Текст книги "Сладкая правда и горькая ложь"

Глава 6

Проснулась Катерина от чьих-то криков и отборного мата, совершенно потерявшись в пространстве. Все еще находясь в полудреме, она никак не могла понять, что ее окружает и откуда доносятся эти ужасные вопли. Но когда что-то прилетело в ее дверь с оглушительным грохотом, Катерина окончательно проснулась.

– Помогите! – В коридоре истошно орала женщина.

Катерина вскочила на ноги и бросилась к двери. Едва она ее распахнула, как к ней в комнату ворвалась всколокоченная Надежда, ее соседка.

– Вызывай полицию! Он меня сейчас убьет! – визжала она, пытаясь спрятаться в крохотной комнатенке.

– Ах, ты стерва! – Следом за Надеждой в комнату влетел толстый мужчина в домашних трусах и растянутой майке.

Его красное лицо было перекошено от злости, жирный живот вылез из-под задравшейся майки и ходил ходуном, мужик орал и беспрерывно матерился. Надежда металась по комнате, пытаясь найти укромное место, и в конце концов спряталась за совершенно остолбеневшую Екатерину.

– Ах ты дрянь! – Мужик толкнул Катерину в сторону, и, пролетев полметра, Катя больно ударилась плечом о стену. В это время мужик стал мутузить и таскать за волосы отчаянно визжащую Надежду.

– Убивают! – орала женщина, пытаясь защититься.

Все еще находясь в глубоком шоке, Катерина дотянулась до сотового телефона, но от ужаса забыла номер полиции и поэтому позвонила 01, сбросила вызов, а уже потом набрала 02.

– Приезжайте скорее! – заорала Катерина в телефон. – Нас убивают!

Она наспех, путаясь и сбиваясь, продиктовала адрес и, отбросив телефон в сторону, кинулась на помощь к соседке. Она пыталась повиснуть на руке у краснолицего толстяка, но он смахнул ее, как муху, и продолжил дубасить визжащую Надежду. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем явились два полицейских. Вошли – и тупо уставились на потасовку.

– Опять Ивановы! – Один из полицейских тяжело вздохнул, подошёл к потному мужику и одним ударом откинул его в сторону. – Что же ты, паскуда такая, не унимаешься! Я же тебя на пятнадцать суток посажу, а потом ты сам уже оттуда не выйдешь!

Второй полицейский сел на диван, достал из кармана куртки семечки и принялся их грызть, сплевывая шелуху прямо себе под ноги. Катерина стояла, прижавшись спиной к стене, и молчала: от увиденного она просто потеряла дар речи.

– Ты нас вызвала? – Тот, который с семечками, посмотрел на Катерину. – Ты знаешь, какой штраф полагается за ложный вызов полиции? Может, у кого-то и правда беда, а мы здесь дурью маемся.

– Так он же ее убивал… – только и выдохнула Катерина.

– Придурок этот? Да он каждую неделю ее дубасит, да, Надежда?

– Да ладно, чего там. – Надежда уже поднялась на ноги и, вытирая разбитую губу, ухмыльнулась. – И не каждую неделю, а только как с шабашки возвращается.

– Чего на этот раз не поделили? – без интереса спросил полицейский, который заехал по лицу мужу Надежды.

– Я приехал, а она с Василием милуется! – Красномордый толстяк обиженно потирал ушибленную полицейским щеку, но претензий не предъявлял.

– Так мы ж только по водочке, и все! – запричитала Надежда. – Мы же ничего такого и не делали!

– Ах ты, стерва! – Мужик снова кинулся с кулаками на соседку, та пронзительно завизжала, и Катерина с ужасом подумала, что, видимо, весь спектакль сейчас повторится с самого начала.

– А ну прекратить! – рявкнул полицейский с семечками. – А то сейчас оформлю обоих!

Супруги Ивановы моментально прекратили потасовку и замерли на месте.

– Что, Надежда, заявление писать будешь? – Полицейский стряхнул семечки с колен на пол и поднялся. – Или как обычно?

