Текст книги "Секретная миссия Пиковой дамы"

– Куда нести? – На пороге заведения Бизон огляделся. – Может, вызвать такси?

– Не нужно, тащите его на помойку, – торопливо ответила я, обегая Бизона, чтобы показать ему дорогу к нашей «шестерке».

Непроницаемая физиономия Бизона дрогнула.

– Че так сразу – на помойку? – укоризненно спросил он. – Ну, нажрался мужик, с кем не бывает!

– Не беспокойтесь, я его не выброшу, – пообещала я. – Он мне еще пригодится! Грузите труп во-он в ту белую машину, на заднее сиденье. На переднем уже есть одно малоподвижное тело.

– Че, коллекцию собираешь? – развеселился Бизон.

– Скорее досье, – ответила я, открывая заднюю дверцу «шестерки».

На переднем пассажирском сиденье слабо зашевелилась Ирка. Похоже, пока меня не было, подруженька сладко спала!

– Ну, чисто катафалк! – продолжал потешаться Бизон.

– Спасибо за помощь!

С этими словами я вручила ухмыляющемуся детине дежурный полтинник из числа заныканных в кобуре, тьфу, в чехле сотового!

Добрый молодец козырнул, я завела машину и вывела ее со стоянки у помойки на пустую ночную улицу.

Пару кварталов мы проехали в полном молчании. Потом Ирка открыла рот, откровенно зевнула и спросила:

– Куда едем?

– Слава богу, заговорила! – ворчливо отозвалась я. – Мне уже и впрямь стало казаться, будто я рулю передвижной усыпальницей на две персоны!

– Кстати, о персонах. Это наш тип? – не оборачиваясь, подруга потыкала пальцем через плечо.

– Наш.

– Наш вроде был трезвый?

– Был.

– Когда же он успел так нажраться? Сколько я проспала – двадцать лет, как Рип Ван Винкль?

Чувствовалось, что Ирка долго молчала, теперь ей хочется поговорить и заткнется она не скоро.

– Ты продрыхла около получаса, – ответила я, мельком взглянув на часы на приборной доске. – А нажрался он не сам по себе, это я его так напоила.

Подруга хрюкнула, умудрившись уместить в одном коротком звуке бездну негодования:

– Славненько! Сначала он человека убивает, а потом водку жрет на наши деньги!

– Не водку и не на наши, – возразила я. – Это была халява от заведения.

– С чего бы это халява? Ты оказалась миллионным посетителем? Или тебя выбрали королевой бала? – заинтересовалась Ирка.

– Ага. Читой – королевой джунглей, – хихикнула я, вспомнив, как назвал меня Саня.

– Чита – это вроде обезьяна? В кино про Тарзана? – Ирка машинально оглянулась на красавчика на заднем сиденье. – С некоторой натяжкой тип за него сойдет. А что до обезьяны, так ты, наверное, знаешь, мужики каждую женщину за рулем называют «обезьяна с гранатой»!

– Мы не с гранатой, мы с пороховой бочкой. – Я с трудом удержалась, чтобы тоже не оглянуться на мирно посапывающего Антуана. – Взяли в компанию хладнокровного убийцу и в ус не дуем!

– Давай его выбросим! – предложила подруга. – Лично я им совершенно не дорожу.

– Успеем еще выбросить, – ответила я на подъезде к знакомой девятиэтажке.

У подъезда я заглушила мотор и задумчиво посмотрела на Антуана, который по-прежнему не подавал более явных признаков жизни, чем тихое сопение.

– Ты нипочем не допрешь его одна, даже на первый этаж, – угадав, о чем я думаю, сказала Ирка. – А я, к сожалению, ничем не смогу помочь, я нынче и свое-то бренное тело едва таскаю!

– Это неважно, потому что оба ваших тела останутся в машине, – объявила я. – В мои планы не входит доставка этого типа в его родные пенаты. Зачем это мне нужно, чтобы назавтра, проспавшись, он сообразил, что кто-то посторонний был в его квартире?

– Ты разве не пойдешь в его квартиру? – удивилась Ирка.

– Обязательно пойду, затем и приехала! Но самого Антуана туда не потащу. Попозже мы его отвезем обратно к «Америке».

