Текст книги "Закадычная соперница"

Глава 14

Вот уж к чему Голубевой было действительно не привыкать, так это начинать новую жизнь. Интересно, это было ее проклятием или хобби? Она довольно часто меняла обстановку, друзей, а порой даже любимых. За плечами уже были: один неудачный брак и один удачный развод, парочка «романов века», Виктор (который шел отдельной строкой) и незаконченное высшее образование, закончить которое у Елены почему-то постоянно не хватало ни времени, ни денег.

– Значит, делаем мне рыжие волосы, просто огненные, – Голубева пристально рассматривала свое отражение в зеркале салона красоты. – Да, и еще я хочу длинные волосы. Просто до лопаток. Это можно?

– Естественно, – мастер улыбнулась. – Сейчас нарастим сантиметров двадцать – двадцать пять – и делу край.

Впервые за последнюю неделю Голубева искреннее улыбнулась:

– Это замечательно!

Кризис миновал, и хотя у нее на душе до сих пор скребли кошки, да и говорить она начала по собственной инициативе, проигнорировав предупреждения врачей, зато настроение заметно улучшилось. И еще Голубева точно знала, что самое надежное средство начать новую жизнь – это изменить собственную внешность до неузнаваемости. Конечно, можно реветь в подушку – тоже вариант, только жизненный опыт ей подсказывал, что можно уреветься до колик, а все равно ничего не изменится.

В сумочке у нее лежала путевка в приличный санаторий, два чемодана с вещами ожидали в камере хранения. Поезд отходил через четыре часа.

Когда мастер закончила, Голубева даже присвистнула от удивления – она и не знала, что ей так пойдут длинные рыжие волосы.

– Красотища! – восхищенно выдохнула парикмахер и всплеснула руками. – Обалдеть!

– Я тоже так думаю, – созналась Лена и поднялась с кресла.

…А в купе их оказалось трое. Голубева, мужчина «чуть за сорок» и его юная спутница. Слишком юная, если уж быть откровенной до конца. Пигалице было лет 16, она постоянно висла на мужике и целовала его в щеку. Елену передернуло. Все ясно, «богатенький Буратино» и его «зеленая» потаскушка.

– Ой, Дима, смотри какая красивая собачка! – то и дело верещала девочка, тыча пальцем в окно на какую-нибудь облезлую дворнягу, снующую возле железнодорожного полотна. А у Голубевой скулы сводило и от ее визга, и от внешнего вида, и даже от ее запаха. Полная, с дурацким «мышиным» хвостиком на голове, слишком много косметики и мало одежды – так, коротенькая юбочка и обтягивающий (было бы что обтягивать!) топ. И на зубах украшения, Голубева никак не могла вспомнить, как они сейчас называются, а раньше это уродство именовалось «скобы» для выправления зубов.

Елена мрачно уткнулась в детектив, который купила в привокзальном киоске.

– Разрешите?

Дима, или как там его, присел напротив и выставил на столик два стакана и бутылку вина.

Елена безразлично дернула плечом и снова углубилась в чтение. «Сейчас еще мне оргию здесь устроят», – мрачно подумала она, пристально вглядываясь в знакомые буквы. Вот именно, «вглядываясь». Она еще не прочитала ни слова, а в голову снова полезли грустные мысли и рассуждения. «Ну почему мне так не везет? Как Виктор мог забыть меня всего за два месяца! Он не только выкинул из квартиры все мои вещи, но уже водит в нее разных девиц. Как будто меня и не было никогда…»

Голубева шмыгнула носом, поправила прическу и решительно отогнала от себя липкие депрессивные мысли.

Между тем сладкая парочка опрокинула по стаканчику, затем бутылку спрятала и принялась за беседу, видимо, слишком давно не разговаривали. Елена исподтишка разглядывала девчонку и ужасно злилась, как будто эта юная жрица любви виновата в том, что ее не дождался с того света любимый человек и грандиозно быстро нашел ей замену на всех фронтах.

