Текст книги "Синие горы"

Стёпка нашёлся

– Дядя Вася! Поторопись ты, температура так и не спадает! – прокричала из глубины «скорой» зарёванная молодая мамаша. Водитель, Василий Семенов, широкоплечий увалень с багровой крепкой шеей, увидел в зеркале заднего вида, что фельдшер согласно мотнула головой, и прибавил газу своей многострадальной «санитарке». До райцентра ещё минут двадцать пылить.

Они проехали уже больше получаса, и плакавший от самой сельской амбулатории ребёнок затих. Нехорошо как-то затих, и водитель запереживал. Мать – совсем сопливая ещё девчонка, в какой-то несерьёзной шапчонке, как школьница, с самой ещё нянчиться, а она уже мама.

У Василия к детям отношение своё, болючее. Потому что не дал Бог им с Галиной детей. За какие провинности? Ему там, вверху, наверное, лучше известно. Дело у обоих к сорока, а пелёнками да мокрыми ползунками в доме и не пахло.

Вскоре и райцентр показался, а потом и больница. За думками неотвязными вроде быстро и добрались. Чтобы не остудить мальца, Василий припарковался прямо к крылечку, заглушил двигатель. Фельдшер выпустила мамашу, взяла документы, а он понёс следом полиэтиленовые пакеты с вещами малыша и матери. Та бегом по крылечку – и в дверь, не отрывая взгляда от личика ребёнка в покрывальце. Того и гляди, запнётся со своей ношей. Водитель на всякий случай торопливо шёл рядом.

Войдя в детское отделение, оставил у входа свои туфли, в носках прошёл к кабинету сестры-хозяйки, передал вещи. Повернулся уходить и чуть не растоптал малыша, – взлохмаченное существо, в несвежей, мокрой на груди, маечке. Было ему, пожалуй, около двух лет.

– Фу-ты ну-ты! Что ж ты под самые ноги-то?! Чуть не порешил, – выдохнул облегчённо опешивший мужик.

Малыш и не подумал убежать или испугаться. Наоборот, обхватил его джинсовую ногу ручонкой и стал обходить огромного дядьку кругом, задрав кверху личико. На круглой щёчке прилипшая каша. Золотистые волосёнки колечками от пота. Колготки не по размеру, одна штанина спустилась и волочилась следом, как серая змейка. Наступит на неё – упадёт!

Легко, как пёрышко, поднял мальца на руки, подумал: «Кукушка какая-то, небось курит в песочнице. Сидит там, смолит, а дитё без догляду – не ровён час, дверями пришибут».

Был малыш до того лёгок, что, казалось, полый внутри, как бумажная трубочка. И от лёгкости этой беззащитной, цыплячей, будто что-то оборвалось внутри. А ребятёнок ручонками шею обнял и прилип – не оторвать.

В сестринской мальца ворчливо приняла медсестра:

– Опять в самоволку сбёг? Горе с тобой… Но побегай пока, тут никто не обидит.

– А кто его обижал? – зацепило Василия слово. – Тут каво обижать-то? Цыпленок трёхдневный.

– Мамка с папкой, знамо дело, кто, – буднично доложила медсестра. – Рожают по пьяни да не кормят. А то отправляют по соседям хлеба клянчить. Вот эти доходились. Стёпка чуть в кювете не утоп. А сестрёнка постарше, ей семь лет, пневмонию заработала. В лёгких обутках в апреле – это ж какой мамой надо быть, чтоб отправить? Совсем мозги пропили. Отказ маманя на обоих написала, ещё в апреле. Ждём теперь очередь в детдом. Одежонку собираем. Господь бы помог, чтоб место скорей нам выделили. Хоть бы два направления дали, а то и по раздельности придётся.

Медсестра ещё что-то говорила, но Василий уже её не слышал. Крепкая его шея, уже загорелая под весенним солнцем, казалось, ещё хранила на себе почти невесомое колечко детских рук. Шумно затокало в ушах и виске.

«Господь помог… Господь помог. В детдом?» – сокрушённо мотнул головой и побыстрее вышел, чтоб не увидеть снова парнишку.

Назад ехал Василий так же споро, как и с больным. Фельдшер пару раз схватилась за скобу над дверью и спросила:

– Николаич, чо летишь-то? Успели. Давай потише. Вся голова, как барабан уже, от нашей телеги.

