Текст книги "Мальта"

Область Сицилии

Вступив на чужую землю, граф Рожер невольно исполнил давнюю мечту мальтийцев: изгнал сарацинов, возродив веру в Иисуса Христа. В итоге смены хозяев мальтийцы получили флаг, до сих пор сохранивший первоначальную расцветку. В результате поспешной норманнской кампании остались прежними система управления и ее исполнители, ведь арабы не покинули острова, а всего лишь утратили власть. Более того, мусульманские семьи не преследовались и могли свободно представлять ислам во всех его материальных видах: одежде, мечетях, медресе и мусульманских книгах.

В отличие от арабов германцы не сразу поняли, что Мальту легко захватить, но трудно удержать. Едва только флотилия Рожера скрылась за горизонтом, мусульмане подняли восстание. Бунт был подавлен в 1127 году сыном покойного графа, которому пришлось повторно занимать архипелаг. Рожер II подавил сопротивление мусульман, наложил на островитян контрибуцию и упрочил норманнское господство с помощью гарнизонов с наместником-христианином. Однако полностью искоренить ислам не удалось ни ему, ни тем, кто пришел следом. Из документов конца XII века известно, что тогдашние мальтийцы разговаривали на итальянском языке и быстро приобщались к новой культуре, видимо ощутив себя жителями полноценной европейской страны. Последний норманнский король умер, не оставив наследников, поэтому Мальта перешла под управление германских императоров. В 1249 году ее представитель Фридрих II расправился с «неверными» на всех своих землях, не забыв и арабов Мальты. Однако с островов бежали далеко не все мусульмане; многие приняли христианство, чем спасли себя и своих родственников, не пожелавших покидать обжитые места.

Палаццо Фальцон в Мдине

С 1268 года архипелаг принадлежал сицилийскому королю Карлу I Анжуйскому, затем находился под контролем испанцев – арагонских и кастильских правителей. Официально Мальта не входила в состав Сицилийского королевства, и островами долгое время распоряжались феодалы. Последним из них был некий Гонсальво Монрой, свергнутый и затем изгнанный восставшими островитянами. Конфликт разрешился в 1398 году, когда обиженный наместник принял от жителей Мальты 30 тысяч флоринов, а король Альфонс V Арагонский, не желая кровопролития, согласился присоединить острова к своим владениям. Тогда же старая столица получила европейское название Мдина.

Вплоть до прихода иоаннитов Мальта управлялась сицилийскими правителями, жила по законам Сицилии и развивалась одновременно с ней. Население архипелага относило себя к сицилийскому народу, отчего не осознавало своей самобытности. В немалой степени тому способствовала эмиграция: страх нападения мусульман заставлял покидать Мальту и спасаться на Сицилии.

Несмотря на легкость передвижения, эмигранты встречались с немалыми трудностями, ведь на архипелаге оставались родственники и друзья. Преодолев жизненные перипетии, большинство из тех, кто решился покинуть родину, вскоре возвращались за семьями, поскольку устраивались на новом месте гораздо лучше, чем на Мальте.

Балкон средневекового здания в Виктории

В пору позднего Средневековья отток населения настолько увеличился, что однажды всем сицилийским мальтийцам был отдан приказ вернуться на острова. Вместе с переселенцами на Мальту попадали рабы; ими становились военнопленные и жертвы пиратских налетов, которые с одобрения мальтийских правителей совершались у берегов Африки. Невольники работали гребцами на галерах, строили дворцы, прислуживали местным богачам, но, несмотря на полное бесправие, не могли пожаловаться на невыносимую жизнь. На Мальте рабам разрешалось трудиться за плату и копить деньги на выкуп. Если бывший раб принимал христианство, то власти позволяли ему жениться на местной девушке и таким образом стать полноправным членом общества.

В рыцарские времена некоторые мальтийские интеллигенты уезжали на учебу в Италию, где оставались навсегда. В XVII веке именно так поступил способный композитор Джероламо Абос. Сумев прижиться в Неаполе, он не только проникся итальянской культурой, но и прославил новую родину великолепными произведениями. Подобные настроения отнюдь не способствовали прочности рыцарской власти, поэтому орден эмиграцию не поощрял.

