Текст книги "Восход над деревом гинкго"

Глава 13. Над грозовыми облаками

С высоты полёта Райдэн увидел, как Ханзо уводит Мико с поля боя и принялся с удвоенной силой перетягивать внимание Рэй на себя. Она не отставала, явно решив закусить свеженьким тэнгу. Оттянув её достаточно далеко от Мико, Райдэн спикировал вниз, скрываясь среди деревьев. Рэй не церемонилась и ломала тонкие стволы, но всё же замедлялась и не могла толком уследить за юркой мишенью. Густой лес стал им с Макото, мелькающий силуэт которого Райдэн то и дело ловил боковым зрением, союзником. На помощь пришёл и дождь, начавшийся как раз вовремя, чтобы не дать пожару поглотить весь лес. За дождём Райдэн надеялся потеряться из виду и сбить запах, но Рэй не отставала. Плохо дело – если так пойдёт, силы закончатся, а Райдэну очень не хотелось во второй раз побывать в пасти гигантской змеи. У прошлой твари во рту жутко воняло.

Внезапно лес закончился, и Райдэн едва не упал с края обрыва, от неожиданности потеряв контроль над веером. Внизу шумела, разбиваясь о камни, полноводная река.

– Хватайся! – Райдэн протянул руку, когда Макото выскочил из леса, над которым поднялась, выискивая добычу, голова Рэй.

Макото бросился навстречу Райдэну, и тот, подхватив его, прыгнул с обрыва. Исхудавший Макото весил немногим больше Мико, и ветер, следуя за движениями веера, с лёгкостью подхватил их обоих и перенёс на противоположную сторону обрыва – на поле поникших и почерневших подсолнухов. Рэй показалась из леса вместе с ударом грома и застыла на самом краю пропасти.

– Оторвались, – выдохнул Макото, спрыгивая с рук Райдэна на землю. Он согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Распрямившись, он засмеялся и крикнул: – Сегодня ты останешься голодной, злобная сука!

– Макото, – рыкнул на него Райдэн, который всё это время не спускал глаз со змеи, а она, высоко подняв голову, начала медленно отклоняться назад.

– Да ладно тебе, дай позлорадствовать.

– Заткнись и беги.

– Что?

– Беги!

Райдэн схватил Макото за рукав и потащил за собой, прочь от пропасти, напролом, сквозь огромное поле подсолнухов. Когда Рэй перепрыгнула, мостом растянувшись над пропастью, задрожала земля, и Макото выругался, прибавляя ходу. Райдэн оглядывался по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы им помочь, но вокруг было только голое поле, а сил осталось так мало, что осилить полёт вдвоём до ближайшего подлеска Райдэн не сумеет. Да и если бы сумел, куда деваться дальше?

Райдэн резко остановился и развернулся.

Рэй уже полностью перебралась на другую сторону обрыва и неторопливо ползла к ним. Похоже, она тоже считала, что деваться им некуда.

– Ты чего встал? С ума сошел? – крикнул Макото, но Райдэн не обернулся.

Белому змею в ущелье он не смог нанести хоть сколько-нибудь значительных ран и не сомневался, что против Рэй и меч, и веер тоже будут бесполезны. Будь у него крылья… Райдэн крепче сжал рукоять веера, отбрасывая от себя эту мысль. Крыльев у него нет, значит, надо думать головой и обходиться без них.

– Райдэн! – снова окликнул его Макото.

Рэй приближалась, подминая под себя последние, еще не догнившие подсолнухи, чёрная безупречная чешуя блестела от дождя, а в свинцовом небе сверкали молнии, делая картину ещё более зловещей. Райдэн невольно подумал, что так и должна выглядеть неизбежная смерть. Словно в подтверждение его мыслей, молния ударила в дерево на той стороне обрыва, и оно вспыхнуло, мгновенно охваченное пламенем. По спине пробежали мурашки, ладони вспотели. Райдэн выдохнул: сколько бы сражений он ни прошёл, страх не желал покидать его, опутывал холодными щупальцами позвоночник и крепко сжимал сердце, как бы старательно Райдэн ни гнал его прочь.

