Текст книги "ТалисМальчик"

− А я не можу спати! В мене безсоння! – тут же подыграл Денис.

− А ти… А ти, − продолжала Алевтина. − Порахуй домовят.

Оба рассмеялись, Денис аж закашлялся:

− Ой, не надо о воспитательницах, а то мне Домовёнок будет в кошмарах сниться.

− Уже вроде выселил, а всё никак не забудешь.

− Да тараканов у неё в голове немерено, не знаю, что она там себе напридумывала. Не хочу вспоминать лишний раз, тем более на ночь глядя.

− А что с ней не так?

− Да много чего.

− А чего ж ты с ней полгода жил?

− Да я почти сразу хотел её выставить, но она сказала, что её уже бросили два парня, и оба они в тюрьме сидят. И на меня так двусмысленно посмотрела.

− Ух, ты! Коза Ностра какая! Ну, в смысле, Овца Ностра. И ты испугался какого-нибудь её дяди – деревенского участкового?

− Да нет. Просто она уже на тот момент столько обо мне знала…

− Ну, так нечего было хвастаться перед непроверенным человеком.

− Так ото ж. Но я после разрыва с женой был в таком состоянии, чуть не запил.

− В лучших мужских традициях.

− Ага. И Домовёнок так вовремя подвернулась.

− Со своими варениками и стадом тараканов в голове.

− Да. Кстати, надо жалюзи повесить до твоего приезда, чтобы солнышко не будило Солнышко, – замурлыкал Денис, опять-таки по-юридически ловко меняя тему. – И люстру старую из гаража принести… А кровать у меня широкая, просторная, места много.

Вот Котяра! – усмехнулась Алевтина. Только любовницу столкнул с этой кровати. Котяра…

– А что с люстрой?

– Да бывшая, когда уходила, поснимала люстры в зале и в прихожке, на съёмную квартиру уволокла. А у меня в прихожке сейчас бра у зеркала висит, а в зал надо старую пока повесить. Ой, у меня сейчас пицца подгорит!

− Ты пиццу разогреваешь?

− Ну, да. Еды ведь теперь в холодильнике нет, а сам ещё не успел ничего приготовить. Ты, наверное, такое не ешь.

− Конечно, нет. Никакого фастфуда, никаких липких газировок, да и чай без сахара.

− Да-а. А мы тут по старинке – о здоровье совсем не печёмся.

За такими пустяшными разговорами теперь проходили вечера, но даже эта бытовая дребедень Алевтине нравилась. Она роднила с теперешней жизнью Дениса, приближала их совместное будущее, скрадывала все и всякие расстояния между ними. Алевтина будто примеряла на себя новую роль – жены своего ТалисМальчика.

Даже на работе, записывая что-то, вдруг остановилась и черкнула в углу листа. Получилось очень красиво, особенно переход буквы «А» в «У». Эту подпись она придумала ещё в шестнадцать лет, когда не мыслила себя в будущем ни под какой другой фамилией. Выходит, у неё уже всё готово для отношений с Денисом. Даже подпись.

– Сегодня на выставке были, но я больше на маленькую обезьянку смотрел, чем на экзотических животных. Малой такой кривляка стал, такие рожицы научился корчить! И так уверенно бегает!

Поездка уже была подробно распланирована. Сначала Алевтина приезжает на пару дней к Денису, затем они едут на десять дней в пансионат, потом приезжают родители для официальной части.

– А мы успеем сфоткаться возле всех достопримечательностей. У нас тут много новых появилось. До пансионата будет время по городу погулять.

Отношения развивались и теплели. Иногда Алевтине казалось, что они уже очень близки с Денисом, и грядущая первая встреча не пугала. Во всяком случае, понимали они друг друга уже очень хорошо.

− Сегодня разговаривал с коллегой.

Денис вот-вот должен был подать заявление на развод, как только сынишке годик исполнится, раньше нельзя.

− Вчера бывшая захотела с малым на ночь остаться, а я их домой отвёз.

− Смотри, а то соблазнит тебя, потом скажет – беременна, − полушутя-полусерьёзно предупредила Алевтина.

− Меня?! Соблазнить?! Это практически невозможно. Я ещё могу, меня – нет. Я уже давно вышел из того возраста, когда верхняя голова идёт на поводу у нижней. Если верхняя говорит: «Фу!», нижняя даже не рыпнется.

− Слушай, Дэн! А может, всё-таки помиришься с женой, а? Ребёнок всё-таки.

