Текст книги "Все бывает… (сборник)"

– Мне?

– Да, тетя Наташа, вам. Я столько от Володьки о вас слышал…

– Когда ж ты успел?

– Да я уж несколько дней у него…

– А чего ж не приходил? Вов, ты почему друга своего скрывал?

– Да я боялся, что он вас отобьет у меня!

– Правильно боялся! Но хорошо, что решился все-таки!

Все рассмеялись.

– Так что, Жень, за бутылочка?

– Это, тетя Наташа, знаменитый «Арашан», бальзам на киргизских травах. Это что-то необыкновенное, поверьте!

– Теть Наташ, я открою вам секрет. Это любимый Женькин напиток. И дарит он его очень редко и только тем, кого по-настоящему…

– Вов, хватит языком молоть! Дай я сам скажу.

– Нет, правда, теть Наташ! Когда я ему про вас рассказывал, он вдруг говорит – я подарю Наталье Михеевне «Арашан». Было, Жень?

– Было, – улыбнулся Женя.

– Ну, вот так. А бальзам на самом деле удивительный! И от тоски, и от болезни, для души и для тела. Лучше в мире не придумано!

– Ну, спасибо тебе, Женечка. Ты меня, прямо, тронул до слез. Спасибо тебе. – Тетя Наташа смахнула слезинку. – Забыла даже, что хотела сказать.

– Тетя Наташа, а где шашлыком можно заняться?

– Вот! Я ж именно это и имела в виду. Пойдемте, покажу. Пока Марина доделывает свой сюрприз на кухне, она там кое-что затеяла, вы успеете, а потом и за стол!

Это был настоящий пир! Здесь была икра из баклажанов с зеленью и размельченным грецким орехом, меня одна грузинка научила, овощное рагу, золотистый холодец, украшенный морковкой, яйцами и зеленью, знаменитые теть-наташины нежного засола огурчики и опята, маринованные помидоры и патисоны, моченые яблоки – все с того года, черемша собственного приготовления, фаршированный кабачок, капуста-провансаль, большая глиняная миска рассыпчатой картошки с укропом. На отдельную тарелку были выложены ровные стрелочки белоголового зеленого лука, зелень и первые свежие огурцы со своего огорода. Посреди стола живописно смотрелось овальное блюдо с шампурами. Аппетитно прожаренные кусочки телятины чередовались с кольцами репчатого лука, помидоров и красного перца. Маринин сюрприз заключался в трех румяных кулебяках – круглой с грибами, овальной с мясом и прямоугольной – с капустой. На каждой сверху было выложено жгутиком из теста «Вова». Подарком от тети Наташи была ароматная уха и жареные караси, пойманные на рассвете соседским Лешкой. А Таня испекла чернично-малиновый пирог к чаю. Между блюдами были искусно втиснуты старомодные графинчики с вишневой, сливовой и рябиновой наливкой и возвышалась запотевшая бутылка водки. Рядом с ней, потеснив кувшин брусничного морса, нашел свое место «Арашан». А самый центр стола украшал букет ромашек и полевых гвоздик в невысоком глиняном бочонке из-под меда.

– Вот это стол! Вовка, я такого дня рождения что-то не припомню!

– Ничего себе! Тут мы неделю праздновать будем и то не справимся!

– Ладно вам! Давайте садиться, а там видно будет! Мы можем и неделю праздновать, куда нам торопиться!

– Подождите, подождите! Эту красоту надо запечатлеть и сохранить для будущих поколений! – Женя достал тяжелый и довольно громоздкий фотоаппарат с большим объективом и несколько раз щелкнул.

– Не удивляйтесь, Женя профессиональный фотограф. Он фотокорреспондент, делает снимки для разных журналов. Марин, помнишь, тебе понравился снимок вершины холма? Это Женька с вертолета снимал.

– Правда?! Это потрясающий снимок! Жень, вы нам расскажете что-нибудь такое, необычное, из вашей практики?

– Он может вам столько всего рассказать, у него все необычное!

– Да ладно тебе. Давайте сначала выпьем за Вовку, он у нас сегодня именинник.

– Володя, за тебя!

– За удачу!

– Будь здоров!

– Спасибо! Буду!

* * *

– Да-а, у меня такого дня рожденья сроду не было! Надо передохнуть.

