Текст книги "Коломбина выходит из треугольника. Сборник"

История 1. Прощание с куклой

– Агата, вынеси мусор!

В этот раз голос матери, доносившийся из глубины квартиры, показался Агате особенно визгливым и громким. Девочка была на кухне. Она подошла к мойке, открыла шкаф и вынула оттуда мусорное ведро. Не поверив своим глазам, Агата замерла на месте. Она не могла пошевелить ни одной частью своего юного тела. И внутри неё как будто не было никакого движения: дыхание и мысли остановились.

Поверх кожуры от картошки и смятого пакета из-под молока в ведре лежала её любимая кукла. Хромка (так звали куклу) не была красавицей. Хозяйка нашла её в старом сарае и ещё тогда, в раннем детстве, не смогла до конца отмыть от краски и расчесать скомканные волосы. Одна нога у куклы была немного повреждена, поэтому Агата и назвала её Хромкой.

Хромка смотрела из ведра своим привычным, добрым и родным, взглядом, словно говорила:

– Ну давай уже, вытаскивай меня отсюда! Это ведь по ошибке мама выкинула меня, правда? Сейчас ты достанешь свою подружку, и мы снова будем играть.

Агата всё в том же внутреннем оцепенении обнаружила, что может шевелить руками. Она взяла ведро за ручку, вышла с ним из квартиры, донесла до помойки и выкинула мусор вместе с Хромкой, как велела мать. Возвращаясь обратно, девочка не смела оглянуться, боясь, что кто-нибудь увидит её и заподозрит в непослушании. Стиснув зубы, она отбивала каблучками своих туфель ритмичный похоронный марш своей кукле, детству и любви к матери.

Режиссёр стоял рядом с повзрослевшей Агатой, которая уже и сама была мамой, но история из детства так и не нашла покоя в её душе. Поэтому женщина и пришла на психодраму. Сейчас на сцене разворачивался сюжет многолетней давности.

– Я не могла тогда ничего сказать матери. В детстве для меня её просьбы воспринимались, как приказы. И если уж она сочла нужным выкинуть мою куклу, значит так было нужно. Мне ужасно стыдно за то, что я молча повиновалась ей и не отстояла Хромку. Если бы можно было вернуться в прошлое…

– Необязательно возвращаться в прошлое, – сказал Режиссёр. – Здесь и сейчас вы можете завершить сцену на кухне. Я предлагаю вам сделать это в вашем внутреннем мире. Причём, сделать так, как вам захочется.

– Я согласна.

– Тогда побудьте снова тринадцатилетней девочкой. Вернитесь в то самое время и место, где разворачивалась трагедия с куклой. На нашей сцене это возможно.

Женщина встала там, где в её воображении находилась сейчас кухонная мойка, и продемонстрировала в движении, как она вынимает ведро из шкафа.

– Мам, зачем ты выкинула мою куклу? – крикнула Агата, чтобы мать услышала её в комнате.

Режиссёр подошёл к Агате, бережно взял её за руку и вывел за границы сценической кухни.

– А теперь побудьте своей мамой.

Женщина сразу вошла в роль матери – подбоченилась и с недоумевающим видом ответила:

– Я думала, ты уже не играешь с ней. Кукла старая, да и ты выросла. Хватит в игрушки играть!

Режиссёр попросил Агату снова вернуться в кухню и из роли себя маленькой дать ещё одно послание матери.

– Да, я выросла и больше не играю с Хромкой. Но она дорога мне, и я не дам её в обиду!

Женщина присела на корточки и движениями рук показала, как вытаскивает куклу из ведра и прижимает её к сердцу.

– Прости меня, Хромка! Я расстаюсь с тобой навсегда, мы больше не можем быть вместе. Но я буду хранить память о тебе и огромную благодарность за то, что ты была со мной всё моё детство.

Режиссёр так же, как и Агата, присел на корточки рядом с ней. На мгновение он почувствовал себя маленьким и вспомнил своего друга детства, медвежонка по имени Потапыч…

Агата повернула голову к Режиссёру и заглянула ему в глаза:

– Мы грустим вместе?

– Да, – ответил Режиссёр.

– Спасибо вам! Теперь мне тепло.

Занавес.

История 2. Заходи иногда, Тони!

