Текст книги "Бойся теней. 27 историй авторов мастер-курса Антона Мамона"

– Это Валет! – закричал Пажик.

– Ты держал нож! Ты! Спектакль окончен!

Пажик перевел взгляд назад, на то место, где стоял Валет. Но там никого не оказалось.

Он пустыми глазами уставился на Глицеру. Она что-то кричала ему, плакала, трясла. Но Пажик ничего не мог ей ответить. Он нелепо хихикал, растирая испачканными руками запекшуюся на щеках кровь.

Ему впервые стало настолько легко дышать, несмотря на красную бабочку, впившуюся в шею.

Алексей Бурштейн. МИРНЫЙ АТОМ
Рассказ основан на реальных фактах

Молодой офицер пригладил волосы и постучал:

– Вызывали?

– Проходи, Родион, – майор отложил бумаги и поднял взгляд на вошедшего. – Разговор нам предстоит непростой.

– Семен Васильевич, опять?!..

Майор негромко хлопнул ладонью по документам, обрывая старлея:

– Послушай, Род. Ты, фээсбэшник, закрутил шашни с дочкой армейского генерала. А ведь для тебя не секрет, как военные к нам относятся! В общем, папочка твоей Алины напряг старые связи, и сейчас на моем столе лежит приказ о твоем переводе, – Семен скользнул взглядом по документам, – в гарнизон, обеспечивающий безопасность плавучей АЭС в Певеке. Если я удовлетворю его, ты оттуда никогда не выберешься и дальше капитана не вырастешь. Расклад ясен?

– Ясен, – кивнул Род. – Вот только у нас с Алиной все серьезно. Она поедет за мной.

– Золотая молодежь – в военный гарнизон?! Поедет, конечно. Но вы разбежитесь через год, когда она соскучится по культурной жизни и устанет от твоего пьянства, в котором ты попробуешь топить безысходность. А если вы заведете ребенка?! Чему он научится в школе закрытого военного городка? Алина повезет его обратно в цивилизацию, теряя тапки!

Семен глубоко вздохнул, успокаиваясь, а затем добавил:

– Род, а ты сам выбрал бы для Алины судьбу жены офицеришки в заштатном гарнизоне?

На это Роду было нечего ответить. Он и сам подозревал, что его попробуют запихнуть в какую-нибудь дыру.

Майор помолчал. Затем поднял со стола еще один документ:

– Значит, так. К моему огромному сожалению, этот приказ я получил, когда ты уже убыл на задание. Командировку тебе оформим задним числом.

– Семен Васильевич…

– Благодарить потом будешь, когда вернешься. Что ты знаешь о программе «Ядерные взрывы для народного хозяйства»?

– Проект использования энергии взрывов для гражданских нужд, – мгновенно ответил Род. – Начат по инициативе замминистра среднего машиностроения СССР Трубникова в 1965 году, официально свернут в 1989-м. Было проведено сто двадцать четыре взрыва, цели – от прокладки каналов до добычи полезных ископаемых.

– Отлично, вундеркинд, – кивнул майор. – Вопрос со звездочкой: сколько в рамках программы было заложено ядерных зарядов?

– Сто шестьдесят два.

– Сто восемьдесят семь. Те, что не взорвали, потом вернули на склады. Однако наши архивариусы, чтоб они жили долго и ходили строго под себя, разгребали документы в подвале и нашли вот эту папку, – майор швырнул старлею потертый бумажный скоросшиватель. – В детали вникнешь сам, а пока даю вводную: в 1976 году в дебрях Бурятии кому-то понадобился очень большой котлован. Ребята из 12-го управления минобороны со своей петардой и с геологом отправились на точку, определенную предыдущей экспедицией, но дело было весной, погода исключала использование авиации, половодье, непроходимая глушь, – в общем, у них даже на связь выходить не всегда получалось. В апреле умер министр обороны Гречко, назначенный вместо него Устинов привел свою команду, и всем стало не до ребят с бомбой, тут бы свою должность сохранить. Все ясно?

– Они не вернулись?! – похолодел Род.