– Какое передохнуть! Вы ж ничего не ели! Вон все на столе почти нетронутое.

– Теть-Наташ, пощади. Тут еды на целый полк. Я, наверно, до следующего дня рожденья наелся.

– Ладно уж! Идите, отдохните. А потом продолжим. Вас еще уха ждет.

– Ой, теть-Наташ!

– Никаких «ой»!

Марина, Таня и Женя вышли на крыльцо покурить.

– А ты чего не пошел, именинник? Со мной решил остаться?

– Теть-Наташ, я хотел у вас спросить, если, конечно, это удобно. А Таня и Марина, они, что…незамужем? Или в разводе?

– Ох, Володенька, все не так просто. У них мужья погибли. У Танюшки шесть лет назад муж умер, а у Маринки…

– Что это вы тут секретничаете? А? Идемте к нам на крылечко.

– Иди, Володь, иди, а я тут сейчас уберу немножко…

– Теть-Наташ, ты чего придумала! Не возись, мы с Танькой потом сами все уберем. Пойдем, посидим все вместе, Женя нас сфотографирует.

– Ну, пошли, уговорила.

* * *

После нескольких снимков «А теперь со мной, теть-Наташ. Жень, давай тебя щелкнем. Скажи, куда жать. Тань, стань-ка поближе. Отлично!», все расселись на прогретых ступеньках крыльца. Недалеко от них на траве, раскинув лапы, спал разморившийся от солнца и игры старый Буля. Рядом с ним на боку дремал Друг. По его чутко подрагивающим ушам было понятно, что он, несмотря на дрему, вполне контролирует ситуацию.

– Хороший пес. Тань, а он тебе никого не напоминает?

– Ты знаешь, Мариш, я уже несколько раз хотела тебя спросить об этом же. Очень напоминает.

– Кого? Вашу собаку?

– Да. У нас был чудный Грей, редкий умница. Он жил то у нас, то у Тани с Гришей, потому что он должен был научиться слушаться двух хозяев. Он все понимал, даже невероятно, что собака может так понимать речь.

– Да он даже без слов все понимал. Достаточно было взглянуть или кивнуть.

– С ним что-то случилось?

– Да. Он погиб.

– Понимаю. Вообще, лайки удивительные собаки. Вот наш Друг, например. Необыкновенный пес. Умнейший. Благородный. А между прочим, ему тяжело пришлось в этой жизни.

– А в той?

– В той? Не знаю, он нам не рассказывал. Но думаю, что переход из той жизни в эту как раз и был самым тяжелым.

– Можешь рассказать?

– Могу. Но это долгая история. И очень невеселая. Ну, что, будете слушать или в другой раз?

– Давай сейчас.

– Хорошо. Дело было так…Сначала короткая предыстория. У меня был друг, тоже геолог, мы учились в одной группе, хороший такой парень…

– А как его звали?

– Юра его звали, Юра Егоров. А что?

– Нет, нет, ничего. Извини, что перебила.

– Так вот, звонит мне как-то Галка, его жена, вся в слезах, и сообщает, что Юра пропал. Как? Что? Не знает, ей толком ничего не рассказали, сообщили только, что он исчез и его не могут найти. Кто сообщил? Вроде кто-то из начальства, то ли руководитель экспедиции, то ли начальник Юркиной партии. Она пыталась дозвониться по всем телефонам, но там либо никто ничего не знал, либо вообще не брали трубку. И поди гадай, что там было – пьяная драка, медведь или еще что-то. Места глухие, леса, народу там – один лесник на сто километров, да и то не везде. А в экспедиции в основном, конечно, люди надежные, но… всякое может быть. Мы шум подняли, дело уголовное завели, начальник экспедиции клялся и божился, что сам не понимает, куда Юра мог подеваться, что никаких драк и прочих ЧП у них не было. Остальные участники экспедиции то же самое твердили. Понятное дело. Улик нет, следов никаких. Да никто и не занимался этим по-настоящему. Кому охота в эту глушь ехать? И кого допрашивать? Короче, дело было спущено на тормозах. Все заглохло. Полная тишина. Партию рассортировали по разным экспедициям, никто не болтал, никакие подробности так и не всплыли.

– То есть его так и не нашли?

