Текст книги "Восемь дней до убийства"

Елена Фили
Восемь дней до убийства

© Фили Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Часть 1
Убийство?

Никита

Машина еще немного проползла вперед, почти уткнулась низким бампером в бордюр, за которым начинались посадки молодого ельника, и, устало выдохнув, остановилась. Никита посочувствовал своей старушке «Ниве». Почти три часа езды от города до санатория она мужественно пыталась соревноваться на дороге с молодыми красавцами-автомобилями и даже смогла один раз обогнать зазевавшийся на светофоре «Форд». Ненадолго, конечно. Опомнившись, «Форд» рассерженно газанул и быстро скрылся за ехавшим по крайней полосе грузовиком. Но минута триумфа запомнилась и все еще бодрила.

Никита вышел на парковку, пару раз присел, разминая ноги, огляделся и кивнул. Все как и рассказывали коллеги из управления МВД города: несколько современных корпусов, окруженных разросшимся сосновым бором. Еще неподалеку протекает Волга, есть пляж, подворье с таверной под старину, где подают вкусное мясо в горшочках, и даже вертолетная площадка – правда, уже заброшенная. Пахло смолой, хвоей и переработанным бензином от дремавшей у бордюра «Нивы».

Подхватив сумку с вещами, Никита побрел к корпусам по аллее между двумя рядами высоченных сосен. Он не торопился. Приятно было насладиться покоем, без бесконечных авралов и вызовов на ковер к начальству.

Свою работу Никита любил, хоть иногда сильно уставал от обилия документов и отчетов. Еще в школе он увлекался логическими построениями Шерлока Холмса и считал, что может не хуже знаменитого сыщика разгадывать головоломки. Он даже три года посещал музыкальную школу, где учился играть на скрипке, копируя увлечение великого детектива. Позже Никита стал изучать химию по найденным неизвестно где старым журналам, и мать, раздраженная бесконечной вонью из комнаты сына, подсунула ему отзывы на сериал про другого сыщика – Коломбо. Есть способ справляться с бедой, когда клин клином вышибают, – такой был у матери план. Потом она признавалась подругам, что лучше бы сын оставался Шерлоком, тот был хотя бы стильным парнем и не стеснялся своего умственного превосходства перед другими. Никита же стал одеваться под Коломбо, почти нелепо, и улыбаться как дурачок – ему казалось, что так было легче узнавать чужие секреты. Он без отдыха тренировал знаменитый метод Коломбо: логику и наблюдательность. А еще во всем пытался найти мотив: меняя формулировки вопросов, выпытывал у матери, пришедшей из магазина, почему она купила этот сыр или хлеб, а не другой и в честь чего сегодня надела платье, а вчера – блузку с брюками.

Сын быстро взрослел, не играл со сверстниками во дворе, не было и двоек за поведение в школе. Никита учился в седьмом классе, когда отец ушел в другую семью. Глядя, как мать сквозь слезы смотрит на собирающего вещи отца, Никита подошел к ней и объяснил громко, четко и доходчиво, что им будет отлично жить вдвоем. Никаких скандалов, недомолвок и страхов, придет вечером муж или останется ночевать у другой, понравится ли ему ужин, не будет ли он раздраженным и грубым с ребенком, то есть с ним, Никитой. «О чем ты горюешь?» – искренне удивился Никита, обращаясь к матери. Он отобрал сумку у ошарашенного отца, отнес ее за порог, а потом захлопнул за ним дверь и заявил: «Именно сейчас и начнется счастливая спокойная жизнь». С тех пор мать никогда не позволяла себе зависеть от кого-то, сама вырастила сына, сама заново выстроила жизнь.

…Следуя за указателями, по «Тропе здоровья номер один» Никита добрался до входа в главный корпус.

В санаторий Никиту отправило начальство после того, как на планерке он не смог разогнуть спину из-за долгого сидения. Три года без отдыха, да еще старая травма – результат драки с задержанным, – вот и итог. Врач, осмотрев спину Никиты, удрученно развел руками: «А что вы хотели, друг мой? Сейчас молодые люди стали болеть намного раньше. В вашем возрасте некоторые уже постоянно пьют таблетки от давления, а в наше время их прописывали только старикам. Лечите позвоночник, старший лейтенант, иначе придется ходить на костылях».

