Текст книги "Мгновения волшебных изменений (Сказки от Елены Прекрасной)"

Зачем люди танцуют…

Рождественская сказка

По застывшим от холода улицам спящего города в каком-то зловещем, глумливом веселье, дико подвывая словно безумная, бешено носилась леденящая вьюга, погружая в беспамятный, сковывающий сон всё на своем пути. Её нескончаемо длинный снежный шлейф, повинуясь насмешливой хозяйке, играючи, заворачивал испуганные деревья в смертные белые саваны, застилал искристыми покрывалами железные крыши старых домов, мгновенно заштриховывал в них погасшие окна бриллиантовыми узорами морозных кружев, отнимая у людей и без того слабый доступ к внешнему свету. Но невдомек было этой надменной властительнице ночи в её безнаказанном раздолье, что за одним из тысяч темных окон внимательно наблюдают за ее колдовством широко распахнутые детские глаза. Через быстро замерзающий просвет между рисунками сверкающего инея на стекле эти, устремленные в пространство за окном, восхищенные глаза завороженно следили за неуловимой красотой беззвучного танца снежинок на ветру. Невесомые игольчатые пушинки отражались в глубине темных зрачков и тихо стекали по щекам застывшего личика, превращаясь в истаявшие кристаллы слез. «Как же невыразимо прекрасен этот вечный снежный танец, – думала девочка, – Господи! Как бы я хотела хоть раз тоже стать снежинкой в тюлевом платье с блёстками на детском празднике… Ведь завтра Рождество…» Глубокий вздох страдающей детской души наполнил комнату и вызвал новый поток слез, а худенькие ручки лишь крепче сжали колеса инвалидного кресла…

Неизвестно, как долго еще сокрушалась бы девочка в своем беспомощном отчаянии, если бы внезапно перед ней на широком подоконнике не возникло дивное существо. Полупрозрачное, но видимое и светящееся, с длинными золотыми кудрями, в странном, будто из искр сотканном, старинном одеянии, струящемся как воздух за каждым движением, и мягким сиянием доброй улыбки… «Нет, я – не ангел,» – прочла невысказанный девчушкой вопрос и рассмеялась хрустальными колокольчиками нежного голоса незванная гостья. «Я – Муза… Муза Танца… И зовут меня Терпсихора, это по-гречески. Я – покровительница танцевального искусства… Так в чем твоя печаль, дитя моё, – снова расцвела улыбкой чудесная как видение женщина, – Отчего ты не летаешь в волшебных предрождественских снах? Отчего в этот столь поздний час вместо подобающего всем детям ночного занятия непрестанно льются такие горькие слезы по твоему юному личику?» С тяжким вздохом девочка опустила глаза вниз, молчаливо указывая на обездвиженные ноги. «О-о-о! – удивленно протянула Муза, – так вот почему ты плачешь… Ты же так сильно мечтаешь танцевать… И при этом серьезно думаешь, что танцевать можно только ногами?» «А чем же еще?» – шепотом спросила переставшая плакать малышка. Снова легко и таинственно рассмеялась гостья, будто пригоршню мелких льдинок бросила со звоном на совсем уже замёрзшее стекло. «Ну… для начала вспомни, что у тебя есть пальцы, ладони, руки, плечи, шея, голова, глаза, брови, – весело продолжала она, – Но главное в танце не это – всё вместе взятое, то есть не только всё тело человека. Танец лишь тогда по-настоящему становится Танцем, если сквозь него просвечивает душа… Иначе всё зря, вместо искусства люди увидят лишь упражнения по музыку…»

Маленькая слушательница с замиранием сердца, в восторге внимала каждому слову ночной посетительницы, нисколько её не испугавшись, напротив, испытывая едва осознаваемую надежду на какое-то чудо. И Муза не разочаровала девочку. «А задумывалась ли ты когда-нибудь в своих мечтах о танцах – зачем люди вообще танцуют?» – продолжала она допытываться у ребенка, – Почему их танцы так различаются по движениям, ритмам, по числу танцоров?» Девочка лишь качала головой из стороны в сторону. «Что ж, – заключила пришелица из иного мира, – Не зря у вас говорят – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… Смотри!» Она слегка коснулась своими пальцами лба малышки, затем нежно тронула струны своей маленькой лиры…