Оказавшись на Мальте, иноземцы не хотели существовать обособленно и всячески стремились к слиянию с местным населением. В свое время примером тому послужили беженцы-греки с Родоса, прибывшие на Мальту вместе с иоаннитами. Более 5 тысяч эмигрантов с семьями обосновались в небольшом городке Биргу, где открыли для себя и единоверцев из Витториозо три приходские церкви. С конца XVI века греки не нуждались в отдельных церквях. Необходимость в них отпала после того, как главный приход, посвященный Богоматери Дамасской, переместился в Валлетту и оставшиеся храмы перестали существовать в прежнем качестве.

Сменилось не одно поколение, прежде чем жители архипелага осознали свою уникальность. Став окраиной норманнского государства, Мальта разделила его сложную историческую судьбу. Средневековое искусство островной страны явилось слабым отголоском богатой художественной культуры Сицилии. Построенные германцами романские замки и готические храмы слишком сильно изменились после многочисленных перестроек. Вместе со стенами бесследно исчезли украшавшие их статуи, росписи, мозаики.

К счастью, сохранились отдельные сооружения Позднего Ренессанса: дворцы Фальцон и Гатто Мурина в Мдине, жилые дома в Витториозо, мрачный палаццо Бонди на Гоцо, жилая часть крепости Сан-Анжело, приходская церковь в Зейтуне.

Норманнское окно жилого дома в Витториозо

Средневековый облик всех этих строений во многом определяют так называемые сицилийско-норманнские окна, разделенные надвое стройной колонкой и украшенные пышной резьбой. Благодаря норманнам в речи островитян прижился сицилийский диалект, объявленный официальным языком Мальты наравне с латынью. Его своеобразное употребление определяла тесная связь с Сицилией, где для общения и письма использовался тосканский вариант итальянского языка. Сформировавшийся только к середине XVI века, он не замедлил проникнуть на Мальту, но здесь его употребляла лишь культурная часть населения, тогда как жители деревень и малых островов разговаривали на мальтийском.

Странную языковую ситуацию отметил французский путешественник Сье дю Мон, посетивший архипелаг летом 1690 года: «В здешних городах говорят на французском, испанском и итальянском. Последний к тому же является государственным языком, на котором пишутся документы. В этой стране простолюдины говорят на странном диалекте». Современники объясняли языковой хаос беспрерывным притоком чужеземцев. Коммерсанты, моряки, беглецы, ученые и просто искатели лучшей доли, прибывая на Мальту, быстро забывали родину, но с родным языком расставались неохотно. Присутствие большого числа иностранцев в портовых городах привело к искажению языка, что специалисты называли «варварство».

Арка двора палаццо Бонди

К концу XVIII века искаженный итальянский превратился в городской диалект, подобающий представителям низших сословий, в частности ремесленникам и прислуге.

Языковая путаница доставляла немало хлопот нотариусам, которым надлежало переводить документы с латинского, сицилийского, итальянского языков на местный, чтобы бумаги могли читать полуграмотные крестьяне, коих на Мальте было большинство. Для средневекового, к тому же не слишком развитого общества вполне естественно, когда образованный человек возвышается над другими людьми благодаря своим знаниям. На островах затерянного в море архипелага жизнь сосредотачивалась вокруг Мдины и Рабата. В мелких поселениях нотариусы господствовали, часто возглавляя местные органы самоуправления. В столицах влияние нотариусов не проявлялось настолько явно, поскольку здесь жили образованные иностранцы, священники, местные политики и деятели культуры, а с XVI века духовную атмосферу Мальты стали определять рыцари ордена Святого Иоанна, куда входили только потомственные аристократы.

Мальта Renascens

Прекрасны наши города, где мощь искусства

Воспитывает ум и восхищает чувства…

Пьер де Ронсар

В оружейной палате одного из дворцов мальтийской столицы под стеклом небольшой стеклянной витрины хранится уникальный манускрипт. Датированный 1113 годом, на сегодняшний день он признан самым старым документом в Европе. Представляя интерес для историков, невзрачный свиток пожелтевшего пергамента, имеет огромное политическое значение, ведь на нем имеется подпись папы римского Пасхалия II, утвердившего факт существования ордена Святого Иоанна Иерусалимского. В тексте документа сказано, что глава католической церкви «дарует почтенному сыну Жерару» право возглавить военно-монашеское братство, одобряя все прошлые и будущие имущественные приобретения, в число которых намного позже вошел Мальтийский архипелаг. Орден распоряжался им около двух столетий, успев превратить заштатные острова в процветающую державу. Вместе с рыцарями на благословенную землю пришли по-настоящему опасные враги – османы, а местным жителям пришлось испытать войну, голод, полную разруху и возрождение края, теперь именовавшегося Malta Renascens.

