Текст книги "Измерение"

Творил

В своей машине Оксана так же рассеянно смотрела в окно.

– А девочка-то чего? – спросил муж.

– Что – чего?

– Зачем девочка-то пошла?

Оксана отвлеклась от окна, секунду всматривалась в него изучающим взглядом, наконец, ответила:

– Мы, конечно, учим детей обходить солитерных… Но ответственность на них двигать?

– Мама ей наверняка говорила…

Оксана вздохнула:

– В девочке дело ли? Вор грабит, у кого есть что грабить. Не одна – так другая. Или другой.

– Другой? – не понял муж.

– Мальчики будто не в группе риска. – И, помолчав, спросила: – Ты бы как своего остерег?

– Я? – тот задумался.

В том же торговом центре Оксана присела к девочке. По громкой связи в это время послышалось: «Юлия, мама Наташи, ваша дочь ожидает вас на восемнадцатой кассе. Повторяю…».

Мягко всмотрелась в лицо ей и скорей констатировала, чем спросила:

– Ты пошла с ним, потому что сказал, – мама прислала?

Наташа кивнула. Оксанин взгляд выражал глубинное сожаление. Покачала головой.

– Наоборот, хотел увести тебя от нее.

– Зачем? – Наташа смотрела недоуменно.

– Сделать больно, – в плавной, медленной речи Оксаны не было нажима. – И ей, и тебе.

– Почему? – продолжала недоумевать девочка.

– Отсталый, – объяснила Оксана общеизвестное, – тело выросло – мозг не сумел. – И, помолчав, спросила: – Какая фраза-пароль для тех, кто от мамы?

Наташа не нашлась с ответом.

– Нет такой?

Та покачала головой. Оксана продолжила мягко:

– Не ходи с тем, кого ты не знаешь, – это плохие люди. – И, выждав с мгновение, продолжала: – Дядя или тетя могут сказать: «Там котята в коробке одни, без мамы. Помочь бы…»

Она покачала головой, мягко прикрыв глаза:

– Нет.

Наташа продолжала внимательно слушать.

– «Дети, а у нас ежик в квартире. Хотите посмотреть?»

Выждав паузу, покачала головой:

– Нет.

Наташа слушала.

– Любишь мороженое?

Та кивнула.

– «У меня – целый холодильник. Племяшки не съели. Хочешь, – тебе отдам?»

Наташа смотрела, не отвечая. Оксана покачала головой:

– Нет.

Подождав немного, продолжила:

– Могут на машине подъехать как муж и жена: «Девочка, как проехать туда-то? Сделай доброе дело – покажи. А то крутимся, крутимся… Обратно тебя привезем. – Помолчав, прибавила: – Хочешь вот – денег дам?» – выждав мгновение, покачала головой: – Нет.

Наташа продолжала внимательно слушать.

– Здоровому – ничего не нужно. Уводит – что-то не так. Говори громко, чтоб все слышали, – с невозмутимостью в лице перешла на звонкий, пронзительный тон: – «Кто вы? Я вас не знаю! Вы не мой папа! Таких подруг я у мамы не видела!»

Несколько покупателей обернулись на ее голос, но она их проигнорировала и снова вернулась к спокойному тону:

– Быстро отстанет.

Мягко всмотрелась Наташе в лицо.

– А некоторые – так вообще интимные места лезут трогать, – еле заметно прикрылась рукой, отстраняясь. – Бр-р-р, – повела в отвращении лопатками. – Сразу радостные, довольные… А ты кто, дядя? – перешла на развязный тон. – Ты чо меня трогаешь? – хлестнула по незримой руке. – Себя трогай! – Вернулась к плавности. – И маме сразу скажи: дядя – совсем чикане.

Наташа внимательно слушала.

– Умеешь хранить секреты? – спросила Оксана.

Та кивнула.

– А если секрет мучает или пугает?

Та еще раз кивнула.

– А тебя разве заранее предупреждали, что это будет тяжелый секрет?

Та не нашлась с ответом.

– Такие – можно сразу рассказывать, – уверила Оксана.

На кассе послышались шум, возня, голоса. Растолкав очередь с той стороны, к кассе протиснулась дородная женщина лет тридцати.