– Ладно, – сказал он сам себе, взмахивая веером, чтобы почувствовать знакомую и так необходимую сейчас поддержку ветра. – Не худший день для смерти.

Обернувшись к Макото, крикнул:

– Займи её! – И взмыл ввысь.

– Чего?! Куда ты?! Райдэн! А ну вернись! Не смей меня бросать! Сукин ты сын!

Райдэн ворвался в грозовое облако и замер, окружив себя плотной пеленой ветра, надёжно спрятанный от Рэй. Подняться бы ещё выше и улететь прочь, и она его не достанет. Он мог улететь. Он хотел улететь.

Райдэн закрыл глаза, прислушиваясь к себе, выуживая из крови и костей золотые крупицы магии, которая у него была, греясь её теплом, силой воли заставляя быстрее бежать по венам. Если случится чудо, он выживет. И этот мелкий засранец Макото – тоже. Демоны Бездны, он же мог бы просто бросить его. За всё, что он сделал.

И никогда бы себя за это не простил.

Стиснув зубы, Райдэн взмахнул веером, наполняя его магией. На эту маленькую шалость его сил должно хватить. Обязано. Другого ответа он просто не примет.

– Даже такой никчёмный тэнгу, как ты, с этим справится, – пробормотал Райдэн и зажмурился, заставляя тело отдать ещё больше сил, почти все, что у него были, оставив себе лишь самую малость, ровно столько, чтобы не умереть.

Веер, наполнившись магией, засветился, а тучи вокруг Райдэна сгустились, и он, оттолкнувшись от ветра, принялся кружиться, ветром сгоняя облака ближе друг к другу.

Макото внизу выбивался из сил, стараясь уйти от атак Рэй, которая, кажется, развлекалась, пытаясь схватить его пастью, при этом медленно заключая в кольцо своего тела, с каждым оборотом делая его всё меньше. Макото метался, будто зверёк в клетке, отмахивался мечом, от которого не было никакого толку, и что-то кричал. Долго он не продержится.

Сверкнула молния, и оглушительный раскат грома ударил Райдэна в спину, перетряхнул кости и внутренности. В голове засвистело, правое ухо прострелило острой болью, и оно, похоже, перестало слышать. Из последних сил закрутившись вокруг своей оси, Райдэн выхватил меч и камнем полетел вниз.

Рэй его заметила почти сразу, вскинула морду и разинула пасть, готовая проглотить добычу. Точь-в-точь, как её братец. Точь-в-точь, как надеялся Райдэн.

Остриё клинка, не способное пробить чешую, глубоко вошло в мягкую челюсть и застряло, мешая Рэй сомкнуть пасть. Райдэн оттолкнулся от её морды, поднял над головой веер, чувствуя, как дрожит от искрящейся магии всё тело, и резко ударил веером по мечу.

Молния со свистом выстрелила вниз, Райдэн отпустил веер и метнулся в сторону за мгновение до того, как ослепительный голубой заряд прошил змеиное тело. Рухнул на землю, задохнувшись от удара. Змея выгнулась, скованная судорогой. Запахло горелым мясом, язык обуглился, по морде пошла огромная кровавая трещина, и, вздрогнув, Рэй повалилась на поле брюхом кверху.

К Райдэну подскочил Макото, обхватил руками, помогая подняться. Голова кружилась, всё тело болело и дрожало, но Райдэн всё равно – из чистого упрямства – встал.

– Ты убил её! – воскликнул Макото, глядя на Райдэна с неподдельным восхищением, которого тот уже давно не видел на его лице. – Демоны Бездны, это было потрясающе!

– Вот бы спасать мир всегда было так просто, – через боль ухмыльнулся Райдэн и заковылял к неподвижной змее. Сердце тяжело и громко колотилось, напоминая, что для такого слабака, как он, такие шутки с силами природы не проходят даром. К горлу подкатила тошнота, но Райдэн сдержался, с досадой чувствуя на языке привкус крови. Вымокшая от дождя одежда казалась неподъёмным грузом.