– Да, дорогая, не нашли и не искали. Даже перед Галкой не извинились, помощи никакой ей не предложили, или, кажется, скинулись, сумму ей какую-то собрали, но и все на этом…

Владимир вытащил из пачки сигарету, пощелкал зажигалкой.

– Вот что значит – бросил курить. Даже зажигалка не срабатывает. Ладно… Нет, не надо, – отказался он от протянутых спичек. – Так к чему я это все рассказываю? К тому, что на следующий год мы решили отправиться туда и попробовать что-нибудь выяснить. Откладывать было нельзя. И так целый год был потерян. Нас было четверо – мы с Женькой и еще двое наших друзей, тоже геологи.

– Мы раздобыли координаты района экспедиции. Карта у нас была. Маршруты мы разработали. В общем, мы знали примерно, где искать. Но, сами понимаете, надежды почти не было. Ничтожная доля шанса.

– Прости, Володь, а где это было все?

– Это северо-запад Карелии.

– Карелии?!! – Таня сжала Маринину руку и почувствовала, что Марина тоже старается унять дрожь.

– Ну, да. Вы бывали там? А мы много по Карелии походили, да, Жень? Волшебные места по красоте. Вообще, Карелия особый край. Народ туда как магнитом тянет. Летом на байдарках сплавляются по рекам, целыми семьями приезжают, с детьми. Летом там поспокойнее. А вот весной, в паводок, туда опытные сплавщики наезжают. Но я вам скажу, это не для слабонервных. Сколько там народу гибнет каждый год! И все равно едут. А есть там места совершенно неизведанные. Их даже на карте нет. Леса первозданные, тишина, иногда набредешь на дом деревянный, полуразрушенный, стоит – весь потемнел, дверь поскрипывает на ветру… И ни души. Кто здесь жил, что произошло? Никто никогда не узнает. Или, например, вдруг колея железнодорожная. Вся насквозь проросла травой, цветочками блеклыми. Рельсы местами разобраны. Кто это сделал? Зачем? Гайки ржавые. Шпалы прогнили, потрескались. А колея уходит вдаль и так плавно поворачивает на горизонте…куда она ведет? Жуть. А потом домой приедешь, и тебе эти места сниться начинают. И ты понимаешь, что не будет тебе жизни, если еще раз не увидишь тот дом. И ту колею заброшенную. А ведь их еще надо найти. Карты-то нет. Идешь по памяти. Если удается – такое счастье, что ничего уже больше не надо. Как себя нашел. А если нет… Спятить можно. Как приколдованный туда каждый год будешь возвращаться…Да-а… – Владимир задумался.

– Кстати, я до сих пор не понимаю, – нарушил молчание Женя, – почему экспедиция Юркина работала на северо-западе Карелии. Кто их туда определил, непонятно. Там и разработок-то никаких нет. А разведку там делать нерентабельно, только если на двести-триста лет вперед. А для чего? У нас и известные-то месторождения бездарно эксплуатируются. Вообще Карелия такой регион, что надо еще крепко подумать, что важнее – лишнее месторождение ванадия, и ради этого загрязнить все вокруг опасными примесями…

– А нужен этот ванадий?

– Вот именно! Или сохранить уникальную экологическую зону? Здесь и минеральные источники, и заповедники, и реки с чистой водой. Тут от туризма можно больший доход иметь, чем от этих шахт. И, главное, без ущерба природе. Ну, ладно, Вов, не будем отвлекаться. Давай, рассказывай.