– Неизвестно, – скривился Семен. – Взрыва точно не было, Штаты бы нам сообщили. Вернулись и сдали заряд на склад. Вернулись, а заряд утопили в болоте. Сожраны пещерным медведем во время охоты. Поэтому слушай боевую задачу: отправиться в дебри, пройти по следам отряда до точки подрыва и вернуться, в случае обнаружения ядерного заряда отметить его местоположение на карте крестиком. Вернешься, составишь отчет, и уж я распишу в красках, какой ты молодец. Представим тебя к награде, а перспективный офицер с боевой наградой – это тебе не вертухай-безопасник; глядишь, твой потенциальный тесть подобреет и даст отцовское благословение.

– Спасибо, Семен Василич, – от души поблагодарил Род и козырнул. – Разрешите выполнять?

– Бегом! Слушай, Род, – майор снова перешел на отеческий тон, – не геройствуй. Все, что от тебя требуется, – крестик на карте или сообщение, что бомбы нет. Собирай вещи, вылетаешь в Таксимо через два часа, с тамошней полицией я уже связался, они выделят тебе лучшее оборудование, которое им самим не нужно: счетчик Гейгера, компас и ГАЗ-69, почти новый, модернизирован в пятьдесят восьмом году. И я очень советую тебе взять навигатор, спутниковый телефон и репеллент.

 
* * *
 

Антикварный газик натужно скрипел всеми сочленениями, переваливаясь с боку на бок, как ленивый тюлень. Род цеплялся левой рукой за крышу и ощущал себя сплошным комком боли: ремней безопасности на ГАЗ-69 не было, и каждый ухаб знакомил старлея с новыми способами набить синяки. Движок подтравливал, в салоне воняло бензином и выхлопными газами. Вдобавок приходилось часто останавливаться и кормить мошкару, очищая колею, выламывая кусты, проверяя глубину луж и отпихивая в сторону крупные камни. Скорость езды не превышала десяти километров в час.

Хорошо хоть, что солдаты, побывавшие здесь полвека назад, ехали на вездеходах. Гусеницы глубоко продавили мягкую почву и повредили вездесущий мох. За десятилетия почва выровнялась, мох вырос снова, но на сжатой почве он слегка отличался по цвету. Вдобавок солдаты свалили мешавшие проехать деревья и расчистили путь от валунов. За пятьдесят лет колея не успела зарасти, на ней лишь кое-где выросли низкие кустики. Тайгу легко повредить, а восстанавливается она медленно.

Спутниковый телефон Рода, болтавшийся по соседнему сиденью, зашипел. Старлей бросил на него осуждающий взгляд. Газик, с убийственной точностью выбрав момент, взбрыкнул и резко накренился; мотор взревел, колеса вхолостую прокрутились в грязи, и механического скакуна понесло по склону, разворачивая левым боком вперед.

Род ругнулся, вывернул руль, выжал сцепление и начал играть тормозом, пытаясь поймать момент, когда колеса зацепятся за грунт, но скольжение только ускорялось. Миг спустя машина с хрустом проломилась сквозь кусты и застыла. Мотор заглох. Старлея швырнуло вперед, на стекле возникла карта московского метро с красным мазком в районе Боровицкой, и парень упал на сиденье как подкошенный.

Он отключился всего на несколько минут. Голова болела, на лбу вспухла шишка, кровь подсыхала и стягивала кожу. Налицо все симптомы сотрясения мозга, но за больничным обращаться было не к кому, поэтому Род взял себя в руки и дернул за ручку двери.

Дверь открываться отказалась. Род навалился на нее плечом, отбитым об нее же до синевы, затем от души пнул, хмыкнул и полез на сиденье пассажира, на что салон отреагировал целой какофонией скрипов и хрустов. Правая дверь с отчаянным скрежетом поддалась – похоже, удар перекосил кузов; Род полувышел-полувывалился из накренившейся машины и на подгибающихся ногах отправился выяснять, во что он так неудачно втрескался.

К открывшейся истине старлей оказался не готов. Оказывается, газик уткнулся носом не в валун и не в пень, а в танковую гусеницу, вросшую в землю по самую середину опорных катков. Над гусеницей возвышалась кабина грузовика, и Род сразу узнал характерные обводы вездехода «АТ-Т». Между вспучившимися хлопьями коррозии виднелись проплешины советского «защитного» цвета, пережившего свой век. Эти пятна краски и ржавчины идеально маскировали машину среди невысокой буро-зеленой таежной растительности.