Режиссёр ещё раз внимательно посмотрел на Игоря:

«Интересно, какая же мотивация у этого парня? Социально активный, разговорчивый, увлекается многими вещами… Почему ему так важно поработать над своей ленью?»

– О’кей, – произнёс вслух Режиссёр. – Попробуй побыть своей ленью. Покажи мне, какая она.

Игорь встал со стула, оглянулся вокруг и направился к дивану. Его походка постепенно менялась: из быстрой и решительной она превращалась в медлительную и вальяжную. Подойдя к выбранному месту, он сел на мягкое ложе. Ноги его были широко расставлены, а руки он распластал в разные стороны по спинке дивана.

Режиссёр как будто с некоторой осторожностью подошёл к герою:

– Вы лень Игоря?

– Да, – лениво ответил герой.

– Тогда я побуду Игорем, хорошо? Можно я присяду рядом?

Лень исподлобья посмотрела на Режиссёра, взявшего на себя роль Игоря, потом подняла подушку с дивана и кинула её ему в руки:

– Здесь нет места нам двоим!

Режиссёр поймал подушку, успев отреагировать, и непроизвольно усмехнулся про себя: «Хм… неожиданно». Потом, уже с сознанием дела, положил подушку на пол и сел на неё.

– Я обращаюсь к тебе, Игорь, но я не смотрю в твою сторону, – надменно продолжила Лень и отвернула голову от Режиссёра.

Режиссёр подождал несколько секунд, а потом спросил у героя:

– Кто вы сейчас?

Герой включился в процесс внутреннего наблюдения за собой и уже не таким суровым голосом сказал:

– Я Тони Монтано из фильма «Лицо со шрамом».

Режиссёр хорошо знал этот фильм. Ему сразу вспомнился молодой Аль Пачино в роли амбициозного гангстера Тони Монтаны, который хотел всего, что есть в этом мире.

– И для чего ты пришёл к Игорю, Тони? – поинтересовался Режиссёр.

– Хочу показать, что когда я прихожу к нему, меня надо уважать.

Режиссёр выдержал небольшую паузу, после чего попросил Игоря вернуться с дивана на своё прежнее место.

– Хочешь посмотреть на свою Лень со стороны, Игорь? Я сыграю её так, как ты показал.

Тот согласился, но уже и без этого осознал, что проживая свою жизнь в таком интенсивном темпе, усиленно не позволяет себе лениться. А ведь лень в его случае была бы равносильно отдыху. Видимо, пора начать её уважать. Так может, пусть иногда заходит в гости? Даже если это будет Тони Монтана.

Занавес.

История 3. Прогноз погоды

Режиссёр слушал Полину, едва сдерживая смех. Забавно было смотреть, как женщина кривляется на стуле, пытаясь скрыть смущение. Она никак не могла сформулировать запрос, с которым пришла на психодраму. Интонации её голоса иногда становились совсем детскими. Похоже, роль ребёнка служила ей своеобразной защитой: с ребёнка спрос меньше.

– И всё же. – Режиссёр посмотрел на часы. – Нам нужно понять, над чем мы будем работать. Если вы не можете определиться с важной для вас темой, вспомните любую ситуацию, которая случилась с вами на днях и заставила поволноваться. Возможно, как раз она и станет толчком к работе над более серьёзной проблемой.

Полина опять поменяла положение ног (теперь уже правую закинула на левую), тщательно потёрла ладони друг о друга и скривила рот, обыгрывая таким образом паузу, которую взяла для раздумий.

– Ну хорошо. Вот к примеру совершенно дурацкая ситуация, – она наконец нашла позу, в которой смогла открыто общаться. – Стыдно говорить о такой ерунде, но вы сами предложили… Меня очень сильно раздражает одна девушка в телевизоре. Она читает прогноз погоды в вечерних новостях. Даже не раздражает, а прямо бесит! И непонятно, почему. Ведь она ничего мне не сделала, и мне ничего от неё не надо. Бред какой-то!

– Что именно бесит вас в этой девушке? – Режиссёр оживился, увидев, как поднимаются чувства у его подопечной.