– Так зачем же тогда мы приволокли его с собой? Надо было сразу оставить на помойке!

– А вдруг в наше отсутствие он очнулся бы, сел в свою машину, приехал домой и застукал меня в своей квартире? – возразила я. – Нет уж, пусть посидит тут, а ты за ним присмотришь.

– А если он очнется здесь?! – Ирка занервничала.

– Если он очнется, ты возьмешь свой костыль и дашь ему по башке, чтобы снова отключился! – рассердилась я. – Все, хватит болтать, я пошла! Прикрывай мою задницу!

– Твою задницу гораздо лучше прикрыли бы джинсы, на которых сейчас валяется этот продажный алкаш-убийца, – заметила Ирка. – Волка-то хоть оставь, неземное видение! И куртку надень, не свети голым пузом, как индийская танцовщица!

Я без возражений надела куртку, застегнула ее и переложила в карман из декольте тугой майки связку ключей, конфискованную у Антуана еще в баре «Америки».

– Не поворачивайся к нему спиной, – предупредила я подругу, выходя в ночь и закрывая за собой дверцу.

И, уже удаляясь, услышала, как Ирка грохочет в салоне не то гипсом, не то костылем, пытаясь развернуться к типу.

Металлическая дверь подъезда со сломанным кодовым замком была приоткрыта. Я протиснулась в щель, и дверь протестующе заскрипела. В подъезде пахло кошками и было темно. Я на ощупь нашла на двери квартиры номер четыре замочную скважину и поочередно приложила к ней ключи со связки, вытащенной у Антуана. По закону подлости подошел только последний, третий ключ. Зато замочек в двери оказался совсем простым! С таким замком стать удачливым домушником – раз плюнуть! Я и плюнула: три раза через левое плечо – чтобы не сглазить свою удачу.

Вошла в темную квартиру, тихонько притворила за собой дверь и прислушалась, от волнения почти не дыша. Хотя вероятность того, что беспринципный жиголо-убийца отягощен большим семейством, представлялась ничтожной, у меня все же не было уверенности в том, что Антуан живет в квартире совсем один. А вдруг где-то в глубине холостяцкой берлоги мирно спит какая-то типова подружка или собачка-доберман? Даже не знаю, что было бы хуже…

Мельком подумав, что в комплект к биноклю пора прикупить прибор ночного видения, я ощупью нашла на стене выключатель и зажгла свет в прихожей. Тут же выяснилось, что собственно прихожей в квартире нет. Похоже, Антуан снес внутренние стены и организовал свое жилище в богемном стиле. Из стандартной однокомнатной квартирки получилось довольно большое помещение с нишами и легкими сдвижными перегородками, отделяющими спальную зону и кухню. Туалет все-таки остался в родных кирпичных стенах.

Претенциозное жилище пустовало. Никто не бросился ко мне с криком «Держи вора!» или злобным рычанием. Я перевела дух и шагнула в комнату, даже не подумав снять обувь. Сапожки у меня чистые, авось не наслежу! А на руки я заранее натянула кожаные перчатки, которые еще дома сунула в карман куртки на всякий такой случай, значит, не наслежу и руками…

Честно говоря, что я тут ищу – и сама не знала! В идеале мне хотелось бы обнаружить какую-нибудь нить, ведущую к загадочной Яне Лори. Например, недурно было бы найти на прикроватной тумбочке женское фото в рамочке – с подписью «Яна Лори» и желательно с указанием паспортных данных этой особы!

Я пошарила глазами по пустым белым стенам и нескольким полкам из толстых неструганых досок, заменявшим собой мещанскую мебель типа «стенки», но ни одного дамского портрета нигде не увидела. В простенке между нишами висела только вставленная в простую деревянную рамочку фотография самого Антуана. Очень симпатичная фотография, на ней тип выглядел юным, неиспорченным и жутко обаятельным: такой скуластый, вихрастый, небритый парниша с выгоревшими до белизны волосами, загорелый и мускулистый, в обрезанных джинсах и линялой тельняшке без рукавов. Одной рукой юный Антуан держался за какую-то веревку, ногой упирался в «банку», подтягивая к причалу небольшую яхту, тоже не слишком ухоженную. Прямо цветная иллюстрация к песенке «Ты морячка, я моряк»!

