Книга: Золото и сталь - Елена Ермолович

Давайте-ка зайдём с другой стороны. Я долго думала, с чем романы Ермолович сравнить. Есть в них по чуть-чуть от Пикуля и Нины Соротокиной с её «Гардемаринами» — главным образом из-за того, что это единственные известные и прилично написанные книги в антураже соответствующего исторического периода. Кстати, из романов Пикуля же я почерпнула термин «бироновщина» и благодаря ему, по крайней мере, помнила, что такой фаворит был. Есть и чуть-чуть вайба от «Жозефа Бальзамо» Дюма, главным образом за счёт естественности мистицизма, обыденности всех этих алхимиков, отравителей, предсказателей и ведьм при дворах — но с другой-то стороны, Монвуазен, госпожа Тофана, Нострадамус, те же Калиостро с Сен-Жерменом, да что там XVIIІ век, Распутина в XX-м не угодно ли! — личности совершенно исторические, обретавшиеся при коронованных особах. И что тут удивительного в «подземной церкви» с темнолицей иконой, к которой, следуя придворной моде, ездят праздные господа, чтобы загадывать желания! Или в устроенной придворными от скуки «тёмной мессе», или в ведьме, или в мёртвой слуге, или... А призрак из портрета Анны Иоанновны это вообще исторический факт! Ну, по крайней мере известная историческая сплетня.

Наконец, романы Ермолович вызывают у меня памяти две цитаты, первая их них принадлежит Сэмюэлю Пэпису и служит эпиграфом роману Кэтлин Уинзор «Навеки твоя Эмбер», совершенно блестяще описывающему эпоху Карла ІІ Стюарта:

О Господь милосердный! Что за времена! И что за мир, где человек не может прожить без плутовства и лицемерия.

Вторая — моя любимая цитата из «Маркизы ангелов» Анн и Сержа Голон:

— Что вы думаете о Филиппе дю Плесси?

Куртизанка задумалась, приложив к щеке палец.

— Я думаю, что когда лучше его узнаешь, начинаешь понимать, насколько он хуже, чем можно ожидать с первого взгляда. Но когда узнаешь его еще ближе, замечаешь, что он намного лучше, чем кажется вначале.

— Я вас не понимаю, Нинон.

— Я хочу сказать, что у него нет тех качеств, которые сулит его красота, и он даже не стремится к тому, чтобы его полюбили. Зато, если смотреть глубже, в самую суть вещей, то он внушает уважение, потому что он — представитель почти исчезнувшей расы: это дворянин до мозга костей. Он помешан на вопросах этикета. Он боится увидеть даже пятнышко на своем шелковом чулке, но не боится смерти. Когда он будет умирать, он будет одинок, как волк, и никогда ни у кого не попросит помощи. Он принадлежит лишь королю и самому себе.

Если же оставить в стороне другие книги как мерило, то романы Ермолович похожи одновременно на сериал «Версаль» 2015 года (блин, тут даже есть эпизод с чернокожим младенцем!) и любой исторический сериал в духе каких-нибудь «Адъютантов любви»: много мелких побочных линий, много персонажей из прислуги, разночинцев, карликов, абортмахеров, палачей, шпионов, артистов придворного театра и прочей странной шушеры, много дворцовой кутерьмы и очень мало серьёзной политики и интриг, потому что блистательный двор увлечён охотами, балами и операми, а не вот этим вот всем. И обязательная мистика, ну вы помните, даже в «Бедной Насте» в сюжете была ведьма в лесу. А уж возле трона в указанный период сам Бог велел: свора из авантюристов, приживалок, мошенников, гипнотизёров и шарлатанов всех мастей это практически примета приличного европейского двора.

Итак, четыре романа, охватывающие преимущественно более чем десятилетний период царствования Анны Иоанновны. Но галантность «галантного века» тут такая же, как и сам двор, а при нём, начиная от Петра и заканчивая Анной, творился тогда такой угар кутежа, что любая выдумка меркнет. Абсолютное большинство действующих лиц — исторические персоны, события тоже соответствуют истине, но вот поверить в это местами может быть очень сложно.