В прохладном вестибюле наметанный глаз сыщика сразу подметил признаки беспорядка: персонал не ходил, а бегал, возле ресепшен толпились отдыхающие и встревоженно переговаривались. Никита, стараясь не привлекать внимания, остановился и прислушался.

– Говорят, молодой совсем мужик-то…

– Врач виноват, что-то не то назначил, а сестра вколола, вот и помер!

– А кто у него врач?

– Вроде Герман Вениаминович, нейроортопед.

– У меня тоже он. А показался грамотным. Назначения все мне нравятся. Нравились. Пойду к главврачихе, потребую поменять. У меня тоже сердце пошаливает.

Никита встрепенулся. Герман Вениаминович? Редкое имя. И, решительно растолкав отдыхающих, он обратился к хорошенькой блондинке, растерянно выглядывающей из-за стойки ресепшен.

– Здравствуйте. Вот мои документы. Оформите меня, милая девушка, поскорее. Я долго добирался из города и очень устал.

Девушка схватила протянутые Никитой бумаги, словно утопающий соломинку. Наверное, ей хотелось поскорее взяться за привычные обязанности, чтобы не отвечать на вопросы испуганных отдыхающих. Бегло просмотрев первые листы, она с разочарованным видом протянула их обратно Никите.

– У вас направление из ведомственной поликлиники, нужна виза главврача. А у нас… происшествие. Она не принимает. Вы подождите в лобби-баре, когда Лариса Сергеевна освободится, я сразу сообщу. В баре готовят вкусный кофе.

– Лучше сообщите, где найти вашу Ларису Сергеевну. Я думаю, она будет рада меня увидеть. Пока еще к вам доберется бригада для расследования инцидента. А я вот он, уже прибыл. Вы же прочитали мои документы.

Было видно, что девушка колеблется.

Никита улыбнулся. У него была добрая, немного глуповатая улыбка, и он ею пользовался, когда нужно было усыпить бдительность свидетеля или подозреваемого. «Что с меня взять? – как бы говорил он, улыбаясь. – Я безобидный простак и не причиню никому вреда». Уловка сработала и сейчас. Девушка тоже улыбнулась, с облегчением отдала Никите бумаги и нацарапала на маленьком листочке три цифры.

– А вещи можете у нас оставить. Отдыхающие так часто делают, когда автобус ждут или номер еще не убрали.

В кабинет Ларисы Сергеевны Никита зашел сразу, едва постучав. И заранее натянул на лицо свою нелепую улыбку, на всякий случай. На самом деле ему хотелось подсмотреть реакцию главврача в момент, когда та не ожидает появления посетителя. Сразу будет ясно, как она оценивает произошедшее событие. Такие эксперименты приносили обычно очень важную информацию.

В комнате, казалось, воздух был наэлектризован. От двух человек, стоявших друг против друга, разве что искры не отлетали в разные стороны. Ухоженная женщина с волосами модного в этом сезоне медово-карамельного оттенка, с помадой натурального розового цвета на четко очерченных губах с виду была невозмутима, только серые выразительные глаза ее полыхали гневом. А мужчина напротив, сжав кулаки, бросал ей в лицо ругательства. Появление Никиты сработало как разряд. Оба отшатнулись друг от друга. Женщина машинально провела рукой по волосам, проверяя, не выскочил ли локон из безупречной прически, а мужчина одернул сбившийся набок галстук и, отвернувшись, сунул руки в карманы белого халата. Разглядывать его было бы сейчас совсем некстати. А он очень интересовал Никиту.

– Кто разрешил? – ледяным голосом поинтересовалась женщина, прошла к окну и села за офисный стол, обозначив таким образом, что она хозяйка кабинета.

– Вы – Лариса Сергеевна, главврач? А у меня бумаги вот… – Никита приблизился к столу и положил на него свои документы. – На ресепшен приказали у вас завизировать.

– Подойдите позже, я занята.

– У вас тут произошло преступление? А я как раз из полиции. Вы посмотрите, посмотрите документы.

