Текст книги "«Не убивайте чудо!» и другие рассказы"

Истории отца Анатолия

Димкино прощение

Есть у нас кум – тоже украинский батюшка. Деревенский. Простой и мудрый. Отец Анатолий. Я очень люблю бывать у него в гостях. Раньше, когда мы жили на Украине, это случалось почти ежедневно. Теперь, к сожалению, только летом, когда мы наведываемся в тот самый городок N. Люблю посидеть с ним на улице, перед его сельским домом. Люблю наши долгие разговоры за чаем или домашней наливкой. И обожаю слушать, как отец Анатолий рассказывает свои «поповские истории».

Есть у отца Анатолия алтарник Димка – Димитрий. Двенадцатилетний отрок. Хороший парень, старательный. Службу любит и знает. В храм приходит рано, уходит поздно – там без него уже все как без рук.

Но мальчишки есть мальчишки. Воображает иногда – в алтаре же пребывает, в святая святых. Непростой, в общем, человек.

Любит Димка в стихаре перед знакомыми церковными девчонками порисоваться. Особенно если там его одноклассница Наташка. Пройдет важно мимо них по подворью, чуть заметно кивнет головой, как «матерые» батюшки делают, и речет по-взрослому: «Со святым днем!»

А когда они начинают хихикать, с глубоким вздохом шепчет: «Господи, помилуй!» И с размахом крестится на купола, мол: «Что за легкомысленный малодуховный народ? Прости Ты их…»

Девчонки еще больше веселятся.

А еще переходный возраст у него: то волосы в зеленый цвет покрасит и объясняет изумленному отцу Анатолию: «Троица скоро. К облачению подходит»; то с ирокезом придет. Правда, здесь уже канонического объяснения не находится…

В итоге батюшка посоветовал алтарнику Димитрию побриться наголо – во избежание искушений.

* * *

Раньше Димка был местным хулиганом. Если кто-то из мальчишек пришел домой с фингалом – точно Димкина работа. Он был первым драчуном и задирой…

Если где-то горит заброшенный сарай или сухое дерево, вся деревня знала – без него не обошлось. В Робинзона играет. Кораблям знаки SOS шлет. И мчались папка с мамкой тушить. А Димку – на неделю дома закрывали.

Если чьи-то куры и утки с дикими криками разбегаются в разные стороны – опять Димка войнушку затеял, «фашистов» из рогатки отстреливает.

Больше всех от «войнушки» пострадал любимый «уазик» местного жителя деда Тараса. Его Димка выбрал в качестве вражеского танка. И, «засев в окопе», самозабвенно закидывал «гранатами». В итоге подбил – лишил лобового стекла.

Пока сердобольная бабушка Паша прятала внука в подвале, его родители отпаивали деда Тараса самогоном. И обещали сделать с сыном такое, что даже потерпевший попросил простить пацана. И, захмелев, с ностальгией вспоминал свое собственное хулиганское детство…

Ни уговоры, ни грозный отцовский ремень на Димку не действовали. Изредка он слушался лишь бабушку Пашу. Но та никогда не ругалась, а только тихо плакала, гладя внука по голове. И все время старалась накормить.

Не справлялись родители с Димкой, измучились. И решено было «сдать» его отцу Анатолию в сельский летний лагерь при воскресной школе. «Концлагерь», как они его называли. Сами люди нецерковные, они считали, что храм – это что-то вроде тюрьмы. Пост, молитва, сплошные запреты, а шаг в сторону – Божья кара и расстрел.

Себя они в эту «человеконенавистническую структуру» помещать не хотели, но подумали, что для неуправляемого Димки это будет весьма полезно и, как говорят церковники, спасительно. Да и сами отдохнут немного.

Бабушка Паша хоть Бога и почитала, но была из староверов-беспоповцев. За внука молилась слезно, но в церковь не ходила.

Поплакала она в очередной раз, погладила Димку по голове, накормила на прощанье и тоже согласилась с такой страшной воспитательной мерой.

Димке в воскресной школе не понравилось. Ему бы на рыбалку или поджечь чего, а он, «как дурак», часами ангелов рисует и песенки ко дню рождения владыки разучивает.