– Давайте знакомиться! – Дмитрий прервал ее печальные размышления и протянул руку. – Меня зовут Дима, это Юля.

– Лена, – Голубева выдавила из себя подобие улыбки. – Очень приятно!

– Нам тоже, – пропищала пигалица. – Все-таки Новый год вместе будем встречать!

А ведь точно! Голубева мысленно стукнула себя кулаком по лбу – ведь им придется вместе встречать Новый год!

– Леночка… – Дмитрий пододвинул к ней открытую коробку конфет. – Можно я буду вас так называть?

«Куда тебе вторая?» – усмехнулась про себя Голубева, но вслух ответила:

– Конечно, Димочка.

Мужчина несколько оторопел, но взял себя в руки:

– Вот и отлично! Что будем пить в новогоднюю ночь?

Эта Юля тоже загалдела, засмеялась, а потом вдруг выдала:

– Лена, а вы очень красивая, правда, Дима?

Теперь уже опешила Голубева. Вот те раз, точно, извращенцы!

– Спасибо, – ответила Елена напряженно.

Дима куда-то сбегал и принес бутылку коньяка и бутылку газировки.

– Мы с Леной – коньяк, ты, – он поцеловал девчонку в шею, – газводу.

Голубева подумала, что девчонка сейчас возмутится, устроит скандал, но вместо этого Юлька просто кивнула. Надо же, пить коньяк мы, оказывается, еще маленькие, а спать с мужиком втрое старше себя – это нормально!

«Прекрати! – одернула саму себя Голубева. – Ворчишь, словно старуха! Да кому-кому, но не тебе читать лекции о морали! У самой сколько мужчин было? Ага. Вот и молчи в тряпочку». Мысленный диалог с совестью был проигран, и Елена, наконец, немного расслабилась.

На закуску у них были только конфеты и гора фруктов. Опять-таки полигамный Дима постарался. Пили они быстро, словно куда-то торопились, и поэтому к заветным двенадцати часам Голубева была сильно «хорошая».

– За Новый год! – Дима поднял очередной бокал.

– За Новый год! Осторожно, Лена! – Юлька придержала ее одной рукой, когда поезд резко рванул вперед, и пьяная Елена чуть было не приложилась лбом о полку.

– Ага, – пробормотала Лена и вышла в коридор.

Дима вышел следом.

– У тебя что-то случилось? – он приобнял Голубеву за плечи и заглянул в глаза.

– А тебе-то что? – зло прошипела Лена, пытаясь удержать «плывущую» голову.

И тогда Дима поцеловал ее в губы. Они довольно долго целовались в тамбуре, потом Дима закурил, а совершенно пьяная Голубева начала рассказывать ему все свои беды.

– Так ты попала в теракт?! – Дима удивленно выпучил глаза. – Да ну! А я думал, там пока спокойно, у меня друзья отдыхали!

– Ага, я тоже думала, что там спокойно, – всхлипнула Елена, на пьяную голову ей было еще обидней за себя. – Грузовик, полный какой-то там дряни, взрывчатки, протаранил ворота отеля и взорвался прямо под нашим номером.

Глотая слезы и размазывая тушь по щекам, Елена выложила ему все. А потом начала реветь, и еще ее сильно затошнило. Дима поволок Голубеву в туалет, умыл ее и уложил на полку спать.

Глава 15

Голубева давно уже проснулась, но до сих пор лежала лицом к стене и прислушивалась к разговорам в купе. Так стыдно ей не было со времен туманной юности, когда в 16 лет ее мама застукала за кое-каким занятием с бойфрендом. Это надо же так напиться! Да еще и разреветься! И наговорить кучу ерунды! И, похоже, она с Димой целовалась!

Голубева мысленно схватилась за голову. Скорее бы уж они вылезли, чтобы не встречаться с ними глазами! Ужасно хотелось пить и писать, но она мужественно терпела.

– Лена! – Юля присела к ней на полку и осторожно коснулась плеча. – С тобой все в порядке?