Аля заговорила уже без шуток, решив в последний раз поратовать за восстановление Денисовой семьи – вдруг получится.

− Нет, нет и нет! Никаких «помиритесь»! Меня даже родители уговаривать перестали, а ты всё никак не успокоишься. Я на эту бешеную смотреть не могу. Вытаращится и орёт семиэтажными так, что у соседей уши вянут. Я ей ещё полгода назад сказал: ребёнок – да, общаться буду, не отказываюсь, конечно, а с тобой – только постольку, поскольку ты вместе с малым, как приложение к нему и неизбежное зло. Наглая самоуверенная дура! Так что никаких «помириться». Забудь. Расслабься. Оттуда уже ничего не грозит. Я вообще теперь окончательно подружился с головой. С моей стороны сбоев не будет.

− Знаешь, Дениска, а я по сравнению с тобой такая неопытная получаюсь: за ребёнком не ухаживала, кашу варить, памперсы менять – ничего не умею.

− Я, я всё умею! Не переживай. Научу. Это не так сложно, как кажется.

− А ты к малышу вставал по ночам?

− Конечно. К младенцу надо ночью три раза встать минимум. Потом, конечно, легче.

− Везёт кому-то! У кого-то уже де-ети есть! А у меня до сих пор не-е-ту-у! – почти прохныкала Алевтина.

− Будут-будут! И очень скоро.

− А я часто думала: вот выйду я себе благополучно замуж, а потом встретимся мы где-нибудь случайно, ты увидишь, что у меня семья и всё хорошо, и будешь локотки кусать и мужу моему завидовать.

− Ну, а теперь не получится такой встречи, − перебил Денис, − теперь у нас будет всё хорошо.

− Наконец-то.

− …и пусть другие локотки кусают Я вот сейчас подумал… Ведь у нас с женой самый счастливый период семейной жизни был – месяц сразу после свадьбы.

Мог бы и не говорить, поразилась Алевтина. И так ясно. Неужели он таких вещей не понимает?

– Нет-нет! Не то, что ты подумала! – спохватился Денис. – Просто она на следующий день после свадьбы на сессию уехала почти на месяц, а я ремонт в квартире затеял.

Какой ужас! Такое бывает? Ничего себе медовый месяц! Если бы не перспектива Дениса, Алевтина вот прямо сейчас пересмотрела бы свою семейную жизнь, ведь её Мальдивское диво просто незабываемо.

− Знаешь, Денис, а мне несколько лет назад один яркий сон приснился. Про тебя. И, по-моему, очень символичный.

− Ну-ка, ну-ка.

− Слушай. Поздний-поздний вечер. Широкая улица, залитая фонарями, уходит в темноту и слегка вниз. По обеим сторонам – обувные магазины, ярко так освещённые изнутри. Нет, левый ряд сильно освещён, а правый тусклый, в полутьме.

− Обувь вообще-то к выбору спутника жизни снится, насколько я слышал, – вставил Денис.

− Да-да. Представь себе: целая улица обувных магазинов. Ты идёшь несколько впереди меня в каком-то длинном чёрном плаще.

− О! Никогда такого не носил.

− Ну и что, это ж сон! Ты идёшь довольно торопливо и заглядываешь почти в каждый магазин, в основном в те, что справа, где мало света; иногда заходишь на светлую сторону: зашёл, покрутился, посмотрел – мне не видно, что ты там в этих магазинах делаешь − и вышел, идёшь в следующий. А я иду сзади не спеша, только по светлой стороне, и не захожу ни в один из магазинов, только останавливаюсь у витрин и внимательно рассматриваю: мне хорошо видна каждая пара обуви на полках, и мне ничего не нравится: то фасон некрасивый, то колодка не моя – издалека вижу, что носить не смогу, и я иду к следующей витрине. Таким вот образом мы заходим всё дальше и дальше, и магазины уже вот-вот закончатся, а потом – только тёмная аллея с редкими фонарями, а мы так ничего себе и не подобрали. Аль-лё! – Алевтина перебила сама себя, вдохнув глубоко и прерывисто. − Ты меня слушаешь?

– Конечно! Заслушался просто. Так подобрали мы себе пары всё-таки?

− Ага. Слушай. Тут я вижу буквально в предпоследней витрине удивительные туфли и сразу понимаю: моё. Захожу, беру, рассматриваю и поражаюсь: такой обуви наши дизайнеры ещё не придумали. В этих туфлях как будто складной каблук: сначала высокий, на выход, а потом как-то подворачивается внутрь, заполняет пространство под подъёмом, и получается низкий устойчивый каблучок – хоть по горам лазить.

