Текст книги "Кукиш с икоркой"

– Людмила Петрова выиграла наш конкурс на роль в программе с участием очень известной певицы, ее-то вы уж точно знаете, – я доверительно шепнула Марине на ушко громкое имя. – Эта поп-звезда скоро будет в нашем городе с концертом, тут-то мы ее и разыграем! Ходят слухи, будто наша эстрадная дива склонна к однополой любви, мы собираемся выяснить это в ходе розыгрыша. Подсунем ей активную симпатичную лесбиянку и посмотрим, что из этого получится! Людочка подходит нам по всем статьям, но, к сожалению, она не указала в анкете свой адрес, только место работы и номер мобильного телефона. А сотовый ее, увы, не отвечает!

Между прочим, про неотзывчивый сотовый я не врала. И Вадик, и его маман говорили мне, что Людочка после своего бегства со свадьбы не отвечает на звонки.

– Вы не поможете мне найти вашу коллегу? – Я задала Марине главный вопрос и выжидательно замолчала.

Барышня нерешительно замялась. Я сочла нужным ее заинтересовать и пообещала:

– Если вы мне поможете, я внесу вас в нашу картотеку!

– Я не лесбиянка, – слабым голосом откликнулась Марина.

– Ну и замечательно, у нас в следующем месяце будут на гастролях мужчины – Басков, Губин и этот… как его… Буйнов! Хотите сняться в программе-розыгрыше со звездой?

– Хочу, – одними губами прошелестела Марина.

Очевидно, перспектива покрасоваться в кадре рядом со знаменитостью ее приободрила. Девушка оживилась и даже проявила инициативу:

– Может быть, мы поговорим в другом месте?

– Где? – с готовностью переспросила я.

– За углом есть маленький скверик, подождите меня там, я выйду минут через десять, – скороговоркой ответила Марина, окидывая торговый зал быстрым взглядом.

– Уже жду, – ответила я, немедленно разворачиваясь лицом к двери.

В маленьком скверике в предвечерний час не было свободных лавочек, поэтому я уселась прямо на гранитный бортик чахлого фонтана с условным названием «Писающий мальчик-невидимка». Под умиротворяющее журчание одинокой водной струи я погрузилась в чтение электронной книжки про Гарри Поттера и к моменту появления Марины успела выучить полезное заклинание вручения:

– «Ассио» – это значит «дай», – затвердила я.

– Извините, я немного задержалась! – На бортик фонтана рядом со мной опустилась девица, в которой я не сразу признала скромную красавицу-консультантшу.

Куда делись строгое платье и трогательный передничек? На Марине были шорты и алая шелковая блузка с вырезом-лодочкой. Лодочка была размером с грузовую баржу и оголяла не только оба плеча красавицы, но и добрую часть груди.

– Вижу, вы сменили имидж, – заметила я.

– В «Фениксе» свои правила, нам строго-настрого предписано появляться в торговом зале исключительно в униформе, держаться скромно и одновременно предупредительно, – Марина хихикнула. – И администрации, и клиентам это очень нравится.

– Людмила Петрова тоже держалась скромно и предупредительно? – Я направила разговор в нужное русло.

– А как же! Как только в зале появлялся какой-нибудь богатенький Буратино, ваша Людочка хлопала глазками, как бабочка крылышками! И пищала нежным голоском: «Сю-сю-сю, я девочка-ромашечка»! Явно мечтала подцепить какой-нибудь кошелечек с ушками! – зло сказала Марина. – И, видно, подцепила, раз ушла из нашего заповедника миллионеров всего через пару месяцев!

– Вижу, вы с ней не дружили?

– А чего мне с ней дружить? В нашей конторе консультант консультанту волк, мы все сидим на процентах с продаж, никакой зарплаты нам не платят, так что за клиентов приходится биться в кровь, – пожала плечами Марина. Обширный вырез сполз еще ниже.

– Консультанты не состоят в штате? – догадалась я.

– Не состоят, – подтвердила Марина. – В официальной бухгалтерии о нашем существовании якобы вообще не подозревают, в отделе кадров нет никаких личных дел, а на работу нас принимает старший менеджер. Честно говоря, у меня лично никаких документов даже не спрашивали, хотя я принесла и паспорт, и трудовую книжку, и диплом. Вообще-то медицинское образование тут приветствуется.

– То есть о Людочке Петровой в «Фениксе» никто ничего не знает? – огорчилась я.

– Официально – ничего, – Марина покачала головой. – И где ее искать, я вам не подскажу.

