Книга: Слово и дело. Книга 2. Мои любезные конфиденты - Валентин Пикуль

Масштабность произведения не только в многостраничности, но ведь и описываемый Пикулём период охватывает чуть более десяти лет, тоже немалый срок. Масштабность и в количестве привлечённых автором в роман действующих лиц: просто персонажей, главных героев, персон исторических и лиц, автором придуманных и воплощённых в роман. Масштабность и в детальности просмотренных Пикулём действующих на тот момент сил: государств и государей, фаворитов и фавориток, членов царствующих династий, всяких важных персон грата и нон грата, вельмож разного уровня (причём не только российских, но и австрийских, и турецких, и французских, и германских, и польских… пол Европы можно перечислить), армий воюющих и просто угрожающих друг другу и всем прочим, дипломатов и посланников — вся эта орда активно шевелится и звучно артикулирует в романе на всём его протяжении. Масштабность и в широте охвата всей и всякой жизни как в российском царстве-государстве, так и в порубежных дружественных и вражественных соседях.

Об увлекательности романа какими-то особенными словами говорить нет нужды — весь писательский авторитет Пикуля в данном случае служит порукой тому. Конечно, при этом важно, чтобы и у читателя был интерес как к литературе исторического жанра, так и конкретно к историческому периоду, о котором идёт речь. А интересность этого периода заключается в простой восточной формуле-проклятии «Чтоб ты жил на одну зарплату в интересное время!». А время правления Анны Иоанновны скучным точно не назовёшь, и не только из-за одного Бирона. Да и просто в романе содержится довольно большой остросюжетный пласт чисто приключенческой направленности — всякие международные и дворцовые интриги и перевороты, несколько войн, любовные похождения, пытки и казни...

А вот об умности этой книги всяк прочитавший её волен судить сам. Как по мне, так этой загадочной субстанции в романе предостаточно.

В общем, кажется, многословие штука заразительная, сам не заметил, как около двух с половиной тысяч знаков нащёлкал. Потому завершаю и остаётся только упомянуть, что далее в читательских планах роман «Пером и шпагой» — надобно же ведь посмотреть, куда там всё выльется и во что превратится. Потому что после Анны Иоанновны и после непродолжительного правления Анны Леопольдовны на трон усядется Елизавета, а там и Семилетняя (мировая) война грянет...

Сколько ж народ русский вытерпел за все века истории. Пикуль переносит в период становления и правления Анны Иоановны, показывает во всей ужасающей правдивости русское самодержавие. Причем во время чтения постоянно появлялись мысли о том, насколько актуальны и сейчас такие поступки правителей, как выбор на государственные должности, кого приблизить, а кого удалить со двора подальше; а как бюджет то составляют: побольше себе на балы да приемы, и сущие копейки на выплату военных пенсий и нужд народа. Интересно, насколько точно автор показывает последствия какого-либо поступка. Вот, например, такими станут последствия присяги в ночи будущему ребенку племянницы Анны Иоанновны

Этим беззаконным актом о престолонаследовании Анна Иоанновна открыла дорогу для тронных переворотов, и они пойдут теперь своей исторической чередой: Анна Леопольдовна умрет в Холмогорах, сын Иоанн, порожденный ею, будет зарезан в Шлиссельбурге, Петра III проткнет вилкой бравый Алешка Орлов, а Павла I задушат в спальне офицерским шарфом, снятым с шеи поэта Сергея Марина…

Удивительна все-таки история наша: что в те времена, что сейчас кто-то бриллианты перебирает, а кто-то последние деньги отдает; и все также мстят тем, кто не поделился левыми барышами. Очень хочется отметить великолепный язык романа, Пикуль очень точно воссоздает атмосферу исторической эпохи. Несмотря на объем роман читается очень быстро, слог легкий, полностью погружает читателя во все происходящие события. Какое показано расточительство Анны при абсолютной бедности простого народа:

Через расходы на содержание двора Анна Иоанновна разоряла страну и народ русский. <…>При дворе же Анны Иоанновны даже платье нельзя было во второй раз надеть - его выбрасывали, заводили новое; свечи палили нещадно, так что и печек не надо; портные и парикмахеры, поработав в Петербурге полгода, увозили за границу целые состояния… <…>Расширьте ворота дворцовые, ибо в них дамы застряли и не могут через них деревни свои протащить! Убор иногда стоил сорока деревень.

