Текст книги "В костюме голой королевы"

– А кто, в таком случае, жалуется?

– Новенькие, – удаляясь, ответила дежурная Таня. – Две лесбиянки из «Седьмого неба», они с бутылками не играются, вроде даже не пьют.

– Запьют, – уверенно предсказала дежурная Вера. – Кто в пентхаусе живет, добром не кончит.

– Думаешь, она второй раз купится на это? – сомневался Борис.

– Бог троицу любит, – отшутился Лелик, пряча в сумочку диктофон с записью детского голоса.

– Дай-то бог, – проворчал Борис.

– Борь, ну посуди сам. Представь, что ты любящая мать восьмилетнего сына. Представил?

– С трудом, – признался Борис.

– И вот твой сын тебя зовет. Как, куда, зачем – непонятно, но ты же мать, верно? Ты, как любая нормальная мать, отложишь все вопросы на потом и поспешишь на зов.

– Так то я и нормальные матери, – проворчал Борис.

У него сложилось крайне нелестное представление о госпоже Громовой.

– Ох, ох, ох! – загудело эхо.

– Тише говори! – шикнул на товарища Лелик.

Акустика в полуподвальном помещении была замечательная – так и тянуло в полный голос заорать «О-го-го!» и надолго свести с ума отзывчивое эхо.

«Заодно и от страха избавился бы», – подумал Борис.

Днем, когда окна под потолком были открыты, в бассейне было свежо и светло, но ночью темное помещение с гладким зеркалом черной воды выглядело неуютно и даже пугающе.

Вкрадчивый шепот доносился из вентиляционного люка, зловеще капала вода в душевой.

Борис поймал себя на том, что ему хочется передвигаться пригнувшись и на цыпочках. Конечно, выглядело бы это странно, но он и так чувствовал себя дурак дураком, крадясь вдоль бассейна с телефонным аппаратом на длинном шнуре. Героическая картина «Военный связист у водной преграды на линии фронта»!

– Дура она будет, если сюда полезет, – шептал он товарищу. – Я бы не полез.

– Трусишка Боря серенький! – в четверть голоса насмешливо напел Лелик.

– Че сразу серенький?

– Потому что побледнел от страха.

– Ни фига не побледнел! Тут просто темно, ты плохо видишь!

– Ишь, ишь, ишь! – всполошилось эхо.

– Тише! Поставь телефон на тумбочку.

Лелик посторонился и подсветил упомянутую тумбочку фонариком.

– Это тумбочка для прыжков в воду. Кто на нее ставит телефон?!

– Он, он, он! – загомонило предательское эхо.

– Тише ты! – зашипел блондин. – Ты ставишь, кто же еще! Лучшего места не найти, прикинь: когда откроется дверь, телефон с порога будет видно, а нас в тени вышки – нет. Девушка подбежит к телефону, и тут мы ее – р-раз! И схватим. Кляп у тебя?

– В кармане.

– Дай его мне, ты будешь девушку держать.

Оставив телефон на возвышении стартовой тумбы, они отступили под вышку для прыжков в воду.

Ждать пришлось недолго, каких-то десять минут, не больше.

Дверь, ведущая из бассейна в холл перед лифтами, широко распахнулась, и на ярком золоте прямоугольного проема отчетливо нарисовалась темная фигура. Она имела форму треугольника, что определенно выдавало одежду по женскому типу. Шотландцы в юбках в Сочи не ходили.

Фигура в юбке не мешкала, да ей и не нужно было определяться с направлением: протянувшаяся от порога дорожка света с прямым намеком уперлась в тумбу, увенчанную телефонным аппаратом.

– Цыпа-цыпа-цыпа, – зашептал Лелик, тиская в руках приготовленный кляп из махровой салфетки.

Глупая курица протопала к тумбе и наклонилась над телефоном.

Острый локоток блондина вонзился в бедро товарища, как шпора в лошадиный бок.

Повинуясь сигналу, Борис прянул вперед и одним скачком достиг порубежной зоны между кафельной сушей и водой.

Любимая курица олигарха, конечно, ничего подобного не ожидала.

– Ко… ко… – заквохтала она, запоздало пугаясь, но Борис уже обхватил ее ручищами, не давая ни размахнуться, ни разогнуться.

Невысокому Лелику оказалось очень удобно сунуть кляп в открытый рот наклонившейся жертвы.

Дюжему Борису так же удобно было погрузить ее, согнутую, себе на плечо.

– Уходим! – скомандовал блондин.

– Дим, дим, дим! – жалобно заплакало эхо.

– С дороги! – шикнул на товарища ускоряющийся Борис.

Лелик послушно посторонился.

Дверь на спортивную площадку они отомкнули с полчаса назад – через нее и вошли. Это было несложно, замок в двери стоял такой, какой можно проволочкой открыть, что, вероятно, делалось уже не раз, если судить по царапинам на краске.

Лелик хотел было предупредительно распахнуть дверь перед нагруженным товарищем, но разогнавшийся Борис сам с ходу ударил в нее плечом, свободным от полонянки.

В этот самый момент кто-то не менее услужливый и более расторопный, чем Лелик, дернул на себя дверь снаружи.

– Й-е-о-о! – отчаянно выругался Борис.

Окончание вполне предсказуемой матерной реплики заглушил шум падения.

Лелик, не смекнув затормозить, споткнулся об упавшего товарища и тоже полетел, не успев даже выматериться.

Варвара, высоко подняв брови, с изумлением посмотрела на образовавшуюся кучу-малу.

В интерьере спортивной площадки куча выглядела странно, но не страшно – как ночной сеанс очень вольной борьбы в оригинальной категории «на троих».

– Ко…ко…го… черта?! – проквохтал женский голос.

Варвара выпустила ручку двери, через которую она намеревалась попасть в отель в обход парадного подъезда со швейцаром, и наклонилась над кучей.

– Что смотрите? Помогите! – сердито прикрикнула на нее растрепанная девица с размазанной помадой на лице и в униформе отеля на теле. – Или вы заодно с этими бандюками?

– Я не с ними, я сама по себе, – с достоинством возразила Варвара и протянула руку, помогая сердитой девушке подняться.

На груди счастливо освобожденной полонянки блеснула металлическая табличка с надписью «Дежурный администратор».

– Я вам помогу, вы – мне, – улыбнулась Варвара.

Администратор наверняка более важная персона, чем швейцар. Уж теперь-то в отель ее пустят!

– Черт, телефон не взяла, надо же охрану вызвать! – отбежав под ближайший фонарь, забормотала дежурная.

– Возьмите мой, – предложила любезная Варвара и оглянулась.

Непохоже было, что охрана успеет задержать «бандюков»: те уже отступали.

Белокурый Лелик, скрипя зубами, из которых один ощутимо шатался, с натугой тянул по тартановому покрытию слабо постанывающего Бориса.

– Брось, сестра, не донесешь, – обморочно бормотал тяжелораненый «военный связист».

Сергей Акопович Мамиконян владел небольшой торговой компанией, а мечтал о винодельне. Вина являлись его слабостью, которую нельзя уже было считать маленькой, потому как погреб в своей усадьбе Сергей Акопович соорудил такой, что по протяженности и совокупной площади помещений домашнее винохранилище могло конкурировать со знаменитыми подземными лабиринтами форта Святого Петра в голландской крепости Маастрихт.

Сергей Акопович как-то был там, в этом Маастрихте. Ничего особенного, если честно. Ну, могла у них в подземелье разместиться армия в пять тысяч человек, и что? У Сергея Акоповича в погребе когда-нибудь будет пять тысяч винных бочонков, а это куда позитивнее.

Несмотря на то что сердцем и душой Мамиконян всецело принадлежал виноделию, торговое предприятие его было вполне успешным и на местном рынке звучало достойно. А почему бы ему не звучать? Хорошее название, понятное и простое, проще некуда: «Коммерческая Компания». Для краткости – «КК» на письме, «Ка-Ка» в устной речи – только с ударением на втором слоге, а не на первом, уж пожалуйста.

На нехороших людей, некрасиво называвших его предприятие словом «кА’ка», Сергей Акопович очень сильно обижался. А обиды свои он считал необходимым и правильным на ком-нибудь вымещать, и тут уж годился всякий, попавший под горячую руку.

В жилах Сергея Акоповича текла кровь армянских князей, что, бесспорно, обязывало и награждать, и карать по-царски.

Он и карал.

– Саша-джан, дорогой, объясни мне одну нехорошую вещь, – сердясь и оттого особенно отчетливо «акая» и растягивая гласные, поздним телефонным звонком воззвал отдаленный потомок князей к своему заму, ответственному за все. – Почему заднее сиденье моего автомобиля порвано? Кто порвал, как порвал, почему порвал?! Я зачем машину с кожаным салоном купил, чтобы его кто-то порвал, да?!

– Кто порвал, как порвал, почему порвал? – испуганным эхом забормотал в трубку замороченный делами зам по тылу, фронту и всем флангам. – Я не в курсе, а вы уверены?

– Саша-джан, как я могу быть неуверены?

Сергей Акопович обиделся.

– Разорвано сиденье, да! Утром целое было, а вечером сажусь, смотрю – вай ме! – распорота кожа, как будто по ней кинжалом полоснули!

– А днем машина где была? Опять под ивушкой? – В голосе зама прорезался легкий намек на укоризну. – Я же вам, Сергей Акопович, уже сто раз говорил: не оставляйте вы машину за воротами, есть ведь у нас своя стоянка, и на ней для вас самое лучшее место оставлено.

– Вай, какое лучшее, а? – потомок армянских князей рассердился пуще прежнего. – На солнцепеке!

– Зато просматривается прекрасно, к машине муха не подлетит! А под вашей любимой ивушкой, конечно, тенечек, зато ничего не видно. Есть там машина, нет там машины – пока сквозь ветки не сунешься, не узнаешь! Ну, вот и попортили вам «бэху» какие-то уроды!

Саша-зам вздохнул, опомнился и добавил в голос сочувствия:

– Магнитолу-то не сперли?

– Ничего не сперли, только сиденье порвали, – Сергей Акопович тоже горестно вздохнул. – Вай, Саша-джан, нельзя это так оставлять.

– Нельзя, конечно, нельзя, – согласился верный зам. – Я позвоню, кому надо, есть у нас нужные люди. Они посмотрят, разберутся, и будем меры принимать.

– Да, ты прими меры, Саша, – согласился потомок армянских князей и сам тоже кое-что принял – бокальчик итальянского вина.

Персональный лифт доставил их прямо к порогу фитнес-клуба.

Мельком взглянув на вывеску с надписью «Катран» и изображением неведомой ихтиологам голубоглазой рыбы с грузинским носом, чахоточным румянцем и голливудской улыбкой, Ольга Пална направилась к двери в бассейн.

Угадать, где он находится, труда не составило. Дверь была приоткрыта, и за ней на фоне синей воды маячила чья-то широкая спина, облаченная – нехарактерно для бассейна! – в темный пиджак.

– Позвольте, – склочным голосом сказала Ольга Пална, настойчиво протискиваясь в узкую щель между дверным косяком и бетонной крепости плечом.

– А вот и не позволим, – меланхолично возразил крепкий тип в пиджаке и нажал на дверь.

– Это почему же не позволите? Я, между прочим, тут живу! – уперлась Ольга Пална.

В этот момент Люсинда должна была сказать: «Между прочим, в пентхаусе!» – и тогда, возможно, приземленный тип отступил бы перед небожительницами.

Но Люсинда почему-то промолчала, и тип сказал:

– Бассейн закрыт, приходите завтра.

Одновременно он, даже не оборачиваясь, отвел назад крепкий локоть, и закрывающаяся дверь начала выдавливать Ольгу Палну в холл.

– Мне… Не надо… Завтра… Мне… Надо… Сейчас… Срочно! – запыхтела она, упираясь. – Мне отсюда звонили!

Дверь перестала давить, пиджак повернулся к бассейну шлицей, к Оле пуговицами.

– Вам звонили из бассейна?

– Фух, я знаю, это звучит идиотски…

Оля тщетно попыталась сдуть со взмокшего лба прилипший локон.

– Но минут пятнадцать назад мне действительно звонили с телефона, который установлен в бассейне! Во всяком случае, так сказала девушка с рецепции.

– Вань! Никак, у нас тут еще одна жертва! – крикнул тип в пиджаке в глубь бассейна.

– Два, два, два! – подхватило эхо.

– Кто? Где?

К первому типу в пиджаке подошел второй такой же.

– Вы, что ли, жертва?

– Типун вам на язык! – возмутилась Ольга Пална и быстренько поплевала через левое плечо. – Какая я жертва? Я жива и здорова.

– И это замечательно, – безразлично согласился пиджак, именуемый Ваней. – Но вам звонили из бассейна и – что? Назначили встречу? Кто, ваш знакомый?

– Э-э-э… Вообще-то, нет, никто мне ничего не назначал, – заюлила Ольга Пална, не желая втягивать в какие-то разборки Димку.

«А жаль, хороший доктор назначил бы тебе лечение», – отчетливо произнес ее внутренний голос.

Оля мотнула головой, выбрасывая эту неприятную мысль из головы вон.

– То есть, вы стали жертвой телефонного хулиганства, – подытожил невозмутимый Ваня. – Считайте, повезло! На другую неосторожную девушку реально напали.

– Кто?

Ваня пожал плечами:

– Хулиганы! Вскрыли дверь, проникли в помещение и давай тут пакостить. Вы, девушка, будете писать заявление?

– Ние, ние, ние! – подсказало Оле мудрое эхо.

– Не, не! – повторила она, отступая. – Никаких заявлений, никаких претензий, мы уже уходим.

Дверь закрылась.

– Говорю, уходим мы! – громко повторила Оля специально для Люсинды, которая застыла у стены бронзовой фигурой «Шагом марш, равнение направо».

Такая динамичная скульптура была бы уместна на парковой аллее, в одном ряду с «Юным барабанщиком» и «Горнистом». Пламенную Люсинду как будто приморозило на полном ходу в светлое будущее.

Ольга Пална проследила за застывшим взглядом подружки и тоже остановилась.

«Сочи встречает Международный форум «Мир и спорт» под председательством принца Монако Альбера Второго!» – радостно информировал плакат на стене.

– Принц Монако, – прошептала Люсинда, неотрывно глядя на портрет бравого мужчины в мундире с ватной грудью и множеством сверкающих орденов.

– О нет, – беспомощно сказала Ольга Пална, ощущая, как электризуется атмосфера.

В голосе Люсинды отчетливо звучали отдаленные еще громовые раскаты:

– Альбер-р-р Втор-р-рой!

– Это не тот принц! Он женат! – напомнила Оля, уже понимая, что все бесполезно.

– Подумаешь! – Люсинда наконец отмерла и махнула рукой. – Генрих Восьмой женился шесть раз, а Альбер мой чем хуже?

Она послала принцу на плакате сочный воздушный поцелуй и мечтательно сказала:

– Люсинда, принцесса Монако! Звучит, а? Все, Романчикова, шагом марш, вперед, труба зовет, военная кампания проясняется!

В лифте по пути на свои небеса Ольга Пална размышляла, как бы уговорить Люсинду отложить составление стратегических и тактических планов кампании по завоеванию принца хотя бы до завтра, если уж не до следующей жизни.

Внутренний голос подсказывал ей, что единственный действенный способ заключается в том, чтобы привести главного стратега и тактика в бессознательное состояние и продержать в таковом всю ночь до самого утра.

Оля всерьез прикидывала, как это сделать.

Внутренний голос настойчиво рекомендовал снотворное в спиртовом растворе.

Снотворное у Оли было, но моральные принципы тоже имелись. Она колебалась.

Гудение лифта и болтовня Люсинды размышлениям робкой злоумышленницы не мешали, а вот трели телефона в номере заставили ее напрячься.

– А ну, перестань трястись! – прикрикнула на подружку Люсинда, заметив, что у той задрожали руки. – Пусти, я сама открою.

Трубку тоже сняла Люсинда.

Оля выжидательно уставилась на нее большими глазами.

– Не Димка! – немного послушав, громким шепотом сообщила ей подружка и закивала, соглашаясь с кем-то в трубке. – Да, хорошо, проводите ее, мы ждем.

– Кого это мы ждем? – еще не успокоившись, сварливо спросила Оля.

Единственным, кого очень ждала она сама, в настоящее время был бог сновидений Морфей. Ольга Пална надеялась, что после качественного ночного отдыха она проснется в добром душевном здравии.

– Родственница Клары Абрамовны! – Люсинда прошла в гостиную и открыла минибар. – Сообразим-ка мы на троих…

«А вот и спиртовый раствор для снотворного!» – встрепенулся внутренний голос коварной злоумышленницы.

– На троих у меня снотворного не хватит, – буркнула она.

Жутковатая Клара Абрамовна Ольге Палне откровенно не понравилась, и знакомиться с какой-то родней очень странной старухи ей ничуть не хотелось.

– Ну, «Мохито» я, конечно, не состряпаю, но могу соорудить нам любимый коктейль Джеймса Бонда! – оживленно покричала из гостиной Люсинда. – Как думаешь, она будет…

– Не будет, – после секундной паузы уверенно ответила Оля, обернувшись на звук подъехавшего лифта.

Родственница Клары Абрамовны вовсе не походила на человека, который разделяет вкусы Джеймса Бонда.

Бонд нипочем не напялил бы на себя байковый халат в жутких розочках и махровые гольфы, элегантно подвернутые на щиколотках аккуратными бубликами!

Но родственница Клары Абрамовны не походила также на саму Клару Абрамовну, и как раз это можно было поставить ей в большой плюс. Зрячих глаз у родственницы было два, горбов и бородавок – ноль, и передвигалась она на своих двоих, обутых в прелестные резиновые шлепанцы с пластмассовыми ромашками.

– И снова здравствуйте! – без особой душевности сказала родственница, выступая из лифта в холл, с великолепием которого она решительно не гармонировала. – Как себя чувствуете?

– Я-то?

Ольга Пална чувствовала себя как персонаж романа писателя-абсурдиста Франца Кафки, но сообщать об этом особе в халате с розочками и шлепанцах с ромашками не было смысла.

– Конечно, вы меня не помните, – по-своему истолковала замешательство Ольги Палны нежданая гостья. – А вот я вас век не забуду!

Сказано это было довольно зловеще, и Оля забеспокоилась. Кровь не водица, и что-то от ведьмы Абрамовны в этой ее родственнице, определенно, было.

– Романчикова! – выглянула в холл Люсинда с бутылкой. – Ты чего стоишь столбом? Приглашай Варвару в дом. Это же Варвара, племянница Клары Абрамовны.

– Внучатая племянница Клары Абрамовны, – уточнила Варвара, переступая порог.

– Вас, наверное, тетя прислала? – нетерпеливо поинтересовалась Люсинда, жестами приглашая Варвару устроиться на диване в гостиной. – Она что-то вспомнила о моем принце, да? Что-нибудь, что может помочь в его поисках?

– Про принца вашего я ничего не знаю, – разочаровала ее Варвара, с детской пытливостью попрыгав на упругом диване. – Да-а-а, красиво живете… А что до поисков, то тетя Клара сказала, что это вы мне поможете.

Тут она тяжелым взглядом посмотрела на Ольгу Палну, в итоге выжав из нее нервный хмык и логичный вопрос:

– Что же вы ищете?

«Смысл жизни и хорошего стилиста!» – ехидно подсказал Олин внутренний голос.

– Кота, – по-своему ответила Варвара.

– Я не умею искать котов, – призналась Оля.

«А принцев?» – тут же прицепился ее внутренний голос.

«Я никого не умею искать».

– Ну, да! А мужа ты себе нашла первостатейного! – возразила Люсинда, словно услышав несказанное.

– Муж сам нашелся, – призналась Оля.

– Это потому, что вы везучая, – сообщила Варвара. – Мне тетя Клара так и сказала: «У этой девушки везения в сто раз больше, чем дурости».

– Необычный комплимент, – кисло улыбнулась везучая девушка, скудная умом.

– Романчикова, это же сущая правда! Тебя даже «Красная метка» не убила! – подхватила азартная Люсинда. – Ты ужасно везучая, Романчикова, и ты будешь полной свиньей, если зажмешь этот свой талант исключительно для личного пользования!

– Потерялся-то Бертик из-за вас! – нажала и Варвара.

– Кто такой Бертик?

Оля потерла лоб.

– Да кот же! Вы на него упали, чуть не раздавили беднягу, он испугался и убежал! А он приезжий, домашний, Сочи не знает!

– Я тоже не знаю Сочи! – чуть не плача, напомнила Оля, чувствуя себя уж вовсе нехорошо оттого, что в словах неправильной родственницы Клары Абрамовны определенно была сермяжная правда.

Она действительно упала на кота.

– Будем разбираться вместе! – постановила Люсинда и солнечно улыбнулась. – Теперь нас трое, и это настоящий штаб.

«Гроб это, а не штаб», – плюнул ядом Олин внутренний голос, но его никто, кроме хозяйки, не услышал.

Примерно через час штабистку Варвару, немного успокоенную обещанием посильной помощи, удалось спровадить в места постоянной дислокации.

К этому моменту литровая бутылка «Мартини» почти закончилась, потому как его, следуя заветам Джеймса Бонда, и не взбалтывали, и ни с чем не смешивали, пили просто так, как компот.

– Й-а зна-й-у, чтъ тъбе этъ всь не нрацца, – мужественно борясь с внезапно возникшими у нее дефектами речи, проникновенно сказала Люсинда, как показалось Оле, по-болгарски. – Но й-а хъчу замж запринсссс…

– Все тъда хътят, – согласилась Оля, экономя слова и силы.

– Ты ужжже т-там! – напомнила Люсинда, обиженно надувая губы.

Оля немного подумала и кивнула.

Она поняла, что подруга не упрекает ее за то, что она окольцевала единственного на весь Южный федеральный округ олигарха, но призывает проявить гражданскую сознательность, человеческое благородство и женскую солидарность.

Отхватила одного принца себе – помоги отхватить другого подруге!

– Что мне с-сделть?

– Йа фффсе нъписала! – обрадованная Люсинда протянула Оле исчерканную салфетку.

Ольга Пална с уважением посмотрела на этот рукописный труд. Люсинда не теряла времени и набросала-таки какой-то план!

К сожалению, кривые строчки и пляшущие буквы перед залитыми «Мартини» глазами Ольги Палны расплывались в нечитабельное пятно.

Не желая в этом признаваться, она важно сказала:

– Пр-риступим поутр-р-ру! – и наконец получила долгожданную увольнительную в объятия Морфея.

Чудодейственная болтушка Клары Абрамовны больную спину подлечила, но не спасла. Спать Оле пришлось на животе, к чему она не привыкла, и сны ей снились странные и неприятные.

Привиделось ей, будто стоит она за прилавком на южном рынке. Вокруг шум, гам и куда ни глянь – всюду милое сердцу и желудку продовольственное изобилие.

По правую руку громоздятся пирамиды полосатых арбузов и желто-серых, в потрескавшейся кожице дынь. По левую – тянутся ковром мясистые розовые помидоры, обрамленные рельефным бордюром из пупырчатых огурцов.

А посреди этого великолепия высится сама Ольга Пална, и в каждой руке у нее отборный принц на продажу: в левой желтенький, узкоглазенький, в нарядном кимоно, из-под которого торчат тонкие ножки в гэта, а в правой черненький, волоокий, в тростниковой юбочке и с крупным золотым кольцом в носу.

– А вот кому принца? Хорошего принца? – нараспев голосит Ольга Пална, встряхивая продажных аристократов так, что юбка черненького задорно шуршит, а гэта желтенького со стуком падают на прилавок. – В хорошие руки отдам по дешевке! Налетаем, принцев покупаем! Прекрасные принцы недорого!

– А покрупнее нету? – морщит нос покупательница – одноглазая ведьма с бородавкой на носу. – Такого же, но другого?

Она щупает люляки черненького принца, кривится и ворчит:

– Тощеват, какой с него навар?

– Так это же диетический принц, безхолестериновый! – уговаривает Ольга Пална. – Берите, все равно лучше не найдете. Не пожалеете, потом еще ко мне придете. Вам любой на этом рынке скажет, что самые лучшие принцы – у меня!

– Ох, ну заверните вот этого, порумянее, – вздыхает покупательница, и Ольга Пална сноровисто заворачивает арапа в целлофан.

Черный принц не сопротивляется. Он покорно вытягивается на прилавке, складывает руки на груди и тихо лежит, позволяя себя упаковать, только пугающе моргает под оберткой и кротко улыбается.

Оля застонала, перекатилась на спину, вскрикнула и проснулась.

Часы в мобильном телефоне показывали третий час ночи.

В номере было тихо, снаружи доносилась приглушенная расстоянием и стеклопакетом музыка: курортный Сочи еще не спал.

Оля вышла в гостиную, достала из мини-бара минералку, заглянула к Люсинде и увидела, что подружка даже не ложилась. Постель ее была не смята, вообще не разобрана, зато завалена ворохом ярких одежек, из которого дразнящим языком на ковер стекало красное шелковое платье «номер два».

Очевидно, неутомимая Люсинда жила в одном ритме с бессонным курортом.

На столике в гостиной красовался лаконичный натюрморт из пустой бутылки, трех стаканов и одинокого яблочного огрызка с кривым поросячьим хвостиком.

Поморщившись, Ольга Пална вытянула из-под бутылки исписанный листок и прищурилась, разбирая пьяные каракули Люсинды.

«НАШ ПЛАН» – было крупно написано сверху.

Далее следовал типичный модернистский поток сознания, к счастью для читательницы, забракованный автором еще на стадии написания. Ниже этого монолитного текстового блока, решительно перечеркнутого крес-накрест, волнообразно тянулись четыре короткие пронумерованные строчки:

Там будут Ж?

Тогда и мы?

И Громов может!

А семинар в Ж!

Цифры Люсинда прорисовала аккуратно, а к буквам отнеслась без уважения, так что слова Ольга Пална разобрала с трудом, а смысла их вообще не уловила.

Прописная буква «Ж» в первой и последней строках этого произведения приближали его к классическому рондо, но даже будучи знатоком изящной словесности, Ольга Пална затруднялась с пониманием написанного. Подозрительное «Ж» ее сильно смущало, упоминание фамилии супруга настораживало.

«Громов может», кто бы спорил, он многое может, в том числе и послать кого угодно на любой иероглиф, но зачем же доводить доброго человека до такого состояния? Оля пообещала супругу, что будет вести себя хорошо, и не собиралась обманывать.

А семинар…

– О боже, семинар! – спохватилась Ольга Пална.

Утро нового дня они с Люсиндой должны были начать с присутствия на практическом занятии с участием высоких шишек из министерства образования региона.

Семинар назывался «Казачьи традиции в этнокультурном воспитании детей в Краснодарском крае» и, разумеется, подразумевал знакомство участников с означенными традициями, но не настолько близкое, чтобы с утра пораньше дышать на уважаемых коллег перегаром, трясти косматым чубом и ругаться нехорошими словами на разные буквы. А Люсинда после вечерней пьянки и разгульной ночи как раз и будет выглядеть как типичный персонаж с картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», с единственной поправкой на женский пол, что сделает образ еще более колоритным.

– Где ее носит? – вслух возмутилась Ольга Пална и тут же с облегчением услышала усталое «Пф-ф-ф» причалившего лифта.

– Людмилексанна!

Она произнесла это, совсем как их школьная завуч.

– Я Людмиль… Ик! Санна! – попыталась выпрямиться и козырнуть Люсинда в полосатом вечернем платье «номер три».

Она тигровой шкурой висела на плече незнакомого витязя, который был загорел, белозуб и достаточно крепок, чтобы удерживать сползающую по нему Люсинду одной рукой.

Энергичная попытка Люсинды отдать честь Ольге Палне успехом не увенчалась, потому что лифт был слишком тесен для аэробики. По всей видимости, Люсинда с гораздо большим успехом могла бы вскоре отдать свою честь вот этому самому дюжему молодцу, но Ольга выскочила в холл и решительно разъединила пару, стащив подружку с витязя за свободную от козыряния руку.

При этом любительница лифтовой аэробики не удержалась на ногах сама и свалила подружку, так что обе они оказались на полу и не скоро попали бы в номер, если бы не помощь витязя.

Он помог подняться Ольге и перегрузил из общего холла в прихожую номера неустойчивую Люсинду, которая тут же свернулась уютно на коврике калачиком.

– Спасибо, до свиданья, – не слишком дружелюбно сказала Ольга Пална, захлопнув дверь перед носом помощника.

Ей казалось, что он будет стучаться, желая продолжать общение с вялой тигровой креветкой Люсиндой, но витязь молча согласился с новым сценарием. Немного потоптавшись в холле – Оля слушала, прижавшись ухом к двери, – он уехал.

– Йа не пь-йана-йа, – многократно икнула Люсинда, встретив укоризненный взгляд Ольги Палны. – Йа ногу пъдвернула!

Каблук у нее и впрямь был сломан и согнулся к подошве, как складной нож.

– Не пьяная она, – забормотала Оля, порывисто разувая подружку. – Каблук у нее сломался! Мозги у кого-то сломались, а не каблук! Марш в кровать и чтобы сразу уснула, нам с утра на семинар!

– А пошел он! – валясь в постель, повелела Люсинда в отношении семинара, и в голове у Оли тихо щелкнуло: «Куда?»

Семинар, посланный по известному адресу на букву «ж», вполне вписался бы в концепцию, лаконично набросанную Люсиндой на листке из блокнота!

– Ну, хоть что-то проясняется, – пробурчала Ольга Пална, направляясь в собственную спальню.

Стало понятно, что этнокультурный семинар они с Люсиндой некультурно прогуляют.

Что ж, одной загадкой меньше, уже хорошо.