Теперь, зная, что искать, старлей легко нашел и другие вездеходы, замершие вдоль края полянки. Их здесь было минимум семь, с проржавевшими насквозь кунгами. Дуги жесткости торчали над танковыми тушами, как ребра гниющей падали. От вида этих рассыпающихся машин посреди мертвой тайги, в которой чирикали вездесущие свиристели и пухляки, пробирал мороз. В центре поляны на открытой платформе еще одного вездехода стояла антенна метеорологического радара в обтекателе из серого пластика, за полвека изрядно измятого непогодой.

Род достал с заднего сиденья бутылку воды, напился, перекусил размякшим шоколадным батончиком и только потом отправился исследовать остовы машин.

В первом вездеходе под слоем листьев и иголок обнаружился пустой ящик для инструментов, а рядом с ним – какие-то тканевые свертки, истлевшие и заплесневевшие. Род брезгливо поворошил их палкой. Кунг следующего вездехода был заставлен сгнившими деревянными ящиками; некоторые буквы на их боках еще были различимы, складываясь в сокращения, ничего старлею не говорившие. Пожав плечами, он двинулся дальше.

В четвертом по счету вездеходе обнаружился длинный, в рост человека, тускло-серебристый металлический ящик, в чешуйках уже почти полностью облетевшей защитной краски. Ящик все еще был опломбирован, а дозиметр рядом с ним показал лишь двукратное превышение радиации над фоном, поэтому старлей издал вздох облегчения: атомная бомба была на месте и сохраняла герметичность.

Безопасник вернулся к газику, по-прежнему подпирающему ржавую гусеницу, поднял свалившийся на пол салона телефон и скривился: тот был раздавлен в хлам. Род задумчиво почесал заросший щетиной подбородок и припомнил хруст, сопровождавший его попытку перелезть с водительского на пассажирское сиденье. Что ж, приказ требовал только отметить место на карте и возвращаться, а связаться с майором можно будет и из райцентра. Бомба пролежала в дебрях тайги пятьдесят лет, так что потерпит еще пару недель.

GPS-навигатор моргнул желтым, не находя спутники. Фээсбэшник посмотрел на экранирующий сигнал вездеход и с навигатором в руке зашагал к центру поляны.

Громкий треск под ногой заставил его остановиться. Род сделал шаг назад, раздвинул невысокие папоротники и наклонился поднять совершенно неуместную в дикой тайге буро-желтую чашу. Чаша с чавканьем вырвалась из влажной почвы и уставилась на старлея провалами пустых глазниц. Род пошарил глазами и заметил между папоротниками еще несколько куполов размером с гандбольный мяч. С легким содроганием он понял, что ветки, временами хрустевшие под его ботинками, – это кости и оружие, покрытые мхом и плесенью. Лейтенант шаркнул ногой – на земле тускло блеснули черно-коричневые от патины гильзы.

На душе лейтенанта заскребли кошки. Он-то думал, что ребята неизвестно почему бросили технику и вернулись пешком, оставив бомбу в запертом, сломанном и, возможно, заваренном «АТ-Т», решив, что полутонный контейнер со спецбоеприпасом никуда не денется, ведь люди в этих местах не появляются десятилетиями. А оказалось, что на этой поляне лежит не только техника, но и сами солдаты. Кто-то перебил элитных бойцов 12-го управления, бросил тела гнить, а затем ушел, не тронув единственную ценность, ради которой этот бой стоило затевать. Очевидно, то, что тут произошло, выходило за рамки его компетенции. Пора было ставить крестик на карте, согласно приказу, и брать ноги в руки в направлении цивилизации. Вдобавок Рода грызло ощущение неправильности: ладно два, один может сломаться, но зачем группе для установки атомной бомбы тащить с собой пять метеорологических радаров? Да еще сгружать их с вездеходов, затеняя деревьями…

И, черт возьми, почему с самого момента аварии не подала голос ни одна птица?