– Успели, Таньча. Это точно, – хмыкнул он. Мысль, мелькнувшая у него в больнице, завладела теперь каждой клеточкой. Всем своим существом понял он сегодня, как не хватает ему вот этого доверчивого колечка рук на шее.

Высадив фельдшера у дома, он, не заезжая никуда, помчался в библиотеку, где за столом сидела его супруга. По счастью, посетителей не было.

– Это… У нас будет ребёнок.

– Два! – рассердилась жена. О том, что детей не будет, не один уж врач им рассказал, подробно всё объясняя по бумагам с исследованиями. И лишнее напоминание о несбыточности материнства, как будто об её бабьей ущербности, больно ранило. И слёзы не замедлили блеснуть на глазах, злые и отчаянные.

– Можа, и два. – Василий, придвинув ногой стул, сел на него верхом и стал сбивчиво рассказывать о малыше и о его непутёвом семействе.

Галина слушала, недоверчиво качая головой. Взять отказника и раньше мысль приходила, только боязно обоим было. Добрые-то люди от детей не отказываются. Кто из него потом вырастет? Родительскую кровушку да судьбину с рук, как варежку, не скинешь. Поговорят-поговорят с мужем, да махнут рукой на эту затею. Да всё в эти курорты да лечения пока верят. Хоть и поздно уже, а в прошлом году опять вот на Аршан ездили.

Но прислушиваясь к рассказу о том, как малыш чуть не утонул в кювете, притихла.

– Главно, походит на тебя, помнишь, карточка твоя детская? Один к одному. Надо ж такое, – обмолвился ещё муж. А потом решился:

– Поедем завтра, а? Галь? Давай поглядим токо, а потом уж тебе решать.

– Давай-давай, – неожиданно осердилась она. – Что ты спрашиваешь? Сам же всё знаешь. Карточку эту приплёл для чего-то. Раз уж торкнулся он тебе в душу, значит, не зазря. Поехали. По работе в библиотеку районную надо. Подписку попутно оформлю да документы сдам – и отгул не надо просить.

Утром, ни свет ни заря, вытолкав коров в стадо, Галина надела платье понаряднее, накинула плащ, взяла сумочку и вышла за ворота. Там от нечего делать в третий раз натирал свою машину муж. Она и так у него блестела всё время, как самовар на Троицу, а тут – будто в ЗАГС с невестой собрался.

В райцентре в детском отделении больницы он сразу увидел вчерашнего малыша. Тот так же, как и накануне, бродил по коридору, смешно косолапил. Упавшие колготы делали его похожим на семенящего медвежонка. Майка на нём была сухая, но явно с чужого плеча. Лямочка спадала и спадала на локоток, и он нетерпеливо её поправлял, смешно дёргая острым плечиком. Галина замерла. Сходство личика мальчонки с её детским фото и впрямь было поразительным. И от этого её бросило в озноб, буквально зуб на зуб не попадал. «Мой? Как специально Бог на него показал, что ли?» – пришло в голову.

– Куда надо идти? – Она беспомощно оглянулась на мужа.

– К заведующей отделением, наверное. Она всё расскажет. – Василий правой рукой придерживал жену, у которой так и не кончалась какая-то нервная тряска. Оглянувшись, увидел семенящего за ними мальца. Отпустив жену, наклонился и опять, как вчера, взял дитё на руки. Обнаружил, что соскучился по этому Пёрышку, и вечер накануне и всё сегодняшнее утро вспоминая это ощущение неимоверной лёгкости на руках.

– На-ка, и ты тоже. Возьми… – спохватился и неловко передал мальчика жене. Та и вовсе оторопела, но потом собралась, перехватила малыша поудобнее извечным женским движением, невесть откуда у неё вдруг взявшимся, будто сам Господь подал поудобнее. Медленно пошла вслед за мужем в кабинет с табличкой: «Заведующая отделением Нина Васильевна Мальцева».

Доктор сидела за столом, торопливо писала какие-то бумаги. Подняла глаза на вошедших. Василия-то она знала как водителя «скорой помощи» из амбулатории, а вот вошедшую женщину видела впервые.

– Кого-то опять из Новопавловки привезли? – устало улыбнулась она вошедшим. – А Стёпка наш чего к вам природнился?

