Текст книги "Утомленная балом"

Глава 3

Дмитрий Петрович Панин не был в столице более полутора лет. Возвращение в родной город наполняло сердце воодушевлением. Парадная помпезность особняков Невского проспекта не раздражала, напротив, роскошные здания радовали глаз: где в России, помимо Петербурга, можно увидеть такое количество образцовых произведений искусства? Еще совсем недавно он чувствовал себя провинциалом и был готов покориться судьбе, но недавние события изменили всю его жизнь. Несмотря ни на что, он был рад! И даже отставка не повлияла на его приподнятое настроение.

Он остановился недалеко от Казанского собора, спрыгнул на мостовую, предоставляя Быстрому возможность немного отдохнуть. Торопиться некуда – хотелось вобрать в себя весь Петербург, ведь с этим городом связано столько воспоминаний!

Митя некоторое время любовался храмом. Собор хоть и был недавно построен, но быстро завоевал любовь прихожан. Вот и Дмитрий Петрович в прежние времена любил здесь бывать, молясь за упокой дорогого батюшки.

Митя надеялся, что возвращение в столицу оправдает его ожидания. Он уже составил план, что надобно сделать в первую очередь, и теперь представлял, как это может быть сделано. Не последнюю роль он отводил прекрасным дамам. Необходимо было заполучить расположение тех, чьи рекомендации могли повлиять на его карьеру в высшем свете.

Неподалеку бойко щебетали румяные красавицы, и Митя им смело улыбнулся, чем вызвал сдержанный смех и лукавые взгляды. «Я все еще нравлюсь женщинам!» – весело подумал он.

Митя не преувеличивал: высокий рост и правильное телосложение сразу делали его заметным среди окружающих. Строгий костюм для верховой езды только подчеркивал его достоинства. Светлые волосы средней длины, слегка прищуренные серые глаза, узкие, но достаточно выразительные губы, благородные манеры… Он вполне мог бы позировать самому Карлу Брюллову.

Свернув с Невского, Дмитрий Петрович остановился у дома с мезонином.

Не успел он подняться по ступеням, как его уже встречали многочисленные слуги. Одетый в богатую ливрею дворецкий вышел вперед:

– Дмитрий Петрович, давненько вы не были у нас! Здравия желаем.

– Что хозяин – Павел Николаевич, дома ли? – Дмитрий передал старому слуге верхнюю одежду.

– Дома, они с утра никуда не выходили. Софья Петровна скоро родить должны-с, вот они и чаевничают в гостиной.

– Софья? И давно она в тягости?

– Да уж девятый месяц пошел, со дня на день ждем-с!

Дмитрий не стал дольше выслушивать подробности, которые дворецкий охотно бы ему сообщил, а быстро взбежал по широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Распахнув двери гостиной, он сразу увидел пополневшую, но на удивление хорошенькую темноволосую Софью, рядом с которой восседал старый приятель Павел Николаевич Шиманов.

Оба разом обернулись. Павел вскочил с дивана и заключил друга в объятия.

– Дмитрий Петрович! Митя! Дружище, ты совсем не изменился. Разве что теперь без мундира, который тебе был к лицу, – Шиманов немного подался назад, оглядывая Дмитрия с головы до ног, но потом вновь крепко прижал к груди. – До меня дошли слухи, что ты теперь в отставке. И какова же причина, позволь узнать?

– Причина одна – пошатнувшееся здоровье. Как говаривал наш полковой лекарь: «Печенка уже не та!»

– Твоя печенка?! Эх, Митя! Не разучился ты, друг, лукавить! Ну да ладно, настоящую причину ты мне все равно не скажешь, так что поверим на слово. Как поживает твоя любезная женушка? Почему ты не взял ее с собой в столицу?

Павлу Николаевичу на секунду показалось, что в глазах близкого друга промелькнуло что-то нехорошее, чужое. Но Митя уже от души смеялся:

– Ты тоже не изменился, дружище. Почему не взял с собой супругу? Это долгий разговор, поговорим об этом после. А ты все больше становишься похожим на отца, такой же домосед, – Митя похлопал друга по спине, – не удивлюсь, если ты нигде не бываешь!