− А цвет какой?

− Совершенно загадочный! Сначала вроде бордовый, очень тёмный такой, как исчерна-бордовый, потом они становятся лиловыми, очень красивого оттенка, даже определить трудно.

− Интересно.

− Да, но самое поразительное не это. Когда я их рассмотрела и поняла: да, это то, что мне нужно, я собралась их померить. Опускаю глаза, а у меня на ногах эти же туфли, точь-в-точь они! Получается, я с самого начала в них ходила, но даже не заметила этого. Представляешь? Как тебе сон?

− Да. Действительно символично.

− Вот и я о том же. Столько искала, выбирала, а не надо было, всё и так уже мне принадлежало. Я сейчас только этот сон вспомнила, и я в шоке!

− Постой, а я там куда делся?

− Ты? Не помню. Кажется, никуда. А! Просто пошёл вниз по аллее, к фонарям куда-то. Ой, что-то мы сегодня долго разговариваем, спать пора, завтра на работу.

− Иди ложись, я сейчас в душик и приду.

− Что?!!!

– Пока ничего, − хохотнул Денис. − Спокойной ночи. Мурр… Мурр…

− Так, Кот-Баюн, спокойной ночи! До завтра.

Переигрывает. Напомнила на свою голову о Мурлыке, теперь чересчур старается. Наверное, на всех срабатывает, вот и со мной так же пытается, – думала Алевтина.

Но на следующий день уже скучала по вечернему мурлыканью.

– Поздно уже. Ты ещё не спишь?

– Не-а. Я сегодня на работе вздремнул прямо в перерыв.

– Где? На рабочем месте?

– Да. За столом.

– Но это же неудобно!

– Почему неудобно? Я в армии вообще стоя на посту спал.

– Как?! Стоя?!

– Да. Так что подремать в машине или на работе сидя в кресле – вообще не проблема Я в любом положении спать могу Я и сейчас умостился удобно так – ноги на холодильнике.

– Ноги на холодильнике, − пробормотала Аля. − Это как?

– Ну, на уголке в кухне лежу ногами к холодильнику.

– И тебе удобно?

– Конечно! Мне по-всякому удобно. И в обнимку с арбузом.

– С арбузом?!

– Ага. Да кум с женой год назад в гости приезжал, арбузов выгрузил из машины штук двадцать – по всему залу катались. Мы День Конституции хорошо так с кумом отметили, и я на полу в обнимку с арбузом уснул.

– Постой! Какие арбузы в июне?

– Почему в июне? В августе.

– Но День Конституции у вас в июне, когда у нас День России, а в августе – День независимости.

– Да какая разница! Главное, что выходной!..

− Я ещё помню, как мы отмечали. А после Дня независимости мы с Дашей сразу домой уезжали.

− Ой! Ох!

– Что там с тобой?

– Да я тут лёг так интересно. Через порог балкона и спину немного надавило.

– А зачем ты позвоночником на порог балкона лёг? – не поняла Алевтина.

– А так веселее!

– А-а. Ясно. На втором часу разговора ещё и не такое может посетить.

– Ага. Не. Надо перемещаться, а то завтра на работу не встану.

– Вот-вот. Да и продуть может.

– О-о-х! Во-от. Так-то лучше.

– Ну, и где теперь расположился? – спросила Алевтина.

– Угадай!

– Теряюсь в догадках. На холодильнике.

– Нет.

– На люстре или на шкафу.

– Нет. В прихожей на коврике.

– А-а. Ну, да. В квартире все места должны быть жилыми и обжитыми. А! Ты ж у нас кот, а кот – он и на холодильнике лежать может, и на перилах балкона.

– Перила? Как это я не додумался? Надо попробовать.

Нет, он всё-таки совершенно безбашенный!

– Кстати, я уже договорился. Будет Серёга с женой, сыном и крестником.

– Денис, ну, может, без друзей в день встречи обойдёмся?

– Та не-е… Это даже не друзья. Сергей мне как брат.

Нет. Надо вставать. Довольно воспоминаниями жонглировать. Раньше нужно было зёрна от плевел отсеивать. Море заждалось, может, чем новеньким сегодня порадует.

Алевтина в тоску оделась, депрессией подвязалась, и пошла на пляж.

