Текст книги "Разделенные острова. Книга 1. Благими намерениями"

***

Темнота. Он закрыл глаза и погрузился в спасительную темноту. Это был конец. Все. Он уже был мертв и сам осознавал это. Проиграл. Попался в ловушку. Он не знал, что они так могут. Никто не знал.

Боль пронзила шею, кольнула.

– Теперь я – твоя госпожа, – прошептала тихо она ему на ухо.

Темнота.

Как же могло случится такое…

***

– Я понял, – он коротко кивнул. Серьезный и собранный, как и всегда. Именно такой, которому можно доверить подобное поручение.

Женщина напротив поджала тонкие, бледные губы.

Пытаясь скрыть свое волнение, она перебирала мягко звенящие браслеты на изящных запястьях. Простая туника белой, лоснящейся ткани подчеркивала ее стройную фигуру. Она выглядела молодо, как и все альвы, но глаза ее, серые, холодные, лучились многолетней мудростью.

– Будь осторожен, Айвен, – добавила, наконец, она.

– Госпожа, – он поклонился и, не дождавшись больше ничего, развернулся, пошел прочь.

Высокий, светлый зал остался позади. Во дворе еще только занимался рассвет. Влажный туман отступал, покрывая траву блестящими каплями росы, первые лучи неуверенного солнца осторожно касались верхушек высоких деревьев. Его люди ждали. Четверо самых лучших. Переминались с ноги на ногу на мягкой, зеленой лужайке перед Залом, в окружении молодых деревьев, проверяли оружие, шептались.

– Это правда, – приблизившись, подтвердил Айвен. Лица его людей посуровели мгновенно, кто-то тихо проклянул Бездну.

– Двое не вернулись, – продолжал он, – Старейшая предполагает, что тут замешаны они…

– Бездновы кровососы… – прошипел один из воинов, проверяя, видимо инстинктивно, хорошо ли скользит меч в ножнах.

Айвен просто кивнул.

– Сейчас совсем рассветет, – добавил он, – шансы найти их живыми не велики… Пойдем к Замку… на месте разделимся.

Они поплотнее завернулись в дорожные плащи, скрываясь от утренней прохлады, и двинулись к выходу из города.

Конечно, назвать это городом можно было с трудом. Как и все, что создавали альвы, это было причудливое и прекрасное творение самой природы, приспособленное ловкими руками к жизни. Альвы не строили домов. Они выращивали их, направляя деревья по нужному пути. Корни превращались в изогнутые лестницы, комнаты создавались из переплетения стволов и ветвей, крыши – плотный ковер листвы. Почти все в городе еще спали, тропинка провела их мимо домов-деревьев, не широкого веселого ручья, по изящному мостику все дальше, в лес.

В центр леса. В его мрачное сердце, где много сотен лет царила тьма, ужас и смерть. Где, в окружении черных, мертвых, превратившихся в камень деревьев возвышались развалины Замка, заселенного созданиями Бездны. Ночными убийцами, монстрами, кровососами.

– Надо было спалить все это гнездо до тла… до каждого жалкого ублюдка, – пиная мох под ногами, сказал один из спутников Айвена. Высокий, плечистый парень с копной светлых волос, схваченных плетеным обручем. Он был самым молодым из всех, вспыльчивым.

– Уже пытались, – ответил другой и, покосившись на Айвена, добавил, – расскажи ему…

Айвен нахмурился, он ненавидел вспоминать ту ночь. Самую темную, самую страшную, самую долгую ночь в его жизни. Но все же он тихо заговорил. Все пошли ближе, чтобы слышать его голос. Казалось, даже утренний, еще поглощенный дремой, лес затих, прислушиваясь.