А однажды повел отец Анатолий детей по домам старичков-ветеранов. Пообщаться, истории про войну послушать. И к деду Тарасу зашли, у которого Димка «танк» подбил. Тот тоже воевал.

– Вот, Тарас Петрович, молодежь к вам привел, – радостно сообщил батюшка. – Хорошие детки, верующие. Самый цвет, так сказать, соль земли… Вы уж им расскажите что-нибудь поучительное.

– Хорошие детки, говорите, соль земли… Ну да, ну да… – ехидно заулыбался дед Тарас, глядя на Димку. – Что бы вам такого рассказать? А давайте про танки…

Не выдержал Димка, выскочил на улицу. «Издеваются, – думает. – Сговорились. Точно – концлагерь. Ну все, больше я туда ни ногой».

Но на следующий день отец его опять к отцу Анатолию привел.

– Выбирай, – говорит, – или ангелов будешь рисовать, пока человеком не станешь, или в подвале все лето сидеть!

Больше всего Димка ненавидел занятия по оригами. Считал девчачьим и для нормальных пацанов позорным. Ну и не складывалось у него ничего.

А тут еще Наташка, та, перед которой он теперь в стихаре вышагивает, смеется, что у него ничего не получается. Только гора мятой бумаги под столом растет.

Учительница предложила помощь. А Наташка подзуживает: «Помогите ему, помогите, он маленький…» И подружки ее подхихикивают.

Психанул Димка: «Да ну вас всех! Достали!» Топнул ногой, хлопнул дверью и пошел прочь с церковного подворья. А навстречу отец Анатолий. Радостный, вдохновенный. Младенца крестил – еще один православный христианин в мир пришел. Видит – Димка. Хмурый, надутый.

– Дим, ты чего такой? Опять с кем-то поссорился? Обидел кто?

– Достали, – буркнул Димка и собрался уже идти дальше.

– Димка, а Димка, а знаешь ли ты, что на обиженных воду возят? – не отставал батюшка.

– Это как? – спросил мальчишка для приличия.

– А вон бочку с водой во дворе видишь? Так вот, если тебе ее на спину прицепить, ощущение будет такое же, что душа чувствует, когда на нее обида давит. И совсем эта бочка тебя к земле уже придавила. Ползешь ты, задыхаешься… Только руки-ноги торчат. Синие. Из последних сил трепыхаются. Так и душа твоя – обидой, как той бочкой, раздавлена. Еле дышит.

Говорил так отец Анатолий, говорил, а сам радовался, что такая у него удачная проповедь вышла. Красочная, натуралистическая.

А Димка – парень впечатлительный. Задумался, заволновался.

– И что же теперь делать? – спрашивает. И на бочку косится.

– Да все просто! Нужно помириться. Обиду простить. Да подожди, ты куда помчался-то?.. И не ждать, пока кто-то прощения попросит, а самому первому сказать: «Прости Христа ради!» – крикнул вслед убегающему Димке отец Анатолий.

Но Димка его почти уже не слышал. Он мчался обратно в воскресную школу, спеша вылезти из-под ненавистной бочки.

– Значит, так! Я вас всех прощаю! – с жестом милующего императора произнес он, с грохотом открыв дверь в класс.

Но, видя по лицу преподавателя и ребят, что триумф не удался, он как-то обмяк, подумал и с трудом выдавил из себя: «И меня простите!»

– Дима, какой же ты молодец! Я бы не смогла. Вот так – при всех, – подошла к нему после занятия Наташка. А стоящий рядом отец Анатолий ласково положил ему руку на плечо.

И исчезла куда-то страшная бочка. Вздохнула душа. Димке даже показалось, что он вот-вот разревется.

* * *

В ближайшее воскресенье была первая Димкина литургия. Он исповедовался – тяжело, с трудом. Как будто опять вылезая из-под той тяжелой бочки с водой. И удивлялся, что отец Анатолий его не ругает, а, наоборот, радуется. И даже обнял в конце.

А потом было причастие. Отойдя от Чаши, Димка вдруг остановился, развернулся, посмотрел на батюшку и радостно по-пацански поднял вверх большой палец. И столько счастья было на его детском лице!