– Её неадекватное поведение. У неё какая-то странная мимика, неестественные интонации. Как подросток, ей-богу! Ну кто так читает погоду?! Ведь это же на всю страну! Чему их там учат, на телевидении?! Злюсь на это страшно! А ещё муж сестры масло в огонь подливает. Зовёт меня к телевизору, если я не рядом, и каждый раз произносит одну и ту же фразу: «Вон твоя любимая опять выступает!» Издевается просто!

Полина даже раскраснелась, и похоже сама была рада тому, что выразила наконец свои чувства. Режиссёр оценил про себя уровень её энергии как «то, что нужно для проигрывания драмы», и тут же предложил показать девушку-диктора, как если бы она сейчас выступала в вечерних новостях.

Полина вышла на сцену и неожиданно для себя самой начала смеяться. Смех был таким звонким и заразительным, что Режиссёр рассмеялся вместе с ней. Этот самый смех он сдерживал с начала их беседы.

– Что со мной?! Я не могу остановиться, – сквозь слёзы не то веселья, не то истерики сумела проговорить Полина. – Какая-то странная реакция на сцену…

– Подождите! – Режиссёр взял ситуацию под контроль. – Вы диктор центрального телевидения! Забыли? Сейчас начнётся эфир. Соберитесь. Расскажите о том, что чувствуете, ведь скоро на вас будет смотреть вся страна.

Женщина перестала смеяться. Выпрямилась, лицо её стало серьёзным. Было видно, что Полина вошла в роль диктора.

– Очень волнуюсь. Сейчас надо будет говорить, а я чувствую неуверенность и прямо теряюсь перед камерами. Я слишком молода и неопытна. И я знаю, что у меня нелепо получается читать текст о всяких циклонах и антициклонах… Когда я выступаю, то вообще перестаю понимать смысл своих слов. Выгляжу глупо, знаю, но по-другому пока не могу.

Она взглянула на Режиссёра, и взгляд её просветлел. Теперь Полина говорила от себя:

– Боже мой! Это же я, я сама! Ведь я точно так же, как эта девушка, веду себя, когда мне приходится выступать на публике или перед авторитетными людьми. Сейчас я понимаю её. Она корчит эти смешные гримасы и использует странные интонации из-за дикого смущения! Теперь я даже сочувствую ей. Я такая же…

Режиссёр понимающе улыбнулся, вспомнив поведение Полины в начале встречи:

– Дело в том, что нас раздражает в других людях то, чего мы не принимаем в самих себе. Эта девушка из телевизора показывает вам ту вашу часть, которая смущается и стесняется, и выглядит неадекватно ситуации. И вы, похоже, отвергали эту часть себя, не признавали её. Поэтому и реагировали на неё агрессивно.

– Да, это так, – сказала Полина.

Щёки её по-прежнему пылали, но уже не от раздражения и истерического смеха: цвет и выражение лица указывали на то, что женщина «присоединила» к себе свою теневую сторону, и почувствовала себя более целостной.

В этот вечер Полина пришла домой и решила непременно посмотреть прогноз погоды, чтобы отследить свои теперешние чувства к девушке-диктору, ставшей ей уже почти родной.

Как обычно, за столом в гостиной собралась семья Полины: мама, сестра с мужем, их дети и старенький дедушка. В течение получаса всё проигрывалось по привычному сценарию: молча ели, одновременно с этим смотрели новости, и каждый был погружён в свои собственные мысли, не делясь ими с домочадцами. Полина с внутренним любопытством и особым трепетом ждала того самого момента, когда она сможет проверить свою реакцию. И вот он настал!

– Опять твоя выступает, – произнёс муж сестры, подмигивая Полине, и со смаком откусил кусочек печенья.

Полина, не скрывая улыбки, посмотрела на экран телевизора, на девушку, смешно рассказывающую о погоде, и… рассмеялась. Смех этот был добрым, и смеялась она над собой.

Родственники были обескуражены. Они замерли в своих позах, с удивлением глядя на Полину. На их лицах читалось: «И где же твоё возмущение? Почему не сыплешь в дикторшу всякие ругательства?»

Полина всё ещё улыбаясь, решила дать объяснения:

– Меня больше не раздражает эта девушка.

Потом посмотрела на мужа сестры и добавила:

– Теперь можешь звать меня к телевизору, сколько хочешь – я не буду её осуждать.

