Текст книги "Мёд и полынь"

«Уходят лучшие от нас…»

Памяти экипажа Ил-112В – Николая Дмитриевича Куимова, Дмитрия Александровича Комарова, Николая Евгеньевича Хлудеева

 
Уходят лучшие от нас.
Их просто забирает небо,
И кажется, что это небыль.
Какой тяжёлый горький час!
Ил. Испытательный полёт
Не в первый раз. И мощь, и сила —
И гордость – экипаж России.
И новый, новый самолёт.
И летней солнечной порой
Не пепел – боль в душе осела.
За ваши мужество и смелость
Спасибо, экипаж-герой!
 

«Воронеж в дымке сизой…»

 
Воронеж в дымке сизой
Приветствует меня.
Судьбы моей капризы —
Я здесь четыре дня.
 
 
Поломка на дороге,
Машину починить.
В Воронеже пороги
У сервисов обить.
 
 
Работают ребята,
Конечно, с огоньком.
В словах-делах – бравада
И сила напролом.
 
 
Один буравит взглядом
Уставшую меня.
Мол, подождать вам надо.
И жарко без огня.
 
 
Так сердце проворонить —
Вот новая напасть!
Запросто в Воронеже
Влюбиться и пропасть.
 

«Мне к тебе прижаться хочется…»

 
Мне к тебе прижаться хочется,
Позабыть свою печаль.
Только осень напророчила
Снов серебряную даль.
 
 
Это осень напророчила,
Холодами обожгла,
Эту ночь и одиночество
Листопадом замела.
 
 
Я стою, простоволосая,
Лик твой – неба глубина.
Улеглась разноголосица,
Зазвенела тишина.
 
 
Мне к тебе прижаться хочется,
Позабыть свою печаль.
Только осень напророчила
В белом инее причал…
 

«Хотелось женского счастья…»

 
Хотелось женского счастья,
Мужа, детей и уюта,
Я в розовом нежном платье
Целую их рано утром.
 
 
Хотелось оранжерею
Цветов и прекрасной вишни.
Но ты говоришь «не верю»,
Не надо, хороший, тише.
 
 
Да, вместо цветов и вишни
И вместо женского счастья
Люблю я поэмы, видишь,
Нет на мне глупого платья.
 
 
Просто однажды приснилось,
Сердце иначе запело.
Я этого очень хотела,
А наяву не случилось.
 

«Не бояться разных пересудов —…»

Айседоре Дункан

 
Не бояться разных пересудов —
Полюбить поэта молодого,
Быть такой – отчаянно-бедовой,
Чтоб веками удивлялись люди.
Пусть гудит и хмурится округа,
Пережив лишения и беды,
В танце о судьбе своей поведать,
Милому опорой стать и другом.
Не томит осенняя остуда,
Снежные мне дóроги просторы.
Я хочу любить как Айседора —
Не бояться разных пересудов.
 

«Первый снег, а любовь – последняя…»

 
Первый снег, а любовь – последняя.
Ветер тих.
Зари украшения медные —
Из простых.
Листья жёлтые, гроздья алые
Удивят.
Снег с надеждой ко мне пожаловал,
Словно брат.
Приласкай, без румянца, бледная.
Молодой
Первый снег, а любовь последняя.
Миг ты мой.
 

«На чужбине, на чужбине…»

 
На чужбине, на чужбине
Голодно и холодно.
Снегирёчки на рябине
Яркие, как молодость.
На чужбине, на чужбине
Сахар солью кажется.
Что с моею-то судьбиной?
Боль к ней так и вяжется!
Георгины поприбило
Снегом, ветром. Изморозь.
Стал моею ты чужбиной.
Жизнь начну я сызнова.
 

«Разошлись пути-дорожки…»

 
Разошлись пути-дорожки.
Не встречать, не целовать.
Возвращаю я серёжки,
Будто нежные слова.
С головой уйду в работу.
Что мне песни о любви?
Что мне радость? Жизнь – забота.
В топку чувства! Не зови.
 