Отец Анатолий еле сдержал улыбку. А потом много раз вспоминал, как Димка сказал ему после службы: «У меня вот здесь как будто бабочки запорхали». И показал на грудь…

В понедельник он пришел на лагерную смену раньше всех. Думал, что опять будет служба.

«Никогда не забуду Димку, висящего на еще закрытых вратах храма и орущего во весь голос: “Батюшка, откройте! Я причащаться хочу!”» – смеется отец Анатолий.

…А лагерь Димка со временем полюбил. Они, оказывается, не только ангелов вырезали, но и в походы ходили. И даже на спортивные соревнования ездили, где он первое место по стрельбе из лука занял. На рогатке глаз натренировал.

Это было года три назад. Теперь Димка подрос. Он – тот самый важный алтарник Димитрий, без которого все в храме как без рук. Хотя, конечно, хулиганит иногда. И тогда его мама бежит жаловаться отцу Анатолию.

Кстати, благодаря Димке она сама начала появляться на службах. Отец, правда, еще «держится». В «тюрьму» не хочет. Но батюшку уважает – сына человеком сделал.

А вот баба Паша померла, так и не придя в церковь. Но Димка помнит ее слезы, ласковые руки и вкусные пироги. И они с отцом Анатолием часто вместе молятся о ней и верят, что Господь милостив. И баба Паша эту милость заслужила.

Светлые похороны

Отец Анатолий о смерти говорит часто. По-разному говорит. Иногда со страхом и трепетом, иногда со слезами и болью. А иногда с радостью. Странно, да?

Сама я смерти боюсь. С детства. Для меня это что-то незнакомое, пугающее. Но рассказы отца Анатолия слушать люблю. Особенно такие – светлые.

Хоронил он недавно свое духовное чадо. Игорем звали. Хороший был человек. Нет, не хороший – удивительный!

В детстве был крепышом. Но, когда били его пацаны, он только лицо руками закроет и бормочет: «Ребят, ну вы что, так нельзя!»

Родителей очень любил. Мама хотела девочку, но родился мальчик. Зато какой! «Сядь, мамочка, отдохни, я сам все сделаю», – говорил Игорь.

А когда Игорю было двадцать лет, на него напали с ножом. Прямо рядом с его домом. Он успел заскочить в подъезд, но пережитый стресс сильно сказался на здоровье. Перестали слушаться руки и ноги, а потом Игоря парализовало, и он слег. Не вставая, лежал шестнадцать лет. К концу даже говорить не мог.

Только глаза жили, лучились. И часто смотрели на икону Божией Матери, которая висела напротив кровати. Что он Ей говорил, мы не узнаем.

Игорь никогда не роптал. По крайней мере, никто этого не слышал. Хотя, наверное, он часто думал, почему все так случилось.

Иногда он плакал. Когда мама подавала ему утку и мыла его. От жалости к ней. Он все детство пытался ей помочь, а вместо этого стал для нее крестом. Но тут же улыбался, как будто хотел сказать: «Не бойся, мамочка, мы справимся. С нами Бог. Сядь-ка, отдохни».

Через эту беду семья Игоря и пришла к вере. Родители молились о сыне горячо, но Господу было виднее.

Отец Анатолий часто приходил в этот дом, и Игорь всегда был ему рад. Батюшка исповедовал его, причащал. Правда, исповедовать было трудно – тот почти не говорил.

А еще отец Анатолий к нему приводил детей из воскресной школы. Мальчишки и девчонки очень полюбили этого неподвижного человека с живыми лучистыми глазами. Они рассказывали ему разные истории из своей школьной жизни, обкладывали своими нехитрыми подарками. А он смотрел, слушал и улыбался.

Но вот как-то прибежал в храм папа Игоря: «Плохо сыну! Умирает!»

Отец Анатолий Дары взял – и к нему. Успел причастить.

Мама Игоря отвела батюшку в сторонку и рассказывает:

«Вижу, Игорю совсем худо. А он на Богородицу смотрит и как будто что-то сказать хочет. Не удержалась я, спрашиваю: “Сынок! Милый! Вот у тебя жизнь такая страшная. Да и не жизнь это. Ты на Бога не в обиде, что Он такое попустил? Ты же никогда ничего плохого никому не сделал”. А сын из последних сил еле головой мотает: “Нет! Нет!”»

