Текст книги "А как бы было хорошо!"

Елена Иванова
А как бы было хорошо!

Глава 1

Ой, как бы это было хорошо, если бы он мне хотя бы улыбнулся, беззастенчиво ухмыльнувшись, мечтательно подумала про себя Дарья, нерешительно ступая на скользкий и мокрый порог своего загородного дома.

Да, загородного – это, конечно, громко сказано, поскольку и город теперь нагло придвинулся к их когда-то тихому поселку, и словосочетание «загородный дом» любого сбило бы с толку, скажи ты это с чувством, толком, расстановкой. Типа, такой загородный-загородный.

Но на дворец он явно не тянул.

Нет, дом у Дарьи (а, точнее, ее родителей) был, разумеется, добротный, крепкий, со вкусом замысленный. И жить в нем было хорошо и приятно.

Но все же это был обычный, ничем не примечательный дом, а не роскошный замок, как у некоторых ее коллег. Людей солидных и статусных.

Дарья работала в айти компании простым юристом. И в общем-то звезд с неба не хватала.

Не считала себя лучше других, не претендовала на крутые заказы в обход таких же, как она коллег-юристов, и не заморачивалась по поводу своей внешности. Потому что писаной красавицей себя не считала.

И все бы оно так и было, если бы не одно «но».

Вопреки всякой логике и здравому смыслу Дарья почему-то думала, что знает буквально все.

Ну то есть совсем все. А если чего и не знает, то это хранится у нее где-то в глубинах подсознания и в любой момент (когда надо, просто так-то зачем?) она это достанет и опять же – будет спокойна и уверенна в том, что знает все-все.

Вот эта ее уверенность и играла с ней время от времени злую шутку. Потому что разом перечеркивала все ее разумные представления, и в одночасье она становилась в собственных глазах лучше всех, и претендовала на самые высокооплачиваемые заказы, и выглядела по научению непонятно кем измененного сознания как сногсшибательная супермодель.

И это не все. Удивительно то, что никакого противоречия в этом она не видела.

Вот, взять хотя бы Петра Олеговича, о котором она только что так благосклонно размечталась.

Петр Олегович являлся генеральным директором всей этой немыслимой компьютерной компании-махины, где она так упорно трудилась. И о каких бы то ни было преференциях в плане персональной деятельности или личного общения действительно оставалось только мечтать.

Поскольку по мнению Дарьи это был крайне серьезный мужчина. Да еще какого ранга!

На вид ему было лет эдак тридцать пять (сколько в точности она почему-то никогда не интересовалась), спортивного телосложения, приятной внешности. И с очень серьезным лицом.

Босс как ни как, а как вы хотели?

Дарья даже здороваться с ним боялась. Оторопь брала. Откуда ей было знать, положено ей это по статусу или нет. Может, он еще и рассердится на нее за такие вольности, не ровен час.

Брррр! Только этого не хватало! В такие моменты Даша инстинктивно морщилась и проводила ладошкой по лбу, как бы отгоняя от себя дурные мысли. И иногда оно срабатывало, переключая вред на благо.

А благо заключалось в том, что директорский департамент находился на другом этаже и сталкивались лицом к лицу они крайне редко, хотелось ей этого или нет.

Вот только сблизиться с ним в каком-то непонятном ей смысле ей определенно хотелось.

Может, по работе, чтобы он ее хотя бы за человека стал признавать. Может, как-то еще, она не задумывалась. Только мысль эта возникала в ее голове периодически. Это несмотря на то что по здравом рассуждении, никаких планов на него она не имела.

Поговаривали, что Петр Олегович встречается с Ларисой Аркадьевной, своим замом.

И всякий раз, когда до Даши доносились такие высказывания, она молча отстранялась от заговорщиков, поджимала губы и направлялась на свое рабочее место бездумно перекладывать бумаги с одного места на другое, тем самым явно демонстрируя безупречную деловую активность.

Бездумно блуждали бумаги по столу, но не идеи, коих в Дашиной голове становилось бесчисленное множество.

И главная из них заключалась в том, что ничем она, эта самая Лариса Аркадьевна, не лучше.

И возрастом она не вышла (на целых два года старше ее, Дарьи), и грамотностью не обижена (говорит «с друг с другом», как какая-нибудь тетя Мотя), и ума она никакая не палата (это Даша так интуитивно чувствует, хотя, впрочем, оно и так видно).

Да, живет эта Лариса Аркадьевна не в таком доме, как она, Дарья. Так это и любой дурак может, с отцом-то, миллиардером!