«Отходит поезд от полустанка…»

 
Отходит поезд от полустанка,
А слёзы льются – их не унять.
Куда ты едешь, провинциалка?
На боковушке неловко спать.
И трое суток дорожка длится.
Девчонки юной завидна стать.
Да как вот встретит её столица?
И чем приветит – не разузнать.
Украдкой пишет в блокнотик строчки
И ловит взгляды проводника.
Он много видел таких вот точно,
Но к ней проникся наверняка.
Дорога вечно не может длиться,
Девчонке много и так пути.
А проводник всё ж успел влюбиться,
Но ждёт столица. Прощай! Прости!..
 

«Нежный мой, тихо плавает…»

 
Нежный мой, тихо плавает
Месяц в пруду мелеющем.
Над голубыми травами
Звёзд костерочек тлеющий.
Август трепещет совами,
Ухнет уставшим филином.
Что ж ты повесил голову,
Что невесёлый, милый мой?
В речке вода студёная.
Может быть, искупаемся?
Эх, голова забубённая!
Вместе с тобой раскаемся,
Что растеряли золото
Чувства неодолимого,
Что просадили молодость,
Стали мы нелюбимыми…
 

«Ещё сентябрь не наступил…»

 
Ещё сентябрь не наступил,
А журавлей не видно боле.
Стоят пустынны лес и поле,
Листвы тревожится настил.
 
 
Живой травы, цветов живых
Ещё прекрасно увяданье.
Как будто коротко прощанье,
Не будет стуж и дней лихих.
 
 
Беспечных рыб весёлый плеск,
Река шумит слезы прозрачней.
В одеждах зимородки брачных,
От вод и солнца крыльев блеск.
 
 
И мы, познавшие с тобой,
Что жизни дни идут к закату,
Сидим молчим у переката.
Где есть любовь, там будет боль.
 
 
И ты забыл, и ты простил,
Пусть будет коротко свиданье.
Ещё прекрасно увяданье,
Ещё сентябрь не наступил.
 

«Я сегодня слишком несерьёзная…»

 
Я сегодня слишком несерьёзная,
С бабочками платьице на мне.
Пусть деньки на улице морозные,
Мне тепло с тобой наедине.
Карих глаз горячие послания,
Я приму их, с радостью прочту.
Совпадают все наши желания,
Как и жизнь совпала на лету.
Днём сегодняшним живу, не грёзами.
Стал ты радостью моей вдвойне.
Всё-таки, любимый, я серьёзная,
Просто платье в бабочках на мне.
 

«Мама – купчиха из гильдии первой…»

 
Мама – купчиха из гильдии первой:
Взгляд и осанка, повадки, слова.
Батя – крестьянин, мужик деревенский,
В городе ставший сорвиголова.
Мама с характером стойким, упрямым,
Чувства не выдаст и часто – строга.
Батя улыбчивый, малый румяный,
Взглядом и то всем задаст огонька.
Батин задор, как и мамина строгость,
Всё же смогли уместиться во мне,
Так и живу я, огонь-недотрога,
Все-то дары умножая вдвойне.
Славно по-русски – любить без оглядки,
А коль жалеть – несмотря ни на что.
Нет середины – такие порядки,
Жить, горевать и любить на все сто:
Русскую землю и русские нравы,
Русский характер – открытый всегда,
Сильный и верный – как лучшие сплавы,
Преданный правде большого труда.
 

«Снова мурашки по коже…»

 
Снова мурашки по коже,
Кажется – меркнет свет.
Ты без меня можешь,
Я без тебя – нет.
Разные наши дороги
Сли́лись однажды в одну.
У моего порога
Месяц меняет луну.
Верить хочу до дрожи —
Мир справедлив в скорбях.
Пусть же другая сможет
Так же любить тебя.
 

