Текст книги "Клятвы мертвых птиц"

– Я сказал «нет»! – крикнул Лель, тяжело дыша и растерянно глядя на принца. – Да что с тобой происходит? Просто поговори со мной!

К удивлению Атли, Лель всё ещё не злился. Не смотрел зверем, не появилось в его взгляде ненависти и отвращения. Только непонимание.

– Поговори со мной, – повторил Лель уже тише.

– Я… – Горло сдавило, глаза защипало, Атли обмяк, будто все силы разом покинули его, повалился на кровать рядом с Лелем и закрыл лицо руками. – Прости… Я не знаю… не знаю, что на меня нашло.

Некоторое время в комнате было совершенно тихо, Атли слышал только тяжёлое биение собственного сердца и шелест дыхания Леля, который терпеливо ждал.

– Больше всего я боялся стать похожим на своего отца, – наконец выдавил Атли, не мигая глядя в темноту потолка. – И в итоге стал ровно таким же, как он, точной его копией. И каждый раз, когда ты рядом, ты… напоминаешь мне об этом. О том, что я так в себе ненавижу. Не знаю, как это выходит. В такие моменты я ненавижу себя ещё больше.

– Твой отец настолько ужасен? – Зашуршали простыни – Лель повернул голову к Атли. В сумраке его глаза казались бездонными.

– Хуже, чем ты можешь себе представить.

– Странно… – протянул Лель. – Меня ты совсем не пугаешь.

Атли усмехнулся:

– Я буквально только что чуть не взял тебя силой.

– Что ж, я рад, что этого не случилось. Ты остановился, значит, уже не так ужасен, как думаешь.

Атли вздрогнул и отвернулся, вдруг признаваясь себе в том, что так старательно отрицал много лет. От этого отвратительного признания защемило в груди. С трудом он проглотил ком в горле и сказал хрипло:

– В другие разы с другим человеком… я не останавливался.

Лель молчал, а у Атли всё внутри трепетало в страхе перед тем, что целитель в итоге скажет, если вообще заговорит вновь.

– Если чувствуешь перед ним вину, можно начать с извинений, – в итоге проговорил Лель.

– Он меня никогда не простит.

– Возможно.

По щекам Атли побежали слёзы, и он накрыл глаза рукавом.

– Ты не твой отец, Атли, – сказал Лель. – И только ты выбираешь, каким тебе быть. Конечно, это не значит, что в тебе нет и не будет ничего от отца или что ты должен полностью отречься от него. Все мы дети своих родителей, но ещё мы можем выбирать, что от них брать себе, а от чего отказываться. Не пытайся вытравить отца из себя, Атли, возьми то, что твоё, а остальное верни ему.

– Как?

– Отпусти его. Пойми, что ты свободен.

– Как? Поклясться в верности Чернобогу? – хмыкнул Атли.

– Поклясться в верности самому себе. Кто ты? Принц? Капитан? Ворон? Волк? Всё сразу? Разгляди себя. Я не вижу в тебе ничего ужасного, Атли. Я вижу тебя.

– Я боюсь смотреть.

Лель сжал его руку:

– Ты не обязан делать это один.

14

Кролики для лешего

Сорока не любила спускаться в подвал. Леший, скованный зачарованными цепями, безотрывно смотрел на неё пустыми глазницами, на дне которых словно полумёртвые светлячки тускло светились две зелёные точки. Его притащили сюда – в каменную темницу Царских Палат – всего неделю назад, но серебряные цепи опутывали его шею и тонкие, жилистые лапы уже много лет. На ветвистых рогах не было золотых колокольчиков, только обрывки алых лент трепетали на сквозняке да тьма клубилась лохмотьями, укутывая его тело.

Сорока несла ему двух убитых кроликов. Она ни разу не видела, как леший ест, но по возвращении никогда не находила ни кроликов, ни их костей.

Темницу заливало яркое закатное солнце, пробиваясь через небольшое зарешёченное окошко под потолком. Леший, огромный и сгорбленный, забился в угол, но стоило Сороке переступить порог, два светлячка в провалах глазниц тут же обратились к ней.

Сегодня они были не одни. Рядом с лешим стояли Огняна, Завид и сам Зоран. Не желая их беспокоить, Сорока села прямо на каменный пол, скрестив ноги и уложив тушки кроликов себе на колени, и принялась ждать.