– Все хорошо! – буркнула Голубева. Ей пришлось подняться, потупив глаза, она вязла пакет с зубной пастой и мылом и вылетела из купе.

«Слава богу, что Диму я больше никогда не увижу», – мысленно поблагодарила Елена, пробираясь к туалету.

– Вот это рожа! – не то восхищенно, не то в ужасе произнесла она, вглядевшись в мутное отражение в зеркале и перекрестившись. От разводов туши ее щеки были серого цвета, глаза опухли, ресницы слиплись, а шикарные волосы спутались в огромное красное гнездо.

Она яростно поплескала на лицо ледяной водой, собрала волосы в хвост, побрызгала на грудь и руки. Почистила зубы. И принялась накладывать макияж, хотя бы тональный крем и губную помаду.

В дверь уже третий раз настойчиво постучали, сложилось такое впечатление, что ее местами даже пробуют на зуб, и потому Голубевой пришлось выйти. Поезд как раз приближался к небольшому городку, до которого, как она слышала утром, и добирались Дима с Юлей. Решив, что лишняя встреча с соседями по купе в ее планы не входит, Елена встала у окна в коридоре и начала излишне внимательно рассматривать зимний пейзаж.

– Как ты? – Дмитрий оказался за ее спиной неожиданно, в одной руке у него была сумка, а в другой он держал дубленку.

– Нормально, – буркнула Елена, не поворачиваясь.

– Лена, – мужчина тяжело вздохнул, – у меня к тебе просто совет: никогда больше так не напивайся в незнакомой компании. Это твое счастье, что я оказался порядочным человеком, а то женщина ты красивая…

И тут, как говориться, «Остапа понесло».

– Это ты-то порядочный человек?! – противно взвизгнула Голубева, заливаясь краской от стыда. – Спишь с девочкой, которая тебе в дочери годится! А туда же, еще советы даешь!

– Эх, Лена-Лена, – Дима так это произнес, что Голубева прикусила язык.

– Пап! Дим! Ты скоро? – Юлька выглянула из купе и уставилась на них. – Лен! Как ты? Папа сказал, что ты вчера отравилась коньяком, бедная. Ничего, это бывает. Знаешь, я прошлой зимой так кефиром отравилась, страшно вспомнить!

Юлька продолжала что-то лепетать, а Елене просто под землю захотелось провалиться. Это же надо такого натворить, так опозориться!

– Всего хорошего, – ледяным голосом произнесла Голубева и поспешила вернуться в купе.

Наконец поезд остановился, а пассажиры высыпали из вагонов. В окно Елена видела, как Дима с дочерью направляются к зданию вокзала, еще мгновение, и они скрылись за дверью и навсегда исчезли из ее жизни. Голубева облегченно выдохнула.

– Что ж, – произнесла она, заметно оживляясь, – значит, придется начать новую жизнь со второго января.

Елена принялась собирать разбросанные по купе вещи, ее станция была ровно через полтора часа.

Глава 16

Не сказать чтобы Голубева ожидала от российского санатория уж слишком много, но то, что она увидела, повергло ее в шок. Нет, и корпуса были хорошие, и номера приличные, и даже холодильник в комнате, а в душе горячая вода, но здесь обитали ТОЛЬКО пенсионеры. Ни одного живого существа моложе шестидесяти лет она пока не встретила.

– Значит, отдохну и телом, и душой, – смирилась Елена и потрогала шею. Надо признать, ей опять стало гораздо хуже, да и говорила она теперь с трудом. Пришлось забросить вещи в номер и сразу же отправиться к дежурному врачу.

– Что же вы, голубушка, – белокурая врач посмотрела на Голубеву с укором, – так горло-то застудили, да еще при ваших травмах? А спиртные напитки вам категорически запрещены, мороженое, чай горячий, кофе вообще нельзя. А холодный воздух! Вы что, пели на улице?

