Текст книги "12 невест миллионера"

Солнце толкало в спину, ветер бил в грудь.

Жизнь была прекрасна.

Жизнь – была…

– Татьяна! Все, кирдык! – отчаянно завопил в телефонную трубку голос, который я не сразу узнала.

Впервые на моей памяти вальяжный Викентий визжал, как стыдливая девица на нудистском пляже.

– Кому кирдык, зачем кирдык, почему кирдык? – заволновалась я, пробиваясь к выходу сквозь толпу бесновавшихся в пляске посетителей ночного клуба.

Первое, что пришло мне в голову: Иван Иванович не принял наше предложение.

Ну и что? Подумаешь! Придумаем что-то другое!

– Афоня погиб! – проорал мне в ухо Викентий, одним этим сообщением вытолкнув из головы все мысли.

– Как – погиб?!

Коротко, емко и с большим количеством ругательств обычно спокойный и ироничный Викентий сообщил мне, как именно погиб наш общий коллега и мой бывший любовник. Шокированная, я улавливала ключевые слова: автомобиль, катастрофа, взрыв…

Что? Какой еще взрыв?!

– Такой-разэтакий! Машину, которая шла перед Афониной, трахтибидохнуло вдребезги! В ней охрененная бомба была! – надрывался матерным криком Викентий.

– Ты думаешь, это случайность? – Я резко остановилась и закачалась на крылечке клуба, стоя на одной ноге.

– Ты что, совсем дура?! – Викентий понизил голос. – Не понимаешь разве, с кем мы связались? Вот же идиоты, нашу мать! Над кем шутить надумали!

– Ты полагаешь, ВИП-клиенту не понравилось наше предложение? – осторожно подбирая слова, спросила я.

– Конечно, ему сильно не понравилось! И он выдвинул встречное: ухайдокать нашу команду дебильных затейников к чертовой бабушке! – Викентий истерично взвизгнул и отключился.

– Не может быть, – пробормотала я, машинально продолжая вслушиваться в гудки. – Мы же сделали именно то, о чем нас просили!

– Может! – сурово сказала моя Тяпа.

И тут – с очень большим запозданием – я задумалась:

– А кто нас о пиаре просил? Кто такой этот Иван Иванович? Может, он никакой не Его помощник, а, наоборот, злодей и враг?! И нас подставили!!!

Напуганная Нюня уже билась в конвульсиях.

Тоже слегка вибрируя, я позвонила Оскару, потом Даше, потом Эмме.

Мобильный Пуммера оказался недоступен, а его домашний телефон откликался нервной скороговоркой: «К сожалению, дома меня нет и не будет в ближайшие триста-четыреста лет, сообщений не оставляйте, считайте, что я умер!»

Даша трубку взяла, но разговаривать со мной не стала, объяснив, что у подъезда ее ждет такси.

Эмма горько плакала и одновременно чем-то шуршала и стучала.

– Ты собираешь вещи? – догадалась я. – Постой! Что за паника? Ребята, да вы что? Вы в самом деле решили, что нам объявили войну?!

– Войну?! – Эмма нервно засмеялась. – Танечка, это не война, это зачистка!

– Но гибель Афони могла быть случайной!

Мне очень хотелось верить, что это именно так.

– Ладно, я тебе еще кое-что скажу… – Моя собеседница решительно засопела.

Одновременно трубка передала мне мягкий стук, размеренные скрипы и, наконец, – победное клацанье. Даже не видя, что происходит, я поняла, что Эмма сплясала пару па энергичной румбы на крышке туго набитого чемодана и в результате сумела его закрыть.

– Так вот что я хочу тебе сказать, – покончив с упаковкой вещичек, паникерша заговорила чуточку спокойнее. – Полчаса назад я была у Афони дома. Хотела забрать к себе беднягу Пиара, раз уж он остался без хозяина, а мы ведь в ответе за тех, кого подобрали на помойке… Короче говоря, полицаи подъехали одновременно со мной, так что получилось удачно, я дала им ключи, и они сами открыли квартиру. Вот только Пиара там уже не было!

– И что?

Я не сумела понять, почему бегство кота должно побудить дезертировать сотрудников фирмы.

