Текст книги "Рука и сердце Кинг-Конга"

Елена Логунова
Рука и сердце Кинг-Конга

Понедельник

Любовь упала на Марьяну, словно сосулька с крыши. Очевидно, на сей раз проказник Амур принял облик усатого дворника, сбивавшего с козырька над подъездом ледяную бахрому.

Меткости, с какой был нанесен роковой удар, позавидовали бы асы точечной бомбардировки: Лиля и Вера Осиповна, шагавшие бок о бок с Марьяной, остались целы и невредимы. Одинокая хрустальная стрела свистнула с неблагосклонных небес, вонзилась в сердце и там растаяла, вырвавшись наружу горячим паром страстного выдоха:

– О мой бог!

– Где? – завертела головой любопытная Лиля.

– Кто? – более правильно сформулировала вопрос многоопытная Вера Осиповна.

Марьянин остановившийся взор примерз к пешеходу, который шел им навстречу, балансируя на обледеневшем тротуаре, как канатоходец. Проследив направление ее взгляда, Вера Осиповна скривилась:

– Это твой бог?

– Мой бог! – слабым голосом прошелестела Марьяна.

– Весьма так себе! – припечатала очень молодая, слишком красивая и потому чересчур критичная Лиля.

Длинным лицом и особенно вытянутыми ушами новый Марьянин бог сильно походил на идола с острова Пасхи и будил подсознательную надежду на каменную крепость всех его членов, что бы за этим словом ни стояло. И руки у него тоже были длинные – их вполне хватило бы, чтобы обнять большую женщину. Марьяна предпочитала называть себя большой, а не толстой. Несмотря на то что объем ее талии после серии праздничных застолий вплотную приблизился к метру, заметно более пышные бедра и бюст все еще позволяли обнаружить местонахождение жаждущей объятий талии без оптических приборов.

Всплеснув руками, точно чайка крыльями, длиннорукое божество скользнуло между расступившимися дамами и обдало застывшую Марьяну теплым ветром и вкусным запахом дорогого парфюма. Мучительно хрустнув окаменевшей шеей, жертва внезапной любви вывернула голову и проследила, как ее кумир поднимается по ступенькам офисного здания, куда они только что ходили на обед в столовую института Гипрогипредбед. Чем занимаются работники этого научного учреждения, Марьяна и ее коллеги не знали, но, судя по обширному меню и невысокой стоимости блюд, предполагали, что делами первостепенной государственной важности.

Марьяна подумала, что предмет ее внезапной страсти может оказаться гениальным ученым (это объяснило бы его отсутствующий вид), еще больше взволновалась, и только что съеденный жареный судачок кувыркнулся в ее желудке, как живой. Но тут Лиля сказала:

– Я уже видела этого парня у девчонок в рекламном агентстве на втором этаже.

Интонацией она выразила сильную неприязнь к упомянутым особам. Скорее всего это означало, что рекламные девчонки тоже молоды и хороши собой, каковые качества красавица Лиля в других дамах почитала большим недостатком, если вообще не смертным грехом.

В другой ситуации Марьяна могла бы расстроиться. Она не слишком верила в свои женские чары и не решалась вступать в прямую конкурентную борьбу с писаными красавицами. Но в данном случае дело обстояло иначе – любовь, оглушившая Марьяну, выбила предохранитель, лишив ее способности трезво оценивать свои силы, шансы и перспективы.

– На втором этаже, говоришь? – повторила Марьяна, сузившимися глазами созерцая опустевшее крыльцо.

Она определенно чувствовала, что большой женщине не составит труда утащить любимого со второго этажа даже в случае, если он окажется не только длинномерным, но и тяжелым, как каменный идол с острова Пасхи.

Вторник

1

– Ну? Все собрались?

Популярный телеведущий новостных и культурных программ Максим Смеловский окинул коллег, набившихся в студию прямого эфира, блестящим взглядом фокусника, звонко хлопнул в ладоши и скомандовал оператору Сане:

– Алле-гоп! Занавес!

– Гоп-алле, – невозмутимо отозвался тот и дернул за веревочку, привязанную к верхнему углу плотной плюшевой занавески, – она наглухо закрывала ненужное в студии окно по типу венецианской шторы.

