Текст книги "Сумерки не наступят никогда"

Где сейчас Эрик? Он сказал, что может ночевать на заводе. Где именно он ночует? Наверняка в офисе. Не на складе же. Мне очень хотелось его увидеть. Даже если ничего не удастся выяснить, я хотела его увидеть. Просто увидеть.

ГЛАВА 3

Я шла среди построек промышленной зоны во мраке, интуитивно пробираясь к белому офисному зданию. Охранник впустил меня молча, узнав и улыбнувшись. «Наверняка экземпляр, запрограммированный на охрану», – подумала я…

Зачем я вообще пришла сюда? На свидание или на разведку?

Промучившись полчаса в постели, я не смогла заснуть и решила действовать – то есть перед визитом в институт клонирования сходить на завод и разузнать, так сказать, обстановку. Я знала, что это утро может быть последним в моей жизни, если Эрик – тот самый экземпляр, если он всё разнюхал или хочет крови. Хотя… зачем ему кровь? Ведь у него столько… готовой продукции…

Я шла медленно, уверенно, не оглядываясь, не смотря по сторонам… Как ходит тот, кто знает, куда и зачем он идет… Вокруг – тишина. Камеры видеонаблюдения фиксировали каждое мое движение – я это знала. Но мне было всё равно. Я не скрывалась ни от охраны, ни от секретных служб, ни от экземпляра… Странное какое-то название ему дано. Неужели не придумали человеческого имени, наделив его не только человеческим телом, но и человеческим умом? Наверняка он считал себя личностью, индивидуумом, а не тупой машиной и послушным роботом… А может быть, он чувствовал. Чувствовал всё это… Свое подобие… свое сходство с человеком… и свое различие… свое превосходство…

Вот и белое здание. Окна темные. Как будто никого нет. Но экземпляр видит в темноте… В инфракрасном свете. Может быть, видит. Я не уверена. Надо будет спросить об этом Адольфа Ивановича.

Толкнув незапертую дверь, я пошарила рукой по стенам, стараясь нащупать выключатель. Но тщетно.

Тогда я включила налобный фонарик. Пусть я себя обнаружу раньше, чем увижу экземпляр… фу, что за идиотское слово…

Я сразу провела лучом света по комнате. Ничего подозрительного не обнаружила. Никакого движения. Столы, стулья, комната площадью приблизительно тридцать квадратных метров. Около стены – стеллажи с папками и… с бутылками… Наверняка кровь… та самая… не настоящая…

Экземпляр номер один. Первый… Первый экспериментальный образец образа и подобия человека разумного… Как это будет по-латыни? Найдут в раскопках через тысячу лет этот экземпляр, так и не отличат от других останков… Раскопают склад и найдут не древние кувшины с вином, а ёмкости с человеческой кровью… Ах, простите, с искусственной кровью… как она называется по-научному, по-латыни? Должно же быть название. И у экземпляра должно быть название, уникальное, – у того, который сбежал… Чтобы отличать его от других, запрограммированных…

Я внимательно осмотрела всё в этой комнате: папки, стеллажи с книгами, одежду на вешалке, бумаги на столе, бутыли с таинственным содержимым (не хочу называть этот напиток «кровью», буду называть более точно – «красной жидкостью»). Ничего подозрительного я не обнаружила. Дневник, лежавший на столе, вёлся на латинском языке. Вряд ли экземпляр владел латинским…

В комнате была еще одна дверь. Прежде чем открыть ее, я обернулась и решила закрыть входную. Конечно, если вернется тот, кто вышел, и обнаружит, что дверь заперта, то сразу поймет, что внутрь кто-то проник, но это даст мне некоторое время приготовиться к встрече. Я решительно заперла ее. На замок и на засов. Здесь не было кодированных и шифрованный замков, как в лабораториях и на складе. Не было и охраны. Я удивилась, но думать над этой странной системой и незащищенностью офиса – казалось бы, самого главного здания, полного секретных документов, – не было времени. Я двинулась ко второй двери, ведущей в другую комнату, и напряглась. Если там кто-то есть, то наверняка уже знает, что я здесь. Я замешкалась. Но отступать было поздно. Если кроме меня внутри кто-то есть – то это или Эрик, или экземпляр. Или и тот и другой. В этом случае Эрик – это экземпляр. У них даже имена на одну букву начинаются. Удивительное совпадение… Да и вообще странное имя – Эрик. Не русское.