Умер Игорь. Ребята из воскресной школы попросились с отцом Анатолием на отпевание.

«Отпеваю, – рассказывает батюшка. – И вроде горе, родители плачут, а у меня на душе Пасха. И так легко, как будто ангелы со мной поют, помогают. Игорь в гробу лежит умиротворенный. Я и не думал, что он такой красивый».

И дети из воскресной школы сказали отцу Анатолию: «Батюшка, Игорь так всю жизнь страдал и так терпел, что сейчас к нему Сам Господь пришел! Рядом стоял. Мы это чувствовали. И так было светло и радостно!»

И правда было светло.

Отец Анатолий шел с похорон домой и улыбался. Сквозь слезы. Пели птицы, нежно пригревало солнышко, словно вместе с ним радовалась природа. Как будто не умер кто-то, а, наоборот, родился. Новый человек пришел в тот мир, где «несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

«Помолись там за нас, Игорь», – прошептал отец Анатолий.

Про бронетрусы

Больше всего, конечно же, люблю слушать о всяческих чудесах. Правда, отец Анатолий предупреждает, чтобы не очень увлекалась: «А то ведь и до прелести недалеко. Ибо слаб человек! Да и вообще, не чудеса главное».

И улыбается, вспоминает, как у них во дворе храма святой источник забил. Чудеснейшим образом.

«Есть у нас пожилая прихожанка Марфа Матвеевна. Живая, активная, неугомонная, молодым фору даст. На седьмом десятке случился у нее перелом шейки бедра. Так она духом не пала, помолилась, у Господа помощи попросила и восстановилась всем на удивление, особенно врачам. По какой-то ею же изобретенной методе. И с ногами, одна короче другой, еще быстрее, чем раньше, забегала. Мужики в селе смеются, что Матвеевна в своем ортопедическом ботинке для уравнивания хода (который она сама сапогом-скороходом называет) их мотоциклы обгоняет».

Так вот. Выпросила как-то бабушка Марфа у отца Анатолия тяпку клумбы перед храмом потяпать во славу Божию. Не сидится человеку спокойно.

Через пять минут влетает, сияет вся, «скороходами» едва земли касается. И взгляд такой… Как будто она уже в раю, а вокруг ангелы так и порхают, порхают. И святые с ней на дружеской ноге.

«Батюшка! – кричит. – Батюшка! У нас из-под земли святой источник забил! Я Господу-то помолилась: “Боже, – говорю, – поможи доброе дело сделать!” Перекрестилась, землю под ногами покрестила и тяпкой – хрясь по траве! А оттуда прям благодатный фонтан! Вот что крест животворящий делает-то! А все потому, что вы молитвенник, батюшка! Святой вы человек!» И на колени – бух!

А отец Анатолий – батюшка простой, доверчивый. «У меня у самого перед глазами ангелы запорхали, – признается он. – Вдохновился я не на шутку. Вижу уже, как по телеканалу “Спас” о нашем Господом отмеченном месте рассказывают. И автобусы, которые со всей страны к нам едут-едут. И днем, и ночью. И с паломниками сплошные исцеления, чудотворения. Пришел без ноги – ушел чуть ли не с тремя. И я тут же стою. Скромно так стою, благочестиво. Народ благословляю, беседы чинные веду…»

В общем, размечтался тогда отец Анатолий. А тут еще, как специально, знакомый паренек Леха мимо пробегал. Услышал про чудо и поддакивает: «Ой, святой источник – это очень хорошо. Я вам сейчас про “бронетрусы” расскажу».

И поведал Леха весьма удивленному отцу Анатолию, как друг его Тимоха на войну попал (не будем говорить, на какую). И в окоп, где он сидел, мина влетела. Всю одежду на Тимохе в клочья порвало, включая штаны и даже майку. А сам он сидит абсолютно целый и в абсолютно целых трусах. Только напуганный до потери сознания. А в трусах этих осколчище лежит, который не только человека – слона убить может.