Опять носился по коридорам. Беда с ним! Никак не усидит в палате. Ирина Васильевна, забери беглеца, уложить поспать бы надо! – прокричала она кому-то в коридор.

– Погодите, не отсылайте пока… – Василий помялся. – Нина Васильевна, я знаю, он у вас отказник. У нас беда, детишек своих нет. Всё ждали, лечились, да все жданки прошли. А тут увидел его вчера, с головы не идёт. Забрать хотим. С чего начать?

– Милые вы мои! – Доктор просто обомлела, улыбнулась, потом внимательно стала их рассматривать. – Как же я рада… Стёпка у нас – любимец всеобщий.

Потом бросила улыбаться и стала строгой:

– Только вот не один он. Сестрёнке семь лет. Одного мы не отдадим. Нельзя их разлучать. Давайте, я сейчас её позову вроде как за братишкой, а вы взгляните на неё и решайте потом. У нас тут отказников всё равно разбирают. Детишки неплохие. Не доедали, конечно, но в целом без патологий. Девочка просто педагогически запущена. В первый класс должна была пойти, читает по слогам. Мальчишка тоже любит, когда ему книжки читают, говорить чистенько начал.

Врач замолчала. Потом тихо добавила: «Мир не без добрых людей, дай им Бог здоровья. Не решитесь, всё равно кто-нибудь заберёт».

Галина вздрогнула и посильнее прижала к себе притихшего малыша.

– Ирина Васильевна, позови Наташу за Стёпкой. Совсем от рук отбился! – опять покричала в коридор заведующая.

Через минуту в кабинет вошла девочка, невысокая, худенькая, выглядевшая лет на пять. Осмотревшись, увидела братишку на руках у чужой женщины. Насупилась, оглядела всех и позвала:

– Стёпа, пойдём с няней. Иди скорей на ручки.

Стёпка замотал русой головёнкой и уткнулся лицом в волосы Галины, потом, повернувшись к сестре, хитро разулыбался.

– Ладно, Наташа, мы сами его занесём. Беги полистай книжки. Пусть пока посидит.

Когда нахмурившаяся девочка вышла, врач объяснила:

– Сказали ей, что ждём места в детские учреждения. Боится, что их могут разлучить, пришла вон сама не своя. Переживает. К Стёпе привязана очень – с первых его дней в няньках в доме была. Заболеет он, бывало, она ложилась с ним вместо мамы на лечение. Подкормим их тут, оживут. Мама пьёт, папы нет. Давайте так. Вы сейчас идите и поговорите, посоветуйтесь меж собой. Всё-таки двое малышей, не один. Может быть, не усыновление, а просто опека? Я вам напишу, какие нужны документы для оформления. От нас заедете в районо, там вам тоже подскажут, что и как. Оба работаете? Вот и здорово. Дом свой, хозяйство? – Доктор говорила вполголоса, примечая, что Стёпка уже засыпает, устроившись, как бельчонок, на груди у Галины. А та даже дышать старалась тихо-тихо, чтобы не разбудить его. На вопросы отвечал Василий, поглядывая на присмиревшую жену.

Расставшись со Степаном, супруги вышли. Малыш так и не проснулся. Заведующая попросту забрала его и, точно так же приложив к себе на грудь, потихоньку унесла в палату.

– Удивляюсь, – улыбнулась она. – То всем отделением утихомирить не можем, а тут как паинька, спит. Неужели чувствует что-то?

В машине Василий, глянув на жену, предупредил:

– Шибко-то не обнадёживайся. Хто их знат, чо придумают с бумагами. Крючкотворы ишо те, знаю я их.

– Не пугай меня, Вася! Мне теперь чудиться будет, как я его держу на руках. Поехали скорей.

– Галь, а то, что двое их? А? Не схлюздим?

– Издеваешься? Я и не думаю, что одного. Как их разлучать? Звери мы, что ли?

В районо в кабинете с табличкой на двери: «Инспектор отдела образования» встретили супругов две женщины. Старшая, нарядно одетая, в бирюзовых побрякушках на пальцах и шее, услышав про больничных отказников, начала говорить об ответственности за приёмных детей, назидательно, будто доклад читала:

– Это не магазин. Нельзя так скоропалительно решать. Детей ведь не меняют на других, смирненьких да здоровых. Поезжайте обсудите всё дома, а потом уж начнём говорить предметно, – тянула она волынку, покручивая на толстом пальце колечко, вглядываясь в него.