– И ноутбука Афониного тоже не было! – сказала Эмма. – Сложи один и один, это же элементарно: кто-то еще раньше успел побывать в квартире шефа, унес его комп и выпустил кота. Последнее, я полагаю, было непреднамеренным действием, Пиар все время рвался гулять, именно поэтому Афоня не только двери, но и окна закрывал. Все-таки тринадцатый этаж.

– То есть, судя по проникновению в квартиру и исчезновению ноутбука («И кота!» – подсказала Тяпа), ты думаешь, что кто-то охотился за информацией, которой располагал Афанасий?

– Или кот, – с нажимом добавила Тяпа.

– Может, и не так, – тут же заспорила Нюня. – Возможно, кто-то стремился не просто получить информацию, но и воспрепятствовать ее дальнейшему распространению! Тогда вполне логично, что сначала Иван Иванович встретился с Афоней и получил от него файлы с нашей концепцией, а потом Афоню взорвали и из его квартиры забрали комп.

Эмма Тяпиных рассуждений не слышала и не стала держать паузу – отключилась.

Я продолжала напряженно размышлять.

Да, если все так, то мало убить одного Афоню: нужно погасить искру коллективного разума «Фигни Продакшн», ибо мы все вместе работали над проектом, а это значит – нам всем оторвут головы. Чтобы, значит, не осталось никаких следов наших крамольных затей…

– Извините, – отчетливо стуча зубами, спросила вдруг Нюня. – Но разве в офисных компьютерах не остались резервные копии?

– Черт!

Я тут же поняла, каким, по логике моего последнего рассуждения, должно быть дальнейшее развитие событий.

Я перерыла всю сумку, пока нашла записную книжку, а в ней – телефончик охранника у входа в офисное здание, где помещалось агентство.

И – опоздала.

– Девушка, не до вас сейчас, не мешайте, у нас на пятом этаже пожар! – рявкнул в трубку охранник, которому я дозвонилась с шестой попытки.

Агентство Журавлева располагалось именно на пятом.

Я уронила трубку и погрузилась в глубины отчаяния.

– Так! Слушаем меня! – первой вынырнула моя решительная Тяпа. – Объявляется срочная эвакуация! Думать и переживать будем после, а сейчас надо делать ноги!

– Может, не надо? – заколебалась я.

Тяпа и Нюня на редкость слаженным дуэтом заорали, что надо, надо, и поскорее!

Трясясь от страха и мало что соображая, я на такси примчалась домой, переоделась попроще, побросала в сумку вещи, которые в тот момент сочла предметами первой необходимости, и без задержки рванула в аэропорт.

У стойки номер один заканчивалась регистрация на рейс «Турецких авиалиний» Краснодар – Стамбул.

– Прекрасный вариант! – обрадовалась моя Тяпа. – Вроде недалеко, лететь меньше часа, а уже другая страна, притом не очень дорогая. И русских там полно! Затеряешься среди туристов, отсидишься, а заодно и отдохнешь. Отпуск так отпуск!

– Летим, летим! – заблажила Нюня.

Ей было все равно, в каком направлени стартовать, лишь бы поскорее.

Уже на борту, перед тем как отключить телефон, я проверила свою электронную почту и обнаружила в ящике письмо от журнала «Респект».

Оценив мое резюме, редактор предлагал мне сделать пробный материал на выбор: либо рассказ о работе брачного агентства, написанный от имени клиентки, в режиме максимального погружения в материал; либо путевые заметки по мотивам поездки в одну из популярных европейских столиц.

Шенгенская виза у меня была, весной я оформила себе годовую «мульти». А первым, что я увидела в стамбульском аэропорту Сабиха Гекчен, оказался рекламный баннер «В Берлин за 29.99 евро!». Беспрецедентная дешевизна авиабилета моментально решила вопрос с выбором европейской столицы.

– Что ни делается, все к лучшему! – поддержала меня Тяпа. – Авось из этого поспешного бегства еще получится результативная деловая командировка.

В попытке убить двух зайцев за остававшиеся до вылета из Стамбула два часа я разместила свое наскоро состряпанное брачное объявление на восьми специализированных сайтах – про запас, для первого варианта задания, – и упорхнула в Берлин на крыльях «Боинга» и воспрянувшей надежды.