– Почему сразу преступление? Врачебная халатность…

– Приведшая к смерти пациента. А может, врачебная ошибка. Статьи разные. И наказание тоже.

– Наш патологоанатом разберется.

– Вы хотите сказать – судмедэксперт. Внезапная смерть и так называемые врачебные дела находятся в ведении судмедэксперта, уважаемая Лариса Сергеевна. Кроме того, патологоанатом вам подчиняется, а судмедэксперт – нет.

– Намекаете, что выводы моего подчиненного будут зависимы?

– А кто был лечащим врачом умершего?

Лариса Сергеевна с усмешкой указала на мужчину, который так и стоял, отвернувшись к стене.

– Знакомьтесь. Герман Вениаминович. Врач-нейроортопед. Наша звезда, так сказать. Отдыхающие специально приезжают ради лечения у него. Вы зашли, когда мы выясняли отношения. Извините за эту сцену. Такой скандал в моем санатории впервые. Я отстраняю Германа Вениаминовича от работы на время выяснения обстоятельств смерти пациента.

Мужчина повернулся и в упор взглянул на Никиту. Тот не отвел глаз.

– Вы что, знакомы? – Лариса Сергеевна с подозрением оглядела обоих.

– Приходилось встречаться. – Герман усмехнулся невесело. – Тебе не повезло, Лара. Этот человек ни за что не будет плясать под твою дудку, как пьяница-патологоанатом Алексеич.

– Мы учились некоторое время в одной школе, – сообщил Никита, разведя руками. – Это было давно.

– Что ж… – Лариса Сергеевна испытующе посмотрела на Никиту, изучила еще раз его служебное удостоверение и, кажется, смирилась с его появлением. – Герман проводит вас, товарищ старший лейтенант, к месту происшествия и все подробно расскажет. Потом попрошу с докладом зайти ко мне.

Никита аккуратно прикрыл за собой дверь в кабинет главврача и только потом повернулся к ожидавшему его Герману.

– Здравствуй, Герман.

– Привет, Коломбо.

– Твое прозвище последовало за мной из школы в Академию МВД, а потом и на место работы. Странно, что ты его еще помнишь.

– Я не забываю людей, которые когда-то подвергли меня унижению. Как говорится, я не злопамятный, просто злой и память у меня хорошая. Вижу, ты совсем не изменился. Косишь под простачка и такой же зануда.

– Ты тоже не изменился. Красивый самоуверенный сукин сын… А куда вы труп дели?

Никита, уязвленный тем, что его назвали занудой, специально напомнил Герману, кто тут главный. Тот даже не замедлил шаг.

– У нас, как и во всех приличных врачебных заведениях, есть морг. Обычно он пустует, но вот пригодился.

– Не хочешь мне ничего рассказать?

– Боже упаси, Коломбо! Сам, все сам. Я буду отвечать на твои вопросы. По возможности коротко. Только… – Герман остановился, повернулся к Никите и больно ткнул его кулаком в грудь. – Вдова ни в чем не виновата, понял?

– Разберусь.

– Ты не так разбирайся, как тогда в школе! – вдруг вспылил Герман. – Не забудь, ты проверяешь, от чего наступила смерть, из-за врачебной ошибки или врачебной халатности. Дина ни при чем. Она пациент, а не врач.

– Разберусь.

– Ну, вот номер Дины и Бориса Соловьевых. Мне с тобой зайти?

Никита не успел ответить. Мимо них промчалась девушка в летнем сарафанчике, на котором от быстрого движения весело шевелились рисунки васильков, ромашек и желтых солнц. Она прошмыгнула в номер, перед этим кинув Герману «привет».

– Сестра Дины. Младшая. Тоже здесь отдыхает. Еще с ними тетя. О, а вот и она.

По коридору к номеру, возле которого стояли Никита и Герман, спешила миловидная миниатюрная женщина лет сорока. Тревога плескалась у нее в глазах, рот что-то шептал, руки беспорядочно одергивали на ходу светлый пиджачок, надетый на льняное платье.

– Это правда, Герман? Борис умер? Ты знаешь, что с Диной?

Герман только указал рукой на дверь и промолчал.

