Текст книги "Подменыш. Красавец и уродина"

Елена Булганова
Подменыш. Красавец и уродина: NoSugar

© Булганова Е., 2023

© tatkatmur, иллюстрации, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Глава 1. Сплошные неприятности

Очень трудно жить на свете, когда тебе вот-вот стукнет шестнадцать лет, а в твоей жизни до сих пор нет ни одного настоящего друга.

Еще труднее, когда собственные родители относятся к тебе хуже, чем к любой другой девочке на свете.

И совсем невыносимо, если даже случайный взгляд в зеркало, или в витрину магазина, или в темное оконное стекло неизбежно вызывает приступ отчаяния.

Конечно, в зеркало можно и не смотреться. Расчесывать волосы и умываться наощупь, а непорядок в одежде – смотрись не смотрись – все равно первой обнаружит и поставит на вид мама. Но вот куда деваться от сочувственных взглядов взрослых и издевательских подколок ровесников? Как жить, если даже твоя собственная кошка всякий раз жалобно вздыхает, когда вдруг глянет желтыми глазищами тебе в лицо?

В прежней школе к внешности Веты Громовой за девять лет уже привыкли, не шарахались и почти не дразнили. Не последнюю роль играло и то обстоятельство, что Вета прекрасно училась, никогда не отказывалась дать списать домашку или, рискуя собственной оценкой, помочь на контрольной. Ну, разве что забредет на школьный двор кто-нибудь чужой, или новичок объявится в школьных коридорах. Такой при встрече обязательно усмехнется ей в лицо и спросит у своих спутников полушепотом, но так, что услышат все вокруг:

– Что за уродина такая? Просто смотреть жутко. Хоть бы ей родители денег на пластику собрали, что ли.

Но к таким репликам Вета давно уже привыкла. Ну, поплачет пять минут в школьном туалете, умоется холодной водой – и все дела. И жила бы она спокойно до окончания одиннадцатого класса, если бы родителям вдруг не пришло в голову перевести ее в другую школу. Не в обычную, как прежняя, а в физико-математическую и к тому же лучшую в городе. Потому что физика и математика давались Вете легче всего, и родители не сомневались, что после школы она поступит в университет на физмат, успешно окончит его и будет заниматься физикой или математикой до конца своей жизни. Но подстраховаться все-таки не мешало – и отец лично договорился насчет перевода, а мама к концу летних каникул поставила ошарашенную дочь перед фактом.

То, что Вета на самом деле куда больше физики любила историю и литературу, родителями в расчет не принималось. И первого сентября девочке пришлось вставать на полчаса раньше, поскольку ее новая школа находилась гораздо дальше прежней, за городским парком, в старой части города.

Она, конечно, проспала бы, но ровно в семь утра мать заглянула в комнату, включила настольную лампу и позвала приглушенным голосом:

– Вставай, дочка, завтрак уже готов. Ты же не планируешь опоздать в самый первый день учебы?

Вета вскочила с кровати и обеими руками наощупь пригладила жесткие непокорные волосы, которые по утрам так и норовили залепить ей глаза. Недовольно задергала хвостом кошка Муська, до того момента спокойно спавшая на животе у хозяйки, и вдруг разом очутившаяся на жестком полу. Девочка затряслась от утреннего озноба и тут же вспомнила, что одежду для школы она так и не удосужилась приготовить с вечера.

В гимназии, в которой ей предстояло учиться, была обязательная форма: пиджак цвета морской волны, плиссированная юбка до колена и белая строгая блузка. Но все это великолепие пока только ушивалось в ателье, потому Вета наскоро отыскала в шкафу старые джинсы и не слишком свежий, зато любимый мятного цвета свитер с высоким горлом. Натянула на себя – и поплелась на кухню.

Мать нависала над плитой, во все глаза следила, чтобы не сбежал кофе, но улучила-таки момент, окинула дочь оценивающим взглядом. И воскликнула:

– Вета! Что за вид?! Ты в поход собираешься или все-таки в школу?

– Но форма же еще не готова, – попробовала возражать девочка.

– Так надень прошлогоднюю!