– А с чего вы решили, что скоропалительно? Мы двадцать лет живём, всё не решались на это. Не в сто же лет усыновлять? – оторопел немного Василий от её слов.

– Вот и я о том. Двадцать лет думали, что-то останавливало. Что? А тут в одночасье решили. Это ж не просто – ребёнка забрал и увёз. Нужен пакет документов. На этих, кстати, уже и согласование из областного центра пришло. Мы как раз этот пакет уже собрали. – И она провела ладонью по увесистому скоросшивателю с бумагами.

– Какой пакет? – оторопел Василий.

– Такой пакет, – нервно зыркнула на него чиновница. – Дети практически оформлены, три месяца собирали бумаги! – повысила она тон. – На той неделе передадим их в город. А вы присмотрите себе другого малыша. И соберёте свой пакет.

– Да как вы так можете? «Пакет»! Вместо того, чтобы помочь по-людски, вы тут про какие-то пакеты! Пишите, что нужно собрать, мы соберём! – вспылил Василий.

– А вы тут голос не поднимайте! Это государственное учреждение! Требую то, что положено по закону. Вот список! Собирайте. Подберём вам малыша, – сунула она в руки Василию густо исписанную бумагу.

– Нам не надо подбирать. Мы уже решили, – начала Галина. Она до этого помалкивала, боясь как бы ни испортить дело. После душевного разговора с доктором из детского отделения общение с начальницей из администрации было тяжёлым и уже заранее казалось безнадёжным.

– Подождите в коридоре, – кивнула головой в сторону двери инспекторша.

Галина вышла первой, по пути сжав руку Василия, чтобы не сказанул напоследок чего лишнего. В приёмной встревоженно глянула на мужа, прошептала:

– Может, сунуть им что? Мяса привезти или денег? А? Я уж придумала, где кроватку ему поставим, где Наташу разместим, а они тут с этими пакетами. А? Давай придумаем что-нибудь, а? – И это «а» с каждым разом звучало всё настырней, и слёзы наготове. Супруг-то знал – если уж Галька затеет что-то, сделает во что бы это ни стало.

– Мы воруем их, что ли? Мы ж по закону просим сделать? С какой стати им совать чо-то? – Василий уже говорил, не таясь.

В кабинете за дверью отчётливо слышно, как зашумел электрический чайник.

– Галина Алексанна, как быть-то? – распечатала пачку печенья коллега инспекторши. – Жалко бумаги – столько собирали на эту семью. С медкомиссиями возились. Место жалко: с таким трудом выбили – пропадёт. А с этими, – кивнула она в сторону двери, – возни не оберёшься. Выехать надо, жильё обследовать, сами характеристики пока соберут, медосвидетельствования. Пусть потом усыновляют из города, не от нас.

– Резонно. Машину сейчас надо выбить, съездить туда для обследования, это не раньше той недели, мне уже говорили. А тут сроки горят, поэтому… – Она не договорила. Дверь распахнулась и в кабинет ворвался Василий.

– Чаи гоняете? Вам за это платят? У вас ребятишки в кюветах тонут, а вам!.. Вам без чая никак? Хорошо устроились, крючкотворы… – оборвал себя с усилием, потому что Галина дёргала его за рукав.

– Вы что тут устроили, гражданин Семёнов? В коровнике у себя хлопайте дверьми! – вскипела начальница.

– В коровнике? Я и там смогу! А с тебя нигде толку, ни тут, ни в коровнике не будет. Человеком нужно быть, раз с людями поставлена работать. Мы тебе: «определились, забираем», а ты – «подберём». Да я щас к прокурору пойду, раз так.

– Успокойтесь. Присядьте, – примиряющее заговорила вторая, видимо, хорошо зная свою начальницу. – Ситуация такая. Просто так детей не отдают. Решение выносит суд. А до суда необходимо собрать кучу документов. Сможете свозить меня к вам на обследование жилья? У нас нет своей машины.

– Какой разговор. Так бы и сказали сразу. Поехали!

– Давайте с часа дня, после обеда. Где вы работаете?

– В больнице на «скорой». Жена – библиотекарь.

– Вот. До обеда пробегитесь по своим организациям, запросите характеристики, может, какую уже и напишут. Судимости не было?

– Какая судимость? Я двадцать лет за рулём, в горячих точках был, награды есть.

