Текст книги "Завтра октябрь. Несветские истории"

Проснулась в новом качестве

– Паш, мне не нравится имя Антон.

– Мам, мне не нравится имя Паша, но меня никто не спрашивал.

– Почему не спрашивал? Я тебя спросила. Ты не возмутился. А папа на мой вопрос в записке: «Павел или Максим?» почему-то написал: «Только не Максим…»

– Мама, когда ты говоришь об имени моего ребенка, которое мы выбрали, не надо начинать разговор со слова «не нравится». Предлагай свои варианты, мы рассмотрим.

Парочку имен я предложила, но разговор закончился быстро. И вообще, имя даже не мне не понравилось, а Любе. Если бы я еще и про это сыну рассказала, кто б со мной разговаривал.

И сын, и муж со мной мало разговаривают… Я так чувствую – правильно делают. Их позиция меня больше улыбает, чем огорчает.

Когда в Краснодарском крае моего мужа спрашивали, что там ваша жена про нас в Интернете написала, он ответил: «Я не читаю того, что пишет моя жена. Я даже не всегда слушаю, что она говорит».

На мой вопрос: «какие варианты имен рассматриваете?», заданный почти сразу после УЗИ, на котором выяснилось, что будет мальчик, Настя мне ответила: «Антошка. Антон Павлович, как Чехов» и наставила радостных мордочек в телефоне. Лично меня смутил только переброс значений. Я очень хорошо отношусь к А.П. Чехову и его плотности слова, но наш Антон Павлович – это наш Антон Павлович…

Будем растить, любить и смотреть, я бы даже сказала – любоваться тем, кто там у нас вырастет. Наблюдать – каких мы напередавали ему генов и энергий… Что он возьмет от нас и что в этот мир привнесет своего.

Боже мой! Мой сын – уже отец!

Пашка-а! Я ведь глаза прикрою и увижу ту румынскую стенку, напротив которой я сижу с тобой на руках, в халате из ситца в голубой цветочек. В том самом, из которого ты повыдергал все верхние пуговицы, потому что серьезно и нахально высвобождал свою «сосу», которую студентка-мать уносила от тебя на лекции и практические занятия. Ни моей нормальной физиологии, ни тебе эти занятия были не нужны, поэтому молочные железы, не дождавшись твоих жадных губешек, разливали молоко сквозь все марли – двумя пятнами по халату. Такими же крупными пятнами краснело мое лицо.

А ты, увидев меня в дверях, когда уже перерос свой годик, приветствовал, как будто не меня, а грудь с молоком:

– Соса! – и руками, и губами, и щеками прижимался то ли к пищевой, то ли к эмоциональной причине радости.

Сыночек! Я же носом потяну и почувствую молочный запах твоей светленькой в то время головы. Запах, который я так любила вбирать в себя, пока кормила тебя, сначала крохотного, а потом подросшего – годовалого и даже чуть больше, но ни за что не отучавшегося от груди. Потому, возможно, что это был твой, природой заложенный, инстинкт маленького человека – больше находиться с матерью, чтобы чувствовать себя защищенным. А мать-кукушка отдала тебя на месяц бабушке в деревню для «отучения». Отдали тебя в год и пять, а забрали в год и шесть. Ты приехал обратно в каком-то довоенном, мне показалось, клетчатом пальто и обиженно продемонстрировал мне свое незнание – кто я такая, потянув ручки только к папе…

А если я вспомню утренние пробежки до детского сада, который расположился от нашего дома так хитро, что если ехать на автобусе, то надо от дома до остановки и от остановки до детского сада пройти ровно столько же, сколько бегом напрямую, и это около двух километров… Когда я все это вспоминаю, то я руками и телом чувствую твой вес в цигейковой шубе, такой же шапке и валеночках…

Тяжело, потому что и сама в шубе, а не в вязаной норке. Холодные они – сибирские зимы. А надо бегом. В 8.00 уже прием начинался в поликлинике, а до нее еще ехать в Кировский район. Совсем не ближний свет. Бежим с тобой, я тебя то на ножки поставлю, но твоими шажочками быстро не получалось, то на руки подниму. Колясок-то нормальных не было. Тяжело, запыхаюсь вся…

А теперь оказывается, что это были минутки счастья. Потому что вот он ты, в шубке и в шапке – мой! У меня на руках, на груди, у лица…

А теперь – по телефону:

– Мама, ты нарушаешь наши планы!