А когда Тимофей хоть что-то соображать начал, вспомнил, что до войны именно в этих трусах в святой источник окунался. Мамка уговорила. «Вот они меня и спасли, – утверждает он по сей день. – Были простые плавки, стали бронетрусы». Он их всегда перед боем надевал – и ни царапины…

«Да, батюшка, святой источник – это очень хорошо!» – важно повторил Леха и побежал дальше.

Но, увы, никакие толпы паломников к отцу Анатолию не потянулись. Оказалось, что Матвевна просто тяпкой в поливную трубу попала. «А у меня уже крылья за спиной прорезаться начали», – смеется батюшка.

«Господи! Помоги-и-и!»

С Павлом мы познакомились в гостях у отца Анатолия. И они вместе мне эту историю и рассказали.

В семье Павла в Бога никто не верил. Ну или просто никто не говорил об этом вслух – ни мать, ни отец. И в церковь никто не ходил. Сам он тоже никогда ни о чем «религиозном» не задумывался.

Однажды, будучи уже взрослым молодым человеком, поехал Паша с друзьями в Беларусь – помидоры продавать. Так получилось, что поручили ему обменять все заработанные деньги. Достаточно крупную сумму.

– Хотя у него на лбу написано: «простофиля», – улыбается отец Анатолий.

И предложили Павлу какие-то «хорошие парни» с честными и добрыми глазами деньги эти поменять с рук. И прямо средь бела дня «кинули». «Куклу» дали. Сели в машину и поехали.

– Стою я как дурак и смотрю им вслед, – вспоминает Павел. – А один мне даже в окно ручкой машет. И улыбается, радостно так. Я в такую наглость даже поверить не мог. Плачу, как маленький, и бормочу: «Да что же это? Да как же это?» А машина все дальше. Дальше…

И тут вспомнил Павел о Боге. И даже не вспомнил, а впервые в жизни о Нем подумал.

– И как взмолюсь, – рассказывает,– «Господи! Деньги-то не только мои, мало того что другим ущерб, так домой ехать не на что! Помоги-и-и!» Так взмолился, что сердце чуть не выпрыгнуло из груди. И рыдаю в голос уже.

В этот самый момент мошенники в спешке под светофором нарушают какие-то правила, и их местные гаишники останавливают.

– Откуда эти гаишники взялись – непонятно. Секунду назад их не было. И это все у меня на глазах, – говорит Павел. – Я сначала даже подумал, что у меня от стресса крыша съехала и мне это мерещится. До сих пор мурашки по коже. А потом руки в ноги – и к ментам. В общем, разобрались, все деньги вернули. Я тогда в храме все подсвечники свечками утыкал и обещал новую жизнь начать – сугубо христианскую…

Но, как это часто бывает, Павел скоро забыл о своем обещании. Жизнь его со временем пошла под откос. Начал спиваться, потерял все свое хозяйство, жена ушла и детей с собой забрала. А потом в пьяной драке ножом в спину пырнули.

Когда лежал в больнице, умирал, врачи шансов не давали, опять сквозь бред о Боге вспомнил. «Господи, прости Ты меня, – шептал он, – забыл я Тебя, вот и получил. Сам свою судьбу поломал».

В общем, случилось в жизни Павла еще одно чудо – не умер, выздоровел. Пришел в храм.

– Теперь, надеюсь, навсегда, – говорит отец Анатолий. – Пить бросил, трудится по мере сил, думаю, не пропадет. И с женой вроде налаживается…

Как Тимур машину освятил

Тимур стоял на подворье храма и радостно поглаживал дверцу своего недавно приобретенного микроавтобуса. Они с отцом Анатолием только что его освятили.

– Теперь все будет хорошо, – говорил он с улыбкой. – А то я без Божьего благословения даже детей в него боялся сажать. А так – ангел на капоте, ангел на руле, ангел позади, ангел впереди… Полная дорожно-транспортная благодать и безопасность.

Тимур купил машину недавно. Не новую – подержанную. Да и на ту копили с женой несколько лет, во многом себе отказывая. И все равно не хватало. Половину суммы дали ее родители.

Не новый, вместительный «Ситроен» был для их сельской местности роскошью и предметом зависти.

– Ну, теперь ты буржуй, – говорили ему одни.

– Что, наследство получил? – спрашивали другие.