А Даша, между прочим, в родительском доме тоже уже не живет. Так, заходит иногда. В гости.

В свои без малого двадцать девять лет она изловчилась и купила себе квартиру недалеко от работы. Пусть небольшую, зато свою.

Посмотрела бы она как эта Лариса-крыса в выходные дни подрабатывала бы фотографом, чтобы денег на квартиру накопить. А сначала бы фотоаппарат крутой купила. Да клиентов надыбала. И кучу чего еще. Вот тогда бы они посчитались. А так…

В общем, вывод напрашивался сам собой: Лариса Аркадьевна вообще не вариант и не понятно зачем это он, Петр Олегович, вроде бы умный человек, с ней встречается. Она, Дарья не понимает.

– Даша, ты? – раздалось откуда-то из глубины дома, и Даша сначала и не расчухала, что зашла внутрь.

– Конечно я, мама, – рассмеявшись на самое себя, ответила она.

И уже без ухмылки рассудила: «До маразма вроде еще далеко, а он, тем не менее, близко».

Мама вышла ей навстречу с обсыпанными мукой руками и с ходу проговорила:

– Ну вот, твои любимые ватрушки наготове. Ты надолго?

– Да как пойдет, – опять рассмеялась Дарья. – Я с Саньком договорилась встретиться. А ты сама знаешь, какой он пунктуальный.

– Знаю, знаю, – подтвердила мама. – А еще лучше я знаю, что Санек твой ватрушки мои еще больше тебя любит.

Сказала и улыбнулась, как будто предвкушая картину совместного поедания своих кулинарных шедевров.

– Скоро папа придет, я его за хлебом послала, – переключившись на волнующую ее тему, вкрадчиво сказала она. – Так ты уж будь с ним помягче.

– Ну, не выдумывай, мам, – отмахнулась от нее Даша. – Ты же знаешь, мы с папой никогда не ссоримся. Так только, ветры ворошим.

– Ой, не понимаю я твоих оборотов, – суетно сказала мама и подхватилась обратно. – Все, я на кухню. А то, и правда, одна только куча ворохов от моей стряпни и останется.

Даше всегда нравилось, как мама относилась к ее неологизмам. Без издевки и, скорее, с пониманием. Она и в детстве всегда со всей серьезностью воспринимала Дашины выкрутасы. Будто догадывалась, что в конечном итоге это принесет желаемый результат. В виде уважения и взаимопонимания. Так и случилось. Даша очень уважала своих родителей.

Она часто задумывалась, как это так получается, что ее мама, всю жизнь проработавшая врачом в одной и той же больнице, так хорошо разбиралась в далекой от нее психологии. Знала, когда похвалить, когда дать надежду, а когда и поругать.

«Это я, наверное, благодаря маме такая умная», – с подколом подумала Даша. Ей вообще нравилось прикалываться по поводу и без. И над собой, и над окружающими. Весело же! А без чувства юмора ей все казалось пресным.

Не все, правда, этот ее юмор понимали. Но это уже были их проблемы.

Одним из них, как это ни прискорбно, и был ее папа.

Отца Даши звали Валерием Ивановичем. Он также, как и мама, всю жизнь проработал на одном месте. В милиции. Теперь-то она полиция, но он вышел на пенсию еще до переименования. В звании подполковника.

Это из-за него она поступила на юридический и все пять лет учебы старалась его не подвести.

Но вот когда пришло время решать, куда пойти работать, струсила. И в полицию не пошла.

Так она и оказалась, не без протекции все того же папы, в престижной и статусной компьютерной компании.

Там в отделе безопасности работал давний приятель отца (он и сейчас там работает), Суриков Геннадий Петрович. Вот с его помощью Дарью и взяли на работу.

А что касается перепалок, о которых так беспокоится мама, то Даша и правда не считает их за что-то серьезное. Папу она любит и не стремится с ним поссориться. Ну а если иногда и случаются недоразумения, так недоразумения они и есть.

– Дашутка, ты? – вдруг громогласно раздалось где-то у нее за спиной. И можно было не сомневаться, кто это.

Отец имел громкий низкий голос и никогда себя не ограничивал. Так и говорил, как природа одарила. Впрочем, никто никогда этому особо и не возмущался, потому что восклицания его были приятны на слух и где-то даже вызывали ассоциации, что все, мол, спокойно, под защитой и под мощным мужским контролем.

– Я, папочка, – уже без счета в который раз засмеялась Даша. – Вы меня с мамой сегодня никак за свою не признаете.