Мурлыча себе под нос этот стародавний хит, я обошла просторную студию по периметру и остановилась у простого комода из светлого дерева. Выдвинула верхний ящик – там обнаружилось сложенное аккуратными стопочками белье. Выдвинула средний – носки, скатанные аккуратными клубочками. В нижнем, третьем по счету ящике лежали документы. Я взяла малиновую книжечку российского паспорта, открыла ее и полюбовалась еще одним снимком более юного типа. С ума сойти, а он и по паспорту, оказывается, Антуан! Антуан Валерьевич Тоцкий – ничего, звучит вполне пристойно. Вот если бы его папу звали, скажем, Пафнутий Голопупов или Мефодий Пятиряшко, ФИО у сыночка получилось бы незавидное…

Я методично перелистала книжечку паспорта и таким образом выяснила возраст типа – двадцать семь лет, его семейное положение – холост и бездетен, а также регистрацию по месту жительства. Оказалось, что вот уже три месяца, с октября прошлого года, Антуан Валерьевич был прописан в этой самой квартире-студии. А раньше, если верить предыдущей записи о прописке, тип проживал в курортном поселке Лорисе. Или Лорис? В этом милом курортном местечке я бывала, но так и не знаю, склоняется его название или нет. Выходит, миляга Антуаша действительно был морячком. Теперь понятно, почему фото с яхтой висит в квартире на видном месте: дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…

Я положила паспорт на место, собралась задвинуть ящик, и тут меня словно обухом по голове ударило! Аж в глазах потемнело и в ушах зазвенело! А когда прояснилось и поутихло, я с размаху шваркнула задвигаемым ящиком себе по пальцу, но даже не заметила этого, потому что все свое внимание употребила на то, чтобы отыскать на историческом фото название яхты. Я готова была изучить каждый квадратный сантиметр снимка с лупой или даже немедленно прикупить к биноклю и уже заявленным в списке необходимых вещей инфракрасным очкам мощный микроскоп, но оказалось, что вполне достаточно пары более или менее зрячих глаз: название суденышка просматривалось на его борту. Правда, первую букву закрывал своими широкими плечами Антуан, а последняя, судя по всему, сама отвалилась, как в классическом случае с яхтой капитана Врунгеля, но угадать ее было можно, потому что краска под ней была более интенсивно-зеленого цвета, чем в целом по борту. Три видимые глазу бронзовые буковки и одна зеленая тень вкупе образовывали усеченное слово «орис». И я готова была дать на отсечение хоть свою руку, хоть Иркин голеностоп, что начиналось название яхты с буквы «л»: «Лорис»! Хотя при беглом взгляде на борт суденышка в отсутствие отвалившейся последней буквы «с» можно было прочитать его как «Лори»!

Стало быть, написанные корявыми печатными буквами слова «Яна Лори» вполне могли оказаться не двумя, а тремя словами! Не женским именем, а целым предложением: «Я на «Лори». Кавычки тот, или скорее та, кто написал записку, могла опустить либо в спешке, либо по неграмотности, либо в целях экономии помады.

Я огляделась, проверяя, все ли в квартире-студии осталось в том же виде и порядке, как до моего появления, и напоролась взглядом на помаргивающий красными цифирками телефонный аппарат. Надо же, у меня дома такой же! Как удачно! Сейчас я промою мозги этому чуду техники – на тот случай, если Антуан еще не додумался заглянуть в список входящих звонков и вычислить Иркин домашний номер.

Я быстренько наградила чужой телефон безнадежной амнезией, выключила свет, вышла, закрыла за собой дверь и вприпрыжку выскочила во двор, с трудом удерживаясь, чтобы не начать одобрительно гладить саму себя по умненькой головушке.

Ирка сидела в машине, полуобернувшись назад, и была похожа на нахохленную сову. Взгляд ее был неотрывно прикован к спящему красавцу. Она даже не обернулась, когда я села в машину.

– Ты его гипнотизируешь? – спросила я, кивнув на типа.

– Ага. Внушаю: «Спать! Спать!» – ответила Ирка, с видимым трудом поворачивая голову.

– Помогает?

– Как видишь, пока еще не проснулся! – Подруга крепко потерла шею и широко зевнула. – А как ты сходила в разведку? Рассказывай! Есть положительные результаты?

