Текст книги "Выбор пути. Роман"

– Долго ты собирался с мыслями, Пашка.

– Ты, Анна Рахманова, была недосягаемой вершиной, горой Кайлас, к которой без разрешения не подойдёшь.

– Кто тебе сейчас разрешение дал?

– Время и дело деда. Ты ведь его из архива получила.

– Откуда знаешь?

– Сорока на хвосте принесла, – улыбнулся. – В архиве сказали, что выдали копию тебе и взяли подписку, что ты никому мстить на будешь. Значит, я могу быть спокойным за свою жизнь.

– Я бы на твоём месте не была такой уверенной. Ты забыл, что я – Лев?

– Ты – милая барышня Аннушка, моя первая настоящая любовь.

– А ты – моя… Обмен любезностями прошёл в непринуждённой, дружественной обстановке. Затем стороны подписали мирное соглашение…

– Дело деда покажешь?

– Завтра. Сегодня пойдём гулять и будем говорить на отвлечённые темы.

– Согласен…

Но темы были не совсем отвлечёнными. Все пути вели к каналу…

Канал

Химкинское водохранилище

– Мы с тобой, Анютка, выросли на канале. Мы бегали купаться на водохранилище, любовались природой и не подозревали, что канал наш – рукотворное сооружение. Никто из взрослых не рассказывал нам о масштабе выполненных работ, о том, что здесь построено двести сорок сооружений, среди которых есть уникальные по размерам и по инженерным решениям, что основные части канала скрыты водой, засыпаны грунтом, на котором давно уже выросли кусты и деревья.

– Ты прав, Пашка. Мы почти ничего не знаем о том, кто и как строил канал? Какая техника применялась? Какие задачи решались? Какие сроки были установлены? Течёт себе водичка, идут по каналу пароходы, яхты, катера – красота и благодать.

– Да, дорогая, красота. И природа прекрасная. Любуются люди и не знают, что канал протянулся от Волги до Москвы аж на сто двадцать восемь километров. Ширина его по зеркальной глади воды восемьдесят пять с половиной метров, глубина пять метров. На канале построено одиннадцать шлюзов, пять насосных станций, семь железнодорожных и тринадцать шоссейных мостов, одиннадцать плотин, восемь гидроэлектростанций и множество вспомогательных объектов.

– Какой ты начитанный, Пашка. Когда ты обо всём успел узнать? Можно подумать, что ты диссертацию готовишь.

– Готовлю. Будешь моим научным руководителем?

– Я твоим экзаменатором буду, Павел Львов. Итак…

– Для начала историческая справка, товарищ профессор. Суэцкий канал был открыт в 1869 году. Строили его четырнадцать лет. Длина его сто шестьдесят один метр. Глубина тринадцать метров. Ширина сто двадцать – сто пятьдесят метров. Следующий канал Панамский – 1920 год открытия. Длина восемьдесят один с половиной метр, глубина двенадцать с половиной, ширина сто пятьдесят метров. Строился он тридцать пять лет!

– Не торопились товарищи. Не было у них мотивации, – Аня улыбнулась.

– Точно. И таких вождей, как в Стране Советов, у них тоже не было. И руководителей строительства, и талантливых молодых инженеров, благодаря которым в рекордно короткие сроки был построен наш канал.

Решение о строительстве канала приняли 15 июня 1931 года на Пленуме ЦК ВКП (б)66
  Центральный Комитет Всероссийской Коммунистической Партии большевиков


[Закрыть]. Была поставлена задача обводнения Москвы-реки путем соединения её с верховьем реки Волги. Московским организациям совместно с Госпланом и Наркомводом поручили приступить немедленно к составлению проекта этого сооружения, с тем чтобы уже в 1932 году начать строительные работы по соединению Москвы-реки с Волгой.

– Наркомвод – это народный комиссариат водного транспорта?

– Совершенно верно. Тогда все учреждения именовались очень кратко: или первыми слогами, или первыми буквами. На эту тему анекдот есть. Приходит человек в исполком по поводу жилья, а ему там говорят:

– Вам, товарищ, не к нам. Ступайте в ж…, там вам помогут…

– Павел, как вам не стыдно, я же барышня?