Нельзя сказать, что я не очень люблю Берлин.

Я его просто ненавижу!

Мальчик из Германии, с которым я переписывалась в детстве, сначала присылал мне открытки, заколки и жвачки, а потом променял меня на какую-то москвичку. Таким образом, в Берлине мне в первый раз разбили сердце, и с тех пор, как я считаю, Берлин мне крупно задолжал.

Я без симпатии посмотрела сквозь стекло на неживой символ города – здоровенного скульптурного медведя с лапами, воздетыми над головой таким манером, что в них сама собой просилась штанга. Штанги не было. И мужчины, которого я ждала, тоже не было.

Берлин опять обманул мои ожидания.

Я в очередной раз пригубила давно остывший кофе и вернула чашку на блюдце, предварительно сдернув с него бумажную салфетку. Хоть чем-то себя занять в ожидании исторической встречи.

Ручка у меня, разумеется, была – я журналист или кто?

– Или кто, разумеется! – съехидничал мой внутренний голос.

Я поморщилась: Тяпино замечание было бестактным, но справедливым. Тяпа, она такая: режет правду в глаза.

Называться журналистом я пока не могла. Главный редактор журнала «Респект», с которым я, уже оказавшись в Берлине, пообщалась по телефону, пообещал, что возьмет меня в штат, если я справлюсь с тестовым заданием – напишу содержательную обзорную статью о виртуальных «брачных агентствах». На основании моих изысканий предполагалось составить рейтинг такого рода контор. Главред был уверен, что эта тема весьма актуальна и будет интересна не только робким барышням на выданье, но и взрослым современным людям с нормальными инстинктами и ненормальным режимом работы. Мне самой, например!

Я вновь поморщилась. За два дня я посидела в десятке берлинских интернет-кафе и основательно подковалась в вопросах виртуального сватовства. Однако моя скромница Нюня находила редакционный заказ сомнительным, на самой грани приличия.

Нет, врать не буду, интернет-знакомства – вещь по-своему захватывающая, но мне-то хотелось писать серьезные аналитические материалы – о тенденциях развития мировой экономики, например… А пришлось сочинять «легенды» и заполнять анкеты, чтобы встать в ряды потенциальных невест.

Я несколькими штрихами нарисовала на салфетке изящную женскую головку с наивно распахнутыми глазами и выжидательно приоткрытыми устами.

– Но ведь ты имеешь успех! – с удовольствием напомнила мне Тяпа.

Я кивнула и ловко пририсовала к изящной головке пышную, как растрепанный капустный кочан, кружевную вуаль.

Вообще-то, в Стамбуле у меня был выбор – куда лететь за женским счастьем: в Берлин, в Нью-Йорк или в Анталью. Эти рейсы стартовали почти одновременно. Я предпочла столицу Германии, потому что билеты в Америку обошлись бы мне в копеечку, а искать большой и чистой любви на турецких пляжах показалось глупым делом.

Впрочем, битый час сидеть в берлинском кафе в ожидании незнакомца – тоже далеко не самое разумное занятие на свете!

А может, он уже здесь? Тихо вошел, сел в уголочке и из-под прикрытия раскидистого фикуса рассматривает меня, прикидывая, достаточно ли я для него хороша?

Я подняла голову, цепким взглядом с прищуром просканировала помещение от того самого укромного угла с фикусом до входной двери и насчитала с полдюжины подозрительных субъектов.

Одинокие, без спутниц, мужчины более или менее брачного возраста – приблизительно от двадцати до семидесяти лет – рассредоточились по просторному залу, как будто нарочно, чтобы затруднить мое наблюдение за ними. Я противопоставила этому хаосу системный подход и в своей обычной манере нарисовала на салфетке шесть портретиков.

Кстати говоря, привычка черкать на салфетках имелась и у знаменитого композитора Штрауса – и я предпочитаю думать, что это верный признак гениальности.

– Ля-ля-ля-ля-ля! Ля-ля! Ля-ля! – вспомнив о Штраусе, напела мне мелодию венского вальса интеллигентная Нюня.

