Текст книги "Нельзя (не) любить"

Глава 10. Николас

Я вернулся в Берн[1]1
  Берн – столица Швейцарии.


[Закрыть] и уже на следующий день поехал в офис.

Ингрид даже была удивлена моему раннему появлению и тем более тому, что я весь день пытался занять себя важными объектами и даже провел собрание акционеров.

Нет, дело не в моей резкой любви к работе, просто не хотел занимать голову мыслями о Распутиных.

Но стоило отвлечься на обед или бессмысленный диалог с Ингрид, снова возвращались воспоминания.

Как увидел Миру впервые, как страстно хотел общаться с Ярославом. Мы с ним еще в детстве познакомились в частной школе, куда меня засунул отец.

Там я был настоящим засранцем, пока Ярослав чуть не сломал мне руку. Он был русским, и дружить с ним было нежелательно, но я все равно не послушался.

Уже тогда он казался старше своего возраста. Умнее. И когда спустя много лет мы оказались в одном хоккейном московском клубе, я снова увязался за ним. Это сейчас, много лет спустя, во мне появились уверенность, понимание, что я не хуже других, где-то даже чересчур, но в тот момент мне хотелось стать частью именно его семьи.

И для этого мне нужна была Мира. Дерзкая, мягкая, целеустремленная. Казалось, она рождена для того, чтобы быть со мной.

У нас было множество общих интересов, мы могли болтать часами, но никогда наше общение не выходило за рамки дружеских, пока она сама меня не поцеловала.

Я уже тогда понимал, что из-за Ярослава. Но ведь они брат и сестра, а значит, она спокойно может стать моей.

Тогда я думал именно так, и все правильно.

Только одного не учел.

И теперь мне не хочется вспоминать об этом. И ехать, если честно, не хочется.

– Сынок, ты почти ничего не ешь, – ругается мама, отпивая из бокала белое, сухое вино. Она, как обычно, выглядит превосходно. Такой женский тип, который никогда не увядает. Ингрид такая же. Только чуть смуглее. – Не вкусно? Ингрид говорила, что ты в последнее время рассеянный.

– Все отлично мам, а Ингрид чересчур обо мне заботится.

Я терпеть не могу, когда делают ни на чем необоснованные выводы и тем более решают за меня.

– Ну а кто еще? Тебе сколько лет? Мне кажется, давно пора позаботится о наследнике, а Ингрид…

– Пани[2]2
  Пани, – уважительное обращение к женщинам Швейцарии.


[Закрыть] Оливия, ну что вы…

– А Ингрид сообщила тебе, что собирается заниматься карьерой, а не детьми? – усмехаюсь я, и увидев выражение лица матери, чувствую, как просыпается аппетит. Что тут у нас? Бифштекс? Отлично. Я спокойно ужинаю и даже не воспринимаю спор двух женщин, и даже когда Ингрид обижается на меня и маму и просто уходит из ресторана, продолжаю спокойно есть.

– Мне кажется, я была излишне резка, – переживает мама, а я плечами пожимаю.

– Она отойдет.

– Она мне нравится.

– Естественно, она вылитая ты в молодости. Только ты о карьере не заботилась.

– Думаешь, она заботится? Она просто делает вид, чтобы ты не думал, что она хочет взять тебя в оборот. А вот если бы вы поженились…

– Может, и поженимся.

– Тогда она бы не стала врать и изворачиваться, и ты спокойно продолжал бы вести бизнес… Погоди, что? Николя!

Она всегда называла меня так в детстве на французский манер.

– Почему же ты был так с ней груб?

– Потому что я еще ничего не решил, мам. И решу все сам. Я уже давно вырос из того возраста, когда мне подсовывали то или иное решение. И тем более человека.

Сам не знаю, что на меня нашло. Может, ностальгия-сука душит тем, что мой выбор судьба так просто отменила, а другой подсовывает мать. И кажется, что я в этой жизни просто по течению плыву, даже не парясь, скинет меня река в обрыв или приведет к океану.