Ой, эти дети! Какие же балбесы!!!

Ну что мама может им нарушить?!

Я – нет! Нет, нет! Я если только помочь…

Все! Не могу больше! Пока это писала, вся облилась слезами. Но это такие хорошие слезы! Такие…

Они просветляют…

Ими можно плакать и плакать…

Можно, но не нужно! Лицо… Я же не только бабушка!!!

Как?

Ба-а-бу-у-шка?..

Я-a?!

Не верится.

Ну хорошо!

Да что там – хорошо? Отлично!

Только тогда еще немножко поберегитесь, дедушки. Надо лицо быстро умыть – и крем, а лучше маску.

Я же не только бабушка, я еще совсем молодая мама. У меня еще много дел, потому что для них…

Настроение

Быстро постараюсь – зафиксирую состояние.

Переписывались на этой неделе активно с Катей. Катя – это моя подруга, которая на зиму уезжает из Москвы туда, где пальмы, солнце и море или океан. Она написала мне из Таиланда: «Здесь красота нереальная. Я вчера на закате плавала на спине и так расслабилась от красот (и облака, и радуга, и солнце садится над грядой островов), что я реально подумала – может, я уже на другом свете – в раю… Даже испугалась чуть-чуть. Как же мало нужно человеку для ощущения полного счастья».

И, видимо, с письмом передала мне какой-то «вирус» этого счастья.

Буквально на следующее утро мы ехали с Лизой в школу, я должна была завезти ее, а сама потом поехать на работу. В школу мы явно опаздывали, потому что был снег, скользко, и машины ехали медленнее обычного. Было темно, дорогу освещали фонари, и в их свечении дружно и стремительно, в одном направлении летели к земле снежинки. Люди, прячущие лица в воротники и шарфы, спешащие к трамваю и переходящие дорогу по пешеходному переходу, еще задерживали наше движение. Я увидела трамвай, который стоял слева от машины, закрыв две двери, – люди заходили в него только через переднюю. «Заходили» в данном случае – глагол не совсем правильный, потому что люди в него трамбовались… Постепенно наполняя салон от головы к задней площадке, плотно прижимались друг к другу, стараясь не оставлять пустот… Вернее, других шансов не было, потому что спереди напирали. Люди через дорогу бежали и бежали, не давая ехать. Так и набили собой чрево трамвая, но все все равно не вместились.

Что я это наблюдала, я понимаю лишь сейчас, когда об этом пишу. И вопросы: «Какой дурак это придумал – не пускать людей еще в две имеющиеся двери?» и «Возможно ли такое еще хоть в одной стране мира?» только сейчас всплывают в моей голове. И воспоминание, что на трамвае ездила в последний раз в Женеве… Там трамваи просторные, сцепленные в два вагона, это ж сколько времени пришлось бы набивать? Как-то с оплатой проезда решают…

И вопросы, и сравнительные воспоминания рождаются во мне сейчас, когда я записываю. В тот день я ехала, я опаздывала, я фиксировала метель, полный трамвай людей… Но была при этом счастлива – я заразилась от Кати и ее тайского заката. Я была настолько расслаблена внутри себя и своей теплой машины, что точно была убеждена – все мы попали в рай.

Попали в рай и все портим себе сами. Самое страшное, что позволяем себе что-то испортить еще и другим… А это – уже совсем нехорошо. Нехорошо это совсем. С собой – пожалуйста – твоя жизнь, ты и решай, счастлив ты или нет. А близкому, уж будь добр, счастья дай… Ну это ж – элементарная воспитанность, нет? Мне кажется – да.

Конечно, мне могут возразить, сказав: «сидит в теплой машине и рассуждает о рае, когда люди по метели и в узкую дверь трамвая…» Это да. Это мне повезло, безусловно. Но признаюсь, что это было необычное утро для Москвы. Необычное по состоянию. На морях и за городом чаще всего я физически ощущаю себя счастливым человеком. Ребра просто иногда готовы треснуть от счастья, чтобы впустить в душу еще больше ощущения свежести и свободы…

Москва чаще сдавливает. Мало того, что счастья своего существования не ощущаешь, еще и тревога какая-то бывает при полном внешнем благополучии…

И вот тут можно ли умом решить, где я – Я, а где я – антипод себя?