А внутри себя она его спросила: «Кстати, а зачем ты это делал? Хочешь видеть, как я бешусь?»

Занавес.

История 4. Поменяемся?

Двери открылись, пассажиры вошли, двери закрылись. Вагон метро снова тронулся в путь. Кира уже больше двух остановок сидела, не поднимая глаз. Но тут – то ли поезд резко дёрнулся с места, то ли голова качнулась, сопротивляясь внезапному сну…

Девушка посмотрела прямо перед собой. Напротив сидел красивый молодой человек и тоже смотрел на неё. Он действительно был красив. Не симпатичный, не привлекательный – красивый по-настоящему: лицо, плечи, руки…

Несколько секунд Кира не могла пошевелиться, но потом смущённо отвернулась.

«Ничего себе! – начала она внутренний диалог. – А я думала, что таких мужчин просто так уже не встретишь. Разве такие ездят в метро? Интересно, сколько ему лет. 29? Нет, пусть будет 28! Наверно, ходит в спорт-зал, раз такая фигура».

И чтобы утвердиться в своих размышлениях, Кира снова взглянула на красавца. Он по-прежнему смотрел на неё. Его взгляд не сопровождался никакой мимикой и уж тем более улыбкой, но был вполне осознанным, с интересом.

Кира быстро отвела глаза в сторону, делая вид, что разглядывает не только его, но и других пассажиров.

«Ну вот же – такая симпатичная дамочка сидит рядом с ним! Почему же он смотрит на меня? – продолжала задавать себе вопросы девушка. – Ведь я не могу ему нравиться. Нет во мне яркости: ни в одежде, ни в лице… А если он попытается со мной заговорить, я и фразы-то нужные не подберу. О чём со мной вообще можно беседовать такому парню?»

И тут волна чувств захлестнула её: Кира опустила голову и плотно закрыла лицо ладонями.

– Что с тобой? – спросил Режиссёр.

Кира потёрла лоб и отняла руки от лица. Она оглядела сцену, где сейчас воссоздавалась ситуация в метро. Напротив девушки стоял пустой стул, на котором якобы сидел тот самый красивый молодой человек.

– Мне стыдно. Стыдно за то, что я не достаточна хороша, – надрывным голосом произнесла Кира. – Я не достойна даже взгляда таких мужчин. Да и не только таких: обычные парни, если они начинают показывать заинтересованность мной, меня тоже смущают. Как вообще люди знакомятся в транспорте? Это ужасно! Мне хочется убежать, прямо сейчас выйти из вагона.

Она снова закрыла лицо руками.

– Прямо сейчас, – сказал Режиссёр, – ты можешь делать всё, что захочешь. Ведь мы находимся на психодраматической сцене, и здесь возможно всё. Хочешь побывать на месте этого парня?

– Хочу, – решительно ответила девушка и пересела на стул напротив.

Режиссёр подошёл к ней ближе:

– Ты сейчас красивый молодой человек, хорошо сложенный, тебе 28 лет… Как зовут?

Кира расправила плечи, подтянулась, войдя в роль описываемого ею мужчины:

– Олег меня зовут.

– Олег, – тут же подхватил Режиссёр, – перед тобой сейчас в метро сидит девушка и очень смущается.

Он сел на прежнее место Киры, принял её позу, закрыв лицо руками, как это делала она и произнёс:

– Я не достойна тебя, мне стыдно, и я хочу убежать.

Кира, не выходя из образа красавца, ответила:

– Да, ты не такая яркая, как девушка, которая сидит рядом со мной. Но мне нравится, как ты смущаешься, как прячешь взгляд… Ты какая-то необычная, и ты мне интересна. Я хочу с тобой познакомиться.

– Поменяемся, – предложил Режиссёр.

Кира снова села на своё место, а он сел на место парня из метро и озвучил девушке то, что она только что сказала сама себе.

После сеанса прошла неделя. Кира ехала уже в реальном метро. Двери открылись, пассажиры вошли, двери закрылись. Напротив присел молодой человек, ничем не привлекательный внешне. Он посмотрел на Киру и смущённо опустил глаза. Потом снова поднял их, смутился и, встав с места, подошёл к дверям вагона.

«Поменяемся», – срежиссировала про себя Кира и подошла к парню.

