Текст книги "Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества"

Маргарита для Мастера

Ее лицо известно всему миру. Ибо это ее лик был явлен Рафаэлем на знаменитой «Сикстинской Мадонне». Но имя ее забылось. А может, было забыто специально. Ведь Маргарита Лути не отличалась святостью.

Папаша Лути уцепился за дверь траттории и замахнулся на дочь: «Убирайся, деревенская блудница!» Маргарита отскочила, уклоняясь от удара отца. Что связываться с пьяным? Было время, когда синьор Лути снабжал свежевыпеченным хлебом всю округу, но после смерти жены пристрастился к выпивке. В конце концов пекарня перестала приносить доход. Так что красавица Маргарита оказалась бесприданницей. Три года сидела на выданье, и только в начале этого, 1514 года, когда ей исполнилось 18 (последний срок, когда по деревенским меркам девушка могла выйти замуж), отец сбыл ее с рук. Хуже того – продал за 50 дукатов. Ее, красавицу и умницу, – невежественному пастуху-грубияну Томазо Чинелли, который пасет скот местного богача – синьора Киджи. До свадьбы было еще несколько месяцев, но жених, не дожидаясь колоколов, уже воспользовался всеми правами мужа. Маргарита стерпела – думала, это судьба. Но ошиблась…

^{Рафаэль. Сикстинская Мадонна. 1512–1513}

В то утро она спряталась от приставаний Томазо в роще на берегу реки. Неожиданно со стороны виллы Киджи подошли двое. Один – высокий, черноволосый, одетый с изысканной небрежностью, но видно, что у лучшего портного. Сразу понятно – богач и модник. Второй – почти мальчик, в мятой, забрызганной красками рубашке. Тоже ясно – подмастерье. «Разве вы не будете заканчивать фрески, мастер?» – почтительно поинтересовался мальчишка. «Мне не с кого писать здесь Психею!» – махнул рукой его изысканный спутник.

Он повернулся, и Маргарита узнала художника из Рима, которого банкир Киджи пригласил расписывать свою роскошную виллу. Кажется, его зовут Рафаэль Санти. Ему 31 год. Он слывет виртуозом кисти и любимцем папы римского. Но всем этим баловням судьбы лучше не попадаться на глаза. Маргарита попыталась тихонько скрыться, но сухие ветки затрещали под ногами. Миг – и противный мальчишка-подмастерье уже вытащил ее, смущенную и оробевшую, прямо пред взоры столичного мастера. Яркий солнечный луч ударил Маргарите в глаза. Она ничего не разглядела, кроме изумительного мужского лица, сквозь которое на нее светило солнце…

«Кто ты – нимфа или богиня?» – восхищенно ахнул Рафаэль. «Я всего лишь дочь булочника, синьор!» – зарделась Маргарита. «Выходит, ты – Форнарина, то бишь юная булочница! Впрочем, нет! Ты – Психея. И тебя послала мне Мадонна, чтобы я мог закончить фреску. Я ведь живописец из Рима. Ты бывала в Риме, красавица?»

Рим… Столица… Вечный город… Маргарита совсем смутилась. Ну кто бы мог предположить, что Рафаэль действительно возьмет ее с собой и она увидит Рим?..

Поразительно, но это чудо случилось. Поначалу, правда, отец запретил Маргарите позировать художнику. Кричал, чуть не драться кинулся. Но Рафаэль сумел его уговорить. Он вообще со всеми умел договариваться. Вот и папаша Лути притих, едва Рафаэль вытащил кошелек. Да и женишок Томазо отстал, пересчитав свою долю. В общей сложности Рафаэль выложил «родственничкам» за Форнарину 3 тысячи дукатов. Это же какие деньги!..

Рим встретил Маргариту соблазнами большого города. Рафаэль снял своей красавице прекрасный дом, накупил модных нарядов и драгоценностей. Сам приходил чуть не каждый день, приносил подарки и красиво объяснялся в любви. Но о свадьбе не заикался. Маргарита понимала: сколь ни сильна любовь, на таких, как она, не женятся. Иногда она думала: может, лучше было бы остаться дома и выйти замуж за пастуха Томазо? Тогда она стала бы почтенной женщиной. Но не знала бы любви. А за любовь Рафаэля Маргарита готова на все – даже на то, что ее считают падшей женщиной.

Впрочем, в блистательном Риме таких, как она, величали «по-благородному» – куртизанками. Хотя, как ни назови, суть не изменится. Конечно, многочисленные друзья, которых Рафаэль приводил к ней, дабы погордиться красотой новой пассии, улыбались Маргарите и даже целовали ручки, но в свои почтенные дома не приглашали ее никогда. Однако быстро нашлись и иные знакомые: почуяв легкую добычу, в дом к «новенькой» потянулись искатели любовных радостей. И никто не понимал, отчего красавица не принимает ничьих ухаживаний.