Я не то чтобы знаток сеттинга и уже при ком Эрнст Бирон был временщиком, без Википедии сходу бы не сказала. Но я хотя бы знала саму фамилию и в каком направлении копать. То, что второй главный герой, Рейнгольд Лёвенвольд, тоже персона историческая, узнала постфактум — он-то куда менее известен. Итак, в центре истории Бирон и Лёвенвольд, два фаворита императрицы Анны, два немца, прибывших искать более удачного будущего к русскому двору, который с подачи Петра Первого как раз исходил всяческой германо- и франкофилией. Но у них есть большая тайна, которая, учитывая истоки их придворной карьеры (через постель государыни) может стоить им головы, если всплывёт.

Кто его знает, кстати, что там было на самом деле, в каких-то других источниках я ничего такого про того же Бирона даже на уровне придворных сплетен не встречала, но картинка у автора выходит непротиворечивая. А уж всё остальное, от роли Лёвенвольда в восхождении Анны к власти и заканчивая выгулом слона по Петербургу, есть задокументированная историческая истина.

И да, это не любовные романы, даже и близко не исторический гей-фикшн в его типичных проявлениях, может, кстати, это и стало причиной, почему их напечатали. Я имею в виду именно жанровые вещи: штампов, сопливого романса, любовноцентричности сюжета ждать не стоит, герои живут свои придворные жизни, спят с императрицами, царевнами, принцессами, жёнами, любовницами, братьями и не тратят время на серенады под окнами друг у друга. Максимум устраивают себе покои по обе стороны от императрициных и втихаря шпили-вили по кладовкам. Хотя основной период действия это правление Анны Иоанновны, на деле романы охватывают лет сорок и если не соответствуют реальным фактам, то по крайней мере учитывают их, включая опалу и многолетние ссылки персонажей.

С главными героем/ями тут всё ещё чуднее и замысловатее. Собственно, формально можно считать главгероем «Золота и стали» ссыльного временщика Бирона, «Ртути и золота» — молодого доктора Ван Геделе, «Саломея» по сути полностью полифонична, ну а в «Чёрном спутнике» первая скрипка принадлежит бывшему каторжнику Море Михею. С сюжетом тоже сложно. Единая и последовательная событийная линия? Линейное повествование? Чётко определённый круг репортеров? Не, не слышал. Но вот сюжетная ось — да, она в романах Ермолович есть, и это история тайной связи Бирона и Лёвенвольда. Наивного тюхи-провинциала сомнительного происхождения — и благороднейшего потомка крестоносцев, интригана, отравителя, кровосмесителя, чудовища... да? Нет. Оба хороши. Даже если в центре истории другие люди со своими бедами, радостями и горестями, даже если оба героя этим другим людям не нравятся (и за дело), даже если кажется, что история вообще не про то, а роман между Бироном и Лёвенвольдом едва задевает общую канву — вам кажется. История Эрика и Рене как торнадо, где двое в оке бури, а все и всё прочее так или иначе подхвачено и втянуто на орбиту стихии. Рене, фреттхен мой... Так и пишутся романы – великие войны, вселенские потопы, крестовые походы, коронации, перемены власти – и все для того лишь, чтобы двое встретились... (Е. Ермолович, «Ртуть и золото»).

Если говорить о сложненькой структуре цикла более предметно, то «Золото и сталь» похоже на контурный набросок широкими мазками, в «Ртути и золоте» этот контур заштриховывается, раскрашивается, обретает детали и глубину, тени и перспективу, а в «Саломее» уже оживает и искрится. Цикл набирает от книги к книге, второй роман мне было интереснее читать, чем первый, а третий — интереснее, чем второй.