«Подари ты мне мир иль веди на костёр…»

 
Подари ты мне мир иль веди на костёр:
Я бесправна, забыта, бесславна.
Одиночество мглой укрывает простор,
Растрепалась коса, я кричу, Ярославна.
Я зову тебя, друг, не могу не позвать,
Умоляю и солнце, и воды, и травы.
Возвращайся ко мне! Ни к чему умирать
Не в объятьях своей Ярославны.
Вновь багряная степь, мчится конь-удалец,
И не видно погони-облавы.
Возвратится ко мне мой дружок-молодéц,
Жду его в городке златоглавом.
Вижу: солнце встаёт, яроокий простор
Обжигает нечестную славу.
Подари ты мне мир иль веди на костёр,
Возвращайся к своей Ярославне…
 

«Замри, душа, молись и внемли…»

 
Замри, душа, молись и внемли
Небесной тверди дорогой.
Россия возвращает земли
Святой державною рукой.
Наш Черноморский берег ныне,
Вернулся Севастополь-град.
Пусть эта радость не остынет
От подковырок и преград.
Друзья России в мире этом
Всё те же – армия и флот.
Союз Славянский под запретом,
Но миру русский мир – оплот.
 

«Красное солнце с горою целуется…»

 
Красное солнце с горою целуется,
Преобразился Яблочный Спас.
Радостный день! Мне совсем не горюется,
Пусть не могу я не думать о нас.
Вижу листвы золотое сечение,
Дождь залихватский приемлю, смеясь.
Ласковый мой! Хороши увлечения:
Шум листопада, лужи да грязь.
Сила моя – вся закалка крестьянская,
Времени нет никогда унывать.
Спас яроокий, Русь христианская,
Над облаками – Ангелов рать.
 

«Со дна моря достал мне браслет…»

 
Со дна моря достал мне браслет,
Отшлифованный солью, старинный.
Сколько там протомился он лет,
Как попал он в морскую пучину?
Так изысканно серебро
На моей руке безупречной,
Ты сказал – подарил мне Путь Млечный,
А к нему золотое перо.
Чтобы я смогла написать
О любви большой и безгрешной
И с метелями – зимней и вешней —
Не посмела тебя забывать.
 

Детям Донбасса

 
Падает снег, дождь ли идёт,
Солнышко светит – нет тебя рядом.
Кто же тебе песню споёт,
Кто же тебя к сердцу прижмёт?
Танки идут не для парада.
Не уходи! Не умирай!
Только живи. Сердце стенает,
Братик, сестра! Знаю: Там – рай,
Но и здесь, на Земле, места хватает.
Будет звенеть рожь на заре,
А купола яроокого Спаса,
Словно свеча, не устанут гореть.
Мы не забудем вас, дети Донбасса…
 

«Не бери меня, смерть, за грудки…»

Женщинам-летчицам, погибшим в Великую Отечественную войну

 
Не бери меня, смерть, за грудки.
Не бери, не боюсь, не надо.
Ноет сердце, ломит виски —
Зацепило крыло снарядом.
 
 
Мой ещё не окончился бой —
Упаду в самый центр колонны,
Вражьи танки взорву собой
И вернусь в небо непобеждённой.
 
 
Мне стать матерью не суждено,
У других будут дети и внуки,
И другим это будет дано —
Брать ребёнка на белые руки.
 
 
Не пришлось умереть от тоски.
Что же, памятников – не надо.
Не бери меня, смерть, за грудки,
Я сама возьму кого надо.
 

Письмо отца

 
«Как будто все дороги стороной
От дома нашего прошли у почтальона.
Ну что поделаешь? Здесь мир совсем иной.
Ни интернета нет, ни телефона.
 
 
Но дождались заветного письма!
Зашёл каналья-почтальон денёчком,
Сказал, что чаще лёгкая сума.
Зашёл, и слава Богу, здравствуй, дочка.
 
 
Конечно, рад известьям о тебе,
Но всё ж волнуюсь: как ты, кто покормит,
Разбудит кто? Кругом так много бед.
Кто пожалеет ли в житейском шторме?
 