– Есть. – Улыбнувшись, я стронула машину с места, направляя ее по маршруту к «Америке».

– Ну? – не дождавшись продолжения, поторопила меня с ответом любопытная Ирка.

– Ну, начнем с того, что никакой Яны Лори, похоже, вовсе не существует, – начала я.

– Ты нашла там ее труп?! – ужаснулась подруга.

Я внимательно посмотрела на нее и покрутила пальцем у виска:

– С ума сошла? Не было там никаких трупов! Яна Лори – это вообще не человек!

– Как это? – Ирка свела брови, и на переносице у нее образовалась вертикальная линия.

– Так! Как слава КПСС! Я пришла к выводу, что мифическая Яна Лори – это неправильно прочтенное нами сообщение о местоположении автора записки: «Я на «Лори».

– То есть их двое? – Морщинка между Иркиными бровями удвоилась.

– Кого двое?!

– Ну их. Автор – раз, и эта Лори, на которой он, – два! – Ирка энергично почесала в затылке. – Послушай, я не поняла: он что же, писал свою цидульку, занимаясь с ней сексом?!

– Да какой секс, о чем ты?! Действительно ничего не поняла! Говорю же тебе, Лори – это не человек!

– Ни фига себе! – Ирка безнадежно забуксовала на одном месте.

– У тебя в последнее время сплошная порнуха на уме! «Лори» – это яхта!

– Какая еще яхта?

– О черт! Бригантина с «Веселым Роджером» на грот-мачте! – Я рассердилась, и меня понесло. – Самая обыкновенная яхта, маленькая, довольно обшарпанная, изначально называлась «Лорис»! Но последняя буква со временем отвалилась, и получилось «Лори»! Дошло или нет? Объясняю для тупых: Яна Лори – это местоимение «Я», плюс предлог «на», плюс имя собственное «Лори»!

Ирка молчала минут пять. За это время я успела проехать мимо стеклянных стен «Америки» и причалить к уже знакомой помойке. В одиночку оттащить спящего мертвым сном господина Тоцкого к его автомобилю мне было не под силу, поэтому я просто-напросто бесцеремонно выволокла Антуана Валерьевича из «шестерки» и пристроила к ближайшему мусорному баку. Правда, проявила гуманизм и не бросила гада лежать в вонючей луже в компании со вмерзшими в лед картофельными очистками, а усадила его на смятую в лепешку картонную коробку от телевизора, сухую и чистую. Авось ничего с ним не случится, разве что отморозит себе рабочий инструмент, зато отлично проспится и сам найдет свою «девятку».

Домой мы приехали около полуночи. В принципе не так уж поздно, но многочисленные приключения истекшего дня настолько меня вымотали, что я начала клевать носом, как только загнала во двор машину.

– Не спи, замерзнешь, – сказала Ирка, с трудом взбираясь на крыльцо.

Очевидно, пассивное сидение в машине позволило подруге сэкономить немало сил, потому что она болтала как заведенная, хотя я ее вовсе не слушала. Добрела до кровати и рухнула, отключившись еще в падении.

– Такой, гад, здоровенный, а нога, как у Золушки! – недовольно провозгласил Рюмашка, повертев в руках дорогие кожаные туфли, стянутые с ног бессознательного Антуана.

Он опустил глаза и посмотрел на свою собственную обувку. Разбитые ботинки с подвязанными веревочками подметками на носках щерились прорехами, из которых видны были грязные пальцы. В дырки задувал холодный ветер, отчего пальцы зябко поджимались, но даже в таком состоянии стопы ее длина сокращалась несущественно. Шансов натянуть на свои растоптанные ласты сорок пятого размера остроносые туфли сорок первого номера у Рюмашки не было. Тем не менее пренебрегать добычей не стоило: Рюмашка прикинул, что туфли можно либо продать, либо обменять у собратьев-бомжей на что-нибудь полезное – еду, выпивку или курево.

– И портянки тоже сюда давай! – скомандовал Рюмашка не слышащему его Антуану, стягивая с ног парня носки, не имеющие дурного запаха и признаков штопки. – Эта амуниция мне и самому сгодится!