– А подружек в вашем заведении у нее не было?

– Нет, она всегда держалась особняком, фифа такая! Единственное, что я знаю…

Марина замолчала, подарив мне слабую надежду.

– Что вы знаете? – встрепенулась я.

– Она при случае, когда думала, что никто не видит, звонила со служебного телефона по межгороду, – сказала Марина. – Помню, старший менеджер жутко ругался, когда в ежемесячной распечатке счета за телефон обнаружился какой-то посторонний номер!

– Номер этот вы, наверное, не помните?

Марина с сожалением развела руками.

– Я помогла вам или нет? Вы занесете меня в картотеку? – спросила она. – Я вот тут на бумажечке записала все свои данные и телефоны указала – мобильный, домашний и «фениксовский».

– Давайте, – я взяла свернутый вчетверо бумажный лист и сунула его в свою сумку. – А вы мой телефончик запишите себе. Позвоните, если Петрова появится в «Фениксе». Или, может быть, еще что-нибудь полезное вспомните…

Мы распрощались, и длинноногая Марина зашагала прочь, слегка пошатываясь на высоких каблуках. Вырез-лодочка реагировал на эту качку, как настоящий челнок на шторм в открытом море, обнаженные плечи красавицы попеременно сверкали в волнах алого шелка, что явно вызывало у встречных мужчин инстинктивное желание спасти утопающую. Глядя на это, я не сомневалась, что Марине тоже удастся, как она выразилась, «подцепить какой-нибудь кошелечек с ушками».

Думаю, мне в роли частного детектива будет гораздо труднее добиться успеха. Я немножко приуныла. Как жаль, что нельзя обрести искомую Людочку Петрову по методу маленького колдуна Гарри Поттера, просто вскричав: «Ассио Людочка!» Впрочем, чтобы заклинание сработало, нужна еще волшебная палочка, а у меня ее нет.

– А вообще, что у меня есть? – С этими словами я водрузила себе на колени обувную коробку, которую мне дала Ангелина Митрофановна, и сняла с нее крышку.

Сверху в коробке лежал простой белый конверт, лаконично подписанный необычайно приятным уху каждого наемного сыщика словом «аванс». В конверте обнаружились пять стодолларовых купюр. Я их бережно переложила в свой бумажник. Еще в большом конверте нашелся конвертик поменьше. На нем было начертано словосочетание «деньги на расходы». Я вынула из конвертика три пятисотрублевые купюры и приобщила их к баксам.

В нижних слоях коробки вперемежку лежали: простейшая деревянная щетка для волос, бесцветная гигиеническая губная помада, слегка помятый тюбик недорогого отечественного крема для рук «Велюр» и книжка карманного формата. На мягкой обложке золотыми буквами с завитушками было написано название романа: «Любовь, омытая огнем». На картинке сливались в долгом, как мексиканский сериал, поцелуе грудастая блондинка в распущенном корсаже и мускулистый брюнет.

– Не густо, – разочарованно пробормотала я, закрывая коробку.

При этом я имела в виду вовсе не сумму аванса.

Какая скромная и непритязательная девушка, эта Людочка! Декоративной косметикой не пользуется, руки мажет самым дешевым кремом, а волосы чешет таким гребешком, которому весьма сдержанно порадовался бы неизбалованный Конек-Горбунок! Просто Золушка какая-то!

– Но при этом Золушка, страстно мечтающая о принце, – напомнила я себе, имея в виду роман про пламенную любовь. Или про любовь в огне? Ну, что-то в этом роде…

Вздернув на плечо сумку и прихватив коробку, я поднялась со скамейки и зашагала к трамвайной остановке. Мне еще нужно было зайти в магазин за продуктами, а потом предстояло гулять с ребенком, готовить ужин, кормить семейство…

В восьмом часу вечера эта программа-минимум была в основном выполнена. Я накормила ужином Масяню, включила ему мультик, после чего разрешила себе немного отдохнуть от трудов праведных. Я достала из коробки Людочкину книжку про огнеопасную любовь и попыталась найти в квартире тихий уголок, желательно с мягкой горизонтальной поверхностью.

В гостиной громко голосили мультяшные бременские музыканты, под их бодрое пение на диване, как на батуте, прыгал Масянька. На кровати в детской лежали части игрушечной пирамиды, которые малыш строго-настрого запретил трогать. Пирамида была большая, почти метровой высоты, так что ее фрагментов запросто хватило на все помещения двухкомнатной квартиры. Вздохнув, я побрела в кухню, села за стол, отодвинула подальше кастрюлю с рагу из курицы с яблоками, укутанную в одеяльце в ожидании прихода с работы Коляна, взяла яблоко и открыла книжку.