– Мне тогда было шесть, – начал Айвен, – три сотни лет назад. А вас никого еще и не было. Тогда пропала молодая девушка, ушла в лес и исчезла. Ее нашли под вечер, на другой день… ее тело. Она свила веревку из своего же платья и… повесилась. На шее у нее были укусы. Она покончила с собой, чтобы не превратиться… в монстра. Она считала, что это поможет. Многие думали так. Старшие знали, что если тебя укусили, то смерть не спасет… Ты вернешься к жизни, другим, чужим, безумным зверем, жаждущим крови. Ее тело сожгли, прах развеяли… Семья была безутешна. Отец и брат ее подняли воинов и пошли к Замку. Сам я не видел, что там было, конечно же. Я был мал. Но, говорят, они подожгли лес вокруг Замка, Черный лес. Деревья гореть не хотели. Они лили масло, пытались поддержать огонь, пока не стемнело. И тогда… Тогда Замок ожил, они восстали. Целая армия, войско упырей. Они шли из ворот, они лезли через стены, они разрывали землю и вставали из могил. Они гнали воинов назад в город… а за ними вошли и сами. Мы заперли двери и окна… вооружились мечами и факелами… А они встали. Они окружили каждый дом, весь город плотным кольцом. Бледные, мертвые лица. У большинства не было ни глаз, ни лица, обрывки кожи на костях и огромные зубы. Они стояли и смотрели в наши окна… молча… не шевелясь. Их было так много, что на каждого альва пришлось бы по десятку… а может и больше. Но они не атаковали, не убивали. Они демонстрировали свою силу. Они говорили… они будто говорили, чтобы мы не смели приближаться к их Замку… иначе они придут к нам и уничтожат нас всех… А на утро они просто ушли… исчезли…

– Это было три сотни лет назад, – нетерпеливо заговорил молодой, светловолосый альв, – С тех пор мы стали сильнее, нас стало больше!

Айвен лишь покачал головой. Он знал, что это не так. Он был молод, конечно, по меркам альвов, но даже он уже видел, что они вымирают. Почти бессмертные, вечные, казалось бы за тысячу лет их жизни они могли бы воспитать сотни детей… но эгоизм и высокомерие губили их. Они все хотели жить лишь ради себя. Им всегда казалось, что еще полно времени впереди… и они уходили из жизни, тысячелетние, все еще выглядящие молодо, но одинокие. Не оставив после себя никого.

К полудню лес стал заметно гуще. Листья сомкнулись над головами плотным темно-зеленым куполом, почти не пропускающим света. Они обходили болото по широкой дуге, под ногами влажно чавкало, заливисто пели лягушки и пахло сырым мхом и трухой. Это была граница, дальше которой патрули не ходили. Те, кого они искали, должны были пропасть где-то здесь.

Шли все медленнее, прислушиваясь и присматриваясь. Ели заметная тропа вильнула мимо кочки, мимо поваленного полусгнившего дерева, укрытого покрывалом из зелени и мелких грибов, почва стала тверже, мхи сменялись жесткой травой и низкорослым кустарником. Становилось будто все мрачнее. До Замка было еще достаточно далеко, но его влияние уже ощущалось.

Все невольно взялись за оружие. Даже Айвен, обычно такой спокойный, то и дело прикасался пальцами к рукояти длинного меча, что висел в кожаных ножнах у него на спине. Каждый раз, ловя себя на этом движении, он тихо выдыхал и делал вид, что почесывает длинное, заостренное ухо. День был в самом разгаре, им ничего не грозило, ведь все знали, что монстры не выносят дневного света.

Идущий впереди замер, внимательно всматриваясь во что-то под ногами.

– Следы, – прошептал он.

Осторожно двинулись вперед, внимательно исследуя примятую траву. Следы уверенно повели их дальше, к обмелевшей реке, где терялись в пойме, среди камней и сероватого песка. Покружили на месте, встали.

– Разделимся, – предложил младший. Он сталася храбриться, но все время посматривал вверх, проверяя высоко ли еще солнце.

Айвену не нравилась эта идея, но нужно было торопиться, им следовало вернуться в город до заката. Кивнув, он выбрал направление вверх по течению. Разошлись.

Идти по скользкой гальке было не удобно, но Айвен двигался быстро и легко, постоянно озираясь по сторонам, ища. Лес заметно потемнел. Айвен знал, что пересохшая река огибала Замок с востока. По его расчетам он был довольно близко к логову. Много ближе, чем хотелось бы.

Легкая дрожь невольно пробивала его сильное тело, когда он вспоминал виденные в детстве пустые глазницы и отблески луны на острых клыках.