Скользнув напряженным взглядом по Никите, женщина скрылась в номере. В воздухе остался аромат разгоряченного тела и дорогих духов.

– Что ж, вся семья в сборе. Кроме Бориса, конечно. Можешь начинать свои допросы. Ты так и не ответил: мне с тобой зайти или я пока свободен?

Никита молча подтолкнул Германа к двери, и тот вошел внутрь.

Герман называет вдову Диной, ее младшая сестра в платье с васильками и солнцами с ним здоровается, тетя говорит ему «ты». То есть старый школьный недруг Герман был не просто лечащим врачом умершего. Никаких «я пока свободен» не будет.

Никита решил сначала позвонить начальству, доложить о том, что здесь произошло, и попросить, чтобы быстрее прислали труповозку, а то расторопная и властная Лариса Сергеевна после выступления Никиты на тему разницы между патологоанатомом и судмедэкспертом захочет замять скандал.

Позвонив, Никита вошел в полумрак номера вслед за Германом. Задернутые шторы вздулись пузырем от сквозняка и тотчас опали, когда дверь закрылась. В номере были две кровати. На одной из них сидели три женщины с напряженно сцепленными друг с другом руками. От внимания Никиты не ускользнуло, что кровати разделяли тумбочки, хотя в семейных номерах спальные места обычно находились вместе. Номер был двухкомнатным. В соседней со спальней гостиной было светло: виднелся мягкий уголок, журнальный столик и телевизионная панель на стене.

– Герман, что тебе сказала Лариса? – Миниатюрная тетя вдовы в льняном платье, оказывается, знает не только Германа, но и главврача, и, судя по тому, что назвала только имя, без отчества, с ней она тоже на «ты». Все интереснее и интереснее. Никита хотел представиться, но Герман его опередил:

– Паша, это следователь. Он прибыл в санаторий отдыхать, но вот как раз попал под руку главврачу в связи с… происшествием.

– Как – следователь? Разве не будет просто врачебной комиссии? Полиция – это же когда… что-то криминальное? – Девушка в сарафане подтянула ближе руку сестры, которая, казалось, вся заледенела и смотрела не отрываясь на Германа.

– Меня зовут Никита. – Никита вышел вперед, закрывая собой Германа, отчего вдова вздрогнула и уставилась в пол. – Я так понимаю, что здесь собрались все, кто близко знал покойного и может ответить на мои вопросы?

– А почему вы будете нас расспрашивать? Вы такой же отдыхающий, как и мы! Приехали по путевке лечиться? – Женщина в платье с васильками и солнцами наставила на Никиту палец.

Никита улыбнулся добродушно-глуповато, отчего брови собеседницы поползли вверх.

– А вы хотите, чтобы сюда приехала следственная бригада, провела обыск, допросила всех официально, вызывая по очереди в кабинет, который выделит главврач? Чтобы вы под пристальными взглядами других отдыхающих шли в этот кабинет? Я могу уйти. Но предлагаю более комфортный способ докопаться до правды.

Никита оглядел по очереди всех присутствующих, кроме Германа: тот так и стоял за спиной.

– Я заменю пока следственную бригаду, вы расскажете мне, что знаете. Через пару часов тело Бориса заберут, и спустя время, необходимое судмедэксперту для вскрытия, мы будем точно знать причину смерти.

– Коломбо… то есть Никита хочет сказать, что такая внезапная смерть могла быть и криминальной, например от отравления. Всем сказали, что был сердечный приступ, но это для того, чтобы унять панику среди отдыхающих. Я бы согласился со старшим лейтенантом, дамы. Так мы все сможем избежать назойливого внимания. Если будет доказана врачебная ошибка, я надеюсь, мне бывший одноклассник скажет об этом первым.

Герман обошел Никиту и повернулся к нему лицом. Теперь они стояли друг против друга.

– Ты уже понял, что я не сбегу?

Никита кивнул.

– Что ж, давай я представлю тебе всех?

– Давай.

– Тетя. Ее зовут Паша. И это полное имя, по паспорту. Паша, ты хочешь, чтобы тебя называли вместе с отчеством? Паша Ивановна?

– Вот еще. Хватит и на «вы», – фыркнула Паша.