Старлей забрался на платформу вездехода в центре поляны и вытянул руку с навигатором вверх, ожидая, когда тот поймает спутники. Второй рукой лейтенант оперся об антенну. Пластиковый обтекатель антенны на ощупь оказался теплым и мягко подался под ладонью.

Погодите-ка, разве поначалу радар не был один?! Парень медленно повернулся.

Обтекатель пялился на него тремя глазами с фиолетовой радужкой и узкими вертикальными щелями зрачков. Из-под сферы обтекателя – да какое там, тела! – неспешно разворачивались длинные многосуставчатые ноги с длинными кривыми когтями, одна потянулась к его лицу.

Старлей спрыгнул с платформы и упал, чувствительно приложившись боком. Вертикальный зрачок – признак хищника. Этого было достаточно, чтобы Род бросил навигатор и потянул из кобуры пистолет.

– Стой, стрелять буду, – уведомил он неизвестное существо, переключая предохранитель. – Я серьезно! – Лейтенант прицелился в треугольник между глазами, решив, что попавшая туда пуля наверняка ухудшит созданию жизнь. – Лапы убрал!!!

Сухо щелкнул выстрел. Род ожидал, что существо мешком рухнет на платформу, но оно явно не читало сценарий и падать не собиралось. Пуля ушла под кожу, как в баллистический гель, а монстр, слегка качнувшись, продолжил тянуть когти к лицу фээсбэшника. Парень заскреб ногами по мху, отодвигаясь от тянущихся к нему конечностей.

– Ах ты… – длинная тонкая лапа тронула лицо старлея и быстро свернулась спиралью, унося с собой куда-то под тело монстра мазок снятой со лба парня запекшейся крови.

Фиолетовые глаза расширились. Монстр энергично скатился с вездехода и ринулся к лейтенанту, издавая визгливый клекот. Такой же клекот раздался справа. И слева. И еще в двух местах за спиной. И еще… Род поднырнул под выброшенные в его сторону когтистые лапы и со всех ног бросился к машине. Пятерка монстров с фиолетовыми глазами бросилась вслед, а из тайги выныривали все новые и новые серые шары. Когда их число дошло до двух десятков, Род бросил считать. Теперь понятно, почему в округе нет птиц…

«Медоеды на паучьих лапах, – подумал он, отчаянно работая ногами в попытке достичь газика до того, как монстры замкнут кольцо. – Ваш подкожный жир защищает вас от зимнего холода, и от пуль заодно. Но зато вы тупенькие, были бы умными – прошли бы вдоль просеки и добрались бы до города на том ее конце…»

Старлей швырнул себя на землю, рассадив руку о камень, и по-пластунски пополз по скользкой глине под замерший газик. Металлический запах крови заставил ближайших тварей издать новую порцию клекота. В икры вонзились когти, Род заорал от боли, слепо ткнул стволом вверх и нажал на спуск. Грохнул выстрел, запах крови смешался с вонью бензина, по глине поползла оглушительно пахнущая лужа.

Кому может понадобиться котлован в середине таежной пустоты? Никому. Атомную бомбу везли сюда не ради котлована. Ее везли сюда потому, что геологоразведывательная экспедиция наткнулась на этих пауков; хорошо еще, что кому-то из геологов удалось спастись и убедить руководство страны выжечь заразу. Но когда сюда добрались ребята из 12-го управления, твари, собравшись со всей округи, помешали им, уничтожив всех.

Когти рвали ноги лейтенанта, пытаясь выдернуть его из-под машины. Правое колено захрустело, разрываясь. Парень из последних сил цеплялся за задний мост газика, исходя матом и криками.

Семен не забудет про него. За ним отправится другая группа, уже из нескольких безопасников, более опытных и с нормальной связью. Только бы они успели найти пауков раньше, чем те найдут их. Только бы они предупредили Центр. Только бы пауки не сообразили отправиться по следам людей к городу. Только бы…

«Только бы Алина спаслась, – подумал герой, ослепнув от боли. – Жаль, что свою награду я получу посмертно».

Род щелкнул зажигалкой.

 
* * *
 

В рамках программы «Ядерные взрывы для народного хозяйства» судьба нескольких зарядов осталась неясной – в ряде источников упоминаются заряды, оставленные в скважинах, случаи, когда место установки было затоплено, разрушено или потеряно координатно из-за плохой документации, и случаи, когда заряд был изъят со склада, не установлен, но и на склад не возвращен. Например, в серии «Галит», по оценкам некоторых специалистов, 2—3 заряда остались неактивированными, но и не извлеченными.