Огняна шептала заклинание, приложив руки к груди, к золотой татуировке, что пряталась под одеждой. Она взывала к силе Чернобога, что разливалась в её крови, смешиваясь с магией, к силе, способной покорить и подчинить себе всё живое: зверя, птицу или нечисть. Всё, кроме человека. Заглянуть в мысли, соприкоснуться чувствами – да, но не подчинить. Насколько знала Сорока, такое было не под силу даже Зорану.

– Не работает. – Завид переводил недовольный взгляд с Огняны на лешего и обратно. – Он не желает подчиняться.

Огняна протяжно выдохнула и согнулась пополам, уперевшись ладонями в колени. По лицу градом тёк пот, русые волосы налипли на лоб. Она взглянула на Зорана и покачала головой:

– Придумаем другое заклинание. – Зоран одарил Огняну строгим взглядом. – То, что мы не можем подобрать ключ, не значит, что его нет. Эта тварь не умнее ночниц и не лучше другой нечисти.

– Я не уверена, Зоран. Его сознание защищает этот дурацкий панцирь. Мы столько лет пытаемся его пробить, но он будто только прочнее становится. – Огняна выпрямилась, перекинула на спину длинную косу и вытерла рукавом лоб.

– Научимся подчинять леших – и любой лес станет нам защитником, – сказал Зоран. – Пока что у нас в распоряжении только гули, ночницы да волколаки – этого мало.

– Мало для чего? – Огняна поджала губы. Судя по тону, разговор этот повторялся уже не в первый раз. – Гулей и волколаков хватило, чтобы Гвардия пала. Упыри и мавки, которых, как и нас, Гвардия годами унижала и истребляла, перешли на нашу сторону, и Тени…

– Тени отнимают жизни наших людей, – встрял Завид, задумчиво пощипывая седую бородку. – От них я бы и вовсе отказался. Слишком расточительно, тем более теперь, когда мы уничтожили Гвардию и заняли княжество.

– Они вернутся, – покачал головой Зоран. – Они никогда не оставят нас в покое. Нам – Первым – это должно быть известно лучше других.

Огняна нахмурилась:

– Они мертвы, Зоран. Всадники и Совет распрощались с жизнью. А гарнизон мы стёрли в порошок. Нам больше нечего бояться.

– Тогда кто опоил всех вас сонным зельем и увёл этого мерзавца-принца прямо у нас из-под носа? – прогремел Зоран. – Они ближе, чем кажется. И опаснее.

Сорока испуганно сжалась, стараясь слиться с тенью и сделаться невидимой. Руки задрожали, и она спрятала их под передник. Даже дышать перестала. Ей показалось, что вот-вот Зоран посмотрит на неё и тут же всё поймёт. Ему даже не придётся заглядывать в её мысли. Но Зоран смотрел на Огняну.

– Я пришёл сюда, чтобы спасти свой народ. Вывести его из тьмы и обратить к свету, и я никому не позволю мне помешать. Полвека я прятался в лесах и горах, полвека мечтал отрубить голову змее, что отравляла нас своим ядом. И я это сделал. Я привёл свой народ к свободе, а теперь мне предстоит привести его к величию. И для этого нам нужно идти дальше.

Он указал на закованного в цепи лешего, а потом обвёл тяжёлым взглядом Огняну и Завида.

– Вы не хуже меня знаете, чего это стоило. И если мне для того, чтобы защитить своих людей, потребуется выйти за пределы Вольского Царства, ещё больше замарать руки в крови или даже пожертвовать кем-то из вас, я не буду сомневаться.

Огняна побледнела, но ничего не сказала.

– Не забывай, кто посадил тебя на трон, – тихо сказал Завид, и в голосе его прозвучала угроза.

– Не забывайте, кто даровал вам золото истинного бога. – Зоран ткнул в татуировку на своей груди. – Чернобог даровал мне частицу своего хаоса, и лишь затем я привёл вас к нему. Так что если кто и возвысил меня, так это наш владыка. Не причисляй себе его заслуг.

Завид побагровел и шагнул вперёд, но путь ему преградила Огняна:

– Полно вам. – Она легонько коснулась обоих, улыбнулась и кивнула на дрожащую Сороку: – Не пугайте дитя своими ссорами. Давайте лучше вернёмся к работе.