– Так вот, искать Юрины следы нам надо было на северо-западе, как раз, где больше всего неизученных зон. Не буду вас утомлять деталями. Но скажу вам, что мы, как бывалые поисковики, осматривали каждый метр леса, каждый овраг. Особенно тщательно мы исследовали место, где была их база и вокруг нее. Один из нашей четверки, Валерка Краснов, обнаружил несколько сломанных удочек, и еще мы нашли большую сеть, прорванную в нескольких местах. Это означало, что где-то недалеко должна быть река или озеро. Валерка, – кстати, сам опытный сплавщик, участвовал в нескольких труднейших спасательных операциях, – сказал, что в этих местах есть очень коварные небольшие реки, которые с виду кажутся совсем безобидными. На самом деле это рукава более крупных рек. Бывает, что река вдруг разветвляется на несколько потоков, русла которых пролегают довольно далеко друг от друга. Потом эти потоки могут опять сливаться вместе, а некоторые так и остаются небольшими речками, которые впадают в другие реки или озера. И вот плывете вы по большой реке, преодолели несколько крутых порогов и решаете пройти по небольшой лесной речке, отдохнуть. Тихая, чистая, милая такая речушка. «Иди, иди сюда со своей байдарочкой». И тут такое начинается! Дело в том, что дно у этой речки, как бы это объяснить, многоуровневое – то рукой до дна достанешь, а через шаг – обрыв на три метра, потом опять мелко, потом опять яма глубокая. Сплошные водовороты! Но хитрость не только в этом. Помимо неровностей поперечных, там есть продольные выемки в пластах, образующих дно, то есть пласт может на довольно длинном отрезке быть как бы полым. И это создает эффект зигзагообразного течения. Подводное течение вдруг разворачивается в обратную сторону, вода устремляется в эту полость, а если еще есть уклон, то это происходит стремительно, мощно, и главное, неожиданно. Лодку разворачивает вспять, да плюс еще крутит в водоворотах. Это все происходит так быстро, что люди не успевают понять, что случилось, и их выбрасывает из лодки. Бороться против такого течения практически невозможно.

– Хотя Валерку-то как раз сумели спасти.

– Да, но это редкий случай. Просто те, с кем он был, знали про ту речку, они готовились, и у них были страховочные пояса. А так, когда не знаешь – это практически безнадежно. Ну вот, значит. Вскоре мы и вправду вышли к небольшой реке. Спокойная вода. Вроде неглубоко. Идем вдоль берега. Дошли до места, где река сворачивает влево. Вдруг, как сейчас помню, Женька говорит: «Тихо! Слушайте!»

– Я слышу, то ли кто-то хрипит, то ли вода бурлит… Я говорю, ребята, тихо!

– Мы прислушались. И тоже услышали непонятные звуки. Мы пробежали несколько метров, и нам открылась совсем другая картина. Река здесь была узкой, не больше десяти метров, но вовсе не тихой, а наоборот, какой-то особенно яростной. Очевидно, там была глубокая яма, и сильное течение сталкивалось с мощным водоворотом. И в самом центре этой воронки крутился и бился человек, который, по-видимому, был без сознания или уже мертв, потому что он не боролся, не взмахивал руками, его просто швыряло, как щепку. Но главное было в другом. Рядом с ним, не давая ему быть затянутым в водоворот, хрипя и задыхаясь, барахталась собака. Видно было, что у нее уже нет сил бороться с течением, вода все время захлестывала ее морду, но она отчаянно работала лапами, держа зубами человека за ворот рубашки или куртки. На миг она отпускала его, чтобы глотнуть воздуха, и тут же хватала его снова. Мы кричали собаке «Держись!», «Еще немного!», «Мы сейчас вас спасем!». Казалось, она все поняла и старается держаться. У берега росло много ивняка и каких-то кустов, из чего можно было заключить, что у самого берега довольно мелко. Но как нам добраться до них? И тут Валерка достает из мешка сеть, которую мы нашли на стоянке. Кто-нибудь может сказать, какой ангел нашептал ему взять ее с собой? Мы обвязались веревками, создав подобие альпинистской связки. Для страховки мы выбрали крепкое дерево со стволом примерно в тридцать пять – сорок сантиметров в обхвате, которое росло метрах в трех от кромки реки. И вот цепью мы стали подбираться к терпящим бедствие. Я стоял на берегу, между деревом и рекой. У самой воды стоял Женька…

– Да, где-то в метре от меня, но уже в воде, был Ришат. Тут действительно было еще мелко. Вода доходила Ришату до колена. Но кто знает, нет ли рядом предательской ямы?

– Самая трудная задача была у Валерки. Ему надо было приблизиться к ним на максимально возможное расстояние, суметь кинуть сеть и накрыть их обоих, потом как-то затянуть веревку и подтащить сеть с собакой и человеком к себе.