Как объяснить им, что для нее ярче всех увеселений тихие вечера, проведенные с Рафаэлем? А тот все чаще приходит к ней с кистями и красками. Ему нравится рисовать возлюбленную. В конце концов художник устроил в ее доме настоящую мастерскую.

Рисуя, Рафаэль рассказывал о себе. Маргарита узнала, что родился он в Урбино в Страстную пятницу 6 апреля 1483 года. Его отец, Джованни деи Санти, был придворным живописцем герцога Урбинского. И сама герцогиня Елизавета Гонзага покровительствовала мальчику. Теперь Рафаэль – известнейший живописец. Знатнейшие заказчицы роем вьются вокруг, но Рафаэль рисует ее, Маргариту. О чем же еще мечтать? Может, только о том, чтобы он не комкал ее портреты, смеясь: «Я на тебе учусь». Разве Маргарита не понимает, что ему нечему учиться? Ведь он и так волшебник кисти. Но Маргарита понимает и другое: портрет куртизанки не повесишь в гостиной почтенного дома. Вот он и летит в мусорную корзину.

Но однажды, придя к Маргарите, Рафаэль долго смотрел на возлюбленную и вдруг сказал: «Я пишу для собора в Болонье «Святую Цецилию» и слева от нее хочу изобразить тебя как Марию Магдалину». Мария Магдалина – куртизанка времен Христа. Маргарита стиснула зубы. Конечно, кого же еще с нее писать?..

Но весной 1515 года Рафаэль ворвался, загадочно сверкая глазами: «Монахи из монастыря Святого Сикста заказали мне алтарную картину – Мадонну с Младенцем. Слева на картине я напишу покойного папу Сикста, справа – красавицу святую Варвару. А внизу – двух маленьких ангелочков». – «И кого ты будешь писать с меня – ангелочка?» – тихо осведомилась Маргарита. «Мадонну!» – выдохнул Рафаэль. Маргарита в ужасе уцепилась за край стола: «Я не могу быть Мадонной! Я грешница! Я знаю, как страшна жизнь…» Рафаэль со злостью вскинул глаза: «Именно так! Ты видишь, как страшен мир, но тебе придется принести в него самое дорогое – свое дитя… Вдохни глубже, Маргарита! Этому миру не нужна глупая девчонка, не ведающая, что творит. Этому миру нужна героиня…»

Маргарита решила стать достойной своего возлюбленного. Понимая, что при всей красоте она всего лишь «деревенщина», девушка начала учиться правописанию и счету, танцам и хорошим манерам. Теперь она могла играть на лютне, сочинять стихи и писать вполне литературные «куртуазные записки» возлюбленному. Она старалась, как могла. Но осенью 1519 года по Риму поползли слухи: кардинал Биббиена хочет выдать за Рафаэля племянницу – Марию Довици. Биббиена всегда покровительствовал Рафаэлю, поручил написать собственный портрет, приискивал новые заказы. Теперь он обещал похлопотать за художника перед папой Львом X, чтобы тот за особые заслуги перед Ватиканом пожаловал Рафаэлю кардинальскую шапку.

От такой новости Маргарита похолодела. Она прекрасно понимала, что если Рафаэль откажет кардиналу, то рискует остаться без выгодных заказов. А ведь художник еще с детских лет при Урбинском дворе привык жить на широкую ногу, как богатый вельможа. «И когда же помолвка?» – чуть слышно прошептала она. «Через четыре года. А за это время все может случиться! – беспечно улыбнулся Рафаэль. – К тому же, если я выполню заказы папы Льва X, то перестану оглядываться на Биббиену».

Теперь Рафаэль трудился по двадцать часов в день. Но ведь такая работа – на износ. Однажды он ввалился в дом к возлюбленной в настоящей лихорадке. Что-то бормотал всю ночь. Утром Маргарита попыталась его удержать, но он вырвался. Кричал, что срочно должен закончить картины для новой фрески. Хлопнул дверью и ушел. А на другой день чуть свет прибежал его верный ученик Бавьеро. Задыхаясь, закричал с порога: «Маэстро при смерти!»