В «Золоте и стали» Бирон, некогда всемогущий «ночной император», фаворит и регент, скучает в ссылке на склоне лет, изводит домашних, киснет в провинциальном болоте и вспоминает былое: как впервые оказался при дворе и случайно познакомился с камер-юнкером Лёвенвольдом, и совершенно для себя внезапно влип с отношения, которые определили его судьбу на десятилетия вперёд. События происходят в нескольких временных периодах: главы из «сейчас» перемежаются эпизодами из прошлого, причём флэшбеки несколько раз скачут туда-сюда через годы. Формально Бирон рассказывает своему домашнему пастору о том, как подружился с честным, хорошим человеком, и как потом позволил этому человеку погибнуть из-за своей роковой страсти к человеку недостойному. Но тот самый друг получился настолько маловыразительным, а отношения с предметом страсти столь зажигательными, что проникнуться драмой не получается.

В «Ртути и золоте» мы получаем «взгляд со стороны», а Бирон и Лёвенвольд фактически герои второстепенные. Время действия — первый год царствования Анны Иоанновны, период небывалого взлёта всех её приближённых. История сосредоточена вокруг Якова Ван Геделе, племянника придворного врача, мечтающего найти себе среди вельмож могущественного покровителя. В итоге он, практически против своей воли, оказывается в свите Лёвенвольда, ввязывается в опасные дела и даже влюбляется.

События «Саломеи» происходят десять лет спустя, и это уже, напротив, закат правления Анны, её последний год у власти, дело князя Артемия Волынского (вполне реальный кейс) и так сказать лебединая песнь всемогущего Бирона — напоследок, перед таким же стремительным падением.

Наконец, «Чёрный спутник» описывает, что случилось с героями после событий «Золота и стали». ДА, вы всё правильно поняли, четвёртая книга у нас напрямую продолжает первую. Иными словами, «Ртуть и золото» и «Саломея», книги №2 и №3, заново и куда более подробно возвращаются к событиям, бегло описанным в «Золоте и стали» в той части, которая посвящена флэшбекам Бирона. И там же становится очевидным то, что в первой книге от читателя ускользает: Бирон отнюдь не надёжный рассказчик. События, которые он упоминает в «Золоте и стали», с точки зрения других людей и в режиме реального времени происходили не так, разговоры звучали иначе, акценты были расставлены в других местах. И собирать этот паззл очень увлекательно. «Чёрный спутник» также наименее похож на роман по своей структуре, я бы сказала, что он больше смахивает на несколько повестей и зарисовок, рассортированных под одной обложкой в хронологическом порядке. Ну и Мора, признаться, как главный герой из всех предложенных вариантов увлёк меня меньше всего.

Что ещё? Некоторые эпизоды замечательно иронично-чернушные. Чего стоят хотя бы палачи и дознаватели «тайной канцелярии», чья обитель расположена аккурат напротив дворца и ледового катка на Неве (включая знаменитый Ледяной дом), и которые смотрят из крепости на развлекающихся придворных и делают ставки, кто из них и как скоро окажется в застенках. У Ермолович прекрасный литературный язык, какая-то адская, невероятная память на детали и склонность к закольцовыванию. Хлёсткая фраза, небрежно брошенная автором, непременно всплывёт дальше, и хорошо, если через пару сотен страниц в той же книге, а не через пару томов. И такими фразами цикл буквально усыпан. К тому же чего у автора не отнять, так это прекрасной осведомлённости об исторических анекдотах и придворных казусах эпохи.