Неожиданно он остановился. Там, за покатым валуном, он заметил поломанную ветку молодого ракитника. Приблизился, да, это были следы. Торопливые, не четкие, не осторожные, будто кто-то свернул с камней и устремился в лес бегом. Следы петляли, словно пытались запутать того, кто шел следом. Большой булыжник слева, покатый холм справа, пелена колючего кустарника и деревья расступаются, открывая небольшую, светлую поляну.

Солнце ярким столбом устремлялось в эту брешь зеленой листвы и заливало мягкий палас из трав и мелких лесных цветов. А также еще кого-то… Кого-то, в темном, военном альвском плаще. Нет, не мертвое тело. Это был кто-то живой, он сидел посреди поляны, завернувшись в плащ, накрывшись капюшоном. Айвен видел, как он шевелится, плечи мерно приподнимаются и опускаются. Но он не видел лица, этот кто-то сидел к нему спиной.

Айвен взялся за меч, но тут же отдернул себя. Теплый луч прикоснулся к его лицу, когда он ступил на поляну, и ему сразу стало спокойнее.

– Эй, – тихо позвал он.

Он не понял, не заметил, как это началось. Лишь приблизившись на расстояние в несколько шагов он осознал, что двигается очень медленно, так словно пытается идти в толстом слое воды. Потянулся за оружием, но рука и не думала слушаться его, повисла безвольной плетью вдоль тела, а невидимая сила мягко, но настойчиво давила на него, заставляя опуститься на колени. Кончиками пальцев Айвен почувствовал колкое прикосновение травы, а взгляд не мог оторваться от фигуры в плаще.

Она поднялась на ноги и оказалась гораздо ниже, чем ему представлялось. С колен ее посыпались мелкие листочки и цветастые лепестки, в руках она держала пушистый венок, который, скинув плащ, водрузила себе на голову и повернулась к нему.

Это была девушка. Маленькая, так, что он, стоя перед ней на коленях, практически смотрел ей в глаза. Очень хрупкая, в темном, вычурном платье с оголенными плечами и белым кружевом оборок на груди. Длинные, невероятно светлые волосы отливали серебром, а глаза, большие, обрамленные черными ресницами, дивного, лучистого аметистового цвета. Она казалась совсем ребенком, но Айвен чувствовал, что это не так.

Мягко улыбаясь, она сделала шаг к нему и заглянула в глаза. Безукоризненно красивая, с бледной, нежной кожей и изящными чертами, будто выточенными в мраморе. Протянула руки, расстегнула его плащ, Айвена обдало густым ароматом цветов от ее венка. Ее тонкие пальчики скользнули под рубашку, но прикосновение это не было леденящим, не было жутким. Ее руки были прохладными и нежными, как веселый лесной ручей. Она отогнула ворот его рубашки и приблизилась к его лицу.

Тогда он и закрыл глаза. Он пропал.

– Теперь я – твоя госпожа, – прошептала она и ее острые зубы впились в его шею.

***

Темнота. Но нет. Он был еще жив. Постепенно чувства возвращались к нему и первой пришла боль. Укус на шее горел огнем, но все остальное тело бил озноб. Айвен пошевелил рукой, загребая траву вместе с рыхлой, сырой землей в кулак. Он вновь мог контролировать свое тело.

Открыл глаза. Темнота.

Вокруг стояла глубокая ночь. Он сел посреди той поляны, где она оставила его. Умирать. Плащ, которым он был укрыт, соскользнул с плеч и извилистыми складками упал на колени. Это был ее плащ. Айвен отбросил его в сторону, словно ядовитую змею, и попытался подняться.

Удалось ему это не сразу. Ноги подкашивались, он дрожал, все тело ломило, он ощущал, как яд стремительно растекается по венам. Он чувствовал. Чувствовал как умирает.

Ее не было. Никого не было. Лишь темнота и тишина вокруг. Глубокая, свежая ночь. Он сделал несколько шагов в сторону реки, откуда пришел, оперся рукой о ствол дерева. Оно было тёплым и шершавым, Айвену показалось, что он чувствует, как жизнь струится внутри ствола, под морщинистой корой. Это было странное, пугающее ощущение, будто его уходящая жизнь перетекала в это дерево. Отдернув руку, он пошел дальше. Сначала неуверенно, затем быстрее и быстрее, а потом, превозмогая боль, побежал.