Вырвавшись из крепких рук приятеля, офицер подошел к молодой женщине, смотревшей на него снизу вверх чуть лукаво из-под густых ресниц.

– Павел, надеюсь, ты позволишь поцеловать Софье Петровне ручку?

И не дожидаясь согласия мужа, Митя опустился на одно колено перед темноволосой красавицей, бережно заключая ее белоснежную ручку в свои руки и нежно целуя ее.

– Софья, простите, я прежде должен был поздороваться с вами. Вы, моя милая, право, совершенно не изменились. Она еще более похорошела, деликатное положение пошло ей на пользу, – проговорил Митя, уже обращаясь к приятелю и приглушая голос – Как вы себя чувствуете, дорогая?

– Ах, милый Митя, вот уже несколько месяцев я скрываюсь от глаз посторонних, в свете не бываю, все больше скучаю, – в глазах молодой женщины читалось искреннее отвращение к собственному положению. – Очень неудобно. Чувствую себя старой и немощной.

– Полно, Софьюшка! До настоящего времени я представлял вас совсем юной – такой, как на венчании. Насколько женщину меняет замужество! Эти два года вам явно пошли на пользу. А Павел, каков молодец!

Шиманов все это время молча выслушивал комплименты в адрес собственной жены с нескрываемым удовольствием. Он подошел к супруге сзади и ласково обнял ее за плечи.

– Моя Софи действительно достойна всяческих похвал. Последние несколько месяцев ей приходится совсем нелегко, но она мужественно вынашивает нашего сына.

– Сына? – переспросил Дмитрий.

– Конечно, мы ждем сына, – проворковала улыбчивая женщина, – доктор все время говорит, что будет сын.

– Видишь ли, Митя, у врачей есть свои приметы: форма живота, вид женщины, цвет кожи, по которым они безошибочно определяют, кто должен родиться, – проговорил Павел Николаевич, переходя на шепот и увлекая приятеля подальше от жены.

– Подумать только! И что же, определяется мальчик?

– Да, мальчик.

Митя развернулся вполоборота и начал исподтишка разглядывать Софью. Она действительно похорошела, несмотря на большой, выступающий на фоне объемного платья живот. Ему вспомнилась нежная, синеглазая девочка с изящной талией и плавными движениями. Когда-то в юности он был влюблен в нее…

Это были замечательные годы. Загородные имения обеих семей находились поблизости, и Митя с Павлом все лето проводили в бешеных скачках по полям, в выездах на охоту. Потом оба влюбились в Софью, которая позже предпочла Павла. Годы влюбленности и первых любовных переживаний!

От воспоминаний Митю отвлек голос Софьи:

– Павел Николаевич, что же вы Дмитрия Петровича в гостиной держите? Он с дороги и наверняка проголодался, – Софья позвонила в колокольчик, стоящий рядом на резном столике. Через некоторое время появилась прислуга.

– Вот что, милая. Скажи на кухне, что мы будем сегодня обедать раньше. Пусть через полчаса накрывают в столовой. Да чтобы по высшему классу. У нас очень важный гость, – Софья бросила выразительный взгляд в сторону Дмитрия, который сразу выделил особое отношение, вкладываемое хозяйкой дома в сказанные слова.

Через полчаса действительно накрыли в столовой, и молодые люди проследовали к столу. Митя с удовольствием принялся разглядывать серебро приборов и разнообразие яств: копченые перепела, маринованные грибочки, соленые огурчики идеальной формы, черную икру, поданную в причудливой посуде, хитро приготовленную телятину. Обилие свежей зелени и фруктов в это время года удивило особенно. Нужно отдать должное хозяйке, в доме Шимановых умеют принимать даже нежданных гостей.

Глава 4

Нелицкая проснулась засветло. Ее испугал страшный сон, который к тому же сулил несчастье. Приснился покойный супруг: Павел Янович свежевал старого мерина. Нелицкая открыла лежащий рядом с кроватью сонник. Оказалось, что лошадь – ко лжи, сырое мясо – к болезни, а умерший – к перемене погоды.