Маргарита, в чем была, кинулась к Рафаэлю. Тот, бедняга, еле дышал. Кровопийцы-лекари не нашли лучшего средства, как пустить ему кровь. Ему – и до того вымотанному работой и лихорадкой!.. Через пару часов прибыл кардинал-исповедник из Ватикана. Презрительно скосился на Маргариту, сидевшую у постели возлюбленного, держа его за руку, и процедил: «Я не могу передать благословение святейшего папы в присутствии этой женщины. Она – невенчанная жена!» Художник с усилием разлепил веки и прошептал: «Нас венчала жизнь. И Бог не был против…» Кардиналу пришлось исповедовать Рафаэля в присутствии Маргариты. Уходя, он бросил: «Святой художник и падшая женщина! Создатель Мадонны и блудница!» Как будто этот надутый индюк не знал, что именно она, блудница, и была рафаэлевской Мадонной…

Поутру, в Страстную пятницу 6 апреля 1520 года, Рафаэля Санти не стало. Ровно через 37 лет, день в день, как он родился. Говорят, тот, кто умер в день рождения, прямиком попадает в рай.

Маргарите не разрешили присутствовать на похоронах. Тогда она надела то самое наголовное покрывало, в котором позировала для «Сикстинской Мадонны», и пошла в близлежащую церковь. Разве Мадонна не услышит ее повсюду?..

Через день прибыл поверенный. Оказалось, Рафаэль отписал возлюбленной приличное состояние. Ничуть не стесняясь похорон, в дом Маргариты повалили многочисленные поклонники, соболезнуя и пылко интересуясь: кого теперь выберет в покровители эта донна – прелестная и к тому же весьма обеспеченная? О, Маргарите даже сделали пару предложений! Ей – презренной куртизанке…

Маргарита не выбрала ни одного из щеголей. Она приняла ухаживания своего земляка, синьора Киджи, давнего друга Рафаэля. Но синьор был стар и умер в одночасье. И Рим снова всколыхнулся слухами: «Эта женщина угробила и синьора Киджи! Может, она – вампир?»

Вот тогда-то Маргарита и укрылась в стенах небольшого монастыря – подальше от ненавистного Рима. Ехала в смятении: а вдруг ее, блудницу, не примут? Но оказалось, при ее теперешних деньгах матери настоятельницы все равно, кем она была. Маргарита постриглась в монахини и приняла новое имя. Впрочем, имя было привычным – МАРИЯ.

Только ты

Часто судьба подкидывает своим избранницам нелегкую долю: их не любят и осуждают современники. И лишь время возвращает им доброе имя. Только ленивый не обвинял супругу великого живописца Андреа дель Сарто (1486–1530) в том, что она испортила ему жизнь. Но если это так, почему маэстро рисовал только одну женщину в мире – Лукрецию дель Феде, ставшую Лукрецией дель Сарто?

На Рождество 1518 года в Париж залетела метель. Королевский двор впал в уныние. Придворные жались по углам – поближе к жаровням. И только жизнерадостный, шумный Франциск I искрился весельем. Король обожал разные удовольствия – вино, женщин, диковинных зверей. Но больше всего Франциск ценил живопись. Вот и сегодня он предвкушал увидеть новую картину… как бишь его… Андреа дель Сарто. По-итальянски звучит смешно: Андреа Портняжка. Отец у художника был портным – вот с кем общаться приходится! Что поделаешь, настоящие картины создают пока только итальянцы. Приходится выписывать их ко двору. В замке Клу уже три года живет сам Леонардо да Винчи. Он, конечно, гений, но стар и потому работает медленно. Этот же Андреа – быстро. За полтора года написал с десяток картин и оправдал надежды: хоть и молод, но весьма талантлив.

Картина стояла в центре зала. Придворные – на почтительном расстоянии. Лицезреть картины первому – привилегия короля. Франциск подскочил к холсту вплотную, словно хотел то ли понюхать, то ли попробовать на ощупь. Придворные затихли. Франциск выдохнул: «Кто это?» Художник замялся. Он никак не мог привыкнуть к бурным перепадам королевского настроения. «Это «Аллегория Любви», ваше величество!» – промямлил он. Король снова обернулся к картине. С холста смотрела женщина, прекраснее которой не было на свете. Искрящиеся светом волосы, темные глаза с поволокой, загадочная улыбка. «Кто изображен?» – взревел король. Художник вновь потупил глаза: «Моя жена, ваше величество!» Франциск хохотнул: «Аллегорию – в мою спальню! Жену – ко двору! Созерцать красоту – привилегия короля!»