– Привет! Давай познакомимся! Меня Кира зовут.

Он по-прежнему смущался, но взгляд его теперь был прикован к девушке, а губы расплылись в милой улыбке:

– А я Олег.

Занавес.

История 5. Поиграй со мной, Вовка!

– Не пойму, что происходит: постоянно увиливаю от работы, – жаловался Борис. – Раньше всегда начальство мной руководило, и видимо это меня спасало. А сейчас добился, наконец, полной свободы, могу работать сам на себя, но почему-то невозможно себя заставить. Только сяду за компьютер, как тут же находятся какие-то побочные дела, интересное чтиво, разговоры с друзьями по скайпу… Скоро есть будет не на что, а за проект, который принесёт мне реальные деньги, не могу сесть.

– Покажите, как вы садитесь за компьютер, чтобы приступить к работе, – попросил Режиссёр.

Борис вместе со стулом придвинулся к столу и, сев за него, положил руки на воображаемую клавиатуру.

– Что сейчас с вами происходит? – поинтересовался Режиссёр, видя, как Борис напрягается. Мужчина внимательно прислушивался к тому, что творится за его спиной.

– Там как будто кто-то есть… Да, это он: тот, кто отвлекает меня от работы. Он опять здесь и уже готовится мне помешать.

– Позовите его сюда, в нашу сцену, скажите, что видите его и хотите поговорить.

– Иди сюда, – крикнул Борис в сторону, – я знаю, что ты здесь! Давай пообщаемся!

Режиссёр попросил главного героя подняться из-за стола и сыграть роль того, кто пришёл отвлекать его от работы. Борис медленно стал отходить от стола. Он осторожно оглядывался, соизмеряя расстояние до того места, где должен войти в новую роль, и наконец сел на пол.

– Я здесь. Я тот, кто мешаю, но я не пойду к тому, кто меня зовёт. Буду сидеть тут назло. И мешать.

Голос у Бориса при этом стал тоньше, а насупившееся брови и поджатые губы выдавали детскую обиду.

Это был маленький Боря, лет пяти. Перед ним на ковре были разбросаны машинки и солдатики. За столом сидел его старший брат и делал уроки.

– Вовка, ну поиграй со мной, – растягивая слова, просил малыш. – Ну поиграй, пожалуйста.

– Отстань! Не видишь, я уроки делаю?!

– Мне скучно…

– У тебя игрушки есть, играй сам!

– Я с тобой хочу. С тобой веселее…

– Не мешай, сказал! Если не отстанешь, я тебя в туалете закрою и свет выключу, будешь там до прихода родителей сидеть!

«Туалет, конечно, ужасно, – обдумывал слова брата Борька, – но так сидеть на полу тоже ничего хорошего. И зачем эти уроки делать? Кому они нужны? Мне точно не нужны. Брату? Нет, ему они тоже радости не приносят – вон какой суровый сидит… Родителям? Да, наверное, им. Ведь это же они заставляют Вовку делать уроки».

– Ну поиграй…

– Ну всё, ты нарвался!

Брат соскочил со стула, схватил Борьку за ухо, оттянул от пола и потащил в туалет. Впихнув малыша в темноту, он закрыл дверь на щеколду.

– Открой! – из всех сил барабанил по двери Борька. – Если не откроешь, я буду стучать, не переставая, и мешать тебе ещё больше!

Ответа не последовало даже после нескольких минут непрерывного стука. Отчаяние, темнота, противный запах. Но это всё же лучше, чем в тот раз, когда брат с другом закатали Борьку в ковёр. А он всего лишь хотел поиграть с ними. Да, в туалете явно лучше, чем в ковре. Там даже нельзя пошевельнуться и почти невозможно дышать. Тесный пыльный ковёр был настоящей пыткой…

«Я отомщу! – сжимал кулаки Борька. – Захочет Вовка в туалет, выпустит меня, а я его запру!»

Часа через два так и случилось.

– Быстро отопри! – орал Вовка.

– Нет! Я сидел там, теперь ты будешь сидеть!

– Ну получишь ты у меня! Открывай немедленно! Если откроешь сейчас, не так сильно бить буду. А если не откроешь, выломаю дверь и тогда огребёшь по полной не только от меня, но и от родителей!