– Анечка, товарища послали в Жилищный Отдел по Уплотнению, сокращенно: Ж… повторять не буду, – рассмеялся. – Анекдоты – это малоизученный сатирическо-литературный жанр, который появился в первые месяцы Советской власти. И мы до сих пор анекдотами балуемся. Правда сейчас спрос на них поубавился. А раньше были популярны политические анекдоты, которые высмеивали разные нововведения. Распространялись анекдоты с невероятной быстротой, передавались из уст в уста с оглядкой и одновременно со смаком. Дошли некоторые и до нас. Вернее жанр неизученный дошёл. Но мы не об этом.

Наркомводу поручили строительство, но потом это ответственное дело решили передать в ОГПУ – объединённое государственное политическое управление, которое позже трансформировалось в НКВД. Из-за репрессий конца 1930-х годов за это аббревиатурой закрепилось негативное значение. Но осуждать всех представителей структуры, которая внесла свой вклад в модернизацию СССР и победу над нацизмом, нельзя. Правильнее будет рассматривать деятельность Наркомата внутренних дел в контексте того, кто возглавлял ведомство в конкретный период времени.

– Хорошо, Павел, учтём твои пожелания. Продолжай!

Начальник Химкинского участка Марченко вынимает грунт

– Благодарю и продолжаю. Первая лопата земли была выбрана 3 сентября 1932 года на месте будущего Химкинского водохранилища. А всего нужно было выбрать там двести миллионов кубических метров грунта!

– Астрономическая цифра.

– Согласен. Размах грандиозный. К 1932 году были проведены изыскательские работы на некоторых участках будущего канала. Там-то осенью и были развёрнуты масштабные работы. Главной задачей было снабжение Москвы водой, перевозка грузов, санитарное обводнение Москвы-реки и её притоков, выработка электроэнергии.

Особое внимание при строительстве уделили спрямлению русла реки Яхромы в районе Икши и разработке глубокой выемки в Химках. Строили в спешке, без утверждённого плана. Его утвердил Госплан СССР только летом 1933 года, а к этому времени уже было вынуто около двух миллионов кубометров земли. Работу по строительству канала хотели завершить за полтора года, но не смогли. Слишком большим был объём строительства. Потребовалось более четырёх лет, чтобы завершить основные работы. И потом ещё почти четыре года продолжалась реконструкция Москвы-реки.

– Да, масштабы колоссальные. Техники, наверное, было море…

– Нет, дорогая моя. Техники здесь практически не было. Канал вырыт вручную!!!

– Вручную? – Аня покачала головой. – Это невообразимо.

– Вот именно. Вообразить такое нам, современным людям, невозможно. В голове не укладывается, как при помощи лома и лопаты можно сотворить такую красотищу. А ещё добавим, что трудились здесь заключённые Дмитлага – Дмитровского исправительно-трудового лагеря, который входил в систему ГУЛАГа – главного управления исправительно-трудовых лагерей НКВД и был создан по приказу ОГПУ 14 сентября 1932 года, чтобы обеспечить строительство дешёвой рабочей силой. За пару лет Дмитлаг стал самым большим в системе ГУЛАГА. Его подразделения располагались цепочкой от Волги до Москвы на всей протяжённости канала. Заключённые, надрываясь, тянули тяжёлые тачки, называемые «Марусями», с выкопанным грунтом и, считая зачёты, жили надеждой на свободу.

Тачечники

С тех времён осталось очень мало воспоминаний, потому что люди боялись не то, что говорить, думать на известные запретные темы, чтобы во время сна или в припадке безудержного отчаяния, не открыть своей души какому-нибудь официальному или неофициальному осведомителю.

Значительная часть архивов Дмитлага считается утраченной. В 1941 году во время эвакуации документов в Ульяновск часть из них затонула вместе с транспортным судном или была специально уничтожена. С оставшихся в архивах документов гриф «Секретно» не снят до сих пор.