^{А. дель Сарто. Мадонна с Младенцем и маленьким Иоанном Крестителем. 1505–1510}

…Всю дорогу из Парижа во Флоренцию Андреа волновался, ощупывая сверток на груди. Король выплатил ему жалованье за весь 1519 год вперед и выписал бумаги флорентийским банкирам, приказывая выдать громадные деньги, чтобы «вышеозначенный Сарто мог приобрести для французского короля во Флоренции побольше произведений искусства, которые он сочтет самыми наилучшими». Да, с такими деньгами не стыдно предстать и перед Флоренцией, и перед женой. Да и сам приказ короля – поистине промысел Божий. Андреа уже голову сломал, гадая, как бы ему вернуться домой. И все из-за жены, Лукреции!

Она прислала письмо. Писала, что сначала переживала из-за его отъезда, но потом успокоилась. Тем более что его старый друг Франчабиджо часто заходит к ней теперь и даже собирается написать ее портрет.

Лживый рыжий Франчо! Как же – портрет… Да ему еще ни одного достоверного изображения не удалось сделать. Ясно, чего он хочет от одинокой женщины, чей муж пропадает в далекой Франции. Ясно, что и сама Лукреция в обиде: Андреа уехал в Париж на первом же году их совместной жизни. Но он не мог не поехать, ведь контракт был подписан задолго до свадьбы. Но теперь он покажет рыжему Франчо!

Сарто закрыл глаза. Королевская карета с шиком пронесла его через всю зимнюю Францию. В Италии, наверное, уже весна. Завтра, 21 февраля 1519 года, в родной Флоренции его встретит солнце.

…Год назад, в первый день весны 1518-го, тоже светило солнце. Андреа весело шагал по кривой улочке родного города. Ему повезло: удалось купить целый рулон наилучшего холста для картин. Правда, качественный холст и стоит дороговато, зато попадается редко. Андреа шагнул и застыл на ходу. Прямо ему под ноги какая-то ретивая хозяйка выплеснула ведро помоев. Ну и тесные улочки – развернуться негде!

Вдруг перед ним отворилась дверь. Высокая стройная женщина подняла глаза на Андреа и улыбнулась. Господь свидетель, все солнце отразилось в этой улыбке! Но еще миг – и незнакомка окажется в луже. Художник вздохнул и бросил свои лучшие холсты прямо на мостовую.

Уже на следующий день он узнал, что зовут ее Лукреция дель Феде. Она молодая вдова. Живет с дочкой. Покойный муж не оставил им почти ничего. А что мог предложить ей тогда 30-летний Андреа? Тоже только мечты нищеты. Ведь даже, когда они поженились и он начал писать с жены Мадонну, ткань на богатую накидку пришлось одолжить у рыжего Франчо. Зато Андреа написал Мадонну, которую даже самые ретивые ценители живописи признали превосходной. У ног Мадонны художник изобразил злых античных гарпий, которым пришлось покориться Богоматери. Завистливые языки прозвали его лучшую картину «Мадонна с гарпиями». А Андреа лишь хотел показать, что и его донна Лукреция одолеет всех злобных исчадий жизни. И вот – он оказался прав! Франциск оценил его заслуги, и теперь Андреа может устроить жене достойную жизнь.

И вот Андреа стоит на пороге нового дома, подставив лицо весеннему солнцу. Он снял десять комнат, не считая зала и большой столовой. Надо же где-то праздновать его приезд!

Пировали больше месяца. Чуть не весь город перебывал в гостях. Кто только не приходил – и Рафаэль, и Леонардо да Винчи. Ведь и они считали Андреа своим верным другом и талантливейшим живописцем. И всем хотелось услышать от самого художника, как король Франции принимал флорентийского Портняжку. Богатые ученики осадили мастерскую Андреа, решив учиться именно у него. Ну а талантливых, но бедных парнишек мастер взялся учить совершенно бесплатно. Так что его школа-боттега стала самой большой за всю историю Флоренции.

Лукреция поддерживала мужа – считала, что бедных живописцев стоит не только учить, но и кормить хорошенько. Ну а после обеда она обходила модные и ювелирные лавки, скупая наряды и драгоценности. Андреа не препятствовал, только усмехался, глядя на радующуюся жену.

Однако надо было подумать и о поручении короля Франциска. Андреа уже присмотрел картины, скульптуры, мебель. К осени надо вернуться во Францию. И вот однажды утром прозвучал извечный мужской вопрос: «Жена, а где деньги, что я получил в банке по расписке короля?» И раздался вечный женский ответ: «Откуда мне знать?» Андреа ткнул пальцем в открытый ящик: «Они лежали здесь!» Лукреция безмятежно вздохнула: «Ах, эти… Они закончились еще неделю назад. В последний раз я брала отсюда на аметистовое ожерелье. Помнишь, оно тебе понравилось?»

