Текст книги "Кредо содержанки"

– Ты будешь мыть посуду по-русски, – безапелляционно заявила мефрау. – У меня уже были практикантки из России. Вы денег не считаете.

– А есть способ мыть посуду по-голландски? – удивилась Рина.

Хюльда кивнула и за руку отвела ее в кухню. Ян, муж мефрау, напевая что-то, суетился у раковины. Рина в полном обалдении наблюдала, как он опускает тарелку в раковину, наполненную горячей водой, возит по ней щеточкой, потом аккуратно вытирает и ставит в шкаф.

– А сполоснуть? – жалобно пискнула она.

– А за воду заплатить? – парировала мефрау.

Следующим моментом истины стал день рождения старшего сына Хюльды. Уже и до этого Рина поняла, что питаются все очень экономно.

Завтрак в доме далеко не бедной мефрау Хюльды состоит из черного или серого хлеба, обезжиренного масла, джема и хахелслага. Рина долго не решалась попробовать нечто мелкое и коричневое из коробочки, подозрительно напоминающее мышиный помет. Но через неделю, осознав, что ничего другого в меню не будет, рискнула. Хахелслаг оказался шоколадной стружкой, которой посыпают хлеб с маслом. По выходным к завтраку добавлялись йогурты.

Ленч они ели на работе. Утром Хюльда готовила четыре коробочки с ленчем: детям, мужу и Рине. Меню для всех было одинаковым: сэндвичи, только детям она добавляла еще фрукты.

Хюльда не приветствовала заимствований из распространенных ныне на всех без исключения континентах блюд восточной или средиземноморской кухни, и потому на ужин – вечером – они ели то же, что и ее предки-фермеры сто лет назад: гороховый суп, картошку, мясо или копченую колбасу, вареные овощи – морковку, горошек, зеленую фасоль и т. п.

По выходным после ужина подавали десерт: мороженое или пудинг. Потом взрослые пили кофе. Иной раз пиво или вино – по бокалу каждому.

* * *

Если традиции питания Рину удивили как суперэкономные, то подход голландцев к утилизации всяческого мусора вызвал в ней уважение тщательной организацией процесса и поголовным добровольным выполнением всех правил. Пластиковые бутылки из-под минералки и молочных продуктов дети мефрау собирали и сдавали за деньги в супермаркетах; это был их небольшой, но собственный доход. Все стеклянные бутылки и банки относились в специальные контейнеры. Причем стекло не сваливали в одну кучу, а сортировали по цвету: коричневое, зеленое или бесцветное.

Макулатуру накапливали в домашних голубых контейнерах, и раз в неделю за ними приезжала специальная машина.

Рина вспомнила, как одно время на улицах Москвы (кажется, в основном в районе Юго-Запада) стали появляться разноцветные контейнеры с надписями «Для стекла», «Для пищевых отходов» и так далее. Были даже граждане, наивно поверившие, что мы уже почти в Европе, и сортировавшие свой мусор перед тем, как его выбросить. Но длилось заблуждение недолго: до тех пор, пока кто-то не увидел, как приехавший раненько поутру мусоровоз вывернул все эти разноцветные ящики в свое нутро, один за другим, перемешав стекло с бумагой и пищевыми отходами. Так что до Европы опять дотянуться не получилось.

Первые несколько дней Рина чувствовала себя ужасно одинокой, и не только потому, что не знала языка, но и из-за явно недоброжелательного отношения жителей городка. Стоило ей войти в местный магазинчик, как разговоры посетителей стихали; хотя они могли в полный голос ее обсуждать – Рина по-голландски не знала ни слова. А потом, когда шла к двери, слышала перешептывания за спиной. При встрече женщины недовольно поджимали губы. Мужчины по большой части улыбались, но как-то… не так. Именно это, а не работа изматывало Рину.