– Она грязная, – поспешила сказать Вета и тяжело задышала. Неужели мать не понимает, что в форме чужой школы она привлечет к себе еще больше недоброго внимания!

– Как можно быть такой, дочка? – вздохнула мама, с туркой в руке опустилась тяжело на табурет. – Тебе почти шестнадцать. Учишься ты хорошо, по этому пункту у нас с отцом претензий нет. Но вот когда начнешь следить за своим внешним видом?

«Зачем?» – так и подмывало задать вопрос. Как будто при такой уродливой внешности, как у нее, одежда хоть что-то меняет! Но говорить это матери не стоило: разве она виновата, что родила такую некрасивую дочь? Ведь сама мама в молодости была просто красавицей, да и сейчас очень даже ничего.

– И не забудь перед уходом застелить постель!

– Мам, ну я же и так опаздываю! – воскликнула Вета. Если на школьный двор она заявится в разгар линейки, повышенное внимание ей гарантировано!

– Ничего не знаю. Значит, опоздаешь, – окаменела лицом мать.

И Вета ощутила себя окончательно преданной. Неужели мама не понимает, как ей сейчас плохо и страшно? Впереди ее наверняка ждет ужасный день, а мать не может хоть разок смягчить свои дурацкие правила. И вообще, неужели недостаточно, что Вета отлично учится и идет на золотую медаль? Она потому, может, и не убирается в комнате и носит затрапезную одежду, чтобы не походить на классическую зубрилу! Но родители не в состоянии простить ей ни малейшего отклонения от только им одним известной нормы.

От этих мыслей слезы навернулись на глаза. Вета метнулась в свою комнату, за секунду застелила постель (прикрыла скомканные простыни и ночнушку сверху покрывалом), схватила школьный рюкзак и бросилась в прихожую. Она уже стояла на пороге, остервенело пихала ноги в ботинки, когда в прихожую вышла мама и сказала слабым голосом:

– Удачи, дочка!

Громова через плечо глянула на мать и увидела у нее в глазах столько жалости и грусти, что с трудом удержалась, чтобы не садануть со всей силы дверью о косяк. Только жалости ей сегодня и не доставало!

Но все эти домашние обиды, как выяснилось очень скоро, были еще цветочками! Тот прием, который оказали ей в новой школе, Вете Громовой вряд ли когда-нибудь удастся забыть. На линейку она опоздала (ну ладно, специально шла нога за ногу, чтобы избежать хотя бы этого испытания), первая же встреченная в школьном коридоре нарядная первоклашка шарахнулась от нее так, словно у Веты руки были по локоть в крови.

Сверившись с расписанием на первом этаже, девочка легко нашла свой новый класс, но заходить в него предусмотрительно не стала, решила ждать учителя. Через минуту после звонка появился долговязый мужчина в пиджаке с меловыми разводами, на лице его была написана вся гамма чувств по поводу предстоящей каторги. Это был физик и по совместительству классный руководитель ее нового десятого «А» класса. Он равнодушно окинул девочку взглядом, махнул рукой, приглашая в класс. И задержал у своего стола со словами:

– Итак, ученички, обратите внимание, у нас новенькая. А как ее зовут, она сама вам сейчас громко объявит.

Ага, какое там объявит, когда голос напрочь пропал! Вета не видела толком ничего, кроме обращенных на нее чужих лиц, в основном насмешливых и недобрых. Физик выразительно кашлянул.

– Вета, – со страху выпалила девочка то имя, которым всегда называли ее родители. И тут же поправилась:

– Иветта Громова.

– Как-как? – недослышал учитель, а ведь наверняка знал ее данные.

– Козетта! – тут же заорал какой-то эрудит с задней парты.

– Джульетта! Оперетта! – оживился класс.

Вета старательно делала вид, что выкрики не имеют к ней никакого отношения. И привычно злилась на родителей. Ну зачем нужно было называть ее именем, которое отец и мать сами произносят в полном варианте лишь когда собираются ее хорошенько отругать?! Разве мало на свете нормальных человеческих имен?