Через минуту я уже хрюкала, как Хавронья, давясь яблочной жвачкой и чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы – от смеха и безмерной скорби по глупости автора произведения. «От его мужского запаха у Энни поджались пальцы на ногах. Она мелко задышала на его волосатую грудь и тихо вскрикнула, когда их тела сошлись настолько близко, что соприкоснулись», – взахлеб повествовала писательница.

Долгий настойчивый звонок в дверь я расслышала не сразу, только после того, как Масяня прибежал ко мне в кухню и громогласно выдал цитату из «Простоквашина»:

– Это кто пришел? Это никто не пришел, это наш папа с ума сошел!

– Это не папа, это тетя Ира пришла, – сообщила я малышу, открыв дверь.

– И она же с ума сошла, – подтвердила Ирка, заходя в прихожую.

Подруга была мрачна.

– Сейчас я тебя развеселю, – пообещала я. И прочитала вслух: «Джек всем телом вытянулся на ней, закрыв ее полностью и даже больше. Сексуальная улыбка оттянула его щеки к ушам».

Ирка неуверенно хохотнула, но тут же согнала с лица несексуальную улыбку и сказала:

– Я озадачена полностью и даже больше! Мой неотвязный все-таки принес мне подарок! Передал через менеджера торгового зала. Вот.

Подруга показала мне сверток размером с хлебный кирпич, упакованный в блестящую бумагу.

– Шоколадные пирожные? – обрадовалась я.

– Фиг тебе! – грубо ответила Ирка. – И мне тоже фиг…

Она заглянула в комнату, улыбнулась Масяньке, который сидел на ковре и сосредоточенно тыкал вязальной спицей в воздушный шар, правильно оценила обстановку и, понизив голос, предложила распаковать подарок в каком-нибудь тихом спокойном месте. Поскольку некоторое время назад я уже выяснила, что единственным местом, относительно подходящим под это определение, в нашей квартире является кухня, именно туда мы и прошли.

– Разворачивай! – я азартно потерла руки.

– Сама разворачивай! – ответила Ирка. – С меня хватит одного раза.

Она опустила сверток на стол и демонстративно отошла в сторону. Пожав плечами, я потянула небрежно завязанную ленточку, развернула шуршащую бумагу и застыла.

– Это?.. – на развернутый вопрос мне не хватило дыханья.

– Это сова! – плачущим голосом ответила подруга.

– Живая сова? – Я наклонилась, разглядывая желтоглазую птицу. – Нет, не живая. Это чучело совы!

Я подняла голову и почти такими же круглыми, как у совиного чучела, глазами уставилась на Ирку:

– Ирен! Этот неотвязный тип, он все-таки твой поклонник, а не злоумышленник! Пирожных не принес, но зато вспомнил, что в зоомагазине ты хотела купить сову – и вот, подарил тебе сову!

– Он подарил мне дохлую сову! – выкрикнула Ирка, особо выделив прилагательное. – Извращенец какой-то!

– А, так вот что тебя беспокоит! – я задумалась. – Да, подарок оригинальный… Думаешь, этот парень псих?

– О боже, я сама скоро свихнусь! – Ирка трагически заломила руки и унеслась из кухни.

Я машинально завернула сову в упаковочную бумагу, и тут из детской раздался гневный рев Масяни. Оставив спеленатую дохлую сову куковать посреди стола, я побежала на крик.

– Синюю положить! Положить синюю! – топая ногами, истошно орал мой ребенок.

– Кто синий? Куда положить? – всполошилась я.

– Можете положить меня, – страдальческим голосом предложила Ирка. – Например, в гроб! Я уже почти посинела…

– Ох, Ирусик, ты убрала с кровати синее кольцо пирамидки? – я наконец поняла, в чем суть конфликта. – Нельзя было этого делать! Мася сегодня так играет: он разобрал пирамидку, отвел каждой детали строго определенное место и не позволяет нарушать этот порядок.

– Серьезно? А в чем смысл? Может, это какое-то детское колдовство? – Ирка не на шутку заинтересовалась.

– Думаешь, Масянька тоже подражает Гарри Поттеру? – съязвила я.