Зоран и Завид недовольно покосились на Сороку. Похоже, они успели забыть о её присутствии.

– Ты права, – медленно проговорил Зоран, не отрывая взгляда от Сороки. – Сейчас важнее наших ссор отыскать и наказать предателя. Того, кто помог сбежать Атли.

Сорока выдавила кривую улыбку и отвела взгляд.

– Бьюсь об заклад, это кто-то из старых слуг, – сказал Завид, перетягивая на себя внимание Зорана. – Нужно было не слушать их бредни про голодающие семьи, а гнать из терема. Предали старого царя, оставшись служить нам, предадут снова.

– Я всех проверил лично, – сказал Зоран, отрывая наконец взгляд от Сороки, и она тихо выдохнула. – Каждый позволил заглянуть в свои мысли. Не они это. Кто-то из наших.

– Не может этого быть, – отрезала Огняна, отрываясь от чтения заклинания.

– Да? А куда, скажи на милость, делся Лель? – хмыкнул Зоран. – Объявился посреди пира и исчез. Я всё думаю об этом.

Внутри у Сороки что-то оборвалось, сердце заколотилось сильнее. Ей показалось, что Зоран говорит вовсе не с Огняной, а с ней.

– Он всегда так делал, – пожала плечами Огняна. – Приходил в деревню на день-два, лечил больных и уходил. Нигде не задерживался дольше. Он и перед пиром весь день больных принимал.

– Вы же из одного поселения? – Зоран резко повернулся к Сороке, и она непроизвольно вжалась в стену под его взглядом.

– Из соседних, – запнувшись, ответила она. – В Инежских горах.

– Значит, его посвятила Видана? – Зоран погладил бороду и скривился: – Что ж, ничего удивительного, у этой дуры там одно гнильё. Трусы, не желающие сражаться.

Сорока побледнела. Видана – четвёртая и последняя из Первых, никто и никогда не осмеливался так пренебрежительно говорить о ней.

– Тебя тоже она посвятила? – спросил Зоран, и Сорока нерешительно кивнула. – Что же ты пошла против воли старухи и присоединилась к нам?

Он ухмыльнулся, но выглядел довольным, и Сорока немного расслабилась.

– Соколы вырезали мою деревню, а меня изуродовали. Поэтому, когда Огняна пришла к нам с призывом вступить в ваши ряды, я не сомневалась. Пусть я и не ведьма, но хотела помочь, чем могу, и отомстить за семью!

Зоран рассеянно кивнул:

– А Лель? Он тогда был там?

Сорока немного сникла, понимая, что Зорана мало интересовала её история.

– Он ушёл вскоре после того, как спас меня из пожара. Насколько я знаю, он прожил у Виданы не больше года.

– Из пришлых, значит, – проговорил Завид. – Уж не он ли Соколов привёл к вам?

– Нет, он… – Сорока запнулась, щёки обожгло румянцем, а в груди больно кольнуло. – Нет, он не стал бы…

Зоран посмотрел на неё внимательно и долго.

– Что тебя гложет, девочка? – спросил он почти ласково. – Ты в нём не уверена?

Сорока сглотнула. Она была уверена в Леле. До глубины души верила ему, пока он не попросил её вывести из терема Атли. Он решил спасти гвардейца. Зачем чернокнижнику спасать гвардейца? Кем Лель был на самом деле? Чего она о нём не знала? Но его взгляд всегда был такой добрый, нежный, заботливый. Взгляд, обещающий избавление от боли, полный понимания и искреннего принятия. Несмотря на то что Сорока своими руками вывела для него из терема Атли, она всё ещё не могла поверить в то, что Лель – предатель. Мог ли он и тогда накликать беду на её деревню?

– Сорока, – позвал Зоран, вырывая её из потока страшных размышлений.

– Нет, ничего! – воскликнула она. – Лель всегда был добр ко мне. Да и зачем ему красть Атли? Он не смог бы так поступить.

– Ты права, один он бы сделать этого не смог, – пожал плечами Зоран. – Ему кто-то помог.

В темнице повисла гнетущая тишина. Только Огняна продолжала шептать заклинание, пытаясь пробиться в сознание лешего. Она воскликнула последнее слово, схватилась за цепь, и леший издал странный протяжный звук, заметался словно от страшной боли, рванул к Огняне, стараясь достать до неё когтями, но на полпути рухнул, прижатый к полу. Это Зоран опрокинул его коротким взмахом руки.