– Гриф «Секретно» – эти слова обрели для меня особое значение, когда я взяла в руки дело деда, – Аня поёжилась. – Дрожь по телу пробежала, словно током меня шибануло. Даже сейчас это ощущение помню. А каково было тем, кто попадал в лагерь по каким-то выдуманным обвинениям? Жуть…

– Ты права. Система ГУЛАГ была хорошо организована. На всех великих стройках социализма работали армии заключенных. Тогда об этой системе большинство населения мало что знало. Люди краем уха слышали только о Дмитлаге. А молодые энтузиасты, которые ехали на стройки добровольно, подписывали грозные бумажки «совершенно секретно» и, работая рядом с заключенными – зеками, держали языки за зубами.

Дмитлаг заключённые

Зеков набиралось всё больше и больше. Сейчас мало кто знает об одном из самых страшных законов тех времен – о законе от 7 августа 1932 года, его так и называли – «От седьмого-восьмого». За хищение государственной и колхозной собственности даже в самых ничтожных размерах – потрясли мальчишки яблоки во фруктовом, бывшем помещичьем, а ныне колхозном саду, скосили снопик сена, срезали десяток колосков ржи или пшеницы – сажать. А если «преступники» были старше двенадцати лет, то получали десять лет сроку. Таких мальчишек было полным-полно в лагерях.

Сколько было на канале зеков? Цифра эта держалась в сверхстрожайшей тайне, лишь немногие вольнонаемные её знали. Шептались, что сперва их было больше пятидесяти тысяч, а к концу строительства выросло до двухсот тысяч. Только в архивах о тех цифрах можно узнать доподлинно, но…

– Пока ещё «совершенно секретно», – Аня приложила палец к губам.

– Кое-какие сведения всё же есть. Нам известно о том, что в первые годы строительства заключёнными Дмитлага были в основном басмачи и причисленные к ним граждане из Средней Азии. Они были совершенно не приспособлены к нашим жёстким погодным условиям. Страдали от голода и тяжёлого труда. В 1932 -1933 годах почти все они умерли.

Грабарки и подводы

В 1932 году в Дмитлаг стали прибывать заключённые и вольнонаёмные с Беломоро-Балтийского канала и из других лагерей. Начальником назначили Семёна Григорьевича Фирина. Его перевели сюда из Беломоро-Балтийского Исправительно Трудового Лагеря. Фирин был старшим майором госбезопасности. Яркая, противоречивая личность. В гражданской войне он участвовал на стороне красных, потом был разведчиком в Европе. Жёсткий, жестокий человек, но слово своё держал даже перед заключёнными. Был он тщеславным, не лишённым художественного вкуса. Фирин окружил себя поэтами, художниками, писателями. Был этаким меценатом лагерного искусства.

Именно Фирин разработал систему перевоспитания уголовников усердным трудом, так называемую «перековку». За хорошую работу заключённым сокращали срок. Это называлось «получить зачёты». У зеков теплилась надежда: будешь стараться – скорее освободишься. И на Беломорканале, и в Дмитлаге выпускалась специальная еженедельная газета, которая так и называлась «Перековка». Фирин числился её редактором. Зеков называли «каналоармейцами» по аналогии с красноармейцами, но в жизни всё было иначе…

– Ничего личного, ребята, бизнес, – пошутила Аня.

– Верно. Фирин жил на свободе, а зеки работали за колючей проволокой. Каждый отдельный строящийся «объект» – шлюз, насосная станция, отрезок самого канала – ограждали колючей проволокой в два ряда, вдоль неё через определенное количество метров стояли вышки с обозрением во все стороны, на которых торчали часовые, презрительно называемые «попками». Пространство, окружённое колючей проволокой, называлось «зоной». Внутрь можно было войти только через вход – «вахту». Там часовой проверял пропуск, пропускал машины с грузом. Грузовые машины в большом количестве появились лишь на последнем году строительства, а вначале было много лошадей, запряженных в грабарки – специальные телеги для перевозки земли.

Но в основном вывоз грунта производился «пердячим паром», то есть зеками, один брался за две ручки тачки «Маруси» сзади, другой зацеплял её крюком спереди. Так и тащили вдвоём в гору, стараясь изо всех сил, чтобы норму выполнить.