И можно ли, например, с утра обнаружив в себе Себя или своего антипода, отдаться себе самому (ой) как жене (мужу) или отправить антипода как чужого человека – от себя подальше. А если по каким-то причинам не смог(ла) отказать «чужому(ой)», то признать что совершил(а) акт прелюбодеяния и хотя бы покаяться…

У меня хорошее настроение!

Простите, если вас не заразила!

Платье

Четырехполосная дорога от Светкиного загородного дома была полностью загружена. Расстояние, как и ряды серых, апрельских, еще не зазеленевших деревьев вдоль дороги предполагали монотонность, радио «Серебряный дождь» звучало фоном.

Марина ехала и с грустной улыбкой вспоминала диалог с Ленкой в присутствии хозяйки дачи:

– А ты чего это без мужа приехала?

– Лен, ты сама с кем-нибудь проживи восемнадцать лет, я посмотрю, будешь ли ты всегда ездить с мужем, – поморщилась Марина.

– Ой, нет! У меня с каждым мужем по пять лет получалось, но вот с Игорюшкой – тьфу-тьфу! – Ленка застучала по всем деревянным поверхностям. – С Игорюшкой хочу уже прожить всю жизнь.

– Ты знакома с Полиной – его дочерью?

– Конечно, она уже приезжала к нам два раза. Так похожа на Игоря! Только почему-то не такая красивая, как Игоречек.

Марина посмотрела в сторону мангала, возле которого колдовал Светкин муж Павел. Рядом с ним медленно и величаво расхаживал Игорек – свитер обтягивал выпиравший над ремнем животик, уши оттопырены лопухами. Он что-то говорил Павлу, но издалека было не разобрать.

Марина со Светой переглянулись и прыснули обе, попадав «под стол» от такой красоты.

Очень поверхностно, едва цепляя мозг, пронеслись в голове Марины вопросы: «А чем мой-то в выходные занимался? Почему не позвонил ни разу?». Она, впрочем, сама тоже не звонила.

Брак Марины и Саши переживал период спокойного отчуждения друг от друга. Период неспокойного, очень неспокойного отчуждения Саша с Мариной уже пережили, остались вместе… Или не вместе, но в браке. Официальный брак – это очень удобный формат для существования в обществе, особенно при взаимном понимании. В ячейке общества, где это понимание утеряно, отношения держатся на гвоздях, которые вколочены до утери того самого понимания. Марина ехала и прокручивала в голове все положительные стороны своего нынешнего нестабильно-стабильного состояния, состояния устойчивого равновесия. Или неустойчивого?

Взрослеющий сын уже не требовал много родительского внимания. Он никогда не приносил каких-то лишних беспокойств, сейчас был занят тренировками, учебой в школе и на подготовительных курсах в вуз. Домработница, приходящая три раза в неделю, и оставляла чистую квартиру и кое-что. Марина была свободной. Работа на кафедре особо ее не напрягала, все согласно расписанию. Дополнительные уроки она не давала, чтобы не быть обязанной за двадцать долларов, которые стоил урок, ставить зачеты и помогать на экзаменах всяким бездельникам. С мужем она могла себе позволить жить без дополнительных заработков, а бездельников с удовольствием разбирали себе коллеги. Все хорошо, Марина. Все хорошо.

Саша был дома, лежа на диване, листал телевизор. Пока Марина раскладывала вещи из сумки, он даже не поинтересовался у Марины, как прошли выходные. Приняв душ, Марина прилегла рядом с мужем. Он тут же встал и со словами: «Я хотел отдохнуть» ушел в спальню.

Интересный ход. Вот так встать и уйти. То есть он даже не хочет, чтобы их объединял диван. Просто разложенный, широкий диван. Ни сплетенные руки, ни общность душ, ни объединяющие разговоры, ни секс. Что там, что еще может соединять мужчину и женщину?