Тут мысли приводят меня к Насте. Я ведь даже не попытался ее найти, а может, это и был тот выбор, который я должен был сделать. Она бы точно не понравилась матери, она ненавидит русских, всегда считала их свиньями, и когда я в Москве жил, устраивала истерики регулярно. Уже не говоря о том, что Настя молоденькая, а таких она считает охотницами за деньгами. Скорее всего, в ней говорит ее прошлое. И было бы неплохо пободаться с матерью и другими родственниками насчет этого своего выбора.

А Ингрид… Это снова как по течению плыть. Точно знаешь, что безопасно, точно знаешь, что можно делать все, что хочешь, точно знаешь, что она никогда не устроит истерики. Она надежна и верна и вон уже отошла и снова села доедать свой салат.

– Думаю, конфликт можно считать исчерпанным. Прошу прощения, пани, что ввела вас в заблуждение.

– Ну почему же, вдруг мы все-таки поженимся, и тогда ты точно родишь наследника.

– Что? – Теперь в шоке Ингрид и уже не говорит открыто, что ей нужен верный мужчина. А я встаю и иду в сторону туалета, умываю лицо, глядя в зеркало.

Почему я не могу выкинуть Настю из головы? Что в ней такого? Джинсы, обтягивающие явно спортивную попку? Пуловер, за которым и груди толком нет? Хотя чего лукавить, я касался ее груди и там есть с чем поиграться, а если она потом родит того самого наследника, то ее грудь станет еще привлекательнее. А волосы… Коса эта. Пальцы порой хотят снова перебрать шелк ее волос. И да, может, действительно все дело в некоем сходстве между ней и Мирой. Две русские девчонки. Одна потерялась сама, другую я упустил по своей глупости. А могли бы сейчас предаваться любви на фоне гор в моем домике.

И я вдруг решил, что надо попробовать приехать в Москву по осени и снова пару раз прокатиться мимо той общаги. Дать этой чертовой судьбе еще шанс. И если действительно она моя девочка, то я ее заберу с собой. Такой, как она, очень понравится жить на мои деньги, а мне будет очень нравится с ней трахаться. А когда она забеременеет, я на ней женюсь. И, может быть, тогда моя жизнь заиграет более яркими красками.

А если нет, то женюсь на Ингрид. На верной и строгой Ингрид.

Ну и к Распутиным заеду как раз перед сентябрем. Еще раз докажу себе, что прошлое осталось в прошлом. И может быть именно с Настей узнаю, что такое это призрачное и неизвестное мне «счастье». Да, надо съездить в Россию.

– Ты был очень нетактичен, – все еще дуется Ингрид, пока мы едем домой. Но она еще не знает, что сегодня будет ночевать одна.

– Ты просто не ожидала, что твой обман раскроется. Ненавижу ложь.

– Но я действительно хочу отдел маркетинга!

– А как было бы здорово иметь его с сочетание с Фогель Чтобы, когда ты его возглавишь, никто не посмел тебе сказать, что ты получила должность через постель.

– Хватит! Я поняла. И что за глупости насчет брака и наследника. Зачем ты селишь в моей душе надежду?

– Так ты все – так надеешься? – взглянул я на нее и усмехнулся. Она порозовела и отвела взгляд. Но собралась с духом и кивнула. Потом подсела ближе и провела пальчиками по моему бедру. А я вдруг понял, что сейчас она будет активнее стараться забеременеть, ведь я почти у нее в кармане.

– Съездим в августе в Россию и потом поговорим.

– А что будет в августе?

– Свадьба.

– Чья?

– Моих бывших друзей, – остановились мы и она похлопала глазами, смотря на дом, где была ее квартира.

– Я так понимаю, ты сегодня занят?

– Сегодня я буду спать один. И следующий месяц тоже.

– Что происходит Николас, ты меня пугаешь.

Я сам себя решил заковать в цепи целибата до встречи с Настей. Я сам себя пугаю.

– Настолько, что ты готова уйти, – вздернул я бровь, но сразу по глазам увидел, что очень немногое заставит ее отказаться от моей фамилии. – Тогда увидимся завтра на работе.

* * *

Все-таки какой он жук, в любом случае в выигрыше. Но мы то с вами знаем, какой его ожидает сюрприз…

Глава 11. Настя

«Спишь, солнышко?»

Ох, уж эти уменьшительно-ласкательные прозвища. Женя любит ими блеснуть, даже учитывая, что мы еще не встречаемся, более того, даже не говорим о встрече.