«Да, – подумал Борька, – наверное лучше выпустить его сейчас, а то потом хуже будет…»

Мальчик дрожащими пальчиками начал медленно отодвигать щеколду, оттягивая момент драки. «Может лучше сразу убежать в дальнюю комнату? Но ведь и там он меня поймает, и конечно, побьёт, потому что он старше и сильнее. Остаётся только сжаться и терпеть, как тогда, в ковре»…

Режиссёр сел рядом с Борисом на пол и положил ладонь ему на плечо. Она согревала. Борис потёр кулаками глаза.

– Что это было сейчас? Почему вдруг всплыла эта сцена из детства?

– Видите, как интересно получается: в проигрывании вашей ситуации –

организации процесса работы – вы встретились со своей детской частью, – ответил Режиссёр. – Эта детская часть в своё время не дополучила внимания. Брат когда-нибудь играл с вами в детстве?

– Я не помню такого. Родителям тоже было не до меня, они всё время работали, приходили домой уставшими.

– Видимо, в то время у вас и сформировалось негативное отношение к работе. «Недогретая» детская часть протестует против каких-либо обязательных дел, потому что они мешали маленькому мальчику наслаждаться самым интересным, самым ценным даром детских лет – игрой.

– А теперь этот мальчик мешает моей взрослой части приступить к работе, – с грустью отметил Борис.

– Получается так.

Режиссёр встал с пола, подошёл к ящику, в котором хранился сценический реквизит, и вынул оттуда небольшого плюшевого мишку.

– Возьмите, – вручил он медвежонка Борису. – Пусть это будет ваша детская часть. Согрейте её.

Борис, продолжая сидеть на полу, взглянул Режиссёру прямо в глаза, чтобы спросить, что именно он должен сделать, как вдруг к нему пришло собственное понимание. Он бережно взял мягкую игрушку в руки, прижал к груди и начал тихонько гладить. Представляя вместо мишки маленького себя, он заботливым взглядом и теплом большой мужской ладони залечивал побои старшего брата.

– Не плачь. Скоро я закончу делать уроки и поиграю с тобой. Минут десять потерпишь?

Режиссёр отошёл в сторону, предоставив Борису столько времени, сколько ему потребуется. Ведь тот, кто хотел играть внутри него, и тот, кто должен работать, впервые перестали конфликтовать и начали договариваться.

Занавес!

История 6. Муза по расписанию

Ноутбук, казалось, прилип к коленям, глаза и руки устали от напряжения. Марта уже начинала осознавать это, но сама, как будто, прилипла к стулу, отгоняя мысль встать с него, чтобы не растрачивать себя на лишнее действие. Все свои силы и всё своё время она отдавала сейчас работе, занимаясь размещением рекламы в соцсетях.

– Вот так это примерно выглядит, – Марта подняла голову от воображаемого компьютера и обернулась на Режиссёра, который внимательно наблюдал за проигрыванием этой сценки.

– И с чем же связана твоя тревога, о которой ты заявила в начале нашей беседы? Ты так уверенно погружена в работу, – заметил Режиссёр.

– Тревога есть, – ответила Марта, продолжая сидеть на стуле в том же образе. – Как будто кто-то стоит передо мной и смотрит мне в лицо, а я боюсь поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

Режиссёр подошёл ближе, взял Марту за руку и слегка потянул, словно помогая ей подняться с места:

– А теперь побудь этим кем-то.

Девушка встала перед стулом, на котором только что сидела, и вошла в новый образ. Она вытянулась, стала значительно выше, расправила грудь и плечи. Лицо излучало почти божественный свет.

– Кто вы? – спросил Режиссёр, тихонько улыбаясь такому удивительному преображению своей подопечной.

– Я Муза, призванная дарить вдохновение. Я прихожу к Марте с её детских лет и буду приходить до самой смерти. Она с рождения наделена писательским талантом, и этот дар я помогаю ей воплощать в жизнь. Вот и сейчас я пришла к ней и хочу, чтобы она обратила на меня внимание.

Режиссёр одобрительно кивнул и попросил Марту снова занять своё место на стуле.

– Что ты ответишь Музе? – спросил он через некоторое время, позволив девушке вернуться в прежнюю роль.

