они не верят в Сатану или Дьявола, и таким образом эта религиозная система на самом деле не может быть названа дуалистической. Хорошее доказательство этого было получено около полувека тому назад в Бомбее, когда ориенталист, преподобный д-р Уилсон обсуждал этот вопрос с парским верховным жрецом – дастуром. Последний весьма философски опроверг его обвинения и продемонстрировал ему, что отнюдь не понимая свои Священные Книги в буквальном смысле, они рассматривают их столь же аллегорически, как ими понимается и Ахриман. Для них он является символическим представителем разрушительных элементов в космосе, и злых страстей и животных инстинктов, в человеке (Вендидад).


[Закрыть]. Парсы могли утратить большую часть ключей, раскрывающих истинное толкование их священных и поэтических аллегорий, но символизм Ормузда и Ахримана столь самоочевиден, что даже ориенталисты в конце концов проинтерпретировали его, в общих чертах, совершенно правильно. Как пишет переводчик[14]14
  Вендидад, перевод Дж. Дармстетера, «Введение», стр. 41.


[Закрыть] Вендидада: «Задолго до того, как парсы услышали о Европе и христианстве, комментаторы, объясняя миф о Тахмурате, который тридцать лет ездил верхом на Ахримане, как на лошади, истолковывали подвиг древнего легендарного царя как обуздание злых страстей и сдерживание Ахримана в сердце человека». Тот же автор в целом обобщает магизм таким образом:

«Мир, такой, каков он сегодня, двойственен, будучи творением двух враждебных существ, Ахура-Мазды, доброго принципа, и Ангро-Майнью, злого принципа; все, что есть доброго в мире, произошло от первого, все плохое же в нем произведено последним. История мира – это история конфликта между ними, о том, как Ангро-Майнью вторгся в мир Ахура-Мазды и испортил его, и как он будет в конце концов изгнан оттуда. Человек является действующей силой в этом конфликте, и его обязанности, возложенные на него, заключены в законе, открытом Ахура-Маздой Заратуштре. Когда наступит назначенный срок, появится сын законодателя, еще нерожденный, по имени Саошиант (Сосиош), Ангро-Майнью и ад будут разрушены, люди восстанут из мертвых, и всеобщее счастье и благоденствие воцарятся по всей земле».

Ахура-Мазда (Ормузд) – бог Солнца и верховное божество зороастризма

Священные Книги маздеистов, как и все остальные сакральные Писания Востока (включая и Библию), следует читать эзотерически. Маздеисты практически имели две религии, как и все остальные древние народы, одну для народа, и другую – для посвященных жрецов. В эзотерическом смысле, выделенные фразы имеют специальное значение, полный смысл которого может быть получен только при помощи изучения оккультной философии. Поэтому, поскольку Ангро-Майнью, по общему признанию, является в одном из своих аспектов воплощением низшей природы человека, с ее неистовыми страстями и нечистыми помыслами, то «его ад» следует искать и помещать на земле. В оккультной философии нет иного ада – и не может быть никакого другого состояния, сравнимого с этим состоянием особого человеческого несчастья. Никакая «асбестовая» душа, никакое неугасимое пламя или «червь, который никогда не умирает», не может быть хуже жизни в безнадежном страдании на этой земле. Но, поскольку эта жизнь имела свое начало, она должна также иметь и свой конец. Один лишь Ахура-Мазда[15]15
  Ахура Мазда предстает здесь не как высший Единый Бог вечного Добра и Света, но как его собственный Луч, божественное Эго, которое одушевляет человека – под различными именами.