Голубева вспомнила пьяный монолог в холодном тамбуре и промолчала.

– Значит, так, – врач вздохнула. – Я понимаю, что праздники и все такое. Но вот вам направление на уколы, это на физиолечение, и больше ни слова вслух, пока я вам не разрешу. Надеюсь, остаться немой на всю жизнь не входит в ваши планы?

Лена отрицательно помотала головой и, еле волоча ноги, вышла из кабинета.

– Не опоздайте на ужин, деточка, – какая-то пожилая, но жутко энергичная пара обогнала Голубеву в коридоре.

За столиком их было трое: Елена и две тетушки «далеко за пятьдесят». Причем тетушки, как показалось Голубевой, выглядели гораздо жизнерадостней и оптимистичней, чем она.

Елена вернулась в номер и легла на кровать. В дверь постучали. Сначала она хотела крикнуть: «Кто там?», но потом вспомнила предостережения врача и заставила себя сползти с постели. Открыла дверь и вопросительно уставилась на дежурную по этажу.

– Спуститесь вниз. Сейчас там соберутся все отдыхающие, вам объявят правила и распорядок, предлагаемые услуги, а потом, если не захотите остаться на праздничный вечер, вернетесь в номер.

Голубева тяжело вздохнула и кивнула. Когда она спустилась вниз, в фойе уже было много отдыхающих. Нарядно одетые бабушки и дедушки неторопливо прогуливались между кадками с фикусами и оживленно вели светскую беседу. Голубева зашла в актовый зал и села на первое попавшееся место.

Пенсионеры вокруг галдели и веселились, словно подростки. Затем, как в театре, прозвучал третий звонок, народ притих, и на сцену вышла администрация санатория. Обычная приветственная речь плавно перетекла в празднично-поздравительную. В этом месте Голубева решила, что с нее хватит, и, согнувшись в три погибели, поползла к выходу.

На этаже она снова столкнулась с дежурной.

– Уже все? – удивилась настырная тетка.

Голубева только кивнула и прошмыгнула в номер. И снова завалилась перед телевизором. Одна реклама сменяла другую, а Елена внезапно захотела чаю. С малиной. Чай с собой был, именно малиновый «Гринфилд», только не было кипятильника. Но от одной мысли о том, что снова придется спуститься в празднично-восторженную толпу пенсионеров, тусующихся в столовой, захотелось повеситься.

«Поклянчу у соседей, – решила Елена, – старички – они жутко запасливые, быть не может, чтобы ни у кого не нашлось кипятильника!»

Голубева открыла дверь и постучала в соседний номер. Тишина. «Гуляют на празднике», – догадалась девушка и перешла к следующей двери. Результат тот же. И только в конце коридора до нее из-за двери донесся ленивый мужской рык:

– Чего надо?

Она снова постучала.

– Что?

И снова стук в дверь.

– Чего вы тарабаните? – дверь отворилась. – Говорить разучились?

Мужчина прервался на полуслове и до такой степени вытаращил глаза, что Голубева даже испугалась за его душевное здоровье.

– Лена? Что ты здесь делаешь?! – выдохнул мужчина, опираясь на косяк. Он стоял в расстегнутой голубой рубахе, в синих «трениках», а в руке у него была бутылка пива. И это был Дима, ее сосед по купе.

Голубева молча пожала плечами и рассмеялась.

Глава 17

– Только не говори мне, что ты разом онемела, – Дмитрий глотнул еще пива, а Елена молча пожала плечами и потянулась к блокноту. – Помню, в тамбуре ты такая разговорчивая была! – хохотнул он, и она запустила в него подушкой.

– Молчу, молчу. Пиши, – примирительно забормотал Дима, пряча от нее веселые глаза.

«Куда дочку дел?» – нацарапала ручкой Голубева и пихнула блокнот мужчине. Они уже целый час сидели в номере Елены, пили чай и пиво и беспрерывно смеялись.