Условия работы были жёстко регламентированы: рабочий день десять часов. Норма вывоза грунта – три кубометра – это почти четыре тонны. Отвезти грунт нужно было на расстояние сто пятьдесят – двести метров от будущего русла канала. За полную выработку выдавали восемьсот грамм хлеба, миску жидкой каши утром, баланду и кашу вечером. Миску баланды днём. Если условия работы не выполнялись, то количество еды уменьшалось. Эту страшную потогонную систему изобрёл на Беломорканале бывший валютчик, уголовник Нафталий Фрэнкель, превратившийся потом в чекиста с четырьмя ромбами.

Методику Фрэнкеля активно продвигала в жизнь Ида Авербах, заместитель прокурора Москвы, жена наркома НКВД СССР Генриха Ягоды. Она восхищалась системой ГУЛАГ и считала её идеальным средством перевоспитания. В 1936 году Авербах издала книгу «От преступления к труду», в которой подробно описывала все прелести ГУЛАГА…

 
Дмитлаг – мясорубка.
Здесь жить невозможно
И умереть не дают.
Людей называют врагами и псами.
Их бьют, с наслаждением бьют…
 
 
За то, что упал и подняться не может.
За то, что не в силах тачку толкать.
За то, что земля промёрзла
И ломом её не разбить, не размять.
 
 
Крики: быстрее работайте, трутни,
Сроки назначены, надо успеть.
Забудьте, что смерть беспощадно вас косит.
Вас много. Мы всем не дадим умереть.
 
 
Много врагов – миллион или больше.
Здесь муравейник сплошной.
Судеб и жизней скрученный узел,
Узел скорби людской…
 

– Слушаю я тебя, Пашка, и думаю: сколько на свете больных людей, которые считают себя вершителями судеб человеческих. Её бы саму в эти «идеальные условия» на недельку поместить. Интересно, чтобы она запела тогда?

– В 1938 году её арестовали, обвинили в контрреволюционной деятельности, сослали на Колыму и там расстреляли вместе с Ягодой, Ежовым и прочими вершителями судеб.

– Их раздавил тот самый камень, который они пытались закатить на вершину. Финал ожидаемый. Любая машина, созданная человеком, рано или поздно ломается… Машина – бездушный механизм, которому всё равно, кто перед ним: создатель или объект для уничтожения.

– Ты права, машина ГУЛАГа жуткая, зверская. С ней пытались бороться. В 1936 году Прокуратура СССР указала на жестокую эксплуатацию людей в Дмитлаге. Потребовала установить десятичасовой рабочий день, как предписано в уставе лагеря. Сделать один выходной день, чтобы люди могли набраться сил. Но Прокуратура Дмитлага ответила отказом, сославшись на сжатые сроки строительства канала.

– Великолепно! Все счастливы. Виноватых нет…

– Виноватых нет, ты права. Есть искалеченные судьбы. Их невозможно сосчитать. Цифры разные от полумиллиона и выше. По официальным данным на строительстве канала погибло двадцать три тысячи человек. Это получается один человек на каждые пять с половиной метров канала.

– Это страшно, Пашка. Я смотрю сейчас на канал и, словно, вижу этих умирающих людей. Холод, голод, тяжелейший труд, издевательства… Неужели здесь не было никакой техники? Даже не верится.

– В начале строительства работало на канале двадцать пять экскаваторов разных иностранных производств выпуска 1909 – 1915 годов. Машины постоянно ломались. Им требовался капитальный ремонт. Решили наладить выпуск своих экскаваторов на механическом заводе в городе Коврове, и работа пошла быстрее. Но на очень сложные участки всё равно посылались тачечники. Им платили три рубля семь копеек за один кубометр грунта, а экскаватору нужно было заплатить пять рублей за тот же кубометр. Поэтому главной силой, выкопавшей канал были люди! Копали они его вручную! Вручную, Аня! Механизация пришла сюда лишь на последнем году строительства.

– Рабовладельцы бессовестные. Угнетали заключённых, как могли.