– Да дело-то житейское. – Надежда из-за распухшей губы заметно шепелявила. – Ну, выпил мужик немного, чуток погорячился, а так-то он хороший муж.

Катерина не верила своим ушам, она не понимала, что происходит, она сама видела, как этот красномордый боров бил ее соседку, а теперь та сама за него заступается! Да если бы ее Павлик хотя бы руку на нее поднял, хоть раз до нее дотронулся, она бы его тотчас посадила…

«Какой хороший у меня муж, – неожиданно поняла Катерина. – И что я к нему вечно цепляюсь?» Именно сейчас, глядя на жирного, пьяного, отчаянно матерящегося мужика, которого защищала Надежда, Катерина отчетливо поняла, что ее Павел – сокровище.

«Да и бог с ним, что он считает меня неудачницей, – пронеслось в голове у Катерины. – Проживу здесь месяц, напишу книгу, вернусь, и заживем, как всегда. Так-то мне очень с ним повезло».

– Ну, ладно, тетки, нам пора. – Полицейские подошли к двери.

– А ты, тетя, – обратился один из них к Катерине, – если еще раз нас вызовешь, я тебя саму на пятнадцать суток посажу и штраф выпишу, чтобы неповадно было.

И они ушли. Следом, матерясь и негромко переругиваясь, ее комнату покинули и супруги Ивановы, Катерина закрыла трясущимися руками дверь и без сил повалилась на диван. Было шесть часов утра, Катя чувствовала себя совершенно больной, разбитой, усталой и напуганной. Она закрыла глаза и провалилась в глубокий и тяжелый сон.

На этот раз она проснулась от телефонного звонка. С трудом дотянувшись до сотового, увидела, что звонит Ксения Беленькая, но на вызов отвечать не стала. Не до того ей сейчас, да и что говорить подруге, она просто не знала. Катерина набрала в ватсапе «У меня все хорошо, не могу говорить, на работе» и взглянула на время. Было уже почти 13 часов дня, надо было срочно идти на склад молокозавода.

Катерина едва поднялась на ноги. У нее ныло плечо (видимо, после утренней потасовки), нещадно ломило поясницу (очевидно, от тяжелых коробок с товаром, которые она ворочала на складе), ее тошнило от голода, и еще страшно болела голова.

«Алексей мне сказал, что его интересуют обитатели комнаты номер семь, там не то наркоманский притон, не то бордель. Вот именно о нем он и хочет собрать материал, ты уж там постарайся. Он говорит, что одна из обитательниц этого притона тоже работает на складе, но кто она такая, Алексей не знает. Короче, начинай приглядываться к седьмой комнате», – в ватсап пришел ответ от Ксении.

«Так вот зачем они меня сюда послали…» Катерина медленно вышла в коридор и, едва передвигая ноги, поплелась в сторону туалета. «Ему действительно нужен горячий материал, но только не в общем, а конкретно по теме».

Катерина сходила в туалет, а затем подошла к раковине и с ужасом уставилась на себя в зеркало. Волосы были грязные и всклоченные, лицо почему-то сильно отекло, и под глазами залегли черные круги. Выглядела она так, словно беспробудно пила три дня подряд.

– Какой ужас! – прошептала Катерина и отшатнулась от зеркала.

На вздохи и ахи не оставалось времени, надо было чем-то срочно перекусить и ехать на работу. При одной мысли о еще одной одиннадцатичасовой смене на холодном и пыльном складе Катерине захотелось завыть.

– У меня все получится! – подбадривала она себя дрожащим голосом. – Надо только немного подождать, а потом я привыкну.

Катерина вернулась в комнату, наспех переоделась в чистое белье, схватила с подоконника вчерашнюю булку и, запивая ее водой из бутылки, бросилась к двери. У нее оставалось буквально несколько минут, чтобы добежать до остановки и не опоздать на автобус.

К счастью, автобус опять пришел полупустым – вот что значит вторая смена, – и Катерине удалось снова сесть на место у окна. Сегодня было пасмурно, накрапывал небольшой нудный дождик, и погода была как раз под стать настроению Катерины.