Проснувшись окончательно, Нелицкая встала, разбудила горничную и умылась. Распорядилась, чтобы приготовили кофе. Без аппетита поела. Сходила прогуляться на улицу. Вернувшись, застала дочерей в библиотеке; те развлекались гаданием по книге Жуковского.

Нелицкая спустилась в гостиную. Тревожило вчерашнее заявление Лизы, которая поссорилась с мужем и потому вечером не вернулась домой, а заночевала у матери.

«Ах, доченька, милая моя деточка. Как же я не убедила тебя в том, что замужество – это обязательства и покорность? И клятва, данная у алтаря, – не пустые слова! Господи, спаси и помилуй ее. Просветли разум и направь ее помыслы! Лиза так наивна. И что такое ей взбрело в голову: «Брак – это цепи, которые даны на всю жизнь!» Где она только этому научилась? Неужели, это влияние Анны? Такой юной, но уже очень самостоятельной Анны, которая с детства умеет довести любого до слез?»

Глубоко вздохнув, Нелицкая опустилась в кресло. Мысли продолжали мучить ее.

«Ах, эта проказница Анна. Только папенька мог с ней справляться. После его смерти эта особа совершенно отбилась от рук. Словно ее существование – один бесконечный протест. Господи, и эту мою дочку направь и образумь, умоляю тебя!»

Нелицкая закатила глаза и начала самозабвенно перечитывать «Отче наш». Наконец, она успокоилась и даже воспряла духом. Как же ей раньше не пришло в голову, как же можно быть такой близорукой! Младшую дочь нужно быстрее выдать замуж.

В этот момент в поле зрения Александры Александровны попал дворецкий, который несколько минут стоял рядом, не решаясь прервать молитву хозяйки.

– Ну что тебе? Что снова произошло в этом доме? – Нелицкая смотрела на смущенного человека поверх пенсне.

– Извините, госпожа, там, в прихожей…

– Ну что, что такое в прихожей? – Нелицкая начинала терять терпение. Кажется, что и слуги, сговорившись, решили вывести ее из себя.

– Может быть госпоже лучше самой посмотреть?

Нелицкая решительно направилась из комнат, на ходу проклиная слуг.

– Вокруг одни бездельники! Почему я должна всем заниматься!?

Дворецкий пробежал вперед и распахнул перед хозяйкой все закрытые двери; когда дверь в прихожую также была распахнута, Нелицкая остановилась и развела руками, ее лицо выражало крайнее удивление.

– Боже мой, откуда все это?

Прихожая благоухала экзотическими запахами. Множество роз, орхидей, лилий, фиалок и других свежесрезанных цветов, редких в это время года, предстали перед взором изумленной Александры Александровны. Сзади послышался голос дворецкого:

– Здесь записка…

– Давай же ее скорее! – Нелицкая сразу сообразила, что у одной из дочерей появился тайный почитатель. Быстро пробежав глазами послание, она воскликнула:

– А где же он сам?

Распорядившись занести цветы в гостиную, Нелицкая поспешила по широкой лестнице наверх, где в это время находились дочери.

Светловолосая девушка разглядывала молодого человека, который вот уже несколько минут гарцевал прямо под окнами библиотеки.

– Лиза, посмотри, какой красавец. Бог мой, какая выправка! Иди же скорей сюда, – Аннушка прильнула к стеклу.

Лиза оказалась рядом. Она мгновенно оценила и безупречный костюм, и умение держаться в седле, и красоту молодого человека. Выражение лица гостя оставалось безразличным, между тем он резко поднял скакуна на дыбы, тело его напряглось.

Аннушка прищурила глаза:

– Что-то в его облике кажется мне знакомым… Лиза, помнишь, несколько лет назад… – Анна мечтательно возвела глаза к небу, наматывая непослушный локон на тонкий пальчик, – Летний сад, июнь, молодой офицер… – снова развернувшись к окну, она отчеканила. – Да, это он, определенно!

– Дмитрий Петрович Панин, я хорошо помню этого человека. Как я могла его не узнать? – Лиза обняла Анну за талию и положила подбородок к ней на плечо. – А он очень хорош, этот Панин. Интересно, что он здесь делает?