Воины Христа

К моменту выхода папской буллы будущий Мальтийский орден представлял собой сложившийся, сильный, влиятельный союз потомственных дворян, которые дали обет помогать паломникам, прибывавшим из Европы в Палестину на поклонение Гробу Господню. Место, где Иисус Христос завершил свой земной путь, скрывалось за стенами одного из храмов Иерусалима. Неподалеку от него находился странноприимный дом, или госпиталь (от лат. gospitalis – «гость»), основанный в середине XI века купцами из итальянского города Амальфи. Вначале он состоял из мужского и женского отделений; впоследствии к лечебным корпусам присоединилась церковь, мессы в которой служили монахи-бенедиктинцы, чей монастырь находился неподалеку.

Странноприимный дом в Иерусалимском королевстве. Средневековая гравюра

Значение госпиталя резко возросло в эпоху Крестовых походов, начавшихся в 1096 году. На рубеже веков его возглавлял Жерар де Торн, выходец из Прованса или Амальфи. Воспетый в легендах, ревностный христианин, посмертно причисленный к лику святых, брат Жерар считался «самым смиренным человеком на Востоке, истинным слугой бедных» и при всем своем благочестии был неплохим организатором. Первые братья благородного происхождения перешли к нему из свиты правителя Иерусалимского королевства и под началом смиренного настоятеля стали настоящими монахами.

Покинув поле брани, герцоги и бароны взяли на себя не слишком почетные обязанности: хоронили умерших, ухаживали за живыми, промывали раны воинам, кормили больных и голодных, лично подносили еду, которая по правилам была гораздо лучше той, что подавалась общинникам. Тогда они считали себя слугами бедных, не гнушались тяжелой работы, просили милостыню, складывая подаяния к ногам своих гостей. Каждый вечер госпитальеры обходили палаты, приглашая «господ» постояльцев на вечернюю мессу, где здоровые и больные, бедные и богатые вместе молились за госпиталь и небесных покровителей.

Со времени основания странноприимный дом в Иерусалиме носил имя покойного патриарха Александрийского Иоанна Элеймона (Милостивого). В захваченной крестоносцами Палестине заведений подобного рода было много и все они служили одновременно гостиницами, лечебницами и приютами для обнищавших в дороге пилигримов. Щедрость меценатов позволяла многим из них не просто существовать, а богатеть, расширять владения, не жалея средств на новые постройки. Благодаря тому что Жерар де Торн пользовался благосклонностью короля, братство превратилось в мощную военизированную организацию, а госпиталь стал монастырем с собственной церковью, освященной в честь Иоанна Крестителя. Наименование храма стало причиной появления второго названия братства – «иоанниты». Впоследствии в обозначениях ордена отражались названия островов, куда судьба приводила общину после побега из Иерусалима. Когда благородные братья явились к храму Гроба Господня, чтобы в присутствии Латинского патриарха произнести обеты послушания, благочестия и нестяжания, они вряд ли предполагали, что союз переживет все рыцарские ордена и будет существовать в III тысячелетии.

Монашеское братство являлось таковым недолго, поскольку его новые члены, взяв на себя роль сиделок, остались воинами. Кроме завещанных Святым Августином обетов, они поклялись защищать христиан от иноверцев, что привело к образованию милосердного и в то же время агрессивного союза, какими в отличие от монашеских были военно-духовные ордена.

Первая орденская печать изображала больного, лежащего с крестом в изголовье и светильником в ногах. Однако госпитальеры посвящали страдальцам лишь часть свободного от походов времени. С разрешения короля они опоясывались мечом поверх сутаны, дополняя монашеское платье кольчугой.