– Ну, вот и вовсе хорошо. Документы об этом соберёте тоже.

Василий выдохнул с облегчением – кажется, дело пошло. Выйдя из здания, завёз жену в районную библиотеку, а сам помчался в отдел кадров больницы. Проезжая мимо храма, перекрестился:

– Господи, помоги!

Дальше колесо закрутилось стремительно. За каких-то два часа собрали, наверное, уже половину «пакета», будь он неладен.

В час дня уже стояли возле здания администрации, поджидая молодую инспекторшу. Та, подхватив папку с бумагами, села позади Натальи и дорогой расспрашивала их о хозяйстве, работе и даже о службе в армии.

– Травм, контузий не было? Вам ещё медкомиссию пройти, нескольких врачей, – предупредила она.

– Да не псих я, не переживайте. Разозлился, уж извините.

В деревне, войдя в ограду, чиновница восхищенно огляделась. Коровником и не пахло. Дворик был аккуратно зацементирован, всюду идеальная чистота. В огороде видны были стожки сена, оставшиеся после зимы, вокруг них ходили телята. Везде, начиная с резных ворот, чувствовались хозяйские руки.

В просторном доме на четыре комнаты не хватало, казалось, только ребятишек – всё остальное имелось. Даже письменный столик для работы с уроками был, библиотекарь работала вечерами с документами.

– Собственно, сейчас у вас только нет детских спальных мест?

– Да я, если надо, прямо сейчас куплю, при вас. У нас есть в магазине кроватки. А девочке – вот, тахта хорошая в этой комнате.

– Ясно, ясно. Спасибо. – Инспекторша стала заполнять какие-то бумаги. Попросила позвать двух местных депутатов, о чём-то переговорила с ними, продолжая писать акты.

– Вот, не знаю, поймёте ли вы меня, – осмелилась и подошла к ней хозяйка, держа в руках альбом. – Смотрите, – открыла она корочки и пальцем показала свою фотографию. С неё поглядывала щекастая девочка лет двух-трёх. – Похож Стёпка на меня? – Да, – неуверенно согласилась инспекторша, которая этого Стёпку, честно говоря, толком не помнила. Много их, стёпок, разве всех упомнишь.

– Во-от! Я и говорю. Может, прямо Господь специально нам на него показал, – робко предположила Галина.

Пока Василий вёз специалиста назад в район, та подробно объясняла, что ещё нужно для окончательного принятия решения. Оговорилась:

– Только не скандальте, пожалуйста. А Галине Александровне я всё расскажу. И не переживайте из-за детского дома. Потянем немного время, не отдадим. Хотя там у главврача и без них проблем хватает. Каждый год то два, то четыре отказника, лишние расходы на бюджет больницы.

Три недели прошли как в горячке. В каждую поездку в райцентр вёз Василий гостинцы в знакомую палату, к Стёпе и Наташе. Стёпка уже бежал навстречу и, довольный, посиживал на руках, наворачивая домашние пирожки. Сестрёнка тоже перестала дичиться, робко подходила и стояла рядышком. Один раз ещё и Галину привозил к детям – в больнице справки собирали, и для разговора с детьми. Тогда и рассказали Наташе, что хотят забрать её и Стёпку к себе.

Пока крутилась бумажная карусель, в один из визитов решился – пошёл к главному врачу.

– Сергей Гаврилович, ребятишек готовим на усыновление, – начал он с порога.

– Из детского отделения? Знаю, Василий Палыч, очень я рад за вас и за них!

– Да, уже почти всё готово, осталось решение суда дождаться. Они тут у вас уже почти три месяца.

– Да, в детские учреждения попасть – ещё та морока. Но выделили два места на этих, ждём.

– Вот я и пришёл. Выделили, говорите. Не ровен час, заберут их отсюда. А у нас уже все согласования есть. Мать их отказ написала. Отца нет, с отчимом росли. Одна бумажка осталась – за судом. А нам жалко, живут тут в казённом доме. Лечение уже не получают, заведующая обсказала. Им бы сейчас баньку, молочка свежего, – поднажал Василий. – Весу-то у обоих, как у котят. Вы ж знаете меня. Двадцать лет у вас на глазах – не летун. Медики заключение написали – хворей у нас никаких нет, – испытующе поглядел на главврача. – Разрешите пораньше взять, до решения? Пусть пока детишки привыкают? Да и полезнее будет на деревенских харчах, не на больничной синей каше? А? Сергей Гаврилыч?