– Хм, – сказал учитель, посмотрел на нее в упор – и тут же сдернул с носа очки и принялся протирать их тряпкой для доски, пока стекла не сделались абсолютно белыми и непрозрачными. – Красивое… имя. Садитесь-ка для начала во-он туда.

И длинным пальцем с желтым ногтем указал ей направление: вторая парта в среднем ряду. Там вольготно устроилась симпатичная девица с круглым сонным лицом, она разложила локти на всю парту и, кажется, уже собиралась уронить голову на руки и немного вздремнуть. Но, услышав слова учителя, встрепенулась и завопила:

– Виктор Иванович, вы что?! Я не буду с ней сидеть, с этой ур… с этой Иветтой вашей! Это место вообще занято, здесь Лора Аникеева сидит, забыли? Что, нельзя уже и опоздать немного в первый день?

– Да успокойся, Иванова, хватит качать права! – поморщился от крика и замахал на нее руками классный руководитель. – Ты просто боишься, что новенькая не будет тебе подсказывать на уроках, как твоя недисциплинированная соседка. А зря боишься, между прочим, Иветта Громова прекрасно учится и по всем показателям идет на медаль. Не помешала бы тебе такая соседка, а, Маргарита?

– Еще бы, – парировала Иванова. – Будь я на ее месте, то уже давно бы школу с двумя медалями закончила. Досрочно. И сидела дома, чтобы зря людей не пугать.

– Ну как тебе не стыдно, Иванова? – вздохнул учитель.

В этот момент с мальчишеский голос с дальней парты прокричал:

– Виктор Иванович, а вы посадите ее к Шварцу! Гляньте, они же с ним похожи, как родные брат и сестра. Может, родственники?

– И правда, – оживился физик. – А садись-ка ты, Громова, пока к нашему Борису. Хотя бы списывать друг у дружки не станете.

И потыкал рукой в направлении третьей парты в крайнем ряду, у стены. Там сидел в одиночестве черноволосый растрепанный парень и старательно писал что-то в тетрадке, на происходящее в классе он не обращал ни малейшего внимания. На Вету, когда она подошла к парте, посмотрел сквозь толстенные стекла очков удивленно, будто недоумевая, откуда она вообще тут взялась. Потом неохотно снял с соседнего стула свой рюкзак – и снова уткнулся носом в тетрадь.

Вета, не поднимая глаз, плюхнулась на стул и окаменела. Только бы больше ничем не привлечь к себе внимания! Вместо первого урока был классный час, быстро превратившийся в горячее обсуждение подготовки к ЕГЭ, грядущих олимпиад и прочих учебных дел.

Минут десять спустя девочка осмелилась оглядеться по сторонам. Посмотрела направо – вот ужас-то! Через проход от ее места в стену была вмонтирована раковина, над которой висело треснувшее посередине квадратное зеркало. Небольшое, но Вете хватило, чтобы разглядеть свое лицо: почти сросшиеся над переносицей брови, такие густые, что их бесполезно выщипывать, тонкий острый нос и до сих пор пылающие щеки. Глаза, правда, большие и яркие, с красиво приподнятыми внешними уголками, но их почти не разглядеть за очками в широкой квадратной оправе (тщетная попытка маскировки). Волосы, как всегда, торчат во все стороны света тугими черными спиралями.

Громова вздрогнула от отвращения, скосила глаза налево, горько усмехнулась. А ведь и правда, с соседом по парте они – вылитые родственники! И волосы у мальчишки, как у нее, вьются мелким бесом, и очки на пол-лица. Но даже с очками он почти упирается носом в парту. На щеках вместо веснушек россыпь родимых пятнышек, одна родинка даже примостилась на кончике длинного носа. Про ее нового соседа можно было с уверенностью сказать три вещи:

1) Он зубрила и круглый отличник.

2) Затравлен классом так, что боится собственной тени.

3) Такой же урод, как она, хотя для мужчины, конечно, это не так ужасно.