Веревочка, крякнув, оборвалась. Смеловский, крякнув, выругался. Студийный люд захихикал. Народные чаяния оправдывались, обещанное шоу начиналось не скучно. Только неисправимый пессимист видеоинженер Воронин пробормотал:

– Не к добру… Зря ты это затеял, Максимка…

– Айн момент! – помахав в воздухе ладошками, успокоил собравшихся Смеловский. – Небольшая техническая неполадочка!

Он боком подскочил к оператору, сохраняющему абсолютное спокойствие соляного столпа, и бешеным шепотом рявкнул ему в ухо:

– Поднимай!

– Как? – Саня показал разъяренному Максу веревочку, похожую на хвост, потерянный Осликом Иа, и меланхолично пожал плечами:

– Теперь либо вручную закатывать, либо все на фиг оторвать!

Смеловский быстро прикинул варианты и выбрал наиболее эффектный:

– Отрывай! На раз-два-три!

– Ой зря! – зловеще каркнул Воронин, но его быстро затолкали в угол, чтобы не мешал.

– Раз! – сказал Саня, наматывая на кулак край обреченной занавески. – Два!

Он резко дернул, и плюшевый парус послушно обрушился, увлекая за собой прочный деревянный карниз и корявые куски штукатурки. Студийный народ зашумел и попятился от пыльного облака, красиво оформившегося в компактный ядерный гриб.

– Три… – машинально досчитал разрушитель.

– Да уж, три теперь, мой – мало не покажется! – заворчала уборщица баба Клава, энергично пробираясь из последнего ряда в первый со шваброй на изготовку.

– А я говорил! – глухо пробасил Воронин из своего угла.

– Айн моментик! – повторил Смеловский, упорно не желающий понять, что мироздание не расположено поощрять его похвальбу. – Небольшой спецэффектик…

Он вырвал из рук дикторши Наденьки папочку с дежурным текстом и замахал ею в воздухе, устроив небольшую пыльную бурю.

– Да разве это спецэффект? – фыркнул бутафор Витя. – Взял бы у меня пару дымовых шашек, вот это был бы спецэффект!

– А что это у нас тут происходит? – визгливым голосом злой феи, не получившей приглашения на праздник, вопросил из-за спин присутствующих главный редактор телекомпании Бусинов. – Что это вы все тут делаете? До нашего вечернего эфира еще полчаса!

– Накрылся наш вечерний эфир, – сокрушенно пробормотал осветитель Артур, выразительно поглядев на окно, которое, наоборот, открылось, да так широко и свободно, что о вожделенном балансе теплого и холодного света не приходилось и мечтать.

Студийный люд, обманутый в лучших ожиданиях, с тихим ропотом потек к выходу.

– Господа, господа! – зашумел Смеловский, с упорством идиота цепляясь за рукава и штанины уходящих. – Вы же так и не увидели самого главного!

– Я у нас самый главный, Смеловский! – возмущенно взвизгнул злой фей Бусинов. – И я требую объяснить мне, что тут происходит!

– Да ничего особенного, Игорь Владимирович! – потупился злодей-оператор, ковыряя носком упавший шмат штукатурки.

– Как это – ничего особенного?! – громче всех заорал разобиженный Смеловский. – Я новую машину купил, а вам это – ничего особенного?!

Народ, изумленно ахнув, потек вспять.

– И где? И что?

– Так вот же! – Раскрасневшийся Смеловский махнул на окно жестом дирижера, призывающего вернуться к жизни затихший было оркестр. – Вот она!

За тающей завесой пыли, за мокрым стеклом окна, за тусклыми просверками сырых снежинок сияла молочной глазурью чистого и непорочного кузова новехонькая иномарка, с ювелирной точностью припаркованная в круге света от установленного на крыше здания прожектора.

– «Ауди А-6»! – с нежностью сказал счастливый автовладелец.

– Ох ты!

– Эх ма!

– Ой бли-ин!

Реплики слились в протяжный хоровой стон.

– А что такое? – нахмурился Смеловский, встревоженный такой реакцией публики.

– Максик! – жалостливо позвала дикторша Наденька. – А ты разве наши новости не смотришь?

– Сапожник без сапог! – вздохнул бутафор Витя.

– А я говорил! – снова каркнул невыносимый Воронов.