– Я мама Наташи, где она? – и заметив Наташу рядом с встающей Оксаной, накинулась через зубы: – Сколько раз говорить, чтоб за мной шла?! Бестолочь!

Девочка сжалась вся под ее ненавистным взглядом. Наблюдая одними глазами, Оксана холодно срезала:

– Где вы были?

– Что? – недоуменно осеклась та.

– Где – вы были? – невозмутимо уточнила Оксана место потери ребенка и время. – Когда – потеряли ребенка?

– Я… – пыл женщины сдулся. Мгновение она не могла сообразить, но быстро вернула себе прежний апломб, – искала… хлеб!

– Он потерялся? – понимающе предположила Оксана, окинув ее фигуру.

Вернувшись к палете и взяв с нее униформенный козырек, Оксана заметила, что ее руки дрожат.

– Своих все предупреждают, – отозвался в машине муж, выслушав до конца.

– У-у-у, ты очень ошибаешься!

– Почему?

Оксана изобразила одеяло, натягиваемое на уши с опаской во взгляде, и девочковость в голосе.

– Им самим очень страшна-а. И где найти слова-а… – она задумалась. – А потом, никто ж не хватает ребенка – и в лес побежал. Солитерные ищут подходы. Чувствуют, когда малыш одинок. Это может быть и сосед, и мамин с папой знакомый. – Помолчав с пару секунд, добавила: – Видел бы – сам понял. – И, еще подумав, спросила: – Хочешь, кое-что почитаю?

– Что?

Она поискала в сумке, достала папку, нашла, зачитала:

– «Как вот, бывает, щекочешь и ласкаешь похохатывающего ребенка, и мои стонущие уста почти дотронулись до ее голой шеи, покамест я раздавливал об ее ягодицу последнее содрогание самого длительного восторга, когда-либо испытанного существом человеческим или бесовским. Вынув шелковый платок, я привел в порядок свои царственные ризы».

– Это что? – спросил муж.

– Набоков, «Лолита».

– А-а…

– Знаешь, как то же прочитает здоровый?

– Как?

Оксана подалась к просвету между сиденьями:

– «Зрелый мужчина посадил на колени ребенка и затеял игру. Девочка смеялась, а он терся хилым своим… пока не кончил. Достал платок и отер штаны».

– Там как-то поэтичнее было, – заметил муж.

Оксана мимически отразила «А то ж», вздохнув:

– Да, да, «…царственные ризы…», «…существом бесовским…» – И добавила понимающе: – Солитерные.

– И его напечатали при советской власти? – не переставал удивляться муж.

– Он эмигрировал в революцию. Там творил.

– А-а…

– Кончил… безвестность, ничтожность. А хоть бы и…

– А это не она его соблазнила?

– Девочка? Думать так, конечно, легко и приятно, – закрыв папку, Оксана стала убирать ее в сумку.

– Хорошо – этот только потерся.

– Там не только. А потом, если б он «только» потерся, опачкав собою тебя…

– Ладно, давай сменим тему.

– Что так? Нам тоже страшно? – невозмутимо спросила Оксана.

– Не, ну сколько можно? Поговорили – и хватит.

Молчание в ответ.

– М? – спросил муж.

Молчание. Оксана рассеянно смотрела в окно.

– Оксан?

– А? – спохватилась она.

– Что молчишь?

– Поговорили ж – и хватит.

– Есть что-то унизительное в этом… – начал муж.

– В чем?

– Заставлять вас работать продавцами. Почему не управляющим? Не гендиректором на день?

Оксана рассеянно глядела в окно.

– Ты, – думаешь, лучше? – бесконфликтно спросила.

– В смысле? – не понял муж.

– Ты… я… «в офисе».

Они поравнялись со снегоуборочной машиной с оранжевыми проблесковыми маячками, Оксана безучастно кивнула.

– Водитель снегоуборочной расчистит снег – люди смогут проехать. Продавец разложит товары – люди смогут купить все домой. Какую пользу приносишь ты? – это могло прозвучать вызывающе, если б не было сказано с таким безразличием. – Я? Половина наших коллег?

– Ну, знаешь. Чтобы кто-то убрал снег, кто-то должен организовать его.

– Снег? – уточнила Оксана.