Вета горько вздохнула и до конца классного часа больше по сторонам не глядела. Надеялась, что после звонка их распустят по домам, как это всегда бывало первого сентября. Но в навороченной гимназии ученикам сразу давалось понять, что расслабляться не следует, и дальше занятия шли по расписанию этого дня (среда). Следующим уроком была физика, и всю перемену она просидела за партой, спрятавшись за открытым учебником. К счастью, ее новые одноклассники успели за лето соскучиться друг по другу, поэтому болтали, разбившись на группки и пока не обращали на новенькую никакого внимания.

А дисциплина-то в крутой школе оказалась совсем не на высоте! Может, во всем виноват был физик, который как начал писать что-то на доске, так и ушел с головой в это дело, позволяя классу заниматься чем заблагорассудится. Все и занимались: громко переговаривались, перебрасывали через парты вещи и записочки, поскольку мобильные пришлось сдать при входе в класс.

В середине урока один парень с задней парты попросился выйти, и, не дожидаясь ответа учителя, с надменным видом прошагал к двери, подбрасывая на ладони зажигалку. Сразу за ним сорвалась с места Иванова, несостоявшаяся Ветина соседка. Она даже позволения спросить забыла. Виктор Иванович только вздохнул уныло, провожая взглядом ее спину. Ни парень, ни Маргарита в классе больше не появились.

К концу второго урока, наверное, от волнения, Вете ужасно захотелось есть. Столовую девочка уже видела, когда искала нужный коридор, поэтому со звонком выскочила из класса, сбежала вниз по лестнице – и оказалась в очереди почти первой. Только какой-то высокий парень с копной зачесанных назад каштановых волос уже стоял перед прилавком и ждал буфетчицу. Вернее, выбивал пальцами дробь по прилавку, чтобы привлечь ее внимание.

Вета встала за ним и принялась рассматривать витрину. Да, кормили в гимназии явно лучше, чем в прежней школе. А покушать девочка любила и о фигуре совсем не беспокоилась. Даже наоборот, не прочь была немного потолстеть. Ужасно, когда, увидав тебя сзади, мальчишки подбегают знакомиться – и тут же бросаются наутек, едва заглянув в лицо. Но, сколько еды Громова в себя не запихивала, оставалась прежней – худой и даже костлявой. Любая одежда висела на ней мешком.

Парень, стоявший впереди, на секунду обернулся, заметил Вету – и лицо у него сделалось такое кислое, будто вместо девочки он обнаружил позади себя целый ящик лимонов. А Вете хватило этой секунды, чтобы вспомнить, что она уже видела его в классе, только мельком, пока учитель искал ей место. Точно, он сидел на последней парте в правом ряду и смотрел в окно. На перемене вокруг него клубилось больше всего народа, и это он испарился с середины второго урока в компании противной Ивановой.

Из-за плохого зрения в классе Вета не слишком-то его рассмотрела, да и не старалась. Зато теперь у нее просто дыхание перехватило: как же он красив! Лицо у незнакомого парня слегка удлиненное, смуглое, а может, просто загорелое, скулы острые, глаза ярко-синие, с поволокой. Пушистые графитовые брови убегают к вискам, лоб высокий, выпуклый, чистый. Вета напрочь забыла об еде.

В этот миг в столовую с воплями ворвалось сразу с десяток парней, вероятно, из выпускного класса. Один, высоченного роста, наверняка баскетболист, подскочил и встал у самой кассы. Красавец, за которым стояла оторопевшая Вета, молча отступил на шаг назад, она – тоже. Следом за первым наглецом тут же пристроился второй, потом – третий, четвертый и так далее. Постепенно отступая, Громова уперлась спиной в стену столовой. Новый одноклассник Веты наткнулся на нее и оттого не сумел отступить достаточно быстро, когда его снова потеснили. Одиннадцатиклассник слегка споткнулся о его ногу – и тут же заорал:

– Ты еще тут, красавчик? Освободи помещение, кислорода на всех не хватает! Дома поешь.

Парень задышал тяжело, но опустил голову и покорно вышел из очереди. Тут уж Вета не смогла сдержать своего возмущения.

– Что вы наглеете?! – привставая на цыпочки, тонким голосом закричала она. – Так нечестно, мы первые стояли в очереди!