Андреа тяжело осел в кресло. Выходит, деньги давно кончились. И не только их собственные. Они растратили средства, которые Франциск дал на покупку картин. Это же такая сумма – за всю жизнь не заработать! А эта женщина твердит о каком-то ожерелье… Где оно, кстати? Лукреция только улыбнулась: «Я отдала его сестрице. Пусть порадуется, бедняжка. У нее же нет такого прекрасного мужа. А ты купишь мне что-нибудь еще. А нет – так и ладно. Главное, ты – со мной!»

Андреа смотрел на свою женушку. Она раздарила драгоценности родственникам. Он растратил деньги на друзей-приятелей. Теперь они снова – нищие. А она вся светится от счастья…

Из большого дома пришлось съехать. Все, за что можно выручить деньги, продали. Но этого не хватило, чтобы покрыть долг Франциску. Впрочем, разгневанный король не ждал денег, он обвинил Андреа в казнокрадстве. Богатые синьоры теперь не посещали мастерскую Сарто. Да и ученики почти все покинули его.

Правда, кое-какие заказы остались. Прекрасная, гармоничная живопись Андреа все еще прельщала монастыри. Для церкви Сан-Сальви он создал громадную «Тайную вечерю», для монастыря Святой Аннунциаты написал фрески на библейские сюжеты. Частенько приходилось искать работу по окрестностям Флоренции и по другим городам. Андреа не заламывал цену. Наоборот, часто писал себе в убыток. В деловых вопросах он мало разбирался. Тем более что начал выпивать и частенько не успевал закончить заказ к сроку. Появилась и еще одна странность…

Синьор Никола помотал головой и тихонько вздохнул: «Конечно, Андреа, я не спорю, может, твоя жена и красавица. Но я заказывал образ Мадонны для молитв. Я не могу молиться на твою жену».

Синьор ушел, насупившись. Картина осталась на столе. Андреа, весь опухший от вчерашней пьянки, только вздохнул. А как было не выпить? Он увидел Лукрецию на улице. Она шла с каким-то моложавым ухажером. Они завернули в ювелирную лавку Гирландайо. Наверное, он купил ей что-то. Ее любовник…

Андреа еще раз пьяно прослезился и погрузился в забытье. Вошедшая Лукреция с ужасом смотрела на пьяного мужа и гору полотен, прислоненных к стене. Невыкупленные заказы! Изображения Девы Марии, святой Цецилии, Анны, Елизаветы… На всех она – Лукреция. Вчера один заказчик посмеялся: может, этот Андреа ничего не умеет писать, кроме твоих портретов? А может, ты – ведьма и приворожила его кисть? Гнусное вранье! Андреа – прекрасный художник и может писать всё! Она повела обидчика в лавку Гирландайо – там на самом видном месте висит «Святое семейство». Братья Гирландайо зовут его «воистину Божественным». А они понимают толк в искусстве – они художники уже в третьем поколении!

«Андреа! – взвилась Лукреция. – Ты должен писать заказы не с меня! Возьми натурщицу! Любовницу, наконец!» Муж очнулся и сонно уставился на нее: «Только ты! Других не умею…» – «Сумеешь! – Лукреция рванулась к двери. – Я ухожу! Вернусь, когда ты перестанешь меня писать!»

Дверь захлопнулась. Дом опустел. А через пару месяцев во Флоренцию пришла чума. Лукреция знала, что именно ее Андреа боялся всю жизнь. Еще во время эпидемии 1523 года он увез жену, ее дочку и даже всех ее родственников из Флоренции. И вот через 7 лет – снова зараза…

Андреа умер в 1530 году то ли 28, то ли 29 сентября. Во время эпидемии не следили за датами. Похоронили мастера ученики. Когда спустя месяц Лукреция забрела в опустевший дом, там не было ничего – ни мебели, ни картин. Все ушло за долги. По иронии судьбы Лукреция вернулась, когда Андреа уже не сможет больше ее рисовать… С тех пор жену художника никто во Флоренции не видел. Может, она уехала, но скорее всего, ушла вслед за мужем. Наверное, побоялась, что там, в Горнем мире, Андреа не сможет рисовать, пока ее нет рядом…

В 1530 году полотна Андреа дель Сарто пошли с молотка по 50 флоринов. Спустя века, в первый год третьего тысячелетия, одну из «Мадонн» Сарто продали на аукционе «Сотби» за миллион долларов. Потомков уже не смущало, что и эта Мадонна была все той же Лукрецией, которую столь сильно ругали современники. XXI век понял, что именно Лукреция прошла с мужем путь, ведущий в бессмертие.