– Так к матери отвез, – Дима поднял на нее глаза. – То есть к бывшей жене, Юлька у меня в каникулы обычно гостит. Дочу отвез, а сам потом на машине до санатория добрался.

«Здесь одни пенсионеры, – написала Лена и пожала плечами, – ты-то что здесь делаешь?»

Дима прочел и заржал как сумасшедший:

– А я и есть пенсионер! Мне же 44. Деда Дима.

Голубева махнула на него рукой – «прекрати» и показала кулак.

– Да, я знал, что здесь одни старички собираются, – вдоволь отсмеявшись, продолжил мужчина. – Сейчас же путевки самые дешевые, едут льготники, ветераны, после операций бесплатно, и еще парочка придурков вроде нас с тобой. Кто ж еще в Новый год сюда потащится?

«За придурков ответишь», – написала Голубева и кинулась на Диму с кулаками. Он перехватил ее руки и прижал к своей груди.

– Боюсь-боюсь, – засмеялся мужчина, но Лену так и не отпустил, а уложил рядом. Голубева на всякий случай отрицательно мотнула головой, вырвалась и села.

– Понял, – Дима поднял руки вверх, – сдаюсь! Слушай, а почему ты решила, что Юлька моя любовница? – он засмеялся. – Я так хорошо выгляжу?

«Это она выглядит плохо», – чуть не съязвила Лена, но потом передумала – зачем? Девчонка-то хорошая и вовсе не уродина, очень даже ничего.

В ответ Лена лишь пожала плечами и развела руками.

– Если честно, – мужчина глубоко вздохнул, – я-то специально сюда приехал в сезон затишья. Мне надо много о чем подумать, много чего решить. Но вот что ты здесь делаешь? Молодая, безумно красивая…

Голубева сосредоточенно крутила на палец угол простыни. «А он очень даже ничего, – размышляла она, исподтишка разглядывая Диму. – Высокий, живот вон плоский совсем. Глаза выразительные, и целуется вроде неплохо», – совсем некстати вспомнила она и покраснела.

– А тебе правда совсем запретили говорить? – Дмитрий, словно подслушав, о чем она думает, взял ее за руку.

Голубева кивнула – «да».

– Это здорово! – обрадовался Дмитрий, притягивая девушку к себе. – Значит, ты не сможешь позвать на помощь! – засмеялся мужчина и поцеловал ее в плечо. – Да?

Он держал ее так бережно и легко, что она могла в любой момент вырваться и уйти. И он не стал бы удерживать ее силой, она это знала.

Но Голубева никуда не ушла. Ночь они провели вместе.

Глава 18

Наверное, Голубева принадлежала как раз к той категории женщин, которым любовь или хотя бы влюбленность необходимы как воздух. Она просто угасала, когда ей никто не нравился. Как выяснилось, Дима ей понравился. Причем довольно серьезно. Но он сам, после той ночи, к ней больше не подходил, в столовой лишь сухо здоровался, а первой бросаться на шею она не имела привычки.

– Вы сегодня учувствуете в карнавале? – медсестра Марина выключила специальный тубус, по которому в ее горло шли жутко полезные лучи. – Костюм уже выбрали?

Лена искренне удивилась и сделала «большие глаза».

– Вы что, даже не знаете? – изумилась медсестра. – Вечером карнавал, рождественский карнавал по мотивам русских народных сказок. За лучшее выступление – приз. Вроде бы даже телевизор.

Голубева развела руками, всем своим видом показывая, что слышит про это в первый раз.

– Так вы идите к Антонине Андреевне, это третий этаж, 38-й кабинет. Она вас и запишет, и костюм выбрать поможет.