[Закрыть], будучи божественным и потому – бессмертным и вечным символом «Беспредельного Времени», – это надежное прибежище и духовное небо человека. Так как Время двояко, и существуют отмеренные и конечные периоды времени внутри Беспредельного, то Ангро-Майнью является лишь периодическим и преходящим Злом. Он есть Гетерогенность, которая развилась из Гомогенности. Опускаясь по шкале дифференциации природы на космических планах, Ахура Мазда и Ангро-Майнью становятся, в определенное время, представителями и дуальными типами человека, внутренней, или божественной ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ, и внешней личности, смесью видимых и невидимых элементов и принципов. Как на небесах, так и на земле; как вверху, так и внизу. Если божественный свет в человеке, Высшый Дух-Душа, формирует, включая и себя самого, семь Амеша Спент (из которых Ормузд является седьмым, или синтезом), то Ахриман, думающая личность, животная душа, в свою очередь имеет семь собственных Архидэвов, противостоящих семи Амеша Спентам.

В течение нашего цикла добрые язаты, фраваши (или феройеры), и даже сами «Семеро Святых», Амеша Спент[16]16
  Боги света, «семеро бессмертных», из которых Ахура Мазда является седьмым; это обожествленные абстракции.


[Закрыть], совершенно бессильны против воинства злых дэвов – символов противостоящих космических сил и человеческих страстей и грехов[17]17
  Или дьяволов.


[Закрыть]. Это злобные дьяволы, и их присутствие излучает зло и наполняет мир моральными и физическими заболеваниями: болезнями и бедностью, завистью и гордыней, предательством, несправедливостью и жестокостью, гневом и кровопролитными убийствами. По примеру Ахримана, человек с самого начала заставляет своих ближних плакать и страдать. Такое положение вещей прекратится только тогда, когда Ахура-Мазда, семикратное божество, примет свое седьмое имя[18]18
  В 16 стихе XIX Яшта мы читаем: «Я призываю великолепие Амеша Спент, семерых, которые имеют одну и ту же мысль, говорят одно и то же слово, делают одно и то же дело и имеют одного и того же господина, Ахура-Мазду». Поскольку оккультное учение говорит: В течение каждого из семи периодов (Рас) главному управляющему Свету дается новое имя; то есть, одно из семи сокрытых имен, первые буквы которых составляют тайное имя Септенарного Воинства, выглядящего как нечто единое.


[Закрыть], или вид. Тогда он пошлет свое «Священное Слово», Матра Спента (или «Душа Ахура»), чтобы оно воплотилось в Саошианта (Сосиоша), и последний победит Ангро-Майнью. Сосиош – это прототип «преданного и истинного» в Откровении, так же как и Вишну в Калки-аватаре. Ожидают, что оба они появятся как Спаситель Мира, сидящий на белом коне в сопровождении армии духов, или гениев, также восседающих на молочно-белых конях[19]19
  Nork II, 176. Сравните с Откровением XIX, 11–14: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем… и воинства небесные следовали за ним на конях белых».


[Закрыть]. И тогда люди восстанут из мертвых и наступит бессмертие[20]20
  Яшт XIX. 89 и далее.


[Закрыть].