Я еще как минимум две недели проведу под крышей дома Распутиных и не факт, что встречусь с ним по приезду в Москву.

В конце концов, наше общение не выходит за рамки дружеского, хотя, надо признать, мне приятно, что он так на мне подвис и ежедневно уделяет внимание. Ну и тело его нравится. По комплекции напоминает Ника.

Женя регулярно радует меня фотографиями. То из гаража, то из тренажерного зала, а потом из своей спальни, где, кстати, скромно. Но… Спит он там один.

И его гипотетическая верность не может не льстить.

«Собираюсь, уже приняла душ».

Отправляю сообщение и смотрю на себя в зеркало. Иногда я думала, как бы оно было, увидь меня такой Ник, смог бы он мне отказать?

Вернее, смог бы он противостоять мне вот такой?

С длинными мокрыми волосами, в коротком белом, пушистом полотенце, не скрывающем почти ничего. Если бы знала его контакты, я бы злорадно отправила ему себя вот такую, чтобы локти кусал. А если бы не кусал, а если бы попросил встречи, смогла бы я отказать?

«Из душа? Покажи».

Я уже набираю остроумный ответ, что негоже незамужним девушками парням всяким фотки свои полуобнаженные отправлять, но тут же стираю.

Вместо этого фотографирую себя в зеркале и не мешкая отправляю ему. Правда, добавила:

«Только экран не забрызгай».

Он отправляет мне кучу смайлов с рожицей, которая вытащила язык и слюной истекает. А в следующий момент раздается звонок. Ого…

Вот его накрыло, если даже позвонить решил.

Обычно он может голосовое отправить, и я прекрасно знаю его голос, но чтобы позвонить… Но я все равно ложусь на кровать и отвечаю:

– Скорую вызвать?

Я жду ответной шутки, а вместо этого слышу совершенное серьезное:

– Я хочу тебя увидеть. Сейчас, Настя.

– Если у тебя проблема, то ее всегда можно решить правой рукой.

– Это уже не смешно. Я два месяца живу только твоим образом. Знаешь, он даже стерся немного, и я реально думал, что смогу стать тебе просто другом.

А смог бы Ник стать мне просто другом?

– Настя?

– Ты что-то сказал? Продолжай.

– Сказал, что хочу быть с тобой. И я не собираюсь лезть к тебе в трусы на первом свидании, да даже на втором. Если хочешь, можем просто общаться некоторое время, но ты нужна мне.

Хорошо звучит, приятно, только тело даже не реагирует.

Как не реагирует и на его фотографии.

Но стоит один раз вспомнить теплые, твердые губы Ника, как меня в жар бросает, по коже мурашки бегут, и все они сосредотачиваются в месте, куда он упорно рвался через несколько слоев ткани. Так вдавливался, создавая ощущения тянущей, такой приятной боли.

И зачем мне замена?

Жалкая попытка повторить хоть часть тех ощущений. Нечестно как-то по отношению к Жене. Неправильно.

– Настя! – Он уже полминуты что-то говорил, но теперь зовет меня. – Ты еще здесь? Я с кем разговариваю?

– Со своей фантазией. А я реальный человек. Извини, Жень, наверное, на этом наше общение надо закончить.

Он еще что-то кричит в трубку, а я ее уже выключаю и в черный список номер заношу.

Потом разворачиваюсь и обнимаю подушку. Мне бы хотелось с ним встретится, меня так достало быть одной. Но обманывать парня не хочется, он ведь неплохой. Я уверена, что он найдет себе кого-нибудь получше.

В этот момент в дверь стучат, и я мигом накрываюсь одеялом, скрывая голое тело.

– Да?!

– Мама? Ты когда вернулась? Как у Эллины дела? – Я поднимаюсь на кровати, и она тут же садится рядом, обнимая меня.

– Запорола программу, но все равно стала второй. Может, все дело в ее улыбке, – смеется она.

– Ничего, ей только двенадцать, все впереди.

– Ну есть один плюс: ее мама завела роман с Быковым.

– Русланом Валерьевичем? Да ладно?! – Это знаменитый московский хоккеист и владелец ледовой арены на востоке Москвы. Собственно, мама там и работает, а отец играет в любительский хоккей.