– И он должен был действовать крайне осторожно, чтобы самому не оказаться в водовороте. Правда, мы все его страховали…

– Но пес-то выбивался из последних сил, и нельзя было терять ни секунды. Валерка рассчитал, что поскольку воронка находится метрах в четырех от нашего берега, то максимально безопасное расстояние может быть не больше трех метров. Поэтому расстояние между ним и Ришатом было два метра. Ребята, как он шел эти два метра по чертову дну, рискуя каждую секунду оказаться в яме, я вам передать не могу. При этом в руках он держал большую и довольно тяжелую сеть. Но ему удалось! Он с первого раза сумел точным броском кинуть эту сеть так, что она полностью накрыла собаку и человека. Второе точное движение – и сеть затянута. Это была ювелирная работа! Медленно, шаг за шагом, Валерка двигался назад, к Ришату, и тянул за собой сеть. Потом они оба взялись за веревку и стали отступать к берегу…

* * *

Антон сделал небольшую паузу, налил в стакан минеральной воды, отпил немного. Его слушатели напряженно молчали.

– Вам действительно интересно? Если надоело, вы скажите, я…

– Ой, что вы продолжайте, пожалуйста!

– Читайте, читайте, мы слушаем.

– Давай, Антон, читай дальше.

– Хорошо. На чем я остановился?

– На рассказе Владимира.

– На том, как они тащили сеть к берегу.

– Ладно, слушайте дальше.

* * *

– …Нечего и ожидать было, что человек жив. Собака в изнеможении лежала на берегу. Ее язык был фиолетово-синий, нос потрескался, из него сочилась кровь, глаза подернулись дымчатой пленкой. Я думал, что у пса инфаркт. Время от времени его сотрясала крупная дрожь. Я укрыл его своей теплой курткой. Женька сделал то же самое. Помнишь, Жень?

– Еще бы! Конечно, помню. Мы еще глотнули водки из фляги, чтоб самих не трясло.

– Да, точно. Только трясло нас не от холода, а от ситуации. Но что теперь? Кто этот человек? Кого мы спасли? Как он тут оказался? Мы решили посмотреть, нет ли при нем каких-нибудь документов. Документов не было. Ришат расстегнул его рубашку – может, татуировки или шрамы, хоть что-то. И тут он нам говорит: «Ребята, мне показалось, он живой». Мы кинулись, стали слушать пульс, сердцебиение. В общем, нам тоже показалось, что есть пульс. Он был очень слабый, просто призрачный. Но он был, мы все в этом убедились. Неизвестный был в глубокой коме, в абсолютном беспамятстве. И к тому же наглотался воды. Как тут быть? Делать искусственное дыхание? Но вертеть и двигать его опасно. Весьма вероятно, что у него есть переломы костей и другие серьезные повреждения. Можно только навредить, вызвать внутреннее кровотечение. Попробовать массаж сердца? Валерка, как бывалый спасатель, умел это делать, но не рискнул, так как давить на грудную клетку тоже было опасно – могли быть сломаны ребра. Вроде бы пульс стал чуть лучше прослушиваться. Или нам хотелось в это верить. Ну, хорошо. А что дальше? Ведь нужен врач, госпиталь, рентген. А куда его везти? И, главное, как? Ведь его надо каким-то образом доставить хотя бы на бывшую стоянку геологов, а там уж искать транспорт до ближайшего населенного пункта. А здесь, как на грех, места – вот как я вам рассказывал. Небольшие поселочки кое-где, к которым и подъехать-то невозможно и о которых остальному миру ничего не известно. Но выбираться отсюда надо, в любом случае. И побыстрее.

Стали мы сооружать носилки. Здесь опять очень пригодилась сеть. Мы сложили ее вчетверо, прикрепили к четырем прочным гибким стволикам молодых деревьев, диаметром около пяти сантиметров. Получилось что-то, похожее на походный гамак-носилки. Постелили мы вниз свои куртки, на них уложили нашего больного. А собаку как? Если ее тоже на носилки, то сетка может прорваться, не выдержит тяжести. Если взять собаку на руки, то втроем нести носилки тяжело. Сначала мы все-таки положили пса рядом с хозяином. Но вы представляете себе наши носилки? Пес все время скатывался на человека, что было не очень хорошо для обоих в смысле возможных травм. Кроме того, сетка в некоторых местах грозила оторваться от палок. Тогда я взял пса на руки, положил его морду себе на левое плечо, его передние лапы – так, словно он обнимал меня за шею, и понес, как большого ребенка, поддерживая его за спину левой рукой, а правой – как бы под коленями задних лап. Женя и Ришат взялись за носилки спереди, а Валера один держал обе задние ручки. Так мы и шли, время от времени останавливаясь на пару минут, чтобы отдышаться. Придя на базу, мы обнаружили на территории сломанную телегу, но самое главное, что колеса были целы. Можно было уложить носилки на телегу и впрячься в нее, пристегнувшись ремнем. Это было очень тяжело, но все же легче, чем нести носилки на себе.