Вот сегодня у хозяйского сына Вилли день рождения, и Хюльда – положение обязывает – назвала гостей. В честь выходного работы не было, и Рина с утра бродила по полям, потом предложила хозяйке помочь с готовкой, но та, глянув удивленно, отказалась. Рина ушла к себе в комнатку. Она читала, написала электронное письмо дочке, опять читала, поплакала. Иногда принюхивалась – но с первого этажа, из кухни, ничем не пахло. Наверное, Хюльда пирогов не печет, а горячее еще не поставила, решила она.

К дому подъехала машина, и Рина, не вставая, выглянула из-за занавески. Обычная малолитражка, женщина, которая из нее выбралась, выглядела аккуратно, но ничего особенного: гладко зачесанные и стянутые в хвост волосы, чистые по фигуре джинсы, голубой свитерок, очень хорошо оттеняющий смуглую кожу. Навстречу ей из дома вышел муж Хюльды, пожал руку, и они пошли в дом, при этом женщина сама тащила большую и явно тяжелую сумку – он даже не подумал помочь. Вот они, плоды европейского феминизма. Наверное, это какая-нибудь подруга Хюльды из города, решила Рина и принялась прихорашиваться. Она успела накрасить только один глаз, как на лестнице послышались шаги, в дверь коротко постучали и, не дожидаясь ответа, вошла та самая женщина, за которой Рина наблюдала минут десять назад.

– Привет, – сказала она на чистом русском. – Не съели тебя тут вместе с хахелслагом?

– Ой. – Рина растерялась, рука дрогнула, и тушь попала в глаз. – Ой-ой-ой!

– Ну извини, не хотела тебя пугать. Я Кира, бизнес-партнер Хюльды.

– Очень приятно, я Рина… ой.

– Иди умойся.

– Нет, я уже почти накрасилась. Надо проморгаться и чем-нибудь сухим промокнуть глаз…

– С ума сошла? Ты собираешься выйти в таком виде? То-то Хюльда все губы поджимала, когда о тебе говорила… Иди умойся, чтобы взирать на мир двумя глазами, а я расскажу, почему к тебе так плохо относятся местные жители. Ведь плохо относятся?

– Ну, не то чтобы плохо… – осторожно заметила Рина. – Но не очень дружелюбно.

– Оно и понятно…

После того как Рина умылась и сняла с лица всю косметику, Кира прочла ей лекцию по страноведению и местным нравам. Смысл ее заключался в том, что местные мужчины доведены женским феминизмом до состояния полной растительности. А дамы не утруждают себя диетами, подбором туалетов и макияжем. Люби такую, какая есть, – вот их девиз. И ведь любят! Зеленоглазая русская, накрашенная, пусть и умеренно, – вы когда последний раз выходили из дому без макияжа? – но все же каждый день и с самого утра, одетая не в мешковатые штаны и толстовку, а в аккуратные, обтягивающие попку бриджи и красивый свитерок, с чистыми и аккуратно уложенными волосами, мгновенно была оценена сообществом и проштампована как русская проститутка.

– Что?! – Рина вытаращила глаза. – Ты что такое говоришь?

– Что есть. Я не призываю тебя мыть голову раз в месяц и не чистить зубы. Но не нужно краситься, пока ты здесь живешь и работаешь. Вот просто не открывай косметичку с утра, и все! И одевайся попроще. Увидишь – к тебе станут лучше относиться.

Рина внимательно взглянула на женщину, сидящую на ее постели: молодая, симпатичная, стильная короткая стрижка, широко поставленные серые глаза, но на лице – ни грамма косметики, ногти не накрашены, и из украшений – цепочка с крестиком на шее и золотые пуссеты в ушах. Общим количеством… три в одном и четыре в другом – семь штук.

– В Москве я в таком виде хожу только на утреннюю пробежку, – сказала Кира. – А здесь, поверь мне, – самое то.

Рина поверила и весь вечер ходила за Кирой хвостом, периодически задавая вопросы, на которые та терпеливо отвечала.

– Какое горячее на ужин – с ума сошла? Каждому гостю достанется по бокалу вина или пива и вон, видишь – на столе вазочки с орешками и крекерами? Это и есть угощение… Подарки? Ну, по большей части все принесут деньги. Евро по десять – двадцать. И мы так же сделаем.