«Будь у меня крылья, я бы даже не вспотел».

Собрав последние силы, Райдэн выдернул обуглившийся меч из пасти Рэй и стряхнул на землю запёкшуюся кровь. Вот зараза – придётся менять рукоять, от обмотки ничего не осталось, цуба треснула, но хоть лезвие выдержало. Вот идиот, умудрился угробить меч матери так же, как угробил всю свою проклятую жизнь. У него была одна цель. Одна! И где они теперь? На грёбаной войне. Скрывая дрожь в руке, Райдэн достал из-за пазухи тэнугуи, вытер лезвие и спрятал меч в ножны. Веер сгорел дотла.

«Ну, хоть с одной тварью совладал, пусть и потратил всю силу до капли».

– Э… Райдэн, кажется, не вышло, – из-за спины послышался нерешительный голос Макото.

Сердце ухнуло в пятки, когда Райдэн поднял взгляд на Рэй и увидел широко распахнутый золотой глаз с вертикальным зрачком. И он совершенно осмысленно смотрел на Райдэна. А потом её голова дёрнулась и снова безвольно обмякла. Медленно, но Рэй приходила в себя.

Даже молния её не взяла.

– Уходим.

От мысли, что придётся снова бежать, Райдэна затошнило, но он заставил себя двигаться. Надеясь, что потеряет сознание не раньше, чем они окажутся в безопасности.

* * *

Они спрятались в пещере за шумным водопадом, мелким, но надёжно отбивающим запах. Снаружи было спокойно, никто за ними не гнался, и Райдэн надеялся, что Рэй либо потеряла их, либо решила оставить в покое.

– Ты знаешь, что с остальными? – одними губами спросил Макото, хотя за шумом воды их бы никто не услышал.

– Ушли. – Райдэн сидел на холодном камне, прислонившись спиной к неровной стене пещеры, и изо всех сил прислушивался к Мико. Она жива, в этом не было сомнений, но связь стала ощущаться слабее, затухла, будто перешла на шёпот. Хорошо, это значит, что они с Ханзо уже очень далеко. Перед тем как разделиться, Райдэн успел велеть ему спасать Мико и возвращаться в Небесный город и теперь надеялся, что Ханзо так и поступил. Грудь разрывало от тревоги, но Райдэн заставил себя выдохнуть и успокоиться.

– Значит, Рэй перешла на сторону людей? Но зачем? – Макото дрожал от холода, но развести костёр они пока не решались. Благо большинство ёкаев не боялись смерти от промокших ног, и Райдэн надеялся, что полукровки – тоже.

– Подумаем об этом потом. Сейчас главное – вернуть мой клан. – Райдэн из последних сил боролся с тяжелеющими веками. Вряд ли Макото решит прирезать его во сне, но показывать ему лишний раз свою уязвимость Райдэн не хотел.

– Ты можешь идти?

Что ж, видимо, не вышло.

– Надо немного отдохнуть. Веера у нас нет, поэтому придётся искать, как обойти пропасть. И надо держаться подальше от залива – поднимемся в горы по восточному перевалу. – Райдэн старательно вспоминал заученную карту. – Это крюк, но надеюсь, не сильно выбьемся из запланированных семи дней.

Макото стянул с плеча дорожную сумку и зарылся внутрь. Удивительно, что он не решил её сбросить во время погони.

– Припасов должно хватить на три дня. Дальше по плану была остановка в деревне?

– Отлично. Три дня – это целая жизнь. Справимся.

– Ага, если не наткнёмся ещё на какой-нибудь вражеский лагерь, – пробурчал Макото, впрочем, беззлобно.

– Да ладно, весело же было, – ухмыльнулся Райдэн и подмигнул.

– Ты же в курсе, что сейчас твоё лицо серо-зелёного цвета?

Значит, всё настолько плохо? Ну что ж, по крайней мере, правое ухо уже снова начинало различать звуки.

– Как ты собрался драться с отцом, если грозишься помереть по дороге?