– Сестры Дина и Туся. Туся – это производное от Наташи. Наташа-Натуся-Туся.

Дина неожиданно поднялась и, не размыкая рук, потянула за собой сестру и Пашу. Она оказалась высокой, и, несмотря на зашторенные сумерки, Никита хорошо рассмотрел ее нежное заплаканное лицо.

– Давайте пройдем в гостиную. На эту кровать не садитесь, это Борис здесь… был, когда я утром пришла. Мертвый.

В гостиной сестры и тетя расположились также втроем на большом диване. К креслу напротив подошел Герман, снял белый халат, небрежно бросил его на спинку, потом с независимым видом уселся в кресло и закинул ногу на ногу. Восемь пар глаз уставились на Никиту. Смотрели по-разному: Герман насмешливо, Туся враждебно, тетя словно изучала непонятный предмет, неведомо как появившийся в номере, где ему не место, а вот Дина… Дина чего-то боялась. Она уже не держала за руки тетю и сестру, а сжала ладони вместе, унимая легкую дрожь. Что ж, с вдовы и решил начать свой опрос Никита.

– Вы сказали, что пришли утром и обнаружили труп.

Дина вздрогнула. Герман тоже дернулся, но промолчал.

– Это значит, что вы не ночевали в номере?

– Мы поругались вечером накануне.

– Так поругались, что ночь провели не в номере?

– Коломбо, ты бы сбавил тон, а то мы подумаем, что ты сейчас на что-то намекаешь, – не выдержал Герман.

– Я ночевала у Германа, – выпалила вдруг Дина и, вздернув подбородок, с вызовом взглянула на Никиту. Тетя Паша тихо ахнула. Туся с изумлением посмотрела на сестру.

– То есть, поссорившись с мужем, вы ушли к Герману и провели у него всю ночь? Причину ссоры я могу узнать?

Никита был уверен, что за Дину вступится ее любовник, но в бой кинулась Туся. Она вскочила и сдернула с Дины газовый непрозрачный шарф, накинутый поверх платья. Дина, стесняясь, обхватила руками плечи, но темные пятна синяков скрыть не смогла.

– Вот! – Туся сунула под нос Никите скомканную газовую ткань и произнесла, вспыхнув от негодования, отчего ее лицо с пухлыми щеками стало похоже на дозревающий помидор. – Этого гада бог наказал! Какой-нибудь банальный инфаркт, ничего криминального! Вы когда-нибудь били женщин, Коломбо?

– Это следствие ссоры, правильно я понимаю? – Никита с невозмутимым видом отобрал у Туси шарф и отдал Дине, которая сразу укуталась и неопределенно кивнула, то ли согласилась, то ли нет. – А я спрашивал про причину.

– Я предложила мужу развестись.

Снова тихо ахнула тетя. А Туся неожиданно засмеялась и подняла вверх большой палец. Она так и стояла возле Никиты, отчего тот испытывал непонятное удовольствие.

– Наконец-то! Надо было меня позвать на этот разговор. При мне твой козел не посмел бы распускать руки.

Дина слабо улыбнулась сестре и снова покачала головой, то ли соглашаясь, то ли нет.

– А где ты живешь, Герман? Здесь, в санатории? – поинтересовался Никита.

– Медперсоналу выделяют служебное жилье. В поселке неподалеку. Автобус утром и вечером развозит работников. Но я езжу на своей машине.

– Вечером накануне ты был еще на работе? Или Дина позвонила, и ты за ней вернулся в санаторий?