– Круто! – цокали языком третьи.

Но Тимуру эта машина была нужна не для того, чтобы пускать пыль в глаза. Его жена Марина ждала седьмого ребенка, а их старенькая, видавшая виды «Волга», может, и могла их всех вместить, если хорошо утрамбоваться, но уже практически рассыпалась.

– Смотри, угонят, – пророчили ему самые завистливые.

* * *

Тимур был таджиком, давно уехавшим из своей страны на заработки и каким-то образом осевшим в этой украинской глубинке. Он любил и умел работать, совсем не пил, скоро построил дом, завел хозяйство и женился на прекрасной местной девушке. Но до этого он крестился, ведь Тимур был мусульманином, а православная семья невесты отказалась выдавать ее замуж без венчания.

Для Тимура это был сложный выбор. С одной стороны, как-никак вера предков, хоть он и не отличался особой религиозностью. С другой – любовь.

С этой дилеммой он и пришел как-то в храм к молодому еще отцу Анатолию. Тот ему ничего особенного не сказал, но попросил помочь на церковной стройке.

Тимур любил помогать людям. Соседке бабе Маше, которая уже не могла сама копать картошку, а уехавшие в город дети мало ею интересовались. Многодетной вдове Наде, муж которой утонул. Ей он то что-то чинил, то подкидывал денег, то возил куда-то ее многочисленных чад. Он вообще никому не отказывал. Не отказал тогда и отцу Анатолию.

В свободное от работы и помощи в храме время Тимур начал читать церковные книжки – просто ради любопытства. И очень ему понравилось житие Николая Чудотворца. Особенно то, что святой и при жизни тоже всем помогал. Нет, себя он с ним, конечно, не сравнивал, но почувствовал что-то близкое.

Так он, как говорится, втянулся, крестился, женился и стал верным прихожанином отца Анатолия. И вот теперь освятил на подворье свою новую машину. И они с батюшкой даже отпраздновали это радостное событие за церковным самоваром.

А через несколько часов Тимур прибежал в храм в слезах.

– Батюшка! Батюшка! Конец! У меня машина сломалась! Заглохла – ни туда, ни сюда. Мастера позвал, он посмотрел, сказал, ремонт дорого будет стоить. А денег нет совсем. Господи, как же так! Я же только ее освятил!

– Ты подожди, не ропщи! – строго сказал отец Анатолий. – С деньгами на ремонт что-нибудь придумаем.

А про себя удивился. Ведь он хорошо знал тех людей, которые продали Тимуру машину. Сам их и познакомил. Люди порядочные, за машиной ухаживали, перед сделкой все сами проверили.

Тимур обреченно махнул рукой и пошел домой. И они с женой до поздней ночи обсуждали, где же достать еще денег. И ничего не придумали. Они и так на всем экономили. А скоро еще появится на свет седьмой малыш…

А утром Тимур примчался в храм счастливый.

– Батюшка, – кричит. – Как же любит нас Господь!

Отец Анатолий опять удивился. И даже, грешным делом, подумал, не тронулся ли тот умом с горя.

– Я, как проснулся, в гараж пошел, – объяснил Тимур, – а замок сломан, ворота нараспашку. Угнать, видимо, хотели. А машина-то сломана. Ох, слава Богу! Не зря я ее вчера освятил.

– Ну вот видишь, а ты роптал. Господь тебя через небольшую неприятность от худшего избавил.

– Только денег на ремонт все равно нет, – опять погрустнел Тимур. – Но ничего, как-нибудь справимся.

– Ну почему нет? – улыбнулся отец Анатолий. – Пойдем-ка ко мне в домик.

Там на маленькой кухне толпились люди: вдова Надежда, соседка Тимура баба Маша и многие из тех, кому Тимур когда-то помог.

– Я вчера наших прихожан обзвонил, рассказал про твое горе, – сказал отец Анатолий. – И вот каждый принес сколько смог. Думаю, на ремонт хватит. Держи вот.

Тимур смотрел на всех этих людей, и по его щекам текли слезы. А те улыбались в ответ.

– Да ладно, Тимур, что ты расклеился? – подошла к нему Надя. – Ты столько для нас делаешь. Спасибо тебе!