Вот здесь они разделились. Никого. Болото, заросли кустарников, лес. Он видел в темноте неестественно четко. Каждую кочку, корень под ногами, ветки кустов, стволы деревьев, блестящие глаза, разбуженных им, лесных жителей. Вот они, родные деревья, ручей, мостик, дома, закутавшиеся в сонный покой…

Он пробежал так быстро, что если кто и видел его в ночи, то не успел окликнуть. Сам же он не замечал никого. Поляна, молодые деревья и высокие своды главного Зала. Свет внутри на миг совершенно ослепил его, он прикрыл глаза ладонью.

– Айвен!

Она, конечно же, не спала, Старейшая. Все такая же статная, как и утром, строгая, аккуратная, вся в белом. Она вскочила к нему навстречу, сделала несколько шагов и замерла.

Замерла, когда он убрал руку от лица и она увидела пропитанную кровью рубашку, расстегнутую куртку и две маленькие ранки на шее.

Замерла, отшатнулась, ноги изменили ей и она тяжело опустилась на ступени пьедестала, на котором возвышался ее трон, сплетенный из побелевших, блестящих корней дерева. Айвен хотел шагнуть к ней, но не решился. Он понял.

Он уже был мертв для нее, для всех, для этого мира.

– Айвен, – проговорила она, слова будто не слушались, будто не хотели звучать в этом ставшем таким тяжелым воздухе, – Когда они вернулись без тебя… Айвен, я надеялась… так надеялась, что ты жив…

Она замолчала, в глазах ее мелькнули слезы, крепко, до хруста сцепила пальцы и поднялась, прямая, уверенная.

– Но ты… Айвен… мой милый… мальчик… ты уже не с нами… и ты сам знаешь это…

Она шагнула к нему и на короткое мгновение показалось, будто она хочет обнять его, но в следующий миг лицо ее стало серьезным, окаменело:

– Уходи, Айвен. Ты должен уйти и ты знаешь это. Я не могу приказать убить тебя… лишить тебя того, что осталось в тебе живого. Но ты сам знаешь, что значит это… Ты больше не с нами. Ты должен уйти…

Она замолчала. Айвен отвернулся. Он и сам не понимал сейчас, зачем он бежал сюда, чего он ожидал? Исцеления? Понимания? Прощания?

Он был мертв.

– Мы… мы споем о тебе… на рассвете, – ели слышно добавила она, когда он был уже в дверях.

Ее голос снова дрожал. И он скользнул в ночь. В темноту. Его ждала смерть, лишь смерть. Сразу от входа, он завернул в сторону, чтобы не идти мимо домов, один из которых был его, родным. Ему больше не нужно было ничего. Ни дом, ни его книги, ни прочие вещи. Меч ударил его по плечу, словно напоминая, что он, старый друг, все еще с ним. Айвен продрался сквозь густую живую изгородь, ломая колкие ветви и обдирая кожу, и оказался за городом.

Он хотел встретить восход, последний восход жизни, покидающей его. Казалось его сил хватило лишь на то, чтобы вернуться домой, а теперь он плелся, ели переступая ногами. Боль растекалась по телу, озноб пробирал до самых костей, его била крупная дрожь. Он шел, не разбирая дороги, не думая, не глядя под ноги.

***

Небо становилось серым, звезды исчезали, а звуки ночного леса стихали, готовясь уступить место первым веселым утренним трелям. Айвен все продолжал идти, тяжело опираясь о стволы деревьев, с трудом поднимая онемевшие ноги. Его сотрясала лихорадка. Казалось, от холода внутри должен идти пар изо рта. Боль становилась непереносимой.

Он привалился плечом к стволу и поднял взгляд, неожиданно поняв, что лес кончился. Неужели за ночь он ушел так далеко? И правда, Айвен стоял на самой опушке. Туман затейливо извивался, стелясь над широким полем перед ним, лучи восходящего солнца нежно розовили его, поднимаясь над стеной еще темного леса, за спиной.

Он шел на запад все это время? Как странно, он был уверен, что двигался на восток. Айвен попытался глубоко вздохнуть, вобрать в себя этот туман, вместе со слабым солнцем. Было пора. Пора умирать.

Туман перед ним расступился. И, будто из рамы старой картины, выступила она. В том самом плаще, что он бросил на поляне, с белыми волосами, рассыпавшимися по узким плечам, с аметистовыми глазами, сияющими как драгоценные камни, и легкой полуулыбкой.