Рыцарь-госпитальер в иерусалимскую пору существования ордена

При Жераре рыцари из братства Святого Иоанна Иерусалимского одевались, подобно бенедиктинцам, в длинные балахоны из черного сукна с полотняным восьмиконечным крестом, белевшим на левой стороне груди. Цвет и узкие рукава форменного платья напоминали о жизненных тяготах, а нашивка символизировала душевную чистоту. Происхождение мальтийского креста осталось неизвестным. Считается, что похожий символ отличал граждан республики Амальфи, которая издавна являлась центром заморской торговли. В ордене его белизна ассоциировалась с целомудрием, а форма, в частности четыре направления, указывали на христианские добродетели: благоразумие, справедливость, силу духа, воздержание. Восьмиконечное окончание означало блага, перечисленные в Нагорной проповеди Иисуса Христа и доступные лишь праведникам.

В 1104 году монарх признал и публично подтвердил привилегии братства, а спустя три года выделил «для благих дел» участок земли невдалеке от столицы. Обжившись на новом месте, госпитальеры стали покупать земли в границах и далеко за пределами Иерусалимского королевства. В последние годы жизни брата Жерара странноприимный дом славился по всему Средиземноморью как самый крупный и лучший во всех отношениях госпиталь, способный принимать до 2 тысяч страждущих. Тогда же заведения, подобные иерусалимскому приюту, появились в городах, откуда чаще всего начинали свой долгий путь паломники: Марселе, Отранто, Бари, Мессине. Большой странноприимный дом, освященный в честь святого Симеона, был построен в Константинополе. Благодаря иоаннитам, освободившим от арабов богатейшие города Тир и Яффу, королевство получило крупный торговый центр и морской порт в Восточном Средиземноморье.

После смерти первого настоятеля общину возглавил Раймонд де Пюи из дворянского рода Дофинеи. К тому времени орден представлял собой мощную военно-благотворительную организацию с жесткой дисциплиной и вполне определенной идеологией. При новом руководителе рыцари уступили большую часть монашеских забот служилой братии и священникам. Преемник Жерара первым принял титул магистра ордена и разработал устав, в котором четко разграничивались функции духовников, мирян и несколько позже – оруженосцев. Главной обязанностью рыцарей стала не служба в госпитале, а военное дело как занятие, более достойное дворянина.

В 1130 году папа Иннокентий II утвердил знамя ордена, имевшее вид красного полотнища с белым восьмиконечным крестом посередине. Через 4 года специальной буллой госпитальеры получили такую важную привилегию, как освобождение от власти Иерусалимского короля и переход в подчинение римскому папе.

Соответственно новым правилам изменилось форменное платье. Оставив сутану священникам, рыцари облачились в рясу (супервест) малинового цвета и черный плащ. Оба платья украшались белым полотняным крестом, нашитым с левой стороны груди, у сердца.

Боевое облачение рыцаря ордена Святого Иоанна Иерусалимского

Крестоносцы в бане

Впоследствии военная одежда шилась из бархата и дополнялась шелковыми крестами; в перерывах между боями братья носили простые рясы, такие же черные, как и военные плащи. В пору правления магистра Раймонда де Пюи былой аскетизм уступил место светскому образу жизни. Крестоносцы оседали в крупных восточных городах, перенимая полный роскоши и неги образ жизни, характерный для арабской знати. По примеру свободных воинов, орденские рыцари отказались от грубой шерсти ради дорогих тонких тканей, жили в отдельных квартирах, мылись в банях, пили изысканные вина, сытно ели, не допуская, впрочем, небрежности в отношении к больным.

Разговоры о дружном братстве иоаннитов проникли далеко за пределы восточных земель. Высокое положение его членов привлекало в орден не только обедневшую знать, но и аристократов из прославленных европейских фамилий. За 30 лет правления де Пюи деятельность благородных монахов значительно расширилась. Став мощной военно-духовной организацией, они называли себя «рыцарями-госпитальерами ордена Святого Иоанна Иерусалимского» и, по замечанию английского историка С. Смейла, выступали «орудием колонизации». Небольшие, прекрасно вооруженные отряды рыцарей, словно коршуны, вылетали из своих крепостей и громили караваны, подчас не разбирая, с мирными или военными целями двигались поверженные «враги».

