Электронная библиотека » Елена Коровина » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 13 ноября 2013, 01:54


Автор книги: Елена Коровина


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Царь, о котором мало кто помнит

Что нам известно о царе Василии IV Иоанновиче? Да многие о таком вообще не слыхали. А между тем он занимал московский престол в тяжелые годы Смутного времени. И его путь на трон, и недолгое царствование были полны сенсационных событий. Начать с того, что Василий Иванович Шуйский стал последним «свободно выкликанным на царство» правителем, то есть последним демократически выбранным царем.

Только вот что за невидаль – «демократический царь»?! Разве такое может быть?

Вполне бывало, и не раз. Помните, как в «Борисе Годунове» Пушкина народ собрали на Красную площадь Москвы, чтобы он, услышав подсказку бояр, выкликнул имя Годунова. Народ, правда, молчал. Но это у Пушкина. На самом же деле такое выкрикивание имени для народного избрания человека на царство было обычной процедурой того времени. Только вот был ли царь Василий Иоаннович выкрикнут народом по его собственному, народному желанию, или кто подсказал?..

Случилось это 19 мая 1606 года в Москве на Красной площади. Время было кошмарное. Два дня назад, в 4 часа утра 17 мая, толпы москвичей прорвались в Кремль, поубивав занимавших его поляков. Боярин Валуев выстрелил в ненавистного Лжедмитрия, которого тут же дорубили мечами. С тех пор тело, смердя, лежало на Красной площади. Кто-то даже нацепил на голого лжеправителя театральную маску, видно намекая на то, что сей царь обожал театральные игрища, считаемые в народе дьявольскими. И в свергнутом царе народ вмиг опознал не Дмитрия Ивановича, а самозванца – беглого монаха Гришку Отрепьева.

19 мая 1606 года народ собрался на Красной площади вовсе не за тем, чтобы выбирать нового царя после смерти ненавистного Дмитрия I. В тот день москвичи и нахлынувшие в город любопытствующие из подмосковных деревень и сел ожидали услышать от бояр, кто будет входить в состав ожидаемого временного правительства во главе с патриархом. Именно это правительство должно было бы собрать Земский собор, а тот выдвинуть кандидатуру нового царя. Но произошло непредвиденное: не дожидаясь боярского известия, толпа зароптала:

«Не нужно нам временных, не хотим ждать – выберем сейчас и сами!» И вдруг раздался зычный голос: «Василь Иваныч Шуйский – наш царь!»

Царь Василий Шуйский

Бояре ахнули – виданное ли дело идти на поводу народа?! Но толпа загудела весьма угрожающе. И бояре не посмели возразить – ужасные картины народного бунта все еще стояли перед глазами, а порубленный лжецарь – Дмитрий Самозванец валялся у всех на виду голый с торчащими наружу поломанными ребрами. Нет уж, идти против народной воли у бояр пока не было сил. Так Василий Шуйский «не был избран, а был выкрикнут царем», – напишет впоследствии историк Соловьев.

Но полно – был ли Шуйский действительно «выкрикнут единым гласом толпы, чаявшей лишь в нем найти царскую особу», как будут потом говорить историки? А не подбил ли кто народ на сей необдуманный шаг? Сказать честно, толпа не особо и знала, кто такой этот «Василь Иваныч». Люди друг друга спрашивали. Знающие, правда, подсказали, что Шуйский – князь древнего рода, чуть не последний Рюрикович. Это было хорошо, потому что выходило, что он родственник прервавшейся династии по линии Ивана Грозного. Но главное, шептали знающие: человек он степенный, не молокосос, вроде самозванца Гришки, а разменявший уже шестой десяток лет. Хоть он и не особо уважаем в боярской среде (впрочем, нынче и среда эта в народе сама неуважаема), но всегда на виду и весьма осведомлен в «интрижных дельцах». Лично проводил дознание в Угличе о бедном «самоубиенном младенце Димитрии» и выяснил, что он напоролся на ножичек и умер. Теперь же именно Шуйский не побоялся лично объявить, что Гришка Отрепьев – самозванец. И восстание против супостата сам поднял – на белом коне во главе толпы ворвался в Кремль, порубив поляков. А это значит, что человек он большой смелости и храбрости.