«Зачем я в это ввязалась? – тоскливо рассуждала она, подпрыгивая на ухабах. – Ведь если быть до конца откровенной, то все эти ужасы я могла спокойно посмотреть и дома на первом канале, валяясь с чашечкой кофе перед телевизором. Какого черта я сюда поперлась? Ведь в «Пусть не молчат» все то же самое, только дома тепло, чисто и безопасно».

Пока Катерина размышляла о глупости своего решения, автобус подъехал к остановке, от которой до склада пилить пешком было еще минут десять. Катерина шла быстрым шагом и буквально чувствовала, как от нее воняет потом. Она не мылась уже сутки и за это время несколько раз хорошенько пропотела.

Предъявив пропуск на КПП, Катерина пошла в каморку для персонала и с ужасом вспомнила, что опять забыла взять с собой сменную одежду и теплую куртку. Внутри склада было гораздо холоднее, чем на улице, помещение было выстужено, к тому же туда никогда не проникал солнечный свет.

– Какая я дура! – Катерине хотелось расплакаться от собственной забывчивости.

Она не взяла с собой сменную одежду, не взяла обед, забыла кружку и куртку и вообще до сих пор находилась в неадеквате. Эта утренняя потасовка между Надеждой и ее мужем совершенно выбила Катерину из колеи.

– Привет! – К счастью, в комнате для персонала была только Катерина Синицына. – Чего такая мрачная? Не выспалась?

– Ну, типа того, – Катерина улыбнулась. – И все забыла – и еду, и сменную одежду, и куртку.

– Ну, это не беда. – Синицына подошла к своему шкафчику и достала оттуда спортивные штаны и старую куртку. – На, одевайся, это у меня запасной вариант.

– Спасибо! – Катерина чуть не кинулась к тезке обниматься, но вовремя себя осадила.

Кто знает, может быть, Синицына не любит такие пылкие проявления дружеских чувств?

– А на обед у меня сегодня два дошика, один могу отдать тебе, мне два все равно много!

– Я деньги отдам! – Катерина не хотела злоупотреблять добрым к себе отношением.

– Ой, да какие там деньги, не смеши меня! – Синицына рассмеялась. – Потом я забуду, ты мне дашь, вот и будем квиты.

– Договорились! – Катерина тепло улыбнулась. – Спасибо тебе.

И снова началась смена. Татьяна, еще более мрачная, чем вчера, выдала Кате новый сборочный лист и ушла к себе в каморку.

– Чего она такая кислая?

Катерина услышала, как за спиной Татьяны шушукаются другие комплектовщицы.

– Так у нее ж Володька так и не выписан, лежит в больнице уж третью неделю, говорят, операцию надо, а денег-то где взять? Вона она и работает все смены без выходных, да разве такие деньжища заработаешь?

– Так надо на Теремок-2 идти, тама платят хорошо, можно заработать.

– Так куда ей на Теремок-то идти, ей сорок пять лет, тама она совсем не к месту.

– Так я там видела и куда постарше…

Катерина тряхнула головой, словно хотела отогнать от себя все эти голоса, и пошла работать. Одно она поняла точно: у Татьяны какие-то серьезные проблемы дома, и поэтому она работает все смены без выходных. Ей стало искренне жаль эту вечно мрачную, задерганную женщину.

Катерина сегодня работала с трудом, спина у нее почти не разгибалась, ныло плечо, она двигалась, словно в космосе, медленно и неповоротливо. И отчаянно старалась ничего не уронить и не разбить. Едва дождавшись положенного перекура, Катя вышла на улицу подышать свежим воздухом. Ее коллеги уже курили, спрятавшись под навесом от мелкого, приставучего дождика, который все не прекращался.

– Давай, что ли, знакомиться, новенькая! – Женщина с короткими непрокрашенными волосами улыбнулась и протянула Катерине сигареты.

Катя решила не выпендриваться и закурила, второй раз ее уже не выворачивало и не было кашля.

– Меня зовут Олеся Игоревна.

– А меня Марина, – представилась полная женщина с розовыми волосами.

– А я Нина, – отозвалась женщина-морковка. – А там Синицына.