Можно было менять друг друга, впрягаясь в телегу поочередно.

– А собака? – чуть слышно спросила Марина.

– Собаку я по-прежнему нес на руках. Так вот. Надо было успеть куда-нибудь прибиться до темноты. Летние дни, правда, долгие, так что у нас было еще несколько часов светлого времени. Нам очень повезло, потому что мы встретили человека! Это был старик в клетчатой рубашке, стеганой жилетке, с бородой, морщинистый, но какой-то опрятный. Он почти не говорил по-русски, но глядя на носилки, понял, что мы ищем больницу. Жестами он попытался объяснить, куда нам идти и где свернуть, и несколько раз повторил название городка. Благодаря этому старику мы через пару часов добрели до поселка городского типа и нашли там больницу. Врач была очень строгой на вид, маленькой, сухой и худой старушкой, к тому же фанатично чистоплотной. Она вполне хорошо говорила по-русски, так что мы рассказали ей все как было, оставили свои координаты – адреса, телефоны, взяли, кстати говоря, у нее адрес больницы. Она еще дала нам телефон своей внучки, которая жила чуть ли не в Петрозаводске. Но внучка очень редко приезжала к бабушке, так что связываться с ней не имело смысла. Так, на всякий случай. Вот. И оставили мы нашего пациента в этом городке. Что с ним стало – не могу сказать. Боюсь, что он не смог выжить. Думаю, иначе нам бы позвонили. А собаку я выходил. Помню, подхожу к нему как-то, а он смотрит на меня, взгляд уже совсем другой, умненький, не затуманенный. Ну что, друг, говорю. Легче тебе стало? А он мне руку лизнул. Верите, у меня слезы из глаз. Я понял, что пес – мой. Валерка тоже вроде его хотел взять, но он все время в разъездах. А я решил оседлый образ жизни начать. Довольно я помотался. Устал. Вот такие дела, девочки. А Юрку нашего мы еще пару недель искали. Никаких следов. Наверно, лежит где-то на дне…

– А помнишь, Володь, мы там на берегу кое-что обнаружили, две вещи? Кепку и ножик перочинный, сломанный.

– Да, мы их с собой взяли. Но Галка сказала, что это не Юрины вещи. Не знаю, куда они делись.

– Они у меня до сих пор хранятся. Ведь кто-то же их там оставил. Может, когда-нибудь случайно…

– А что за кепка? – охрипшим внезапно голосом спросила Марина. Казалось, у нее вдруг сдавило горло, и ей трудно говорить.

– Мариша, что с тобой? Что с горлом? А кепка довольно интересная. С секретом. Она из камуфляжа. Такая пятнистая. Сразу и не заметишь. Зато внутри по ободку…

– Внутри по ободку вышито бордовыми нитками «МИКРО-МАКРО», и еще пришит маленький бантик из синей тесьмы.

– Точно! Именно так. Откуда ты это знаешь? – Владимир с изумлением уставился на нее.

Марина хотела что-то сказать, но губы ее задрожали, глаза наполнились слезами, и она, показав жестом «извини, сейчас не могу», вскочила со ступеньки и побежала в сад. Таня бледная, прикрывая ладонью мокрое от слез лицо, бросилась вслед за ней.

– Марина, куда ты? Таня, милая, да что с вами случилось? Тетя Наташа, что произошло? Не надо было мне рассказывать эту историю!

– Нет, Володенька, надо было! Еще как надо! Сейчас они вернутся, успокоятся и расскажут вам свою историю. Жень, принеси-ка мне валокордину. Он там, на террасе, на подоконнике.

* * *

Владимир долго не мог поверить, что такое возможно. Они с Женей сидели ошеломленные, потрясенные, и без конца повторяли одно слово – «невероятно!» История, которую все ее участники считали только своей, вдруг поменяла очертания, расширила границы и зазвучала совсем иначе. Владимир никак не мог успокоиться – ведь достаточно было одного крохотного несовпадения – и все, цепь бы не сложилась.