Кто-то в толпе вспомнил еще, что Шуйский умен – осведомлен в науках, начитан, хотя от этого и подслеповат. Но окружающие загудели, что науки в жизни не главное, был бы человек хороший, дал бы народу хлеба посеять, а боярам да дьякам показал кузькину мать, чтоб народу жить не мешали. Вот если Шуйский на такое пойдет, так и нечего ждать каких-то там выборов – грянуть позычнее: «Василь Иваныч Шуйский – наш царь!» – да и вся недолга. Вот только случилось ли это «по искренности желания народного», как напишут потом?

Обратимся к воспоминаниям, например, его современника Конрада Бусова. Тот пишет, что Шуйский «зело верил в чародейство» и, еще будучи «верным слугой Годунова» и видя, что Бог не шлет ему «высшего счастья», собрал всех магов, «коих токмо можно было сыскать, чтобы то, чего не смог бы сделать один, мог бы сделать другой». Этим магам он раздал щедрое вознаграждение, пообещав вдесятеро больше, если они приведут его на трон.

Трудно сказать – помогло ли чародейство, но вот медяки, которыми маги щедро поделились в нужное время с «представителями толпы» на Красной площади 19 мая 1606 года, точно привели властолюбивого Шуйского на трон.

Надо сказать, что не токмо власть влекла стареющего Василия Ивановича, но и страсть. Был он к тому времени страстно влюблен в княжну Марию Буйносову-Ростовскую. Но отец девицы Шуйскому отказал, спесиво молвив: «Моя дочь если кого и достойна, так только царя!» Зато шестнадцатилетняя красавица Мария Василию тайком знак подала: «Не хочу ни за кого идти, ты мне люб! А что годами отягчен, так мне твоя степенность только по нраву». Ну что на такое ответить? Вот Шуйский и предпринял все для смещения Самозванца и возведения себя на трон.

1 июня 1606 года Василий IV Иоаннович венчался на царство. А через некоторое время в дом Буйносовых явились сваты. Торжественно вошли в хоромы, перекрестились на красный угол и начали неспешную речь. На этот раз посланцы смотрели на князя Буйносова-Ростовского свысока, твердо зная: царским сватам не отказывают. Отец Марии только рукой махнул с досады: не думал он, что этот «чахлый» Шуйский его переупрямит. Да и дочь хороша: сама-то красотой по всей Москве славится, а выбрала себе «худородного», которого царь Годунов по стране, словно простого гонца, посылал в разные там Угличи.

Впрочем, не один Буйносов-Ростовский брезговал «худородным» царем. Шуйского не признали практически все старинные боярские роды. Его посчитали нелегитимным, ведь он был «выкрикнут из толпы», а не избран Земским собором. Так что палки в колеса царю начали вставляться после первого же дня правления. Дело осложнялось и тем, что правителем Шуйский оказался не слишком-то умелым. Словом, все остались недовольны: и бояре, и патриарх Гермоген, и народ, который тут же поддался на восстание Ивана Болотникова. К тому же объявился новый самозванец – Лжедмитрий II, он же – Тушинский вор. Словом, настали новые смутные времена, и тех, кто мечтал сместить Шуйского, стало выше крыши.

А вот красавица Мария оказалась верна мужу. Вместе с ним она пережила два покушения на «царские персоны». Для поддержания русской армии отдала все свои драгоценности. Но помогала, как шептались, не в одних богоугодных делах, а всем, чем могла. Говорили, что после очередной блестящей победы молодого полководца Михаила Скопина-Шуйского именно она с улыбкой поднесла ему на пиру чашу с ядом. Михаил ведь хоть и приходился племянником царю, но по своим победам легко мог претендовать вместо дяди на престол. А уж этого Мария никак не желала допустить.