Я покрутила в пальцах ручку, еще раз осмотрела мужчин и приписала под каждым портретиком цифры: предполагаемый возраст.

М-да… Выбор-то у меня небогатый!

Пожилой седовласый дядюшка в щеголеватом костюме из неотбеленного льна – это раз. Очки в золотой оправе, какой-то желтенький значок на лацкане пиджака. Похож на состоятельного бизнесмена, очень неплохой вариант для бедной невесты из России! Но сидит неподвижно, прикрыв глаза, как будто демонстрируя равнодушие ко всему на свете, включая и меня, такую нарядную и симпатичную… Нет, это точно не мой жених!

Номер два: лысый толстяк с пивным животом и пивной же кружкой в руке. Всецело занят утолением жажды и голода, вынимает физиономию из кружки только для того, чтобы загрузить в рот кусок мяса. Непохоже, чтобы он страдал от отсутствия у него любящей женушки. Значит, не он.

Третий: мужчина лет тридцати пяти – сорока, с приятным открытым лицом, как будто даже знакомым… Нет, я его не знаю. Просто это четкий тип голливудского «хорошего парня»: красиво вылепленное лицо, ясные глаза…

Эй, эй, ты зачем очки надел?!

Все, теперь глаз за темными стеклами не видно…

И вообще, он уже уходит, какая жалость!

Ладно, перейдем к номеру четвертому.

Совсем молодой парнишка, бледнолицый и унылый, как Пьеро, разлученный с Мальвиной. Не думаю, что в этой роли он вообще видит меня, я гожусь ему в очень старшие сестры.

Стало быть, вычеркиваем печального Пьеро из списка подозреваемых.

И пятого тоже вычеркиваем! Просто потому, что он мне не нравится.

Огромный, как медведь, забритый под машинку дядька, с челюстью, похожей на выдвижной ящик комода, и глазами, как у дохлой сельди. Такому никак нельзя жениться, тем более на мне, это может закончится очень плохо!

А вот шестой…

Да, шестой вполне может оказаться тем самым человеком!

Я присмотрелась повнимательнее.

Возраст – под пятьдесят. Ясно: лично знакомиться с милыми дамами уже разучился, Интернет ему в помощь. Одет как-то… никак, безлико одет, в толпе и не заметишь его. Но вещи все новые, из-под рукава ветровки поблескивают золотые часы, и очки на носу модные и стильные. Определенно, этот господин – не последний бедняк. А вот взгляд у него при этом неуверенный, ищущий и одновременно растерянный, как будто он чего-то ждет и боится. Да уж не меня ли?

Вежливая Нюня сказала, что такую женщину, как я, определенно стоит ждать.

– Да и бояться не помешает! – добавила Тяпа.

Польщенная, я распрямила спину и расправила плечи.

Мимо, выгибаясь в талии, проскользнул официант – симпатичный смуглый брюнет моих лет или чуть моложе. Когда он принимал мой заказ, я прочитала на бейджике, приколотом к лямке малинового фартука, его имя: Селим. Турок, наверное. В Германии очень много потомков турецкоподданных.

Кажется, я этому Селиму понравилась. Всякий раз, пробегая мимо моего столика, он одарял меня улыбкой, а однажды еще и прищелкнул языком. Я не собиралась кокетничать с обслуживающим персоналом, но внимание красивого юноши мне было приятно. Не вышла еще в тираж Татьяна, есть еще перец в перечнице!

На этот раз игривый официант осмелился мне подмигнуть, но не притормозил, умчался вдаль с подносом, на котором макетом летающей тарелки серебрилась сверкающая металлическая конструкция на растопыренных ножках.

– Это жаровня, – насмешливо сказала Тяпа. – Похоже, ты ошиблась. Твой Шестой не женихаться сюда пришел, он просто ждал свой ужин – смотри, жаровню притащили именно ему.

– Вот черт, – огорченно пробормотала я и нервно скомкала салфетку.

В следующий момент официант, стоявший у столика пресловутого Шестого, потянулся, чтобы приподнять сверкающую металлическую крышку.