– Почему – подражает? – Ирка нисколько не смутилась. – Возможно, это его собственная младенческая магия. Надо оставить все как есть и посмотреть, что будет. Может, благодаря Масиному колдовству вы выиграете в лотерею миллион рублей!

– Это абсолютно исключено, – возразила я. – Чтобы выиграть в лотерею, колдовства мало, надо еще купить билет, а я принципиально не играю в азартные игры с государством. Опять же, трудновато будет оставить все как есть на продолжительный срок, потому как пирамидные запчасти на кроватях, столах и табуретах очень осложнят жизнь и быт семьи.

– Особенно неудобно лежит самое большое кольцо, – вспомнила Ирка. – Под ковровой дорожкой в прихожей! Я там запнулась и едва не упала.

– Это ерунда, ты еще не пыталась воспользоваться унитазом, – пробормотала я. – Представь себе, Мася водрузил на сиденье конусовидную пирамидную верхушку!

– Очень эротично! – хихикнула Ирка.

– И сексуальная улыбка оттянула ее щеки к ушам, – прокомментировала я.

Гулко хлопнула входная дверь.

– Это кто пришел? – встрепенулся Масяня.

– Это я, почтальон Печкин! – нарочитым басом ответил Колян. – Принес заметку про вашего ма… Мать вашу!

Прочувствованную ругань отчасти заглушил шум падения. Я побежала в прихожую.

– Это тут зачем? – плачущим голосом спросил Колян, доставая из-под коврика красное пластмассовое кольцо размером с рулевое колесо «КамАЗа».

– Чтобы вот! – разведя руками, невразумительно ответила я.

– Это такой особый магический прием, – ехидно ответила Ирка, выглянув в прихожую из-за моего плеча. – Очень эффективное детское заклятие запотыка и опрокидывания!

– Красную положить! Положить красную! – натужно завопил Масяня, протиснувшись мимо моих коленок.

Ребенок бесцеремонно вырвал из папиных рук пирамидную запчасть, пыхтя, затолкал ее под коврик и удалился, сердито бросив через плечо:

– Не трогай – не трогай!

– Не буду – не буду! – испуганно пообещал Колян.

Я протянула ему руку и помогла подняться на ноги.

– Привет, Иришка! – поздоровался Колян, с опозданием заметив, что у нас гостья.

Ирка, успевшая подобрать оставленную мною книжку, в ответ процитировала с листа:

– «Ты, должно быть, очень устал с дороги, Джек. Почему бы тебе не прогуляться?»

– Не понял? – переспросил Колян, застыв на одной ноге.

– Неважно, – я поднялась на цыпочки и чмокнула мужа в щечку.

Ирка тут же зашуршала страницами и прочитала:

– «Прижав Энни к себе, Джек поцеловал ее. От него пахло мужчиной. Это было нормально: он им и был».

– Девочки, с вами все в порядке? – обеспокоился Колян.

– Мы читаем женский роман, – объяснила я встревоженному мужу. – Рекомендую, производит совершенно неизгладимое впечатление!

– Кстати, о приятных впечатлениях. Хотелось бы знать, что у нас на ужин? – спросил Колян.

– Птица с яблоками, – ответила я, направляя прихрамывающего мужа в кухню. – Все готово, стоит на столе. Ты только разверни, положи себе, что понравится, и ешь.

– А вы не составите мне компанию?

– Извини, нам надо посекретничать, – ответила Ирка, вновь увлекая меня в детскую.

Ступая по паласу, она очень внимательно смотрела под ноги и прежде, чем присесть на кровать, похлопала по покрывалу ладонями.

– Вроде все чисто, мин нет, – сообщила подруга. – Садись, будем думать, что делать с нашим неотвязным типом.

– Это твой неотвязный тип, а не наш, – напомнила я.

– Ты разве мне не поможешь? – расстроилась Ирка.

– Помогу, конечно.

– Кыся, помоги, пожалуйста, и мне тоже! – попросил, заглянув в комнату, мой супруг.

– В чем твоя проблема? – немного сердито спросила я, недовольная тем, что муж мешает нашему разговору.

– Моя проблема – твоя птица с яблоками! – обиженно ответил Колян. – Развернуть-то я ее развернул, но как есть – не знаю. Ты вообще какие яблоки имела в виду? Глазные?

– В смысле? – недоумевая, я встала и пошла в кухню.

Колян шагал впереди, Ирка позади. Гуськом мы притопали в наш скромный пищеблок. Муж отступил в сторону, открывая мне вид на стол, и меня чуть кондрашка не хватил!