Только последние изыскания подтвердили, что обвинение Марии в отравлении молодого полководца – вымыслы недругов. Чашу Скопину-Шуйскому на самом деле поднесла на пиру жена брата царя Василия Иоанновича. И что показательно – не по приказу царя-деверя, а по приказу собственного мужа. И что еще более показательно, муж-то ее входил в тайное общество заговорщиков, мечтающих сместить царя Василия с трона. Уж кому там они хотели предоставить русский трон – новому самозванцу или кому из собственных рядов – неведомо. Но известно иное: события повторились с точностью до наоборот: опять Красная площадь, полная народу, опять громкий крик, только уже иной: «Ваську Шуйского в шею!»

17 июля 1610 года беднягу схватили и, хотя он вовсю упирался и даже размахивал кинжалом, скрутили и посадили под арест в один из его домов. Шуйский, правда, попытался сопротивляться – опять призвал магов-колдунов и даже нанял москвичей на «лихое дело сопротивления». Но ни колдуны, ни «лихие люди» не помогли. Стало только хуже. Поняв, что Шуйский не уйдет добровольно, бояре постригли строптивца в монахи да и отдали полякам в виде отступного. Те увезли его сначала в Смоленский монастырь, а потом и дальше – в Гостынинский замок под Варшаву. Там в одном из подвалов и окончил свою земную жизнь царь Василий IV Иоаннович 12 сентября 1612 года.

Так что в походе на трон и обратно не помогли ни колдуны, ни маги, ни даже рассыпаемые золотые монеты. И любовь юной жены не помогла. Бедную Марию заточили, как и мужа, в монастырь, правда, в Москве – в Ивановскую женскую обитель. И вот парадокс: когда-то Мария ездила туда узнать у матери настоятельницы, суждено ли ей выйти замуж за князя Шуйского и станет ли князь царем. Настоятельница ответила: «Клянись принести монастырю свой самый великий дар!» Княжна поклялась. И тогда монахиня предрекла: «Пока Шуйский будет сидеть на престоле, ты будешь рядом!»

Так и вышло: пока Шуйский правил, Мария была царицей. Ну а когда его сместили, она сама попала в монастырь. И только когда ее насильно постригали в монахини, поняла она, о каком даре говорила настоятельница. Не о возах с дарами, которые Мария исправно слала в обитель, шла речь, а о ней самой – Марии, принесенной в дар монастырю под именем инокини Елены. Там, в обители, Мария и скончалась. Путь на трон и обратно оказался невероятно коротким – всего-то четыре года. Но это была вся ее жизнь…

Танки на московской заставе XVII века

Царь Василий Шуйский правил неудачно и недолго. Историки последующих времен не нашли для него ни одного доброго слова. Народ вообще прозвал «приблудным Васькой». Однако архивное открытие, сделанное спустя 300 лет после его правления, произвело сенсацию. Оказывается, на Троицын день 1609 года у Тушинской заставы Москвы случилось эпохальное событие: тогдашние московские «пограничники» вышли на врага в… танках.

Не верится? Но вот по свидетельству очевидцев, царь Василий бросил на Самозванца «московскую диковину» или по-иному – «дьяволово изобретение». Началось все с того, что отряд поляков, воюющих на стороне Тушинского вора, забрел из Тушина к Москве и вступил в бой с воинами заставы. Началась схватка со многими неожиданностями: верх брали то поляки, то русские. И вот когда москвичей разбили в очередной раз, ворота заставы распахнулись и прямо на поляков поперло нечто несусветное, дикое, кошмарное…

Четыре резвые лошадки вывезли из ворот возки, на которых высились деревянные срубы с бойницами. А из них по полякам полились выстрелы из пищалей. Ну точно – танк на колесах! Только деревянный. А за ним еще несколько таких же чудищ. Поляки бросились врассыпную. Кто-то кричал, кто-то крестился – ведь дьявольские устройства. И откуда только таким взяться?!