Минуту стены столовой сотрясались от хохота. Один из верзил хлопал себя по коленкам и кричал:

– Артурчик, ты чего это, нанял себе для охраны помесь собаки с очковой змеей?! Или это обезьяна, укушенная оборотнем? Гарин, скажи честно, ты сам-то ее не боишься?

Парень, которого, как выяснилось, звали Артуром, от этих криков побагровел, потом побледнел, втянул голову в плечи и шмыгнул прочь из столовой. А Вета из принципа постояла еще немного в очереди среди гогочущей толпы. Потом раздался спасительный звонок, и она заторопилась в класс. Но только начала подниматься на нужный этаж, как кто-то схватил ее за руку и дернул назад с такой силой, что девочка вскрикнула от боли. Едва не упала, но устояла на ногах и увидел совсем рядом белое от бешенства лицо Артура Гарина.

– Никогда! – заорал он. – Никогда в жизни не смей за меня заступаться и вообще лучше не попадайся мне на глаза! Уродина!

И бросился вверх по лестнице. А Громова осталась стоять на ступеньках и бороться со слезами. Она и сама понимала, что только что совершила ужасную, непростительную глупость. Что ей стоило просто испариться из столовой или хотя бы отвернуться к стене и промолчать? А теперь Артур никогда не простит, что она видела его слабость, да еще посмела вступиться. Жизнь в новой школе начиналась просто ужасно.

Прежде Вета никогда не прогуливала уроки и очень старалась на них не опаздывать. Но все-таки ей пришлось укрыться под лестницей и переждать, пока глаза перестанут набухать слезами, а щеки – пылать. Только после этого она неуверенной походкой опять начала подъем по уже опустевшим лестничным пролетам.

Но услышала, как кто-то с грохотом спешит ей навстречу, и в ужасе закрутила головой: где бы спрятаться? Это вполне мог оказаться директор или завуч школы. Ей только и не хватало для полного счастья в первый же учебный день попасть кому-то из них на заметку.

Укрыться или сбежать вниз она не успела, но выдохнула облегченно, узнав своего соседа по парте Борю Шварца. Он спускался, навалившись грудью на перила, громко топал и на каждом шагу близоруко оглядывался, вытягивал до предела шею, будто искал кого-то. Видно, со зрением у парня была совсем беда.

– Вета! – бурно обрадовался Борис, едва не наступив на нее. – А я отпросился с урока, чтобы отыскать тебя.

– Зачем? – удивилась девочка. Значит, он все же заметил новую соседку, даже имя запомнил, вот неожиданность!

– Ну, Гарин прибежал в класс с таким зверским видом, а ты вообще не появилась, вот я и начал волноваться. Этот мерзкий тип вечно цепляется к новичкам. И вообще… ко всем. Тебе он ничего не сделал?

– Нет, – сквозь зубы буркнула Вета. Надо же, ей уже неприятно слушать дурные отзывы про Артура. Плохой симптом, ох, плохой!

– Тогда пойдем скорее в класс, – подергал ее за рукав Шварц. – Начинается новая тема, я не хотел бы ее пропустить. И, пожалуйста, не связывайся с Артуром – у него отвратительный характер. Даже не смотри в его сторону, как на бешеного пса, поняла?

Вете ничего другого не оставалось, как кивнуть и отправиться на урок вслед за Борисом. В глубине души она понимала, что никогда уже не сможет НЕ СМОТРЕТЬ на Артура Гарина.

Глава 2. Пригласительный билет

Сосед по парте припозднился со своими советами. Теперь сталкиваться с дурным характером красавчика Гарина Вете приходилось каждый день. Шла уже третья школьная неделя, а пакости от Артура не иссякали, напротив, множились по нарастающей. И самое ужасное заключалось в том, что на самом деле ей даже нравились его подколки и мелкие гадости. Хуже было бы, если б он вообще не обращал на нее внимание. Потому что с первого же дня в новой школе Вета все время думала об Артуре.

Нет, она не влюбилась, конечно – просто как-то не получалось думать ни о чем другом. И когда Артур в очередной раз устраивал ей неприятный сюрприз, ей даже начинало казаться, что и он так выделяет ее из всего класса. Хотя бы за ее неповторимое уродство, что ли.