– Технику. Рабочих, – в голосе мужа звучала издевка. – И так во всем городе. – Не дождавшись встречной реплики, продолжал: – Чтобы кто-то разложил те товары, кто-то должен их заказать. Кто-то – таможить. А кто-то – вообще создать производство.

Оксана перевела взгляд от окна. Неясно, то ли сдерживая порыв, то ли ей лень было продолжать этот разговор.

– Ну, вот и не надо зарываться. Мы администраторы… да и только. Организуем процесс, – она свела брови в насмешке. – Продавцом? Унижение? А в офисе унижений нет?

Воспоминания унесли ее.

Шаманские дудки

В костюме и белой рубашке Оксана сидела с коллегами на совещании. Говорил начальник – мужчина лет сорока, – перемежая слова непечатными выражениями.

– Что ****** с выручкой? Выручка ****** где? Тридцать ****** магазинов минусуют ******! Из ста! Продавцы ваши ****** там стоят?

На каждое нецензурное слово Оксана представляла телевизионный звук запикивания, пока его речь не слилась в одно сплошное запикивание, как остановившийся аппарат искусственного дыхания. А тот – в рассогласованный свист шаманской дудки.

Ее лицо с приподнятой бровью и взглядом в прострации, должно быть, пару секунд выражало ощущение сюра, бессмыслицы. Но она быстро вернула себе сосредоточенный вид, прикрыв веки, будто полностью разделяя его озабоченность.

После планерки Оксана нашла себя в офисном туалете, с остервенением нанося невидимому противнику удары в лицо. Пиджак, должно быть, остался на рабочем месте – здесь она только в белой рубашке. Выдохлась, остановилась, тяжело дыша и уперев руки в колени. Из горла вырвался крик злобы, перекосив все лицо. Но ни звука не раздавалось, изредка только капала из крана вода: кап… – тишина – кап… На смену ярости пришло отвращение.

Вскоре она уже поправляла прическу, задумчиво глядя на себя в зеркало.

И вышла, глянув по-шпионски вправо-влево одними глазами.

– Сейчас-то у тебя нормальный начальник? – спросил муж в машине.

– Сейчас? – Оксана задумалась.

Воспоминания унесли ее вновь. Она сидела в своем кабинете, когда к ней заглянула помощница.

– Оксана, вам всю презентацию распечатать?

– Нет, – она задумалась. – Этот год… Прошлый… Вынеси аутсайдеров портфеля в отдельный… – И подумав с мгновение: – У тебя открыта?

Ассистентка кивнула.

– Пойдем – на твоем сразу посмотрим, – сказала Оксана, вставая из-за стола.

Склонившись к ее компьютеру в офисном открытом пространстве, Оксана показывала в монитор: – Этот кинь еще на цветной в десяти экземплярах, – когда вдруг раздался экзальтированный мужской голос:

– Вы дэбилы?

Синхронно повернувшись в ту сторону, увидели ее начальника, идущего по проходу. От гнева, казалось, даже его подбородок потрясывался. На шаг позади семенил ее коллега – пухлый мужчина лет сорока с пузом и наметившимися сисями, – на которого тот на ходу возопил.

– Дэ-билы?! Зачем мне сотрудники, которые… – на этих словах он заметил Оксану и сбавил скорость. С меньшим неуважением, но далеко все ж от вежливости и доброжелательности бросил:

– Оксана, вас ждать?

– Уже ровно? – выдержала паузу Оксана.

Тот продолжил свой ход, не ответив. Коллега увлекся за ним. Оксана проводила их взглядом.

– Дэбилы? – усмехнулся в машине муж.

Оксана приподняла бровь в знак «Видишь, с кем приходится иметь дело?».

– Когда-нибудь он назовет дэбилкою и меня. Мне все равно в принципе, что он думает. Исторгнет отверстием – придется отреагировать.

– Удивись тогда: «Что-о?»

– Можно. Но прецедент создан.

– Лучше, конечно, не доводить.

– Лучше.

– Держи на расстоянии, за горло.

– Держу. Но пупса кроет, – она подалась к мужу. – А вот стану я безработной… Что тогда? Хоп! Сразу потеряла в цене, хуже тех продавцов?

– Нет, конечно, – улыбнулся. – С твоим резюме – не пропадешь.