 
Прости, но для меня ты всё мала —
Не девушка, не женщина – ребёнок.
Последняя и поздняя, сама
Поймёшь потом, мой ласковый тигрёнок.
 
 
Как наша жизнь? Да так, то всё путём,
А то болеем, уж не красят годы.
То в церковь ездим. Жаль, что мы о Нём,
О Боге, вспоминаем только в горе.
 
 
А наш священник часто говорит:
“Молитесь в здравии – Бог в немощи поможет,
Когда душа, как свечка, возгорит,
К Нему придите, примется и позже”.
 
 
У нас весна. Хотя и нет тепла.
Мы с мамой всё заставили рассадой.
Так и живём. Какие-то дела
С утра до вечера, а нам того и надо.
 
 
Корову доим, кормим и телят.
Из подпола достали всю картошку.
Вода там. Дочка, годы как летят.
Приедешь летом, ну хоть на немножко?
 
 
Писать заканчивая, огорчусь,
Что чувства лучшие не входят в эти строчки,
Что хорошо всё будто, только грусть
Тревожит душу – видно, годы, дочка.
 
 
Господь, храни тебя и далее.
Раскланиваюсь низко, до свидания…»
 

«32-й пассажирский скорый…»

 
32-й пассажирский скорый,
Пересекая равнины и горы,
Пересекая даты и метры,
Мчит меня к дому, где царствуют кедры.
 
 
32-й пассажирский скорый,
Пересекает Европу, бесспорно,
Там, за Уралом, другие законы,
Мчит меня к дому, где всё так знакомо.
 
 
32-й пассажирский скорый
Мчит меня к детству, меняя скорость,
Мчит меня к детству, не зная, что ранит, —
Время и сердце никак не обманешь.
 
 
В окнах мелькают деревни, речушки,
И города, и слепые избушки.
Столько наслушаешься историй!
32-й пассажирский скорый…
 

«С утра метёт. Весь день метёт. Февраль…»

 
С утра метёт. Весь день метёт. Февраль
Бьёт по плечу мне дружески-знакомо.
Близ города, где добывают сталь,
Тайга у моего тоскует дома.
 
 
Она руками щёки подопрёт,
Поёжится – в убранстве зимнем зябко,
То девушкой морозцу подмигнёт,
То закряхтит седой бывалой бабкой.
 
 
А в доме свет горит и стол накрыт,
Там ждут меня – и в зной, и в стужу,
И этот свет от бед меня хранит,
В метель бескрайнюю мне греет душу…
 

«Снег на деревьях, снег на крылечке…»

 
Снег на деревьях, снег на крылечке,
А на окошке цветёт герань.
Поставим чайник, затопим печку
И станем слушать тишь-глухомань.
 
 
А после выйдем почистить трапы,
Воды колодезной принесу.
Молодцевато широкой лапой
Помашет кедр собратьям в лесу.
 
 
Коровам сена со стога скину,
Насыплю курам пойду пшена,
Пробью на речке в проруби льдину —
И буду всем довольна сполна.
 
 
Коровы смирно пойдут от речки,
Вернутся к сену, а я – домой.
Затопим вечером снова печку.
Какое счастье-то, Боже мой!..
 

«Ты, река Смородина…»

 
Ты, река Смородина,
Ты, Калинов мост,
Поднимайся, Родина,
В богатырский рост.
 
 
Поспеши, Иванушка,
На коня садись.
Выжжена дубравушка,
Враг силён. Держись.
 
 
Ликом Богородицы
Небо над тобой.
Поднимайся, Родина,
На тяжёлый бой.
 
 
Пусть молитва матери
Грудь пронзит врагу.
Силой светлой, ратною
Встань на берегу.
 
 
С Пересветом, Сергием
Выйди, не скорбя.
Родина, не сетую,
Верую в тебя!
 

«Так бывает – уезжаем…»

 
Так бывает – уезжаем,
Оставляем дом родной,
Так бывает, что мечтаем
О земле совсем иной.
Так бывает – на чужбине
Белый хлеб не в радость нам,
Так бывает, что гордыне
Нужен славы бренный храм.
 