Последнее безусловно является чистой аллегорией. Это означает в эзотерическом смысле, что материализм или грех называется смертью, а материалист или неверующий – это «мертвый человек» в духовном плане. Оккультизм никогда не рассматривал физическую личность как человека; не поступал ли так же и Павел, если правильно понимать его послание к Римлянам (VI–VII)? Поэтому человечество, которое достигло «назначенного времени» (конца нашего нынешнего Цикла), конца периода грубой материальной плоти, будет, при определенных телесных изменениях, способно к ясному духовному восприятию истины. Освобождение от плоти есть соразмерное и пропорциональное освобождение от греха. Много есть таких людей, для которых увидеть – значит поверить, и, следовательно, воскреснуть «из мертвых». Одно оккультное пророчество говорит, что в середине Седьмой Расы борьба двух конфликтующих Сил (буддхи и кама манаса) полностью прекратиться. Все, что является неискупимо греховным и порочным, жестоким и разрушительным, будет уничтожено, а то, что попытается выжить, будет сметено и изгнано из бытия при помощи, так сказать, кармической приливной волны в форме моровых эпидемий, геологических потрясений и других разрушительных средств. Пятый Цикл принесет с собой высшую форму человечества; и, так как разумная Природа всегда развивается постепенно, последняя Раса этого Цикла должна по необходимости усовершенствовать необходимый для этого материал. Между тем, мы все еще находимся лишь в Пятой Расе Четвертого Цикла, и в Калиюге, в придачу. Неумолимая борьба между духом и материей, между Светом и Добром – и Тьмою и Злом, началась на нашем земном шаре со времени первого появления противоречий и противоположностей в растительной и животной природе, и продолжилась с еще большей яростью, чем когда-либо, после того, как человек стал эгоистичным и личностным существом, таким, каков он и ныне. И нет никакой надежды на ее завершение до тех пор, пока ложь не будет заменена правдой, эгоизм – альтруизмом, и высшая справедливость не воцариться в сердцах людей. До этого момента шумная битва будет бушевать непрестанно. И, в особенности, это касается эгоизма, любви к Себе, превосходящей все, что есть на небе и на земле, которой способствует тщеславие, – она является виновником семи смертных грехов. Нет, нелегко победить Ашмога, жестокую «двуногую змею». Прежде чем бедное создание, пребывающее ныне в тисках Тьмы, освободиться при помощи Света, оно должно познать себя. Согласно дельфийским предписаниям, человек должен познакомиться и приобрести власть над каждым уголком и укромным местечком своей непостоянной и разнородной природы, прежде чем он сможет научиться различению между собой и своей личностью. Для выполнения этой трудной задачи необходимо соблюсти два условия: человек должен полностью осуществить на практике прекрасную зороастрийскую заповедь: «Добрые мысли, добрые слова, добрые дела» и навечно запечатлеть ее в своей душе и сердце, а не просто на словах или в форме обряда или ритуала. И главным образом необходимо разрушить личное тщеславие по отношению к тому, что будет после воскресения.

Вот одна глубокомысленная история и прекрасная аллегория из одной древней зороастрийской книги. С самого первого, начального периода возникновения силы Ангро-Майнью, он и его злобная армия демонов противостояли армии Света во всех ее действиях. Демоны похоти и гордыни, продажности и грубости, систематически разрушали работу Святых. Это они сделали прекрасные цветы ядовитыми, грациозных змей – смертоносными, наполнили яркий огонь, символ божества, зловонием и дымом; они принесли в мир смерть. Свету, чистоте, правде, доброте и знанию они противопоставили тьму, грязь, ложь, жестокость и невежество. В противоположность полезным и чистым животным, сотворенным Ахура-Маздой, Ангро-Майнью создал диких зверей и кровожадных небесных хищников. Он также нанес оскорбление, осудил и высмеял мирные и безобидные создания своего старшего брата.

«Это все твоя зависть, – сказал однажды святой язата нечистому злому духу, жестокосердному. – Ты неспособен создать прекрасное и безвредное существо, о жестокий Ангро-Майнью…

Главный демон рассмеялся и сказал, что он может это сделать. Затем он создал самую прекрасную птицу изо всех птиц, которых когда-либо видел мир. Это был величественный павлин, символ тщеславия и эгоизма, которые на самом деле есть низкопоклонство перед самим собой.

– Пусть он будет Царем Птиц, – промолвил Темный, – пусть человек поклоняется ему и поступает по его примеру».

С этого дня «Мелек Таус» (Ангел Павлин) стал особым созданием Ангро-Майнью, и посланцем, с помощью которого некоторые люди[21]21
  Иезиды, или «дьяволопоклонники», некоторые из которых населяют равнины древней Вавилонии, до наших дней поклоняются Мелек Таусу, павлину, как посланцу Сатаны и посреднику между Верховным дьяволом и людьми.


[Закрыть] призывают главного демона, и все остальные люди умилостивляют его.