– Да. Меня особенно потряс случай, который произошёл на шестом Шлюзе в Икше. В свежий раствор бетона упал рабочий, которого не стали спасать, залили заживо. Работу никто не остановил. Сроки поджимают…

– Непостижимо. Мы, словно, о разных реальностях говорим с тобой. Как такое безумие могло происходить? Почему? Неужели ничего человеческого не было у этих извергов? У меня волосы дыбом стоят от твоей информации, Пашка. И ведь это – не единичный случай.

– Не единичный. Не буду больше тебя грузить космическими цифрами. Скажу, что в Дмитлаге было одиннадцать участков, где нарушались или не соблюдались правила по технике безопасности. Масштабы человеческих потерь грандиозные. Дмитлаг был настоящей мясорубкой.

Захоронения производили небрежно. Кладбища устраивали произвольно без учёта водоохранной зоны канала. Поэтому до сих пор по берегам канала люди находят черепа и кости тех, кто здесь остался навсегда…

 
Канал построен на костях…
Канал построен на крови…
Ты в руки горсть земли возьмёшь
И боль почувствуешь внутри.
 
 
Забьётся сердце: как же так?
Кто столько душ людских сгубил?
Дмитлаг, Дмитлаг, Дмитлаг, Дмитлаг
Жестоким местом смерти был.
 
 
Сюда со всех концов страны
Сгоняли неугодный люд.
Их труд не стоил ничего.
Бесплатным был тяжёлый труд.
 
 
Они – враги. Теперь должны
Стране Советов послужить.
Умрут, ну что ж, не будет слёз.
А повезёт, так будут жить.
 
 
Пять лет с рассвета до темна
Без отдыха, без сна, без сил…
Лопата, тачка и кайло,
Чтобы канал надёжным был.
Канал от Волги до Москвы
Копали чахлые рабы.
 
 
Мечтали завершить канал,
Чтобы никто не умирал,
Чтоб рассказать потом смогли,
Как люди в собственной крови
Тонули, выбирая грунт.
И знали, корабли пройдут…
 
 
Нет памятных имён и дат.
Их безымянных много здесь.
Надгробный памятник – канал…
Мы не ушли, мы есть, мы здесь…
 

Памятный крест заключённым Дмитлага

– Светлая память всем, кто остался… – сказала Аня, глядя на водную гладь. – Когда узнаёшь исторические факты, по другому смотришь на знакомые с детства места. Видишь их иначе.

– Меняется фокусировка зрения. Как говорил Козьма Прутков мы начинаем «зрить в корень» и понимать, как много может простой человек, сколько скрытых потенциалов в каждом из нас.

– Вот бы найти заветный ключик к пониманию жизни, – мечтательно проговорила Аня.

– Найдём, какие наши годы, дитя моё, – Павел обнял её. – Слушай дальше. Трассу, по которой проходит канал Москва-Волга пересекает двадцать два больших и малых болота. Поперёк трассы Кухольское болото размером полтора километра. Бугай-Зарцаловское и Учинские болота находятся в пойме реки Уча возле Акуловской плотины. Ширина их от одного до трёх километров. По восточному краю болота Мельдино, Яхромское и Татищевское – почти пять километров шириной. Обходить их было невозможно и нецелесообразно по экономическим и техническим соображениям, поэтому канал прокладывали прямо по болотам, которых сейчас практически не осталось.

– Остались, остались. У меня в районе Татищева родители мужа живут. Там до сих пор есть болотистые, непроходимые места и много торфяников. Плохо в торфе растут растения. Вымерзают корни.

– Зато, по мнению учёных, торф – не только хорошее топливо, но и отличный строительный материал. Его можно использовать при возведения дамб и плотин. Это было очень экономно и выгодно для строительства канала.

В Дмитровском районе была создана Центральная торфяная станция, несколько торфопредприятий для переработки торфа и Орудьевская торфобрикетная фабрика. В 1934 году была заложена Татищевская опытная дамба в южной части Татищевских болот. Древесный торф для её сооружения брали из канальской выемки. Использовали разные варианты постройки: с торфяным зубом, с массивной песочной пригрузкой и без неё, с торфяным основанием и частично с торфяным экраном. Работы велись с июля по ноябрь. Мелкие аварии и трещины не останавливали работу, поэтому возведение шести дамб закончилось в 1936 году.