12-е Главное управление Министерства Обороны РФ, организация, контролирующая атомный арсенал России, официально утверждает, что ни один заряд за всю историю программы ядерных взрывов в мирных целях не пропал. Мы этому, конечно, верим. Но про себя подумаем, что эта правда доходит до нас по тем же каналам, что и прогнозы погоды и предвыборные обещания.

Андрей Новиков.
КРЕДИТ ДОВЕРИЯ

Доводилось ли тебе умирать? Нет, не в фигуральном смысле, а натурально. Нежданно-негаданно… Бац – умирать подано! Не хочешь сейчас? Не готов? Почему ты? Поверь, ты будешь знать почему.

Четверги Алексей всегда считал удачными днями. У него даже система была: сложные дела он решал только по четвергам. И вот что-то сломалось и пошло не так. Ну, как не так… Он умер в самом расцвете сил.

Родители Алексея люди достойные. Они считали, что все нужное дали ему в момент рождения, а дальше старшенький добьется всего сам. Тяжелый труд с тринадцати лет на приусадебном участке и конюхом на ферме, наравне с мужиками, сделал субтильного паренька физически крепким. Выполнять домашку было некогда, выручали природный ум и превосходная память. К окончанию школы он осознал, что если ничего не предпримет, то чистить ему конюшни до глубокой старости. Алексей верил: дети должны жить лучше родителей. Он видел самолеты лишь в небе, но сделал высокую ставку: стать летчиком, заработать, выйти на пенсию и наслаждаться жизнью. Родные признали его мечты бредовыми, не помогли ни рублем, ни добрым словом. «Помыкается, помается и вернется. Ишь чего учудил… Где родился, там и пригодился!»

Ставка ва-банк сыграла. Что нажито – заработано честно. Стыдиться нечего. Кто не верил – завидуйте молча! К сорока семи годам Алексей немало преуспел. Не надо ходить на работу – есть постоянный источник дохода. Он примерный семьянин, большая квартира в центре, премиальный кроссовер, гараж возле дома и мечта написать книгу о том, чего стоило всего этого добиться.

Алексей чувствовал себя моложе своих лет, а выглядел и вовсе на тридцать пять. Из вредных привычек – одна: любил вкусно поесть, потому вес превышал норму на каких-то восемнадцать кило. Пандемия существенно омрачила жизнь. Алексей постепенно привык к новым реалиям и обзавелся интересной привычкой записывать сны.

В сентябре 2020-го во время обеда соцсеть подкинула душераздирающий клип «Вспомни родных и позвони маме», сопровождаемый траурной мелодией. «Что за душнила это сочинил!» – подумал Алексей. Пропал аппетит. Навалилась тоска. Встал из-за стола, извинился и ушел в спальню. Нарастала тревожность. Отвратительное и мерзкое чувство. Он не находил себе места, встал, заходил по квартире. Ничего конкретно не болело, но что-то было неладно. Вспомнился февральский сон и чьи-то слова, с которыми проснулся: «Необратимые изменения в сердце».

Алексей попросил жену вызвать скорую.

«Как нет скорых? Алло! Понимаю… Да, ковид… А нам что делать?» – растерялась жена.

Мозг услужливо подкинул Алексею фразу из майского сна: «Приведи дела в порядок». Она буквально преследовала его все лето. «Да чего приводить-то? У меня всегда все в порядке».

– Звони снова. Скажи, что инфаркт, – диагноз сформулировался сам.

Пока мог, набрал номер друга.

– Сань, у меня инфаркт. Что делать?

Толковые рекомендации не помогли. В переполненной аптечке не оказалось даже копеечного аспирина.

Через полтора часа приехал реанимобиль.

– Кто тут пугает инфарктом? – раздраженно спросил фельдшер.