Грохнул оглушительный взрыв, в мгновенно наступившей ватной тишине меня снесло со стула и тут же накрыло упавшим столом.

– В-в-в-во-о-о-о-от че-о-о-о-орт! – в наступившей темноте пугающе медленно и с мучительным заиканием протянул мой внутренний голос – Тяпа или Нюня, я не смогла разобрать.

Затем мрак стал кромешным, черным, как смола, – и я в ней утонула.

Потом была тишина.

А еще потом-потом неспешно, словно метановый пузырь из недр болота, из подсознания всплыла и звучно лопнула моя первая мысль:

– Меня зовут Таня!

Дальше пошло быстрее и веселее – мысли запузырились густо-густо, как воздушные пузырьки в джакузи.

Я – Татьяна.

Татьяна Иванова!

Имя у меня заурядное, а фамилия и вовсе анекдотическая. Мне двадцать восемь лет, я не замужем и бездетна…

О господи!

Я как-то разом вспомнила все: и редакционное задание, и свой дебют на рынке виртуальных невест, и затянувшиеся посиделки со взрывом в берлинском кафе.

Надеюсь, я не умерла?!

Ужаснувшись этой мысли, я моментально распахнула глаза, и расплывчатое розовое пятно – чья-то физиономия – качнулось надо мной, как тронутый сквозняком воздушный шарик на ниточке.

– Боже милосердный, да она живая! – вскричал кто-то взволнованным сопрано.

Милосердный Боже на это сообщение ничего не ответил, а я вежливо прошептала:

– Вот спасибо…

Так сказать, одним разом поблагодарила и Господа Бога – за чудесное спасение, и обладателя взволнованного сопрано – за своевременный ответ на актуальный для меня вопрос.

– Врача, врача! Скорее, сюда! – голосило сопрано, мешая мне прислушаться к себе.

Боли я не чувствовала, и страха тоже, а вот неистребимое журналистское любопытство буквально толкало меня изнутри, вынуждая подняться. Из положения лежа открывался прекрасный вид на закопченный потолок с покосившейся люстрой, но это зрелище меня не увлекло. Информации было слишком мало!

Я попыталась сесть, но специально обученные люди в медицинской форме не позволили мне этого сделать.

И вскоре я уже выплывала из разгромленного заведения на покачивающихся носилках, вертя головой, как припадочная, чтобы успеть увидеть хоть что-то, пока не поздно.

Нетрудно было догадаться, что вернуться на место ЧП мне не позволят специально обученные люди в полицейском обмундировании.

Или еще более специальные – в скромных серых костюмах.

Они уже были там – и в помещении, и на засыпанном битым стеклом тротуаре. Меня пронесли совсем близко от одного такого «серого». Он царапнул меня острым взглядом – я обморочно закатила глаза – и сосредоточенно забормотал что-то в лацкан своего пиджака. А потом скосил глаза на кончик собственного носа, как собака, которой на морду села пчела – не иначе, прислушался к ответу невидимого собеседника.

Отзывчивый пиджак ответил ему по витому шнурку из-под воротника.

Я тихо порадовалась тому, что добрые доктора успели прикрыть мое лицо кислородной маской. Не хотелось, чтобы специально обученные люди меня запомнили. Я не собиралась залеживаться в больнице и не планировала выступать в роли свидетеля трагедии.

Я – девушка с амбициями, и из всех возможных ролей меня интересуют только главные.

Я при первой же возможности сбегу от медиков и постараюсь самолично разобраться в случившемся!

– Еще бы! Такая горячая тема! – с энтузиазмом поддержала меня Тяпа.

Она тоже окрепла и перестала заикаться.

Я почувствовала воодушевление.

К черту розовые сопли о свадебных букетах! Я сделаю такой репортаж, с которым меня возьмут не только в «Респект» – да хоть в «Таймс», хоть на «Би-би-си»!

– Вот и настал твой звездный час, Таня Иванова! – сказала Тяпа.

– Лишь бы не последний! – оробела Нюня.

И тут я увидела Его. Того самого парня – с приятным и одновременно незапоминающимся лицом положительного героя второго плана, типичного голливудского «хорошего парня». Из тех, знаете, симпатичных добродушных бестолочей, которым их бессовестные жены наставляют рога с героями-любовниками.