– Какой непокорный, – проворчал он, оборачиваясь к лешему и забывая о Сороке. – Подчинись уже!

Зоран сжал кулак, и леший забился в судорогах. Цепи, испещрённые рунами, лишали его сил и возможности сопротивляться боли. Тьма над его телом расползлась, словно он не мог больше её контролировать, и обнажила тонкое, покрытое короткой чёрной шерстью и изъеденное голодом тело. Такое худое, будто он не съедал по два жирных кролика каждый день. Леший попытался свернуться калачиком, скрывая выступающие рёбра и провалившийся живот. На спине тут же проступили острые бугры позвоночника.

Зоран снова взмахнул рукой, и леший обмяк. Боль отступила, и тьма снова окутала его тело.

– Продолжим завтра, – раздражённо бросил Зоран и быстрым шагом направился к выходу. Огняна с Завидом переглянулись, но молча последовали за ним.

Когда их шаги стихли, Сорока почувствовала себя лучше, тревога немного улеглась. Её не поймали. Зоран по-прежнему ей верит. Она попыталась встать, но поняла, что ноги дрожат. Поэтому просто бросила кроликов лешему и осталась сидеть, привалившись к стене. Рубаха была мокрая от пота, но Сороку это беспокоило мало. На неё вдруг навалилась жуткая, невыносимая усталость, словно это не лешего, а её мучили в этом подвале.

«Надо было самой убить Атли, – подумала она, прикрывая глаза. – Такие, как он, не должны жить. Или позволить на пиру поиздеваться над ним вдоволь, а не звать Зорана. Надо было думать о себе. О том, как мне будет лучше. Никто не будет рисковать собой ради какого-то куска мяса».

Сорока не заметила, как заснула, измотанная собственными страхами. Разбудил её звон цепей. Сорока приоткрыла глаза.

В темнице было темно, только лунный свет чертил дорожку на полу и серебрил белые шкурки убитых кроликов. Леший водил длинным когтем по животу одного из зверьков, и цепь на его запястье негромко звенела.

«Поесть собрался». – Сорока затаилась, боясь спугнуть духа. Ещё ни разу никто не видел, как едят лешие.

Леший взял кролика за уши, сел, внимательно осмотрел тушку и поднёс к самому своему носу. Снял с рога обрывок алой ленты и вложил зверьку в рот. Кролик дёрнулся, задрыгал ногами и… ожил. Зелёные светлячки в глазах на миг вспыхнули, леший заскрипел, будто старое дерево, усадил кролика на костлявую ладонь и протянул длинную руку к окну. Кролик обнюхал когтистые пальцы, решётку и выскочил наружу. То же леший проделал и со вторым кроликом. А после перевёл взгляд на Сороку.

Она глядела на него во все глаза, не скрываясь.

Леший ничего ей не сказал, отвернулся и, звеня цепями, отполз в свой тёмный угол. Сорока отчего-то заплакала.

15

Искры былых пожаров

Василиса снова была прикована к алтарю, а Белогор держал в руках её сердце.

– Ты ни на что не годна, – задумчиво проговорил он, вертя вырванное сердце в руках. – Если бы Морена не вела тебя за ручку, ты умерла бы ещё в ту самую ночь при пожаре. Хотя нет, ты бы так и осталась в доме матери, и в какой-нибудь из дней она наконец забила бы тебя до смерти.

– Заткнись! – Василиса дёрнула цепи, но они лишь стали туже. – Я сама вернулась домой. Я…

– Ой ли? Сама? – Сердце в руках Белогора превратилось в клубок красных ниток, и чародей подбросил его на ладони, взвешивая. – Или и тут тебя провели за ручку?

– Нет, я…

– Ты годишься только на корм червям, – сказал Белогор. – То, что ты выжила, – оплошность, случайность, недоразумение. Всем было бы лучше, если бы ты умерла.

Василиса села в постели и ссутулилась, закрывая лицо руками. Снова этот сон. В нос закрался тяжёлый запах сырости и кислый – пота. Василиса огляделась. Небольшая каменная комната: сундук, столик с подёрнутым паутиной зеркалом и оплывшими свечами, широкая кровать с пыльным и влажным бельём.