– Дай-ка! – Наденька мягко забрала у Макса свою папочку, открыла ее, откашлялась и красивым голосом с выражением прочитала: – Вчера на брифинге в ГУВД Краснодарского края руководитель службы ГИБДД назвал топ-десятку наиболее часто угоняемых автомоблей. В списке с большим отрывом лидирует «Ауди А» шестой серии, белого цвета, стандартной комплектации. По данным ГИБДД, только с начала текущего года в крае пропало восемь таких машин, и лишь одна из них была найдена и возвращена законному владельцу…

– Мать их так… – побелевшими губами выругался Смеловский.

– Да не расстраивайся ты раньше времени, Макс! – Оператор Саня размашисто хлопнул товарища по плечу. – Слышал же – одну нашли и вернули! Может, и твою тоже вернут!

– Мать их! – с большим чувством повторил культурный телеведущий.

Он пнул ближайший штукатурный метеорит и выбежал вон из студии в полной невысказанного соболезнования трагической тишине.

– Эй! А обмыть покупку? – с претензией запоздало спросил в захлопнувшуюся дверь бутафор Витя.

– Так накрыто уже в редакторской! – засуетился оператор Саня.

Обмывали покупку поначалу тихо, уважая чувства заметно расстроенного Смеловского, но постепенно разошлись, зашумели и где-то через час надолго остановились на теме профессиональной и самостийной борьбы с автомобильными угонами.

– Фигня эта твоя спутниковая поисковая система! – с жестокой прямотой сказал Максу неизменно пессимистичный видеоинженер Воронин. – Ты знаешь про белые пятна на карте? Нет? А про всевозможные методы глушения? Тоже нет? Ну конечно! В автосалоне тебе об этом не рассказали!

Выразительно гримасничая и многозначительно хмыкая, он осушил рюмку и хлопнул Смеловского по уныло опущенному плечу:

– На спутник надейся, а сам не плошай! Советую тебе поставить иммобилайзер. Лучше всего – укомплектованный цифровым кодированным реле блокировки.

– Да дерьмо этот твой иммобилайзер, хоть с реле, хоть без него! – авторитетно заявил бутафор Витя, в очередной раз наполняя стопки. – Знаешь, сколько будет стоить восстановление салона поврежденной «Ауди А-6»?

– Замена замка зажигания, личинок дверных замков по кругу, панелей торпеды? Около 600 у.е.! – со знанием дела подсчитал Воронин.

Владелец новой, еще не поврежденной «Ауди А-6» издал протяжный стон.

– Знаешь, Макс, лучше всего работают простые механические средства, – задушевно посоветовал ему бутафор. – Клюшки на педали и рули, усиленные замки…

– Капканы на медведя! – услужливо подсказал оператор Саня. – Дешево и сердито!

– Мальчики, мальчики! Хотите, я вам про своего дедушку расскажу? – неожиданно оживилась дикторша Наденька.

– Не очень, – после недоуменной паузы ответил Смеловский. – Где моя машина, а где твой дедушка?

– Дедушка мой уже на том свете, царство ему небесное, – аккуратно перекрестившись, вздохнула Наденька. – Но он почти тридцать лет ездил на своей машине, которую частенько оставлял ночевать на улице, и ни разу ее у него не угнали! А ведь на дедушкиной «Волге» даже сигнализации не было!

– А что было? – заинтересовался Смеловский.

– Было собственное дедушкино изобретение – такая система из блочков и веревочек с закрепленной на них косой! – объяснила Наташа, неопределенно поводив в воздухе руками. – Пока она висит, ее не видно, а если неосторожно тронуть педали, коса сразу же р-р-раз вниз! И угонщику уже только одно интересно – как бы ноги из машины унести, да не в разобранном виде!

– Что-то типа гильотины? – быстро сообразил технически грамотный видеоинженер. – Серьезная вещь!

Он выдернул из стакана на соседнем столе карандаш и зачеркал на салфетке, набрасывая схему. Автовладелец Смеловский с большим интересом смотрел на чертежик.

– Старики – мудрые люди! – уважительно сказал оператор, чокнувшись с бородатым и явно немолодым мужиком, нарисованным на бутылке водки «Распутинка». – Взять, к примеру, моего тестя. Он бывший хирург и «жигуль» свой защитил от угона вполне профессионально.

– Пристроил над водительским сиденьем систему скальпелей? – предположил азартный видеоинженер, придвигая к себе чистую салфетку для рисования новой схемки.

– Почти. – Саня кивнул. – Он в щели между сиденьем и спинкой кресла шприц со снотворным прячет! Я поначалу об этом не знал и как-то сел за руль без спросу…

– Ну и? – заблестел глазами воспрянувший Смеловский.