– Это только так кажется. Там уйдешь, здесь уйдешь. Пара мест, где ты не согласился, чтоб тебя называли дэбилом… И поди объясни, чего ты скачешь с места на место.

– Пач-чем-му в-вы увол-лись? – то ли с эстонским, то ли кайзеровским акцентом спросил муж.

– Дезад-даптив-вна я-я, – с тем же акцентом отвечала Оксана.

Воспоминания унесли ее в дни, когда искала работу. Сидя перед сотрудницей кадров, Оксана подбирала ответ на вопрос: «Почему вы уволились?».

– Мой начальник называл всех дэбилами.

Были б они на викторине, в студии в этот момент должен был раздаться звук неправильного ответа. Думаем дальше! Следующее собеседование – следующая кадровичка с тем же вопросом. А может, даже и в той же позе.

– Хочу получать от работы энергию, а не утечку жизненных сил… – целиком ответ тогда, помнится, вышел долгим.

Би-ип! Неверно! Следующее.

– Сделка перестала быть выгодной, и я ушла.

Би-ип! Не угадала! Следующее.

– Мы не договорились по объему работы? – в Оксанином голосе появилась вопрошающая неуверенность.

Вот это ничего так. Тада-ам! Приятный звук угадайки.

– И что с ним?

– Он вырос вдвое.

Би-ип! Да что ж такое! Еще раз.

– …Чуть ли не вдвое.

Би-ип! Мимо! Еще.

– …Вдвое без повышения оплаты.

Би-ип! Ну нет же! Еще.

– Пересмотр условий в одностороннем порядке.

Хм, да, так сгодится. Кадровичка поставила галочку, уточняя с критичностью:

– А договориться?

– Увязать интересы? – Оксана задумалась и покачала головой. – Навязать? – покачала снова. – А вы сами как делали?

То был не сигнал правильного ответа, а фанфары. Та кивнула коллеге за круглым столом, передавая Оксану в ее распоряжение, а сама исчезла из переговорной.

– Какой вы видите себя через пять лет? – спросила та.

С мгновение Оксана думала. Скользнула по ней взглядом неудовольствия. Вздохнув, потянулась к сумке на стуле. На каком-то из собеседований стоило бы достать из сумки шар, в котором вздымаются хлопья снега, если перевернуть. Жаль, не преобразиться в мгновение в платок гадалки, надвинутый на лоб. А было бы интересно – черные вьющиеся волосы, монисто, массивные серьги. Выражение неудовольствия на лице сменилось бы любованием шаром. Держа его рукой с накладными ногтями, делала бы другой ласкающие пасы. Перевернула, подняв хлопья снега. Пытливо вгляделась внутрь одним глазом. Обязательно, стоя у окна, поводила им в воздухе, ловя связь.

– А у вас астрал без пароля?

Сидя за столом в офисной одежде, Оксана посмотрела на место, где могла бы стоять и гадалкой сейчас.

– Видите – какой день?

Сотрудница кадров подняла глаза от опросника, с недоумением проследив ее взгляд.

– Какой?

– Солнечный. Приятный. Через пять лет я хочу точно так же посмотреть – и увидеть, какой сегодня день. Для этого я должна быть здорова, полна сил. У меня должно быть все хорошо на работе, в семье…

Не дослушав, кадровичка вернулась вниманием от окна.

– Это все демагогия. Поконкретнее можно? Какой вы видите себя через пять лет?

Оксана вгляделась в нее из костюма гадалки. Лицо озарила догадка.

– Ты слегка туповата?

Реальная кадровичка вряд ли после продолжила, если б только понимающе не вгляделась в Оксану из костюма гадалки другого цвета.

– Ты слегка тоже? Что непонятно? Я должна проверять соискателей на адекватность.

У-у-у, крошка находчивая. По губам Оксаны, одетой в офисном стиле, мимолетно скользнула ирония.

– Если из всех областей выделить только рабочую, – полагаю, ваш интерес именно к ней, – со временем мне хочется видеть себя в еще более значимой роли. Эти пять лет покажут, готова я или нет. Смогу превзойти сегодняшнюю себя, чтобы компания увидела мой потенциал. Или мне придется адекватно признать свой потолок. И не иметь нереальных, завышенных ожиданий.