Главврач покрутил ручку в руках, выстукивая ею какой-то ритм по столешнице, потом сказал:

– Иди пока в гараж, я тут переговорю кой с кем. Минут через сорок зайдешь.

Василий подался в гараж. Но стоять без дела не было никакой силы. Завёл машину, поехал в магазин. В отделе детской одежды на глазок повыбирал футболок, штанишек, два нарядных платьица. В продуктовом отделе попросил коробку и набил её соками, конфетами, яблоками. Довольный, поехал к больнице. Уже знакомым путём прошагал в кабинет главного врача.

Тот разулыбался:

– Ну, я тут всех достал. И опеку, и прокурора. С областной больницей порешал. Там вообще не против. Дети-то уже здоровые, только дефицит веса, а мы их держим, место занимаем, кормим. Пиши в отделе опеки расписку, что несёшь за них ответственность до решения суда, а мы тебе уже документы на выписку подготовили. Давай-ка поедем в опеку вместе.

– Не помешает, – согласился Василий.

Спустя час все формальности были улажены. Ребятишек вывели из детского отделения. На двоих у них был жёлтый рваный полиэтиленовый пакет вещей. Медсёстры расцеловали Стёпку и Наташу, усадили в салон машины. Взглянул Василий на растоптанные детские войлочные сапожонки, которые были уже не по сезону. Вдобавок девчонкины сапоги были густо покрыты плесенью: сунули их мокрыми в пакет, когда дети поступили. Снова, уже с детьми, поехал в магазин и докупил обуви, пока летней. Хорошо, продавщица толковая попалась: выбрала и покрепче, и покачественней, и впору. А весь пакет старых вещей и заплесневелые сапоги, уходя, выбросил в урну.

– Ну вот, на первое время пока это сгодится, а там с мамкой поедем и прикупим остальное, – отрапортовал он ребятишкам. Те прижались друг к другу на заднем сиденье и посиживали, сверкая глазёнками. Стёпка начал крутить ручку стеклоподъёмника.

– Э, не пойдёт! Доча, – вырвалось неожиданно у Василия, – ты сядь с краешку, а его в серёдку посади. Как бы он не выпрыгнул дорогой, парашютист.

Наташа, вскинувшая глаза на это «доча», улыбнулась робко и поменялась со Стёпкой местами. Василий проверил, заперты ли дверные замки, и поехал домой. На районной заправке, заливая бензин, попросил оператора сделать звонок Галине. Дал номер телефона и попросил сообщить жене, что едет с детьми. Пока ехал, всё ловил глазами парочку своих маленьких пассажиров, и веря, и не веря в то, что позади сидят те, ради кого они с Галей сон потеряли, двигали мебель, устанавливали кроватку. Ради кого по-новому завертелась их прежде спокойная жизнь.

Жена встретила в воротах. Немножко растерянная, но радостная. Переняла из рук в руки Стёпку, второй рукой обняла Наташу.

– Но пойдёмте в избу, мои бравенькие. Я уж заждалась. Батька, поди, тихо ехал?

– Не-е, торопился, – смущённо сообщила Наташа, всё ещё робея перед этими людьми.

В кухне был накрыт стол: каждому тарелка пельменей, блины, сладкий пирог, чай.

– Будут гости? – встрепенулась Наташа. Больше всего испугалась графина с красным вином. Не похожи были дядя Вася и тётя Галя на пьяниц, а графин стоит.

– Нет, это я вас ждала. Моем руки – и за стол, – повела хозяйка ребятишек в закуток за печью, где был умывальник. Стёпку Галина придержала на весу, намыла ему ручки и личико, с каким-то особым трепетом ощущая радость каждого своего движения, связанного с этим новым для неё событием. Хоть и выполняла она порой эти обыденные дела с детьми в библиотеке, но никогда не ощущала того, что испытала сейчас. Села за стол, скрывая накатившую на неё волну этого нового чувства за старательным угощением всех, кто сел рядом:

– Давайте не манежьтесь. Стёпу сегодня с рук покормим, а завтра батька стульчик принесёт специальный, к столу, сам будешь кушать, – пододвинула стаканчик Наташе и налила из графина жидкости: – Пей. Это компот с ревеня. Сплошные витамины.