– Поторопись лучше…

ЭКГ показала острую стадию инфаркта. Результат исследования придавил медика ответственностью. У него затряслись руки, в вену попал с трудом. Алексея на носилках доставили в скорую, внутри которой нестерпимо пахло чебуреками. «Война войной, а обед по распорядку». Входные ворота во двор элитного дома, срабатывающие по звонку мобильного, сомкнулись у самого носа скорой. Пришлось звонить снова, а дорога каждая минута.

Скорая «тошнила» в пробках, сирена не помогала. Стажер шепотом троллил напарника: «Знаешь, как в старину инфаркт называли? Нет? Грудная жаба!»

«Сами вы лягушата лупоглазые», – подумал Алексей и попросил сидящую рядом жену позвонить родственнику в министерство, чтобы тот обеспечил административный ресурс.

Звонок сработал, Алексея ждут. На крыльце приемного отделения бригада скорой, радуясь, что передала пациента живым, танцует джагу-джагу. Теряя на ходу бахилы, медики везут пациента в операционную.

– Поставим стент, и все будет позади, – успокаивает пунцовый молодой хирург.

Ассистент вскрывает упаковку металлического цилиндра и шепотом докладывает хирургу: «Дим, стент погнут».

– Срочно меняй! Нам еще тромбоза не хватало, – бормочет тот.

– Это последний!

Каждое слово глубоко отпечатывается в сознании пациента. «Нештатная ситуация», – не только понимает, но и чувствует Алексей. Дышать все тяжелее.

Анестезиолог торопит.

– Поехали! – говорит хирург для всех и отдельно для ассистента тихо добавляет: – Выбора нет, ставим этот.

«Реально „не рыбный“ день… – анализирует Алексей. – Дурацкий трек, фраза из вещего сна, отсутствие лекарств, бесконечное ожидание скорой, неопытный фельдшер, закрывшиеся ворота, пробки, дефектный стент… Год назад на похоронах, когда бросал землю в могилу, разодрал до крови ладонь об острый камень. Будто обратный отсчет начался. Вот тебе и перспектива…»

Операция прошла быстро, но облегчения не принесла.

– Как себя чувствуете? – дежурно интересуется хирург.

– Без изменений, доктор.

– Ща полегчает. Это просто волнение! – успокаивает врач то ли пациента, то ли себя.

Алексей слышит, как кто-то из руководства докладывает министру, а потом сообщает жене, что «операция прошла успешно».

– Доктор, мне плохо.

Алексей летчик. Воевал, много раз бывал в опасных ситуациях и привык доверять своим ощущениям. Он спокоен, оценивает происходящее объективно и уже точно знает, почему так случилось. Были повестки, знаки, было время задуматься и измениться. Не принял всерьез.

Новая кардиограмма и результаты срочных анализов подтверждают проблемы. Врачи суетятся. Операционные заняты. Инфаркт развивается, счет на минуты.

– Есть свободная!

Алексея быстро везут по бесконечным коридорам.

– Так не бывает… Стент, который я поставил час назад, полностью забит кровью! Ставим максимальный диаметр! – восклицает хирург и обращается к Алексею: – Надо еще немного потерпеть.

– Я весь ваш.

Доктор напряженно выцеливает на мониторе каждый миллиметр. Раздается негромкий, но уже знакомый Алексею пп-ффф – звук, с которым раскрывается устанавливаемый стент.

– Мы закончили. Тугую повязку!

Медсестры в коридоре щебечут о планах на предстоящие выходные. Доносятся звуки улицы. Сигналят в пробках машины.

«Надо же, как обострился слух! Жизнь бьет ключом, и мало кому есть до меня дело. Правду говорят, что люди приходят в этот мир голыми и одинокими и так же умирают».

В операционную заходит незнакомый доктор, встает спиной к пациенту, смотрит в мониторы, которые мерцают и пищат на все лады.

– Алексей Иванович, вам введена предельная доза препаратов, но кровообращение не восстановилось. В организме запустились процессы, которые современная медицина еще не научилась контролировать. Мы сделали все, что могли… – не оборачиваясь, говорит врач.

– Док, может, у меня аллергия на металл, из которого изготовлены стенты?

– Сплав гипоаллергенный. Коллеги собрались на консилиум, – он неловко замолчал.

Хочется вздохнуть полной грудью, но не получается.

– Я все понял. Вы знаете, что делать.