– Да? И почему это? – отозвался отец.

– А все уточняете: я – не я.

– А-а, – протянул папа. – Там к тебе Санек чешет. Часа через два придет.

– Хм, – пуще того рассмеялась Дарья. – Ну и кто из нас после этого больший приколист?

– Я конечно. А что, кто-то сомневается?

– Точно не я, – ответила Даша и оглянулась на дверь. Там, несмотря на пессимистические прогнозы, возник с характерной для себя физиономией – всегда как бы удивленной и как бы вопросительной – друг ее детства Санек. Который сам себя идентифицировал в данном случае как счастливого созерцателя ее взросления. И этим было все сказано.

Ведь они выросли вместе. Здесь, в этом самом поселке, и все друг про друга знали. Все равно как брат с сестрой, а то и еще круче. Родственники-то они тоже разные бывают.

– Привет, – Санек, как всегда запнувшись, шагнул через порог, и только это и успел сказать.

Потому что из кухни вдруг стремглав прибежала Анна Степановна с таким растерянным от недоумения и страха лицом, что он разом заткнулся и встал столбом недвижимо.

– Там… Там… – сотрясаясь всем телом, испуганно все повторяла и повторяла она. Потом снова потрясывалась и снова повторяла.

– Да что там, мама? – застыв в ожидании и чувствуя, как по спине пробегает холодок, взволновалась Дарья.

Папа с Саньком тоже машинально столпились вокруг Даши и как один уставились на Анну Степановну.

Анна Степановна еще какое-то время помешкала, громко дыша и переступая с ноги на ногу, а потом собралась с духом и наконец сообщила:

– Только что передали по телевизору, что твоего начальника, Даша, – она помолчала и с трудом закончила, – …убили.

Даша сей момент без чувств упала в объятия Санька, папа ошалело выпучил глаза, а Анна Степановна, в конец обессилив от напряжения, неровными шагами дошла до кресла и, опустившись в него, закрыла лицо руками…

Глава 2

– Ну вот. Теперь тебя точно обвинят, – шоркая вазу тряпкой на десятый раз, встревоженно причитала Нонна, изо всех сил стараясь выглядеть уверенной.

– Нонна, не истери, – с некоторым раздражением ответил ей Павел и уточнил, – ты же знаешь, я ни в чем не виноват и оснований для паники никаких нет.

– Я-то знаю, – говоря с упором на каждое слово, согласилась Нонна. – Но и коллеги наши тоже знают, какой куш сорвал для своей конторы Клеонов, выиграв тендер на госфинансирование.

– Ну и что? Ну и оторвал. Я-то здесь причем?

– А при том, что ты тоже был соискателем. А теперь доказывай, что ты не верблюд.

Павел походил взад-перед, поиграл желваками и, остановившись возле жены, вдруг совершенно бесстрастно произнес:

– Нонна, а ведь Петр наш друг. И сейчас надо думать не о том, кто его заказал, а о том, что это ужасное горе. И чем мы можем быть полезны в данной ситуации.

– Да кому полезны то? – удивилась Нонна. – Он ведь один был как перст. Ни котенка, ни ребенка… Это нам теперь помощь нужна. Договоры с его конторой вдрыск, тендер ты не выиграл, и финансирование взять неоткуда. Вот так. Ирония судьбы.

– Все так, – возразил Павел. – Но тут надо понять, что главное. Я считаю, важно оставаться людьми.

– Да… – затихорившись, сказала Нонна. – Да разве я против? Но и нас кто поймет?

Паша подошел к жене сзади, слегка приобнял ее за плечи, и так они простояли некоторое время, пока в прихожей комнате не раздались гулкие увесистые шаги. Пришел старший сын из гимназии.

Пришел, как всегда разбросал свои ботинки по периметру, покидал одежду. Ну что ты с него возьмешь?

И Нонна, улыбнувшись, нежно отстранила мужа и покорно пошла навстречу отпрыску.

– Ванька, ты? – на ходу поинтересовалась она.

– А кого еще, кроме меня, охрана просто так пропустит? – огрызнулся отпрыск. У него был переходный возраст, и Нонна делала на это скидку, особо его не доставала.

– Ну, не знаю… Может, Илюшу… – как ни в чем не бывало шутливо отозвалась она.

Ванька, тем не менее и несмотря на неудобства с этим самым возрастом, на вредничании никогда особо не настаивал, да и мать он очень любил, поэтому запросто, беззвучно мурча какой-то напевчик, подошел к ней, смачно чмокнул ее в щечку и отправился в свою комнату, на второй этаж.