– А сегодня мама Стёпку покормит? – переспросил Василий, не столько для того, чтобы дети привыкали к этим словам, сколько самому это слово доставляло теплоту и покой.

Ребятня с дороги промялись и с удовольствием уплетали за обе щёки, а Василий любовался на них да на свою мамку. Та раскраснелась, платок сбился с головы, всё внимание уделяла Стёпке, а сама ни одного пельмешка и не проглотила.

Всё спорилось сегодня у «молодых» родителей: и банька быстро вытопилась, и коровы вовремя пришли. И Наташа, стоя сбоку, смотрела, как мама Галя доит Ночку. Потом Галина даже разрешила девчонке попробовать это сделать. Вдвоём тягали соски, умудрились забрызгать молоком Стёпку и папу Васю. И от гуся Стёпку спасали, и руль в «жигулях» уже учился крутить мальчонка. Потом все вместе загоняли телят в пригон, Стёпка сидел на руках Василия, но хворостину держал, как полагается.

– Это чьи такие галчаты? – из-за забора потянулась к ним сморщенным, как прошлогодняя картошка, лицом бабка Филимониха. – Вроде и не племяши ваши, но вот этот-то – вылитая Галька. Ой, бывало, залезет на крышу да дражнит меня. Ох, и отбойная росла! – Филимониха приходилась крёстной Галине и по сей день роднилась, на именины несла подарочек.

– Наши, чьи же ишо, – радостно доложил Василий. И тайком махнул рукой бабке, мол, потом обскажу. Та смекнула, разулыбалась и чуть позже вошла в ворота, неся в руках поллитровочку прошлогоднего земляничного варенья.

– Берегла-берегла ланишное[5]5
  Ланишное – прошлогоднее.


[Закрыть], да видал чо – сгодилось! Угошшайтесь, батька-то не натаскал ягод, – подала баночку Наташе, вглядываясь в её лицо.

А потом, когда вечер развесил сиренево-дымчатые шторки над сопками, а солнце улеглось там спать, мама Галя понесла уже полусонного Стёпку в баню.

– Батька, ты полотенце возьми да минут через пять за ним придёте с дочей. Его заберёшь, а мы с Наташей помоемся, мы же с ней девчонки.

Окончательно сомлевшего мальчишку отправила в дом, а сама стала наливать в тазик воды для Наташи.

– Вот тут, доча, у нас баня. Давай, головушку помоем шампунькой да больничную ржавчину отмоем. Потом и заснёшь бравенько. Давно уже в больнице, а там бани нету, – ворковала она, намывая девочку. Та хоть и дичилась, но с удовольствием подставляла худенькую спинку с тонюсенькими рёбрышками и выпирающим, как у худого котёнка, позвоночником. У Наташи дома бани не было. Мать, если была трезвая, просилась на помывку к соседке. Но случалось такое нечасто.

Отправив девчонку в дом, Галина стянула с себя мокрую ночнушку и намылась сама. Торопилась. Да ещё изнутри точила мысль: не совершили ли они ошибку? Когда придёт чувство, что ребятишки – свои, кровные? И придёт ли оно? Почему у неё ощущение, что ребятишки – это гости и они уедут?

Потому и не плескалась, как обычно, подолгу, а быстренько сполоснулась, чтобы детишки без неё не уснули. Надо постараться к ним привыкнуть быстрее. Подружки своих рожали, да и то порой жаловались, что не могут привыкнуть, что с ними постоянно дитё, а тут уж большенькие, готовые, «чужие». Всё равно это слово каким-то змеем вползало в сознание и ворошилось там. Перекрестившись, отогнав от себя это «чужие», поспешила она в дом.

Прибежав, обнаружила, что Стёпка полёживает в своей кроватке, Наташа рядом – кроватку пододвинули к тахте. А муж, усевшись на пол в уголке между ними, рассказывает, как у них выводились гусята:

– Приходим мы с мамкой, а их там! Все серенькие, а один белый.

– Жёлтенькие они все, покуль маленькие. Иди уж мойся, сказочник, – скомандовала Галина. Как только Василий поднялся, уселась на тахту к Наташе, по пути укрыв поплотнее мальчишку. Тот уже засыпал.