Иерусалимское королевство, образовавшееся в результате Первого крестового похода, по сути являлось зыбким союзом графств и герцогств, которые не слишком спокойно существовали на чужих территориях. Завоеванные народы упорно не желали признавать государство франков. Мусульмане разоряли города, нападали на отряды рыцарей и обозы, не щадя ни воинов, ни пилигримов. Впрочем, опасность исходила не только от язычников. Христиане, пожелавшие следовать по стезе господней, погибали от рук единоверцев, в числе которых были и члены рыцарских орденов. Изначальная идея милосердной войны со временем сменилась открытым захватничеством. Защитники веры, коими объявили себя крестоносцы, привыкли к грабежам у себя дома и творили насилие на Святой земле. Обороняя одних паломников, они грабили и убивали других, таким образом добывая средства для содержания госпиталя.

Печать ордена Святого Иоанна

Герб ордена Святого Иоанна Иерусалимского

Поначалу деятельность орденов вызывала недоумение. Монахи с оружием в руках выглядели странно и устрашающе, но главное – они нарушали заповеди Христа, назвавшего тяжким грехом любое убийство. «Нет такого закона, который запрещал бы христианину поднимать меч. Евангелие не требует от воина бросить оружие и отказаться от воинского дела; оно лишь запрещает несправедливую войну…»

Слова аббата-богослова Бернара Клервоского успокоили тех, кто сомневался в добродетелях рыцарей-монахов. Согласно его теории, орденские братья были безгрешными «воинами Христа, убивающими не человека, а зло. Каждый из них погибает со спокойной совестью, испытав великое счастье умереть за Бога. Можно запретить убивать язычников, но нет другого пути помешать их вторжениям и предотвратить притеснение верных. Нет для избравших для себя воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассеять жаждущих войны язычников, отбросить служителей скверны, мечтающих отнять сокрытые в Иерусалиме сокровища, осквернить святые места и захватить святилище Бога». Свобода, пожалованная папой вместе со множеством привилегий, наполняла рыцарей сознанием собственной исключительности, что нередко приводило к конфликтам с местными властями. Чинимые орденом злоупотребления выходили за рамки католических традиций. Священники-иоанниты покровительствовали еретикам, служили мессу в «проклятых», то есть подвергнутых интердикту, районах, где осмеливались отпевать и хоронить вопреки запрету иерусалимских иерархов.

По окончании Первого крестового похода лишь немногие воины остались в Палестине. Утратив значительную часть армии, королевство испытало острую нехватку в живой силе и потому старалось поддержать всех, кто выражал готовность с оружием в руках защищать Франкское государство. Таковыми были госпитальеры, численность которых достигла 600 человек после Второго крестового похода, несмотря на то что очередная священная война завершилась неудачно. Поводом к ее началу стало известие о взятии турками Эдессы – завоеванной крестоносцами столицы одноименного графства. Летом 1147 года папа благословил крестоносцев, возглавляемых французским королем Людовиком VII и германским императором Конрадом III Гогенштауфеном. Несмотря на боевой дух, франки не захватили ни одного населенного пункта, и 70-тысячная армия вернулась в Европу ни с чем. В 1153 году иоанниты безуспешно пытались отбить Аскалон, а в 1168 году потерпели поражение в боях за Каир. Примерно в это время обрел титул султана египетский визирь Юсуф Салах-ад-дин (латинский вариант – Саладин). Основатель династии Айюбидов пользовался как силой, так и слабостью врагов, снискав себе славу непобедимого полководца.

Сложная ситуация заставила короля поручить рыцарским орденам охрану своих владений. Укрепление границ велось по европейскому образцу, путем устройства мощных крепостей, многие из которых принадлежали госпитальерам. Собственность рыцарей братства Святого Иоанна пополнили укрепленные дома в черте городов, небольшие замки и огромные твердыни, возводившиеся почти на всех дорогах паломников от Эдессы до Синая: в Антиохии, Акре, Сайде, Тортозе, Триполи, на границах с Египтом.

Венцом материальных достижений иоаннитов стали 19 тысяч вотчин на территории Европы и франкского Востока. Обширные имения с землями, постройками и людьми поступали в собственность ордена по завещаниям бездетных монархов, крупных феодалов, а также являлись пожертвованным, купленным, захваченным или переданным новобранцами имуществом. На севере Палестины главными форпостами служили замки Крак де Шевалье и Маргат, а на юге – Бельвер и Бейт Джибрин.