Не откладывая дела в долгий ящик, Рюмашка присел тут же, за мусорным контейнером, который он остроумно называл «мой шведский стол», разобрал на составные части свою обувь в стиле «лего» и прямо поверх собственных грязных драных носков натянул снятые с Антуана. Вновь увязывая онучи веревочками, он подумал, что надо бы еще пошарить у спящего пижона в карманах, но реализовать свой план не успел: Антуан заворочался и очнулся.

Бамм! – вскинув поникшую было голову, Антуан звонко ударился затылком о контейнер и застонал.

Потом затейливо выругался, причем к концу длинной матерной тирады его голос окреп. Отметив это обстоятельство, Рюмашка, не производя шума, отполз подальше от помойки и удалился восвояси.

Антуан, перед глазами которого громоздящиеся вокруг мусорные контейнеры плыли, как корабли по волнам, пробормотал:

– Лешка, куда мы пришвартовались?! – и тут беднягу шумно вывернуло.

Через несколько секунд до него дошло, что острый приступ морской болезни приключился с ним вдали от моря, а сияющий огнями пассажирский лайнер, покачивающийся в тумане, является на самом деле зданием ночного клуба. Антуан со всей отчетливостью почувствовал, что его задница покоится не на досках палубы, а на твердой холодной земле и спиной он прижимается отнюдь не к мачте.

– Какого лешего?! – простонал он, с великим трудом поднимаясь на ноги, дрожащие от холода.

С неприятным удивлением Антуан заметил, что ступни его босы, и торопливо зашарил по карманам пиджака, однако и бумажник, и ключи от машины и квартиры были на месте. Немного успокоившись, он привстал на цыпочки, вытянул шею и высмотрел в шеренге припаркованных у «Америки» автомобилей своего верного серебристого «конька».

Морщась от отвращения, он босиком прошлепал по замерзшим лужам с островками разнообразного мусора, сел в машину, захлопнул за собой дверцу, включил печку и задумался, стуча зубами, как кастаньетами.

Девицу, которая угощала его коктейлями, Антуан не забыл, но было ли между ними что-нибудь, кроме совместного распития спиртных напитков, не мог припомнить хоть убей! Внутренний голос подсказывал ему, что от знакомства с этой бабой в черном ничего хорошего ждать не приходится. Пожалуй, Антуан даже чувствовал бы себя спокойнее, если бы из его карманов исчезло что-нибудь ценное: тогда можно было бы объяснить все случившееся обыкновенным мошенничеством. Ну, налила эта Пиковая дама в волчьем палантине ему клофелина в бокал, да и ограбила! Так нет же, ничего не пропало, если только не считать носков и туфель.

– Ну, не ради же итальянских ботинок она меня вырубила? – сам себя спросил Антуан.

К физическому дискомфорту, вызванному долгим сном на весьма свежем воздухе, приплюсовалось душевное беспокойство. Что за чертовщина?! Он изо всех сил старается производить впечатление благонамеренного гражданина: правила дорожного движения не нарушает, коммунальные платежи вносит без задержки, с соседями по дому до отвращения любезен – и что же? Невесть откуда взявшаяся дамочка непонятно зачем «снимает» его в баре и доводит до полной отключки!

– Не нравится мне все это, – постановил жиголо, опуская босые ноги на педали.

Про себя он уже решил, что неплохо было бы найти подозрительную девицу и разобраться с ней, только пока не знал, как это сделать. Правда, ближе к утру Антуан вспомнил имя, которым назвалась несостоявшаяся клиентка: Алена. При этом из глубин его памяти всплыла картинка из стародавнего мультика про сестрицу Аленушку и братца Иванушку: там сказочная тезка подозрительной бабы стараниями Бабы-Яги оказалась на дне озера. Антуану такой поворот сюжета был симпатичен.

Глава 6

Я очнулась и сразу поняла, что лежу в постели не одна. На моем затылке покоилась чья-то теплая когтистая лапа. Еще не вполне проснувшись, я задумалась: с кем это я делю ложе? Лапа огромная, накрывает мою голову, как капюшон, когти на ней как минимум дюймовые. Накладные, что ли? Я пощупала странную лапу и обнаружила, что она сплошь покрыта шерстью. Я что, взяла в бойфренды Снежного человека?!