Ответом на вопрос была реплика вошедшей в библиотеку Нелицкой.

– Лиза, Анна! Гостиная сейчас благоухает ароматами, а у меня в руках письмо от человека, который прислал эти цветы.

«Сударыня!

Хочу выразить глубочайшее почтение вашему дому а также воспользоваться приглашением, которое получил несколько лет назад в Летнем саду. Позвольте засвидетельствовать уважение лично. Не откажите принять у себя своего почитателя, Дмитрия Петровича Панина, с отцом которого вы были некогда знакомы.

Искренне Ваш, Д.П.»

Аннушка оживилась:

– Это же тот бравый офицер, который гарцует у наших окон, матушка!

Нелицкая выглянула на улицу и стала торопить дочерей.

– Нужно принять гостя, иначе он совершенно замерзнет.

Через некоторое время все сидели в гостиной и пили чай: Аннушка – смущаясь и краснея, Лиза – спокойно оглядывая гостя, Нелицкая – ведя доброжелательную беседу. После того, как суматоха, связанная с неожиданным визитом, улеглась, Александра Александровна велела приготовить гостю кипятка в огромном самоваре, который внесли прямо в гостиную и водрузили посередине стола. Нелицкая проявила к Мите теплоту и доброжелательность, поблагодарив за цветы и неожиданный визит.

– Боже, как давно и как недавно это было, – повела разговор Александра Александровна, – точно вчера мы виделись в Летнем саду, и вот уже моя младшая дочь – Аннушка, подросла и стала настоящей красавицей!

Дмитрий Петрович вежливо улыбался, поддерживая разговор:

– А ваша старшая дочь – Елизавета Павловна – еще не замужем?

Лиза хотела ответить, но Нелицкая ее опередила:

– Нет, милый Митя, могу я вас так называть? Лиза несколько лет замужем за достойным человеком. Я так рада, – Нелицкая выразительно посмотрела на дочь, – да, я рада, что покойный отец не ошибся с выбором.

– Как жаль! – в глазах Дмитрия Петровича читалось искреннее разочарование, но на губах продолжала играть улыбка.

Окинув взглядом присутствующих, Митя продолжил:

– Надеюсь, я не позволил себе ничего лишнего? Напросившись в гости, я надеялся застать Елизавету Павловну свободной и даже начал строить планы…

Нелицкая погрозила гостю пальцем, сохраняя благодушное настроение:

– Ну что же, Митя, вы, конечно же, ошиблись по поводу Лизы, увы… – она сделала выразительный жест, – но… это не значит, что вы не сможете бывать у нас, в этом доме, – Александра Александровна специально подчеркнула последние слова.

– Благодарю вас, сударыня, я обязательно воспользуюсь гостеприимством и побываю в ваших стенах еще раз, – Панин выдержал паузу, – вместе с супругой.

Нелицкая чуть было не пролила чай на свое атласное платье.

– Как, Митя, вы женаты?!

В то время, как на присутствующих дам сказанное произвело эффект разорвавшегося снаряда, – Аннушка и Лиза пытались скрыть удивление и разочарование, – сам Митя, казалось, получал огромное удовольствие от собственных слов, наблюдая за женщинами.

– Да, сударыня, у меня чудесная супруга, просто ангел.

Нелицкая замолчала. Она начала рассматривать гостя, потом поймала себя на мысли, что так поступать невежливо. «Какой странный молодой человек, – думала она. – Что привело его к нам, если не желание продолжить знакомство с дочерьми? Старая любовь к Лизе? Но его душевные разговоры о супруге… Нет, положительно, он не так прост, как кажется».

Александра Александровна была человеком прямым и бесхитростным, поэтому решила сразу выяснить причины, по которым гость нанес им визит.

– Дмитрий Петрович, скажите, что в таком случае привело вас к нам? Удовлетворите мое старческое любопытство.

Митя отодвинул чашку, одернул одежду и несколько подался назад. Он не ожидал, что от него потребуют прямого ответа. Он думал, что сможет продолжать приятную беседу, потом, возможно, его пригласят отобедать и, возможно, он сможет регулярно бывать у Нелицких. Но вопрос поставил его в тупик.