Удовлетворение появилось на лице сотрудницы кадров, в опроснике – галочка. Она кивнула коллеге за столом дальше по кругу, а сама испарилась.

– Какие достижения у вас были в прежней компании? – спросила та.

Тут пригодился б костюм с Хэллоуина – разодранный, темный. С бледным лицом, тенями вокруг глаз, всклокоченными волосами Оксана воздела бы изможденно-аристократически руки до неба, говоря:

– Я достигла там дна. Дальше падать было попросту некуда!

Кадровичка подняла бы недоуменный взгляд от опросника… Если б только в следующую секунду не была в костюме колдуньи сама. Должны же и рекрутеры иметь неординарные качества, кроме пунктуальности и коммуникабельности. Не все ж соискателям.

– Так, милая… – сказала б она, отложив свой опросник и перо ворона. – Ты что-то конкретно не догоняешь. Твоя задача – не бороться со мной, недалекой, и победить – переступить на пути к начальнику, – умному. Твоя задача – не выдергивать руку, когда я веду к нему. Я ведь даю в вопросах подсказки!

Поправив лацкан делового костюма, Оксана отвечала степенно и собранно:

– За время моей работы продажи выросли на двадцать три с половиной процента по пятидесяти магазинам сети.

Галочка. Кивок коллеге по кругу. Улетучилась.

Та положила на стол простую ручку.

– Продайте мне эту ручку.

Посмотрев на ручку с мгновение, Оксана пожала плечами.

– Берите, конечно. Сколько вы можете заплатить?

– Нет, не так.

– А как?

– Вы должны убедить меня.

– В чем?

– Что мне нужна ручка.

– Тому, кто придумал тот кейс, нужно было продать ручку. А вам, может, что-то другое? Точно ручка нужна?

– Да.

– Ну, нужна так нужна. Вот ручка. Сколько готовы платить?

– Так нельзя.

– Что-то я вас не понимаю. Вы сказали, – вам нужна ручка. Попросили продать, даже дважды. Так вы будете брать или нет?

Какое-то время та всматривалась в Оксану. Наконец, спросила:

– Вы конфликтный человек?

Оксана наблюдала за ней одними глазами, пожала плечами.

– Я их не боюсь, – и пояснила, – конфликтов. Но практика показала: если десять минут, что беспокоит человека, не понимать, тот встает на своем как вкопанный, – понимающе развела руками. – Самость.

– А достоинства? У вас – какие достоинства? – не дожидаясь кивка с передачей Оксаны ей в руки, следующая кадровичка уже интересовалась в нарастающем темпе и слегка истерично. – Пять! Достоинств и недостатков!

– Недостатков у меня нет… – в воздухе разлился аккорд вознесения и звук вспархивающих голубей, а над головой Оксаны – свечение. Отложив белоснежное перо лебедя, невозмутимо щелкнула выключателем бытовых приборов, убрав отсвет, и завершила, – …в работе сейчас. – Пожала плечами в знак «извините, так вышло». Так некстати включается иногда. И открыв ежедневник, приготовилась записать. – А вам какие видны?

– Аллергия. На чудил, – как вариант предложил муж в машине.

– Нет-нет, что ты, – Оксана задумалась. – Так разве бывает?

И перевела рассеянный взгляд снова в окно.

Мальчик

В патрульной машине, застыв, так же рассеянно смотрела в окно Ксения.

– В настоящий момент безработная? – продолжал спрашивать оперативник.

– Да.

– Уволились почему?

Воспоминания унесли ее. Стоя среди других продавщиц в униформе магазина спортивной одежды, она внимала начальнице – женщине зрелого возраста в растянутой кофте с прической-снопом. Та вещала неспешно, обволакивающим и вместе с тем властным, уверенным тоном, плавно поводя пухлыми пальцами в перстнях.

– Новости – неутешительные. Все вы видите, что с курсом. Закупочные цены растут – магазин минусует. Еще квартал наблюдаем и, если в плюс так и не выйдем, – закроем. Переводить вас особо и некуда, – сказала она почти с горечью, – сокращений много сейчас.

Покровительственно обвела глазами всех.