Врач опустил глаза и вышел.

«Отделаться легким испугом не получилось. Время подводить итоги».

Оставленная для контроля медсестра сидит у ног Алексея и нервно водит пальцем по экрану смартфона. Ее лицо белее халата.

«Попросить у нее телефон и позвонить жене? Сказать, что люблю и попрощаться? Глубокая ночь по ощущениям. Подниму всех, встревожу… А завтра у них трудный день. Надо терпеть. Так уж случилось, умри достойно».

Алексей начал молиться: «Отче наш, Иже еси на небесех…» Что еще делать умирающему человеку? Он ничего не просил у Бога. Просто молился. «Вся жизнь перед глазами? Серьезно? Жаль, что мало говорил „люблю“ тем, кого люблю. Завещание зря не оставил. Такая грызня за наследство начнется! Вот оно: „Приведи дела в порядок!“ Кредит большой не выплачен, но активов должно хватить». Опять молитва, другая: «Богородице Дево, радуйся…» И снова, по кругу. «Страх? Нет никакого страха. Есть смирение и четкое понимание того, что судьбы людей и то, где, когда и как им умирать, решаются не здесь. Жаль того, что мог сделать и не сделал. И… все. Надо же… С меня не сняли крестик! Обычно забирают перед тем, как везти на операцию». Крупный, на массивной золотой цепочке крест с ним давно. «Не сняли. Ну и хорошо». Откуда-то пришли слова бабушки: «Крещеная душа не пропадает».

Ярко светят лампы на потолке, пищит аппаратура, бледнеет лицо медсестры…

«Ха, она теперь, наверное, белее меня! Странно, кровообращение вот-вот прекратится, а у меня нет признаков гипоксии, глюков. Сознание четкое и ясное как никогда! Вроде бы все предусмотрел, подстраховался, врачи старались, а оно вот как… Как кредит доверия! Подсчет мыслей, чувств, эмоций, дел и поступков ведется каким-то безошибочным и беспристрастным счетчиком. Все справедливо. За рамками нашего обыденного понимания справедливости и, как теперь видится, за гранями человеческой жизни. По крайней мере, моей. Этот кредит я исчерпал. В Бога нельзя верить чуть-чуть или иногда, когда прижмет… Надо жить по Закону Бога!»

Вдруг все погасло. Просто выключилось. Стало совершенно темно. Это как когда ты никак не можешь заснуть, поймал бессонницу и ждешь, ждешь, а сна все нет, гоняешь и гоняешь в голове мысли, да так и не замечаешь того момента, когда уснул…

– Подъем, студент, нас ждут великие дела!

– Петрович, без меня никак?

– Диплом врача тоже мне за тебя получить?

– Щас… Чего там случилось?

– Надо жмурика из реанимации в морг отвезти.

– Может он передумает?

– Там все начальство на ушах. Шевелись, на лекциях выспишься!

– Ночь глубокая… Какое начальство?

– Министр грозился приехать.

– Фигасе… Видать что-то пошло не так.

– Вот чтобы у нас все так было, приведи себя в порядок и каталку получше выбери!

– Дыши, дыши! – кричит в правое ухо реаниматолог. Вряд ли он осознает, насколько правильно это делает.

Помнишь, как запускался твой первый комп? Представь, что он долго стоял в шкафу, и вот ты его достал и включил. Что-то дрогнуло внутри, загудели кулеры, разлетелась пыль, и по экрану монитора побежали какие-то строчки, символы, потом заставка…

– Я здесь, док, – отзывается Алексей и открывает глаза. Теперь он знает – первым возвращается слух.

– Ну и хорошо, – как-то буднично произносит врач, – операция закончена в 00:49. Передаем в реанимацию.

– Полагаюсь на ваш опыт, – говорит Алексей, силясь запомнить лицо уставшего реаниматолога. – Как вас зовут?

– Сергей Михайлович.

– Передайте, чтобы мне принесли мобильный. Надо счета оплатить.

В лифте молодой заспанный санитар, глядя на человека на каталке, недоумевает:

– А нас-то зачем вызвали? Все нормально же.

– Все решается прямо сейчас, но не здесь, – отвечает Алексей и улыбается. – Бог дал отсрочку!