– Ваня, через пять минут обедать, – крикнула она ему вдогонку и пошла в кухню убедиться, все ли там готово к обеду.

В кухне деловито суетилась домработница Рита, заканчивая последние приготовления и, мельком взглянув на хозяйку через плечо, она объявила:

– Весь город гудит. И что же это теперь будет…

– Будут похороны, Рита, – грустно ответила ей Нонна. – А что же еще?

За столом вся семья (за исключение Илюши, который в это время обычно находился в садике) погрузилась в молчание, как будто наконец осознав всю глубину момента.

И только Иван взял, да и брякнул, не подумав, что у них там в гимназии болтают.

– Говорят, дядю Петю из-за денег убили, – невесело сообщил он.

– Ну, кто так говорит, Ваня, – строго одернул его отец. – Не слушай ты никого. Наше дело сейчас его достойно проводить, а не предположения строить. Полиция разберется…

– Да я что… Я ничего… – осекся Иван. – Вот только жалко его. У меня это никак в голове не укладывается, что моего любимого дяди Пети больше нет.

– Ну все, все, сын, – внимательно посмотрев на Ивана, вдруг всполошился Павел и, притянувшись, тронул его за плечо. – Надо держаться. Тут ничего не поделать, к сожалению…

Нонна сидела напротив Вани и ничего не говорила, только внимательно смотрела на него, будто изучая, что именно он имеет в виду.

В какой-то момент ей даже показалось, что он через чур сильно переживает потерю своего друга (а они, несмотря на большую разницу в возрасте, действительно были друзьями). И сердце ее сжалось.

– Так, все, – командирским тоном сказала она, – каждый идет по своим делам. Ваня, у тебя уроки, потом улица. Мы с папой – обсуждать наши никудышные дела.

Иван послушно выскользнул из-за стола, а Павел обвел глазами огромную комнату, положил руки на стол и подпер ими голову. Все говорило о том, что разговоры его уже достали.

И Нонна решила не обострять. Сказалась занятой и отправилась в кухню. В любом случае, разумно предположила она, передышка – дело хорошее, а поговорить они и так успеют.

Нонна была умной женщиной. Можно сказать, ее усилиями и держалась эта дружная семья.

Ведь в юности, когда они учились в университете (она, Павел и Петр) еще неизвестно, как могло бы все сложиться, выйди она замуж не за Павла, а за Петра.

Теперь уже дело прошлое, но тогда, после свадьбы, должно было пройти немало времени, прежде чем Павел смог вернуться к прежним отношениям с другом. То есть перестал ревновать. Это главное. Остальное – дело техники.

В принципе, ситуация с любовным треугольником банальна и стара как мир, но когда она касается лично тебя, оно так не кажется.

Вот Нонне и пришлось потрудиться над тем, чтобы развеять решительно все сомнения мужа относительно того, женился на ней он правильно или нет.

Где заверениями, где хитростью, а где и уговорами. Главное было убедить Павла, что Клеонов ей абсолютно безразличен. Иногда ей это удавалось, иногда нет. И поначалу было болезненно. Но со временем все как-то так плавно стабилизировалось и пришло в привычное русло.

А уж когда и дети пошли, вопрос отпал сам собой.

С Петей они стали обратно дружить, только теперь на новый манер. И у одного, и у другого друга возник устойчивый крепкий бизнес, и друзья-партнеры успешно пользовались взаимными денежными вливаниями и совместными договорами и соглашениями. Бизнес был почти семейным с одной только разницей – «дружба дружбой, а табачок врозь».

Каждый четко следил за всеми операциями и считал свои деньги. Особенно Петя.

Нонна, конечно, замечала такое Петино свойство характера, но внимания не заостряла. Оно казалось ей забавным, не более того.

И все шло своим чередом. До вчерашнего дня. Который разом разделил все на «до» и «после».

– Нонна Владимировна, – еще из коридора послышался взволнованный голос тихоходной Риты, – там ваша подруга приехала и скандалит с охраной. Я как раз возвращалась с рынка, и вижу…

Нонна не стала дожидаться окончания Ритиного повествования, зная, как много лишнего можно от нее услышать, а сразу помчалась на пост охраны поселка.

Тем более, что свою подругу она тоже знала не понаслышке.