В Марине закипал гнев. Он был направлен не столько на мужа, сколько на нее саму. «Да что ж такое? – думала Марина. – Неужели эта привязанность к бытовому благополучию, возможность жить небогато, нет, а просто в спокойствии за завтрашний день, лишают ее базовой возможности быть желанной женщиной? Да я что – без рук, или ног? Или с головой у меня проблемы? Отдохнуть он хотел! Отдохнешь, мало не покажется!» От злости Марина вспомнила про приглашение, которым совсем не собиралась пользоваться. Поймала она себя на том, что уже нервно красит лицо. Накрасив, с удовлетворением подмигнула своему отражению: «Ну что! Пошли еще и приоденемся, пусть папа отдыхает!»

Войдя в гардеробную, Марина вспомнила недавно появившееся в России выражение – «некуда повесить и нечего надеть». Взгляд ее упал на классический, черный прямой сарафан хорошего бренда и, соответственно, хорошего кроя. Дорогущий, но и повод его приобрести был достойный – защита диссертации. Марина вспомнила про купленную на распродаже водолазку цвета топленого молока с расширенным к низу рукавом, примерила, зачесала волосы в пучок. Ну что – преподаватель высшего учебного заведения, но такой, улучшенный вариант, как в иностранных фильмах. Это не сама себе она придумала такой комплимент, ей его сделал бывший молодой коллега, неравнодушный к Марине.

Ловить такси не хотелось. Да и пить в таком неровном состоянии Марине нельзя. Агрессия могла проявиться совершенно неожиданным образом, а Марина ехала в незнакомую компанию. На кафедре появилась новенькая – Вероника Андреевна, девушка моложе Марины, но всячески набивающаяся к ней в подруги. Вероника пригласила Марину на свой день рожденья, совмещенный с новосельем – мужу-военному дали служебную квартиру.

На работе Вероника постоянно рассказывала что-то о «небедных» друзьях своего мужа. Марина слушала, но информация о незнакомых людях надолго в ее голове не задерживалась. Сейчас она, перебрав в голове какие-то отрывки разговоров, четко поняла, что едет на праздник исключительно из-за выходки мужа. Она не представляла, что будет делать там одна, среди незнакомых людей.

Марина заехала за цветами и конвертом, в который положила деньги в качестве подарка, затем позвонила Веронике и уточнила адрес.

Дверь открыла Вероника.

– Ой, Мариночка, заходи, дорогая, – затараторила она. – Познакомьтесь, это моя коллега – Марина Вячеславовна! А это мой муж Сергей, это Андрей, но он нас покидает, срочное дело какое-то, – указывала Вероника Андреевна на гостей. – Заходи, заходи в комнату.

– Знакомьтесь, это Марина, – представила Вероника присутствующим. – Давайте уже без отчеств! Это мои подружки из Луганска – Яна и Яна маленькая. Это тоже, как ты, Марина, и ее муж Антон. Это – супруги Галина и Евгений. Это Геннадий, а это Аркадий, он у нас из Петербурга.

У Вероники, оказывается, была целая схема укладки, то есть усадки гостей. Семейные пары, понятно, рядом. Геннадий садился с Яной маленькой, Аркадий с Яной большой, а ушедший Андрей должен был осчастливить Марину.

– Понимаешь, – шептала Вероника: – Андрей совсем не простой – совладелец банка. Его истеричная жена, пронюхав о вечеринке, напридумывала какую-то проблему, закатила истерику по телефону, и он уже с испорченным настроением не захотел оставаться.

«Слава Богу!» – пронеслось у Марины. Как-то она не готова была к такой конкретике.

Застолье было довольно шумным. Говорили больше о Сергее. Все мужчины были его друзьями, по-настоящему радовались полученной квартире. Для них Вероника была человеком новым, оказывается, Сергей с Вероникой поженились недавно. Застольем заправлял Геннадий, он был болезненно толст, но и как многие толстые люди, добродушен, весел, остроумен и шумен.

Аркадий через разделявшую их Яну ухаживал за Мариной, подливал водички, настаивал на водочке, рекомендовал блюда. Марина начала побаиваться Яну, все-таки крупная женщина – бывшая пловчиха. Аркадия же, видимо, размеры соседки не пугали. Только Марина встала из-за стола, встал и Аркадий:

– Яночка, пропусти, пожалуйста!