– Девочки, постарайтесь. Сосредоточьтесь на покупателе. Продержались сегодня… завтра… Глядишь, ситуация как-то выправилась.

– Но что мы еще можем сделать? Не впаривать же силком! – раздался взволнованный голос одной.

– Не силком, – согласилась начальница. Задумалась и, назидая, продолжила мягко: – Но когда ты говоришь «впаривать»… будто думаешь, все это… – она повела пальцем в перстнях вокруг, – …клиенту не нужно.

Выдержав паузу, продолжала:

– Но он же зашел! – еще пауза. – Какой-то импульс его к нам привел! – еще пауза, в них она обводила продавщиц взглядом. – Он что-то хотел! Себе. Супруге. Сестре. – Помолчала с мгновение. – Важно не «впа-рить», а «вы-яс-нить» – понимаете? – что ему нужно. И если ему нужна куртка, зачем покупать у кого-то еще? – на этих словах она направила палец в сторону соседей по торговому центру.

Вид у всех продавщиц, кроме Ксении, был откровенно скучающим.

– Да, аккуратно подстроиться, выяснить – сложно. Сложней, чем формально, – она передразнила: – «Вам помочь? А, нет? Ну, тады лады», – и вернулась к неспешному, властному тону. – Подойдите. Поправьте вещи на вешалке. Но не так, будто он нарушил гармонию, – поспешно уточнила она, – а вы ее за ним поправляете.

На этих словах она сдернула с ближней полки кофту и, с раздражением глянув на мифического клиента, стала ту складывать. Показав, вновь вернула себе властный облик и плавность движений.

– Проведите… – Начальница расправила кофту одной рукой, второй повела по ней, будто распробуя мягкость. – Может, не с любовью… с симпатией. – Она еще раз с видимым удовольствием показала, как это. – Чтоб передалось и ему.

Продавщицы продолжали стоять с безучастными и скучающими лицами. Только Ксения внимательно слушала. Начальница, оглядев их, помешкала и решилась.

– Вот что скажу вам, девочки… Я начинала, как и вы, – продавцом. Потом доросла до управляющей. Сейчас – бренд-менеджер всей сети. Может, и не стать мне сегодня продавцом месяца… Но ни тогда, ни сейчас я не считала, что парю людям га… – она хотела сказать «говно», что вполне вязалось с ее обликом, но, осекшись на полуслове, продолжила основную мысль.

– Понимаете? – обвела всех их взглядом. – Если вам кажется, что вы втюхиваете… Это – губительно! Не для меня, нет, – покачав головой, мягко направила указующий перст вверх. – Не для владельцев, нет. – Покачав головой еще раз, перевела палец на них. – Для вас.

И, выдержав паузу:

– Вы должны… – себе, не мне – найти ту нишу, где вы будете страстно верить: то, что вы делаете, людям нужно. Можно назвать это призванием, но это все… – она задумалась, подбирая термин, – философия. А нам пора по домам.

Начальница сворачивала свое присутствие, демонстрируя, что собрание кончено. Отошла к кассе с покупательской стороны, перебирая предметы в сумке.

Ксения подошла к соседней кассе с тыла, провела антикражным замком серой толстовки по размагничивающему устройству. Та осталась в ее руках без замка. Начальница отвлеклась от содержимого сумки и посмотрела на Ксению. Несколько секунд наблюдала и мягко подозвала сложенными пальцами к себе.

– А с тобой нам надо поговорить отдельно.

Замерев, Ксения двинула одной рукой размагниченную толстовку вбок по столу. Выйдя из-за касс, с обреченным видом подошла к ней.

– Уволились почему? – из своих мыслей ее вывел голос оперативника в патрульной машине.

– Сокращение, – ее брови выразили заметное сожаление.

– Воровали? – понимающе предположил тот.

Лицо Ксении подернулось отвращением, всякое сожаление спало.

Воспоминания унесли ее вновь. Они стояли с начальницей там же – у касс. Та заглядывала в ее понурое лицо.

– Управляющий мне сказал, сегодня опять был конфликт с твоим участием? – тон ее, хоть и мягкий, властности не терял.