Тут ко мне вернулась память, и я вспомнила события прошлой ночи, почему-то в обратном порядке. Словно пленку назад перемотала: увидела сначала свое вторжение в жилище Антуана, потом самого Антуана, хлебающего из стакана смерто-убийственный коктейль «Ведьмина кровь», а потом и саму себя, отражающуюся в громадных зеркалах буржуйской «Америки», всю в коже и мехах. Ага!

Сообразив, что к чему, я стянула с себя волчью шкуру, заменявшую мне этой ночью одеяло. Очевидно, заботливая Ирка прикрыла меня чем попало, когда я замертво бухнулась в кровать. Под руку попался дохлый волк: каждой твари по паре!

Мобильник затрезвонил, как пожарная сигнализация. Ничего не понимаю! Какую мелодию ни поставлю в качестве звонка, самая невинная музычка в исполнении моего сотового звучит то нервно, то тревожно! Вот сейчас у меня на «мобилке» запрограммирована в качестве «позвоночной» милая детская песенка «В траве сидел кузнечик». Она звучит так, словно он не в травке сидел, а на зоне, лет двадцать, за убийство с отягчающими обстоятельствами!

Я взяла трубку, и оказалось, что уголовно-лирические мотивы послышались мне не случайно: на другом конце воображаемого провода находился капитан Лазарчук.

– Я чего звоню? – без предисловий начал он. – Ты дома не живешь, что ли?

– Живу, – коротко ответила я, не собираясь отчитываться перед приятелем в своих перемещениях.

– А у тебя меха есть?

– Кузнечные? – сострила я, пытаясь уйти от ответа.

При слове «меха» мне сразу вспомнилась волчья шкура, в которую я куталась накануне. Неужто приятель-сыщик узнал о моих приключениях в «Америке»? Ничего не буду ему рассказывать, я ведь вчера в пылу погони совершила правонарушение! Или даже преступление? Незаконно проникла в частное жилище Антуана Валерьевича Тоцкого! Признайся я в совершенном, Серега меня по головке не погладит!

– Какие кузнечики? – не расслышал Лазарчук. – Не морочь мне голову! Я спрашиваю, у тебя шуба есть?

– Продолжаешь подбирать мне подарок к Восьмому марта? – съехидничала я. – Пятый том Стругацких уже забыт?

– Наплевать на Стругацких! – огрызнулся грубиян.

– Как можно плевать на Стругацких! – я была шокирована. – Не шути святыми вещами!

– Я как раз о вещах и хочу спросить. Ты еще носишь свою шубу из разноцветной овчины?

– Ну? – подтвердила я.

– Ну, так не носи ее пока!

– Почему? – удивилась я. – И что значит – «пока»? Не летом же мне в шубе ходить? Она мне нравится, очень удобная одежка, теплая и легкая!

– Тебе нравится, а маньяку вашему микрорайонному – нет, – отбрил капитан. – Я проанализировал факты, по всему выходит, что он охотится исключительно за бабами в пятнистых шубах!

– Почему? – удивленно повторила я.

– А я почем знаю? Может, он гринписовец! Протестует против ношения одежды из звериных шкур!

– Так меня это не касается, моя шуба сделана из шерсти живых ягнят! – обрадовалась я.

– А все другие из дохлых, что ли? – удивился капитан.

– За других не отвечаю, а мою шубу с овцы не сдирали, просто сшили из полотна, которое сделано из чистой мериносовой шерсти. Ее состригли с животного, не причинив ему никаких неудобств, у меня на шубке нашит специальный ярлычок – «вулмарк», он как раз и означает, что шерсть натуральная и живая. Немного долго это объяснять…

– Вот именно! – перебил меня Лазарчук. – Ты что, будешь читать маньяку лекцию о бескровном способе спускать шкуры с баранов? Или продемонстрируешь ему свою шерстяную этикетку? Да он тебя за это время саму прирежет, как волк овечку!

– Он что, уже кого-то прирезал? – испугалась я.

– Пока нет, наверное, тебя ждет! – съязвил капитан. – Все, я тебя предупредил, моя совесть чиста! Теперь, если тебя угрохают, виновата будешь сама!

– А маньяк виноват не будет, да?