И Марта, воображая Музу перед собой, ответила ей так:

– Мне сейчас не до тебя, видишь? У меня много работы, и вообще, я хочу посвятить себя зарабатыванию денег. Конечно, я признаю свой талант и не собираюсь от него отказываться…

Марта немного смутилась и виновато добавила:

– Но ты приходи как-нибудь в другой раз. Хорошо?

Режиссёр снова попросил девушку побыть Музой. Муза стояла, опустив взгляд. Она чувствовала себя ненужной и лишней, но в тоже время не хотела покидать Марту, поэтому спросила её:

– А когда мне прийти к тебе снова? Обозначь хотя бы срок. Месяц, два?

И тут Режиссёр решил вмешаться в ход пьесы:

– Стоп! Вы кто вообще? Вы Муза! Богиня! И это Вам решать, когда приходить к людям, а когда нет, не так ли? А тут перед Вами сидит какая-то девица и указывает, когда Вам приходить!

Муза подняла глаза, вновь расправила плечи и с нескрываемой благодарностью посмотрела на Режиссёра:

– А вы правы! Да, это я здесь решаю, когда мне приходить!

– Так что Вы ответите Марте?

– Я отвечу: Марта, если тебе дорог тот дар, которым тебя наделили Высшие силы, ты будешь слушаться меня. И когда я приду к тебе, – а будет это тогда, когда я сама захочу, – то уж будь любезна взяться за перо и писать. Муза не приходит по расписанию!

Так с помощью психодрамы Марта разрешила самой себе заниматься любимым писательским делом, когда ей этого захочется. А работа может и подождать.

Занавес.

История 7. Женщина, вы кто?

– Я не могу так больше, – сказала Женщина. – Мы с тобой уже пять лет

женаты, а семьи у нас так и нет. Постоянные переезды из города в город… Перебрались наконец в Москву, но тебя почему-то в Питер потянуло. И теперь ты живёшь там, а я здесь – получаю через курьера цветы на праздники… Зачем ты мне их присылаешь?

– Я люблю тебя, ты моя жена, – ответил Мужчина. – И перед тем, как мы поженились, я сказал тебе о том, что не хочу жить скучной семейной жизнью. Ты знала, за кого выходила. Я тебя не обманывал.

– Да, я знала, – вздохнула Женщина. – И по-началу мне тоже это

нравилось: приключения, неопределённость… Но ведь семья должна быть другой: стабильный доход, постоянное место работы, двое детей, своя собственная квартира или дом.

Режиссёр с Марьяной стояли за сценой и наблюдали за сидящими на стульях напротив друг друга супругами.

– Как тебе эта картина? Актёры сыграли всё так, как ты им показала? –

спросил он у своей подопечной.

– Да, всё так, – кивнула Марьяна, с грустью продолжая смотреть на себя и своего мужа со стороны. – И почему я всё время притягиваю таких мужчин, которые находятся от меня на расстоянии? Я говорю и про физическое расстояние тоже. Со мной до сих пор продолжают знакомиться мужчины, которые живут за тысячи километров от меня!

– А тебе не кажется, что она что-то скрывает? – Режиссёр прищурил

глаза и хитрым взглядом указал на Женщину.

Марьяна ещё раз внимательно посмотрела на себя со стороны:

– Возможно.

– Говорит, что ей нравилась та жизнь, которую предложил ей муж, и в то же время требует постоянства. – Режиссёр заглянул Марьяне в лицо. – Не хочешь побыть той частью себя, которая сейчас скрыта от нас?

Девушка, пожав плечами, согласилась, но пока не представляла, что будет делать на сцене. Режиссёр поставил стул рядом с актрисой, играющей Марьяну, недовольную своей семейной жизнью, и предложил уже самой Марьяне войти в роль другой части себя, той, которая что-то скрывает и чего-то не договаривает.

Девушка села на стул и немного поёрзала на нём, ловя собственные ощущения, после чего Режиссёр обратился к помощнице-актрисе:

– Повторите, пожалуйста, какой по-вашему должна быть семья. Озвучьте всё то, что наша героиня рассказала нам ещё в начале постановки.

Та произнесла текст своей роли:

– Муж должен иметь постоянную работу, стабильный доход. Дети,

мальчик и девочка, при мне. Я бы водила их в школу, на всякие дополнительные занятия. За мной были бы домашние дела, обеды и ужины. Вечера проводили бы у телевизора. Всё должно быть устойчиво и планомерно. Такой должна быть семья!