– Ну и дрых потом, как Спящая красавица! – Хмыкнул оператор. – Хорошо хоть, поехать не успел! Тесть дозу грамотно рассчитал – на слона!

– Дай-ка! – Макс забрал у видеоинженера карандаш и вместе с чистой салфеткой передал его оператору. – Тестеву схему со шприцем помнишь? Ну-ка, нарисуй…

2

– Индия!

Крик шефа разорвал тишину, как революционный матрос – тельняшку: резко и с вызовом.

– А теперь на «Я»? Япония! – без заминки отозвался Полонский.

– Ямайка! – азартно продолжил Баринов. – Кто на «А»?

Обормоты явно подумали, что им предложили новую интеллектуальную игру.

– Апофигей! – вздохнула секретарша, всем своим видом показывая, что она возмущена поведением Полонского и Баринова не меньше, чем шеф.

– Нет такой страны на карте! – радостно уличил Катерину нечувствительный к укорам Полонский.

– Кстати, о картах! Может, перекинемся в преферанс? – Баринов оживленно завозился и столкнул с подоконника цветочный горшок.

Кактус, единственный из присутствующих, положительно отозвался на предложение перекинуться и со всего маху влип колючками в новый лохматый палас.

– Боже! – взвизгнула Катерина, отвечающая и за озеленение, и за санитарное состояние нашего офиса.

В голосе ее было столько негодования, что на месте господа я бы за одну интонацию приговорила нашу секретаршу к вечной ссылке в адское пекло. Впрочем, можно было ожидать, что Катерина прекрасно приживется и там. Будет верой и правдой служить сатане, которому наверняка понравится ее нечеловечески крепкий черный кофе.

– Индия! – повторно взревел наш местный повелитель темных и светлых творческих сил.

– А при чем тут Индия? – шепотом огрызнулась я.

Это Сашка Баринов, а вовсе не я, сел толстым задом на подоконник, вытеснив с него кактус, находившийся там (в отличие от Сашки) на вполне законных основаниях. И это не я, а Всеволод Полонский забросил ноги в щегольских башмаках из крокодила на мой рабочий стол, где уже негде было упасть даже глазному яблоку аллигатора. Я только сегодня получила из переплетной мастерской восемь томов пресс-клипинга – наш годовой отчет по пиар-компании линейки шоколадных сувениров для взрослых «Чернушка-порнушка»! От того, насколько впечатлит заказчика этот художественно оформленный отчет, зависело, как скоро и в каком объеме получит гонорар наше агентство в целом и я в частности. На лакированную обложку с тисненым изображением одного из наиболее интересных и сложных воплощений Камасутры в шоколаде возложил свои крокодильи ноги безответственный Всеволод Полонский!

– Кузнецова! – гаркнул Бронич. – Это что за бардак?!

– Говорили же тебе – сверни зеркало! – сердитым шепотом упрекнула я Катьку.

– А он бы мне за это шею свернул! – так же тихо огрызнулась она.

Полонский, с запозданием уловив растущую наэлектризованность внутриофисной атмосферы, слегка притушил радостную улыбку. Им с Бариновым было не понять смысла нашего с Катей диалога. Они еще ничего не знали про стул.

Суперсовременный, многофункциональный, как кухонный комбайн, офисный стул Броничу только вчера подарил благодарный клиент из фирмы «Кресло века».

Вот, кстати, на мой взгляд, образец на редкость идиотского названия! Что это вообще такое – кресло века? С учетом неясного временного периода, данное определение подошло бы и царскому престолу Иоанна Грозного, и электрическому стулу, и современному призеру народных симпатий – фаянсовому унитазу! И уж лучше бы благодарный директор «Кресла века» действительно подарил Броничу что-нибудь этакое. Потому что его начальственное рабочее место с термоподогревом, массажером, встроенными CD-проигрывателем, телевизором, телефоном, коммуникатором, кондиционером, вентилятором, озонатором, ароматизатором, мини-баром и пепельницей, с перископом и на гусеничном ходу – обещало стать кошмарным сном всего нашего трудового коллектива! Я чувствовала, что с момента, как в кабинете Бронича поселился этот гибрид Терминатора и Емелиной печки, нашей безмятежной офисной жизни пришел конец. Вот и сейчас Бронич, очевидно, прямо из своего тронного зала углядел непотребства Полонского и Баринова с помощью системы зеркал задне-бокового вида.