– Ты пришел, – проговорила она так, будто ждала его.

Он замотал головой, пытаясь отогнать это навождение. Но она никуда не пропала. Шагнул к ней, споткнулся на неверных ногах, упал на одно колено, попытался подняться, но не смог без опоры.

– Верни мне… верни мне мою жизнь, – потребовал он, и не узнал собственного голоса, такой он был глухой, хриплый, слабый.

– Ты хочешь жить? – спросила она, оказавшись совсем рядом.

– Я хочу жить!

Это он выговорил твердо, поднял голову и увидел ее красивое, бледное лицо, снова ощутил то странное, обволакивающее нечто, завладевающее его телом, не дающее ему пошевелиться, сойти с места. Она положила ладонь ему на грудь и он понял, что падает, опрокидывается на спину в высокую мягкую траву.

Вот и все. Это конец?

Она склонилась над ним, такая маленькая, совершенно невесомая. Айвен ели ощущал ее колени, прижавшиеся к его бокам. Ее густые волосы скрыли их лица вуалью. Совсем белые, шелковистые, смешались, ниспадая, с его угольно-черными, взьерошенными. Он закрыл глаза.

Это конец. Смерть.

Холод завладел его телом. Холод и боль.

Нечто обжигающе горячее неожиданно полилось на его подбородок и губы. Оно растекалось по телу, почти утратившему чувствительность, заледеневшему, отгоняя озноб, согревая. Айвен почувствовал, что ее руки обнимают его лицо, распахнул глаза. Она сидела на нем, пушистый подол юбки, словно распустившийся цветок расплескался вокруг. Ее чуть подрагивающие, изящные пальчики, держали его лицо, а губы прикасались к его губам. Глаза ее были закрыты, ресницы чуть подрагивали, а на щеках проступил румянец. Солнце золотило ее волосы.

Она прильнула к его губам и кровь из ее прокушенной губы перетекала в него, оживляя, возвращая ему силы, отгоняя холод и болезненную лихорадку.

Ее незримые путы отступили. Айвен почувствовал это. Пошевелился, приблизил руки к ее тонкой талии. Его губы дрогнули, на какой-то миг он плотнее прижался к ней, но она очень быстро отстранилась от него. Отступила, чуть отвернувшись, слизывая кровь, обильно скатывающуюся по ее подбородку.

Он лежал. Луч солнца коснулся его лица, скользнул по груди, рукам, он был жив. Небесное светило не испепеляло его. Не отворачивалось от него, как от мерзкого порождения тьмы. Оно было все тем же. И лес был все тем же. Трава. Небо, которое из серого стало нежно-голубым, с золотыми и розовыми разводами. Все было прежним.

Только не он.

– Теперь я – твоя госпожа, – повторила она, поправляя складки на юбке и подбирая свой плащ с изогнувшихся колосьев.

Айвен поднялся. Тело было невероятно легким, послушным, сильным, как никогда. Она смотрела на него снизу вверх, строго, повелительно. На миг он запнулся, но тут же преклонил перед ней колено, опустил голову и прошептал:

– Да, моя госпожа…

Она накинула второй плащ ему на плечи и легким движением приказала ему подняться. Осмотрелась, чуть щурясь от солнца, бьющего в глаза. Совсем юная.

– Ты будешь сопровождать меня в небольшом… путешествии, – промолвила она, – вещи – там…

Покорно подобрав с земли увесистый дорожный мешок, Айвен закинул его на плечи и последовал за ней. Она двигалась сквозь поле уверенно и легко, высокая трава будто расступалась перед ней, не смея цепляться за ее одежду и ноги.

– Как твое имя? – спросила она, когда они ступили на пыльную дорогу, рассекающую поле и уводящую извилистой лентой дальше, на запад.

– Айвен… Айвен, моя госпожа…

– Айвен, – повторила она, – Запомни, твоя жизнь теперь моя… Со временем, ты узнаешь больше о том, кто ты теперь… Но одно я должна сказать сейчас… ты не умрешь…

Она сказала это серьезно, на миг остановилась и внимательно посмотрела на него.