– Сколько, оказывается, интересных мест на нашей железной дороге связано со строительством канала! А мы живём и ни о чём не знаем. Спасибо тебе, Павел Львов.

– Я старался. Мне самому было интересно узнать, как в топях Подмосковья зеки, одержимые только одной мыслью – выжить, прокладывали чудо-канал, возводили Волжскую плотину, строили шлюзы и другие объекты.

– Да, это непостижимо нашему сытому разуму, брат. Нас любые трудности в депрессию вгоняют, а они хотели жить несмотря ни на что.

– Это мужество, сестра. Видя измождённых «зеков», местные жители старались им как-то помочь. Ежедневно, когда «зеков» гнали на работу мимо домов, люди кидали им хлеб и картошку, на что конвоиры ругались и грозили арестами. Но люди всё равно бросали еду. К сожалению, на всех заключенных брошенной еды не хватало. И нередко можно было увидеть мертвого «зека» у тачки.

За двенадцатичасовой рабочий день они отдавали последние силы, здоровье и жизнь. Ради куска хлеба, ради зарубки, что срок и бытие на белом свете сократилось ещё на день. Ради отметки в бумажке о льготах на досрочное освобождение они по колено, а то и по пояс утопали в грязном месиве болот.

– Непостижимо…

Вывоз грунта на кавальеры 1935г.

– Слушай дальше, снег падает, укрывает землю. Красота, белизна, но зеки знают, если наступить на этот белый ковёр, то нога моментально провалится в вязкую жижу. Живая болотная кровь фонтаном вырвется наружу, земляная дамба зашатается, зашевелится и упадёт вниз… Вода, грязь, лёд, тачки – всё сметёт этот грязевой поток. Разбушевавшуюся стихию нужно остановить. Срочно!

Сотни зеков брошены на устранение аварии. Мешки с песком, брёвна, камни, бетон – всё идёт в дело. Люди проваливаясь в снег, идут вперёд, падают, поднимаются, а обессилев, навсегда исчезают в бурлящем водовороте. Но этого никто не замечает… Грохот, крики, паника… Стужа, ветер, немеют руки, не греет рваная одежда. Измождённые люди и снующие, орущие десятники. Начальник участка приказал выдать всем по полстакана спирта. Больше нельзя, чтобы не окочурились доходяги. Мертвых и без спирта набралось порядочно за пять суток, которые потребовались для борьбы со стихией. Дмитлаговцы её усмирили, заперли волжскую воду за стены плотины, замостили дно и откосы канала.

Железную дорогу здесь тоже прокладывали с большим трудом. Песок уходил в воду, в болотную топь, шпалы слой за слоем засасывала трясина. Намучились прежде чем добились результатов. Но про этот героический труд людей узнали только через много лет. В те годы нельзя было говорить об авариях и промахах, чтобы самим не угодить в разряд зеков.

– Люди боялись всего и всех. Много не говорили. А сейчас… Едешь в электричке, идёшь по улице и слышишь такие истории, хоть детективы пиши.

– Да, Анечка, люди раскрепостились, освободились от элементарных правил приличия. Забыли о правилах этикета.

– Павел, ты это о чём, какой этикет? Всё сведено к примитивизму. Чем проще, тем лучше, – Аня покачала головой. – Как в 1917 году – «анархия – мать порядка». Вернее – бес-порядка, бес-порядочности во всём.

– Да, милая. Приставка «бес» даёт очень точное объяснение происходящему вокруг нас. Горько сознавать всё это, но мы ничего не можем изменить в общем ходе событий. Каждый из нас отвечает за себя. Каждый из нас должен начать процесс обновления с себя. Тогда и мир начнёт изменяться к лучшему, а это не каждый осознаёт.

– Не каждый хочет меняться, Пашка. Людям привычнее жить в своих заблуждениях и невежестве. Они тонут в болотной топи по собственному желанию. Но это – их выбор.

– Да. У людей всегда есть право выбирать: утонуть или выплыть, встать на сторону зла, добра, или сохранить нейтралитет.

– Мне нравится нейтралитет.