Хюльда воспользовалась днем рождения сына Вилли как поводом, чтобы провести встречу с партнерами в неформальной обстановке. Несколько человек приехали из города, часть из них говорили по-английски, и Рина наконец почувствовала себя полноправным членом общества – она могла общаться, улыбаться, не опасаясь нарваться на недовольный взгляд. Некоторое время ее нервировало отсутствие косметики, это было непривычно, но потом она смирилась. Все было именно так, как предсказывала Кира – угощением никто не заморачивался, гости бродили по гостиной, тянули пиво и разговаривали.

Вечером Кира собралась уезжать, и у Рины задрожали губы, как у маленькой девочки: ей вдруг стало ужасно от мысли, что она опять остается одна. Она смотрела, как Кира укладывает сумку в багажник, и тихонько хлюпала носом.

– Эй, подруга, ты чего? – Кира внимательно взглянула на Рину и укоризненно покачала головой. – Я бы тебя обняла, но ведь кто-нибудь да смотрит. – Она кивнула в сторону окон домов на другой стороне улицы. – Ты же не хочешь прослыть еще и лесбиянкой?

Обе захихикали. Кира продиктовала Рине свой номер мобильного и электронный адрес и уехала.

Оставшиеся полторы недели прошли, к удивлению Рины, довольно быстро и без инцидентов. Она отказалась от косметики и старалась одеваться попроще. Джинсы и ковбойка, купленная в местном же магазинчике, потому что у Рины таких вещей в гардеробе не водилось никогда. Волосы гладко в хвост (пряди все равно выбиваются и локонами вьются, падая на лицо, но тут уж ничего не поделаешь). Результат не замедлил проявиться. Выяснилось, что кое-кто из местных знает английский и умеет здороваться по утрам. В выходной она пошла на танцы и неожиданно для себя получила удовольствие, отплясывая с местными что-то вроде кадрили. А за три дня до отъезда Рина получила предложение выйти замуж.

В тот день она вернулась из теплиц и вытирала ноги у входа в дом. Сапоги плотно облеплены были жирной влажной землей, Рина сосредоточилась на этом занятии и усиленно возила сапогами по жесткому коврику, проглядев приближение Андриса.

Услышав его голос над ухом, она вздрогнула, подняла голову, сдула с лица непослушную прядь и, переложив перчатки в другую руку, пожала крепкую и теплую ладонь мужчины. Андрис был местным семейным врачом, жил в аккуратном домике на окраине городка, держал двух собак и до невозможности походил на известного актера Дольфа Лундгрена: такой же высокий, светловолосый, с резкими чертами лица, которые преображались от доброй улыбки. Они познакомились в первую же неделю жизни Рины в доме Хюльды.

Мальчишка Хюльды обжег руку. Они с приятелем возились в гараже, изготавливая какое-то сложное устройство, которое должно было бабахнуть на празднике дня рождения королевы так, что все соседские пацаны обзавидовались бы. Рина по случаю воскресенья была дома и, сидя с ногами на кровати, тупо пялилась в самоучитель голландского, пытаясь запомнить хоть несколько фраз. Вчера она съездила в ближайший крупный город и поняла, что какой-то минимальный запас слов придется выучить, так как ее надежды на то, что «буквально все в Европе» говорят по-английски, не оправдались. На улице что-то бамкнуло, а потом раздались вопли и хлопнула входная дверь. Рина, услышав плач, скатилась по лестнице на первый этаж и увидела, как Вилли ревет, держа перед собой руку, перепачканную чем-то черным и красным. Второй мальчишка, увидев Рину, разразился длинной фразой и, умолкнув, выжидающе уставился на нее. Но Рина лишь покачала головой, потому что не поняла ни слова, и, схватив Вилли, попыталась осмотреть руку. Она увидела грязь, лопнувшую кожу, через которую проступали капельки крови, и потащила его к раковине, чтобы сунуть руку под холодную воду. Но мальчишка завопил громче прежнего. Тогда Рина оглянулась, ища телефон, и увидела, что рыжий уже набрал номер и теперь кричит в трубку. Закончив разговор, он что-то сказал приятелю, а потом повторил фразу медленно и погромче – для иностранки, но она все равно разобрала только два слова «доктор Андрис».