Хороший вопрос. Очень хороший, Макото.

– Тебе бы ещё поучиться словам поддержки, дружище. Давай начнём с «Райдэн, у тебя всё получится. Ты самый красивый и сильный тэнгу в мире»?

– Ты придурок, Райдэн, – огрызнулся Макото. – И совсем себя не бережёшь.

– О, я думал, мы сейчас на этапе, когда ты испытываешь чувство вины за коварное предательство и поэтому не дерзишь мне и стараешься всячески угождать.

Макото закатил глаз, достал из мешка сладкую картофелину и бросил Райдэну. Тот неловко поймал её левой рукой – правая отчего-то плохо слушалась.

– Я беспокоюсь о тебе и считаю…

– Беспокоиться надо было до того, как сдал нас Хранителям ради собственной выгоды. Думал, Кацуми возьмёт тебя под тёплый бочок?

Это было грубо, жестоко и не к месту, но Райдэн не сдержался. Макото посмотрел на него долгим, тяжёлым взглядом.

– Я решил, что наша затея обречена. И что смогу получить выгодное место в клане, если отдам Кацуми то, что она так хочет, – самых разыскиваемых преступников земель Истока.

– Что ж, ты ошибся.

– Я попросил её пообещать, что тебя не тронут, – тихо сказал Макото, глядя себе под ноги.

– Как это благородно с твоей стороны. Жаль, что Кацуми такая же лгунья, как и остальные лисы.

Макото вздрогнул. Райдэн отвернулся. Разумеется, он не считал, что все кицунэ лгуны, но злость на Макото, которую он так долго сдерживал, играя в благородство, наконец вырвалась наружу и следить за языком стало невыносимо сложно. И – боги – он так устал.

– Я никогда не лгал тебе, – сказал Макото ещё тише, так что сквозь звон в правом ухе Райдэн его почти не расслышал. – С того дня, как ты спас меня, Райдэн, и навсегда ты стал для меня всем. Большим, чем ты даже можешь представить. Я никогда, слышишь, никогда не говорил тебе ни слова лжи. Чего нельзя сказать о тебе.

– Так в твоём предательстве я виноват? – Райдэн посмотрел на него с насмешкой, за которой прятал болезненный укол совести. В словах Макото была правда. Он врал, что всё под контролем, когда у самого земля уходила из-под ног.

– Я хотел тебя проучить, да, хотел избавиться от Мико, чтобы она больше не морочила тебе голову. Ты же влюбился, как последний дурак… – Заметив темнеющий взгляд Райдэна, Макото печально вздохнул и отвернулся. – Ты не смотрел на меня, не слышал меня, а я по-прежнему видел только тебя. У меня никогда не было друзей. А когда появилась Мико, я остался совсем один.

– А как же Кёко? Ицуки? Шин?

– Это твои друзья, Райдэн. Кёко меня на дух не переносит. Остальные бы тоже знаться не стали, если бы не ты. В общем, что я хочу сказать, – Макото глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, – не знаю, что я хочу сказать. Что я дурак. И я знаю, что ты никогда меня не простишь, но я всё равно буду стараться твоё прощение заслужить. К тому же Мико обещала меня убить, если я ещё раз напортачу.

Он грустно усмехнулся. Райдэн хмыкнул и прикрыл глаза, стараясь поудобнее устроиться у стены.

– Теперь я могу спать спокойно. Эту женщину лучше не злить, – с улыбкой пробормотал он, не в силах больше бороться с отяжелевшими веками.

– Мне стоило понять это раньше. Ошибочно принял её за слабого человека.

– Иногда, Макото, люди гораздо сильнее нас.

Конец фразы прозвучал совсем тихо, растворившись в шуме водопада и темноте, которая наконец настигла Райдэна и укутала в смоляной кокон.