Средневековая фортификация требовала возведения мощных стен, позволявших небольшому отряду выдерживать длительную осаду. Глубокие рвы, подъемные мосты, тяжелые дубовые ворота, узкие окна-бойницы защищали от стенобитных машин и прямых атак противника. Расположенные на самой высокой точке местности замки обеспечивали ее хороший обзор. Просторные площади внутри крепости помогали спасаться окрестному населению, вмещая людей, скот и запасы продовольствия. Крепости иоаннитов были красивы, оригинальны, совершенны с точки зрения архитектуры и полностью отвечали требованиям обороны. Имея вторую линию укреплений, они всегда возвышались над округой, давая возможность просматривать окрестности в радиусе нескольких километров. Арабские историки сравнивали Бельвер с орлиным гнездом, возможно имея в виду как форму крепости, так и характер ее обитателей.

Знаменитый замок Крак де Шевалье перешел к ордену в 1144 году как подарок Раймонда II Триполийского. Расположенная на склоне одной из ливанских гор, окруженная рвом, пробитым в скальном грунте, цитадель имела мощные двойные стены с высокими башнями. Внутреннее пространство общей площадью около 3 га заключало в себе палату магистра, дома рыцарей, казармы для солдат, амбары для хранения зерна, мельницу, пекарню, маслобойню, длинные ряды конюшен. Чистая вода стекала с гор по акведуку и хранилась в открытых цистернах; гарнизон из 2 тысяч воинов мог бы пользоваться драгоценной влагой в течение 5 лет. Замок был построен задолго до прихода крестоносцев и во время Первого крестового похода испытал натиск франкского войска. Вскоре после окончания строительства правитель Триполи понял, что не в состоянии содержать колоссальное сооружение, и передал его иоаннитам. Рыцари не только восстановили стены, но и значительно улучшили твердыню, расширив и дополнив ее новыми постройками.

Сохранившийся поныне Крак де Шевалье являет собой прекрасный образец средневекового зодчества. Архитектурное совершенство цитадели определяет прежде всего суровая простота линий. Исполинские стены с башнями характерной для того времени закругленной формы сложены из точно пригнанных известняковых блоков, каждый из которых имеет высоту 1,5 м и почти такую же ширину. Прочность сооружения доказывают 12 выдержанных осад и устойчивость Крак де Шевалье к землетрясениям, постоянно происходящим в этой местности.

Монашеская сторона жизни ордена заставляла беспокоиться о церковных постройках. В замке располагался собственный монастырь с кельями, зданием капитула и часовней, где орденская братия собиралась на мессы. В отличие от фасадов интерьеры храма и жилых помещений не соответствовали принципам аскетизма, которых рыцари, давшие обет бедности, старались придерживаться хотя бы внешне. В своих комнатах рыцари наслаждались роскошью. Судя по замыслу, и особенно по исполнению всех построек замка, тогдашнее бытие отражало богатство, высокий статус и потребности воинства Христова.

Ни одна из принадлежавших госпитальерам крепостей не была сдана без боя. Бейт Джибрин пал после длительных сражений в 1187 году, Бельвер захватили в 1189 году воины Саладина. Крак де Шевалье пал 80 лет спустя; после полуторамесячной осады и мощного штурма гарнизон сдался мамелюкам, которыми командовал султан Бейбарс. Немного позже египтяне сумели захватить крепость Маргат, превосходившую Крак по боевым качествам. Вначале колоссальная твердыня в Антиохии входила в собственность влиятельного семейства Менсоэр и, подобно многим грандиозным замкам, была продана из-за непосильных расходов на содержание.

Материалом для двойных стен цитадели служил скальный базальт. Орденские строители превратили неуклюжее жилище феодала в мощный бастион, не отличавшийся элегантным видом, зато надежный и удобный для проживания. Снаружи Маргат окружал выбитый в скале ров. Прекрасный обзор местности обеспечивали дозорные башни – приземистые сооружения округлой формы с редкими рядами амбразур. Согласно правилам средневековой фортификации, они позволяли оборонять лишь ту сторону, откуда ожидалось нападение врага. Благодаря подземному водохранилищу хозяева могли выдерживать осаду в течение 5 лет. Здесь по образцу Крак де Шевалье располагались храм, мастерские ремесленников, монашеские кельи и светские здания. Обширное внутреннее пространство вмещало в себя целую деревню с домиками крестьян, садами, огородами и пашнями.