Она в пещере. Сердце ускорилось, и Василиса приложила руку к груди – тише, всё хорошо, ей нечего бояться, больше нечего.

Босые ноги коснулись серого от пыли ковра. Сапоги нашлись тут же – у сундука. Присев рядом с ним, Василиса заглянула внутрь. Платья, рубахи, ночные сорочки, шкатулка, полная украшений. Может ли быть, что эта комната принадлежала Сияне? Печальная упырица, пожертвовавшая человеческой жизнью, чтобы вернуть любимого из мёртвых, и чудом сохранившая живые, человеческие глаза цвета весенней травы.

На самом дне сундука Василиса нашла чёрный кафтан с серебряной оторочкой. Точно, Сияна же когда-то была Вороном. Несмотря на то что прошло несколько десятков лет, кафтан отлично сохранился. Василиса провела рукой по плотной, приятной на ощупь ткани, расправила воротник-стойку, пересчитала пуговицы. Наряд совсем не отличался от кафтана, который так недолго носила она сама.

В дверь постучали, и в комнату заглянул Кирши. На нём была влажная чистая рубаха из чёрного льна и тёмные шаровары. С распущенных волос на плечи падали горошины капель, впитываясь в ткань.

– Вижу, ты тоже нашла одежду, – сказал он. – Я, кажется, обокрал Белогора. Выбери что-то подходящее, и я провожу тебя помыться.

– Тут есть где? – удивилась Василиса, выуживая из сундука светлое платье – самое простое и скромное, какое второпях сумела найти в ворохе чужих вещей.

– Мы с Атли и Аньяной в прошлый визит нашли тут горячие источники. Белогор неплохо устроился, тут целые лабиринты комнат: спальни, гостиная, лаборатория, библиотека. Он даже как-то умудрился сделать в некоторых помещениях камины.

Они вышли из комнаты Сияны в узкий коридор, освещённый диковинными белыми кристаллами, подвешенными на цепи к потолку. Василиса остановилась, изучая один из них.

– Забавная штука, – сказал Кирши. – Таких тут много.

Василиса кивнула и направилась дальше.

– А Финист…

– Отсыпается. Если хочешь его проведать…

– Не хочу. Главное, чтобы он ничего не натворил.

– Долго ещё собираешься держать его клятвой? – спросил Кирши, ныряя за очередной поворот.

Василиса пожала плечами. Она не знала ни сколько, ни зачем. Чародейка надеялась, что с клятвой ей станет легче, что она обретёт контроль и прогонит страх, что, когда они с Финистом поменяются ролями и он окажется в её власти, она почувствует себя легче. Нельзя сказать, что она размышляла об этом, когда заставила его поклясться – просто тогда ей очень хотелось почувствовать себя в безопасности и… сделать Финисту так же больно, как он делал ей. Но легче не стало и страх никуда не ушёл, а она не находила в себе сил разорвать клятву. Ей было страшно. Но что именно так сильно пугало её? То, что случится, когда клятва оборвётся? Что Финист снова сделает ей больно? Но, казалось, ему это удавалось и так.

– Нам сейчас пригодится любая помощь, даже такая, разве нет? – Василиса не нашла в себе сил сказать правду.

Кирши не ответил. Он не осуждал её, и за это Василиса была ему благодарна. Она понимала, что для Кирши её связь с Финистом мучительна. Но не по тем причинам, которыми дразнил её Финист, а из-за Атли. Кирши понимал, каково это, быть насильно связанным с кем-то. Василиса и сама понимала, но не могла ничего с собой поделать.

Коридор сделал новый поворот и превратился в просторный грот, заполненный светящимися кристаллами. Среди них исходили паром несколько зелёных водоёмов не больше трёх саженей шириной каждый. В широком провале над головой сверкало звёздами ночное небо. Пахло хвоей, свежестью и солью.

– Найдёшь дорогу назад? – Кирши отвлёк Василису от созерцания диковинного грота. – Нужна моя помощь?

Она обернулась. Кирши на неё не смотрел, хмуро разглядывая мох на стене. Чародейка хотела попросить его остаться с ней, но вдруг стушевалась, ухватившись за ворот рубахи, за которой пряталась паутина шрамов.

– Нет. Я сама справлюсь. Спасибо.

Синие глаза скользнули по Василисе задумчивым взглядом, и Кирши коротко кивнул.