Я толкнула дверь. Она была не заперта.

Освещая фонарем помещение, я вошла. Ничего необычного. Диван и шкафы. Еще журнальный столик. Пустой. Как будто комната отдыха. Была еще одна дверь. Я заглянула туда: ванная и туалет. Получается, что офис – это всего лишь две комнаты.

Я хотела запереть и эту дверь, дверь офиса, чтобы спокойно обыскать каждый шкаф и ванную, но не нашла привычного замка. Зато, подёргав дверь, обнаружила, что она уже кем-то заперта. Возможно, эта дверь закрывалась автоматически… или с помощью дистанционного управления…

Так или иначе, я решила обыскать всё, и затем уже решать проблему с дверью. Тем более здесь было окно… С плотно задернутым шторами. Или не окно? Его имитация?

Я подошла к занавескам, выключила фонарь и отдернула их. За стеклом мягко струился свет – дежурное освещение промышленной зоны.

Задернув занавеску, я обернулась – и вдруг почувствовала чье-то присутствие.

Мои руки потянулись к фонарю – но я не успела включить его. Кто-то опередил меня, сняв с моей головы фонарь и отбросив его. Я не закричала. Звать на помощь было бессмысленно… Вернее, я не успела ни вскрикнуть, ни сказать что-либо, потому что человек заключил меня в свои объятия и его губы коснулись моих губ. Мягкие, требовательные губы… Они завладели всем моим существом, и я невольно обвила свои руки вокруг этого человека, ощутив под пальцами тонкую хлопчатобумажную рубашку, а под ней – мускулистое мужское горячее тело. Я провела руками по его голове, по лицу, интуитивно рисуя образ человека в мозгу. Уловив знакомый запах дорогого лосьона, сомнений у меня не осталось. Я знала, кого скрывает темнота. Он отстранился от меня на миллиметр, дав мне возможность перевести дыхание и что-нибудь сказать. Но я не воспользовалась этой возможностью, потому что была слишком поражена случившимся. А он не стал раздумывать. Приблизившись ко мне, он заставил меня невольно отступить вглубь комнаты, затем сделал два шага, не отпуская моей талии, опустил меня на диван.

Его губы снова коснулись моих, а мои руки потянулись к его лицу, требуя поцелуя. Когда мы оба очутились на диване, я решилась нарушить тишину.

– Эрик… – прошептала я.

– Извини, не мог удержаться, – ответил он, по-прежнему крепко сжимая меня в своих объятиях.

Он снова поцеловал меня. Я не сопротивлялась, ощущая желание быть с ним ближе. Как вообще у меня появилась мысль, что он может быть тем несчастным экземпляром?

Сейчас меня вообще не волновала моя работа, это странное непонятное задание… У меня давно не было личной жизни. Тот жених, от которого я ушла ночью, игнорировал мои намеки остаться вдвоем, переночевать у меня или у него… Близость была только пару раз в начале нашего знакомства. Потом он предложил пожениться, и на этом нормальные отношения закончились… Только редкие свидания, незначительные подарки, цветы… и обещания типа «вот когда мы поженимся, то…» А я хотела другого… Не слов – действий…

И вот наконец я могла не только ощутить рядом мужчину, но и дать выход своей страсти, своему желанию. Эрик хотел того же – я знала это.

Отпустив меня на секунду, он поднялся с дивана, снял рубашку и повесил ее осторожно на стул. Затем вернулся ко мне, наклонился… Я не видела ничего, только слышала шорохи и могла догадываться, что он делает…

– Ты видишь в темноте? – насторожилась я.

Эрик тихо засмеялся.

– Очень мало. Твои глаза тоже скоро привыкнут.

Действительно, через занавески просачивался очень слабый свет… Почти ничего, но этого было достаточно… для близости…

Эрик начал ловко снимать с меня одежду и осторожно куда-то складывать, наверное, тоже на тот же стул, – или на журнальный столик…

Наклонившись, он коснулся губами моего тела… Его желание прибавилось к моему, охватив нас огнем страсти. Сразу забыв обо всем, и о работе, и о странной таинственной обстановке, я притянула его тело к своему, застонав от желания, его мягкие ладони коснулись моей груди, затем спустились ниже… Его дыхание слилось с моим, а губы соединились в поцелуе.