Глава 14. Два сердца

Уже неделю Мико не находила себе места и спала по ночам только потому, что Ицуки добавлял в её отвар гинкго ещё и сонную траву. Мико доверяла Райдэну, знала, что обязательно почувствует, если с ним что-то случится, но необъяснимая тревога не отпускала, сжимая сердце. Мико бросало то в жар, то в холод, голова кружилась до тошноты, а в груди горело. Она старалась отвлекаться и большую часть времени проводила либо за тренировками с Ханзо, который оказался прекрасным учителем кендзюцу, либо в городе, помогая Такае и Ицуки наводить порядок.

К тренировкам иногда присоединялась Сацуки, и тогда Ханзо обязательно находил причину, чтобы уйти, и Мико приходилось заниматься с расстроенной Сацуки вдвоём. Тогда пост учителя занимала уже Мико. Сацуки неплохо обращалась с мечом и старалась изо всех сил, должно быть, направляя все свои неразрешённые эмоции относительно Ханзо в удары боккеном. Между этими двумя явно что-то происходило, но у Мико не было сил выяснять, что именно, и она, как и Сацуки, предпочитала концентрироваться на упражнениях.

Кёко занималась Инугами, оказавшись удивительно строгой и суровой военачальницей. Вместе с Нагамасу они готовили оборону города, занимались тренировками воинов и строили возможные планы наступления. Удивительно, как легко и безоговорочно связанные клятвой Инугами признали в Кёко нового вожака и без вопросов следовали за ней. Было ли дело в магии, в Кёко или в чём-то ещё – Мико не знала, но радовалась, что занятие захватило Кёко с головой и не давало впасть в уныние. По той же причине и Мико работала не покладая рук.

Сегодня они вместе с Такаей и Ицуки убирали большой заброшенный дом, чтобы в него могла заселиться семья бежавших от войны ёкаев – старуха-кадзин с длинными оленьими ушами, которые лежали на плечах, её дочь и семеро малолетних внучек. Пока Такая чинил крышу, латая прорехи новенькой черепицей, Мико и Ицуки стелили в большой комнате новое татами, старуха подметала местами обвалившуюся энгаву, которую ещё только предстояло заменить на новую, а дочь готовила обед на закопчённой печи. Дети, которые до этого помогали выносить мусор и обломки старых сёдзи, уснули на вымытом полу у очага. Большая часть дома оставалась заброшенной, Такая предлагал привести в пригодное состояние и её, но старуха-кадзин сказала, что как только они обживутся, в доме – если повезёт – может завестись акасягума, и тогда, с его помощью, они приведут в порядок и остальные комнаты.

– Так что нечего тратить на нас время, лучше другим помогайте, – заключила старуха, когда они завершили большую часть работ и сели передохнуть и поесть мисо-супа с рисом. – Деве Истока положено судьбы вершить, а не полы намывать.

– Я за свою жизнь вымыла немало полов, госпожа Акико, и считаю, что это вполне достойный труд, – улыбнулась Мико, палочками вылавливая водоросли из супа. – И прошу, не называйте меня Девой Истока. Просто Мико – достаточно.

– Ты старухе не указывай, как себя называть, не доросла ещё, – цыкнула Акико, а Мико подумалось, что, наверно, все кадзин с возрастом становятся несносными, и она даже захотела спросить у Акико, не служила ли случайно какая-нибудь её сестра в храме на самом севере земель Истока, но не успела.

– Мама, не грубите, прошу вас, – подала голос кроткая, молчаливая Ноко и поклонилась Мико. – Мы в огромном долгу перед вами, госпожа Мико, господин Такая. Для нас большая честь, что вы согласились разделить с нами пищу, прошу прощения, что большим мы отплатить не можем.

– Не берите в голову, госпожа Ноко, – замахал рукой Такая, вежливо улыбаясь. – Помочь устроиться – это меньшее, что мы можем сделать для вас.

Акико причмокнула губами, достала из рукава трубку и, набив её голубыми сухоцветами, прикурила от очага, затянулась и выдохнула облако фиолетового дыма.

– Мир рушится, люди и ёкаи гибнут, а мы чиним крышу и пьём суп, – проворчала она, Ноко от её слов густо покраснела и принялась кланяться, извиняясь за мать. – Будь я моложе, давно взяла бы свою нагинату и пошла в бой. И ты, – она ткнула скрюченным пальцем в дочь, – должна идти. А то что же – набился полный город ёкаев, попрятались, поджав хвосты.

– Каждый делает то, что в его силах, – сухо сказала Мико, которой болтовня старухи уже порядком начала надоедать. – И не вам их судить. А если так хотите воевать, берите свою нагинату и идите.

Акико снова затянулась и недовольно покосилась на Мико, прищурив подёрнутый голубоватой пеленой глаз.

– А Дева Истока, я гляжу, с норовом, – хмыкнула она, и лицо её утонуло в дыму. – Не то что моя Ноко, эта только и может, что перед мужиками хвост задирать да рожать каждое лето.

Ноко, став ещё краснее, громко поставила пиалу на пол, расплескав суп, но Акико не обратила на это никакого внимания.

– Раньше Тэн-Кадзин был великим кланом, наши предки бились бок о бок с Ооками, и женщины сражались наравне с мужчинами, это потом мы разбрелись по лесам, разлетелись на мелкие общины, даже ничтожнее, чем осколки былого величия, – всему виной проклятая война и проклятые Хранители. Но раньше, раньше мы жили верно, воспитывать молодняк – дело стариков, настоящая женщина из рода кадзин должна держать в руках нагинату, а не поварёшку.

– Знаете, а я пришла из мира, где удел женщины – это поварёшка и есть, – сдержанно сказала Мико, отставляя наполовину пустую пиалу мисо-супа. – И ни меча, ни нагинаты ей в руки не дадут.

– Вот как, и что же? – пыхнула дымом Акико и усмехнулась. – Ты, я слышала, в итоге выбрала меч, а значит, его и впрямь держать удобнее, чем поварёшку.

– Нет, не значит. – Мико повернула голову к Акико и смерила её мрачным взглядом. – Я мечтала о любви, семье и домике в горах. Меч оказался у меня в руках только потому, что рожать, как посчитали все вокруг, я была непригодна. А потом… потом меч просто прирос к руке.

– К чему ты клонишь, Дева Истока? – буркнула Акико, недовольная то ли словами Мико, то ли тем, что цветы в трубке прогорели.

– Ни я, ни Ноко не предназначены ни для детей, ни для сражений, и я по горло сыта подобными рассуждениями, до смерти устала соответствовать чужим ожиданиям и выслушивать ваши речи не собираюсь. – Мико поднялась с пола, поклонилась ошарашенной и теперь уже бледной от испуга Ноко и направилась к выходу, напоследок поймав весёлый взгляд Ицуки, который беззвучно посмеивался, доедая рис. Такая замешкался, должно быть, извиняясь за её грубость.

Ноко догнала Мико уже на улице.

– Госпожа Мико! – Она глубоко поклонилась. – Прошу, простите мою мать, она стара и не знает, что говорит, только прошу, не выгоняйте нас…

Мико удивлённо вскинула брови.

– Никто вас не выгонит, и извиняться передо мной не нужно. Завтра мы принесём вам ещё риса и одеял, а пока отдыхайте.

– Пожалуйста, простите нас за беспокойство. Мне очень жаль! – Ноко, так и не осмелившись поднять на неё глаза, склонилась ещё ниже, и Мико, кивнув ей на прощание, пошла прочь. Ей было жаль Ноко, но злости на старуху Акико было больше. Мико тошнило от супа и от так легко брошенных старухой слов, таких же невесомых, но удушливых, как дым из её трубки. Слов, от которых, возможно, так много зависело в жизни Ноко. И которым она, кажется, верила.

Что ж, раньше Мико тоже верила, а потому винить её не могла. В груди кольнуло, и Мико прикрыла глаза, отыскивая Райдэна, частичку его тепла, что осталась с ней, несмотря на расстояние, едва различимое эхо его чувств. Ей очень хотелось поговорить с ним, обнять, услышать его голос, чтобы унять встревоженное сердце, – соблазн нырнуть глубже и заглянуть в его мысли, как это делал Акира, был велик, но Мико не ступала дальше, остановившись на самой границе чужого сознания, чтобы ощутить любимый запах весеннего ветра и лучи нежного солнца, которым сияла между их душами любовь Райдэна.