– Вода горячая. Будь осторожна, – сказал он и направился прочь. У самого выхода оглянулся: – Если что, я буду в своей спальне. Это напротив твоей комнаты. Решил, что… лучше быть неподалёку. На всякий случай.

Василиса благодарно улыбнулась, а Кирши покинул грот.

Вода и правда оказалась горячей, так что, если погружаться по шею, становилось трудно дышать. Но зато грязь буквально отпадала от кожи и растворялась в зелёной воде. У одного из водоёмов Василиса углядела лохань с кусками мыла и тряпицами. Нахмурилась, осматриваясь: она могла поклясться, что ещё несколько мгновений назад этой лохани не было.

«Что за шутки?» – подумала она, подозрительно осматривая ее содержимое.

Тряпицы оказались чистыми, а мыло приятно пахло травами. Вдохнув терпкий аромат полыни, чародейка удовлетворённо сощурилась и пустила мыло в ход. Вымывшись до скрипа, Василиса решила немного понежиться в воде и скоро вспомнила про подаренную мавкой жемчужину. Не вылезая из источника, чародейка потянулась к одежде и достала замурованный в остатках вязкой слизи шарик перламутра. Ополоснула его, избавляясь от запаха, и внимательно осмотрела.

На вид – обычная речная жемчужина. Неровная, белая и довольно крупная, наверное, росла не один десяток лет в горле этой мавки. Правда ли она поможет вернуть утраченное? И что это за утраченное? Или мавка соврала и Василиса умрёт, едва проглотит подарок? Нечисти редко стоило доверять, особенно мавкам – утопленницы после перерождения сохраняли человеческий разум и оттого были хитрее и опаснее многих других существ. Хорошей мыслью будет поискать подходящие книги в библиотеке Белогора – может быть, найдётся что-то интересное о мавках и их неожиданных подарках.

– Думаешь, эта штука вернёт тебе магию, красавица?

Василиса спрятала жемчужину обратно в карман штанов и обернулась, с досадой понимая, что за её изучением не услышала шагов. Финист сидел на корточках на противоположном краю источника и водил пальцем по воде.

– Заскочил ополоснуться. Кирши просил подождать, пока ты закончишь, но что я там не видел, правда? – Он игриво улыбнулся и обвёл взглядом грот. – Занятное местечко. Знаешь, а я ведь до последнего верил, что Белогор отличный малый. Думал, что это Аргорад с шайкой похерили его наследство. Но рад, что ошибся. Они все друг друга стоили.

Он стянул рубаху и бросил на пол.

– Что ты имеешь в виду? – Василиса впилась в него взглядом. Только сейчас чародейка заметила на мускулистой груди тонкий шрам, похожий на тот, что остался у неё, когда Кирши отсёк волшебным кинжалом золотую нить. – Это след от клятвы верности?

Финист сбросил штаны, забрался в воду и сел, раскинув руки на импровизированном каменном борту, тем самым не позволяя себе полностью уйти под воду. Василиса сглотнула, неосознанно прижимаясь к своему краю источника. Финист протяжно выдохнул, зажмурился, как довольный кот, и запрокинул голову. Кадык его дрогнул, Финист опустил голову, и зелёные глаза наградили Василису насмешливо-снисходительным взглядом.

– Только так Мира могла быть уверена, что мы держим рот на замке, – сказал он. – И когда эта сука сдохла, я наконец-то…

– Следи за языком!

Финист расхохотался:

– Не будь наивной. Неужели история с Белогором тебя ничему не научила?

Василиса стиснула зубы и посмотрела на Финиста исподлобья.

– Да брось, – протянул он насмешливо. – Уж то, что Беремир спалил всю твою деревню, пытаясь спастись…

Василиса застыла, перед глазами вспыхнула руна на ладони наставника, но она тут же отмахнулась:

– Ты врёшь! Говори правду!

– Это правда, – сказал Финист почти с жалостью. – Думаешь, почему огонь его не тронул, когда спалил всё вокруг, и мы с Соколами, когда прибыли на место, смогли изучить его тело? Повезло, конечно, что эти деревенские дураки решили его закопать.

– Нет, – замотала головой Василиса. – Это неправда. Беремир защищал людей. Защищал меня. Это был Белогор, это он…

– Хочешь взглянуть? – Финист протянул ей руку, мило улыбаясь. – Я покажу тебе то, что видел сам. Мои воспоминания.