– И мне, дорогая сестрица. Поэтому мы рядом. Слушай дальше. В бюро наблюдений за бетонными сооружениями канала трудился князь Сергей Голицын. Самый юный из этой замечательной семьи. Он был вольнонаёмным тогда. Свою жизнь и жизнь страны он описал в книге «Записки уцелевшего», которая вышла в 1990 году уже после смерти автора. В ней много интересных фактов, но нам с тобой интересен канал.

– Да. Канал главный в наших с тобой отношениях, брат. Что же поведал о канале князь?

– Голицын трудился на участке канала от станции Яхрома до станции Икша. Раз в месяц с помощью сверхточного нивелира он определял, на сколько миллиметров данное бетонное сооружение даёт осадку. На этом участке строились четыре шлюза, четыре насосные станции, одна земляная плотина и несколько мелких сооружений. Для наблюдений – не появляются ли на стенах сооружений трещины, не просачивается ли вода – отобрали четверых зеков, особо добросовестных: трёх священников и бывшего секретаря комсомольской организации.

Священники с виду никак не отличались от прочих зеков, ходили в такой же спецовке, бритые, с коротко стриженными головами и очень старались выполнять свою работу, понимая, что при малейшем просчёте их вновь вернут на общие работы. А этого им не хотелось.

Голицын со своими помощниками встречался два раза в неделю, забирал у них блокноты с записями и выдавал им новые блокноты. Иногда один из священников показывал ему какой-либо изъян в сооружении. Бывший секретарь комсомольской организации вёл наблюдения на шлюзе номер пять, в двух километрах к северу от станции Икша.

Этот шлюз доставил немало хлопот руководству канала. Сперва геологи никак не могли указать, где его строить. Начали копать котлован позднее, чем на других шлюзах. Котлован постоянно заливало водой. Строительство этого шлюза механизировали в первую очередь: бетон подавался по самодвижущимся транспортёрам, грунт выкапывали экскаваторами. И, естественно, именно туда возили разных вельмож, фото– и кино-корреспондентов.

– Устроили показательный объект для руководства, очковтиратели…

Руководство НКВД на строительстве канала. В центра Г. Ягода

– Нет, Аанечка, очки они не втирали. Шлюз был образцово-показательный. У нас везде так! А разве не так? – Павел состроил гримасу. – Голицын жил в Дмитрове и с утра приезжал оттуда в Икшу, реже в Яхрому, а потом возвращался обратно в Дмитров, наскоро дома обедал и весь вечер потом сидел в своём белом домике, именуемом – бюро наблюдений. Обстановка там была гнетущая. В первой комнате сидели два-три молодых инженера, два-три техника, двое или трое зеков. Во второй комнате – начальник бюро Угинчус, то углубившийся в чертежи и таблицы, то вычисляя разные теоретические формулы.

Не только для зеков, но и для вольнонаемных вся система ОГПУ – НКВД была настолько потогонной, что времени ни на что не оставалось. Ни с кем нельзя было близко сходиться, крепкая канальская дисциплина запрещала разговоры. Изредка слышались отдельные реплики вроде: «Подайте, пожалуйста, рейсшину». Или «Вы не видели, куда девался мой карандаш?». Расходясь, говорили о погоде, о меню в столовой для вольнонаемных, коротко прощались…

Летом вместо Ягоды наркомом внутренних дел стал новый комиссар государственной безопасности Ежов. На шлюзе номер три огромный портрет одного вождя сменился портретом другого. Встретили эту перемену равнодушно. На Канале появились новые лозунги: «Усилить темпы, закончить строительство. Вкалывать без выходных».

Голицын чаще стал ездить на шлюз номер пять. Иногда ему приходилось там ночевать на зоне в отдельном бараке. Нивелирование требовалось проводить на рассвете, когда воздух особенно чистый.

Чтобы ещё больше усилить темпы строительства, был издан приказ: вольнонаемных из зоны шлюза номер пять не выпускать. Голицына спас Угинчус, сказав, что тот нужен ему в бюро. Остальные вольнонаемные так и куковали вдали от своих жен и детей до окончания строительства.

В Дмитрове тогда процветало воровство. Зеки убегали, им нужна была гражданская одежда и документы. Случались и убийства. Люди ходили по ночам с опаской.