Лазарчук на это ничего не сказал, потому как успел положить трубку.

– Это мне напоминает старый анекдот, – проворчала я. – «Если утонешь, домой не возвращайся!»

Кстати, о водных процедурах: а не пора ли мне вставать?

Зевнув, я посмотрела на наручные часы и обнаружила, что часовая стрелка приближается к одиннадцати, перевернулась на спину и задумалась: а не поехать ли мне в Лорис? Прямо сейчас? Слава богу, сегодня суббота, в родимой телекомпании выходной день, в присутствие можно не идти. А где-то после обеда, если мне не изменяет память, с нашего вокзала идет электричка на Сочи. Восемь часов – и я в Лорисе… Найду там яхту с фотографии, расспрошу аборигенов, может, кто-нибудь вспомнит, кто катался на ней в августе, восьмого числа…

Поставив перед собой цель, я почувствовала прилив сил. Легко вскочила с постели, побежала в ванную и спустя пятнадцать минут, бодрая и свежая, вышла из ароматизированных вод на кафельный пол, как Афродита из пены морской, – в полной готовности к новым приключениям.

По коридору тянуло умопомрачительным запахом свежесваренного кофе и ванили. Похоже, Ирка не только встала, но и завтрак приготовила!

Напевая что-то бравурное, я толкнула дверь кухни и… замерла на пороге с открытым ртом. За столом лицом ко мне сидела Ирка со свежей плюшкой в руке, а напротив нее, ко мне спиной, сидела я сама!

Мое второе Я было облачено в мои же любимые голубые джинсы «Монтана» и черный трикотажный джемпер с игривой надписью: «I am sexy?» И свои русые волосы сексапильный двойник собрал в хвост на затылке так же, как это сделала я сама минуту назад.

– Третьей будешь? – как ни в чем не бывало спросила меня Ирка, приветственно помахав булочкой.

– Почему третьей? – Я сделала шаг вперед и заглянула за дверь, предполагая найти там еще одну близняшку.

За дверью никого не было.

– Я, ты и Ника – получается трое, – невозмутимо ответила Ирка. – Бери чашку, наливай себе кофе, пока он не остыл.

Тут мое альтер эго обернулось, и я поняла, что ошиблась: это не мой «дубль», это Ника.

Ника – весьма любопытное создание, половую принадлежность которого определить затруднительно. По паспорту это тридцатипятилетний мужчина по имени Никита, по складу характера и манерам – восторженная барышня лет семнадцати. Иркин друг детства. Или подруга? Не знаю, как правильно. Ника-Никита – угнетаемое секс-меньшинство, таких еще называют «голубыми». Но враждебное отношение к нему «секс-большинств» ничуть не испортило Никиного легкого характера, он всегда весел, как птичка, и резв, как козлик.

– Приветик, Ленуська! – Ника кокетливо вскинул на меня длинные загнутые ресницы. – Выглядишь прелестно!

– Ты тоже, – буркнула я, обходя фальшивого двойника, чтобы взять с полки чашку и наполнить ее горячим кофе. – Признавайся, откуда у тебя эта черная майка? Я надевала ее – вот так же, с голубыми джинсами, – всего один раз, в боулинг-клуб, и ты не мог меня там видеть, это была закрытая вечеринка для прессы!

– Ах, умоляю тебя! – Никуша махнул наманикюренной ручкой. – Закрытая вечеринка на сто пятьдесят персон! Ты просто не заметила меня, я был там с очень-очень новым другом и поэтому не выпендривался, сидел в уголочке и изображал из себя паиньку.

– А я-то как раз не изображала, – вспомнила я. – Кажется, мы с Коляном устроили тогда небольшое шоу, сплясали суперзажигательное танго с частичным стриптизом…

– Что снимали? – заинтересовалась Ирка.

– Черный верх! – Я искоса посмотрела на Никин сексуальный джемпер и вздохнула. – Никуша! Что я должна сделать, чтобы ты прекратил мне подражать? Когда я в прошлом году подстриглась и сделала мелирование, ты сообразил себе такую же прическу! Когда мне подарили висячие сережки, ты снял с уха серебряное колечко и вдел туда такую же цепочку… А кто стащил у меня из сумки парижскую помаду?!