Он стоял в первом ряду зевак, за линией полицейского оцепления, и внимательно рассматривал суету у разгромленного кафе. Не смотрел, а именно рассматривал: я поймала на себе такой пронзительный взгляд – куда там скальпелю!

– Да уж, это зоркий сокол! Такой запросто разглядит и лицо под кислородной маской, и бельишко под платьем! – нарочито бодрясь, сказала моя Тяпа.

Она был встревожена, и я тоже заволновалась.

Голливудский типчик вышел из кафе незадолго до взрыва. Это могло быть случайностью, а могло и не быть.

Я подумала, что имеет смысл проследить за этим парнем.

– Врача, скорее! Сюда! – заголосили в отдалении.

Вторая неотложка еще маневрировала, протискиваясь поближе к месту происшествия. Медики, сопровождавшие меня, переглянулись и опустили носилки.

– Идите, идите туда, я в порядке, я подожду! – сдернув маску, по возможности твердым голосом сказала я.

И, разумеется, улизнула прочь от «Скорой», едва лишь эскулапы повернулись ко мне спиной.

Какое счастье, что для первого свидания с незнакомцем в кафе я экипировалась не очень пафосно!

Выбирая между безупречно элегантным белым платьем в стиле «Завтрак у Тиффани» и демократичными шортиками с маечкой, я благоразумно остановилась на втором варианте. Как будто предвидела, что мне понадобится одежда не столько эффектная, сколько удобная!

Впрочем, короткие джинсовые шорты не скрывали красоты моих длинных загорелых ног, а эластичная футболка подчеркивала стройность фигуры. Но самое главное – в качестве сумки со мной был не дегенеративный клатч, способный вместить только плоский мобильник, пару купюр и пластиковую карту-ключ от номера в отеле, а моя любимая большая торба, набитая разнообразным полезным барахлом. И ради пущего соответствия спортивно-сексуальному стилю одежды я не повесила ее на плечо, а надела через грудь, так что длинный ремешок протянулся с правого плеча к левому боку, как пулеметная лента у запасливого бойца из кино про Вторую мировую войну.

Вот и получилось, что к неожиданным и внезапным военным действиям я оказалась более или менее готова: и сумку при взрыве не потеряла, и из толпы зевак не выделяюсь, и обута в удобные балетки, так что смогу без устали следовать за объектом наблюдения бесшумным индейским шагом.

Объект мой тем временем уже начал выбираться из толпы. Я отошла в сторонку, повернулась к нему спиной и поглядела в зеркальце пудреницы. Заодно узнала, что лицо у меня все в бурых разводах и, не позволив себе испугаться увиденного, стерла их влажной салфеткой. Ничего страшного с моей физиономией не случилось – кровь сочилась из разбитой брови.

– До свадьбы заживет, – успокоила меня Тяпа. – Тем более что свадьба теперь откладывается на неопределенное время.

На черной ткани майки пятна крови были почти незаметны, а испачканные коленки я протерла той же салфеткой. Солнечные очки лежали в сумке, в твердом футляре, и не разбились. Я спрятала глаза за темными стеклами, сунула пудреницу в карман, позволила объекту отдалиться метров на десять и неспешно пошла за ним следом.

Как это делается, я сто раз видела в кино.

Вроде ничего сложного: шагаешь себе вслед за объектом с невозмутимым видом, подбираясь поближе к нему на улицах с оживленным пешеходным движением и отставая на пустынных участках. Если объект останавливается – ты тоже притормаживаешь и заинтересованно разглядываешь витрины, афиши – да что угодно, хоть писающую под ближайшим деревом собачонку!

Если он, например, присаживается на лавочку – ты зависаешь неподалеку, под любым благовидным предлогом: просишь у случайного прохожего прикурить и меланхолично смолишь сигареткой, заговариваешь с уличным продавцом, прицениваясь к сочным грушам, или подбадриваешь возгласами «У-тю-тю» писающую собачку.