И вот, вроде бы, знаешь, чем закончится каждая битва, правление Анны Иоановны, но все равно читаешь с огромным интересом, не отрываясь!

Окрылённая, возвращаюсь и ныряю с головой. Повествование - кровавый суп с глазами-фрикадельками, пытками, казнями, мракобесием, беспределом, казнокрадством, кумовством и взяточничеством. Слово и дело, да, как много в этой жуткой парочке заключалось. И вот читаешь про все эти ссылки, пытки, доносы, иногда близкородственные, и волосы дыбом не фигурально. Не веришь и веришь одновременно, да, было. Да что там говорить, сын на отца стучал, от мужей-жён отказывались в страхе, потому как принято было род предательский изводить на корню. А на дыбе с поджаренными пятками признаешься в чём угодно. Что крал, разбойничал, говорил про царицу непотребства, что злоумышлял против престола, что превращался в день божий в сороку и дым. Как же хорошо, что я не в 1730 году, до чего же благостно. Никто не даст мне плетей в сенях, хотя бы потому что у нас нет плетей/сеней и потому что не посмеют. И в полость меня не зашьют, чтобы двадцать лет катать по Сибири, и в каменный мешок не бросят за чтение неправильных книг. Батюшка за косы не оттаскает, чтобы под какого-нибудь молодого (лет этак 48-ми) богатея высокородного подложить. Водой я не пренебрегаю да и вши по мне не ползают. Счастье. Гуляй, рванина!

Пишет Пикуль ярко и сочно. И много, конечно, романище-то гигантский получился. Конечно, иногда бывало и скучновато, но в целом всё равно получилось очень увлекательно. Массив романа огромен и масштабен. Перед читателем десять лет правления Анны Кровавой и её Бирона. Пустая подлая и жестокая бабёнка и хитрый хапуга-камергер под руководством целой своры жадных немцев в правительстве погрузят империю во тьму смутного и страшного времени. Тут, наверное, для кого угодно найдутся интересные темы, пишет автор обо всём, всех аспектов жизни старается коснуться. Тут и двор императрицы во всём его блеске и мерзости, судьбы крестьян, ссыльных и даже разбойников, тут жуткие картины застенков тайной канцелярии с пытками и казнями, тут поход на Крым и попытки славных моряков-исследователей прорваться сквозь речные льды к северному океану. На удивление, мне понравилось описание Крымской кампании, хотя я не люблю про войну читать и обычно не читаю. Возможно, это потому что армия шла через наши дикие степи, где потом появится мой родной город и вообще область. В то время ничегошеньки там не было, кроме разнотравья, скифских могильников и иссушающего ветра. Гиблые места. Тронула линия Волынского - премерзкого же мужика, хитрого ворюги, горластого и своенравного, но зато при этом же человека прогрессивного и страдающего за свою страну и науку. Многое сделал, многое не успел, мученически погиб, а его процесс долгое время был страшилкой для последующих царей.

Сама история в мою черепушку стучала, как не открыть ей было?

О чем эта книга? О борьбе с иностранцами? О жестоких фаворитах? О дуре-императрице? Нет. Тут борьба русского человека с собой, с своим стремлением выгораживать себя и подняться по головам других. Кричать "Слово" и доказывать "Делом", тем самым обрекая на смерть в пыточных застенках других.

Жизни человеческие тусуются как карточная колода. Чуть только загнулись уголки или стерся рисунок - в камин всю колоду, не жалея. Коллективная ответственность друг за друга. Есть карты крапленые, есть карты дорогие с красивыми рисунками от великолепных мастеров, есть дешевые для игр в казармах.. но всех их рано или поздно касаются языки пламени… адского пламени.