Кастрюля с куриным рагу все так же сиротливо ютилась на дальнем краю стола, в укромном уголке между выступом подоконника и боком холодильника. Емкость с ужином по-прежнему была укутана старым детским одеяльцем, края которого я заботливо подоткнула, а Колян даже не удосужился развернуть. Зато он сорвал глянцевые бумажные покровы с Иркиной совы и переставил чучело с деревянного чурбачка на свою тарелку. По разные стороны от нее лежали нож и вилка, в зубцах которой застрял пучок перьев.

– Какой кошмар! – ахнула я. – Коля! Ты хотел съесть Иркину сову?!

– Он ЕЛ мою сову! – поправила меня возмущенная подруга.

Она схватила вилку, украшенную трепещущим султанчиком, и принялась выковыривать из нее перышки.

– Да не ел я ее, только немножко потыкал вилочкой! – оправдывался смущенный Колян. – У меня вообще аппетита нет…

Гневно сопя, Ирка пыталась залатать проплешину в совином оперении. Перья упорно не желали возвращаться на свои места и опадали на пол, красиво кружась в воздухе.

– Трансплантация перьев не удалась, – сочувственно констатировала я. – Ирка, брось, это бесполезно.

– Птичку жалко! – всхлипнула подружка. – Такая была хорошая сова, совсем как живая!

– Только совсем мертвая, – напомнила я. – Ирка, не хнычь, это была совершенно бестолковая вещь, годная лишь на то, чтобы людей пугать и пыль собирать!

– Так, значит, эта сова была не для еды? – обрадовался Колян. – Тогда я повторю свой вопрос: а что у нас на ужин?

– Вот твой ужин! – Я подхватила спеленутую одеялом кастрюлю и с мягким стуком поставила ее на середину стола. – Разверни и ешь! Там, внутри, обещанная тебе курица с яблоками!

– А она без перьев? – уточнил Колян.

Ирка взвыла и опустилась на пол, собирая в горсть совиные перышки. Я взяла в руки плешивое чучело и повертела его:

– Может, намазать дырки «Моментом» и налепить перья сверху?

– Их не хватит! – возразила подруга, разгибая спину и возвращаясь в двуногое состояние.

– Можете распотрошить мою подушку! – великодушно предложил Колян, энергично потроша кастрюлю с куриным рагу. – Иришка, чтобы ты не горевала, я готов компенсировать твоей любимой сове утраченные перья в десятикратном размере!

– Она не моя любимая, – пробурчала Ирка.

– Наконец-то ты об этом вспомнила! – с укором сказала я.

– Мне тоже курица нравится больше, – некстати сообщил Колян.

Я строго посмотрела на мужа, крепко взяла подругу за руку и увела в детскую.

– Я хотела вернуть этот подарок Неотвязному, а теперь не смогу, – пожаловалась Ирка, баюкая плешивое чучело. – Как можно, в таком виде! Это неприлично!

– А преследовать порядочную замужнюю женщину – это прилично? – напомнила я. – А дарить ей дохлых пернатых тварей – прилично? Думаю, что в отношении твоего неотвязного типа мы можем пойти на некоторые нарушения правил приличия.

– Например? – Ирка подняла на меня покрасневшие глаза.

– Например, завтра же напасть на него по неблагородному, но эффективному принципу «двое на одного», загнать в угол и под пытками вырвать чистосердечное признание!

– Это будет признание в любви? – Подружка снова потупилась.

– Или в любви, или в преступных намерениях! – Я потрясла в воздухе сжатым кулаком. – Пусть прямо объяснит, чего ради он за тобой следит и преподносит несъедобных пернатых!

– Я возьму у Моржика газовый пистолет, – пообещала повеселевшая Ирка. – А ты прихвати ту жутко прочную синтетическую пряжу, из которой связала упряжь для Масяньки, когда он только начинал ходить. И какую-нибудь подходящую тряпочку на случай, если понадобится кляп! Встретим Неотвязного во всеоружии!

– Только давай сразу договоримся, когда будем встречать и где, – я быстренько прикинула свои планы на завтра. – Мне с утра нужно в одно место по своим детективным делам, а ближе к середине дня я смогу уделить время и тебе с твоим Неотвязным.

– Тогда приезжай ко мне в офис часиков в одиннадцать или в половине двенадцатого, – деловито шмыгнула носом подруга. – В это время Неотвязный всегда болтается где-то рядом. Видимо, запомнил мой распорядок дня: в полдень я обычно выхожу пообедать, а он увязывается следом.