Перед ошеломленным ребенком распахнулось окно в иные – живые, цветные, радужные и ясные до мелочей реальности, в нечто, прежде никогда не виденное, напоминающее объемное голографическое кино… Разворачивался показ какого-то бурного народного празднества на просторной площади старинного города, где посреди огромной расступившейся толпы исполняла яркий танец молодая пара. Это было впечатляюще зрелище: в темпераментных, изящных и сложных движениях огневого испанского фламенко соединялись в гармонии две души. Их союз рождал волны невольного восхищения у подтанцовывающей и хлопающей в ритм ладонями с кастаньетами, увлеченной толпы. Вне сомнений, здесь – в этом яростном площадном действе, бушевала как огонь в раскалившейся докрасна печке, выражаясь через Танец, Сама Любовь… И вдруг юная зрительница увидела, как прозрачные сполохи тонкого оранжево-красного огня, исходящего от талантливой пары, стали распространяться вокруг и охватили всех какой-то пьянящей радостью, воодушевлением и весельем. Вскоре уже танцевала вся площадь… И этот живой «костер» из разноцветных языков не замечамого людьми пламени чувств был потрясающе прекрасен, оживляя собой весь мир – от земли до небес.

Взмах божественной руки Музы перенес оторопевшую малышку на берег изумрудного озера, где среди берез и высокой травы с вкраплениями синих цветов стройные девушки в длинных сарафанах водили хороводы под неспешную протяжую и слегка грустную песню. Их слаженные синхронные движения и невесомый «плывущий» ход вырисовывали по траве четкие, но невидимые линии, будто расписывали поляну кружевным таинственным узором, протаптывая ногами восьмерки, овалы, сходящиеся и расходящиеся круги, как бы скользя по воде… И опять проявилось чудо – за этой неторопливой музыкой совместного движения девочка ясно разглядела плавно перетекающие друг в друга потоки светлой силы, похожей на непредсказуемое движение большой реки.

Терпсихора же, терпеливо, ласково и бережно вела свою юную знакомую дальше, перенеся ее своей магией в скалистые земли Ирландии, где люди танцуют свои совершенно особые, шумные, ни на что не похожие групповые танцы. «Так они общаются со своей родной землей, – объясняла она девочке их значение, – Они раскрывают ей свои души через древние ритмы, синхронно выбиваемые ногами сотен участников под звуки флейт и волынок.» И снова у девочки проявилось какое-то новое, неиспытанное ею прежде вИдение – в моменты соприкосновения башмачков танцоров с землей, особенно когда они приподнимались на носки, через тела, особенно через их ноги, словно зарождались и проскакивали глубоко в недра пронзительные тонкие цветные молнии. Сплоченная, плечом к плечу, ровная шеренга исполнителей выстукивала дробь десятками окованных металлом туфелек, вливая в суровую землю звуковые аккорды мелодии своей любви и почитания родного края.

Сон или явь… Волшебство или иллюзия… Эти мысли не занимали юную головку, лишь сердечко трепетало от невероятных впечатлений и переживаний. Словно под гипнозом обрушившейся внезапно красоты девочка не могла остановиться в желании увидеть и узнать как можно больше об этой таинственной неведомой раньше стороне Жизни. Она готова была не спать совсем, лишь бы следовать за своим призрачным гидом по рождественским чудесам.

Охваченная любопытством, ее детская душа и не заметила, как оказалась… в театре, перед огромным бордовым, в золотой вышивке, тяжелым занавесом, не уследила, как он раздвинулся, открыв завораживаюше притягательный, странно освещенный, волшебный мир сцены. Не заметила, потому что была сражена воплощением своей тайной мечты, мечты о балете. Там, в неземном мерцающем свечении царствовали, взлетали и грациозно сплетались в танцевальных рисунках юные балерины в ослепительно белых, переливающихся блестками балетных пачках… так похожие на оживших снежинок. Восторг настолько переполнил зрительницу, что даже не успевшая зародиться, зависть к этим счастливицам на пуантах была затоплена искренней радостью за тех, других, у кого мечта осуществилась, и они научилсь танцевать так красиво, изящно и легко… Казалось, эти юные создания овладели секретом полетов в воздухе, и сами стали этим прозрачным воздухом. Девочка вновь увидела своим новым зрением нечто невообразимое – от каждой балерины струился едва уловимый, но ясный свет мерцающих нежных оттенков. Этот свет вовсе не походил на то электрическое освещение от юпитеров, которым всегда заливается сцена. Он был как мягко плывущий, подвижный туман, который дублировал словно тень, все движения танцующих, и кроме того, соединял их единым облаком, как между собой, так и со всеми стихиями природы – небом, ветром, землей… Причем, происходило это чудо в мимолетных сочетаниях творимой здесь и сейчас, Красоте и вдохновляющей гармонии высоких чувств, объединяющей всех.