«Всё хорошо, – выдохнула Мико, постепенно успокаиваясь. – Я тебя жду».

Связь душ не могла передавать мысли, но Мико надеялась, что хотя бы их отголосок доберётся до его сердца.

В замке её встретила Кёко – они с Сацуки играли в го, и, судя по расстановке сил, Кёко безбожно проигрывала. Ханзо наблюдал за партией издалека, но следил внимательно и щурился всякий раз, когда Сацуки завоёвывала новые территории на доске. Маска закрывала половину его лица, но Мико решила, что морщинки в уголках глаз всё же свидетельствовали об улыбке. Юри сидела рядом с Ханзо и усердно полировала шкатулку, в которой Райдэн хранил перо, оставшееся от его крыльев. После свадьбы Юри перестала подпускать других акасягума не только к пожиткам Мико, но и к вещам Райдэна.

Мико тоже села на татами рядом с Ханзо и стала наблюдать за игрой, периодически проваливаясь в дремоту от усталости. Ханзо заботливо подставил ей своё плечо, а Сацуки тут же стрельнула в него быстрым взглядом. Мико это позабавило, но она так вымоталась за день, что убирать голову с плеча Ханзо не стала и закрыла глаза.

Её разбудил раздосадованный возглас Кёко, которая всё же проиграла партию и теперь громко, но беззлобно ругалась. Мико вздрогнула и заморгала. После сна голова была тяжелая, будто налитая свинцом. Сацуки довольно скрестила руки на груди и гордо косилась на Ханзо.

– Поздравляю, юная госпожа, – сказал он, и рокот его голоса мурашками прокатился по телу Мико, заставив поёжиться. Сацуки просияла и тут же предложила Кёко сыграть ещё одну партию, но та покачала головой.

– Ну уж нет, карпик, на сегодня мне проигранных битв достаточно.

– Не называй меня карпиком, – понизила голос Сацуки, заливаясь краской.

Кёко расхохоталась и потрепала её по голове.

– Ох, простите, юная госпожа, – она передразнила Ханзо, заставляя Сацуки смущаться ещё сильнее. – Вы лопаете наши припасы не как карпик, а как настоящий карп!

Сацуки возмущённо зашипела, а Мико от упоминания еды затошнило. Вот же… Ей сразу показалось, что с мисо что-то не так, и запах водорослей был странным, не нужно было его есть. Собравшись с силами, Мико поднялась и выползла на энгаву, чтобы подышать свежим воздухом и немного прийти в себя, но от запаха тины из пруда замутило ещё сильнее, и Мико вывернуло прямо под ноги.

На звук выглянула Кёко.

– Ого, ты жива, волчонок? Заварить тебе мяты?

– Я заварю! – заорала из глубины комнаты Юри и, громко топая пятками, выбежала за дверь.

– Всё нормально, днём съела несвежий суп. – Мико вытерла рот тыльной стороной ладони. – Я уберу.

– Я уберу!!! – завопила Юри где-то вдалеке.

Кёко прыснула, а Мико с выдохом привалилась к опорному столбу энгавы.

– Ничего, первый месяц самый трудный, остальные два пролетят, и не заметишь. – Кёко похлопала её по плечу.

– Уж надеюсь, Райдэн вернётся раньше, чем через три месяца, – усмехнулась Мико. – Мы рассчитывали, что обернёмся туда-обратно за пару недель. Да и сомневаюсь, что меня мутит из-за разлуки.

Кёко замерла, глупо улыбаясь.

– Мико, мне кажется или ты не в курсе?

Мико с подозрением нахмурилась, не понимая, как читать реакцию подруги.

– Не в курсе чего? – осторожно спросила она.

Улыбка Кёко стала ещё глупее.

– Я слышу два сердца, волчонок. Здесь, – она указала пальцем Мико на грудь, а потом спустила его к животу, – и здесь.