Оказалось, деревянные чудища появились на вооружении русских пару месяцев назад. Мощная русская фантазия уже окрестила их «гуляй-городами». Такой «гуляй-город» был новейшим словом в военной технике. Во-первых, воины в них были защищены бревнами. Во-вторых, стрелявшие могли спокойно перезаряжать пищали, не боясь, что в это время их самих застрелят, как обычно и происходило. А в-третьих, если вражеская артиллерия попадала в лошадь, которая тянула «танк», то он не терял двигательной силы – другие-то кони продолжали тянуть. Нужно было только перерезать постромки, чтобы освободиться от упавшей лошади, – и снова вперед.

Кто был изобретателем первого в мире танка, осталось тайной. Но москвичи еще долго шептались, что создатели этих деревянных чудищ – приближенные к царю Василию маги да кудесники. Что ж, это вполне вероятно. Многие маги-алхимики на самом деле были выдающимися изобретателями, инженерами и техниками. Ведь для своих опытов им самим приходилось изобретать массу инструментов и механизмов. Словом, в процессе создания философского камня или эликсира молодости возникали побочные открытия. Танки XVII века на полях Москвы из их числа.

Жаль одного: не только поляки испугались бревенчатых чудищ на колесах. Сами москвичи восприняли новую диковину с ужасом. Даже команду для первых «гуляй-городов» набирали с большими трудностями: солдаты открещивались в прямом смысле, читая молитвы, плюя через плечо и взывая к предкам: «Чур меня!» Кое-как собрали первых «танкистов» – с уговорами и обещаниями.

Вновь заговорили о том, что Шуйский «якшитися с Диаволом». Вместо ликования по поводу победы на Шуйского вновь обрушились обвинения во всех бедах. Народ кричал: «То польская ведьмачка Маринка Мнишка нас изводила, а ноне московский Васька за нас принялся!» Словом, как всегда: не нашлось пророка в своем отечестве.

Ну а как только царя Василия Шуйского согнали с престола, и деревянным танкам пришел конец. Москвичи, уверенные, что чудищ изобрели царские колдуны да ворожеи, посчитали, что и само новое изобретение проклято. Словом, срубы сняли с повозок, бревна пожгли, ну а лошадей развели по конюшням. Воины перекрестились с облегчением: слава богу, сгинуло дьяволово изобретение. Увы, точно сгинуло – на века.

Подлинная история самозваного сына Василия Шуйского

Известно, что царь Василий Шуйский умер бездетным. Однако российским властям попортил много крови некий Иван Шуйский, утверждавший, что он – сын царя. Историки долго бились над созданием подлинной биографии этого «Ивана Васильевича», а когда вся мозаика стала на место, оказались искренне поражены.

В 30-х годах XVII века в старинном русском городе Вологде особое место занимал знаменитый Пафнутьевский монастырь. Его иноков частенько брали служками в местную церковную епархию. Вот и в 1633 году сам архиерей отец Нектарий решил выбрать оттуда расторопного слугу. Лучшим оказался шестнадцатилетний Тимоха Анкудинов, отрок из приличной семьи мелкого торговца. В монастыре он жил как воспитанник и потому манеры имел вполне светские: учтив, расторопен в услугах, знаток в грамоте и цифири. К тому же всегда жизнерадостен, лицом хорош, телом строен. Словом, парень хоть куда. И никто не удивился, что под руководством отца Нектария Анкудинов к 18 годам сделал «карьеру»: из служки заделался келейником, а в августе 1634 года стал женихом любимой внучки отца Нектария – красавицы Авдотьи.

На свадьбе гуляла вся Вологда. Тимоха превратился в уважаемого Тимофея Дементьевича, получил в приданое дом в Вологде и три большие деревни с прибыльным рыбным озером. Ну а когда архиерей заболел, пронырливый Тимофей начал управлять… аж целой епархией, отдавая приказы от имени дряхлого родственника. Правда, счастье кончилось быстро. В 1636 году отец Нектарий скончался, и новый архиерей выгнал обнаглевшего Анкудинова. С горя парень загулял и за пару лет промотал женино наследство. Теперь в Вологде его ничего не держало, и Тимоха, забрав жену (куда ж ее девать?!), подался в Москву.