Марина спиной почувствовала медленный, полный скрытого недовольства подъем Яны и быстрый суетливый – Аркадия.

– Марина, вы куда? – тронул он ее где-то в районе локтя.

– А я, Аркадий, в туалет, извините, конечно.

– Ничего! Я как-то так и подумал… Вы же первый раз в квартире. Я провожу вас, если вы не против.

– Да я не против, но, по-моему, я до места назначения уже добралась. Тут все достаточно компактно и очевидно. Да и руки я перед тем, как сесть за стол, мыла.

– Я вас подожду.

– Если можно, Аркадий, не в такой непосредственной близости, а то вы и через дверь будете меня смущать.

– Хорошо, я на кухне.

– Вы очень любезны.

На кухне Аркадий заряжал кофе-машину.

– Марина, вам сделать кофе?

– Спасибо, сделайте. Только скажите, прежде, меня не побьют, вы не с Яной?

– Нет, я пришел один, – отвечал Аркадий: – А вы почему одна, вы же замужем?

– Да я замужем, это видно?

– Очень видно, – он поставил чашку кофе перед Мариной и пристально посмотрел ей в глаза.

– У вас, Марина, нет цели в этой компании. Вам здесь скучно и неинтересно. Зачем вы сюда пришли? Поздравить Веронику с днем рождения? Навряд ли. Вы могли бы это сделать на работе. Ну а если уж пришли, то почему без мужа? Вероника же не могла пригласить вас без мужа. Я думаю, Марина, вам и дома скучно. Правильно?

– Слушайте, Аркадий, а вам-то как? Не скучно? Так много вопросов вас интересует сразу. Я в первый раз в такой ситуации, меня еще ни разу не допрашивали. Вы, наверное, следователь по каким-нибудь не особо важным делам?

– Нет, я не следователь, – спокойно отвечал Аркадий, не обращая внимания на Маринины выпады. – Но все анализировать – это да. Это, наверно, издержки профессии.

Он смущенно улыбнулся, и Марине это понравилось. Аркадий был человеком крупным, слегка рыхловатым, но с приятным лицом и питерскими полугалантными, полуленивыми манерами.

– Извините, я просто волнуюсь. Давно не встречал таких женщин. Может, даже никогда не встречал.

– Каких «таких» женщин? Что вы обо мне знаете, кроме того, что мне скучно? И то это ваше предположение, а, может быть, вовсе и не мое состояние!?

– Ваше платье. Ваша прическа. Наглухо закрытая шея и руки, – глухо говорил Аркадий. – Как ни странно, вам все это очень идет и есть во всем этом парадоксальная, совершенно не скрытая сексуальность. И все же вам скучно, – вздохнул он.

– Что вы? Мне уже весело, – отвечала Марина: – Вот вы вроде редкий зануда, а соскучиться не даете. Про сексуальность только лишнего не фантазируйте. Давайте допьем кофе и вернемся в компанию, – предложила она. – Неудобно.

– Перестаньте думать о том, о чем не нужно думать! Если двум людям интересно друг с другом, зачем соблюдать никому не нужные условности?

– Я не про условности! Я про то же бегство от скуки. Вот с вами неожиданно оказалось нескучно. А вдруг там все такие сплошь неординарные и интересные люди, а я не успела это понять? Не ограничивайте меня, пожалуйста, – поднялась Марина из-за стола. – И спасибо за кофе.

В компании, за столом, Марине было неуютно: от понимающих подмигиваний Вероники, недружелюбных взглядов Яны и ее подруги Яны маленькой, а также каких-то уже совсем мягких, пошатывающихся мужчин. Марина, сославшись на завтрашний рабочий день и семейные дела, попрощалась с хозяевами.

Аркадий вызвался ее проводить.

Дошли до машины. Аркадий помог Марине, произнес: «Одну минуточку», уселся на пассажирское сиденье и пристегнул ремень безопасности.

– Спасибо, Аркадий, что проводили, – сдержанно сказала Марина. – Но я в машине, здесь мне уже не страшно. А возле дома меня встретят.