И доктор приехал очень быстро, бросил велосипед у крыльца, подхватил с седла свой чемоданчик, вошел в дом, принеся с собой приятное ощущение силы и компетентности. Быстро осмотрел руку, подмигнул Рине и, усадив мальчишку поближе к окну, принялся обрабатывать рану. По его манере молодая женщина поняла, что ничего особо серьезного нет, и успокоилась. Зато Вилли опять ревел в полный голос, видимо, процедура была не из приятных. Но вскоре повязка была наложена, и доктор Андрис отправился с мальчишками в сарай, где и конфисковал кое-какие взрывоопасные ингредиенты. А потом, весело насвистывая, сел на свой велосипед, кивнул Рине и уехал. Вилли был наказан рублем – то есть из его карманных денег мать несколько месяцев удерживала большую часть, до тех пор, пока не покрыла счет, присланный доктором. Потом Рина пару раз встречалась с Андрисом на улице и в магазинчике, и на вечеринку в дом Хюльды он приходил. Он же несколько раз танцевал с ней в выходной, терпеливо показывая несложные па народного танца. Но, согласитесь, такое знакомство трудно назвать близким.

И вот теперь Андрис стоял перед ней, не выпуская ладонь Рины из своих рук. Он медлил, подбирая слова. Вообще, разговор с ним был делом небыстрым, потому что Андрис сперва в уме строил английскую фразу, а уже потом произносил ее вслух.

– Уезжаете скоро?

– Да. – Рина почувствовала, как от уха до уха на лице расплылась счастливая улыбка. – Поеду домой, в Москву, к дочке.

– Да. – Андрис помедлил. – Я помню, вы говорили про дочку. А я… не хочу, чтобы вы уезжали.

– Что? – Рина решила, что парень не справился с грамматикой.

– Я хочу, чтобы вы остались и вышли за меня замуж, – тщательно выговаривая слова, сказал Андрис.

Рина высвободила руку из его ладоней, заправила за ухо непокорный локон и с недоумением уставилась на врача.

– Я, может, неправильно поняла… – Она тоже постаралась максимально четко произносить слова. Наверное, они со стороны выглядят как два робота или персонажи учебного фильма, старательно выговаривающие простые фразы.

– Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, – повторил Андрис. – Я хорошо зарабатываю. И люблю детей. Думаю, я понравлюсь вашей дочери.

Рина молча моргала. Вот это да… И что говорить-то? Она видела, что, несмотря на ровный тон, мужчина нервничает. Белая кожа предательски покраснела. Но он не отводил от нее внимательный взгляд светло-серых глаз.

Она беспомощно оглянулась и, не увидев ни Киры, ни доброй феи, ни другого человека, способного разрулить дурацкую ситуацию, сказала, тщательно подбирая слова:

– Спасибо, Андрис. Вы такой милый… но мы мало знаем друг друга, и я скоро уезжаю. Не думаю, что это хорошая идея.

– Напишите мне свой адрес, электронную почту, – быстро сказал мужчина. – Мы сможем писать друг другу и разговаривать по скайпу. Но писать, наверное, будет проще. И я могу прислать приглашение, чтобы вы с дочкой приехали ко мне.

– Я оставлю адрес, – кивнула Рина, с облегчением увидев возможность закончить разговор.

Андрис кивнул, попрощался и, сев на велосипед, укатил.

Рина вошла в дом, чувствуя, как горят щеки.

– Ну что? – Хюльда буквально бросилась к ней. – Что он сказал?

– Вы подслушивали?

– Нет. Но я вас видела. И знаю, что ты нравишься Андрису. Он немного застенчивый. Всегда такой был, мы ведь вместе учились в школе. Он хороший. Детей обожает. У вас будут красивые дети.

Рина промолчала.

– Ты же не отказала ему? – не унималась Хюльда. – Вы, русские, такие странные. Тебе не нравится Андрис?

– Я его почти не знаю.

– Он хороший.

– Верю. Наверное, он очень хороший. Но этого как-то недостаточно, чтобы выйти замуж.

– Почему? – удивилась Хюльда.

Рина пожала плечами. Честно ответила, что они решили переписываться, а там будет видно.

Хюльда ничего на это не сказала, но Рина ясно почувствовала, что она за своего одноклассника переживает и не одобряет такой переборчивости со стороны русской.

В оставшиеся два дня Рина Андриса не видела, но много думала о нем. И о его предложении. О нет, она прекрасно знает, что не любит голландца. Но еще Рина знает, что ей уже не восемнадцать и любовь – безоглядная, со слезами и горячими, бессмысленными словами, когда сердце то рвется, то бабочкой танцует в груди, – бывает один раз. И сколько примеров удачных союзов, основанных на уважении! Она шла по городку и старалась представить себе, что направляется не в магазинчик за хахелслагом, который обязательно надо привезти попробовать своим, а идет как местная жительница по своим делам. Это мой город. Вот эти дома, построенные полукругом. За ними – большой общественный сад, детская площадка и корт для тенниса. Здесь всегда полно детишек. И Андрис наверняка захочет, чтобы она родила ему ребенка… или двух-трех. Они будут жить здесь, угощать соседей орешками. Работать тут негде, разве если только в хозяйстве Хюльды… Хотя если детей будет трое, то работать вряд ли получится. Вот и магазинчик. Она поздоровалась с продавщицей Клэр и принялась складывать в корзинку гостинцы. Общаться тут особо не с кем… если только Хюльда и, пожалуй, Клэр. Рина оглянулась, и продавщица тут же спросила:

– Помочь?

– Нет, спасибо. – Она махнула рукой и продолжала думать о своем. Клэр не местная, она родом из Франции, отец из Туниса, а мать – француженка. Результат их союза некоторое время даже появлялся на подиуме, но потом Клэр встретила голландца Якоба, родила, так и не смогла похудеть до модельного размера и осела в этом маленьком и тихом городке.

Рина вздохнула. Ну и что? Можно подумать, дома полно подруг. И все же… Пожалуй, если бы они жили в городе, чуть менее похожем на деревню, ей было бы проще приспособиться. Так ничего и не решив, Рина собрала вещи, заехала перед отъездом к Андрису, но он был на вызове, и она оставила ему письмо со своим электронным адресом. И, счастливая, побежала к машине: Хюльда обещала подвезти ее до станции, откуда поездом она доберется до Амстердама.

* * *

На третий день пребывания в городе Рина сильно пожалела, что не осталась в провинции. Сам по себе город – если ездишь или ходишь по нему с экскурсией, очень интересен и даже по-своему красив. Но Рина жила в хостеле: что-то вроде студенческого общежития, да еще не в самом благополучном районе.

Утро начинается с рычания автомобилей, которые привозят продукты в магазин, расположенный тут же в доме. Вот грузчик опять что-то роняет, и хозяин разражается воплями на арабском. Но грузчику все равно – полученные за работу деньги он отнесет в кофейню, курнет там травки, и станет ему хорошо. А больше ему ничего и не надо.

В какой-то из соседних комнат кришнаиты на два голоса поют мантры. Соседка Ингрид из Швеции собирается на пробежку. Тараканы поспешно уступают ей дорогу. Рину они почему-то боятся гораздо меньше, и даже ее появление в ванной комнате не вызывает у насекомых особого ажиотажа. Рина старалась как можно больше времени проводить в цветочном центре, усваивая науку сохранения цветов, компоновку букетов, сорта и свойства разных растений. Она уже привычно брала с собой ленч и ела здесь же, среди контейнеров с зеленью. Стажеры трудились наравне со всеми, и, добравшись до дому, Рина мечтала только о том, чтобы упасть в постель и заснуть до того, как соседи начнут выяснять отношения или что-нибудь праздновать.

Город был грязен, полон малоадекватных личностей, и, сев в самолет до Москвы, Рина вздохнула с огромным облегчением.

Рина вернулась в Москву, и на следующий же день звонок мобильного выдернул ее из объятий приятного сна. Она села в кровати, очумело потрясла головой и уставилась на тумбочку. Мобильник, колотясь в спазмах вибровызова, полз к краю и звонил изо всех своих мобильных сил. Рина схватила трубку, прежде чем та успела обрушиться на пол.

– Да, я слушаю. – Голос со сна звучит хрипло, ну да ладно.

– Рина? Это Кира. Как вы долетели?

– Спасибо, хорошо.

– Я хотела бы с вами встретиться и предложить вам работу. Или у вас есть на примете какой-то вариант?

– Нет пока. – От растерянности Рина ответила честно, хотя тут же спохватилась и подумала, что для набивания цены можно было бы и соврать.

– Как насчет ленча? «Планета суши» на Тверской в час дня устроит?

– Да… – пробормотала Рина, адресуясь скорее к идее ленча, потому что совершенно не могла вспомнить, что там у нее на час дня запланировано. Вроде было что-то? Но Кира уже приняла ответ, попрощалась и повесила трубку.

Рина уронила телефон на постель, посидела несколько секунд, зажмурившись, а потом открыла глаза, оглядела свою комнату и счастливо улыбнулась. Господи, как хорошо быть дома! Машка во время ее отсутствия жила у родителей Романа и вчера ночевать домой не вернулась – осталась у стариков, поэтому в доме тихо. На полу лежат вещи, стоит открытый чемодан, как бегемот, в пасти которого перемешались книги и вещи. Рина набросила шелковый халат и пошла в кухню. Сделала кофе и открыла холодильник. О! К ее приезду купили сыр, масло и творожки какие-то. Надо будет поблагодарить. Она открыла творожок, но съесть смогла только половину – слишком сладкий. Грея ладони о чашку, подошла к окну и посмотрела на улицу. За окном стандартный московский пейзаж, но сейчас, пока глаз не привык, он кажется почти незнакомым.

Нужно иногда уезжать из родных мест, чтобы соскучиться. Тогда зрение приобретает какую-то особую остроту и вещи, даже хорошо знакомые и привычные, кажутся немного другими. Что может быть смешнее московской весны? Вечная борьба со слякотью, рабочие в ярких жилетах чудовищными жуками копошатся на клумбах, вскапывая, сажая, приторговывая рассадой на сторону, потому что дачники и прочие цветоводы шмелями вьются вокруг в извечной человеческой надежде за грошик купить много хорошего. Что может быть трогательнее весны в городе, когда, несмотря на гарь и выхлопы, деревья опять собираются с силами и покрываются свежей пока листвой, а травка подмигивает желтенькими монетками мать-и-мачехи. Город вздыхает с облегчением, до следующего года забывая про холод и метели, и искренне надеется, что эта весна будет солнечной, а лето – теплым.

Рина допила кофе, сполоснула чашку и прошла в комнату Машки. М-да, чувствуется, что дочка домой заходила довольно часто. Пыль вроде вытерта, но все кругом валяется: одежда, диски, книги, почему-то туфли на письменном столе. Рина подошла к полкам, подровняла книги и что-то еще и привычным жестом погладила по круглому пузику смеющегося бодхисатву.

И в комнате Маши, и в ее собственной спальне полно вещей, привезенных из Индии. А уж у родителей Романа вся квартира забита бронзовой посудой, резными столиками и всякими-разными статуэтками: кость, дерево, металл. Рина оставила в своем доме только тех персонажей, что ей нравились. Вот, например, слоноголовый бог Ганеш. Он милый, и Рина разместила перед его статуей горшки с фиалками, получился почти алтарь с цветами. Вот многорукий Шива и его жена Лакшми. Парные статуэтки вырезаны из ароматного светлого сандала. Боги утонченно красивы, их совершенные тела застыли в сложных танцевальных позах. Вот бронзовый Будда – невозмутимый, с полуприкрытыми глазами и чуть заметной улыбкой на губах. Сперва Рине казались странными удлиненные мочки ушей и слишком правильные черты лица. Но потом она привыкла и теперь находила статуэтку красивой. Иной раз Будда казался воплощением безмятежности, но порой Рине чудилось, что он следит за ней из-под полуопущенных век, и тогда на идеально изогнутых губах мелькает усмешка. Само собой, это всего лишь игра света и тонкая работа скульптора, который инкрустировал глаза перламутром и обсидианом… И все же Рине нравилось думать, что Будда смотрит на них с Машкой. А значит, он о них думает и, может, даже немножко заботится.

Поздоровавшись с вещами и цветами, Рина немного пришла в себя и вспомнила, что они с Машкой договорились сегодня встретиться. Возле школы после шестого урока, в два с чем-то. Черт, если она пойдет на ленч в час, то с Машкой они пересечься не успеют. Некоторое время Рина колебалась, но потом решила, что если не пойти на деловую встречу, то можно и без работы остаться. А деньги нужны для прокорма той же Машки, которая, между прочим, на харчах у бабушки и дедушка наела весьма приличную попу. Она написала Машке эсэмэску с объяснениями и отправилась собираться на ленч.

Рина никогда особо не увлекалась восточной кухней и совершила типичную ошибку новичка – взяла то же, что и Кира. В результате копченого угря есть не стала совсем, а маки так приправила зеленой горчицей васаби, что потом пила только воду, зато много. Но при всей своей кулинарной абсурдности, ленч этот можно было считать удачным: Кира предложила Рине работу.

– Смотри, подруга, – говорила Кира, ловко орудуя палочками. – Я хочу открыть сеть цветочных салонов. Сейчас я на розничном рынке практически не свечусь – занимаюсь оптовыми поставками из Голландии через налаженные связи. Но хочу и магазинчики попробовать. Первый я купила и уже запустила: место хорошее, рядом офисный центр, несколько кафе и ресторанов, чуть дальше – кинотеатр. Открылись мы уже два месяца как, но… Директором поставила одного дяденьку… он хороший, но старый. И резвее поворачиваться не сможет. А надо, иначе бизнес не пойдет. Так вот. Ты с завтрашнего дня заступаешь туда на должность дизайнера. Занимаешься букетами и всем прочим, что люди потребуют. И потихоньку присматриваешься к административной работе. Как только почувствуешь, что готова, – станешь директором.

– Я уже была директором, – сказала Рина, откладывая палочки. – Ты не знала?

Кира покачала головой и взглянула на Рину с новым интересом.

– У меня была своя туристическая фирма и достаточно времени, чтобы понять, что я ненавижу руководящую работу, – уверенно продолжала та. – Я предлагаю продвигаться несколько в другом направлении: не только магазин с дорогими букетами или даже сеть магазинов. Но специализированная структура с хорошей интернет-поддержкой, которая предлагала бы озеленение офисов, отелей, богатых домов и квартир. И я готова заниматься всем креативом, но прошу тебя оставить этого дядьку… или найти на его место человека, который будет ругаться с поставщиками, санэпидемстанцией, пожарными, налоговой…

– Я поняла, поняла, не порть аппетит упоминанием о таких вещах. Значит, ты думаешь, что нужен собственный сайт?

Разговор принял конструктивный характер.

Они договорились, и теперь Рина занималась тем, к чему действительно лежала душа: дизайном букетов и созданием проектов оформления домов и офисов. А цифрами и поставками материала занималась специально нанятая для этого дама, бывшая преподавательница математики, между прочим. Рина с Кирой довольно быстро нашли общий язык и даже подружились.

И то, что были они совершенно разными по темпераменту и складу своему, рождало между женщинами доверие, ибо сводило на нет саму мысль о конкуренции – мысль, которая загубила не одну женскую дружбу.

Какой должна быть хорошая подруга?

Это сложный философский вопрос, и отвечает на него каждая женщина по-своему. Рина всегда была человеком достаточно закрытым и потому особой нужды в подружках не испытывала. Школьные друзья как-то растворились, едва стих последний звонок, а потом, за время каторжной работы в турфирме, и институтские тоже. Ей не нужны были советы по выбору одежды и никогда не хотелось обсудить с девчонками личную жизнь. И пожалуй, среди массы знакомых Кира стала первой подругой, с которой Рину объединяли не только общие профессиональные интересы, но и некое понимание жизни. Часто их мнения о людях и бизнес-проектах совпадали, и это приятно удивляло обеих. Рина никогда не стала бы носить короткую стрижку и спортивные ботинки на толстой подошве, но по-мальчишески стройной, быстрой и порывистой Кире это удивительно шло, и стильность ее образа не могла не вызывать уважение подруги. А Кира иной раз незаметно для окружающих и даже для себя самой перенимала у Рины некие нюансы – улыбку, неспешное внимание, с каким та слушала людей.

Маман Киры занималась поставками медикаментов из-за рубежа и видела дочку в роли своей помощницы, а в нескором будущем и преемницы. Но Кира не желала идти у мамы на поводу, выслушивать критику за неумелость и почтительно внимать бесконечным наставлениям. Она закончила престижный вуз, несколько лет, сжав зубы, проработала в маминой компании, обросла некоторым количеством необходимых жизненных знаний и знакомств, а затем пришла к маман и положила на стол бизнес-план собственного предприятия. И попросила кредит.

– Если не дашь – возьму в другом месте.

Само собой, был скандал, но в конце концов бизнес-план мать прочла. И, поняв, что не сможет заставить Киру вернуться на роль послушной ученицы, кредит дала. Под грабительский процент.

И вот теперь Кира выплатила основной долг, осталось выплатить лишь проценты, а потому она нашла средства, чтобы заняться розничной торговлей. Рина чрезвычайно уважала подругу за твердый характер и потрясающую работоспособность. Подозревала, правда, в некоторой черствости, пока не узнала, что каждый праздник в нескольких детских домах города оформляется цветами на деньги Киры. И что она оплачивает преподавателей, которые соглашаются вести там курсы флористики.

Третьей в их компании стала Дуська. Вообще-то зовут ее Наташа, но она всю дорогу умудряется обрастать какими-то пушистыми одежками или игрушками и называет все это «дусечками».

Наташа отличалась складом романтическим и редкостной неприспособленностью к проблемам жизни практической. Рина всегда считала, что только благодаря своей наивности и ангельской внешности Ната так удачно избегала многих проблем. Мало есть мужчин, которые не горели бы желанием помочь русоволосой девушке с трогательно беззащитными глазами цвета лесных орешков и свежими нежно-розовыми губами.

Дуся-Наташа, как и Рина, училась в колледже флористов, вот только букеты у нее не получались. Цветы ломались, пальцы вечно натыкались на шипы, кололись о проволоку. Зато когда из этой проволоки Ната начинала крутить скелетики, со смеху помирал весь курс. Потом девушка брала лоскуточки или даже флористическую сетку и за полчаса создавала скелетику потрясающий костюмчик, и проволочка превращалась в фею, или в солдатика, или в зверька неизвестной, но очень симпатичной породы.

Кое-как отмучившись в колледже, Ната-Дусечка осела продавцом-консультантом в какой-то художественной галерее, ваяла милых и забавных кукол, которых та же галерея с удовольствием продавала, ездила на выставки и вообще вела полубогемный образ жизни.

Когда Рина познакомилась с Дуськиным папой, у нее опять возникла дурацкая мысль о том, что природа всегда награждает родителей детьми, с которыми они порой просто не знают, что делать. Алексей Иванович вышел в отставку полковником, но всю жизнь занимался научной работой в области математического анализа. Характер полковник имел ровный, сложение спортивное, вел здоровый образ жизни и в качестве хобби собирал луки. Стрелял он как Робин Гуд и с почтением был признан отцом и учителем многочисленными группами ролевиков. Люберецкие эльфы и мытищинские хоббиты ходили за ним по пятам. Под терпеливым руководством Дуськиного папы они обучались разводить костры, строить шалаши и стрелять из луков и арбалетов.