Переезд пошел на пользу. Грамотного Тимоху взяли писцом в приказ, который ведал питейными заведениями. Жена Авдотья вначале испугалась – а ну как муженек опять запьет-загуляет? Но Тимоха пошел вверх: через три года стал казначеем приказа с хорошим жалованьем. Одел красавицу жену как картинку, купил дом, обзавелся связями. Но опять натура взяла свое – Тимофей загулял. Да только московский кутеж столичного размаха требовал. Анкудинов растратил свои деньги, потом залез в казну. Чтобы покрыть недостачу, выпросил у богатого кума, дьяка Шпилькина, уборы из жемчуга и драгоценных каменьев якобы для жены. Обещал заплатить, да все подчистую пропил. А тут еще жена, которую Тимофей поколачивал по пьяни, решила пожаловаться в приказ. Словом, одно к одному – ну и выход один нашелся. Напившись для храбрости, Тимофей запер опостылевшую жену в горнице да и поджег дом. Пожар перекинулся на всю улицу. Полыхало аж целый день. Так что все решили, что сгорели оба Анкудиновы – и муж и жена.

Ну а прыткий Тимофей понесся к польской границе. По дороге понадобились деньги. Не дрогнув, беглец ограбил польского купца Миклафа: напоил да обчистил. Однако на границе возникла заминка. Нет, на российском рубеже Анкудинова пропустили, едва только в карман местного пристава попал золотой браслет, снятый с руки Миклафа. Но вот польский страж порядка заупрямился: пропускной бумаги нет, и никакое золото не поможет. Тимофей почесал в затылке и вмиг сообразил: «Я – тайная персона: сын покойного царя Василия Шуйского – Иван! Меня ожидает сам король Владислав! Не верите, так пошлите королю бумагу!»

И действительно, Владислав тут же затребовал «Ивана Шуйского» в Варшаву. Для короля Польши – явление такого человека стало даром Божьим. Ведь на троне России уже 20 лет восседали Романовы, а тут – сын прежней династии – Шуйский. Это же козырная карта, с которой можно снова, как в Смутное время, побороться за российский престол!

Конечно, сам хитрый поляк отлично знал, что царь Шуйский умер в 1612 году бездетным. К тому же, сверив даты рождения Тимофея и смерти Шуйского, становилось ясным, что «тайный сын» родился спустя 3 года после кончины «царственного родителя». Однако новый самозванец вполне мог пригодиться Речи Посполитой. Так что «царевича Ивана Шуйского» приодели, поселили в каменном доме и выдали 3 тысячи злотых на расходы.

Теперь Тимоха кутил не в простых кабаках, а на балах да маскарадах. Статный красавец производил на прелестных полячек неизгладимое впечатление. В месяц он выучился лопотать по-польски и начал расточать комплименты и рассказывать романтические истории о том, как спасался от преследователей. Дамы ахали и восхищались. Он оказался весьма умен и красноречив, этот пан Иван!..

Однако лафа неожиданно кончилась: Владислав умер. Новый король Ян-Казимир не собирался затевать интриг с Россией, ему хватало борьбы с восставшей Украиной. Ну а как только лже-Иван заикнулся об обещанных 3 тысячах в месяц, Ян-Казимир вообще разгневался и приказал проверить расходы самозванца.

Куда деваться от разгневанного короля? Ясное дело – к его противнику! Лже-Иван собрал пожитки и махнул под покровом ночи из Варшавы в Переяславль. Там предстал пред светлыми очами гетмана Богдана Хмельницкого и поведал, что он – сын царя Шуйского, которого некогда захватили в плен проклятые поляки. Да вот Бог помог – Иван сумел вырваться. Гетман в родственных связях Шуйских не разбирался, принял опального царевича с распростертыми объятиями. Ну а когда увидел, что отчаянный гость перепил всех его советников да трезвым остался, вообще приблизил к себе. Теперь бывший Тимоха не только пил-гулял в домах высшего света, но и – вот чудеса судьбы! – бражничал на пару с самим властителем государства!