Младшая пенсионерка (по виду старая дева или школьная учительница) вывозила трёх подростков на море. Они ехали вместе с Алевтиной в маршрутке и получали дозы дидактического излучения. Девочка на замечания не нарывалась, зато мальчикам доставалось всю дорогу:

− Ну, чего ты здесь стал, людям проходить мешаешь!

Сама мешает не меньше, но ей, естественно, можно.

− Ты почему футболку снял раньше времени? Нельзя в общественном месте в одних шортах. Вон в паспортный стол пришёл парень в одних шортах, так с ним даже разговаривать никто не стал.

− Как вы дорогу переходите? Почему на машины не смотрите? ОБЖД в школе изучаете, а по сторонам не смотрите.

Вся четвёрка шла перед Алей на лиманы, к чистому, облюбованному неленивыми отдыхающими морю. Дама менторским тоном перегнала детей на свою – неправильную! – сторону, чтобы машины в спину ехали, а не в лицо. Нет, точно плохой учитель. Только они умеют с безапелляционным видом обучать неправильному. Или мелкая чиновница из паспортного стола. Они тоже любят всеми помыкать, делая каждый второй паспорт с ошибками. Нет, всё-таки работа накладывает неизгладимый отпечаток на личность. Денис вон прирождённый юрист – любому голову заморочит.

Сама Алевтина владела рекламным агентством, хотя всюду, где требовалась информация о должности, представлялась директором. Фактически же она была хозяйкой солидной фирмы, но так стеснялась во взрослой жизни оставаться любимой папиной дочкой, что искренне считала себя лишь управляющей бизнесом, хозяином же числила папу, хотя он ничегошеньки не соображал в рекламном деле, и правильном, в университете изученном, ведении бизнеса.

Папа тоже был начальником, но работал по старинке, без книжек и модных методик, без глубоких заныриваний в психологию, на которых была помешана младшая дочь. Да. В семнадцать лет Алевтина мечтала о карьере психолога, но папа был категорически против. Они тогда серьёзно повздорили и неделю не разговаривали. Папа сказал, что ближайшее место, где учат на психологов по-настоящему – это Сорбонна, но в Парижский университет они с мамой Алю не отпустят, так что придётся их строптивой доце довольствоваться московским вузом. К тому же на факультете менеджмента, где Аля будет учиться, видимо-невидимо всякой практической психологии.

Действительно, в дипломе выпускницы красовались отличные отметки по общей психологии, педагогике, управлению персоналом, конфликтологии, этике, деловым переговорам, основам парламентской культуры и ещё дюжине околопсихологических дисциплин. Но предъявлять пятёрки оказалось некому, кроме очень довольного папы, который к самому выпускному приготовил дочке сюрприз: небольшую рекламную компанию, доставшуюся ему по дешёвке от какого-то уехавшего за рубеж старого знакомого.

Вообще-то Алевтина не собиралась заниматься рекламным делом, как и учиться на менеджера. Но, как приняв папин выбор в семнадцать лет, сроднилась с учёбой, влюбившись в менеджмент, так и с фирмой произошло: бизнес был налажен, с отлично сработавшейся командой и чудной для такого дела репутацией. Тем более что в дарованном бизнесе недостатков не ищут. Так что Аля без проблем прониклась новым делом, а с ним и новым стилем жизни. Вскоре ей самой удалось прослыть толковым руководителем, умеющим помогать подчинённым, а не мешать им работать.

Однако поначалу, осознав, что за подарок она получила на выпускной, Аля расстроилась: она не видела себя начальницей и хозяйкой собственной фирмы в неполных двадцать два. Ей хотелось поработать в крупной компании, поднабраться опыта, подняться на несколько ступенек вверх – от рядового сотрудника до некрупного начальника, и вот, может быть, потом… У папы было много знакомых в больших компаниях, и Алевтина как на само собой разумеющееся рассчитывала на папино содействие в трудоустройстве.

Но родитель решил иначе, и вместо того, чтобы отвести дочь на фабрику и показать, как работает каждый цех, дать самой постоять у конвейерной ленты и выбрать понравившуюся игрушку, вместо этого папа купил ребёнку целую фабрику игрушек, слава богу, отлично оборудованную и функционирующую исправно. И пусть дитя само разбирается, что там сходит с конвейеров и кто работает в цехах, глядишь, так быстрее вникнет. И Аля разобралась. Всего за год она успела так поднатореть в рекламном бизнесе, что не только завоевала авторитет у собственных сотрудников, но и расширила дело, открыв филиалы в Питере, а в прошлом году ещё и в Германии.