Я знала Эрика второй день, но в ту ночь у меня не возникло даже мысли о чересчур скором развитии событий… Тогда мне хотелось одного – завладеть им… так, как он мог завладеть мной… В тот миг я и не подозревала, что он уже давно завладел моим сердцем.

Его натиск был столь стремителен, а мое желание столь велико, что скоро мы «слились и утонули в океане блаженства», как пишут в любовных романах. Возможно, все случилось так быстро из-за моего долгого воздержания. Тогда я не подумала о том, что, вероятно, и у Эрика давно не было женщины.

– Ты для этого пришла? – вопрос Эрика вернул мне чувство реальности.

Я лежала на диване в его объятиях. Он пристально смотрел на меня. Я чувствовала это.

– Наверное. Я пришла увидеть тебя, – честно призналась я.

Эрик нежно поцеловал меня, поднялся с дивана и исчез в ванной. Я проскользнула туда же, желая вместе с ним принять душ. В ванной был свет, и я увидела его лицо, его тело… Там нами опять овладел приступ страсти, который мы не смогли погасить даже в чуть теплой воде…

– Ты необыкновенная, – прошептал Эрик.

– Ты тоже…

Мы вернулись в комнату. Эрик зажег лампу и начал одеваться. Я сделала то же самое. Моя прическа сильно растрепалась и намокла. К счастью, у меня в сумочке была расческа, чтобы причесаться. Он открыл дверцу шкафа и показал мне встроенное зеркало.

– Странно. Зеркало не на дверце, а внутри, – заметила я, причесываясь.

– Какая чудесная ночь, – сказал он. – Предлагаю это отметить…

Он достал из бара бутылку… с красной жидкостью…

– Что?! – мои глаза расширились от испуга.

– Что? – не понял Эрик, доставая два бокала.

– Кровь? – произнесла я.

Эрик сначала не понял, потом рассмеялся.

– Попробуй, это вкусно. К тому же, продлевает молодость, дает силы… – весело сказал он, наливая в оба бокала.

Я молча смотрела на него, вспоминая, как Адольф Иванович рассказывал мне о том, что экземпляр питается искусственной кровью… и настоящей тоже…

– Это тебе, – он протянул мне один бокал.

Но я не хотела его брать, молча переводя взгляд от бокала на радостное лицо Эрика и обратно.

– Что с тобой? Это не кровь. Это обычное красное сухое вино, – сказал он.

Тогда я взяла бокал и понюхала. Действительно, пахло хорошим дорогим красным вином. Я осторожно отпила глоток. Это было вино.

Эрик осушил полбокала.

Я подозрительно на него посмотрела.

– Ты думаешь, я тут кровь пью? Свою продукцию? – рассмеялся он. – Хотя… И такое иногда бывает…

Меня передернуло.

– Повторяю: то, что мы тут делаем, – не кровь. Это обычное химическое вещество красного цвета. С красителем. Понимаешь? Нет в этом ничего страшного…

Я кивнула.

– Вот. – Эрик достал еще одну бутылку, но с другой этикеткой. – Вот это – продукция. Она не имеет ни запаха, ни вкуса. Хочешь попробовать?

Я отрицательно замотала головой. Эрик рассмеялся.

– Это твои предрассудки. Если в кино кровь пьют плохие вампиры, то думаешь, хорошим девочкам пить кровь противопоказано, даже если она не настоящая? Бифштекс с кровью наверняка любишь…

– Это же не кровь человека.

– То, что мы производим здесь, тоже не кровь человека. И этот препарат не имеет животного происхождения. Он полностью искусственный… Даже вегетарианцам можно… – И тихо добавил: – Им тоже можно пить любую кровь, но человек – самое беззащитное животное…

Я еле расслышала его последние слова. Кого он имел в виду? Кому – им? Клонам? Экземплярам? Мне очень хотелось рассказать всё Эрику – и про клонирование, и про мое задание. Но это было запрещено законами страны (разглашение государственной тайны) и инструкцией тринадцатого отдела. А вообще, я хотела знать: какую должность занимает здесь Эрик? Он директор или кто? Почему он сейчас ночью в офисе? Почему он живёт здесь?