Это неправда. Это неправда. Это не Беремир. Беремир бы никогда…

Задержав дыхание, Василиса резко схватила Финиста за руку, и мир перевернулся.

Тело Беремира – синее, взбухшее, покрытое трупными пятнами – лежало на земле рядом с разрытой могилой, а Василиса – нет, Финист смотрел на него и задумчиво почёсывал подбородок. Рядом стояли ещё трое Соколов в красных кафтанах.

– В нём нет ни капли магии, как такое возможно? – протянула Веслава, высокая худая чародейка с двумя русыми косами. – Мог колдовской огонь из него всё вытянуть?

– Вряд ли, – покачал головой Финист. – Для резерва Беремира спалить деревню – детская шалость. Тут что-то другое. Он написал Аргораду, что умрёт, но постарается забрать убийцу с собой. Должно быть, руну колдовского пламени на руке он вырезал заранее, а его смерть одновременно запечатала Источник и выпустила огонь. Скорее всего оно должно было уничтожить каждый дом, но из-за того, что убийца сумел как-то украсть всю его магию…

– …пламени хватило только на одну улицу? – закончила за него Веслава.

– Иначе оно бы не потухло, пока не выжгло тут всё. Обычно такой план можно назвать надёжным, никто бы не выбрался из такого пекла живым.

– Если бы только не умел отнимать магию…

Мир качнулся, лента времени сделала крутой поворот, помчалась вперёд, и Василиса оказалась в небольшом кабинете Миры, большую часть которого занимали книжные полки и огромный письменный стол перед витражным окном. Рассеянный свет падал на тёмный профиль, очерчивая острый нос с горбинкой и косу, уложенную на манер короны. Финист стоял далеко, у самой двери, чтобы Мира не почувствовала запах вина. Даже пьяным смотреть на капитана ему было тошно, на трезвую голову он бы этой встречи и вовсе не вынес.

– Чернокнижники плодили волколаков под самым нашим носом, – сухо отчеканила Мира. – Ты говорил, что уничтожил все поселения в тех краях.

– Все обнаруженные поселения, – поправил её Финист. – Они хорошо прячутся, капитан.

Мира смерила его холодным взглядом:

– Или ты снова что-то упустил? Как можно было проглядеть деревню, полную волколаков? – От её ледяного тона сводило зубы. – Неумеха-Ворон сделала за тебя и твой отряд всю работу. А у тебя одна работа, Неждан. Находить и убивать чернокнижников.

Финист склонил голову, всё внутри у него дрожало от страха и ненависти.

– Простите, капитан. Этого больше не повторится.

– Уж надеюсь. Я ещё не простила тебе прошлую ошибку.

Финиста будто молнией ударило. Перед глазами возникла девушка. Она лежала на сене и невидящим взглядом смотрела в пустоту. Кто она? Откуда взялось это воспоминание?

Финист судорожно вздохнул и потянул к себе руку, пытаясь разорвать рукопожатие, но Василиса ухватилась крепче, и мир снова качнулся.

Шёлковые волны светлых волос ласкали кожу, голубые глаза смотрели томно, тёплые груди, между которыми сияло золото татуировки. Стоны и поцелуи.

– Я люблю тебя, Рада, – шептал Финист, прижимаясь к ней всем телом. – Как же я тебя люблю…

– И я тебя люблю, – отвечала она, раскрасневшаяся, горячая, прекрасная. – Больше жизни, Неждан…

Новый виток, и Василису обожгло пламенем, по ушам ударили крики, а в нос – запах гари, крови и смерти. Люди бежали, деревня горела, и Соколы в красных кафтанах, спрыгивая с лошадей, убивали всех, кто подворачивался под руку.

Что? Что происходит?

Финист мчался сквозь это море ужаса к маленькому сарайчику на самом краю деревни. Распахнул дверь и не сдержал вздох облегчения. Рада сидела там, сжавшись в комок, за стогом сена. Живая.

– Неждан! – она кинулась к нему. – Милостивый Чернобог, ты жив! Соколы, там везде Соколы!