А еще Вета почти забросила занятия, не слушала учителей, домашние задания делала больше по инерции. Пора было браться за ум, пока четверки в дневнике не появились.

Однажды она всю перемену проторчала в школьной библиотеке. А когда со звонком вбежала в класс и привычно протянула руку к ножке парты за своим рюкзаком – пальцы нырнули в пустоту. Вета заглянула под стол, убедилась, что рюкзака там в самом деле нет, и вопросительно посмотрела на Бориса. Обычно он перемены просиживал в классе с книгой и теперь косился на девочку с очень сконфуженным видом.

– Знаешь, где мой рюкзак? – спросила шепотом, потому что учительница химии уже начала урок. А химичка – это не то, что физик. При ней дисциплина в классе была идеальная, никто даже шелохнуться не смел, дышали через раз.

Вместо ответа Шварц наставил указательный палец куда-то в потолок. Вета посмотрела наверх – и тихо ахнула. Ее новенький бежевый рюкзачок висел на лампе, зацепившись за ее острый край одной лямкой.

– Прости, – шепнул ей в ухо сосед. – Я пытался ему помешать…

– Артур, – выдохнула Громова.

– Тихо, – предупредил ее Боря. – А то химичка озвереет и не станет разбираться, кто виноват. Делай вид, будто у тебя все в порядке.

Он тайком передвинул на ее половину запасную тетрадку и ручку, чтобы пустое место на парте не бросалось в глаза.

Большую часть урока все было нормально. Но потом учительнице вдруг понадобились тетрадки с лабораторной работой, и она начала собирать их лично, подходя к каждому ученику. Если тетради не было, вместо нее в стопку отправлялся дневник.

– Ну, Иветта, а где же твоя тетрадка? – спросила химичка, останавливаясь рядом с их с Борей партой.

– Она… – замялась Вета и украдкой покосилась на потолок, – она, понимаете…

– Доставай скорее тетрадь, не задерживай меня, – поторопила ее учительница. – Не сомневаюсь, что у тебя там все идеально, но порядок для всех одинаков.

И, словно услышав ее призыв, рюкзак тут же рухнул вниз прямо на пышный узел на голове у химички. Конец урока Вета провела в кабинете директора.

Директор Антон Петрович, конечно, и без ее объяснений догадался, что не сама девочка закинула свой рюкзак на лампу. Но, как человек принципиальный, все равно долго и нудно отчитывал ученицу – за своими вещами нужно следить.

Когда Вету, наконец, отпустили на свободу, уроки в ее классе уже давно закончились, и одноклассники разошлись по домам. В пустой раздевалке она сняла с крючка куртку, сменила туфли на кроссовки и медленно вышла из здания гимназии. А там мгновенно превратилась в соляной столб, потому что в центре школьного двора стоял Артур в окружении человек пяти-шести ее одноклассников, в основном девчонок. В первый момент Вета хотела поскорее шмыгнуть обратно и спрятаться, к примеру, в школьном туалете. Но ноги ее словно приросли к порогу.

Гарин в сторону гимназии не смотрел – он оживленно болтал с девочками, с Марго Ивановой и ее высоченной и очень худой подружкой, кажется, Ларисой. Вета вообразила себе, что, если стоять тихо и без движения, Артур ее не заметит, зато она сможет хотя бы несколько минут спокойно глядеть на него. Все, чего ей хотелось в последнее время – это просто однажды насмотреться вволю на его лицо, не ожидая презрительного окрика.

Но Громова ошиблась в расчетах: уже через секунду глазастая Иванова потыкала розовым ноготком в ее сторону, и Артур крутанулся на каблуках. Миг – и его красивое лицо исказилось гримасой отвращения. Еще миг – и вот он уже рядом, смотрит на нее в упор, кривит бледные губы.

– Что, заложила меня директору? – спросил звенящим от злости голосом. – Долго же ты у него распиналась… Мы даже ждать замерзли. Небось всех собак на меня навешала, а, Громова?

– Ты же знаешь, – негромко, одними губами ответила Вета, – я ничего про тебя не сказала.