Компания росла, преуспевала, держалась на уверенном плаву даже в кризис, поэтому Алевтина ничуть не сомневалась, что обеспечит Дениса хорошей работой, достойной не только юриста со стажем, но и её, Алевтининого, мужа. Денис – парнишка хваткий, рассуждала Аля, можно будет его постепенно ввести в курс дела, а самой спокойно посидеть дома с детьми. Скольких там они рожать планируют? Двоих? Можно и троих, если здоровье позволит. У хороших мужчин должно быть много детей. Да и свой генофонд, разумеется, Алевтина не относила к недостойному. К тому же папа, воспитав двух дочек и двух внучек, строго-настрого заказал внука. А из троих детей хотя бы один мальчик обязательно получится. Но до этого ещё далеко.

А всё-таки интересно у неё всё начиналось и на профессиональном фронте. Может, это её черта персональная такая – загадочные начала?

Это сейчас Алевтина была уверенной в себе бизнес-леди, но пять лет назад она сомневалась почти в каждом своём решении. И дело было даже не в папином подарке. Просто Аля боялась такой ответственности – за людей, за бизнес, за каждый свой шаг в бизнесе и по отношению к людям. Она считала, что совершенно не имеет опыта и вряд ли сдюжит. Опасения терзали папину любимицу напрасно. У неё было всё, чтобы управиться: натура лидера, обеспеченная соответствующим образованием, опыт наблюдения за работой маститых начальников (за папой и папиными друзьями) и собственные соображения.

И отец всё это почувствовал раньше дочери.

Ведь Алевтина с детства очень внимательно наблюдала за тем, как управляет папа. Ей нравился папин кабинет и его рабочий стол со всеми телефончиками, бумажечками и подставочками; завораживало, как он сидит и что-то серьёзно делает – пишет, звонит, вызывает подчинённых. Единственное, что не впечатляло Алю, так это папино обращение с подчинёнными. Слишком жёстко и безапелляционно. Хотя, наверное, именно это позволило папе вырастить бизнес и не потерять его в перестроечном аквапарке. У папы все работали и получали зарплату, но управлял он всё равно чересчур сурово.

То, что отдача от наёмных работников должна быть максимальной, Алевтина себе чётко уяснила, но вот папиных перегибов и перекосов в межличностных деловых отношениях решила не повторять. Персоналу нужно иногда давать возможность расслабиться и посачковать, нужно не только строго с людей спрашивать, но и по шёрстке гладить, и как можно чаще. Сотрудники фирмы Алевтины могли запросто отпроситься к врачу или к юристу, на утренник к ребёнку или на последний звонок; взять отгул или отпуск за свой счёт; но работа при этом страдать не должна. Кончил дело – сиди в «Одноклассниках» смело, но никак не наоборот. Принцип приоритета работы над личным давал хороший результат: заказы выполнялись вовремя, даже с форс-мажором удавалось справляться без минора. Правда, времени, убитого Интернетом, становилось всё меньше, зато жалованье – всё больше. Так что команда Алевтины была не в обиде на боссу.

Наблюдая в огромном офисном здании полудохлые фирмочки по соседству, Алевтина – самая молодая и преуспевающая на своём этаже – недоумевала: как можно годами так усердно не работать, перебиваясь от одного редкого заказа к другому? Ведь всё, что порой требуется от руководителя – это правильно организовать день хорошо вышколенного персонала. Интересно, какой же работник получится из Дениса? – размышляла Аля во время виртуального романа. Они не раз поднимали эту тему, но только практика могла показать, что к чему.

О воскресшем романе папа ничего не знал, и даже желание дочери съездить в Бердянск воспринял как ностальгию нефритовой воды. Мама же давно, ещё в детстве, как-то сказала, что Денис – суженый младшенькой, и даже попыталась подробно расспросить дочь перед отъездом, но Алевтина решила никого не посвящать заранее в свои планы. Кроме Дашки. И успела уже пожалеть о том, что держала в курсе подробностей сестру, поскольку та была решительно против.

– Что-то Денис такой хороший, стерильный прямо – хоть к ране прикладывай. Не нравится мне это.

В общем, в случае положительного решения по поводу Дениса, Алевтину ожидало нешуточное противостояние. Она осознавала это, но ждала с нетерпением, как в детстве, встречи с суженым, отсчитывая дни и отмечая их в календаре. Только теперь ожидание было иным: тогда она мечтала о неземной сказке, а сейчас – о спокойном семейном счастье, вполне земном.