Отсюда проистекает один из двух крупных систематических недостатков цикла. Во-первых, автор разбрасывает там и сям небрежные упоминания обо всех этих казусах, но не заботится ни встроить их в какой-либо контекст, ни вообще разъяснить поподробнее, и если вы вдруг случайно не знаете, к чему весь этот миллион мелких отсылочек, то даже не поймёте, что стоило бы погуглить. Иногда полное впечатление, что автор делает это исключительно из самолюбования, показывая свою эрудицию, но рандомный читатель вряд ли знает — и не должен знать — что случилось с княжной Прасковьей Юсуповой, в чём соль истории про меньшиковское наследство или что призрак царицы Анны, выходящий из портрета — не выдумка. Это вообще-то далеко не общеизвестные и сами собой подразумевающиеся факты, вовсе не часть общего информационно-культурного пространства, чтобы автор на него опирался без разъяснений. И я, например, помню изначальную профессию Разумовского, но ведь не все помнят. И нет, не то чтобы незнание контекста мешало прочтению, неосведомлённый читатель, возможно, споткнётся на мутноватых местах пару раз, пропустит какие-то нюансы, но общую канву уловит. Но лично я считаю это авторской небрежностью, если не пренебрежением.

Во-вторых, точно так же Ермолович поступает и с крупными событиями и некоторыми ключевыми фигурами. Вот скажем, фельдмаршал Миних, человек, непосредственно стоявший за свержением Бирона и формированием его нелестной репутации, сохранившейся на века — а меж тем он фигура эпизодическая, он присутствует постольку поскольку совсем не упомянуть его нельзя. Или вот вам Анна Леопольдовна, наследница Анны, и писательница не трудится разъяснить, почему она, с какого бока племянница, почему из затеи с регентством вышло то, что вышло. Царевны Елизаветы автор даёт только необходимый минимум. И так далее. И всё это — и пункт первый, и второй — здорово смахивает на традиционный фичковый недостаток, которого так-то не должно быть в нормальной книге: опора на канон (в данном случае на реальную придворную историю XVIІI века), расчёт на то, что присутствующий в голове читателя кусок знаний заполнит лакуны в сюжете фанфика. Ну вы понимаете, мы все знаем, кем было чудовище Слизерина, поэтому никто не будет вам расписывать в фичуне, почему на своей свадьбе Гарри щеголяет в сапогах из змеиной кожи.

И — извините, но так исторический роман не работает. Я и сама не люблю, когда автор делает «поправку прицела» на дурака и разжёвывает очевидные вещи, но тут они вовсе не очевидные. Неа.

Также у автора есть ещё минимум три-четыре повести, которые сейчас можно найти только в сети, и которые или вклиниваются в общую канву в качестве вставных сюжетов, или являют собой этакий сиквел-вбоквел (есть даже одна «современная»). Они достаточно любопытны и многое меняют во взгляде на, скажем, Артемия Волынского и Виллима Монца, придают объёма второстепенным персонажам, да и вообще небезынтересны. Но, например, одна из них, «Медный мальчик», привязывается к хронологии и событиям «Саломеи» очень грубо: под конец книги внезапно в единственной сцене вылазит персонаж, который до этого действовал только в первом романе, а что он делал, зачем, в чём контекст (история с призраками из портретов, да) — всё это полностью вынесено за скобки и в повесть, то есть читатель каким-то образом должен запомнить этот эпизод, чтобы после финала книги, а затем после четвёртого тома, связать его с сюжетом «Медного мальчика». Извините, но это уже не отсутствие реверансов читателю, это попросту неуклюже и нехорошо сделано. Это даже не единственный пример. Я, положим, способна запомнить, что в первой книге один раз упоминался сбежавший со службы у князя псарь-каторжник и связать это с книгой номер четыре, но зачем так переусложнять?..

Фух, что-то я писала-писала, а воз и ныне там. Не уверена, что мне удалось передать всё, что хотелось, и передать правильно. Выкачу-ка напоследок список варнингов в современных терминах на всякий случай:

подразумеваемый инцест, подразумеваемый/обозначенный секс (без графики), подразумеваемая перемена ролей, жестокость, полигамия, упоминание пыток, расставание, серая мораль, взаимный мозготрах, лоскутный сюжет, Дамблдор и Гриндевальд и спустя сто лет трахаются в Нурменгарде, СВАДЬБА В КОНЦЕ ПОРНОФИЛЬМА.