– Извини, я зашла сюда без предупреждения. Неожиданно… – начала я издалека свой вопрос. – Но я бы не проникла внутрь, если бы дверь был заперта.

– Ты хочешь спросить, почему дверь в офис с секретными документами не заперта? – спросил Эрик и, на дав мне ответить «да», продолжил: – Потому что эти документы поддельные и ненастоящие. Любой, кто их найдет, позже поймет, что они не проливают свет на тайну наших разработок.

– А…

– А настоящие документы спрятаны в цокольном этаже. Да, здесь такая же система, как и у всего завода… Если нападет враг, то все будет уничтожено без следов…

– А ты…

– А я здесь просто занимаюсь уборкой по ночам, пока нет начальства, – ответил Эрик.

Он словно угадывал мысли.

– И…

– Что? – не понял Эрик.

– Как называется эта искусственная кровь?

– Хочешь попробовать? – улыбнулся Эрик.

Я отрицательно замотала головой.

– Не верю. Хочешь.

– Нет, нет…

– Я скажу тебе название. Если ты попробуешь. – И Эрик налил мне продукцию в чистый бокал.

Я поморщилась.

– Это не страшно, – сказал он и протянул мне.

Я взяла.

«Это ради задания. Я должна знать всё», – сказала я сама себе и понюхала. Ничем не пахло. Я вздохнула и отпила глоток – жидкость была безвкусной. Меня постигло разочарование. Я ожидала чего-то невероятно неприятного…

– Сангус, – сказал Эрик.

– Что? – не поняла я.

– Называется «сангус».

– Странное название…

– А ты ожидала сложное цифро-буквенное обозначение? У сангуса нет номеров. Хотя было много версий. Сейчас существует только универсальная версия, последняя… Для всех.

– Для всех? – спросила я, решив узнать всё, задавая прямые вопросы. Если Эрик – экземпляр, то пусть скажет это сейчас.

– Для всех. Как видишь.

Лицо Эрика ничего не выражало.

– Будешь допивать? – спросил он.

– Нет… Вдруг отравлюсь, – сказала я, протягивая ему бокал.

– Вряд ли… – Он взял бокал и поставил его на столик.

– Ты – уборщик? – спросила я, желая уточнить его род деятельности.

– Как видишь… – опять уклончиво ответил Эрик, не говоря ни да, ни нет.

Мне вдруг захотелось подойти к нему, обнять и поцеловать. И я это сделала. Кто знает – что будет завтра. У меня такая работа, что либо конкуренты-завистники типа Иванова приложат руку (то есть пару слов), чтобы выгнать меня с работы, или те, за кем я охочусь, устранят меня как опасного агента, например, этот так называемый экземпляр. Конечно, он не хочет, чтобы я его нашла. И как только он что-то заподозрит (если он рядом) – сразу меня прикончит, а это дело объявят закрытым за недостаточностью улик. Такое часто бывало, потому что наш отдел занимается самыми секретными, самыми безнадежными и самыми запутанными историями, в которых замешаны высшие круги общества, политики и олигархи. Они предпочитают закрыть дело, чем получить всеобщую огласку своих ошибок. За их жизнью следят обычные люди, которые радуются их промахам, потому что завидуют их успеху.

Каждый день моей жизни может оказаться последним, и я давно для себя решила наслаждаться, пока есть возможность. Пока есть силы, пока я молодая… И мне всё равно, кто Эрик – уборщик или экземпляр. Я знала точно: он не собирался меня убивать. По крайней мере, сейчас.

– Который час? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать.

– Ты спешишь? – ласково спросил Эрик, крепко сжимая меня в объятиях. – На работу?

– Да. Но я не спешу. Я хочу быть с тобой.

– Я тоже, – тихо и печально сказал Эрик. – Знаешь, я хочу уехать далеко-далеко… туда, где ничего этого не будет.

– Чего – этого?

– Завода, крови, сангуса, власти, политики, производства и всей этой ерунды… Вообще ничего. Только ты и я. Мне всё это надоело. Каждый день – работа… ложь… игра в прятки… Всю жизнь так. Надоело до ужаса. Человек я или кто? Могу я нормально по-человечески пожить?.. хоть немного… с любимой женщиной… где угодно… да хоть на необитаемом острове!