Сколь часто можно видеть сильных мужчин и решительных женщин, движимых настойчивым устремлением к идеалу, об истинности которого они знают, успешно борющихся, судя по всему, с Ахриманом, и побеждающих его. Их личности были полем битвы в наиболее ужасном, яростном сражении между двумя противоположными Принципами; но они стояли твердо – и победили. Темный враг кажется побежденным; он на самом деле разбит, настолько, насколько это относится к животным инстинктам. Личный эгоизм, эта жажда самости и только самости, источник наибольшего зла – исчез; и всякий низший инстинкт, тающий подобно грязной сосульке под благодатными лучами Ахура-Мазды, ослепительного ЭГО-СОЛНЦА, исчезает, освобождая пространство для лучших и более чистых устремлений. Да, но все же в них таится их старое и лишь частично уничтоженное тщеславие, та искра личной гордыни, которая должна в конце концов умереть в человеке. Она дремлет в них, сокрытая и невидимая ни для кого, включая и их собственное сознание; но она все же есть там. Пусть она пробудится лишь на мгновение, и тогда личность, которая казалась исчезнувшей, вновь возродится к жизни и зазвучит во весь голос, восставая из могилы подобно отвратительному вампиру, вызванному в полночь колдуном. Пять часов – нет, даже пять минут жизни под ее фатальным воздействием, могут уничтожить годы самоконтроля и тренировки, и многотрудное служение Ахура-Мазде, и вновь широко раскрыть дверь для Ангро-Майнью. Таков результат молчаливого и негласного поклонения единственному прекрасному творению Духа Эгоизма и Тьмы.

Взгляните вокруг и оцените то ужасающее опустошение, которое было создано этим последним и наиболее коварным из творений Ахримана, невзирая на всю его внешнюю красоту и безобидность. Столетие за столетием, год за годом, все изменяется; все что угодно развивается в этом мире; и лишь одна вещь никогда не изменяется – человеческая природа. Человек накапливает знания, создает религии и философии, но все же сам остается тем же самым. В своей непрерывной погоне за богатством, славой и обманчивыми, блуждающими огоньками новизны, удовольствия и амбиций, он вечно движим одним и тем же главным двигателем – тщеславным эгоизмом. В наши дни так называемого прогресса и цивилизации, когда свет знания, как утверждают, полностью заменил повсюду тьму невежества, много ли вы можете увидеть волонтеров, которые прибавились бы к армии Ахура-Мазды, Принципа Добра и Божественного Света? Увы, рекруты Ангро-Майнью, Сатаны маздаистов, превышают их с каждым днем все больше и больше. Они заполонили весь мир, эти поклонники Мелек Тауса, но чем более они просвещаются, тем легче они гибнут. Это естественно. Подобно Времени, безграничному и конечному, Свет также двойственен: божественный и вечный, и искусственный свет, который, по парадоксальному, но точному определению, является тьмой Ахримана. Посмотрите, на какие цели расточаются лучшее в энергии познания, сильнейшая человеческая активность и силы изобретательности в человеке расходуются в наши дни: на создание, улучшение и совершенствование военных машин уничтожения, оружия и бездымного пороха, и приспособлений для взаимного убийства и для казни людей. Великие христианские государства стремятся превзойти друг друга в изобретении лучших средств для уничтожения человеческой жизни и для подчинения более сильными и могущественными – более слабых и бедных, и не для какой-либо иной цели, кроме как для того, чтобы накормить своих павлинов тщеславия и эгоизма; и христиане добросовестно следуют этому доброму примеру.

На что же тратятся бесчисленные богатства, накопленные личной предприимчивостью наиболее просвещенных людей за счет гибели менее образованных? Не облегчения ли человеческих страданий во всех их видах искали богатые с такой жадностью? Вовсе нет. Ибо сегодня, как и 1900 лет назад, когда нищий Лазарь был рад крошкам, которые падали со стола богатого человека, дэвы не пренебрегают никакими средствами для того, чтобы отгородить себя от бедных. Меньшинство, которое дает и проявляет заботу так, что их правая рука не знает, что делает левая, совершенно незначительно по сравнению с тем гигантским большинством, которое столь расточительно в своей благотворительности – и лишь потому, что они страстно желают увидеть свое имя, возвещенное миру при помощи прессы.