– Не могу отпустить вас так поздно одну. И очень не хочу вас потерять насовсем. Доеду с вами до дома. Очень надеюсь узнать ваш телефон или, если вы будете любезны, запишите мой.

– А от своего дома, по законам гостеприимства, я должна буду отвезти вас куда-нибудь? – уточнила Марина. – Вы же – гость столицы.

– От вашего дома – я сам, на такси и до гостиницы! – уверенно ответил Аркадий.

– Ну хорошо, – сменила тактику Марина и тронувшись, потихоньку выехала из двора. – А потерять меня вы почему боитесь-то? Почему? С чего вы решили, что нашли меня?

– Потому что я встретил женщину в строгом платье, со строгой прической, которая очень меня заинтересовала. Очень. И очень хочу хоть как-то заинтересовать ее! – пошел в атаку Аркадий.

– Да? Ну не знаю. Рубашку я вашу никак не отметила. Прическа у вас не строгая. Бушлатик, возможно, дорогой. Но мне, честно говоря, все равно, – закончив унижающее перечисление, улыбнулась Марина.

– Значит, хорошего впечатления с первого раза я на вас не произвел, – почти натурально расстроился Аркадий. – Плохо. Я в Москве бываю не так часто, буквально дня по три. На настойчивость у меня, к сожалению, нет времени.

– Да все неплохо и не к сожалению, – успокаивала навязчивого ухажера Марина. – Может, наоборот, все хорошо и к счастью! Встретили женщину, заинтересовались, поговорили, проводили. Если вы рассчитывали на большее, то зря потратили время на замужнюю. С вашей-то разборчивостью. Если вам достаточно просто пообщаться, то все нормально – нормальный стройный эпизод. Мне вот все нравится!

– Так есть надежда, что я вам понравился? – и опять хорошо так улыбнулся. – Минуту назад вы сказали обратное.

– Я вам о вас ничего не говорила. Я говорила о вашей прическе, рубашке и позднее, о разговоре. Вы, кстати, тоже ничего еще не сказали обо мне – только о платье и прическе.

– Платье у вас действительно потрясающее, – согласился Аркадий: – Не кажется ли вам, что нам с вами достаточно интересно общаться?

Марина подрулила к автобусной остановке, где остановила машину.

– Почему вы остановились?

– Потому что я рассказала бы вам еще что-нибудь о своем платье. Но здесь вы сможете легко взять такси, а мне пора звонить домой и просить, чтобы меня встретили.

– А мы поцелуемся?

– Нет.

– Почему?

– Совсем не в формате этой встречи.

– Почему? – повторил Аркадий. – По-моему, нормально.

– Вам ведь понравилось мое платье? – спросила Марина.

– Да, очень.

– Ну, тогда доверьтесь и в этом моему вкусу…

– А телефон? – протянул Аркадий жалобно и отстегнул ремень.

– Зачем? – строго спросила Марина.

– Вы сказали, что можете еще рассказать о вашем платье.

– A-а! Ну если вы еще когда-нибудь захотите поговорить о моем платье, то в следующий раз. И вы знаете, у кого спросить мой телефон.

Аркадий вылез из машины.

– До свидания, Марина, – порывы ветра трепали полы его пальто. – С вами было очень душевно.

– Взаимно, Аркадий, – Марина подняла стекло и вырулила на дорогу.

Саша встретил Марину у подъезда и забрал машину, чтобы загнать в гараж. Марина поднялась домой и сразу отправилась в ванную. Когда она вышла из душа, муж все-таки спросил:

– И где же ты была?

– Когда именно? Меня не было два дня.

– Что ты была у Славкиных на даче, я знаю. А куда пошла потом?

– А почему я куда-то пошла, ты не догадываешься? – с нажимом спросила Марина.

– Догадываюсь, прости. Что-то я устал за эти дни, работал.

– Работал ты, милый? Вот так… Может, жену не надо отшвыривать? Она же может и расслабить после работы…

Флирт на стороне, что ни говори, – очень полезная штука. Weekend Марина закончила игриво и нежно. Все, что случилось, – было очень сильно, особенно в их стадии отношений с мужем, с которым Марина прожила восемнадцать непростых лет.