– А что ты ему наплела? Будто твой рюкзак сам взял и запрыгнул на лампу?

– Я ничего не плела. Откуда мне знать, как он туда попал? Просто молчала.

– Не хватило фантазии что-нибудь умное придумать? – продолжал измываться парень. – А еще отличница! Хочешь, чтобы теперь весь класс по очереди таскали к Антошке в кабинет?

– Да она же в тебя втрескалась, Гарин! – взвизгнула подоспевшая Иванова. – Она кого угодно заложит, но только не тебя!

– Эта правда? – спросил Артур с таким выражением на лице, будто Марго обвинила Вету в омерзительном преступлении.

– Нет! – вскрикнула девочка и покраснела так, что заболели щеки, заныло в висках.

А одноклассники уже наступали на нее со всех сторон, гоготали и что-то выкрикивали. Вета рукой прикрывала лицо и не заметила, откуда рядом образовался Борис Шварц. Он схватил девочку за плечо и потащил прочь от школы, неумело расталкивая ребят. Вслед им полетели совсем уж оскорбительные реплики и предположения.

– Откуда ты взялся? – спросила Вета, тяжело переводя дыхание. Они уже выбрались со школьного двора и теперь шли вдоль оживленного проспекта.

– Я вообще-то ждал тебя, – отчитался Боря. – Напротив кабинета директора, чтобы проводить. Только, наверное, зачитался и не заметил, когда ты вышла.

Вета тихонечко хихикнула – в этом ответе был весь Шварц. Она, конечно, была благодарна даже за такую поддержку, и не решилась отказать, когда парень вызвался проводить ее до дома. Тем более, что он уже заходил к ней как-то раз за книгой, тогда же познакомился с родителями. Вета даже позволила нести злополучный рюкзак с оборванной лямкой.

Хотя на самом деле ей очень хотелось остаться в одиночестве. Во-первых, чтобы не нести невыплаканные слезы домой, во-вторых, Вета прекрасно знала, что Борис ухаживает за ней всего лишь из солидарности. Просто чувствует в ней родственную душу, подругу по несчастью – его тоже вечно задирали Артур и его компания. Осознавать это было не слишком-то приятно.

Вот и ее дом. Вета протянула руку за своим рюкзаком, но Боря медлил, обдумывал что-то. А потом заявил нечто неожиданное:

– Знаешь, пожалуй, тебе не стоит завтра появляться в школе.

– Что за ерунда? – изумилась Громова. – В жизни прогульщицей не была и не собираюсь!

– Но это же только на один день! Завтра у меня будет одно важное дело, – принялся уговаривать ее одноклассник. – Я никак не могу его пропустить, да и в гимназии уже отпросился. А без меня Артур тебя вообще по стенкам размажет.

– Но почему? – удивилась девочка. – Ведь я не заложила его директору!

– Вот за это он будет тебе мстить особенно жестоко, – покивал со знанием дела Шварц. – Уж лучше бы заложила. Гарин у нас моральный урод, не разобралась еще? Ну так что, сможешь прожить без школы один только день?

– Я не знаю, – уклонилась она от ответа. – Мне не хотелось бы без веской причины пропускать занятия. Вдруг родители узнают? Они, знаешь ли, к такому не приучены.

Не говорить же напрямую, что от Борькиного присутствия никакой особой помощи, разве что моральная поддержка.

– Позанимайся сама, посиди в библиотеке! – никак не отвязывался Борис. – И вообще, Вет, давно собирался тебе сказать: не отвлекайся ты на всю эту муру. Сосредоточься на том, чего хочешь сама – и добивайся этого, так мой отец всегда говорит. Если, конечно, уже определилась, чего хочешь.

– Я-то знаю, чего я хочу, – бормотала Громова себе под нос, плетясь на свой этаж. – Только мое хочу не желает знать меня.

В гимназию на следующий день Вета, конечно же, пошла. Ей, отличнице с девятилетним стажем, и в голову не приходило, что можно пропустить занятия из-за такой ерунды, как травля одноклассников. Но дошла только до железного забора, ограждающего школьный двор.