 
Так бывает – забываем
Деревенские края
И с презрением махаем
На истоки бытия.
Не в хоромах же, а в хате
Мать на свет нас родила
И в рубашке из заплаток
В колыбелечку клала.
Забываем, что любили
В детстве простенький мосток,
Здесь и рыбу мы ловили,
И глядели в костерок,
То бишь солнце наших будней
В деревенский поздний час.
Уезжаем. Что ж тут будет?
Кто же вспомнит здесь о нас?
 

«Всё без меня: и первые цветы…»

 
Всё без меня: и первые цветы,
И ледоход, и бабочки, и птицы.
Всё без меня. И в платьицах простых
Берёзок хоровод, который снится.
 
 
Проснётся рано утром глухомань,
Весна из лужиц долго тянет солнце,
Кружи́тся ветер, утреннюю дань
Снимает с неба – треснувшую бронзу.
 
 
Я далеко, но шлю тебе привет,
А ты в ответ мне – запахи и лица,
Я так устала жизнь латать в столице,
Я напишу тебе ещё страницу,
А ты в ответ мне – Шории рассвет.
 
 
А ты в ответ мне кандыки и травы
За то, что не умела я лукавить,
За дерзость и смиренье пред судьбой,
За то, что я в слезах перед тобой.
 

«Я вернулась в свою деревню —…»

 
Я вернулась в свою деревню —
Тает снег, а на небе луна.
В этот образ, уютный и древний,
Юной девой спешит весна.
 
 
Где-то блещет прогресса свиток
И всё дальше рассерженный блик,
А я вижу – дюжий навильник
Со стога бросает мужик.
 
 
Скоро будет цвести подснежник!
Милый друг, шлю тебе привет!
Никому здесь не нужен нежный
И такой невесёлый поэт.
 
 
Я иду по своей деревне,
Что в убранстве весеннем проста.
Этот образ, уютный и древний,
Не за пазухой, жаль, у Христа…
 

«Стройная калинка над оградой…»

 
Стройная калинка над оградой
Набирает первый сочный цвет.
Утро молодости дарит радость,
И тебе всего семнадцать лет!
 
 
В зареве рассвета мост сорокой —
На недавно смётанном стогу.
Лучезарной кажется дорога,
Что помчалась соболем в тайгу.
 
 
Всё оставлю. И пойду, поеду,
Затеряюсь в бурях городских.
Только сколько ни плутай по свету,
Не забыть проталинок родных.
 
 
Позовут заботой беззаветной,
Материнской лаской и добром.
Возвращусь я, но каким приветом
Встретит поседевший отчий дом?
 
 
И за все скитания наградой
Вдалеке – знакомый человек…
Пишут мне: «Калинка под оградой
Уронила ягоды на снег…»
 

«Сибирячка, мне много ли надо…»

 
Сибирячка, мне много ли надо?
Для очей простор и для души.
Затеряться сияющим взглядом
В родниковой, таёжной глуши.
 
 
Здесь в посёлке с названием шорским
Меня русая нянчила мать,
На цветущие солнцем пригорки
Вешним воздухом шла причащать.
 
 
И гудели раскатисто воды,
Первозданную мощь не тая,
И тайги смолянистые своды
Облетала улыбка моя.
 
 
Под шаманские бубны метели,
Под гармоники радость и грусть
Хорошела в душе, матерела,
Поднималась великая Русь.
 
 
Потому не могу без поклона,
Захожу, словно в храм, приложусь
К смолянистым кедровым иконам,
Отчим воздухом не надышусь…
 

«Я снова в Шории родной…»

 
Я снова в Шории родной!
Иду знакомою тропой.
Лес пахнет небом и весной.
Иду, иду! Иду – домой.
 
 
Цветёт кандык! Наперебой
Цветёт мать-мачеха гурьбой.
Цветёт подснежник. Мир мой, мир,
Как для души моей ты мил!
 