Строительство канала заканчивалось к весне 1937 года. Люди радовались. Каждое сооружение получилось очень красивым, в оригинальном, изящном стиле. Шлюзы, насосные станции, многие малые постройки проектировали архитекторы высокого класса, бывшие заключенные. Им помогали никогда не сидевшие молодые специалисты. О талантливых зодчих, создавших эти прекрасные сооружения, мало что известно. Самым оригинальным считается шлюз номер три возле железнодорожной станции Яхрома с позолоченными каравеллами Колумба на верхушках всех четырех башен.

– Почему не известны их фамилии? – спросила Аня.

– Хороший вопрос, сестра. Отвечаю. Должность главного архитектора канала исполнял тогда молодой, с апломбом, специалист Фридлянд – зять Ягоды. Его-то и называли автором неповторимого стиля канала. Но, когда Ягоду с должности наркома внутренних дел перевели в наркомы связи, апломба у зятька поубавилось, стал он прятаться за спину начальника архитектурного отдела Петра Дмитриевича Козырева.

Козырев высокий, красивый человек, с большими, светлыми глазами был душой архитектурного отдела, мимо него не проходил ни один проект. Поэтому-то при всём разнообразии сооружений канала в них чувствуется единый замысел, единый архитектурный стиль, творцом которого в первую очередь был Козырев.

Петр Дмитриевич мог бы стать одним из ведущих архитекторов страны. Но его арестовали, и он исчез. Вслед за ним посадили чуть ли не половину сотрудников отдела, а выскочка Перлин, на которого после ареста Ягоды возложили обязанности начальника архитектурного отдела, пошёл в гору, получил орден Ленина. От него многие отвернулись, говорили, что он возвёл напраслину на своих сослуживцев, погубил их из зависти.

– Да, род людской стыд и совесть потерял и отыскивать их не желает. Грустно.

– Не грусти, сестра. Будем оптимистами. Расскажу тебе о самом торжественном дне, который настал для Дмитрова. 1 мая 1937 года к двенадцати часам должен был прибыть первый пароход. Передовые работники из вольнонаемных ещё накануне на нескольких грузовиках отправились в Иваньково на Волгу, откуда начинался Канал. В девять часов раздались гудки – один, другой, третий. Люди выскочили из дома и помчались к каналу. Это пароход гудит! К пристани нельзя было протиснуться.

Дмитров пристань.

Дмитров 1937г.

Показался ослепительно-белый на ярком солнце красавец пароход с толпой пассажиров у поручней. Они махали и что-то кричали, люди махали в ответ и кричали: «Ура-а-а!» Пароход, на борту которого было написано «Иосиф Сталин», дал приветственный гудок и причалил. Имя великого вождя значилось на каждом ведёрке, на каждом спасательном поясе.

По программе движения парохода одним пассажирам полагалось сойти, другим занять их места и плыть до Москвы. Один из сослуживцев Сергея Голицына по бюро наблюдений, сошедший с парохода, сообщил ему о том, что рано утром в Темпах на пароходе арестовали главного инженера Семёна Фирина и начальника третьего секретного отдела Пузицкого.

В это трудно было поверить, потому что третий отдел считался самым страшным для всех строителей канала. Его называли НКВД внутри НКВД. Их работники и агенты тайно следили за всеми. Вербовали освободившихся заключённых и вольнонаёмных, чтобы знать обо всём и нещадно карать за малейшую провинность.

– Докарались… Получили по заслугам.

– Да. Их всех потом расстреляли. Но о страстях Дмитлага мало кто знали. Людям было не до этого. Они ликовали, празднуя открытие канала. По словам Голицына – праздник был грандиозным.

Вечером 28 апреля 1938 года в Москве в честь вольнонаемных строителей канала в Парке культуры и отдыха был дан на открытой площадке торжественный концерт, выступали знаменитые артисты. Ждали приезда Сталина и других вождей, но они не появились. Концерт длился долго, а в стороне прятались машины «чёрные вороны». Из толпы зрителей выхватывали то одного, то другого и втискивали их за дверки этих страшных машин.