– Милейшая Александра Александровна! Я считал, что слово, данное офицером, превыше всего… что мое обещание навестить вас… и ваше гостеприимство… – наконец, он решился, прямо посмотрев в глаза женщине, – не хотите же вы сказать, что принимали меня только потому, что у вас есть дочь на выданье?

Нелицкая смотрела на Митю, раскачиваясь на стуле. Она тщетно пыталась побороть нарастающий гнев, и желание куда-нибудь исчезнуть наконец пересилило. Поэтому она встала, удалилась внутрь гостиной, к роялю. Напряжение висело в воздухе, казалось, сейчас разразится гроза… Но ничего не случилось, Нелицкая вернулась на место.

Немного помолчав, она устало произнесла:

– Да, Митя, вы правы. Конечно, я так не думала, прошу меня простить. Я нарушила законы гостеприимства, это не в моих правилах. Вы можете бывать в моем доме так часто, как только захотите. В конце концов, действительно, нет никакой разницы…

Она достала платок и промокнула навернувшиеся на глаза слезы.

– Я стала слишком подозрительной после смерти мужа, мне везде чудятся тайны… Ах, бог с ними… Вы же так молоды и наверняка неспособны лукавить…

Теперь встал Митя и, обойдя стол, опустился на одно колено перед расстрогавшейся женщиной:

– Сударыня, я недостоин ваших слез. Разрешите и мне в свою очередь принести извинения за то, что был невежлив с вами!

Лиза и Аннушка многозначительно переглянулись. Нелицкая же замахала руками.

– Что вы, Митя, встаньте! Сейчас же встаньте… Я уже забыла этот разговор, и мы начнем веселиться! Лиза, милая, садись за ноты, а ты, Аннушка, исполни для нас что-нибудь мелодичное!

Лиза села за клавиатуру и взяла несколько нот, чтобы дать сестре настроиться на мелодию. Спустя короткое время ее пальцы забегали по белым клавишам, изредка дотрагиваясь до черных. Полилась тихая, но душевная мелодия, а Анна запела чистым, не слишком громким, но хорошо поставленным голосом один из тех романсов, что был довольно популярен в петербуржских гостиных.

Митю в этот день действительно пригласили отобедать, и он с удовлетворением заключил, что наверняка сможет бывать в гостях у этого чудесного семейства еще не один раз.

* * *

Вечером, когда настало время разъезжаться, Митя вызвался проводить Лизу до дома. Не успела та сесть в сани, как Аннушка на минутку пристроилась рядом и быстро зашептала ей на ухо:

– Узнай у Стаси, на ком женат Панин. Стаси все знает.

– Постараюсь, иди домой, – зашептала та в ответ.

Всю дорогу до дома Лиза не услышала от Мити ни слова. Он, словно верный оруженосец, скакал позади саней.

Лиза заметила мужа в окне первого этажа. Николай Степанович тоже увидел подъехавшую Лизу и сразу же бросился навстречу, выбежав из дома в распахнутую парадную. Встретившись глазами с мужем, Лиза ужаснулась, так быстро менялись на его лице чувства: от удивления до с трудом сдерживаемого негодования.

– Лиза, ты не одна?

– Познакомься, Николенька, это Дмитрий Петрович Панин, сын старого знакомого матушки.

Митя спешился, направился к Николаю Степановичу, протягивая руку и широко улыбаясь. Николай Степанович не только не протянул руки в ответ, но даже не посмотрел в его сторону. Лиза поняла, что может случиться недоразумение, и поспешила исправить создавшуюся неловкую ситуацию, подойдя вплотную к мужу и взволнованно зашептав:

– Николенька, это ангаже Аннушки, она в него, кажется, влюбилась…

– Мне показалось, – так же тихо в ответ произнес Вересов, – что этот ангаже больше заинтересован тобой, нежели твоей сестрой.

– Тише, – зашипела Лиза, – что ты такое говоришь! Молодой человек проявил благородство, проводив меня до дома.

Митя следил за супружеской перепалкой с большим интересом, нисколько не смутившись и не показав недовольства. Напротив, эта стихийная ссора его, похоже, развлекала.