 
Как в первый раз, я удивлюсь
Всему, что так волнует грудь, —
Цветам, ручьям! Воскликну: Русь,
Одна ты радость, боль и грусть!
 
 
Так не один певал поэт,
Я – повторюсь. Иного – нет.
Всё то же – церковь, стог, погост,
Весна на сотни, сотни вёрст.
 
 
Простор глаз режет синевой.
Иду знакомою тропой.
Иду, иду! Иду – домой.
Я снова в Шории родной!
 

«Кому какая вышла доля…»

 
Кому какая вышла доля,
Кому какие были дни?
Крестов кладбищенских раздолье,
Куда ни глянь – везде они
 
 
Тоскливой, серою стеною
Среди черёмух и цветов.
Какою веет тишиною
От всех несчитаных крестов…
 
 
Но всё ж без робости внимаю
Шептанью ветра этих мест,
Покровы времени срывая,
Увижу свой такой же крест.
 
 
Увижу и не содрогнусь я.
Спасибо, жизнь, что ты была,
Что радостью своей и грустью
Меня ласкала как могла…
 

«Глядятся в озеро таёжные берёзы…»

 
Глядятся в озеро таёжные берёзы,
Когда и кто его оставил здесь,
Как слепок шёлковый небес,
Как осени задумчивые грёзы
 
 
О судьбах тех, кто правдою встревожен.
Быть может, Ангел много плакал здесь?
Кого ещё взметнут на горький крест
И наградят венцом терновым – ложью?
 
 
Иль, может, Богородица молилась —
Её молитвам внемлет весь Престол —
И озеро серебряным листом
Из непорочных слёз Её роди́лось?
 
 
Тут лось и рысь хозяйничают вкруг,
Медведица тропой – спешит напиться…
И я сюда приду с тобой проститься,
Ещё не зная горечи разлук…
 

«Привет, привет! Какое нынче лето…»

П. М.

 
Привет, привет! Какое нынче лето!
В твою сторонку самолёты, поезда
Летят и мчат. В мою – лучи рассвета
Да КрАЗы-лесовозы иногда.
 
 
Привет, привет! Скажу тебе, что рада,
Что здесь на родине милее всех наград,
Всех благ земных – осенняя прохлада,
Ручей, стога, собравшиеся в стадо.
Я рада им, и мне здесь каждый рад.
 
 
Привет, привет! Зачем-то в этом мире
Придуманы и тишь, и суета.
Как в городской своей живёшь квартире,
Куда твоя уносится мечта?
 
 
Моя мечта проста на самом деле —
Пускай душа останется чиста.
Пусть на обычном кладбище в деревне
Уйду под стон могильного креста.
 

«Тёплый вечер о кедры почешет бока…»

 
Тёплый вечер о кедры почешет бока,
Под мостом у реки полежит, лежебока,
Погрустит, повздыхает о чём-то слегка,
Завернётся в туман и задремлет у стога.
 
 
Васильковая тишь приопустит ладонь
Над часовней, над кладбищем, над родниками,
Над забытым колодцем, где стреноженный конь
Будет трогать её осторожно губами.
 
 
Мать задёрнет окошко, да не скоро уснёт,
Будет в комнате пахнуть свечой и тоскою.
Память сердце опять далеко унесёт,
А заря разольёт алый сок над рекою…
 

«Буреломный, забытый, заброшенный…»

 
Буреломный, забытый, заброшенный,
Край сиреневый, мой родной,
Где остались: трава недокошенной
И непройденный путь домой.
 
 
Всё зовёшь меня ясными вёснами,
Родником из тайги зовёшь.
Тлеют свечками зорюшки росные,
Оплывают россыпью звёзд.
 
 
Ветерки, неуёмные странники,
Городскую уронят весть.
Запоёт гармонист на завалинке
О разлуке долгую песнь.
 