– Мы сами удивились. Так что малышка переезжает в Москву.

– Здорово. Только теперь и спрос с нее выше будет.

– Это да.

– Ты когда вернулась-то? Я даже вертолета не слышала. И ты не позвонила.

– Меня Ярослав забрал, и мы прокатились немного, – мечтательно улыбается она. – Знаешь, оказывается, он еще способен на ревность.

– Папа? Тебя? К кому? Он же рядом всегда.

– Я тут в аэропорту встретила старого друга. – Маму не узнать. То ли от ревности отца, то ли от встречи со старым другом она словно помолодела лет на дцать. – Он по мне с ума сходил раньше. И, в общем, пригласила я его на венчание.

– Ого, а как зовут друга, я его знаю? – Задать вопрос не успеваю, в комнату заходит отец.

– Там звонят насчет столов и прочей лабуды. Ты хотела все проконтролировать.

– А, да, бегу. Потом поговорим, Настюш, – обнимает меня мама и убегает с отцом, который только и успевает, что мне подмигнуть.

А я падаю на подушки и думаю, что маме потребовался кто-то, чтобы заставить папу ревновать. Но разве это правильно?

А что вообще есть это правильно? Разве правильно в девятнадцать мечтать о мужчине, которого не увидишь… Разве правильно отказывать хорошему, работящему парню, который в принципе нравится.

Моя правильная мама не должна заставлять папу ревновать. А я не должна встречаться с парнем, которому со мной ничего не светит.

Но венчание через три дня, а я одна буду.

Все по парам, а я одна. Платон не раз и не два на этот счет шутил, скотина. Даже предлагал из жалости пригласить танцевать.

И мне есть с кем пойти, те два хоккеиста периодически здороваются со мной. Но хочется того, кого знаешь. А ведь Женю я знаю. Сколько уже общаемся. Но он не знает, кто я. И непонятно, как отреагирует.

Ну посмотрим.

Я беру телефон, достаю номер из черного списка и сразу звоню. Женя отвечает грубо.

– Я занят, потом позвони.

Я даже от испуга телефон роняю. Не знала, что он может быть таким. И тут же перезванивает.

– Настя? Это ты? – Он словно после пробежки.

– Да, прости, я… Ты занят? Могу попозже позвонить.

– Да чем я могу быть занят? Так, отжался пару раз. Ну чего там? Отошла?

– Да, сама не знаю, что на меня нашло. Слушай, ты же вроде увидеть меня хотел.

– Конечно. Я от своих слов не откажусь. Когда?

– Только я не в Москве.

– Ну это я помню.

– Мои родители устраивают праздник… Так что… Если не испугаешься, приезжай.

– Я ничего не испугаюсь. А когда?

– Девятнадцатого. Начало в одиннадцать, но лучше приехать раньше.

– Понял! Я буду, слышишь, Насть?! Буду!

– Отлично, я очень буду рада снова тебя увидеть.

Отключаюсь с улыбкой, и тут же она слетает с лица. Стоп. А он ведь не знает, куда приезжать! Или знает? А может, он и фамилию мою настоящую знает? Ведь везде я представлюсь бабушкиной, чтобы никто меня не доставал. В лицо меня почти никто не видел с тех самых пор, когда я была на последних соревнованиях.

Неужели он просто узнал, как моя фамилия, и хочет присосаться к деньгам Распутиных?

И тут же приходит сообщение.

«Адрес-то скажешь, таинственная моя?»

Как от сердца отлегло, и я с улыбкой пишу ему, куда приехать. Путь неблизкий, но, как говорится, было бы желание.

Интересно, а напиши я сейчас Николасу, он бы приехал?

Господи, когда, ну когда я перестану о нем думать, перестану мечтать о том, чего никогда между нами не будет?

Глава 12. Николас

Один я ехать к Распутиным не собирался А Ингрид решила продемонстрировать свой характер и теперь не хочет даже рассматривать себя моей компаньонкой без какого-либо статуса. Так что придется изворачиваться.

– Значит не едешь? – черкаюсь я на последних документах, которые она дает мне на подпись. Ее лицо строгая маска. А я уже начал задумываться о том, что зря решил сохранять верность иллюзии.