– На этот раз как увяжется, так и отвяжется! – пообещала я.

Составив план военных действий, мы расцеловались и распрощались до завтра.

Проводив подружку, я заглянула в гостиную. Там было довольно тихо. Бременские музыканты завершили свое дежурное выступление и укатили, Винни-Пух благополучно выбрался из тесной норы Кролика, Русалочка обрела ноги и ушла, а Карлсон улетел.

Колян усадил Масяньку за компьютер, включил ему «рисовальную» программу для малышей и, развалившись на освободившемся диване, предался чтению. Лица мужа за развернутой книжкой я не видела, но пухлый томик в его руках трясся, и компьютерные звуки, сопровождающие Масино художество, перемежались веселым хрюканьем читателя.

– Чему радуемся? – спросила я.

Муж опустил книжку, явил мне сияющую физиономию и с готовностью ответил:

– Радуемся гармонии, царящей в интимной жизни героев этого замечательного романа! Цитирую!

Он встал во весь рост, откашлялся и с выражением прочитал:

– Джек подхватил Энни на руки и понес по лестнице, встречая поцелуем каждую ступеньку. В спальне он нежно взял ее лицо в ладони и положил на пол у камина. «Интересно, – подумала Энни. – Чего он хочет? Просто секса или чего-то более интимного?» Она ощутила, что ее соски набухли. Это был новый шаг в их отношениях. Она почувствовала, как между ними заструилось что-то теплое.

Нервные мурашки побежали по ее позвоночнику. Она превратилась в одну огромную мурашку и громко сказала: «Да-а!»

Я захихикала, потом и вовсе захохотала, спотыкаясь, подошла поближе, обняла чтеца-декламатора и уткнулась в его рубашку. Колян обнял меня одной рукой, в другой у него была книжка. Скривив шею, он продолжал читать:

– «Улыбка на ее устах становилась все шире с каждой секундой приближения оргазма. Энни стонала, больше не напрягая мозг».

Я тоже перестала напрягать мозг, восторженно взвизгнула, обессиленно прильнула к мужу и почувствовала, как между нами заструилось что-то теплое – мои собственные слезы. Впрочем, от безудержного смеха немудрено было и обмочиться. Очевидно, Колян тоже это почувствовал, потому что сунул мне в руку книжицу, скороговоркой сказал: «Подержи, я на минутку!» – и убежал в туалет. Я глянула в раскрытую страницу, прочитала: «Она хотела умереть, но вместо этого уснула», – и согнулась пополам, умирая со смеху.

– Кыся, а зачем эта штуковина стоит на сиденье унитаза? – Колян высунулся из санузла, держа в руках конусообразную пирамидную верхушку.

– Это Масянька поставил, – ответила я, утирая слезы.

– А! А я решил, что это твоих рук дело, и задумался, чего ты хочешь: просто помочиться или чего-то более интимного?

Я всхлипнула и запустила в него бессмертным произведением. Прошелестев листами, книжка стукнулась о закрывшуюся дверь и упала на пол кверху обложкой. На картинку с изображением целующейся пары спланировала маленькая белая карточка.

– А это что такое? – Я подняла картонный прямоугольник размером со спичечный коробок.

Удивление в моем голосе заставило Коляна выглянуть из уборной.

– Это лежало между страницами. Я думал, это твоя закладка! – сообщил мне муж.

– Может, и закладка, но не моя! – Я перевернула карточку.

На другой стороне картонки обнаружилось золотое тиснение: три большие девятки.

– Ой! Число дьявола, шестьсот шестьдесят шесть! – притворно ужаснулся Колян. – Боюсь, это какое-то непоправимое проклятье! То-то у нас была проблема с ужином!

– У НАС не было проблемы с ужином, – возразила я. – И это не шестьсот шестьдесят шесть, а девятьсот девяноста девять, ты просто неправильно смотришь. Гляди, в правом нижнем углу еще цифры, шесть штук: ноль, ноль, ноль семьсот пятьдесят шесть.

– Телефонный номер? – предположил Колян.

– С ноля начинаются только телефоны спецслужб, – напомнила я. – И потом, в нашем городе уже с полгода как семизначные номера телефонов.

– Тогда что же это значит? Девять-девять-девять! Ноль-ноль-ноль-семь-пять-шесть! – со значением повторил муж.

– Я разберусь, – пообещала я.

И бережно спрятала карточку с цифрами в свой бумажник.