 
Чтобы боль в моём сердце заброшенном
Исцелилась землёй родной,
Где остались: трава недокошенной
И непройденный путь домой…
 

«Осень поздняя. Знаю: поздно…»

 
Осень поздняя. Знаю: поздно
Молодого тебя любить.
И не скрыть эту грусть и возраст,
И прошедшего не забыть.
Листья клёна красны́, а берёзы
Слепят золотом. Воздух чист.
Так поэзией станет проза,
Пусть упрям ты, горяч, неречист.
Лишь сказал, что всё понял по взгляду,
Много лишних бывает слов,
Что и руки расскажут, как надо
Поздней осенью знать любовь.
 

«И всё бы ничего, да вот нахлынуло…»

 
И всё бы ничего, да вот нахлынуло,
И нету слёз и, главное, не будет.
Судьбы моей изломанная линия,
Где осень все мечты мои остудит.
А нынче что же от немого крика
Гудит в ушах и замирает сердце? —
Пришёл, пришёл ноябрь мой, расстрига,
В сыром плаще с повадкой иноверца.
Не жду, не жду любви твоей ответной,
Хотя в тебе всё дорого и любо.
Ведь были очи нежными и губы!
Но вот пришёл ноябрь с тьмой несметной…
 

«Просишь прощения, а зачем…»

 
Просишь прощения, а зачем,
Нужны ли громкие эти фразы?
Расстрига-ноябрь и темень-темь
Хоть выколи глаз, хоть оба сразу.
Тебе удалось убить меня
Сухим равнодушием, злобой броской.
А батарея просит огня,
А сердце моё не папироска.
Я-то могу возродиться, верь —
Силы найду для сопротивленья.
Но после стольких горьких потерь
К чему слова твои сожаленья?
Переболела, я отпущу
Птицу-любовь, мечты не итожа.
Прощения просишь? Я прощу!
Разлюбленный, прости меня тоже.
 

Из переписки

 
Не устраивай сцены,
И без них хороша.
До свиданья, Елена,
До свиданья, душа.
Нежный друг, страстный гений,
Ты уйдёшь не спеша.
До свиданья, Елена,
До свиданья, душа.
В рыжий сумрак осенний
Завернувшись, как в шаль.
Ты уходишь, Елена,
Ты приходишь, печаль…
 

«Закат над речкой стынет —…»

 
Закат над речкой стынет —
Он весел и упрям,
А ночка чувства вынет,
Как из карманов – хлам.
А ночка сердце выжмет —
Из апельсина – сок.
Так жадно губы лижет
Алеющий восток.
Завидное упрямство
Соскучившихся глаз.
Какое постоянство
Распорядилось в нас?
И звёздные осколки
Меняют неба цвет.
Садится солнце долго.
Скажи «люблю» в ответ.
 

Магдалина

 
Воскресни, Господи, воскресни!
Святой надеждою в душе
И нежным взглядом, доброй песней,
Страдой на новом рубеже.
Как все – и я благой жду вести.
О, мне ль к стопам Твоим припасть…
Распятый, я молю: воскресни
И радость подари опять.
Томлюсь я тьмой грехов, куда мне
Идти с тоской наперевес?
Не брошены остались камни.
Я первая скажу: «Воскрес!»
 

«Я помню твои ладони…»

 
Я помню твои ладони,
Большие они, в мозолях.
Я слышу, как море стонет —
Грей не вернётся к Ассоли.
Наша любовь теперь – призрак
Не с алыми парусами.
Волны на море и брызги.
Как тебе за облаками?
 

«Подари мне радость материнства…»

 
Подари мне радость материнства
Позднего, а может, в самый раз.
Двух сердец наивное единство
Третьим закрепим в рассветный час.
Пусть немолоды и есть уж дети,
Столько в жизни пережитó, но
Манит колыбель, не все пропеты
Песни мамины давным-давно.
Хочется прижать к груди ребёнка
И смешно агукать вместе с ним.
С талией легко прощусь я тонкой,
Как и с одиночеством шальным.
Только ты становишься речистым
И со мною не согласен вновь.
Подари мне радость материнства.
Это ведь и есть сама любовь.