– Не умрешь, наверное, никогда… Не сможешь умереть… теперь…

Кто я теперь? Хотел спросить он, но не смог. Он и так знал, понимал, он не хотел, чтобы она подтверждала это. Не хотел этого слышать. Он был теперь как она. Чудовище. Разумный зверь. Убийца? Нет… Ни за что… Только не как она!

– Мы более похожи, чем ты думаешь, – проговорила она, срывая какой-то крупный, причудливый цветок.

Откинув волосы, она пристроила цветок в прическу и Айвен, с удивлением, увидел острые ушки альва. Она грустно улыбнулась и зашагала вперед.

***

Она была не разговорчива. Шли молча, дорога вилась, уводила их от лесов и Айвен был благодарен своей спутнице за это молчание.

Он думал.

Его прошлая жизнь исчезла. Она была потеряна для него и казалась невероятно далекой, будто с каждым шагом проходили годы. Он не сразу осознал, что никогда еще не отходил от родного леса так далеко. Альвы вообще не были склонны к путешествиям. Его дома больше не было. Его жизнь больше не принадлежала ему. Да и кем он был теперь?

Айвен смотрел на девушку, которая так и не назвала своего имени, и она совсем не была похожа на те восставшие из земли, истлевшие трупы, что триста лет назад заглядывали в окно его дома. Она была живой, грациозной, немного задумчивой, изредка улыбчивой, иногда она устремлялась прочь от дороги, в поле, где собирала цветы и травы, что-то тихо напевая. Она не была тем чудовищем, которых видел он. Как она жила, существовала с этими монстрами в черном, полуразрушенном Замке? Как давно? Кем она была для них? Для него?

Его госпожой? Его убийцей? Его спасительницей?

Она выпила его кровь, она убила его, отняла его жизнь. Он умирал, он был уверен, что умирал этим утром, встретив ее на краю леса. Но она вернула ему жизнь. Отдала ему свою кровь, напоила его ею.

И кто он теперь? Что изменилось в нем? Почему он безропотно идет за ней?

Ему казалось это таким правильным, следовать за ней, защищать ее, служить ей. Почему? Было ли это колдовством? Подчинила ли она его своей воле? Как те мягкие путы, что не давали ему бежать, спастись при их первой встрече. Он не чувствовал их. Не чувствовал в своих руках и ногах. Он шел за ней добровольно, но почему? Эти путы были в его голове?

Не в силах ответить на все эти вопросы, он сосредоточился на своих ощущениях. Что изменилось в нем самом? Солнце светило невероятно ярко, небо было невиданно голубым, запахи с полей опьяняли… все его чувства будто обострились. Это потому, что она изменила его? Или он был рад, что жив? Ему казалось, он слышит писк полевок, крик одинокой птицы высоко над головой. Казалось?

Они шли уже несколько часов, он был на ногах более суток. Он не спал и не ел все это время, но все еще был полон сил. Он чувствовал себя сильным и быстрым, как никогда. Тяжелый мешок за плечами и его собственный меч, вес которого он знал до грамма, такой привычный, казались необычайно легкими.

Что-то менялось.

Когда солнце поднялось в зенит, она свернула с дороги и направилась к небольшой рощице, чуть в стороне. Среди деревьев растекалась приятная свежая прохлада. Расстегнув свой плащ, она расстелила его на траве и присела, облокотившись о шероховатый ствол.

– Я устала, – заявила она, но Айвен знал, что это не так.

Она совсем не выглядела уставшей.

Она хихикнула, кивнула, и добавила:

– И это солнце… вредно для моей кожи… Дождемся вечера тут.

Айвен опустил мешок на землю, снял и свой плащ и, так же, расстелил его, чуть в стороне от нее. Он тоже не устал. И солнце его не беспокоило.

Он забыл сказать Старейшей, что они не боятся солнца. Забыл предупредить ее. Теперь было поздно.

Она внимательно следила за каждым движением Айвена, перебирая в руках свои длинные волосы и сплетая их в косу. Он сел, поджав ноги, снял меч и положил рядом. В траве шумно стрекотали насекомые, где-то в ветвях весело защебетала птица. Ему почудился запах дыма и хлеба в доносившемся до них ветерке. Она закончила плести, устроилась поудобнее, расправляя складки на своей юбке и прикрыла глаза. Айвен тоже закрыл глаза, но он, конечно, не спал. Ему и не хотелось. Он слушал, ощущал все, что творилось вокруг.