* * *

– Ну и как тебе наш Аркадий? – подсела к Марине Вероника перед началом заседания кафедры.

– Нормальный вполне Аркадий. Ты мне лучше скажи, я там твою подругу не очень огорчила? Если да, то извините, я не хотела.

– Как тебе сказать? Аркадий по всему миру катается по работе, и с Яной в Москве он уже встречался два раза. Наверно, два раза это много. Для него такое постоянство несвойственно. Уж очень он избалован женщинами.

– Да? Это за какие заслуги они его так балуют?

– Ну как? Ты ведь тоже с ним разговорилась!

– Получается – да, – рассуждая, слегка кивнула Марина. – И что? Это я его уже тоже побаловала? – Марина перешла на шепот: завкафедрой уже эпохально вещал.

– Не знаю, – прищурилась Вероника.

Чего-чего, а оправдываться Марине точно не хотелось.

Она кивнула Веронике в сторону выступающего и сама принялась изображать внимательного слушателя. После заседания кафедры Марина заехала в фитнес-клуб, который посещала раза два-три в неделю обязательно, но без четкого графика.

Свои свободные часы во второй половине дня Марина тратила на уход за собой – это много времени. И на общение с подругами. Ну и на магазины иногда. Время было наполнить легко, но совсем нелегко было заполнить образовавшуюся внутри себя пустоту. Глухая полая бездна, которая, если дать ей волю, красивую, оптимистичную, всегда улыбающуюся, внешне благополучную женщину сразу ставила перед безжалостными выводами относительно себя и своей жизни.

Сменить фитнес-клуб Марина подумывала давно.

Этот слишком раскрутили. Если приходить в утреннее или обеденное время – все нормально, но под вечер уровень комфорта заметно падал, зал набивался полностью. Слишком многим хотелось после интеллектуальных трудов занять и тело свое делом. Сегодня Марина попала в клуб в час, когда заканчивали работу многочисленные близлежащие офисы. Она уже хотела уйти, подозревая скорый наплыв посетителей, но вспомнила, что именно в этот день и в это время начинается Кундалини-йога. Марина перепробовала в формате фитнес-клуба и хатху-йогу и аюнгару, но просто замирать в асанах ей было скучно. Кундалини же с пением мантр, необычными движениями и медитациями Марина посещала с удовольствием, когда получалось.

На этот раз, после серьезной физической нагрузки, дыхательных упражнений и небольшой словесной настройки инструктор предложил новую технику: разделил присутствующих на две группы, усадил в две линии друг напротив друга. Дальше надо было синхронизироваться с партнером при помощи дыхания и любить друг друга глазами. «Очень любить» – настаивал инструктор.

«А как иначе? Любить так любить!» – с этим Марина была полностью согласна. В партнеры ей досталась женщина, старше лет на десять точно. Марина видела эту женщину в клубе почти всегда, когда приходила. На всех групповых занятиях, и на расслабляющих, и на таких, где и у тридцатисемилетней Марины сердце выпрыгивало от нагрузок. А барышня двигалась очень легко. Она была невысокого роста, худая, с плоским животом, подтянутая. Возраст выдавали только лицо и кожа. Неподержанная жирком кожа выглядела немолодо.

Взялись за руки.

– Познакомимся сейчас или после того, как полюбим друг друга? – на Марину не вовремя начал нападать смех, с которым, впрочем, она быстро справилась.

– Меня зовут Людмила, – женщина приятно улыбнулась Марине.

При ближайшем рассмотрении у Людмилы оказались необыкновенно красивые, широко расставленные раскосые глаза.

– Марина, – ответила Марина, улыбнулась и кивнула, а в голос уже добавила нотку сердечности.

Марина не поняла даже, сколько длилась медитация. Мантры были наложены на очень красивую музыку, инструктор что-то говорил, возможно, он замолчал в какой-то момент, а возможно, говорил всю медитацию.

В какой-то момент все внешнее исчезло, осталась только Людмила и ее необыкновенные глаза. Они смотрели на Марину сильно и глубоко, но просто и естественно в тоже время. Марине очень легко было смотреть в спокойный красивый взгляд, направленный на нее с любовью, пусть даже и не настоящей, а родившейся благодаря условиям задания. Марину всю, с головой, просто затопило волной света, тепла и всеприятия. Из этого состояния ей пришлось выныривать и приходить в нормальное чувство какое-то время.