В часы работы магазина Ксения проверяла антикражные магниты у партии серых толстовок, не снимая те с перекладины. Взгляд зацепился за пятно, заходящее под магнит, на одной. Ксения вглядывалась, поскребая грязь пальцем, когда услышала резкий оклик:

– Так! Хватит!

Она обернулась. По проходу шел мужчина с мальчиком.

– Не хочу шлем! – почти плакал ребенок, вырывая руку из ладони отца, поводя плечиками и тормозя продвижение. – Павлик обзывается!

– Ты получишь сейчас! Понял? – рявкнул отец, оборачиваясь. – Маме будешь закатывать коники! Сопляк!

Его нависшее сверху и яростно плюющееся лицо было так внезапно, что мальчик притих. Не заметив этого, тот продолжал на ходу:

– Не прекратишь эти свои мне… – оставлю тут и уйду. Вон тетя запрет тебя в кладовке, – он имел в виду Ксению, уже шедшую им навстречу.

– Вряд ли… – с сожалением покачала та головой. – Мы торгуем экипировкой, – с еще большим сожалением, будто даже с неловкостью, – детей не насилуем.

И продолжила, указав на стенд:

– Все шлемы – здесь. Это – модель той же фирмы…

– Че ты сказала? – ошалел мужчина от ярости.

– …что у знаменитого велогонщика Лэнса Армстронга… – не теряя спокойствия в голосе, закончила Ксения.

– Ты ваще кто? – распалялся мужчина все больше и больше.

– Я? – Ксения повела взглядом по стеллажу справа к себе, по себе в униформе, от себя слева. – Продавец-консультант.

– Где твой босс, продавец-консультант? – продолжал распальцовки мужчина. – Где твой начальник?

Он огляделся по сторонам. Другие продавщицы в отдалении занимались своими делами.

– Ты!.. Овца!..

Ксения смотрела невозмутимо, спокойно ожидая, что дальше. Мужчина пару секунд раздувал ноздри и решительно двинулся в сторону касс. Легкое презрение отразилось во взгляде Ксении ему вслед. Но в момент от того не осталось следа, когда посмотрела на мальчика, мимически отразив «Эвона оно как».

– А разве знаменитые велогонщики носят шлем? – недоверчиво спросил тот.

Ксения присела к нему.

– А как же. Не носили – сколько восстанавливались бы от травм? Как же соревнования? – Она достала из кармана смартфон. – Смотри.

Набрав в поисковике «велогонки», нажала «найти» и наклонила экран к нему. Мальчик рассматривал велосипедистов в красочных формах – все в ярких шлемах на головах. Недоверие в его лице сменялось искренним любопытством. Маленьким пальчиком с неопытной детской моторикой провел по экрану, чтобы перелистнуть.

– Такого у Павлика нет? – понимающе спросила Ксения.

– Нет, – задумчиво ответил тот и поднял на нее удивленный взгляд.

В конце прохода показался мужчина, за ним – управляющий. Стремительным шагом шел к ним, суетливо тыкая пальцем.

– Вот та!

Мальчик бросился навстречу ему.

– Папа! Я хочу шлем! Как у Растронга!

Не обращая внимания, тот решительно прошагал мимо, оставив только пытливо смотреть ему вслед.

Из задумчивости Ксению вывел голос начальницы. Они стояли все там же, у касс. Та вещала властно и медленно.

– Ты знаешь, я ценю, сколько ты работаешь у нас, – к ее тону прибавился оттенок признания. – Да, у тебя получается ладить с детьми… Очень хорошо.

Ксения подняла на нее взгляд.

– Но надо и с их родителями! – голос начальницы теперь звучал назидательно, неумолимо. – Ведь это они открывают свой кошелек!

Ксения всматривалась в свое отражение в зеркале, одна в туалете. Униформа, должно быть, осталась где-то на складе. Здесь она – в одной белой рубашке. Тихо, кроме нее – никого. В тишине иногда капала где-то вода: кап… – безмолвие – кап…

– Воровали? – из своих мыслей ее вывел голос оперативника в патрульной машине.

Ксения посмотрела на его затылок за подголовником, подбирая слова.

– Тогда вы озлобились? – вступил в разговор водитель.

Презрительная усмешка тронула ее губы: «Гораздо раньше», – и она перевела рассеянный взгляд в окно, ничего не ответив.