– Мы знакомы уже, – ухмыльнулась Синицына. – Теперь давай о себе рассказывай.

– Я? – растерялась Катерина. – Ну, что я… Мне 35 лет, детей нет, замужем.

– Муж кто у нас? – поинтересовалась Олеся Игоревна.

– Разнорабочий, работает по…по… – Катерина снова забыла это слово. – Ну, уезжает на месяц, а потом возвращается.

– На вахте, что ли? – Олеся Игоревна как-то нехорошо смотрела на Катерину, а та не могла понять причину ее недовольства.

– Да, на вахту! – обрадовалась Катя.

– Маринка, в твоем полку прибыло, две у нас теперь замужние дамы. Мы-то все умнее вас, давно своих кобелей на хрен отправили и живем себе припеваючи, правда, бабоньки? – грустно рассмеялась Олеся Игоревна.

Катерина как-то неожиданно выпала из беседы, у нее сильно болела голова, и она так хотела спать, что глаза сами собой закрывались. А до конца смены еще столько часов, и снова надо будет возвращаться в этот промозглый и простывший даже в августе склад.

– Вот думаю я, девоньки, – Нина прислонились к стене склада, – где бы мне картошки пару мешков подешевле купить.

– А ты разве сама не садила? – искренне удивилась Марина. – Ты отродясь сама садишь.

– Да в этом разу не получилось как-то, – вздохнула Нина, – у меня спина болит, а Лея, чертовка эта, ну такая ленивая выросла. Она только свой Теремок-2 и смотрит, да так, что за уши от телевизора не оттащишь. Я ей говорю – ну, раз нравится так, так и езжай туда, хоть денег заработаешь, мы стиральную машину купим, надоело на руках-то полоскать.

– А я вот думаю замуж выйти за другого. – Марина задумчиво закурила. – Думаю найти себе мужичка богатого да и зажить спокойной жизнью.

– Ну, это нормальная тема, – подала голос Синицына. – Только где взять-то их, нормальных мужиков?

Катерина совсем забылась, она стала медленно сползать по стенке на пол и едва не упала – ее успела подхватить подошедшая Татьяна.

– Вы чего тута языки точите? А ну, на работу пора! – громко, но беззлобно скомандовала женщина. – А ты чего валяешься? – обратилась она к Катерине. – Я тебе зво́ню, зво́ню на сотовый, а ты тута, оказывается, валяешься. Тебе плохо, что ли?

– Нормально все. – Катерина огромным усилием собралась и выпрямилась в полный рост. – Голова немного закружилась, а так все нормально. Я работать пошла.

– Ну, иди, – удивленно посмотрела ей вслед Танька. – Странная ты какая-то.

Катерина едва доработала до перерыва на импровизированный ужин, а когда пришла в комнату для персонала, там ее уже ждала Синицына.

– Это твоя порция! – Она протянула Катерине быстро заваривающуюся лапшу. – Если туда добавить побольше майонеза, получается очень вкусно.

И щедрой рукой она выдавила полпакета майонеза в порцию лапши. У Катерины не было ни сил, ни желания спорить, она покорно размешала майонез в лапше и впервые в жизни попробовала это страшное на вид блюдо. На удивление, оказалось довольно вкусно.

– Вкусно! – Катерина пораженно взглянула на Синицыну.

– Ну дак я же плохого не посоветую! – засмеялась ее тезка. – Нам, когда с Игорьком есть готовить неохота, мы часто так ужинаем. И сытно, и вкусно, и дешево. Как там говорится? Дешево и сердито?

Катерина в ответ молча кивнула головой. Она быстро доедала лапшу в щедрой подливе из майонеза.

– На работу! – Танька зашла в комнатку. – Чего сидим? Там еще работы куча.

Обе Катерины, не сговариваясь, тяжело вздохнули в унисон и, посмотрев друг на друга, рассмеялись. Именно в этот момент между ними пробежала та самая искра, которая и называется «искренняя симпатия».

– Уже идем! – Синицына пошла к двери. – Мы все успеем, ты не волнуйся.