– Ненавижу этот стул! – беззвучно выругалась я.

– Пересаживайся сюда, я подвинусь! – Толстокожий Баринов с готовностью протер своим вельветовым задом подоконник, безжалостно затолкав в угол последний уцелевший кактус.

– Инна говорит про стул Михаила Брониславича, – шепотом объяснила Катерина.

– А у него плохой стул? – Баринов сочувственно сморщился, но неискренняя страдальческая гримаса тут же соскользнула с его лоснящейся круглой физиономии. – А вы знаете, это чувствуется! То-то, я смотрю, он какой-то нервный!

– Блажен, кто рано поутру имеет стул без принужденья! – с выражением процитировал Пушкина начитанный Полонский. – Тому и пища по нутру, и все доступны наслажденья!

Он игриво подмигнул одним глазом мне, а другим – Катерине, и я с трудом удержалась от того, чтобы подарить себе вполне доступное наслаждение огреть интеллектуала самым толстым томом шоколадно-эротического пресс-клипинга.

В начальственном кабинете зажужжал электрический моторчик. Я налегла животом на стол, вытянула ухо в сторону двери и, оценив скорость нарастания звука, спешно шикнула:

– Живо, ноги!

Реплика имела целью депортировать с моего стола преступно залежавшиеся там башмаки Всеволода, но Полонский этого не понял и даже не шелохнулся. Зато Баринов неожиданно продемонстрировал отличную реакцию и вздернул свои короткие толстые ножки, точно пляшущая марионетка. В результате, когда Бронич в самоходном кресле XXI века величественно вырулил из своего кабинета на простор общей комнаты, Сашка застыл на подоконнике в позе горгульи – на редкость упитанной и бескрылой. В сочетании со скульптурной группой, которую образовали на постаменте моего стола мы с Полонским, это, безусловно, сильно компрометировало предполагаемую деловую беседу.

– Тэк-с, – сухо щелкнул шеф, окинув сомнительную диспозицию пронзительным взором из-под кустистых бровей. – Это вы так работаете?

– Мы еще и не так! – нарочито бодро заявила я, метким ударом локтя в щиколотку сбрасывая сплетенные нижние конечности Полонского с отчета об успешном продвижении в половозрелые массы россиян сладких плодов разврата.

Крокодильи башмаки бухнулись на пол с таким грохотом, что невинно убиенный кактус мог считать себя отмщенным.

– Инночка, Катенька, если через десять минут я не увижу концепцию, всех уволю! – нарочито ласково сообщил шеф и укатил к себе в тронный зал.

– Меня-то за что?! – возмутилась Катерина.

– За компанию, – предположил Полонский, массируя голеностоп.

– А и в самом деле, девочки! Не пойти ли нам всем вместе куда-нибудь, чего-нибудь выпить? – встрепенулся Баринов.

Он опустил ноги на пол, задумчиво посмотрел на помятый кактус и спросил:

– Вы любите текилу?

– Через девять минут Михаил Брониславич ждет концепцию! – напомнила Катерина, уклонившись от ответа на прямой вопрос.

Текилу она не любит. Текилу люблю я. Однако правильное распитие кактусовой водки, на мой взгляд, подразумевает в качестве собутыльника темпераментного мачо, а не пару чокнутых креативщиков, относительно которых сам господь бог затруднится с уверенностью сказать, какого они пола. Наш брутальный дизайнер Андрюха Сушкин, едва увидев Сашку Баринова и Севу Полонского, объявил, что Бронич взял на работу пару педиков, и это, мол, неопровержимо доказывает: агентство «МБС» идет в ногу со временем и в смысле кадровой политики ничем не уступает признанным лидерам рекламного бизнеса.

Действительно, толстый Баринов с мелкими рыжими кудрями, подозрительно напоминающими химическую завивку, в уютных вельветовых штанах и пуловере с вырезом «лодочка» очень походит на тщетно молодящуюся бабушку. А у богемного Полонского уж слишком ухоженные руки – со свежим маникюром и затейливыми серебряными кольцами на девяти пальцах из десяти. Безымянный был демонстративно гол – полагаю, Всеволод стремится показать потенциальным подругам (или друзьям?), что он свободен от брачных уз.

– Восемь минут! – нервно напомнила Катька.

– Ладно, что там у нас? – Я плюхнулась на стул, обхватила голову руками и приготовилась к мозговому штурму.