Защищенные стенами неприступных твердынь госпитальеры не подчинялись королю и, по сути, обитали в суверенном государстве. Их численность ненамного уступала королевскому войску, что безусловно понимали монархи, которым приходилось считаться со столь грозной силой. Маргат рыцари занимали почти столетие, во второй по величине и значению резиденции произошли эпохальные для ордена события. Так, именно в ней был принят устав, разделивший организацию по национальному признаку на языки (нации). С того времени отделениями управляли магистры, а к титулу главы братства добавилось слово «великий».

Остатки крепостных сооружений в Антиохии. Гравюра, XVIII век

Весной 1187 года огромное войско Саладина двинулось на Иерусалим. Небольшой отряд иоаннитов встретился с мусульманами недалеко от Назарета: в недолгом кровопролитном бою погибли почти все рыцари ордена, в том числе великий магистр Рожер де Мулен. Немногие оставшиеся в живых были взяты в плен и обращены в рабство. В следующем сражении крестоносцы вновь потерпели поражение, но с пленными на сей раз поступили милостиво. Саладин приказал казнить только тех, кто представлял рыцарские ордена, – госпитальеров и тамплиеров, которые объединились в борьбе с «неверными», забыв о давней вражде. В этой кампании франки проиграли все битвы и в итоге потеряли Иерусалим.

Выгодно отличаясь от воинства Христова, арабы не устроили резню и даже отпустили христиан, хотя и за большой выкуп. Около 3 тысяч бедняков получили свободу бесплатно, а остальным все же пришлось стать рабами. Среди них оказались и рыцари: магистры пожалели денег для своих братьев, несмотря на то что орденская казна от войны нисколько не пострадала. В захваченном городе остались 10 иоаннитов, взявших на себя уход за лежачими пациентами госпиталя.

Иерусалим был объявлен центром королевства после Первого крестового похода. В конце третьей священной войны он опять вернулся к мусульманам, а франки сделали столицей своего государства крепость Акру. С захватом святого города для членов ордена Святого Иоанна Иерусалимского начался долгий период странствий. Четвертый крестовый поход, организованный в 1202 году по инициативе папы римского Иннокентия III, усилиями венецианского купечества был направлен против Византии, на территории которой после захвата крестоносцами Константинополя появилась Латинская империя. Происходившие в течение всего столетия последние четыре похода не сыграли существенной роли ни в политике, ни в распределении территорий.

Завершением бесславной крестовой эпопеи послужил переход к мусульманам Акры, что означало полное поражение франков, утративших свое последнее владение на Востоке. В этой крепости долгое время размещались резиденции двух орденов – иоаннитов и тамплиеров. Совместное пребывание сильных, знающих себе цену военных союзов сопровождалось конфликтами, абсурдными по сути, но повлекшими серьезные последствия. Однажды папе римскому пришлось вмешаться в ссору по поводу дележа запруды на реке в окрестностях Акры. По свидетельству современников, благородные рыцари «ненавидели друг друга по причине жадности к земным благам. Что приобретал один орден, вызывало зависть другого. Каждый член ордена отказался от имущества, но зато они хотели иметь все для всех».

Отряд иоаннитов в походе

В 1291 году после короткой осады Акру захватили мусульмане. Обороняли город в основном рыцари, проявившие удивительное мужество, которого все же оказалось недостаточно. Захватчики перебили все население, а затем сровняли крепость с землей. Спаслись немногие из защитников, и среди них был великий магистр Жан де Вилье. С падением Акры перестало существовать Иерусалимское королевство, завершилась история Крестовых походов и вновь остались бездомными иоанниты. Изгнанные из Палестины, они осели на Кипре, где создали сильное государство с лучшим в Средиземноморье флотом.

Еще одним недолговременным пристанищем стал остров Родос, занимавший стратегически выгодное положение в Эгейском море. Около двух лет местные жители сопротивлялись чужакам, но силы были слишком неравными. Впервые с момента сдачи Акры госпитальеры обрели надежду на спокойную жизнь в собственном доме. Став родосскими рыцарями, они вспомнили о своей изначальной миссии – уходе за больными и ранеными. К началу XIV века на острове появился странноприимный дом, а незадолго перед тем были построены новые укрепления, превосходный дворец великого магистра, склады, школы.