Наконец Николай Степанович все же решил обратить внимание на спутника Лизы, протянув ему руку:

– Мне очень неловко за эту вынужденную паузу, молодой человек, но я желал получить у жены объяснения и я их получил. Благодарю вас за любезность и не смею дольше задерживать.

Митя по-военному щелкнул каблуками.

– В таком случае, и я не смею вас дольше задерживать, сударь, всего хорошего. И вам, сударыня, всего наилучшего, – Митя поклонился Лизе с преувеличенной любезностью.

– Спасибо вам, Дмитрий Петрович, – только и смогла сказать молодая женщина, не сводя с него взгляда. А Митя, не оглядываясь, вскочил на коня и, пришпорив его, быстро исчез в сумраке декабрьского вечера.

Глава 5

На следующий день, так рано, как только возможно, Лиза отправила записку Стаси с просьбой встретиться в Гостином дворе. Лиза планировала сделать покупки к Рождеству, и разговор с подругой удачно вписывался в общие планы.

Лиза в сопровождении Любаши приехала на несколько минут раньше и принялась рассматривать многочисленные елочные украшения, разложенные на витрине. Ее привлекли сделанные вручную белоснежные снежинки и несколько разноцветных шаров, расписанных звездами.

От выбора елочных украшений Лизу отвлек знакомый голос:

– Купила что-нибудь? Милые игрушки, они наверняка понравятся твоим детям, – Стаси небрежно взяла один из шаров, но, не глядя, быстро положила на место. – Что же ты хотела узнать у меня, Лиза?

Лиза расплатилась и отдала шуршащий сверток горничной, чтобы та отнесла покупки в сани, а сама, взяв Стаси под руку, настойчиво повлекла подругу в укромный уголок.

– У меня есть к тебе дело. Только не пойми превратно, Анна просила узнать у тебя…

Стаси сделала самое что ни на есть внимательное лицо.

– Ты что-нибудь слышала о Дмитрии Петровиче Панине?

– Конечно. Знать все обо всех – входит в негласные обязанности фрейлины, – она мило улыбнулась. – Дмитрий Петрович некоторое время назад был переведен из столицы на службу в провинциальный город Градбург. Там он удачно женился на дочери местного губернатора – Екатерине Львовне Виноградовой. Девице посредственной внешности, но очень недурного ума. Ее отец, генерал, не жалел денег ни на образование дочери, ни на что-либо другое. Я слышала, что эта девица – весьма вздорная особа.

– Почему Митя женился на ней?

Стаси искоса посмотрела на подругу.

– Катрин из зажиточного купеческого рода, моя дорогая. Дед давно умер, деньги достались матери… Та вышла замуж за офицера, который впоследствии энергично продвинулся по службе, получил дворянство. Взяв Катрин в жены, господин Панин сделал блестящую партию. Перед ним открылись все двери в Градбурге. У него впереди стремительная военная карьера…

– Теперь уже нет.

– Может быть скажешь, зачем тебе эти сплетни? – у Стаси, похоже, заканчивалось терпение.

– Аннушка просила узнать…

– Тогда передай Аннушке, что Дмитрий Петрович не для нее, – он слишком хорош, да к тому же женат. Зачем ей женатый мужчина? Если в свете узнают, репутация Анны будет испорчена. Лиза, ты должна повлиять на сестру, – проговорила очаровательная фрейлина, слегка коснувшись подруги перчаткой.

– Да, я передам, конечно… Скажи, а что Панин… почему он вернулся в столицу?

– Вернулся? – теперь настала очередь Стаси удивляться, – я этого не знала. Должно быть, случилось нечто важное, если он оставил семью накануне Рождества.

– Кроме того, во время вчерашнего визита Панин не упоминал о проблемах в семье. Напротив, обещал познакомить с супругой.

Стаси повела Лизу к выходу из лавки.

– Не верь мужчинам. Они, случается, лгут. Знаешь, – она возвела глаза к потолку, – у меня было столько обожателей, что теперь я с легкостью отличаю обман от правды. Сейчас мне подсказывает сердце, что Панин водит тебя за нос.

Стаси развернулась к подруге, внимательно ее изучая.