А оттуда девочка увидела нечто такое, отчего разом застыла на месте, даже согнула ноги в коленках, чтобы голова предательски не торчала над оградой. У входа в здание гимназии стоял Артур и нетерпеливо поглядывал то по сторонам, то на электронные часы над порогом. Он уже успел скинуть куртку и где-то оставить рюкзак, а сейчас налегке явно поджидал кого-то. Чуть в сторонке маячили громилы-баскетболисты, те самые, с которыми Вета так неудачно схлестнулась в первый день в столовой. Время от времени они о чем-то спрашивали Артура, и тогда он досадливо морщился и начинал еще быстрее крутить головой.

«Они сговорились! – догадалась Громова. – Наверняка эти типы не пропустят меня в школу, пока не усадят в какую-нибудь лужу. Или вывернут в нее содержимое рюкзака».

Ночью был проливной дождь, и уж чего-чего, а луж на школьном дворе хватало.

Вот тут девочка вспомнила предостережение Бориса и решила, что, пожалуй, он оказался прав: ей не стоит сегодня идти на уроки. Одно дело одноклассники, совсем другое – эти огромные парни, на вид законченные уголовники. Уж если их сам Артур боится! Лучше прогулять денек, чем оказаться перед ними совсем беззащитной. Хотя от Шварца, конечно, в такой ситуации толку никакого, но ведь не станут же они караулить ее каждый день? Завтра подыщут себе другое развлечение.

Она осторожно начала свое отступление, и пятилась до тех пор, пока не добралась до другого забора, паркового. Дыр в нем хватало, и скоро здание гимназии из золотистого местного камня исчезло за стволами старых дубов и лип. Тогда только Вета выдохнула, низко опустила голову и побрела по аллеям, уходя все дальше в самую глубь парка. Ей совсем не хотелось попасться на глаза знакомым родителей, ведь через парк полгорода ежедневно ходило на работу и обратно.

Городок, в котором жила Вета, был старинный, а парк – большой и запущенный. Когда-то здесь жили цари, по аллеям гуляли нарядные фрейлины, охотники со сворами собак проносились на легконогих конях в сторону густого леса, полного добычи. Девочка с детства любила бродить по парку, особенно осенью, когда дорожки и газоны сливались в сплошной разноцветный ковер. Сейчас листьев под ногами было еще совсем немного, но зато это были самые красивые, с верхушек деревьев, багровые с золотыми вкраплениями, словно пропитанные насквозь воздухом и солнечным светом.

Вета шла по берегу озера и рассматривала листву под ногами. Она гуляла уже без малого два часа, руки без перчаток заледенели, ботинки промокли насквозь. И вдруг среди листьев и влажной травы что-то глянцево сверкнуло на солнце. Девочка опустилась на корточки и разглядела под кленовым листом сложенный вдвое листок бумаги, на котором было что-то написано. Взяла осторожно в руки: он оказался твердым, блестящим, по периметру украшен затейливой вязью. В центре значилось:

Пригласительный билет

Заинтригованная Вета билет немедленно развернула. Внутри обнаружился текст, весь в причудливых завитушках, выполненный как будто бы пером с зелеными чернилами:

«Дорогой друг!

Приглашаем тебя на торжественное открытие подземного хода под озером. Ты сможешь увидеть самый древний исторический памятник нашего города, одним из первых пройти по нему, а обратно вернуться на лодке. Ждем тебя в четверг 22 сентября ровно в одиннадцать часов утра на берегу Серебряного озера, напротив лодочной станции».

Вета обрадовалась: теперь не придется болтаться по парку до обеда, а можно поучаствовать в чем-то на самом деле интересном и познавательном. Хорошо бы еще в туннеле под озером оказалось хоть чуточку теплее, чем на улице. Странно, конечно, что такое торжественное событие происходит в будний день, да еще утром. С другой стороны, это и хорошо – там точно не окажется никого из знакомых ее родителей. Наверняка нагонят каких-нибудь школьников. Девочка посмотрела на часы – до начала мероприятия оставалось всего лишь десять минут. И бросилась бежать в сторону Серебряного озера.