Терпсихора осторожно убрала руку со лба девочки, чтобы та медленно пришла в себя. Первое, что почувствовала маленькая путешественница, было ощущение невероятной тишины. Вьюга стихла, отлетела, забрав с собой свои замораживающие инструменты. В узкий просвет между не успевшими окончательно сплестись, оконными узорами заглядывали поблескивающие серебром звездочки. Муза ласково смотрела на девочку и не спешила обсуждать с ней пережитые эмоции. «Я кое-что поняла, – робко начала малышка, – Разных танцев так много потому, что каждый из них предназначен для чего-то своего… для земли, для воды, для воздуха. Когда люди танцуют душой, они как-то соединяются со всем этим…» «Умница! – довольно рассмеялась гостья, – Ты так верно всё поняла! Я показала тебе, как через свое танцующее тело в союзе с душой люди могут познать и почувствовать единство со всей природой, ее стихиями и энергиями. Ты абсолютно права – есть танцы для огня, для воды, для земли и воздуха, и еще много для чего другого… Самое важное – это осознать сердцем, что всё связано между собой, всё проявляется благодаря лишь одной, самой главной, всевластной и божественной силе – силе Любви. Но ты поняла и еще кое-что важное… Не все люди на земле могут танцевать также божественно красиво и непрвзойденно, как это делают истинные мастера танца, потому что мастера именно для этого и рождаются в вашем мире с подобным талантом. Но каждый чуткий душой человек способен через восторг сопереживания проявленной в танце красоте внутренне танцевать вместе с гениями этого искусства. Способен получать огромную радость и испытывать счастье, возвышая и изменяя себя в сторону совершенства…»

«А ты не улетишь? «– зевая, сонно спросила девочка. «О! Да ты совсем уже спишь, милая, – спохватилась Муза. – И мне пора… Была рада с тобой познакомиться… будущая звезда балета, дитя с чистой и прекрасной душой…» Засыпающая малышка не успела осознать до конца пророческий смысл в словах гостьи, как та растаяла также внезапно, как и появилась.

Наступило рождественское утро. Девочку поцелуями разбудила мама, которая сообщила, что вставать давно пора, что их ждет много дел, и что под рождественской ёлкой ее ждет удивительный сюрприз. Подкатившись на своем кресле к сверкающей гирляндами огней красавице, засоня увидела на полу большую коробку в нарядной обертке, перевязанную красным бантом. Когда же с нетерпением открыла подарок, то… всё её ночное приключение встало перед ней так четко и ясно, как наяву… В коробке лежало белое в цветных блестках балетное платье снежинки для праздника. Но и это было еще не всё… Рядом с платьем она разглядела прозрачную коробочку, в которой были упакованы розовые атласные туфельки-пуанты, и было заметно, что они еще большеваты ей по размеру… Малышка едва не заплакала от счастья. Она поняла, что Муза танца не просто так прилетала к ней ночью… Она дала девочке надежду на осуществление ее Мечты.

Вечером вокруг ёлки веселились и танцевали гости, маленькая хозяйка рождественского вечера была такой радостной и приветливой, какой ее давно не видели родители и подруги. Она смеялась и шутила, а когда настал черед исполнять танец снежинок, то танцевала вместе со всеми в своем чудесном платье, пусть еще кружась, сидя в кресле. Девочка старалась танцевать именно так, как научила ее покровительница этого великого искусства, – не столько руками, плечами и головой, сколько своей щедрой на любовь и радость за других, юной душой, полной самых светлых надежд на будущее. Внезапно, как укол в сердце, она ощутила едва заметное движение своей ноги…