Его сердце билось ровно и медленно, наверное, слишком медленно. Ветер небрежно трепал черные, непослушные волосы. Какой-то мелкий жучок полз по пальцу на правой руке. Птица продолжала щебетать, ему казалось, что он совершенно четко знает где она, что он слышит как она взмахивает крылышками, переступает с лапки на лапку, царапая коготками сухую кору.

Он слышал размеренное и глубокое дыхание девушки, а она, и правда, уснула. Ее маленькая головка, склонясь на плечо, готова была вот-вот упасть.

Айвен поднялся и очень осторожно уложил ее на плащ, она не проснулась. Такая хрупкая и миниатюрная в его руках, совсем беззащитная. Блик солнца скользнул по рукояти его меча. Протянув руку, Айвен поднял его с земли, непривычно легкий. Клинок выскользнул из ножен, рассек воздух, послушно двигаясь вслед за его движением. Сделал несколько коротких дуг, восьмерку, выпад.

Он шагнул к ней. Девушка спала, положив ладонь под голову, поджав ножки, пушистая юбка оголила ее округлые, белые коленки. Кружевной воротничок отбрасывал легкую тень на щеку, несколько прядей белых волос подрагивали на лбу, танцуя на ветру.

Убрав меч назад в ножны, Айвен закинул его на спину, укрыл ее ноги углом плаща и шагнул в глубь рощицы.

Он чувствовал – там кто-то был. Он не видел. Он знал, по тому как испуганно вскрикнула птица, по тому как шуршали ветки кустов, по тому как шептал ветер. Он ощущал чье-то присутствие там, чуть глубже, среди деревьев. И он шел навстречу этому.

Первый же удар сбил Айвена с ног. Они сцепились, покатились по траве, ударились о ствол, какой-то корень болезненно впился в спину. Он видел копну спутанных, каштановых волос, бешеные темные глаза, длинные клыки, которые пытались вонзиться ему в шею. Сильные руки сжали плечи, словно тиски. Айвен поджал ноги, пытаясь коленями оттолкнуть незнакомца от себя, вцепился руками в его шею, сдавил. Тот захрипел, отпрянул, вырываясь из рук Айвена, отпрыгнул назад, как зверь, принял низкую стойку, замер.

Айвен не слышал, как тот приблизился, он двигался бесшумно, не видел его, пока он не напал. Теперь он мог рассмотреть его.

Это был молодой мужчина, коренастый, мощный, огромные руки, сжатые в кулаки, украшали бугры стальных мышц. Растрепанные волосы стояли торчком, как у ощитинившегося зверя, налитые кровью глаза горели, рот искривился в злобном оскале, оголяя белоснежные клыки. Он был готов кинуться в новую атаку в любой момент, но так же выжидал, рассматривая соперника, с не меньшим интересом.

Айвен нарочито медленным движением достал меч, встал на изготовку.

– Она не пойдет с тобой, – зарычал мужчина. Слышать его голос было странно, будто дикое животное заговорило.

Айвен не решался напасть первым, он не знал, чего можно ожидать от этого существа. Тот так же медлил.

– Она моя! Она моя! Она моя! – монотонно рычал он, сжимая и разжимая кулаки.

Затем схватился за голову, распрямился, взвился как струна, заткнул уши руками, замотал головой из стороны в сторону. Гримаса гнева на его лице сменилась сначала ужасом, а следом отчаянием. Он сдавленно застонал и, резко отвернувшись от Айвена, бросился бежать прочь, ломая кустарник и мелкие деревца, вставшие на его пути. Двигался он очень быстро. Некоторое время Айвен смотрел в ту сторону, куда он убежал, не убирая оружия. Ему хотелось кинуться вдогонку и убить его. Почему? Что за странный гнев пронзил его?

Это было чудовище… без сомнений… такое же, как и она? Такое же, как и он? Почему ему так хотелось догнать его, вонзить стальной клинок в его тело, почувствовать его кровь на своих руках… красную, горячую кровь… рвать… рвать его зубами… потому что она не его… убить…

Айвен вздрогнул и будто пришел в себя, вернул меч в ножны. Провел рукой по лицу, его зубы были крепко стиснуты, до боли. Во рту стояла кровь. Он коснулся пальцами своих зубов, они словно уменьшались с каждым мгновением. Острые клыки становились мельче, кровь сочилась из израненной губы.