Имена-имена-имена… лица. Что прекрасно получается у автора - описывать лица и образы, ты словно видишь эти красные носы, отвисшие животы, огромные руки. Нет того изящества, с которым идеализируют 18 век. Мужчины в фиолетовых чулках (черный нельзя - навевает скуку), парики с рыжей пудрой… Красные полосы на спинах, крючья, выдирающие плоть, дыбы и огонь, - все это переполняет страницы, оставляя металлический привкус крови. Бывшие фавориты спиваются в деревнях, бывшие крепостные в фаворе. Качели власти: вверх-вниз-вверх-вниз… и рано или поздно качели летят в пропасть. Книга наполнена идеями демократии, но сам народ ее не хочет - воспринимая любую власть как самодуров и самодержцев - лучше пусть одна, чем 8, - кричит народ. И получает расплату. Самый логичный вывод, который напрашивается: вся проблема от женщин у власти? Нет. Вся проблема от того, когда женское, а точнее бабье, начало перевешивает разум. Женщина, старея, хочет не власти, она хочет внимания и ласки, хочет восхищения, а какой это прекрасный инструмент в руках мужчин. Она ослеплена ревностью, лестью и жаждой любви, не замечая гримасы отвращения за спиной. Если есть мозги и умение здраво оценивать себя, пол абсолютно не важен. Не может кухарка управлять государством, не может и та, которая 20 лет только и находила развлечения, что в еде и вере (при этом постоянно замаливая собственные грехи). И к чему это приводит? Очень символичный эпизод в книге. Феофан (священник, который твердил о просвещении) убирает микроскоп и заменяет его девятихвосткой. Действительно, зачем науки? Зачем школы изящных ремесел, если немцы внушают, что русские не способны к производству чего-то действительно ценного? Не все слепо шли за властью. Кто-то здраво понимал, что под пытками человек может сказать все, кто-то понимал, что невозможно отбирать у человека то, чего нет. Был еще момент, когда я даже проверила: ту ли книгу я читаю. Воспитанная на романах Дюма, Скотта и Дрюона, я не могла не восхищаться книгой, написанной во второй половине XX века не хуже классиков и еще и о истории России. А некоторые вещи были даже ярче. Описание жизни в Берлине: экономия на селедке и вчерашнем супе, чтобы построить великую армию из одинаковых людей, малейшее отступление - розги или казнь. Так напомнило горячо любимые антиутопии. Если власть объявила, что ты счастлив, утверждать другое - преступление. Ничего не напоминает? А ведь это история. Я не ручаюсь за достоверность фактов, возможно, где-то и был художественный вымысел, но разве умаляет это общей картины? “Берлин - не Афины, а Спарта, порядок и ранжир солдатской казармы куда как величественнее афоризмов Лейбница”. Очень красивый и кинематографичный момент… Колдовство молодой Сюйды Юсуповой в восточных шароварах на разгоряченном коне и ее несговорчивость на пытках. “Предвижу горести и беды от царствования звероподобной матки, алчной , низкой и любострастной”. Бирен заступился за нее по причине “красоты в расцвете юности” и ее не сожгли, а отправили в монастырь, но и там не оставили в покое.

“Никому не приходило в голову спросить себя, для чего нужно это бездонное море крови и слез, да некогда было: много танцевали, пили, ели и мелькали в вихре флирта...”.

Роман, конечно, монументальный. И именно по таким книгам и следует, на мой взгляд, изучать историю. Я не знаю, как насчёт точности исторических деталей, но Пикулю я верю - хотя бы судя по тому, сколько источников он перелопатил при написании своих книг. И если какие-то вещи и можно оспорить, то не оспоришь событий монументальных - тех, что оседают в голове надолго именно благодаря историческим романам. Можно сколько угодно читать сухие хроники, учебники и энциклопедии - а многого всё равно не запомнишь. Теперь же, благодаря "Слову и делу" я на всю жизнь запомню хронику дворцовых переворотов - кто за кем следовал, когда, при каких обстоятельствах. И буду знать многое и о других героях русской истории, настоящих героях.

Много мыслей приходит при чтении. Оно, кстати, не сказать что давалось очень легко - всё-таки слог у Пикуля довольно тяжёл. И очень не хватало бОльшей художественности - в романе столько персонажей, и каждому автор уделял много внимания, а хотелось порой больше психологичности, большего внимания к кому-то одному, даже большего вымысла, больше диалогов, описания внешности и т.п. Но хроника есть хроника, пусть даже и художественная.

Время-то было по-настоящему кровавое. Читаешь некоторые сцены и думаешь: вот оно, мракобесие-то настоящее, не то, что сейчас, при нынешнем внимании к правам человека. Послушаешь некоторых людей, вопящих о том, что им "некомфортно" - тошно становится.

С другой стороны, читала и не могла не сравнивать с тем, что происходит у нас сейчас, не могла не находить множество похожестей. Век был жестокий, но сущность людей с тех пор изменилась мало. Равно как и сущность того, что происходит у нас во власти. То же мракобесие, те же непонятные люди, заботящиеся в первую очередь о своём благе, то же взяточничество и невнимание к серьезным проблемам.

Одним словом, читаешь и понимаешь многое о нашем, истинно русском.