Немолчный разговор

Современная сказка

Волшебница-Весна распушила свои ароматные цветочные крылья над заросшим старинным садом и тихо дышала ночной прохладой. Она с удовольствием заново смешивала колдовские запахи проснувшихся растений, проветривала легкими касаниями ветерка молодую листву, ласкала упругие бутоны цветов и позволяла любопытным звездам вдоволь заглядываться на всё это, щедро устроенное ею, великолепие. В глубине этой вековой поднебесной парковой оранжереи, собравшей в свою коллекцию сотни разных цветов, кустарников и деревьев, дремал, окутанный сном, белый деревянный дом – её ровесник. Словно мудрый отшельник, этот дом был молчаливым свидетелем жизней нескольких поколений одной семьи. Он повидал так много разных людей, наблюдая их и в горе, и в радости, в возвышении и в бесчестии, что уже давно ничему не удивлялся. Так бы и стоял себе, пока не развалится от неумолимого времени, если бы не одна очень удивившая его история. Людей он «проверял» по их отношению к своему любимому саду. Те из них, кто радостно восхищался красотой цветов и бережно к ним относился – не рвал, не вытаптывал, напротив, берег и понимал их беззащитность, имели, по его мнению, чуткую красивую душу, и он привечал их в своих владениях охотно и гостеприимно. Равнодушных же и злых дом чувствовал сразу и делал всё, чтобы им было неуютно, неудобно и холодно в его стенах, желая сократить там их пребывание. Немногие, к сожалению, верят, что у каждого дома есть своя душа…

Однажды, также весной, в дом принесли новорожденную девочку. И душа дома затрепетала… Он полюбил эту кроху с первых минут, потому что увидел то, чего не видели люди, – долгожданный свет пришедшего в мир чуда. К счастью, девочке дали очень подходящее ей имя – Светлана, смысл которого она очень рано осознала. Как только дитя научилось ходить и бегать, то стремглав летело, сметая на пути игрушки, распахивая двери, едва слышала свое имя: «Света! Света!» Никто не понимал, куда же это она так несётся, будто опоздать боится или что-то важное без неё произойдет. Никто… кроме старика-дома. Девочка так никому и не скажет, что зов ее по имени значил для нее куда больше, чем человеческое слово, отличающее ее от других. Услышав «Света!» она воспринимала это как призыв, что кому-то не хватает света в душе, что ктото просит лучей любви, добра, тепла, понимания и поддержки. И она всегда готова была светить всем из своего необъятного, переполненного любовью к миру, ко всему живому, и такого маленького по размеру сердечка.

Та незабываемая ночь выдалась теплой, безветренной, лунной, так и манила, приглашая на чудесную прогулку в наполненный знаками волшебства сад тех, кому ее тайны намного интереснее пустых снов. Однако, отозвалась на этот, едва уловимый зов весенней ночи разделить ее магию только одна малышка, которая так и не смогла заснуть от переполнявшего ее волнения. Она долго смотрела в окно своей спальни на втором этаже, как замер умиротворенный сад, залитый лунным сиянием, как вспыхивают в танце светлячки среди листвы сонных деревьев, как серебряными росчерками падают вниз звезды на фоне черной небесной бездны… Сад притягивал ее своей загадочностью, будто желал сообщить ей что-то очень важное и прекрасное. Девочка босиком спустилась по лестнице и проникла в него через заднюю дверь, которую бесшумно открыл своей любимице всё понимающий дом. Она бесстрашно двинулась в заросли спустившихся до земли ветвей, наслаждалась изумляющими новыми запахами ночных цветов и удивлялась всем существом, как люди могут добровольно лишать себя такой поразительной ночной красоты… «Ах! Как жаль, – вздыхала малышка, – что взрослые проживают свои жизни, так и не узнав, например, что очарование природы по-особому расцветает по ночам… Как, соединяясь с небесными и лунными потоками в самых невероятных сочетаниях, она открывает восхищенным свои самые заветные и сокровенные таинства.» С легкостью перышка девчушка осторожно пробиралась по не успевшей намокнуть от утренней росы траве, будто летела, едва касаясь земли. Было так тихо, что ей стали слышны самые тончайшие звуки – шорох раскрывающихся лепестков, шелест стебельков на ветру, шум крыльев ночных бабочек, умиротворяющие трели сверчков. Сначала ей показалось, что в саду еще кто-то есть, и она спряталась за ствол старой яблони, какое-то время прислушиваясь. И не ошиблась – в саду шел разговор… только не человеческими словами, а какими-то неизвестными ей до сих пор музыкальными звуками, которые расшифровывались в детской головке вполне понятными мыслями. Она невольно проникла в таинство общения цветов между собой и поразилась до глубины души… Цветы «разговаривали» о людях!