Все-таки неделя без секса тяжкий труд, а себя удовлетворять я не привык. Рядом всегда была та, кто готова был стать девушкой на ночь, ну или Ингрид. Порой думаю, совсем мозг растерял, раз все время думаю про Настю и даже хочу не марать малышку изменами.

– Я уже сказала. Претворятся кем бы то ни было я не собираюсь. Ты, я так понял, решил разорвать наши отношения, какими бы они не были. Так что меня вполне устроит быть просто твоим помощником.

– Ну вообще-то я сообщил Распутиным, – говорю ей вслед. – Что приеду со своей невестой.

Это правда. Я даже еще не знаю, встречу ли Настю вообще, а Ингрид терять не намерен. Пусть будет рядом, пока нужна. К тому же появляться на этом празднике жизни одиноким холостяком не стоит, Ярослав еще подумает, что я мстить собрался.

За столько лет у меня даже мысли такой не возникло.

– Невестой?

– Разумеется. И матери я сказал, что существует весьма высокая вероятность нашей свадьбы. Ведь ты мне очень дорога. Но ты очевидно уже все решила.

– Знаешь, что Фогель. Тебя не поймешь, – бесится она. – Ты не звал меня к себе неделю и с другим не спал, я знаю.

– Ну, конечно знаешь.

– Так ты можешь объяснить, от чего зависит это твое решение насчет моего так называемого статуса?

Я встаю из-за стола и подхожу к Ингрид как можно ближе. Знаю, как действует на нее моя близость. Особенно, после столь долгого перерыва.

Она облизывает губы, напрягается всем телом, но тянется ко мне. Дышит чаще, глубже. Пока я просто глажу ее конский хвост кончиками пальцев. Ее волосы чуть суше чем у Насти, не такие приятные, но и не хочется руку отдернуть.

– Я жду действий от тебя, милая. Жду, что ты покажешь, как сама этого хочешь, – вру бессовестно и нагло. Но если сказать истинную причину, то она вероятнее всего вызовет людей в белых халатах. – Ведь мне кажется, ты сама не определилась, чего хочешь. Быть моей женой или быть моей сотрудницей.

– А-а, – приближается она, обнимает мою шею, опускает и поднимает ресницы. Чуть жеманно на мой взгляд. – Совместить нельзя?

– Все будет зависеть от тебя, – даю ей желанный поцелуй, но почти сразу его прерываю. – Ну так что, едем?

– Разве я, когда-нибудь, могла тебе отказать? О Николас, – целует она меня снова, демонстрируя все свое умение и талант работать языком и губами. Словно не целовалась, а минет языку делала.

А я только и думаю о том, какой нежной и неопытной была Настя в моих объятиях. И скольким вещами я мог бы ее научить. Если, конечно, она не отдала себя в руки какого-нибудь неопытного юнца – своего ровесника.

Ингрид конечно рассчитывала, что я все-таки приглашу ее к себе, но я отправил ее домой, сославшись на тяжелую поездку. Все-таки Усть – Горск не ближний свет. А вставать нам очень рано, чтобы успеть к одиннадцати утра, даже учитывая пятичасовую разницу во времени.

На следующий день мы были уже в пути в Москву. Там пересели на самолет до Новосибирска. А в аэропорту Новосибирска нас уже ждал вертолет Распутиных.

– А у них большая семья, – замечает Ингрид просматривая досье самой знаменитой семьи в стране. Трое детей. Трое внуков. – Они занимаются металлом. Почему мы не ведем с ними дела?

– Потому что. – Это все, что я собираюсь рассказывать о прошлом.

Сам же я не занимаюсь самокопанием. Разве что пытаюсь ощутить внутри хоть что-то при приближении к Усть – Горску, а именно к особняку Распутиных. Но ничего…

Может, потому что я и был-то здесь всего три раза. Большую часть времени мы были в Москве, хотя отец Миры Борис Александрович принял меня очень хорошо и не редко расспрашивал о бизнесе отца. Но сама Мира словно подсознательно отрезала нас с ней от семьи. Словно знала…

– Потрясающий особняк. И еще на возвышении. Так раньше всегда бояре строили, чтобы всю их деревню видно было. А как построен, Ты видел, Николас? – все пела и пела Ингрид, а я кивал и поддакивал.