Делаешь каменное лицо, если преследуемый внезапно разворачивается и идет прямо на тебя, как айсберг на «Титаник». Смотришь в сторону, чтобы ни в коем случае не встретиться с объектом взглядом. Отворачиваешься и пропускаешь его мимо, одновременно отслеживая его отражение в зеркальной витрине.

Упустив объект, ты не бросаешься следом за ним, как спринтер, а переходишь на другую сторону улицы, ускоряешь шаг и без суеты и ауканья ищешь свою пропажу за поворотом. И если там потерянный объект не обнаруживается, ты внимательно осматриваешься и мысленно – а не руками! – чешешь в затылке, соображая, куда же это он, гад такой, мог подеваться?! В магазин, в подъезд, в проходной двор, в открытый канализационный люк?!

Ничего такого за поворотом с одной нешумной улицы на другую просто не было. Впереди на полквартала тянулся красивый забор, огораживающий что-то еще более красивое.

Я рассудила, что в заборе этом наверняка имеется дверца, и заспешила. И впопыхах даже не заметила, как настоящие кирпичи и чугунные завитушки сменились убедительно нарисованными, вернее, напечатанными на баннерном полотне.

С чего это я, дура, взяла, что умею вести наружное наблюдение?!

Самонадеянность наказуема.

Прямоугольный лоскут баннерной ткани качнулся, словно в порыве ветра, и меня стремительно затянуло в расширившийся клин глубокой тени.

А дальше я ничего не помню.

В Лондоне стояла жара – мокрая, липкая, давящая.

Кривясь и морщась, Алекс свинтил с безымянного пальца тугое кольцо, уронил его в пепельницу и подумал, что это глубоко символично: обручальное кольцо – в пепельнице!

Алекс Чейни был директором брачного агентства и лучше многих знал, что так называемые «вечные» семейные ценности – суть прах и тлен.

Ничему нельзя верить. Ничему и никому.

Алекс тычком пальца включил компьютер, бухнулся в кресло, издавшее протестующий скрип, и энергично потряс над животом рубашку, ухватив ее двумя пальцами за среднюю пуговку.

Надо худеть. Толстяки переносят жару много хуже, чем тощие, а тут, говорят, глобальное потепление грядет.

– Хотел бы я быть таким, как ты! – ворчливо сказал толстый Алекс своему компьютерному двойнику.

Тот Алекс Чейни, который встречал клиентов на сайте агентства, выглядел идеально. Его облик смоделировали по результатам специально проведенного исследования на тему: «Внешность, располагающая к доверию».

У того Алекса не было лишнего веса, одышки, потливости и брюзгливого выражения лица.

У того Алекса были четко очерченный подбородок, понимающая улыбка, теплый «шоколадный» взгляд и вдумчивая вертикальная морщинка между бровями, не нуждающимися в прореживании.

Глядя на себя – идеального, реальный Алекс Чейни испытывал противоречивые чувства – гордость и зависть. Впрочем, их перекрывало чувство глубокого морального удовлетворения от работы того русского гения, который создал виртуального Алекса.

Русского гения нашел Иван – тоже русский. Он уже несколько лет жил в Лондоне, но не терял контактов с Москвой и на каждое упоминание российской столицы обязательно говорил, что всех там знает.

– Все одиннадцать миллионов пятьсот четырнадцать человек, проживающих в столице твоей Родины? – непременно уточнял Алекс Чейни.

Он не поленился и специально узнал итоги последней переписи российского населения.

Иван в ответ пожимал плечами и многозначительно улыбался. Он любил нагнать таинственности, потому что тщательно культивировал популярный имидж «этот загадочный русский».

Фамилия у Ивана была замечательная – Медведев, и на закономерный вопрос, а не приходится ли он родственником российскому президенту, Иван Медведев все с той же многозначительной улыбкой сообщал, что в России Медведевых – сотни тысяч.

Это звучало как ответственное заявление о принадлежности к очень большому и могучему мафиозному клану.

Что и говорить, Иван умел добавить себе весу в обществе!

«Этот загадочный русский» говорил по-английски почти без акцента, одевался, как настоящий лондонский денди, и очень любил разные присказки с зачином «мы, русские»: «Мы, русские, раненых не бросаем!», «Мы, русские, без боя не сдаемся!», «Мы, русские, добра не забываем!», «Мы, русские, зла не помним!».