Голубева кивнула и с благодарностью прижала руку к сердцу. А действительно, почему бы не сходить на карнавал? Тем более, когда у нее созрел такой потрясающий план. Уже через три часа Голубева стояла за кулисами и терпеливо ждала своего выхода. По сцене порхали две снежинки, и Елена искренне боялась, что они рассыплются прямо на глазах у изумленной публики. Одной снежинке было лет шестьдесят, другая, похоже, жила на пару-тройку зим дольше. В коротеньких белых юбочках, с новогодней мишурой в волосах, бабушки «пошли на ура». Сорвав оглушительные аплодисменты, снежинки еще долго кланялись, потом подпрыгнули пару раз на бис и, наконец, утащили свои натруженные тела за кулисы. «Не дай бог дожить до такого», – подумала Елена, в то время как на сцене «давали» танец «Аленушки и братца Иванушки». «Братику и сестричке» на пару было лет 150, но танцевали они действительно хорошо. Голубева начала волноваться – ее выступление было следующим.

Когда утром она поднялась к Антонине Андреевне, единственным костюмом, который еще остался на складе, был костюм Бабы-яги.

– Наши «девочки» категорически отказались его брать, – простодушно развела руками добрейшая завхоз.

А так как выбора у Голубевой уже не было, а план имелся, пришлось без сопротивления унести страшенную маску и лохмотья в свой номер и переодеться.

Лена выглянула на сцену и поняла, что выступление подходит к концу. «Сейчас еще несколько «па» на бис, и пора», – промелькнуло в голове. За ней уже переминались с ноги на ногу два старичка в костюмах не то гномов, не то Дедов Морозов. Гномы взирали на Голубеву с откровенным восхищением. Еще бы! Свет еще не видывал такой Бабы-яги!

Ну, вот и объявили ее номер, и Лена выпрыгнула на сцену. По идее, она должна была прокружиться под детскую песенку, попрыгать на метле, пугая всех выражением «лица» страшной маски. Но Голубева, как обычно, пошла другим путем. Подарив коробку конфет женщине-звукорежиссеру, она договорилась, что во время ее номера будет звучать совершенно другая музыка. И, конечно, Елена выбрала бессмертную композицию начинающих совратительниц, Sam Brown «Stop», услышанную в кинофильме «Горькая Луна». Выданный ей костюм Бабы-яги также был серьезно доработан. В частности, оказалась значительно укороченной лохматая юбка, которая теперь при каждом шаге оголяла ее стройные ножки, ножки были в чулках, чулки на подтяжках. Ее роскошные рыжие волосы были взлохмачены, на блузке застегнутыми оставались лишь две последние пуговки, а бюстгальтер был безумно кружевной и черного цвета. Выйти topless Голубева не решилась. Ведь, кроме Дмитрия, в зале находилось много пожилых людей, а у них, как известно, слабое сердце, только инфарктов здесь ей еще и не хватало.

Итак, музыка зазвучала, Голубева посмотрела в зал и начала танец. Танцевала она с метлой, ее она решила из своего выступления не убирать, а, наоборот, использовать как импровизированный «шест». Что только она с этой метлой не вытворяла, как только не изгибалась, куда только ее не ставила, чем только об нее не терлась! Когда музыка закончилась, в зале стояла оглушительная тишина. Голубева низко поклонилась и легко убежала со сцены. И уже за кулисами услышала, что такое «абсолютный успех». Старички так ей аплодировали, свистели и даже топали ногами, что Елена просто побоялась выйти на поклон еще раз. Все бабушки тотчас окрестили ее «проституткой» и противно поджали губы.

Когда она спустилась со сцены, первым, кто подал ей руку, был Дмитрий.

– Что делает сегодня вечером бесподобная, очаровательная и самая сексуальная Баба-яга на свете? – пропел он голосом ягненка, не сводя глаз с ее ног. «Как все предсказуемо», – улыбнулась про себя Голубева, рассчитывавшая именно на такой эффект. И, мягко погладив мужчину по щеке, типа «подожди, я сейчас», она неспешно ушла к себе в номер переодеваться.

Кстати, уже позже Елена узнала, что главный приз ей так и не дали. Телевизор выиграла бабулька, изображавшая Конька-Горбунка. «Засудили, черти!» – усмехнулась Голубева, переодеваясь на ужин с Димой.