– Мы так хотим, чтобы вам у нас понравилось, – начала она говорить с девочкой, как со взрослой. – Я знаю, что у вас в семье плохо было, а мы с отцом, – в который раз с каким-то замиранием сердца произнесла она новое звание мужа, – очень хотим вас вырастить, как своих. Чтобы наш дом стал вашим и мы всегда жили вместе с вами. Стёпка-то маленький, привыкнет. Может, потом и помнить не будет, как он тут появился. А ты уже большая девочка. Ты согласна остаться с нами? Навсегда? Пойти учиться в школу? Стёпку потом туда провожать вместе будем?

Наташа уставилась на неё строгими карими глазами, молчала. Потом отвела взгляд в сторону, полежала так некоторое время. Галина испуганно ждала ответа. Девочка села на постели, подтянув коленки к подбородку, укрыла их одеялом, и, выглядывая из этой норки, вдруг тихо-тихо спросила:

– А если я вам не подойду, вы Стёпку оставите, а меня в детдом? – И взглядом своим как обожгла.

– Да что ж такое ты говоришь? Глупенькая ты моя! Да разве ж для того мы тут бьёмся с бумагами, чтобы тебя в детдом? Да как ты это придумала. – Галина расплакалась.

– Мне из опеки так сказали, что посмотрите-посмотрите да спихнёте меня в детдом, а себе маленького возьмёте, – заревела и девочка.

– Да только дурак так придумать может. – Галина уложила её в кровать и прилегла рядом, всхлипывая и обнимая. – А тут в деревне-то дураков нету. Таких девчаток в детдом отдавать? Полоумные мы, что ли?

И накатило тут на неё, опять до слёз: да как же их можно обмануть? Куда ж их отдавать, и так обездоленных с рождения? Значит, и правда они её дети, те, которых так долго ждала. Давилась слезами, гладила остренькие плечики девчонки, успокаивая теперь уже и себя.

Так и уснула бы, обняв её, да возвратился из бани супруг. Потихоньку сползла на пол с тахты и на цыпочках вышла в кухню. Налив красному, как помидор, мужу кружку чайного гриба, подала выпить.

– Спасибо! – хлопнул он одним глотком чуть не полкружки. – Уснули? Как они?

– Нормально, – не стала она его расстраивать разговором. – Пристали, видать, в дороге, да и для девчонки всё равно нервы. Понимает уж всё. После баньки-то уснули вмиг. Маленько с Наташей поговорила, а Стёпушка почти сразу завернулся и спать.

– Ну и слава богу!

Стёпка с первых дней освоился, видно, привык в больнице к разным людям. Охотно шёл и к Василию, и к Галине, которая бы не спускала его с рук, если бы не домашние дела. На работе, по счастью, ей дали внеочередной отпуск, пока вопрос с судом не решился.

Маленький непоседа лез во все углы, того и гляди, покалечится. Подпол открывают – Василий его на руках крепко держит, чтоб не улетел вниз. По лестнице на чердак и то умудрился забраться на четыре ступеньки, хорошо, Наташка заметила, сняла. Наташа не сразу оттаяла, но заботы со Стёпкой сделали своё дело: братишка рядом, значит, всё хорошо. А тут ещё и бабка Филимониха рада-радёхонька: внучата, считай, появились. Свои-то далеко, а эти вот, за забором.

Да и вообще с того дня всё у них заладилось: и документы быстро сделали, и суд вовремя состоялся, и заведующая детским отделением там была, и опека, как ни кривила лицо надутая начальница, поддержала заключение об усыновлении и удочерении. Хорошо, что молодая инспекторша пришла на суд и прошёл он без лишних передряг. Так и стали Василий с Галей родителями почти в сорок лет.

Не всё, конечно, было ровно. Это в сериалах всё гладко да сладко. А тут порой чуть не до инфаркта дело доходило. Как-то, года три уж спустя, как дети жили в семье, Наташка (лет одиннадцать ей уж было) сорвалась и на попутке уехала домой, в Сретенку. Думали, что в лес, за земляникой бегала с соседями, – а она уж вон где! Да хорошо, вовремя хватились: Стёпка проговорился, что нянька маму захотела увидеть. Поехали тогда Василий с женой в Сретенку. Какой поехали – полетели. Пока мчались туда, чего только ни передумали. Это ж догадаться: такой крохе – и на попутке с чужим мужиком. Мало ли что у него на уме!