Оценив мой бестрепетный командный тон, чуткий Баринов спрыгнул с подоконника, вытянулся во фрунт и бойко доложил:

– Водка «Екатериновка»!

– Что с ней не так?

– Новая марка, нуждается в раскрутке, а так все с ней нормально, водка как водка! Да вот, сама попробуй! – Сашка засуетился, повернулся ко мне спиной и деловито зазвенел стеклом.

Только теперь я поняла, что на подоконнике он угнездился не просто так, а с конкретной целью закрыть своим крупным телом неуставной натюрморт.

– Семь минут, – закрывая глаза, прошептала Катерина.

– Сформулируйте задачу конкретно! – потребовала я, тоже начиная нервничать.

С Бронича и в самом деле станется в гневе уволить меня без выходного пособия. Потом-то шеф сам будет умолять вернуться, так как редкий новый сотрудник, взятый на мое место, доживет до середины испытательного срока, но запоздалое торжество не компенсирует мне потерю денежного содержания и моральное увечье. Поэтому я бы предпочла не доводить наши с Броничем давние трудовые отношения до безвременного разрыва.

– Задача такая! – В беседу включился Полонский. – Дано: шесть ящиков водки «Екатериновка»…

– Пять, – застенчиво поправил Баринов, с аптекарской точностью наполняя рюмки.

– Дано: пять ящиков водки, – Всеволод благосклонно принял и поправку, и стопку. – Требуется: без существенных дополнительных затрат организовать эффектную и эффективную рекламную акцию нового продукта.

– Такую же эффектную и эффективную, как библейское кормление толпы голодных семью хлебами? – съязвила я. – И когда же нужно совершить это чудо?

– Осталось шесть минут, – не открывая глаз, безнадежно прошептала Катька, окончательно потерявшая чувство юмора.

– Ну, не так скоро! – Баринов фамильярно похлопал секретаршу по коленке. – Не через шесть минут, а только завтра.

– А что у нас завтра?

Баринов впился взглядом в календарь, Полонский поднес к глазам дорогие наручные часы, а я вдохновенно пробежалась пальчиками по клавиатуре компьютера – и, разумеется, преуспела больше всех.

– Шестнадцатое число, – сказал Всеволод.

– Среда, – сообщил Сашка.

– Шестнадцать ноль три! – прочитала я с экрана. – Смотрим праздники. Так, шестнадцатое марта знаменует закрытие парламентского года в Нидерландах, это нам не годится… Еще шестнадцатое марта – это День независимости Гватемалы…

Все не сговариваясь посмотрели на поруганный кактус, и Полонский вздохнул:

– Жаль, что мы не текилу пиарим…

– Вот! – торжествующе вскричала я и постучала ногтем по монитору. – Вот именно то, что нам нужно!

– В 1994 году Генеральная Ассамблея провозгласила 16 марта Международным днем охраны озонового слоя. День установлен в память о подписании Монреальского протокола по веществам, разрушающим озоновый слой, – перегнувшись через мое плечо, зачастил Баринов.

– А что его разрушает? – встревожилась ответственная Катерина.

– Твой лак для волос! – уязвил ее вредный Полонский.

– Тихо! – гаркнул на них Баринов, увлеченный чтением. – В 1987 году 36 стран, в том числе и Россия, подписали документ, согласно которому страны-участники должны ограничить и полностью прекратить производство озоноразрушающих веществ. Государствам предлагалось посвятить этот день пропаганде деятельности в соответствии с задачами и целями, изложенными в Монреальском протоколе и поправках к нему…

– Автомобили! – улыбаясь, вкрадчиво сказала я.

– Ну? – Полонский посмотрел на меня, потом на рюмку в своей руке, секунду подумал и тоже расцвел улыбкой. – Ты предлагаешь…

Я глубоко кивнула.

– Кузнецова, ты гений! – сказал Баринов.

Он только с виду идиот, а соображает отлично.

– Отличная концепция, за это надо выпить!

– Да какая концепция-то?! – не выдержала неизвестности истомленная Катька.

– Очень свежая! – заверила ее я.

– Но сырая! – веско напомнил Всеволод.

Он тоже ловит мысли на лету.

– Осталось всего пять минут! – взвизгнула секретарша.

– Пять минут, время пошло! Ну, поехали! – скомандовал Баринов и звонко тюкнул своей рюмкой о мою.