Чудовище… Как он… Как она.

Где-то над головой весело защебетала птица, солнце коснулось жарким лучом его щеки, на миг пробившись сквозь листву. Нужно было возвращаться.

***

Айвен ступил на небольшую поляну, где оставил ее. Она уже проснулась, Айвен видел ее со спины. Стройную фигурку, склонившуюся над чем-то, что она держала у себя на коленях. Пригибалась все ниже, коса качнулась на ее спине, как маятник. Айвен услышал, как чьи-то острые коготки заскребли по ткани ее платья, услышал и сдавленный писк мелкого лесного зверька.

Ком подступил к его горлу, он вышел вперед.

Обернувшись, она широко улыбнулась ему:

– Ты вернулся…

Ее пальцы зарылись в пушистый, серый кроличий мех, она взяла зверушку на руки и поднялась, поворачиваясь навстречу Айвену. Кролик мирно сидел у нее на руках, прядая длинными ушами и настороженно принюхиваясь. Сделав пару шагов, она опустила его на землю, поближе к кустам из которых появился Айвен. Зверек сделал несколько прыжков, остановился, обернулся на нее, мигая своими черными глазками-бусинками.

– Бегите, господин кролик, – проговорила она наигранно строго, – и больше не лезьте в те колючие кусты…

Зверек встрепенулся и скрылся из вида.

– Ты ушибся? – спросила она заглядывая в глаза Айвену.

Тот отрицательно мотнул головой, он действительно не чувствовал боли, хотя удар о дерево был значительным.

– Я велела ему быть дома… я не думала, что он посмеет ослушаться…

Айвен хотел задать столько вопросов. Кто был этот мужчина в лесу? Кто она? Что она сделала с ним? Кто он теперь? Есть ли у него своя воля? Куда они идут? Почему она выбрала его?

Но он молчал. А она снова улыбнулась:

– Меня зовут Ив. Ивланатиэль…

Он смотрел в ее глаза. Альвское имя. Кто же ты, госпожа?

***

Они входили в деревню на закате. В рубиновом свете заходящего солнца четко проступали черными красками силуэты простеньких деревянных домишек, словно вычерченных тушью. Пахло сеном, печьми, домашней скотиной. Где-то в дальних огородах заливалась лаем собака. Беспокойно ржала и била копытом лошадь в ближайшем сарайчике. Улицы были пусты. Никого.

Постоялый двор, он же трактир, стоял ближе всего к главной дороге, подковой огибающей деревню, и выделялся низкой изгородью со столбиками коновязи и корытом для воды, чтобы напоить лошадей. Внутри горел свет и мелькали многочисленные тени. Другие дома были темны и как будто пусты. Тут собралась вся деревня.

Трактир был побольше других домишек, подновленный свежей краской, с узкой верандой и хлипкой пристройкой. У него даже был второй этаж, с низкими потолками и маленькими запыленными оконцами.

Айвен обогнал свою спутницу на ступеньках крыльца и толкнул большую, тяжелую дверь, но она не поддалась. Он толкнул снова, стукнул по ней кулаком.

Голоса, бессвязным гулом доносившиеся изнутри, смолкли мгновенно. В ближайшем окне показалось разрумяненное, испуганное лицо полненькой женщины, она глянула на них, вскрикнула и скрылась. Застучали засовы, дверь распахнулась, впуская, и тут же захлопнулась за их спинами. Сотня пар глаз уставились на них в изумленной тишине.

Ив скинула с головы капюшон, оценивающе осматриваясь. Трактирщик выронил тяжелую глиняную кружку, что в волнении протирал грязной тряпицей, и та с глухим стуком покатилась по узкой стойке бара. Здесь собрались все. Деревенские мужики, вооруженные вилами, топорами и косами, сгрудились вокруг стойки. Женщины, разными группками расположились вокруг столов. Из кухни долетали всхлипы и нытье детей, несколько перепачканных рожиц тех, кто был постарше, выглядывало из дверного проема, пытаясь разобрать то, что творилось в зале.