Она шла быстрым шагом и не всерьез вспоминала слова Ивана о том, что просто так к ним в поселок никого не пропустят. А она-то думала, что ее шутка насчет Илюши вышла куда как смешнее. Типа, ребенок пяти лет, и на посте охраны.

Но вот она на месте, и что же она видит?

Ее подруга Таня, обычно сдержанная и спокойная, стоит возле охранника вне себя от возмущения и трясет чемоданом, как если бы это был автомат Калашникова.

Да, смешнее оказалась вот эта ситуация, а не ее шутка, между прочим заметила про себя Нонна и не замедлила встрять в передрягу:

– Так, друзья мои, – на одном дыхании проворчала она. – А что, собственно, здесь происходит?

Охранник, глядя на прибывшую и требующую объяснений Нонну, нисколько не смутился и, лениво шлепнув на щеке комара, доблестно доложил:

– Да вот, Нонна Владимировна, удерживаю от проникновения на вверенный мне объект некую неизвестную мне гражданку.

Татьяна в ответ на это, видимо, иссякнув словестно, яростно погрозила ему пальцем, а Нонна примирительно заявила:

– Ну, никакая она не неизвестная, просто редко встречающаяся. А я вам, Яша, как сотруднику у нас новому, сейчас же пришлю ее данные. Вот и все.

Яша безразлично пожал плечами, открыл заветный шлагбаум, и Таня стремглав бросилась Нонне на шею. Вроде того, что «вот и я!»

Этим, правда, она не ограничилась и как только оказалась на безопасном от поверженного неприятеля расстоянии и вновь обрела способность говорить, тут же отпустила в его адрес непристойную шутку, а, убедившись, что ей за это ничего не будет, радостно обратилась к Нонне:

– Ну и дела! И где вы только таких берете?

– На рынке труда, – с серьезным видом ответила Нонна и показно ее уличила. – Бывать надо чаще! И, кстати, откуда у тебя чемодан, ты уезжаешь или приехала?

– Хотела уехать, ты же знаешь, Канары – моя страсть, но уже в аэропорту увидела новости. Ужас! И вот я здесь.

– Ясно, – перейдя на серьезный манер, сказала Нонна.

Обратная дорога, как известно, всегда кажется быстрей и проще, особенно когда «гора с плеч».

Однако, это, видимо, был не тот случай.

– Я, когда бежала сюда, – задумчиво сказала Нонна, – как-то так забыла, что ли, обо всем, свалившемся на нас. Думала лишь о том, что ты там могла отчебучить…

– Ну, уж ты из меня кощея-то не делай! – возмутилась Татьяна.

– Да подожди! – перебила ее Нонна. – А сейчас понимаю, что никуда от горя не деться.

– Вот поэтому я и здесь, – подхватила Татьяна. – Я же знаю, без меня тебе будет гораздо тяжелей. Тем более, что все время с самой юности мы вместе, и я знаю про тебя буквально все. И не поймет тебя никто лучше меня, – настойчиво, как будто Нонна собиралась с ней спорить, все говорила, и говорила она. В этом месте, впрочем, Татьяна остановилась, а затем добавила. – Тем более Павел.

– Он, кстати, тоже сильно переживает, – заметила Нонна.

– Ну еще бы, – согласилась Таня. – Друзья-то они с незапамятных времен, – она помолчала и добавила. – Были.

Подруги вдруг грустно переглянулись и не нашлись больше что сказать.

Тем временем они подходили к дому, и на пороге их встречал, будто предвидев это победоносное шествие, собственнолично Павел.

– Так-так-так! – попытавшись изобразить на лице гостеприимную улыбку, театрально раскланялся он. – Какие люди! И какие же ветры вас занесли?

– Привет, – как можно сдержаннее ответила Татьяна. – Я как всегда что-то вроде скорой помощи. Буду вас спасать.

– И с чемоданом… – не обращая внимания на Танин серьезный настрой, продолжил Павел. – То есть спасать будете до конца наших дней?

– Ты неисправим, Паша, – не выдержав, рассмеялась Татьяна и кинулась ему навстречу.

Друзья расцеловались и Паша, демонстративно отстраняясь от нее, не переставал шутковать:

– Ну все, все. Ты же знаешь, Нонна этого не любит. Потом поедом меня съест.

– И не подавится, – с горькой улыбкой продолжила Нонна и знаком повела их за собой в дом.

Все успели зайти внутрь, когда в прихожую комнату как безумная ворвалась обычно нерасторопная Рита и сбивчиво, запиная одно слово о другое, завернула:

– Звонили с неизвестного номера. Петр сказал, что он жив…