Почему-то все его программные заявления от имени собирательного образа русских людей представляли жизнь как нескончаемый бой между добром и злом.

– Вы, русские, привыкли жить в биполярном мире, – умничал по этому поводу Алекс. – Вы видите действительность исключительно в черно-белом цвете, без полутонов.

– А ты Маяковского читал? Нашего знаменитого поэта? – с великолепным апломбом парировал Иван Медведев, и пристыженный Алекс тут же понимал, что никакой он не умник. – Владимир Маяковский написал стихотворение «Что такое хорошо и что такое плохо», очень поучительное, его маленьким детям читают. И ты тоже почитай, тебе полезно будет, там все плюсы и минусы жизни в социуме по отдельным полочкам разложены!

Иван Медведев пугающе шумно – как-то очень по-русски – хохотал, затем с размаху бил Алекса по плечу и добавлял примирительно:

– Ну, или «Звездные войны» еще разок посмотри, представителям западного менталитета кино понятнее, чем поэзия. А там тоже на ринге вечный бой добра и зла: в красном углу – Светлая сторона Силы, в синем углу – Темная!

Никаких преимуществ за пресловутым «западным менталитетом» Иван не признавал, зато не упускал случая продемонстрировать хваленую русскую смекалку.

– Алекс! Русский медведь в моем лице придумал роскошный пиаровский ход! – сказал он сегодня утром, смакуя классический английский чай – с молоком и без сахара. – Затраты, считай, нулевые, а результат может быть колоссальным. Твое брачное агентство разом захватит российский рынок невест!

– Это было бы хорошо, – осторожно согласился Алекс.

Они, русские, еще не поняли, что их рынок невест при грамотной разработке может быть прибыльным, как нефтяные прииски.

– Ведущее бизнес-издание страны – журнал «Респект» – в одном из ближайших номеров сделает обзор рынка виртуальных знакомств и опубликует рейтинг лучших брачных контор в Интернете, – прищурился Иван. – Ты понимаешь, к чему это я?

– К тому, что ты всех там знаешь? – догадался Алекс.

– Конечно, у меня есть добрые знакомые в журнале. – Иван кивнул и потянулся к пиджаку. – Я выяснил, что обзор по заданию редакции готовит вот эта милая девушка. Она считает себя очень умной и собирает достоверную информацию о разных агентствах «под прикрытием», коварно представляясь клиенткой.

Алекс принял сложенный вдвое лист бумаги, развернул его и посмотрел на фото. Судя по чопорному виду «милой умной девушки», она снималась на официальный документ, с которого и сканировали фотографию.

Определенно, Иван Медведев знал в России всех, кого нужно!

– Ты угадываешь ход моих мыслей? – с фирменной загадочной улыбкой поинтересовался все еще русский Иван.

– Конечно! – Западный менталитет тоже не подкачал. – Мы сделаем ей предложение, от которого она не сможет отказаться, получим великолепный отзыв и возглавим топ-список лучших агентств!

– Браво, Алекс! – Русский Медведев хлопнул Чейни по плечу. – Давай-ка найдем этой крошке прекрасного принца!

С учетом важности «роскошного пиаровского хода» прекрасного принца для коварной умницы искали всей конторой.

Три штатные сотрудницы, забросив все другие дела, вели поиск по основной базе данных, а Алекс Чейни самолично копался в анкетах ВИП-клиентов. Он с радостью отдал бы милой коварной журналистке хоть последнего неженатого английского принца, хоть молодого холостого миллионера, но таких привлекательных лотов на аукционе вечных семейных ценностей в данный момент не имелось.

Задачку вновь решил бесценный Иван Медведев.

– Иди-ка сюда! – позвал он Алекса. – Взгляни, похожа эта девочка на нашу?

Чейни послушно подошел к компьютеру Ивана и посмотрел на экран.

Девушка на фото была не столько красива, сколько мила. Смотреть на нее было очень приятно. Правильные черты и спокойное выражение лица радовали глаз, но не вызывали той мучительной жажды обладания, которая возникает при созерцании красоток на разворотах «Плейбоя».