– Марин, ты только представь себе, что вы с Таней в то утро не пошли бы в лес. Или мы с Другом направились бы в другую сторону. Или Таня не подвернула ногу. Или…

– Мы могли вообще сюда не приезжать. Вон сколько лет не ездили.

– Послушайте, ведь мы уже были знакомы, – вступила в разговор Таня, – но если бы Володя не стал рассказывать свою историю, мы бы еще долго ни о чем не узнали.

– Да-а, невероятно все это. Невероятно. Рассказать кому-то – скажут, придумали. Так не бывает.

– Но нашим-то расскажем, да, Вов? Надо будет познакомить вас с Валеркой и Ришатом.

– Да, Жень, это правильно ты говоришь. Вот осенью все соберутся, и организуем.

– Приедем в Москву, я вам фотографии покажу. Между прочим, тех самых мест. Слушай, Вов, а может, съездим туда все вместе?

– Куда? В Карелию?

– Да. Пусть увидят своими глазами ту речку и дерево, к которому ты был привязан. Камень памятный положим, там, где Миша твой погиб. Ты извини, Марин, за прямоту. Ну, что скажете?

– Идея сумасшедшая. Но я – за.

– Мариш, я в тебе не сомневался. А ты, Тань?

– Это реально?

– Все реально.

– Согласна.

– Володь, что молчишь?

– Ошарашен. Но мысль интересная.

– Надо будет поговорить с ребятами, и на следующий год, где-нибудь в июле…

* * *

– А как ты думаешь, почему Грей нас не узнал?

– Я думаю, что он узнал.

– Но он не прыгал, не здоровался, не лизался.

– Во-первых, не забывай, что он перенес сильнейший шок. Вполне возможно, что у него было сотрясение мозга. Я не знаю, бывает ли у собак амнезия, но допускаю, что последствия тяжелых травм могут быть всякие. Но при этом, заметь, он дал тебе себя гладить и даже позволил трогать за уши. Я, помню, тогда глазам не поверил. Думаю, что-то здесь не то. Околдовала она моего пса.

– Володь, а если я ему посвищу, как когда-то? Можно? Мне интересно, вспомнит он или нет.

– Вообще, это неправильно. Зачем его будоражить? Но один раз разрешаю. Давай, свисти.

– Тань, давай ты тоже. Я первую строчку, ты вторую. Помнишь?

– Неужели не помню! А где он?

– Где-то здесь, с Булей играет. Должен услышать.

Они посвистели.

– Ничего. Давай еще раз.

А в это время пес дремал на травке за домом. И вдруг… он навострил уши, сердце его забилось. Нет. Тихо. Может, послышалось? И тут свист повторился. Грей вскочил и, прижав уши, пулей полетел на родной, почти забытый, такой долгожданный зов. Он радостно мчался, а за ним бежал тоже радостный, но ничего не понимающий Буля.

* * *

Антон дочитал последнюю строчку и закрыл журнал.

– Все. Конец.

Несколько мгновений стояла тишина. А потом раздались аплодисменты. Антон был растроган и смущен, он не ожидал, что будет такая реакция.

– Спасибо вам огромное!

Замечательно!

– Где можно купить ваши книги?

– Слушай, брат, ты даешь!

– Ну, ты мастер слова!

– Ай да Антоха! Сукин сын!

– Как ты… это… так все умудрился…

– Нет, правда здорово!

– А вы по каким дням выступаете?

Мало-помалу публика начала расходиться. В «Угольке» осталась только наша команда и компания за соседним столиком. Они о чем-то тихо спорили. Потом один из мужчин произнес: «Все-таки я попробую». Он подошел к нам.

– Простите, можно с вами пообщаться?

– Пожалуйста, присаживайтесь!

– Спасибо. Вы знаете, нам очень понравилось!

– Это приятно слышать!

– Антон, ты у нас теперь знаменитость!

– Классик!

– Шнитке от литературы!

– То Шнитке?

– Тошнитке!

– Матери-ализовавшийся Белкин!

– Какой матери?

– Какой нализавшийся Белкин?

– Ну, повести Белкина. Пушкина.

– Так он, что ли, Пушкин?

– Да не Пушкин. Белкин.