Его слова звучали странно, в них слышалось отчаяние. Как будто он давно мечтал об этом, давно хотел уехать на необитаемый остров, но даже не мог себе позволить вслух высказать свое желание… Нет, Эрик не мог быть экземпляром. У того нет желаний. Только программа… Хотя… если экземпляр чувствует и считает себя полноценным человеком… тогда… он бы сказал именно так…

Я крепче прижалась к Эрику. Я не хотела, чтобы он оказался экземпляром, этим получеловеком, которого в конце концов найдут и уничтожат…

– Слишком много лжи в моей жизни, слишком много предательства. У меня уже нет сил сопротивляться… У меня нет друзей, у меня никогда не было любимой женщины… Я привык так жить. Хотя хочется другой жизни, настоящей… человеческой!

Я посмотрела в лицо Эрику. Он говорил искренне. Сколько ему могло быть лет? Почему он говорит такие ужасные вещи? У экземпляра тоже нет друзей и любимой женщины. И быть не может – он же машина, робот… И у меня не было друзей… И не было любимого человека, вернее, был – да сплыл… Жизнь теперь такая, когда на дружбу не остается времени, а на любовь нет сил.

– Сколько тебе лет? – спросила я.

– Сорок… почти, – ответил он.

– По тебе не скажешь… – заметила я.

– Знаю. Потому что это сангус…

– Что?

– Ты – как агент на специальном секретном задании… всё выспрашиваешь…

– Я не столько выспрашиваю, сколько ты сам мне рассказываешь, – не растерялась я.

Эрик улыбнулся и поцеловал меня.

– Сангус продлевает молодость. Как и красное вино. Только лучше, потому что это не алкоголь…

– И? – произнесла я, сама не зная, о чем хотела спросить.

– Давай я тебе пару ящиков домой привезу, – вдруг предложил Эрик.

– Хочешь подсадить меня на это, чтобы качать из меня деньги потом?

– Ну, это не наркотик, хотя психологически люди к нему привыкают… Но ты права. Не надо к этому привыкать.

– Много людей это заказывают?

– Много.

– И ты, простой уборщик, знаешь об этом?

– Знаю.

Эрик смотрел мне в глаза, а я смотрела на него. Видно было, что он не лгал и много чего еще хотел рассказать. С одной стороны, мне хотелось выспросить у него всё, но с другой стороны что-то меня останавливало. Другая сторона моей личности – не агент, а женщина – не хотела, чтобы Эрик всё рассказывал, чтобы превращался из желанного мужчины в преступника, в подозреваемого на допросе.

– Уже утро, тебе пора на работу, – напомнил Эрик.

Да, я должна была ехать в институт клонирования. Зайти домой или нет? Или прямо отправиться к Адольфу Ивановичу? Всё равно. Когда Эрик рядом – работа отодвигалась на второй план, хотя моя личная жизнь так тесно переплелась сейчас с этим новым заданием, что казалась неотделимой, связанной тесно, на клеточном уровне, на уровне сангуса – крови.

Я вздохнула, прижалась к Эрику, ничего не отвечая. Закрыла глаза. Представила, что мы с ним на необитаемом острове.

Тишина длилась минут десять. Зазвонил мобильник. Мой.

Эрик разжал объятия, и мне не оставалось ничего, кроме как ответить на звонок.

– Доброе утро, – ответила я. – Да, я не сплю… Да, я скоро приеду. Может быть, часа через два. Вас устраивает?

Это звонил Адольф Иванович, обеспокоенный отсутствием меня перед дверями института клонирования рано утром.

– Подождите меня, пожалуйста. Сейчас много дел. Я приеду, как только освобожусь, – сказала я.

– Вот и на работу уже вызывают, – заметил Эрик.

А еще он мог заметить, что разговор сегодня по телефону и звонок вчера от моего руководителя – совершенно разные вещи, ведь я отвечала другим тоном.

– Вызывают. Давай еще по бокалу вина – и я поеду, – решительно сказала я.

– Мы увидимся вечером?

– Обязательно! – пообещала я, потому что Эрик был связующим звеном между институтом и экземпляром. Он мог многое знать и пролить свет на это безнадежное дело.