Да вот судьба-злодейка! К Хмельницкому прибыло посольство от царя Алексея Михайловича. И один из прежних сослуживцев по Питейному приказу опознал Тимофея. В Москву полетела бумага о том, что преступник Анкудинов не только оказался жив, но еще и выдает себя за сына Шуйского. Царь издал указ о поимке самозванца. За сие благодатное дело взялся… ограбленный некогда авантюристом купец Миклаф, который торговал по всему пространству России, Польши и Украины.

Куда ж деться от такого влиятельного торгаша?! Пришлось Тимофею податься к крымскому хану. Тот, враждующий с Украиной, встретил его с распростертыми объятиями и переправил к турецкому султану. Оборотистый и хитрый Тимоха и тут не сплоховал. Он быстро выучился говорить по-турецки и даже принял магометанство, чем окончательно пленил владыку Магомета IV, который пообещал ему помощь в возвращении российского престола. Став личным другом султана, лже-Иван объявил, что утерял мужскую силу, и султан доверил ему самое важное – финансы гарема. Тем самым самозванец получил доступ и к деньгам, и к красоткам. Вот только опять судьба не дала развернуться – а все кобелиная страсть Тимохина! Однажды его застукали в объятиях гаремной красавицы, а это – верная казнь. Пришлось быстро спуститься по канату из дворцового окна, нанять лодку да и уплыть подальше от греха.

Проплутав с полгода по Европе, Тимофей попал в Трансильванию. Там правил князь Ракоци, который как раз воевал с турками. Ну а, как известно, враги наших врагов – наши друзья! Перебежчика, чудом спасшегося из лап тирана Магомета, встретили ласково. А когда Ракоци узнал, что перебежчик царских кровей, то отправил несчастного, гонимого по свету царевича Ивана в надежное место – в Швецию к королеве Христине, даже рекомендательное письмо дал.

И вот ведь сила обаяния авантюриста – сама мудрая Христина не устояла перед статным красавцем! Она положила ему достойное содержание, представила двору как российского наследника. Гениальный авантюрист и тут не ударил в грязь лицом: выучил шведский язык и начал блистать на приемах, балах и охотах. Ловкий, сильный, остроумный и веселый, он стал украшением шведского двора. Гром грянул, как всегда, неожиданно – из России пришла бумага о поисках беглого преступника – казнокрада, убийцы и самозванца. Бедная Христина глазам не поверила, читая: небось врут все бумаги! Велела призвать любезного царевича Ивана да расспросить. Вот только призывать оказалось некого. Ушлый царевич сбежал, узнав о письме из Москвы от доверенного секретаря королевы.

Мудрая Христина рассудила: раз сбежал, значит, виновен. И по всей стране объявила поиск беглеца. Испуганный Тимоха подался в Ригу, оттуда в Митаву. Денег хватило ненадолго, ведь неунывающий авантюрист никогда не откладывал на черный день – средства всегда находились. Но на этот раз фортуна не поспешила на выручку. Пришлось Тимофею перебиваться кое-как. Он даже в бродячие циркачи подался. В одном из трактиров услышал про Миклафа, который рыщет по его душу. Тимофей рванул в Голштинию. Там-то его и настиг мстительный купец. Голштинскому герцогу он посулил 100 тысяч от московских властей за поимку Анкудинова. Герцог, постоянно нуждавшийся в средствах, только обрадовался.

Тимофей рассчитывал сбежать по дороге в Москву. Но за ним приехал не абы кто, а дьяк Шпилькин, которого он некогда обокрал. Дьяк повез свою дорогую добычу со всеми предосторожностями, твердя: «Знаю тебя как облупленного, сам свидетельствовать супротив тебя стану!»

Что ж, коли так, Тимофей решил придерживаться версии, что он не вор и убийца Анкудинов, а царевич Иван, сын Шуйского. На допросах и пытках стоял на своем. Видно, не особо разбираясь в политике, он не понимал, что именно его самозванство – верный путь на плаху.

Так и вышло. Лже-Ивана четвертовали на Лобном месте в августе 1654 года. И это было как знамение – ведь ровно 20 лет назад, в августе 1634 года, Тимофей Анкудинов женился на Авдотье, архиерейской внучке, и началась его чудовищная авантюра длиною в жизнь.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации