Текст книги "Запрети мне..."

В ответ он с благодарностью сжимает мою руку. Мы сидим молча и просто смотрим друг другу в глаза. Но атмосфера между нами всё ещё фонит удручённостью. Поэтому подхватываю ложку и с хитрой улыбкой тянусь к его креманке, так как своё мороженое я уже съела.

– Я доем твоё мороженое, раз ты не хочешь...

– Кто сказал, что не хочу? – Матвей отодвигает вазочку на край стола. – Я просто предпочитаю есть его растаявшим.

– Ну ладно тебе... – начинаю канючить. – Дай мне попробовать! – вновь тянусь к креманке.

У меня получается окунуть ложку в мороженое. Тут же провожу ею по носу парня и начинаю хихикать. От неожиданности он вздрагивает, но уже в следующую секунду вытирается тыльной стороной ладони и вскакивает из-за стола. Мой смех обрывается, когда Матвей обходит стол и, схватив меня за руку, рывком поднимает со стула. Садится на него сам, а меня усаживает на свои колени. Его пальцы опасно ложатся на мои рёбра. Ещё не щекочут, но я уже начинаю нервно хихикать.

– Хочешь мороженое, значит?! – хмыкает Матвей, подвигая креманку поближе. – Сейчас я накормлю тебя, Мира! Будешь послушно открывать рот! Иначе защекочу до смерти!

Невинная шалость, затеянная мной, становится совсем не невинной игрой. Сидящие за соседними столиками смотрят на нас не без интереса. А кое-кто – с очевидным возмущением, потому что я непристойно сижу на коленях у парня в оживлённом кафе.

Пытаюсь слезть, но Матвей сразу исполняет обещание и начинает щекотать меня. Я с визгом вырываюсь, доставляя окружающим ещё больше дискомфорта.

– Забудь о них, – шепчет Матвей, прекратив свои пытки. – Давай представим, что нам плевать на их косые взгляды и откровенное недовольство. Здесь есть только ты и я, а все остальные существуют в параллельной реальности. Ведь так намного проще, Мира! Когда не заморачиваешься об общественном мнении.

Матвей берёт ложку с мороженым и подносит её к моему рту. Кошусь на соседние столики. Несколько пар глаз готовы проделать во мне дыру, и я стараюсь отгородиться от них.

Вас нет! Вы в другой реальности! 

Послушно открываю рот и позволяю Матвею накормить себя.

Глава 13. Ночное столкновение

Одинцов

Я и не знал, что стены в моём доме такие тонкие, а полы ужасно скрипучие...

Лёжа в собственной спальне, слышал, как Мира и Матвей вернулись домой, как негромко посмеиваясь, поднялись на второй этаж. Потом, кажется, скрипнула кровать и зашуршало одеяло...

Накрыв голову подушкой, тщетно пытаюсь уснуть. Тишина становится практически оглушающей, но это меня тоже почему-то не устраивает. Словно я должен знать о каждом их шаге. Должен убедиться в силе их чувств, в правдивости намерений...

Откинув подушку в сторону, порывисто сажусь, свесив ноги с кровати. Потираю лицо и смотрю на электронные часы на тумбочке. Два часа ночи... Спать осталось всего четыре часа, но сна нет ни в одном глазу. Все мысли наполнены беспокойством о сыне. И о Мире. Мне не хочется ей больше грубить или как-то обижать. Но она, судя по всему, не собирается сама признаваться в этой липовой беременности, так что... Придётся быть немного напористым.

Надев домашние штаны, покидаю спальню и спускаюсь вниз. Больше не прислушиваюсь к шорохам, потому что личная жизнь сына – не моё дело. Я буду счастлив, если он будет!

Не включаю нигде свет, потому что прекрасно ориентируюсь в собственном доме. Пересекаю гостиную, захожу в столовую и тут же в кого-то врезаюсь. Слышу глухое «ой», а потом источник этого «ой» заваливается назад, намереваясь встретиться с полом. Дёрнувшись вперёд, успеваю поймать девушку за плечи и притянуть к своей груди. Мы замираем. Её руки цепляются за мои плечи, нос утыкается в мою обнажённую грудь. Мира громко втягивает воздух, заставляя кожу подрагивать.

Со мной творится что-то странное... Желание держать её в своих руках усиливается с каждой секундой, и я спешу отпустить девушку, а убедившись, что она может стоять без моей помощи, быстро отступаю. Обвожу растерянным взглядом столовую. Если подумать, здесь не так уж и темно. Свет уличных фонарей попадает в окна, заполняя помещение рассеянным тусклым светом. И этот свет помогает мне рассмотреть, что Мира вновь в футболке Матвея. На этот раз она ещё короче, и я вижу треугольник её трусиков.

Чёрт!

Она неуверенно переминается с ноги на ногу, тянет футболку вниз, пытаясь прикрыть бёдра.

Лучше не приближаться к ней сзади, потому что наверняка увижу её попку...

Чёрт, чёрт, чёрт...

– Простите, – тихо говорит девушка, – я спустилась попить воды... Не хотела никого будить...

– Ты меня не разбудила, – наконец выхожу из ступора и иду в сторону кухни.

Открыв холодильник, осматриваю его содержимое. Зачем я спустился? Чего именно хочу? Никогда не пил по ночам молоко или, например, чай... По ночам я предпочитаю спать, а утро встречаю крепким кофе. Моя жизнь и привычный распорядок меняются слишком стремительно после появления в доме Миры.

Закрываю холодильник, решив заварить себе чай. Может, на полках найдётся что-нибудь успокаивающее?

– Если не спится, то вполне может подойти чай с ромашкой, – раздаётся тихий голосок Миры совсем близко. – Сегодня я немного осмотрелась на кухне и обнаружила такой чай вот здесь, – она встаёт рядом и, привстав на носочки, открывает верхний ящик. Пошарив в нём, извлекает коробку. – Я могу заварить его для нас двоих.

Мой взгляд никак не может сфокусироваться на лице девушки, всё время соскальзывая на её красивые ноги и упругие бёдра. Да у меня крыша едет, мать вашу!

– Да... да, – отзываюсь хрипло, покидая кухню. – Завари, пожалуйста.

Слыша, как она включает чайник, пересекаю столовую, приближаюсь к окну и открываю его. Уперев руки в подоконник, с шумом втягиваю носом ночной прохладный воздух.

Успокойся, Одинцов! А ещё лучше – трахни кого-нибудь завтра! Моя постоянная любовница Марина без устали названивает последнюю неделю и шлёт непристойные сообщения. Она именно та, с кем можно забыться, утолить голод и особо не заморачиваться на чувства. Встреча с ней определённо поможет!

Через несколько минут Мира появляется в столовой. Осторожно несёт заварочный чайник и две чашки. Ставит их на стол, убегает в кухню, а вернувшись с полотенцем, накрывает чайник.

– Так быстрее заварится, – мило улыбается, присаживаясь на стул.

Оторвавшись от места, в которое, казалось, врос, сажусь с ней рядом. Буквально через секунду понимая, что совершил очередную глупость. Мне нужно было устроиться на противоположной стороне стола, а не садиться в нескольких сантиметрах от девчонки и с жадностью впитывать аромат её кожи. И скользить взглядом по точёной фигурке и обнажённым скрещенным ногам мне точно не нужно.

Но я всё равно это делаю, хоть и стараюсь сопротивляться своим желаниям…

– Вы поздно вернулись...

Поставив локти на стол, перевожу взгляд на чайник. Чувствую взгляд девушки на своём плече, и мне вновь хочется смотреть лишь на неё.

– Мы гуляли и ели мороженое, – в голосе Миры слышится улыбка. – А ещё я сказала Матвею, что мне не нравятся его друзья.

Теперь она не улыбается, и её голос становится напряжённым.

– Как он это воспринял? – разворачиваюсь всем телом и вглядываюсь в её лицо.

Она отводит взгляд и, поднявшись со стула, убирает полотенце с чайника. Пока разливает напиток по чашкам, коленями легонько задевает мои ноги, и я резко отодвигаюсь. Царапающий ухо скрип ножек стула по паркету привлекает внимание девушки, и она бросает взгляд через плечо. К счастью, никак не комментирует моё телодвижение, которое может посоперничать с поведением подростка. Но я же не подросток, и гожусь Мире в отцы...

Мне снова хочется себе врезать, потому что продолжаю рассуждать о ней не как о дочери.

Мира вздыхает и протягивает мне чашку.

– Матвей, видимо, не очень любит, когда кто-то резко отзывается о его друзьях, – её улыбка наполнена грустью. – Но я не жалею, что сказала... Потому что наш вечер прошёл без них.

Я тоже рад, что их вечер прошёл не в том убогом здании, которое они называют клубом. Неожиданно ко мне приходит мысль, что Мира всё-таки сможет повлиять на моего сына, и он освободит это место от своих дружков и остальных подростков.

– Он уже возил тебя на своё любимое место, где они обычно тусуются?

Приняв чашку из её рук, расслабленно откидываюсь на спинку стула. Дую на горячий напиток и внимательно смотрю в лицо девушки. Правда, мой взгляд тут же соскальзывает, потому что Мира не собирается садиться. Она пристраивает пятую точку на край стола, явно не осознавая, что её поза сейчас слишком провокационная. Вновь виден треугольник трусиков, а длинные ноги прочно приковывают к себе взгляд.

– Да, – отвечает коротко. Сложив губы трубочкой, дует на чай, после чего делает глоток. – Я знаю, что Матвей пытается отвоевать это здание у каких-то... бандитов.

Вот как? Она знает? Мой сын сказал ей?

– И что ты думаешь по этому поводу? – теперь я наблюдаю за ней ещё пристальнее.

– Мне это всё не нравится, – говорит Мира вполне искренне. – Но Матвей вряд ли отступится.

– Тогда его и его друзей просто убьют, – жёстко отрезаю, ставя чашку на стол. – Ты должна донести до него эту важную информацию, – скрещиваю руки на груди. – И я сейчас не шучу, Мира.

Она тоже ставит чашку на стол, не сводя с меня ошеломлённого взгляда.

Да, крошка! Всё более чем серьёзно!

– Матвей говорит, что этому району нужна школа... – нерешительно начинает Мира.

– Матвею плевать и на район, и на всех, кто там проживает, – прерываю раздражённо.

Сын стал моей вечной головной болью!

– Матвей делает только то, что хочет! И если ему весело или, например, драйвово от опасности, то он не может остановиться. Когда ему было десять, он спрыгнул с крыши нашего дома, потому что я просил его этого не делать. Тогда он сломал обе ноги, но быстро забыл о своей «безобидной» шалости. В тринадцать угнал мою машину и доехал до ближайшего столба. Сшиб при этом двух человек, которые, к счастью, отделались царапинами. В пятнадцать вновь угнал тачку, правда, из автосалона. Обошлось без аварий, но мне вылилось позорными разборками, потому что видео с дорожных камер попало в СМИ. В шестнадцать затребовал собственную машину, и мне пришлось организовать для него липовые права. С тех пор он немного угомонился, потому что выпускает пар с помощью быстрой езды. И я даже не говорю сейчас о баснословных штрафах, которые сыпятся на мою почту... Я думал, что больше, чем он уже натворил, сделать просто невозможно. Но нет! Он упёрся в эту идею фикс доказать всем вокруг, что может противостоять даже людям с автоматами. Чёрт... Не сможет! И мне всё хуже удаётся присматривать за ним, потому что мои люди не могут так бездумно гонять на машинах, как это делает он. Они не могут за ним угнаться, Мира! Не могут остановить Матвея, пока он так лихо гоняется за смертью!

Меня явно понесло, и хочется засунуть обратно в глотку всё, только что сказанное. Опечаленный взгляд Миры, устремлённый на меня, доставляет дискомфорт, и я стремительно вскакиваю со стула. Её взгляд наполнен жалостью, но я не понимаю, кого она жалеет. Матвея, потому что он разрушает свою жизнь, или меня, потому что я чувствую себя бесполезным в этой ситуации.

– Не думай, что я сам не могу повлиять на сына, – зачем-то начинаю оправдываться перед девчонкой. Подхожу к окну и бездумно оглядываю двор и сад. – Если он не одумается в ближайшее время, то я отправлю его в Америку.

– Но...

Мира пытается возразить, однако я перебиваю её:

– Нет! Никаких «но» не будет! И ваша свадьба не помешает мне его выслать, – развернувшись, обжигаю девушку яростным взглядом. – И твоя липовая беременность этому не помеха!

Глава 14. Как себя остановить?

Мира

Его грозный голос бьёт по ушам. А от слов «липовая беременность» я сжимаюсь всем телом. Безобидный разговор с Сашей вдруг набирает обороты, и между нами повисает напряжение.

– Или ты всё-таки настаиваешь, что беременна от моего сына?

Неожиданно он приближается вплотную и ставит руки на стол по обе стороны моих бёдер. Так близко к нему чувствую себя почему-то очень уязвимой, и мне приходится буквально лечь на этот стол, чудом не опрокинув чашки с чаем, чтобы отодвинуться от Саши.

– Подумай хорошенько, Мира... – начинает шептать мужчина, опаляя моё лицо жаром собственного дыхания. – От твоих следующих слов зависит очень многое. Например – буду ли я доверять тебе! Возможно, ты считаешь, что тебе не нужно моё доверие… Но пока ты находишься в этом доме, оно тебе всё-таки нужно. И сейчас я спрошу тебя в последний раз. Ты беременна от моего сына?

Его лицо так близко, что достаточно сместиться немного вперёд, и я губами задену колючий подбородок... Он наверняка должен быть колючим, учитывая короткую, но густую щетину. Неожиданно мне даже хочется поднести руки и провести по ней подушечками пальцев, чтобы убедиться в своей догадке.

– Мира... – вторгается в мои мысли хриплый шёпот Саши.

Я поднимаю растерянный взгляд к его глазам и тут же тону в них, как в омутах. Серо-зелёный цвет сейчас полностью вытеснен чёрным расширенным зрачком. И от взгляда этих глаз я начинаю трястись. Словно мне страшно... Но мне же не страшно...

– Мира... вопрос, – глухо настаивает мужчина.

– Да... – судорожно облизываю губы. – Я...

Мой взгляд сам по себе опускается к его красивым губам. Потом к подбородку и крепкой шее... Какой же был вопрос?

– Мира... – его кадык дёргается, и я завороженно слежу за этим зрелищем. – Ты же никогда не была с мужчиной, верно?

Большие пальцы задевают мои бёдра, вызывая новую волну дрожи.

– Или была?..

Его ладонь ложится на колено и медленно скользит вверх. Тело меня подводит. Зубы начинают стучать действительно от страха. Я кажусь себе совсем маленькой... Неопытная, не знающая, что нужно делать и как себя вести. И никогда не испытывавшая ничего подобного прежде. Словно по венам растекается горячая лава. А внизу живота трепещет рой бабочек. Они щекочут меня, заставляя всё тело дрожать. На лбу проступает испарина.

– Просто скажи мне правду, Мира, – всё ещё настаивает Одинцов, но его вдруг осипший голос звучит как-то болезненно.

– Я не могу... – наконец выдавливаю, не сводя взгляда с его тяжёлой сильной руки, скользящей по моей ноге всё выше и выше.

– Не можешь? – рука замирает. – Не можешь сказать мне? Из-за Матвея?

Нет, не из-за Матвея... Сейчас я признаюсь ему в том, что не беременна – и он уберёт руку, отойдёт от стола, а уже утром вышвырнет меня из своего дома за обман. Или прямо сейчас. А если скажу, что беременна, во что он, конечно, не поверит, то Саша всё равно уберёт руку и больше никогда ко мне не притронется. И я уже чувствую опустошение от того, что ещё даже не случилось.

– Мира...

Его дыхание царапает мне губы. Я по инерции подаюсь немного вперёд, словно мотылёк, стремящийся к свету и теплу. Хочется прижаться к его губам и впитать этот свет и тепло в себя. Не отдавая отчёта своим действиям, я веду себя глупо и нелепо. Зажмуриваюсь, затаив дыхание... Но ничего не происходит. А когда открываю глаза, вижу, как Саша стремительно покидает столовую.

Торопливые шаги босых ног по лестнице. Глухой хлопок двери… и всё. Оглушительная тишина.

Переведя дух и немного придя в себя от шока, я, наконец, могу посмотреть на себя со стороны. И то, что вижу, вызывает новый приступ паники.

Глубокая ночь. Я сижу на столе, мои ноги немного разведены в стороны, футболка задрана, бесстыдно оголяя живот. Трусики выставлены напоказ. Рваное дыхание заставляет грудь часто подниматься и опускаться.

Я выгляжу развратно. Словно всегда так себя веду. Но это же не так!

Боже... Надеюсь, Саша понимает, что это он пробуждает во мне совершенно иного человека? Я пока не знакома с этой новой частью себя, но уже понимаю, что рядом с Одинцовым не могу её контролировать. Эта часть меня влюблена во взрослого мужчину и готова на всё ради своей любви. Как остановить эту ненормальную?

Сползаю со стола. Одёрнув  футболку, обнимаю себя за плечи. Побродив по столовой ещё около получаса, понимаю, что Саша не вернётся. Отношу наши чашки с недопитым чаем в мойку и быстро их споласкиваю. Заварочный чайник оставляю на столе на случай, если мужчина решит попить чай утром.

Почти беззвучно поднимаюсь на второй этаж, на цыпочках миную его спальню и забегаю в комнату Матвея. Закрыв дверь, перевожу дыхание.

– Мира, – слышу сонный голос парня, – ты совершаешь грандиозную ошибку, разгуливая передо мной в своих белых целомудренных трусиках. Я хочу порвать это целомудрие прямо сейчас... но так и быть, подожду до твоего дня рождения.

Краска заливает лицо, и хорошо, что в комнате достаточно темно, чтобы он не увидел мои пылающие щеки. И всё, о чём могу сейчас думать: а Саша изменит своё отношение ко мне, когда я стану совершеннолетней?

К счастью, Матвей очень быстро уснул. Не задавал вопросы о том, где я была и почему разгуливаю по ночам в таком виде. А я в свою очередь для себя решила, что даже глубокой ночью, когда кажется, что меня никто не может увидеть, всё-таки буду одеваться с особой тщательностью.

Закрыв глаза, переворачиваюсь на бок и осторожно убираю руку Матвея со своего бедра. Во сне парень обнимает меня так, словно очень нуждается в этом. Иногда просыпается, вздрогнув, и его рука неминуемо тянется в мою сторону, будто он потерял меня в своей большой кровати. Я позволяю притянуть себя поближе, после чего он почти сразу засыпает. И когда его дыхание становится размеренным, вновь выпутываюсь из его объятий.

И не потому, что они мне неприятны... Нет, приятны. Я чувствую себя уютно рядом с ним. Так, словно сплю в одной кровати со старшим братом. Но не хочу привыкать к этому странному комфорту, потому что всё слишком недолговечно. Непостоянно. И рано или поздно – закончится...

Этой ночью как-то особенно душно. Приоткрыв окно, впускаю немного свежего воздуха в комнату и вновь устраиваюсь на самом краю кровати. Беспорядочные мысли блуждают вокруг нашего с Сашей столкновения в столовой, причём в прямом смысле этого слова. Сначала он не дал мне упасть, сжав в своих объятьях, от которых голова пошла кругом. А потом, чуть позже, когда пытался выяснить правду, фактически придавил к столу и своим авторитетом, и весом... И я... Я действительно хотела его поцеловать?

Перевернувшись на другой бок, смотрю на спящего Матвея. Вспоминаю слова Саши о том, что его сын гоняется за смертью, и мне становится страшно. Наверное, Одинцов прав, что приставил к нему охрану. Возможно, прав и в том, что хочет отправить в Америку. Только вот Матвея всё это просто злит, и он не способен посмотреть на сложившуюся ситуацию здраво. Могу ли я как-то помочь им обоим? Наверное, смогла бы... Только вот чтобы во всём разобраться, нужно понять причину такой сильной ненависти Матвея к отцу.

Ворочаюсь без сна до тех пор, пока в окнах не начинает брезжить рассвет. Потом, кажется, засыпаю, но очень скоро вновь распахиваю глаза от странного звука. Сонно оглядываю комнату. Матвей всё ещё спит. Да и времени прошло наверняка не больше часа.

Смотрю на открытое окно, звук был оттуда, но у меня нет сил подняться, чтобы посмотреть. Тяжёлые веки опускаются. Но странный звук тут же повторяется, заставляя меня проснуться окончательно. Я быстро поднимаюсь и выглядываю в окно. Успеваю заметить силуэт мужчины, который исчезает за углом дома. И кажется, я знаю, чей это силуэт...

Спустя минуту отчётливо вижу Сашу. Облачённый в тёмный спортивный костюм, мужчина наматывает круги вокруг дома. Так поздно лёг спать – и уже на ногах, занимается утренней пробежкой.

Я восхищена его формой и выносливостью! В голову закрадывается бредовая мысль присоединиться к мужчине. Возможно, если мы действительно сблизимся... подружимся... я смогу помирить его с сыном. Во всяком случае, мне очень хочется в это верить.

Метнувшись к шкафу, быстро нахожу чёрные лосины и старые кроссовки. Футболку оставляю прежнюю, а волосы забираю в пучок. Бросив взгляд на Матвея, убеждаюсь, что он крепко спит. Покидаю комнату, не тратя ни минуты на раздумья, спускаюсь в холл и сразу выхожу во двор. Странно, но я больше не чувствую усталости, однако ноги немного дрожат от нервного напряжения.

Мысленно молюсь, чтобы Одинцов не завершил пробежку, и Господь вдруг слышит мои молитвы. Вижу, как Саша выбегает из-за угла дома, и тут же пристраиваюсь с ним рядом. Его шаг немного сбивается, потому что он явно опешил от моего появления. Однако на меня он не смотрит. Мы пробегаем мимо гаража, сворачиваем за угол и оказываемся на той самой дорожке, где Саша поймал меня, когда я пыталась сбежать.

Кажется, что это было вечность назад, а на самом деле – лишь вчера. В доме Одинцова я провела только две ночи, но за это время столько всего произошло...

– Всегда хотела бегать по утрам, – говорю с улыбкой, бросая взгляд на сосредоточенный профиль мужчины. – Но одной бегать как-то невесело... А вот в компании.

Саша молчит. Я слышу лишь шум наших подошв по мощёной дорожке и собственное отяжелевшее дыхание. С непривычки очень быстро начинаю задыхаться.

– А беременным разве можно бегать? – внезапно Саша останавливается, и я по инерции пробегаю немного вперёд.

Так как не знаю ответа на его вопрос, замираю на месте. Боже... какая же я дура!

– Эм... ну беременность же не болезнь, – выдавливаю с натянутой улыбкой, всё же повернувшись к нему.

– Ясно, – сухо бросает Саша и быстро идёт в сторону дома, вероятно, закончив на сегодня пробежку.

В нерешительности переминаюсь на дорожке, потому что чувствую себя неловко и глупо. Возможно, я помешала ему... Да и вообще, навязываю своё общество взрослому человеку...

– Ты будешь кофе? – доносится до меня его голос.

Сразу расплываюсь в улыбке и, наклонив голову, пытаюсь её спрятать. Закусив губу и придав своему лицу не такой сияющий вид, смотрю на Сашу.

– Беременным и кофе нельзя, но там остался чай с ромашкой.

Вижу, как он тяжело дышит. Его волосы немного влажные, по виску стекает капелька пота. Молния на спортивной ветровке расстёгнута, обнажая кадык, который дёргается при сглатывании. Его взгляд скользит по моим ногам, обтянутым в лосины, и от этого взгляда всё внутри переворачивается.

– Жарко... – говорит он со странным выражением и тут же отводит взгляд от моих ног.

Заходит в дом через террасу, а я решительно иду за ним...