«Ах! – вздыхала белая роза, – Люди попрежнему не понимают наш язык… Мы так много могли бы им напомнить и рассказать…» «Да-да». – кивала золотая лилия, – Печально, что люди думают, будто они всегда были и рождались людьми.» «Неужели так и не найдется кто-то мудрый и знающий, – вступила в разговор гортензия, – кто, наконец, откроет им, что многие человеческие качества были собраны ими из всех царств природы?» «А сколь многому научились люди, когда их души рождались цветами, как мы», – сокрушалась старая бунгвиллея, – «Они забыли, что щемящей нежностью, грациозностью, трепетностью, утонченным пониманием воздушной красоты, разнообразием форм и акварельностью красок для творчества они обязаны растительному царству… Своей беззащитностью перед ветрами и грозами, а также стойкостью, с которой мы противостояли бурям жизни в своей слабости, вновь и вновь возрождаясь в вечности и расцветая каждой весной, человеческое царство обязано именно своим цветочным воплощениям!!!..» – гневно завершила она свою длинную эмоциональную речь. «Доколе человек будет мнить себя «венцом творения»?», – вмешалась цветущая яблоня, обдав сад волной белых лепестков и демонстрируя этим порывом свое возмущение, – «И не уважать царства растений, как и царство животных, из которых он вырос, заснув в своем ложном величии и возомнив себя хозяином мира?!» Цветы заволновались, перебивая друг друга, вспоминая, как безжалостно их срывали, срезали для праздных букетов и сиюминутных прихотей, бросали увядать на кладбищах и обочинах дорог, в мусорных корзинах и засыхающих брошенных венках, сплетенных для коротких развлечений… Малышка стояла ни жива, ни мертва, ошеломленная уже не столько тем, что понимает язык цветов, сколько тем, что цветочные души высказывали о людях…

«Люди любят цветы как декорации во внешнем оформлении каких-то событий своих жизней, – продолжила разговор печальная красная роза, признанная королевой цветов, – Лишь очень редкие человеческие души способны на подлинное искреннее восхищение нашей уникальностью как божественных творений, сотканных из невидимой красоты иных миров, и данных как намек на более тонкие материи. Садовники Земли создали множество прекрасных садов, куда приходят миллионы людей любоваться сочетаниями красок на клумбах и фигурах для цветочных фестивалей… Но никто не задумывается о самих цветах, о том, что они – живые, что они чувствуют и любовь, и боль, и страх. О том, например, что порой сочетают в букетах такие виды цветов, которые внутренне диссонируют друг с другом и начинают сразу умирать от подобного соседства… Нам, розам, например, пришлось обзавестись колючими шипами для защиты от истребления, а некоторые сорта цветов стали сильно ядовитыми – в ответ на нелюбовь и жадность людей… Но и это не спасает нас от постоянной гибели…»

Девочка не могла шевельнуться, но не от страха, а от мучительных раздумий – чем же помочь, как «помирить» царство людей и царство цветов, как и другие царства между собой, как найти и передать для человеческого понимания тот единый божественный язык, выучив который все поймут друг друга, и мир изменится… Видимо, от волнения, Света произнесла свой вопрос вслух, и все пространство около нее озарилось легким розовым свечением. Цветы сразу повернули свои головки в ее сторону в несказанном изумлении… «Она, что же, нас подслушивала?» – рассердилась герань. «А я даже рада, что хоть одно чистое душой человеческое существо, наконец, начало понимать наш язык, – мудро подвела итог королева цветов. – Пришло время больших перемен в человеческом царстве, время вспомнить всё, но главное – вспомнить тот волшебный единый язык, который понятен всем, на котором говорят все царства, все планеты, все звезды и вселенные… Ты – одна из первых, из тех светоносных звездных детей, которым этот универсальный язык – знаком…» Цветы обрадовались, оживились, закивали головками, зааплодировали листиками, приветствуя Светлану как первого представителя нового поколения, которому предстоят фантастические свершения по изменению человеческого сознания в самом ближайшем будущем.

Малышка ласково простилась с засыпающим садом и прекрасным цветочным царством, неслышно поднялась в свою комнату и попыталась заснуть. Но одна мысль мелькнула в ее умной головке перед погружением в сон – что же это за универсальный язык, который понимают все, эх, забыла спросить у королевы, вздохнула девочка… Но верное сердечко прошептало ей ясный ответ – это язык Любви, милая… Заботливый старый дом был счастлив – он-то ясно понимал, какое сокровище духа ему довелось согреть в своих стенах. Невидимый хозяин убрал все шорохи и скрипы, накрыл девочку тишиной и запел немолчную, только ей слышную колыбельную.