– Да, Распутин всегда любил размах и контроль. Наверное, ничего удивительного, что он в итоге принял связь своей же дочери и своего приемного сына, не смотря на ажиотаж, который вызвала эта новость. Даже повенчаться им разрешил.

– Ого… Так это венчание?

– Да, именно на него нас пригласили.

– Спустя двадцать лет официального брака венчание. Это действительно романтично. Может и мы…

– Ингрид…

– Что?

– Просто заткнись.

Она поджимает губы, но как обычно ничего не говорит. А я продолжаю смотреть на дом, который всегда у меня ассоциировался с семьей, частью который я так и не смог стать.

Мне казалось, что там всегда царит атмосфера дружеского понимания и любви, не смотря, на то, что, безоговорочныфми хозяином до самой смерти будет оставаться Борис Александрович. И решать тоже будет все он.

Кстати, он сам нас встречает.

Он чуть поседел, но я не сказал бы, что он сдал за двадцать лет.

– Приветствую, Николас. Твой отец так и не выставил мне счет за вашу с Мирой свадьбу. – мог бы и промолчать. Но он тактичностью никогда не отличался. Я слышал не раз от Миры, что он умеет отборно матерится и не раз делал это при ведении бизнеса.

– О, он очень хотел, – усмехаюсь я. – Но если честно иметь с вашей семьей хоть что-то общее я в тот момент не очень хотел.

Борис напрягается, смотрит на меня внимательно и прямо, а затем улыбается.

– Зато честно. Это мне в тебе всегда нравилось, – жмем мы друг другу руки. – Кстати мне нравится последний проект «Фогель индрастриз» Я бы даже поучаствовал.

– У нас есть свои прекрасные поставщики металла, но я подумаю, – усмехаюсь я. Далее меня представляют родному сыну Бориса, Платону. Сходства кстати немного, разве что рост, потому что в отличие от Бориса, Платон настоящий образец классической мужской красоты. Я же в свою очередь представлю Ингрид, как свою невесту. Что ей бесконечно льстит.

– У вас сегодня аншлаг, – замечаю, пока мы идем по вымощенной дорожке от летной площадки к особняку. – Человек двести?

– Так планировалось. Но не пригласить рабочих мы не могли, а потом оказалось, что у каждого еще жены есть и родственники, вообщем куча мала. Минимум человек триста.

– Думаю Мира довольна, что ей сегодня будет столько внимания.

– О, да. Ты хорошо знаешь мою сестричку. Она уже пару часов сидит, готовится блеснуть. А Ярослав просто ей потакает. Подкаблучник.

– За языком следи, – слышу я голос друга, который давно им не является.

Мы оборачивается. Ярослав в черном классическом костюме.

– Привет, Ник.

– Привет, Яр, – в горле ком, а перед глазами годы дружбы, просраные, потому что мне очень захотелось его сестру, а он был не против.

– Мне кажется мы должны подраться.

– Я думал об этом первые пару месяцев, а потом встретил грудастую красотку на Багамах, которая прекрасно меня утешила.

Ярослав смеется, и мы обнимается. И я понимаю. Двадцать лет я лелеял глупую обиду, когда в реальности вряд ли смог бы хранить верность Мире. Пока я ее «ждал» спокойно утолял свои аппетиты с девчонками из группы поддержки и просто редкими развязными студентками.

– Ты всегда был бабником.

– Виновен, но я исправляюсь. Всему причина Ингрид. Знакомься, моя невеста.

Ярослав целует ей руку, и она наконец расслабляется. Даже берет шампанское, которое ей предлагает Платон.

– Кстати, может быть я покажу фрау Ингрид особняк. Она явно увлечена его архитектурой, – он повторяет это на немецком и Ингрид еще больше расцветает и берет красавчика под руку.

– Интересная. Строгая я бы сказал. Вы давно вместе?

– Она долго на меня работала и стала практически незаменимой.

– Во всех отношениях? – поднимает бровь Ярослав, пока я выискиваю морщинки на его лице. Но их почти нет. Он разве что раздался в плечах.

– Во всех.

Он салютует мне шампанским и кивает на красивые лакированные повозки, запряженные лошадьми. Вот это я понимаю русский размах.

– Скоро выдвигаемся в храм. Готов прокатиться с ветерком?

– Готов.