К двум часам ночи Катерина уже не чувствовала ни рук, ни ног, она, как зомби, дошла до автобуса и упала на сиденье. Их довезли, как обычно, до памятника Ленину, женщины попрощались и побрели в разные стороны, и лишь Олеся Игоревна, женщина с короткими волосами непонятного цвета, пошла вместе с Катериной. Оказалось, что они живут в одном общежитии, только Олеся на первом этаже, а Катерина на втором. Из всех коллег по смене Олеся Игоревна нравилась Катерине меньше всего, и, по иронии судьбы, именно она оказалась ее соседкой. Шли они молча, Катя от усталости не могла, да и не хотела говорить, а Олеся вообще была мрачнее тучи.

– Завтра выходной? – поинтересовалась Олеся на прощание.

– Да, – наверное, не слишком вежливо буркнула Катерина, но на реверансы у нее просто не оставалось сил.

Она с трудом поднялась на второй этаж, открыла свою комнату и без сил повалилась на постель.

Проснулась Катерина от того, что ее сильно тошнило. Спросонья и от сильной усталости она не могла вспомнить, что такого съела вечером, а когда поняла, что виной всему быстро заваривающаяся лапша с майонезом, лишь тяжело вздохнула. Было наивно надеяться, что ее нежный желудок, привыкший к парным овощам и нежирной рыбе, выдержит такой удар усилителей вкуса, майонеза и еще черт знает какой дряни, понапиханной в ту отраву.

Катерина, борясь с подступающей тошнотой, сжалась в комочек и попыталась уснуть, но дурнота становилась все сильнее и сильнее. Наконец, Катерина сдалась, сползла с постели, нашла пустой пакет, и ее вырвало. Вытерев губы, она потянулась за водой, но и здесь ее ждало разочарование, бутылка оказалась пустой. Держась за стенки руками, Катя вышла из комнаты и побрела по длинному, как ей казалось, бесконечному коридору в туалет. Она подошла к раковине и умылась ледяной водой, запах в туалете был просто отвратительным, и Катерину вывернуло еще раз. Она прополоскала рот водой из-под крана, зачерпнула пару горстей воды и напилась, а когда посмотрела на себя в зеркало, то едва не вскрикнула от ужаса. Все ее лицо было усыпано мелкими волдырями и красными пятнами.

– Аллергия! – охнула Катерина.

Хотя у нее ни разу в жизни не было подобных реакций, она решила, что это все-таки она самая.

Катя вернулась обратно в комнату и без сил повалилась на диван. Надо было что-то делать, но что? Позвонить в «Скорую помощь»? Но ведь у нее не экстренный случай. Пойти в больницу? Но в таком виде (грязная, страшная, вонючая) она туда даже носа не покажет. Позвонить Павлику и попросить ее забрать из этого ада? «Ну, да, – вяло рассуждала Катерина, – а потом всю оставшуюся жизнь выслушивать издевки и рассуждения о том, какая я неудачница». Катя только представила себе, что скажет Павел, если увидит ее в этой замызганной комнате, всю в прыщах, грязную и вонючую, униженную и проигравшую в борьбе с самой собой, и сразу поняла, что лучше умрет прямо сейчас.

– Нет, Павел такой меня не увидит! – Катерина собралась с последними силами и дотянулась до телефона.

Она долго думала, кому можно позвонить и попросить о помощи, но, как оказалось, таких людей у нее просто не было. Набрать Ксюшу Беленькую и снова выслушать целый шквал нравоучений по поводу «я же тебе говорила, что ты сбежишь через неделю»?

– Неделю… – хмыкнула Катя. – Я и неделю-то не выдержала, слабачка.

Родителям звонить было совсем нельзя, только при одной мысли, что она расскажет им ВСЮ правду, а мама начнет все это обсуждать и охать-ахать, Катерина поморщилась. Нет, им нельзя. Тогда кому?

И тогда она подумала о своей тезке, о Катерине Синицыной, с которой они успели обменяться телефонами вчера на работе. И хотя Катя не знала, как далеко от нее живет Синицына и захочет ли она вообще ей помочь, все-таки взяла телефон и набрала ее номер.