Марьяна всё это время сидела неподвижно, склонив голову, и

внимательно вслушивалась в слова. Но на последней фразе она вдруг выпрямилась, развернулась к актрисе всем телом и посмотрела на неё пристальным взглядом. Таких расширенных и удивлённых глаз в разыгрываемой сцене ещё не было!

– Женщина, вы кто?!

И даже Режиссёр не смог сдержать смех. И все, кто участвовал в психодраме в качестве зрителей, смеялись в этот момент от всей души. Потому что такую Марьяну, которая сейчас выступила, ещё не видел никто. Глаза её горели, выражая несогласие с Женщиной, а повышенный голос заявлял о том, что на сцене есть тот, кто готов вступить в спор и отстоять своё право на лидерство.

Смех в зале добавил звучания новой роли Марьяны, и после драмы она уходила домой с благодарностью ко всем участникам. Сегодня она встретилась с ещё одной часть своей натуры, и претензии к мужу исчезли сами собой.

Занавес.

История 8. Здесь и вперёд

Павел взял в руки отрывной календарь. Мягкая гибкая стопка скреплённых между собой листочков-дней начала отдавать ладоням своё тепло. С этим теплом совсем никак не вязались крупные чёрные цифры открытой даты, которые, напротив, веяли холодом и угрозой. 29 мая. Интересно, что это число совпадало с количеством полных лет Павла.

Он тяжело вздохнул. «Какое там было задание? Проворачивать странички календаря и попробовать почувствовать своё будущее?» Павел смотрел на жирное «29» и не верил, что за ним следует будущее: всё как будто замерло в настоящем и не движется вперёд. Но задание надо было выполнять. «Ладно, поехали», – и он оторвал смотрящий на него лист, обнажив следующую дату.

С каждым отрывающимся листком календаря Павел пытался наблюдать за своим отношением к очередной дате, но понял, что реагирует только на сам календарь: к нему, к этому сборнику чисел из будущего, и к его предательскому теплу в ладонях, невероятно быстро росло раздражение. И вот уже из календаря вырывается по несколько листков, а затем и пачка за пачкой… Непрожитые дни лета, осени, зимы клочьями разлетаются по комнате в вихре ярости и отчаяния молодого симпатичного парня. И уже нет никакого календаря, и нет никакого будущего…

Павел открыл глаза. Режиссёр спокойно смотрел на своего подопечного, пока тот мысленно выполнял его задание. Они сидели на полу.

– Я не смог спокойно перелистывать страницы. В своём воображении я выдирал их пачками и в итоге разодрал календарь полностью.

– Ты злился на него? – спросил Режиссёр.

– Да. Но скорее я злился на своё будущее. Оно как будто в тумане, закрывается от меня, и я не знаю, куда мне идти.

– Ты по-прежнему хочешь заглянуть в своё будущее с помощью психодрамы?

– Да, хочу.

Режиссёр жестом предложил Павлу подняться вместе с ним с пола и начать выстраивать сцену.

– Вот здесь – твоё Настоящее, – лентой он обозначил границу времён, протянув её поперёк сцены. – А дальше, за этой чертой, находится твоё Будущее, и оно в тумане, как ты говоришь.

Павел одобрительно кивнул.

– Покажи мне: что есть в Настоящем? – и Режиссёр вручил молодому человеку несколько листов разноцветной бумаги.

Тот положил на пол первый лист:

– Это театр, в который я хожу по вечерам на репетиции. Сейчас готовится к выходу спектакль с моим участием.

– То есть, ты актёр? – уточнил Режиссёр.

– Да.

Павел положил рядом второй лист бумаги:

– А это мои занятия психологией. Я учусь на психолога в институте.

Режиссёр удивлённо приподнял бровь и улыбнулся:

– Приятно иметь дело с коллегой.

– Ну а это, – Павел положил ещё один лист, – работа, которая меня кормит. Собственно, поэтому я на неё и хожу. Я работаю менеджером в финансовой компании.

– Что-то ещё? – Режиссёр окинул взглядом оставшееся пустое пространство в Настоящем.