В раздевалке с Людмилой они говорили на тему «как все просто – включи музыку, свои глаза и люби! Делись светом! Его много, он везде»… К большому сожалению, мы не всегда замечаем и чувствуем очевидное. Задавленные социумом, многое придумываем, а, напридумав с три короба, отрываемся на близких и далеких, но нечаянно оказавшихся рядом людях, бывает и так.

– В любом случае, спасибо вам, Людмила, за опыт, за переживание. Буду пытаться использовать его и в жизни.

– И вам спасибо, Марина! У Вас очень мягкие глаза и добрая улыбка.

– Вам кажется. Это упражнение такое, повлияло. В жизни я справедливая, а значит, строгая, – улыбалась Марина. – Работа обязывает.

– До свидания.

– Пока.

В машине, посмотрев на телефон, Марина обнаружила непринятые вызовы. Три с неизвестного номера и один от Лены. Ленка была уже дома, разогревала ужин своему красивому Игорюшке.

– Ну и где твой был, почему не приезжал к Славкиным?

– Работал.

– Все выходные?

– Говорит – да.

– Вы что, поссорились?

Марина ответила без паузы:

– Почему? Все хорошо.

– Да? Странно… У тебя что, настроение плохое?

– У меня отличное настроение! Люблю тебя, Ленок! Игорюше твоему привет! И до завтра, мне руль держать надо.

Марина улыбалась: «Молодоженам, в каком возрасте бы они ни были, кажется ненормальным, когда муж и жена не отслеживают каждый шаг друг друга и не звонят друг другу с любого поворота, встретившегося на их пути. Кстати, позвоню-ка я мужу!»

– Привет, ты где?

– На работе. Сегодня буду поздно, – отвечал муж коротко.

– Как жалко! Я так хотела тебя сегодня полюбить.

– А что сегодня случилось?

– Что случилось – не скажу, а полюбить хотела сильно.

– Я поздно, но приду, – ответил Саша слегка потеплевшим голосом.

– Если сама не проснусь, не буди.

– Вдруг мне повезет, и ты проснешься сама?

– Пока!

– Пока.

«Когда ж ты наработаешься или не наработаешься? Заезжать тебя проверять по двум твоим автосервисам, компрометировать владельца? – понесся у Марины в голове вихрь мыслей. – Эх, Саша, Саша, у меня так вечер хорошо начинался. С тобой хотела поделиться испытанным, тебе передать по беспроводной связи… Вернем ли мы то, чем были одарены? И помнишь ли ты, как… Как!!! Как все было чувствительно и, главное, без вранья! Ладно, лучше не знать. Знать – это мстить, а месть метит…»

Телефонный звонок перерезал удавку, которую Марина в очередной раз набрасывала себе на душу.

– Здравствуйте, Марина. Ва-ам удобно говорить? – произнес смутно знакомый голос, немного растягивая слова. – Это Аркадий.

– Здравствуйте, Аркадий! Быстро вы. Честно говоря, я думала о вас и думала, что вы как петербуржец должны выдержать паузу!

– Я-a вам говорил, что я редко бываю в Москве, поэтому паузы у нас будут. Я-a, Марина, должен был бы уехать завтра, но я отложил отъезд на два дня. Подумал, что нам нужно укрепить нашу дружбу.

Говорил Аркадий еще медленнее, чем накануне, а может, это просто быстрой Марине так казалось.

– Я слушаю вас, Аркадий.

– Вы-ы не могли бы сегодня-а…

– Сегодня я уже ничего не могу. Я уже домой приехала, меня там семья ждет. Завтра тоже совсем никак! – сразу уточнила Марина. – Так что если только ради укрепления дружбы со мной, то вы зря меняли свои планы! Мой вам совет – крепче дружите с мужчинами. С женщиной, а уж тем более с иногородней, дружба может быть связана воздушными петлями.

Марина, не прерываясь, продолжила:

– Мне было очень приятно с вами познакомиться! Счастливого Вам пути и до встречи после паузы. Звоните, когда будете в Москве, если будет настроение. С вами интересно.