– Катя? Это Катя! – Катерина замешкалась. Ну что ей сказать?

– Да, тезка, привет! – весело откликнулась Синицына.

– Я заболела, короче, все как-то не очень, а муж уехал на месяц, а у меня нет никого совсем…

– Я поняла, сейчас подъеду. Ты же в общаге живешь? Комната какая?

– Двадцать девятая, – выдохнула Катерина. – Еще надо лекарство какое-нибудь от аллергии и воду, я деньги отдам за все! – поспешно добавила Катя. У нее щипало в носу и ужасно хотелось разреветься, но она взяла себя в руки.

– Хорошо, все куплю, – и Синицына прекратила разговор.

Приехала она спустя чуть больше часа, ввалилась в комнату с двумя огромными пакетами, посмотрела на Катерину и выдохнула:

– Ну, все ясно! Вот таблетки – пей, вот еда – ешь, я сейчас сделаю чай, а потом поедем ко мне на дачу, в баню.

Катерина послушно проглотила лекарство, а затем, борясь с подступающей тошнотой, съела творог и чай.

– Сколько я тебе должна? – Катерина смотрела на Синицыну даже не с благодарностью, нет, с любовью.

– Все отдашь, когда аванс получишь, чеки на столе. А сейчас собирайся и поехали в баню. Что же ты себя до такого скотского состояния-то довела?

– Я не знаю, – в ответ Катерина лишь пожала плечами и пошла собирать чистое белье и сменную одежду.

Глава 7

После бани Катерине стало немного лучше, изматывающая тошнота прошла, и осталось лишь легкое недомогание, но с ним уже можно было жить дальше. Лекарство от аллергии сработало, и высыпания на лице практически сошли на нет. Они с Синицыной сидели на пороге маленькой дачи и пили крепкий чай с какими-то травками, которые Синицына заварила сама.

– Ну, что, лучше тебе? – Синицына легонько толкнула Катю в бок. – Ты откуда вообще такая? Только не ври мне про мужа-дальнобойщика, видно же сразу, что ты не наша. Зубы вон у тебя ровные, белые, и все на месте.

– А зубы-то здесь при чем? – удивилась Катерина, она лихорадочно думала, сказать Синицыной правду или нет.

– Так зубы у женщины под сорок – это показатель всего, ты разве не знала? – Синицына оказалась на удивление мудрой женщиной. – Морду можно накрасить, цыганское золото налепить на каждый палец, а вот зубы-то цыганские не вставишь. Если у бабы есть деньги, то и зубы все на месте, ровные и белые, вон как у тебя. Такой рот тысяч двести стоит, верно?

Катерина смутно помнила, сколько она заплатила за виниры и за последнее отбеливание у своего стоматолога, но, если сложить все вложения в ее зубы, то да, сумма набегала действительно где-то такая.

– А ты откуда так хорошо цены знаешь? – поразилась Катерина.

– Так я ассистентом у стоматолога раньше работала, пока туберкулез не получила, – и, заметив, как непроизвольно дернулась Катерина, тотчас добавила: – Ты не боись, у меня закрытая форма, и я профилактику прохожу раз в полгода, но с нормальной работой для меня теперь кранты.

– Как же ты работаешь на складе? – ахнула пораженная до глубины души Катерина. – Там же холодина, сырость, пыль, все вместе и в кучу!

– Так выбора у меня нет, понимаешь? – Синицына закурила. – Мне и курить-то нельзя, а смысл? Мне ничего нельзя, ни курить, ни работать в холоде, ни коробки таскать, но кто же меня с таким диагнозом возьмет куда? А мне парня растить надо, любовник-то сбежал давным-давно, как только узнал, что я беременная, вся неземная любовь сразу и закончилась.

Катерина сидела совершенно оглушенная и пораженная услышанным.

– Но хватит про меня, – Синицына рассмеялась. – Это ты у нас лошадка темная. Так кто же твой муж?

– Писатель, – автоматически ответила Катя и прикусила язык.