Но не только из-за этого я хотела приехать к нему. Со дня нашей встречи (то есть с ночи) я скучала по Эрику, хотела, чтобы он был со мной рядом в свободное от работы время. Я объясняла себе такой интерес к таинственному уборщику тем, что он был единственным человеком, который охотно рассказывал мне секреты про завод, про продукцию и ее свойства. Ведь в жилах экземпляра течёт сангус, и его основная пища – сангус, который он ворует у заказчиков – обычных людей, желающих продлить молодость. Экземпляр где-то рядом, около завода, следит за грузовиками, чтобы остановить их и присвоить себе жизненно важную жидкость, оставаясь неузнанным, непойманным, живым, на свободе.

Пока я размышляла, Эрик налил вина в оба бокала, предварительно сполоснув их водой.

– Отгадай что? – спросил Эрик, таинственно улыбаясь.

– Вино! – улыбаясь ответила я.

– Отгадала. За наше знакомство, за чудесную ночь, на прекрасное утро и за всё хорошее, – произнес тост Эрик.

Я поймала себя на мысли, что хорошо бы вот так сидеть с ним и разговаривать о разных вещах, смотреть завод, склады, но не для того, чтобы получить какую-то информацию, а просто слушая его голос…

– У тебя есть хобби? – внезапно спросила я.

– Хобби? – удивился Эрик и засмеялся. – У меня нет времени на хобби.

– Так много здесь работы?

– Много… Очень много. Как видишь, я здесь один, а завод большой.

Эрик явно не договаривал, и вообще – вряд ли был уборщиком. Но я не стала больше ни о чем спрашивать – наверняка он уже подозревал меня во всем, если не знал точно о моем задании.

Если рассуждать логически, то сбежавший экземпляр вряд ли смог в одиночку и без следов интегрироваться в общество. Где он живет? Что делает? Его наверняка кто-нибудь заметил бы за эти два года. Всё подозрительное фиксируется и проверяется. Значит, предположим, ему кто-то помог. Кто-то из людей. Кто в наше время станет помогать странному незнакомцу? Женщина? Добрая? Может быть. А Эрик? Мог бы помочь ему? Но в этом случае он бы знал точно, кому помогает. И тогда бы у экземпляра был доступ к сангусу, и он не нападал бы на грузовики и на людей. Значит, Эрик и экземпляр не знакомы, либо это одно и то же… Нет, не может быть!

Я отогнала неприятные мысли прочь.

– О чем задумалась? – пришла очередь Эрика допрашивать меня.

– Не хочу уходить, – созналась я.

Мне действительно не хотелось уходить. Мы сидели на диване и смотрели друг другу в глаза.

– Я не хочу больше слушать про завод и про сангус, хотя это, конечно, очень интересно… Я, к сожалению, не журналист, а то бы написала сенсационную статью…

– О, если б ты была журналистом, я бы закрыл свой рот на замок! И показал бы те цеха, в которых делаются обычные лекарства. И никто бы никогда не узнал, что под землёй.

– Но откуда ты знал, что я не журналист?

– Вчера утром навел справки, перед тем как позвонить тебе.

– Что? Ты шутишь наверное? Вот так просто можно узнать профессию человека?

– Да, просто, если знаешь его имя и если он есть в базе. Ты же в курсе…

– Да, но это в полиции, а обычный человек… как может?.. – Я не договорила. Эрик меня перебил:

– Не обычный, а тот, кто работает на секретном заводе. Извини, я не мог иначе. Мне надоели эти слежки, подозрения, допросы, секреты… Не хочу, чтобы между нами были тайны. И хотя мы многое скрываем друг от друга сейчас, но в будущем, надеюсь, когда познакомимся поближе, будем полностью доверять друг другу.

Я была поражена таким откровением и решила переменить тему.

– Эрик, – ласково сказала я, – расскажи мне о своих родителях. Они живы?

Эрик погрустнел. Зачем я спросила о родителях? Из любопытства? Или чтобы проверить, не экземпляр ли он? Ведь тот знал, что рожден в лаборатории, хотя за два года мог сочинить правдоподобную историю.

– Нет, они умерли. Мать – от несчастного случая в своем кабинете во время опытов. Она была ученым. Занималась разными химическими веществами и однажды произошел пожар. И она погибла. Я тогда был еще совсем маленьким. Отец тоже умер. Лет десять назад. Он был старым и сердце у него было больное. Он умер у меня на руках, можно сказать. Заснул в своей постели и не проснулся. Я его похоронил в фамильном склепе, рядом с матерью. Он давно подготовил для себя там место… – Эрик сделал паузу. – И для меня тоже… Но я вряд ли буду похоронен там…

– Извини, давай не будем о грустном. – Я уже пожалела о своем вопросе.