– Дина не сказала мне, что попросит развода у мужа. Но я предполагал что-то такое. – Герман покрутил пальцами у лица. – И сидел в кабинете, надеялся, что она ко мне придет. Дождался, успокоил и повез домой. Из квартиры всю ночь не выходили, если тебе нужно алиби. Утром мы приехали к завтраку и к началу процедур. Дина пошла переодеться, увидела мертвого Бориса, закричала. Дежурная медсестра прибежала посмотреть, что за шум, потом позвонила Ларисе. Так все и закрутилось. По распоряжению Ларисы мертвого Бориса быстро отнесли в морг, пока отдыхающие были на процедурах и корпус пустовал. Но слухи расползлись. Меня Лариса вызвала к себе, ну ты видел. Когда главврач ругается, это страшно. Ее тут все боятся. По струнке ходят. Думаю, если бы не твой приезд, меня бы ожидала быстрая публичная казнь за врачебную халатность и такое же быстрое увольнение с работы по статье. Но санаторий бы точно избежал позора. Я думаю, Коломбо, тебе еще придется столкнуться с Ларисой. Она ничего не выпускает из своих цепких рук. Скорее всего, уже позвонила в управление МВД города. Ваши сотрудники здесь отдыхают по договору. Тебе предложат не вмешиваться. Не порть себе карьеру. Или ты как раз и хочешь доказать, что я мразь и убийца, а ты был прав тогда, во время школьного разбирательства?

– Вы что, вместе учились? Какие-то школьные счеты? – Туся брезгливо отодвинулась от Никиты, а потом совсем ушла и села на подоконник. Никита почувствовал рядом пустоту, немного расстроился, но виду не подал. Наоборот. В ход пошла его глупая улыбка «что с меня взять?».

– А где всю ночь были вы, Паша?

Паша, которая продолжала смотреть изучающе, правда, теперь на Тусю и ее передвижения, встрепенулась и перевела взгляд на Никиту.

– В смысле? Я… в своем номере. Утром сходила на завтрак и пошла принимать грязевые ванны. А когда процедура закончилась, услышала разговоры медсестер и прибежала сюда.

– Да, да, Коломбо, у нас с тетей тоже алиби. Мы снимаем один номер на двоих. И я тоже всю ночь не выходила. Правда, тетя?

Паша отвела глаза, но уверенно кивнула, подтверждая слова Туси.

– Так что умойтесь, сыщик. Мы ни в чем не виноваты! И никто еще не доказал, что это было убийство. – Туся спрыгнула с подоконника и снова села рядом с тетей и сестрой. – И какое еще убийство, отравление, что ли? Сердечный приступ, точно говорю. Поорал на жену, оставил страшные синяки на руках, испугался последствий. Да, да. Нечего улыбаться, словно вам по голове только что стукнули и вы не помните даже, как вас зовут. Наш Борис очень боялся, что все увидят его истинное лицо: абьюзера и шантажиста. Думаете, это первые синяки у Динки? Конечно, нет. А вот пошла бы она сегодня на ванны, разделась, а у нее плечи и руки черные от ударов. Конечно, никто молчать не будет. Здесь же принято обсуждать отдыхающих… Да, Герман? И найдутся знакомые знакомых в городе, где козел работает. Такая поднимется шумиха! Уважаемый чиновник, а жену бьет. Так бьет, что она даже решилась на развод. Вот он и перенервничал, сердце не выдержало.

– Герман, у твоего пациента было больное сердце?

Никита не ответил Тусе и был рад, что нашел в себе силы сопротивляться. А очень хотелось пойти на поводу. Со светло-русыми кудряшками вокруг пунцового лица, в сарафанчике с васильками и солнцами, она была очень хороша. А говорила так, что хотелось слушаться и повиноваться. Да она и привыкла, похоже, к повиновению окружающих. Ишь, таращится своими черными глазищами, удивляется, что ее выслушали, но продолжают расследование. Мы уже такое проходили, правда, давно, еще в школе. Но иммунитет получился на всю жизнь.

– Герман?

– Сердечная недостаточность. Я направлял его на консультацию к кардиологу. Тот посоветовал лекарство. Я выписал маленькие дозы, можешь проверить у процедурной медсестры. Борис ходил каждый день к ней, она выдавала ему таблетки. Мои назначения: никаких ванн, только массаж, бассейн, оздоровительная гимнастика и прогулки по тропе здоровья номер один, самой легкой, без горок и спусков.

– Какие у тебя отношения с кардиологом?

– Прохладные.

– А с процедурной медсестрой?

Герман вспыхнул. Его взгляд заметался.

– Ты мне надоел, Коломбо! Проверяешь, кто мог мне отомстить?

– Или с кем ты мог быть в сговоре.

Теперь восемь пар глаз смотрели на Никиту одинаково – возмущенно. Надо же. Прям круговая порука.