– Рада, надо уходить! – Финист схватил её за руку. – Я хотел предупредить раньше, но думал, что у меня больше времени. Мне пришлось рассказать, я думал, что получится, но Мира использовала клятву верности…

– Что? – Она вырвалась из его хватки. – Мира? Капитан Соколов? Хочешь сказать…

– Рада, прошу тебя, нужно уходить. Я всё объясню. Прошу, пойдём, я должен спасти вас.

Рада приложила руку к животу и отступила на шаг. Глаза её наполнил ужас. Тот ужас, который Финист так боялся однажды увидеть.

– Ты Сокол… – выдохнула она дрожащим голосом, продолжая отступать. – Ты использовал меня. Я привела тебя в деревню, а ты привёл их…

– Рада, – Финист погибал от боли. – Я не хочу, чтобы ты погибла. Ты и наш…

– Не смей! – крикнула она. – Ты убийца! Моя семья! Они умирают там из-за тебя!

– Рада…

Дверь сарая скрипнула, и в него вошла Мира.

– Это её ты просил оставить в живых? – спросила она, оглядывая Раду с ног до головы.

– Мира, я понимаю, что прошу слишком многого, но я клянусь тебе, Рада никому не причиняла вреда. Её клятва Чернобогу не более чем ошибка. У неё не было выбора, её семья…

– Это не ошибка! – воскликнула Рада. – Ты, Неждан, ты моя единственная ошибка!

– Убей её, – коротко бросила Мира и вышла.

Тело Финиста свело судорогой. Клятва не позволяла противиться прямому приказу. Будто пьяный, он пошатнулся, поворачиваясь к Раде. Рука взметнулась, подчиняя стихию. Рада дёрнулась и упала на колени, хватаясь за горло и царапая ногтями грудь. Воздух больше не мог проникнуть в её лёгкие. На мгновение их глаза встретились, и рука Финиста дрогнула. Рада шумно вдохнула. Финист скорчился, изо всех сил борясь с клятвой, но уже зная, что проиграет.

– Будь ты проклят! – прохрипела Рада и быстро зашептала: – Силы покинут убийцу, смертью скрепляясь, дитя нерождённый их заберёт. Сердце из камня… однажды забившись… ради другого… в миг свой последний чары вернёт.

Она прикоснулась к груди, и татуировка быстро вспыхнула ярким светом, но тут же потухла. Клятва победила, и Финист сжал кулак. Воздух наполнил лёгкие Рады, разрывая их на лоскуты. Она захрипела, опрокидываясь на спину. Изо рта потекла струйка крови, и Рада, дёрнувшись несколько раз, замерла.

Рука Финиста повисла плетью вдоль тела – приказ выполнен, и клятва ослабила путы. Он рухнул на колени рядом с телом, его сотряс душераздирающий крик. А потом…

Потом картины сменялись быстро яркими вспышками прошлого. Василиса видела только боль и кровь. Десятки сожжённых деревень, убитых чернокнижников. Финист и другие Соколы не оставляли после себя ничего живого. Они лгали, втирались в доверие – и убивали. И с каждым разом становилось всё меньше дум, сомнений, сожалений, ночных кошмаров. Пока однажды они не исчезли вовсе.

Финист наконец расцепил рукопожатие, грубо вырвав свою ладонь из пальцев Василисы, и отпрянул, прикрыв рукой глаза и морщась, будто от яркого света. Василиса смотрела на него во все глаза. Сердце билось так быстро, что она едва могла дышать.

– Что… за…

Финист потёр лоб, неловко передёрнул плечами и натянул на лицо усмешку:

– Вот проказница, забралась глубже, чем мне хотелось бы.

– Что всё это значит, Финист? – спросила Василиса, хотя уже знала ответ. Знала, но не хотела верить. Осознание каменной плитой ложилось на плечи и грозило раздавить чародейку, если она позволит себе поверить.

– Что непонятного? – огрызнулся Финист. – Все делали свою работу. Вороны – истребляли нечисть, а Соколы – чернокнижников.

– Вы убивали всех! Мужчин, женщин, детей, стариков! Не только тех, кто творил зло, вообще всех!

– Мы выполняли приказ, ясно? Очистить Вольское Царство от чернокнижников и от Чернобога.

– Поздравляю! Отлично справились! – огрызнулась Василиса и выбралась из воды. Она была так зла, напугана и ошарашена, что даже не подумала стесняться наготы. – Боги, и Мира, Беремир… Я не верю!