– Ну, не смеши ты меня! – Синицына потянулась за еще одной сигаретой. – Так бы и сказала, что твой бизнесмен променял тебя на более молодую девку, и ты теперь вынуждена выживать так же, как и мы все. Права я? Тебе признаться гордость мешает?

Катерина оцепенела. Только при одной мысли, что эта жестокая игра «в другую жизнь» могла бы действительно стать ее жизнью настоящей, ей захотелось заорать в голос. С одной стороны, она чувствовала огромное облегчение, что все происходящее здесь и сейчас – это просто как бы «отпуск в аду», и она всегда, в любой момент, может вернуться назад, в свою спокойную, сытую жизнь с натуральным кофе, обедами в ресторане и путешествиями по Европе. С другой стороны, Катерине почему-то было жутко неудобно перед Синицыной, словно она ее жестоко оговорила и предала.

– Да, ты права! – виновато пробормотала Катерина. – Если исключить некоторые нюансы, то ты действительно поняла все правильно. Я выживаю в новой реальности, но совершенно не знаю, как это сделать.

– Ничего, привыкнешь, – ответила Синицына таким спокойным и уверенным тоном, что Катерина сразу поняла, что ее тезка не шутит. Она действительно может ПРИВЫКНУТЬ и к этому ужасу, и к этой жизни, но Катя не хотела привыкать! Она хотела написать репортаж, собрать материал для книги и убраться отсюда куда подальше.

«Интересно, а кто живет в 7-й комнате? Вдруг кто-то из нашей смены?»

Не задавая прямых вопросов, чтобы не вызвать подозрений, Катерина осторожно спросила у Синицыной:

– Расскажи мне о наших коллегах, кто они – Марина, Нина, Олеся, Танька, Лена Львовна? Чем живут? Все-таки мне с ними работать.

– О как! – рассмеялась Синицына. – Ты особо не привыкай, у нас девки меняются каждый месяц, не факт, что ты с ними долго будешь работать вместе. А что о них рассказывать? Маринка сдуру башку в розовый цвет выкрасила, перед мужем старается, гуляет он от нее страшно, но и зарабатывает хорошо, он мастер по сборке диванов у нее. Нина, это которая хной красится, одна дочь тянет, Лея у нее красивая, думаю, на Теремок-2 попадет, тогда и жизнь у них наладится. Нина одна живет, мужик где у нее, не знаю, вроде захаживает один, но он женатый. Олеся Игоревна, кстати, тоже живет в общаге, о ней мало кто чего знает. Вроде одна она, ни детей, ни мужика нет, вроде и не пьет, но все время странная какая-то, словно обдолбанная.

«Есть! – обрадовалась Катерина. – Значит, именно она живет в седьмой комнате, и это именно у нее наркопритон или бордель, которым интересуется Алексей».

– У Таньки сын больной, Володька, помирает в больнице, рак крови у него, снова рецидив. Парню четырнадцать лет, а выглядит, как дошколёнок, Таньку вот жалко до слез, пашет баба сутками, чтобы денег заработать, да разве у нас их заработаешь?

– А как же фонды? – опешила Катерина. – Собирают же детям деньги на лечение, я в социальных сетях постоянно посты вижу!

– Собирают, – буркнула Синицына. – Да не всем, малышам обычно помогают, они милые такие, а подростки-то кому нужны? Да и малышам-то далеко не всем удается помочь.

– Ну как же… – Катерина не могла подобрать слов. – Ей много денег-то надо?

– Очень много, – махнула рукой Катерина, она уже допила чай и поставила кружку себе под ноги. – Двести тысяч. А где такую сумму взять, не знаешь? И я не знаю, вот в чем беда. Ну, ладно, давай собираться, а то уже и день-то прошел, пора расходиться, завтра в пять утра на работу, еще и домашние дела поделать надо, и выспаться.

Катерина вспомнила, что им завтра в первую смену. Они должны были работать два дня через два, но из-за того, что комплектовщиц постоянно не хватало, работали два дня и отдыхали один.

– Спасибо тебе! – Катерина тоже начала собираться.

– Да чего там, – отмахнулась Синицына, – если мы друг другу не поможем, кому мы тогда вообще нужны?