– И еще сердце подсказывает, что Панин тебе небезразличен.

Лиза сделала пренебрежительную гримасу.

– Что за вздор ты говоришь? Я же замужем!

– Ну так что? Сколько замужних дам вокруг позволяют себе увлечься…

– Нет, Стаси, это не для меня!

Стаси миролюбиво рассмеялась.

– Ну хорошо, хорошо! Будем считать, что разговора не было. Но ты, Лиза, не будь такой доверчивой. Ну все, дорогая, мне пора. Прощай!

С этими словами Стаси, быстро поцеловав подругу, покинула лавку елочных украшений. Лиза из окна наблюдала, как та садится в сани, как кучер трогает, как расступаются люди.

Стаси, конечно, права. Панин Лизу интересует. Но почему?

Лиза заторопилась к выходу. Спешно подобрав подол шубы и потеснив сидящую в санях Любашу, она приказала Митрофану ехать домой.

Не прошло и пяти минут, как им встретилась княжна Мари Лисицкая, давняя приятельница Аннушки. Лиза спешилась, велев кучеру попридержать лошадей.

– Я рада тебя видеть, Лиза. Как муж, как дети? Здоровы ли? Вообрази, сегодня все наши домашние только и говорят, что о Дмитрии Петровиче Панине. Аннушка утром привезла новость о нем. Говорят, он женат? – Мари была милой, но достаточно любопытной девушкой.

– Да, это правда, но относительно его супруги я ничего не знаю.

– Согласись, вернуться в Петербург и не взять с собой супругу, это по меньшей мере странно. Она не больна? Ах, да, ты ничего и никогда не знаешь! Милая Лиза, у тебя совсем не женский характер. Ты не любопытна.

– Мари, – рассмеялась Лиза, – ну что мне за дело до супруги малознакомого человека? Возможно, она больна, или находится где-нибудь на лечении, или не сопровождает мужа по причине… деликатного положения, – от поразившей ее догадки Лиза сделала круглые глаза и чуть было не выдала свой разгорающийся интерес к семейству Паниных. Конечно, ей безумно хотелось знать, по какой причине Панина не сопровождает супруга, ведь, с его слов, он вернулся в родной город надолго.

Мари склонилась ближе к Лизиному уху и зашептала:

– Деликатное положение – уважительная причина для отсутствия.

После разговора с княжной Лизе расхотелось возвращаться домой. Сама не понимая почему, она расстроилась. Настроение, как позже стало ясно, было испорчено этим случайным разговором. Лиза решила ехать к Исаакию. Она с прошлой недели не была на строительстве, рождественские приготовления отвлекли Лизу от других планов. Кроме того, погода вполне располагала к поездкам: воздух был влажный и совсем не морозный. От мысли, что муж обрадуется знакам ее внимания, Лиза воспряла духом.

– Митроша, едем на Сенатскую!

Тот ничего не ответил, только повел глазами, покрасневшими от долгого пребывания на ветру. Он давно привык к капризам хозяев и поехал бы куда угодно по первому их требованию.

Лошади рванулись с места, чуть было не сбив с ног зазевавшихся прохожих. Люди, до этого спокойно прохаживающиеся рядом, в испуге бросились врассыпную.

– Тише, Митрошенька, тише! Ты передавишь половину Невского!

Лиза погрузилась в раздумья. В семействе Паниных хранили тайну которая являлась причиной возвращения Мити в столицу. И тайна наверняка связана с Катрин, раз эта особа не сочла возможным составить мужу компанию в его путешествии. Деликатное положение Митиной супруги казалось Лизе совсем не очевидным: Митя не упоминал в разговорах о прибавлении в семействе.

Да и сама Катрин, какая она? Своенравная, избалованная, богатая наследница огромного состояния? Или скромная, не слишком хорошенькая, но умная девушка, сумевшая очаровать Митю настолько, что он захотел жениться? И действительно ли он женился на Катрин только потому, что супружество открывало перед ним все двери в Градбурге, как утверждает Стаси?

Сани, свернув с Невского, въехали на бульвар перед Адмиралтейством, повернули к зданию строящегося собора и наконец остановились у его северного фасада, на площади перед Сенатом. Лиза, поправив шубку, оказалась на заснеженной мостовой.