– Давайте представим, что произошло все-таки убийство. – Никита, чтобы не смотреть на Тусю, принялся расхаживать по гостиной. – Что у нас в главных правилах детективов? Мотив и возможность. Мотивов, как я вижу, хоть отбавляй. Герман и Дина были любовниками, а муж не давал развод. Это очень веская причина для убийства.

Никита холодно посмотрел на вскинувшего голову Германа.

– Двое уже под подозрением.

– Дина ни при чем. – Взбешенный Герман следил за Никитой, готовый кинуться в драку.

– Ну как же? А ссора, во время которой муж ее ударил и, безусловно, унижал, обзывая гадкими словами. Не правда ли, Дина? Обзывал же? По словам сестры, Борис делал так не в первый раз. А потом говорил, что любит и боится вас потерять, да? Манипулирование – это форма насилия. Муж внушил вам, что его надо ценить, и только сейчас вы начали прозревать, что все не то, чем кажется. Но одной вырваться из семейного круга было не под силу. Пылкая сестра не в счет. Зато у вас появился защитник. И вы смогли освободиться от мужа.

– Ты забываешь про алиби, Коломбо, – процедил сквозь зубы Герман.

Дина закрыла лицо руками. Послышались рыдания.

– Теперь вы, Туся, – не отвечая Герману и сделав вид, что не замечает страданий Дины, продолжил Никита. – Почему вы назвали Бориса шантажистом? Не хотите ни в чем признаться? Только тем, что он бил вашу сестру, такую первосортную ненависть не заслужить. Может, поделитесь? Здесь вроде все свои.

Туся сжалась на диване. Потом встряхнула кудряшками и с вызовом крикнула:

– А если бы у вас был близкий зависимый человек, над которым бы издевался подонок? Вы черствый, как сухарь!

– Значит, не поделитесь. А вот и тетя Паша, которая обожает своих племянниц настолько, что, пожалуй, даже признается в том, чего не совершала. Я же правильно понял, что в ночь, когда умер Борис, Туся не все время была в номере? Она куда-то выходила?

– Я… Я выходила, когда Туся спала. – Тетя испуганно смотрела на Никиту, ее руки принялись суетливо одергивать пиджачок и перебирать складки платья.

– Что ты врешь, тетя Пашка! – Туся вскочила и встала перед Никитой. – Я бегала на свидание. Есть тут один военный, бравый такой майор, ухаживает за мной.

Никита посмотрел в горящие враждебностью черные глаза-омуты и непреклонно резюмировал:

– У вас и у тети внезапно рассыпалось алиби. А алиби Дины, которое подтверждает Герман, а она подтверждает его алиби, вообще не может быть железным. Любовники просто прикрывают друг друга.

Никита дошел до подоконника и оперся на него. Теперь его лицо оказалось в тени, а четверым подозреваемым в глаза безжалостно светило полуденное солнце.

– Не пугай, Коломбо… Это его детективные штучки, дамы. Он и в школе постоянно ходил, всех допрашивал, а потом делал тупые выводы.

– Расследовал, кто написал матерные слова на доске? Или кто стащил экзаменационные вопросы из кабинета директора?

– Или кто украл кольцо с бриллиантом у королевы класса.

Никита, до этого чувствовавший себя вполне комфортно, вздрогнул.

– Я потом все исправил.

– Но невиновного исключили из школы.

– Ты специально сбиваешь меня с толку, Герман? Здесь произошло убийство. Я это чувствую и должен найти преступника. Не защищай своих прекрасных дам. Тебя по закону вообще можно задержать до получения результатов экспертизы и подтверждения алиби. Ты – главный подозреваемый. А дамы вполне могут быть твоими сообщницами. Обе любят и жалеют Дину. Если завтра эксперт подтвердит отравление, то будет возбуждено уголовное дело, следственная бригада приедет обязательно и тебя точно задержат. У вас всего сутки, чтобы я разобрался, что случилось на самом деле. Для этого мне нужно знать, как это так интересно получилось, что вы все оказались в санатории одновременно с жертвой. Может быть, это сговор? С кого начнем?

Туся, словно ученица на уроке, подняла руку.