– В наших магазинах второй такой не нашлось, – потупился Ника.

– Если ты не перестанешь «косить» под меня, я буду носить исключительно мини-юбки и высокие каблуки! – пригрозила я.

Ника мечтательно вздохнул:

– Ах, Ленуська! Только представь: я – в мини и на шпильках! С эпилированными ногами! В чулках со стрелками! Это было бы упоительно! Восхитительно!

Он ласково улыбнулся и успокаивающе похлопал меня по руке:

– Не сердись, дорогая! Пойми: ты женщина моей мечты!

– Ты хочешь сказать, что мечтаешь о такой женщине? – Ирка ткнула в меня пальцем, испачканным джемом. – Ненормальный!

– Он хочет сказать, что мечтает сам быть такой ненормальной женщиной, – объяснила я.

Ника кивнул, аккуратно отщипнул кусочек булочки и положил его в накрашенный ротик.

– Отличные плюшки, – заметила я, впиваясь зубами в теплую сдобу.

– Упоительные и восхитительные, – согласилась Ирка. – Куплены в супермаркете в замороженном виде, разогреты в микроволновке. Ешь скорее, нам пора ехать.

– Куда это вам пора ехать? – я потянулась за второй булочкой.

– И никакой диеты! – завистливо пробормотал Никуша, любуясь тем, как я пожираю сдобу.

– Как это – куда? – Ирка нахмурилась. – Мы же вчера все решили! Мы едем в Лорис!

– Я еду в Лорис, – поправила я. – Ты сидишь дома и холишь свою больную ногу. С таким переломом тебе нечего делать в электричке.

– А при чем тут электричка? Мы поедем на машине!

– С ума сошла? – я покрутила у виска надкусанной плюшкой. – Там не дорога, а сплошной серпантин, с моим водительским мастерством мы загремим в первую же пропасть так, что ваш с Моржиком исторический слалом на задницах покажется невинной забавой!

– Разумеется, ты не сядешь за руль! – кивнула Ирка. – Я не самоубийца! Машину поведет настоящий мастер! Думаешь, почему с нами Ника?

– А, так это он поведет нашу «шестерку»? – я вопросительно уставилась на Никушу.

Он грациозно поднялся с табурета и сделал изящный реверанс. Ника – артист, он танцует в каком-то хореографическом ансамбле и имеет у публики большой успех. Особенно у вполне определенной части публики, перед которой Никушин коллектив выступает в ночных клубах и на закрытых вечеринках. Мне как-то довелось увидеть в исполнении Ники со товарищи «Танец маленьких лебедей», так что могу засвидетельствовать: в балетной «пачке» и чулочках с подвязками Никуша был неотразим! Присутствовавшие на вечеринке дамы имели в его лице серьезную конкуренцию.

Единственная по-настоящему мужская черта Ники – его водительское мастерство. Ника за рулем – просто Шумахер, такого сочетания ловкости, смелости и осторожности ни одна женщина добиться не сможет, уж кого-кого, а Нику никто не назовет обезьяной с гранатой!

– Тогда ладно, – согласилась я. – Если за рулем будет Ника, я согласна, можем ехать все вместе.

– Так чего же ты расселась?! – прикрикнула на меня подруга. – Солнце уже в зените, а нам еще ехать часов семь, не меньше! Живо заканчивай завтрак и собирай свои манатки! Ника, выводи машину! Мы отправляемся!

– Навстречу новым неприятностям, – тихо проворчала я, давясь остатками кофе.

Как в воду глядела!

Правда, поначалу это были мои личные неприятности. Выяснилось, что на подъезде к Лорису мне все-таки придется сесть за руль, потому что Никуша там нас покинет. У него в санатории «Голубая волна» отдыхает один старый добрый друг, и Ника, оказывается, согласился пилотировать нашу «шестерку» лишь для того, чтобы воспользоваться оказией и навестить близкого человека.

– Надо же, какое подходящее название – «Голубая волна», – недовольно проворчала я.

– Ну, не куксись, лапа, – просительно протянул Ника. – Тебе придется немножко поездить по поселку, но это совсем простенький фокус, ничего сложного. Лорис – миленькое маленькое местечко, две прелестные улицы и пяток очаровательных переулочков, даже ты не заблудишься.