Ей оставалось только разыскать мужа, что не составляло труда; Николай Степанович обычно был в гуще строительства, на виду. Вот и теперь Лиза сразу увидела мужа и поспешила к нему, обходя столпившихся вокруг строящегося храма зевак.

Архитектор Вересов был не просто сильно расстроен, он пребывал в том жутком расположении духа, когда хочется кого-нибудь отругать или, пуще того, спустить на окружающих собак. Сегодня утром, за полчаса до рассвета, с лесов упал рабочий, разбившись насмерть. Перед его глазами до сих пор стояла страшная картина: распростертое тело с раскинутыми руками; из-под расколовшейся головы текла кровь, превращаясь в грязное озерцо, похожее на вчерашние щи, выплеснутые кухаркой.

Вересов поморщился. Конечно, ему было жаль рабочего, ведь у него осталась многочисленная семья, которую Вересов сам лично когда-то размещал в строительном общежитии. Но этот несчастный случай был всего лишь продолжением череды неудач, связанных со строительством собора; и этот случай не был, увы, редкостью.

Пару часов назад на строительство подъехал Монферран. Узнав о падении с лесов, он сильно разгневался; его короткие светлые волосы растрепались, глаза налились кровью, щеки пылали: «Почему у нас до сих пор гибнут рабочие? Как вы, Николай Степанович, уважаемый вы человек, могли такое допустить?! Вы думаете нас оконфузить перед государем?!»

Вересову не хотелось вспоминать эти слова, но они сами возникали в памяти, еще больше выводя из себя. Он понимал, что невозможно бороться с погодой; приходилось работать в условиях влажного северного климата с его периодическими туманами. И даже сейчас, зимой, эти туманы продолжали иметь место, наступая в результате внезапного потепления и утреннего подтаивания снегов.

Вересов думал о том, что о нелепой гибели рабочего уже наверняка доложено государю, и что, возможно, тот уже едет к Исаакию, чтобы лично разобраться в ситуации.

Лиза захотела увидеть мужа абсолютно не вовремя. Ей бы вернуться, заметив во взгляде Николая Степановича гнев, но она этого не сделала. Наоборот, поспешила обнять мужа, прижавшись к нему всем телом.

– Лиза, зачем ты здесь? – неожиданно прогремел муж, отстраняя ее от себя.

– Хотела тебя видеть… – Лиза смутилась.

– Сейчас же езжай домой и жди меня там!

– Но… почему?

– Ты выбрала дурной день для свиданий, – Вересов сжал кулаки, пытаясь не сорваться на жене, – у меня нет времени заниматься сейчас экскурсиями.

– Ты обиделся на меня… Но за что? – Лиза не знала, что и думать.

Николай Степанович принял угрожающую позу, проклиная весь женский род за недогадливость.

– Лиза, я не обижен на тебя, – Вересов опустил голову, подчеркивая это важное «не», – однако я не могу сейчас уделить тебе внимание. Прости, – добавил он, смягчившись, – ну ступай же, Лиза, ты меня задерживаешь.

Лиза отвернулась, на ходу сглатывая внезапно подступивший к горлу комок, и, не сказав мужу ни слова, поспешила к оставленным на площади лошадям.

На середине огромного, свободного пространства перед храмом она запрокинула голову и начала рассматривать постройку. И хотя со времени ее последнего визита сюда мало что изменилось, перед Лизой открылось величественное зрелище.

Опутанный плотной паутиной лесов, недостроенный Исаакий стоял, утопая в молочной пелене тумана. Растаявший за ночь снег превратился в полупрозрачную дымку, сконцентрировавшись в районе перекрытий портиков. Возникала иллюзия бесконечности этой постройки, словно пока еще не существующий купол храма подпирал тяжелое вязкое небо.

Лиза остановилась и некоторое время не могла оторвать взгляда от чудесного зрелища, проникаясь невольным уважением к строительству и людям, в нем участвующим. Но понять мужа она не могла. Почему он не захотел ее видеть? Что случилось? В чем она провинилась?