– Всё нормально, Инга. Все мы там будем. Рано или поздно.

– Лучше поздно, – заметила я.

– А лучше никогда, – сказал Эрик, указывая на бутыль с искусственной кровью, и улыбнулся.

– Это дает вечную жизнь?

– Кто знает… Никто не застрахован.

Я поднялась с дивана. Нужно было ехать в институт клонирования. Чем быстрее я туда приеду – тем быстрее уеду и снова увижу Эрика.

– Ты хочешь приехать ко мне в гости? – спросила я.

– Нет уж, лучше ты ко мне. По крайней мере, здесь нет подслушки и подглядки…

– А камеры?

– Камеры везде. Но не везде работают. – Эрик мне подмигнул. – А у тебя дома, я уверен, куча разной аппаратуры, совершенно лишней при встрече мужчины и женщины. За тобой следят сразу несколько спецслужб, не говоря про полицию…

– Ты прав, – ответила я. – Хотя мне не запрещено приводить домой мужчин.

– Так проще и легче расширить твое досье и подкопаться, если захотят тебя уволить.

– И опять ты прав. Если работаешь в полиции – то лучше не иметь знакомств. Никаких. Тем более на секретном заводе.

– И особенно с преступниками, которых хотят поймать, – сказал Эрик таинственные слова.

Я насторожилась. Такие слова мог бы сказать экземпляр… Если бы… захотел раскрыть себя. Но я знала, что робот не может выдать сам себя полиции – это противоречит его программе. Поэтому я вообще не понимала, зачем Эрик сказал именно так.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. – Я не общаюсь с преступниками.

– А если они в розыске? – спросил Эрик, и опять его слова показались мне подозрительными.

– Я не верю, что ты преступник и что ты в розыске. Не верю и не хочу верить, – сказала я.

Вполне может быть, что Эрик разыскивается по другому делу, которое ведет другой человек из нашего отдела или вообще кто-то из другого отдела. Например, дело о пропаже, то есть краже ящиков с сангусом. Тут могли быть замешаны все те, кто знает, когда, куда и сколько продукции отправляется с завода к заказчику.

– Я буду самым несчастным человеком на земле, если окажется, что ты преступник и тебя разыскивают, – сказала я, обнимая Эрика.

– А я буду самым несчастным человеком на земле, если окажется, что ты меня должна арестовать, – сказал Эрик.

Это уже был не намек. Он прямо говорил, что в чем-то виновен и рано или поздно полиция возьмется за него.

Но я не поняла, почему именно я должна арестовывать Эрика. Я же официально для всех – лишь секретарь. Не более.

– Секретарь не может арестовывать, – заметила я. – Так что ты счастливый человек.

– Нет. Я буду счастлив с тобой только далеко отсюда. Когда никто – ни звонки, ни дела, ни долг – не смогут нас разлучить. Потому что ничего этого не будет. Будем только ты и я. Я размечтался, не правда ли?

– Ты мечтатель. Но мечтать хорошо. Мечтать может каждый… – я сделала паузу и добавила: – …каждый человек. Ну, мне пора. До вечера. Увидимся.

– Тебя подвезти?

– Нет, я на автобусе, – сказала я, не желая, чтобы Эрик подвозил меня в институт клонирования – так я выдала бы себя с головой.

– Я буду ждать тебя. Звони, если что, – сказал он, разжимая свои объятия.

– Хорошо, – сказала я и направилась к двери.

И эта дверь, и другая – сами открылись. Охранник на выходе улыбнулся, сонно похлопав глазами.

На остановке я зашла в автобус и поехала прямо к институту клонирования, даже не позавтракав. Я надеялась быстро там всё разузнать, пообедать и поехать к Эрику.

– Остановка «Научно-исследовательский институт», – объявили в автобусе.

Я вышла и огляделась.

Зазвонил мобильник.

– Доброе утро, Руслан Моисеевич. Я? На работе, как мы вчера и договаривались. Всё в порядке.. Разумеется… А если я поздно закончу? Я не могу быть и здесь и у вас… Ну-у… если очень срочно и очень важно…