– Он еще не Белкин. Он полу-белкин.

– Слушайте, а не пойти ли вам…

– А Недобелкин-то наш зазнался! Людям читающим грубое слово молвил!

Мы веселились от души. Антон, казалось, был счастлив. Его можно было понять. Это был успех, и возможно, начало широкого признания.

Мужчина, севший за наш стол, тоже смеялся, хотя чувствовал себя немного неловко. А может, и не чувствовал, потому что он не уходил, а терпеливо дожидался возможности что-то спросить у Антона. Наконец ему это удалось.

– Антон, скажите, пожалуйста, откуда взялся этот сюжет?

– Что значит «откуда»? – удивился Антон. – Из мозгов…

– А как вы до этого додумались? Вам никто не помогал?

– Вы знаете, своими успехами я обязан бывшей теще. Она несколько лет кормила меня рыбой, только рыбой и ничем, кроме рыбы. В моих мозгах образовался такой пласт фосфора, что он осветил мне тайные закоулки серого вещества, где гнездятся сюжеты.

– Ты говоришь о сюжетах, как о тараканах. Я прямо наяву увидел закоулки твоего мозга, где притаились тараканы.

– Ты вон спроси у Виктора, кто сегодня без тараканов. Если ты, то обратись к психиатру – это патология.

Пробираясь сквозь наши шуточки, мужчина настойчиво добивался внимания Антона.

– Вы знаете, Антон, я сейчас очень удивлю вас и всю вашу компанию.

– Вот как? Давайте попробуем. Сто лет не удивлялся. А эти просто не умеют удивляться. Им не дано, они примитивны.

– И все же я попытаюсь.

– Внимание! Начинаем! Прошу!

– Позвольте вам представить моих друзей: Марина, Татьяна, Евгений. Мое имя, если вы еще не догадались – Владимир.

– Вот это да! Действительно, удивительное совпадение!

– Это еще не все! Фамилия Татьяны и Марины – Кротовы, поскольку именно такой была фамилия их мужей, Михаила и Григория, которые были братьями. Как вам это?

– Потрясающе!

– Но и это еще не все. Михаил и Григорий несколько лет назад попали в какую-то переделку в Карелии. Михаил пропал без вести, а Григорий умер, так и не оправившись от травм. У них была собака, которая тоже пропала, и которую я выходил, поскольку мы с друзьями оказались в Карелии в поисках своего пропавшего сокурсника по имени Юрий Егоров в то самое время, даже в тот самый момент, когда жизнь Григория и Грея буквально висела на волоске. Два года назад Таня и Марина приехали погостить к тете, живущей под Смоленском, которую зовут Наталья Михеевна и у которой есть собака Буля. Там я и Женя познакомились с Таней и Мариной.

– Вы так внимательно меня слушали? Такое впечатление, что вы все наизусть запомнили.

– Мы очень внимательно слушали, но нам не надо было ничего учить наизусть, потому что события своей жизни мы знаем прекрасно.

– То есть вы – прототипы?

– Похоже, что мы не прототипы, а герои вашего рассказа. Знаете, обычно журналисты и писатели многое искажают, что-то сами додумывают. А вы так точно все описали…

– Не понял. Что додумывают? Что я точно описал?

– Буквально все. Например, о том, как умирал Гриша. Или как Валера бросал сеть. И вообще все. Откуда вы узнали все так подробно? Ведь кроме нас, никто не мог вам этого рассказать.

– А про кепку и надпись? Это ведь сокращенно Михаил Кротов – Марина Кротова. А бантик, это уж совсем личное. Я его спорола с халата и пришила на кепку, чтоб не забывал. Миша смеялся, но очень любил смотреть на этот бантик, когда уезжал. Откуда вам все это известно?

– Да, Антон, а я еще хотела спросить, как вы узнали фамилию той старенькой врачихи и само название городка, где Гриша лежал в госпитале?

– А про меня как вы узнали? Вы видели мои фотографии? Мы с вами могли где-то пересекаться?

– А история Грея, например. Как вы узнали, что я назвал его Другом? И как я нес его на плече? И, главное, все наши разговоры. Вы пишете так, как будто сами присутствовали и стенографировали. Да, вот что меня еще поразило. То, что вам известна история Юры Егорова. Об этом вообще очень мало кто знает. Чудеса!