Текст книги "След от солнечной тени"

Глава четвертая

– И ты представляешь, что она ответила?! Ты даже не представляешь! «Джонни, я поехала к Брэду». К Брэду!! Понимаешь?! Она же ясно призналась в измене! Я всю ночь переживал за нее, ведь было уговорено, что она идет с подругами по работе и придет домой не позже 12. А утром она появляется дома, настежь распахивает дверь, вся помятая, пьяная к тому же… от нее разило мужскими духами… Это так горько осознавать…

Джон, сидя за барной стойкой хватался за голову, упивался финской водкой, которая осталась еще с его прошлого визита ко мне, и рассказывал историю одновременно похожую и в то же время отличающуюся от предшествующих. А мне оставалось лишь сидеть с невозмутимым лицом напротив него и ждать пока подтянутся Макс и Рич.

– И что ты собираешься делать в этой ситуации?

Спросил я, вспомнив эту заученную единственную фразу из пособия для чайников по психологическому анализу поведения человека. Мне просто нужно тянуть время. Просто тянуть время…

– Я? Это что она собирается делать! Я и пальцем в доме не пошевелю!

– Действительно. Правильно, нет способа лучше наказать жену за очередную измену, чем отлынивание от обязанностей по дому. Ты гений Джон. Значит, ты с ней даже не поругался?

– Нет.

– А раздеться то хоть помог, когда она заявилась домой в таком виде?

– Конечно да.

– Ты молодец.

Я встал и похлопал слабого Джона по плечу. По его внешнему виду, можно было с уверенностью утверждать, что при малейшем соприкосновении с окружающим миром он разобьется вдребезги. Но, к счастью, или, к сожалению, этого не произошло. Вот смотрю я на него, вроде привлекательный парень, умный, хорошо зарабатывает и как он докатился до такого в семейной жизни? У них нет детей и чего он держится за нее? Никто, даже я не могу сказать, что за мысли сейчас у него в голове. Опять же, к счастью, а может к сожалению.

– Ник?

– Что?

– По-моему, ей лучше было бы, чтобы тогда она осталась с тобой…

– Не начинай снова Джон

– Я серьезно.

– Твой мозг сейчас под действием сильного алкогольного вещества, ты в принципе, не можешь серьезно говорить. Да и почему это? Значит, когда ты понял насколько у тебя плохая жена, то сразу ее мне толкаешь? Джон, если бы даже тогда она выбрала меня, то это не изменило бы ее человеческой сущности. Она бы изменяла и мне. Правда, я бы развелся сразу же, но это уже не имеет к нашему разговору никакого отношения. Человеческая сущность очень интересная при детальном ее рассмотрении, друг мой. Казалось бы, в процессе роста и развития человек накапливает ум, опыт, мудрость даже, но это не совсем так. На самом же деле, человек всего лишь пополняет свой ум знаниями до того уровня, на который способен развиться мозг этого человека. У человеческого ума есть свой лимит, я считаю. На настоящий момент мы с тобой знаем ровно столько, сколько нам это полагается в данный момент не более и не менее. И мы не знаем, узнаем ли мы завтра что – нибудь новое или нет. Не знаем, достигли ли мы того окончательного уровня или у нас еще есть время. Но было бы обидно, если этот лимит уже использован нами. В наши – то неполные 35 лет. И с одной стороны это хорошо, ибо ты уже все знаешь, что полагается именно тебе, можешь осознать, на что способен твой ум, и даже ты быстро справился с поставленной задачей и ты вроде молодец, но в то же время возникает сокрушительное неподвластное чувство, что.. – Оглянувшись на Джона, я увидел, как он заснул на моей барной стойке. Видимо, я увлекся и совсем забыл с кем разговариваю.

Тут в дверь постучали и это оказались долгожданные Макс и Ричард. Увидев пьяную картину, что спит на моей кухне, они переглянулись. Я предложил уложить его на диван, а самим занять его место и отдохнуть. Когда наш дорогой смельчак захрапел на моем диване, а парни готовили бутерброды, я сидел спокойно и слушал глядя, как они обсуждают поведение секретарши Рича в постели.

– Ричард, можно тебя спросить о деле, давно меня интересующем?

Ненавязчиво начал я, когда он с Максом присоединился к моему пиву.

– Для тебя, Ники, все что угодно. – Ответил он, засовывая себе в рот огромный бутерброд с пармской ветчиной и ржаным хлебом, и грязными руками поправляя светло – русую прядь волос, что выпала из хвоста.

– Что ты чувствуешь, когда изменяешь Мэри?

– Это сложный вопрос. Спроси конкретней.

– Рич, как ты так можешь прямо об этом говорить?

Недоумевал Макс, переводя взгляд с него на меня и обратно, а я лишь пожимал плечами.

– Для меня это совершенно нормальный вопрос. И я не вижу ничего страшного в том, чтобы поговорить об этом.

– Да, к тому же, не забывай – Посмотрел я на Макса. – Для него это лишь еще один способ похвалиться своими успехами на любовном фронте в свои взрослые 35 лет. При этом унизив нас с тобой.

Рич скорчил язвительную гримасу.

– Ну, так что тебя конкретно интересует?

– Мне интересно, какие чувства ты испытываешь, когда держишь в объятиях не свою жену, с которой у тебя ребенок, осмелюсь напомнить, а… секретаршу к примеру? Вот ты видишь ее глаза, гладишь ее волосы, целуешь шею, четко ли ты осознаешь измену и то, кому изменяешь? Понимаешь ли, что рушишь свою семью? Значит ли хоть что – нибудь для тебя это слово «семья»? И что для тебя понятие «измена»? – И я перевел взгляд на Макса, ожидая его реакцию.

***

Сам Ричард не задумывался даже над этими вопросами, на которые ждали ответа его друзья и, причем немедленно, он не мог позволить поставить себя в неловкую ситуацию. Впервые за долгое время его поставила в тупик простая беседа в кругу друзей. Обычно он не зацикливается на разговорах с ними, но эти вопросы, заданные невзначай и в такой непринужденной и обыденной форме заставили его хорошенько подумать. А может Николас прекрасно знал об этом и специально решил уколоть его? Но это не меняет всей сложившейся ситуации, ему нужно ответить на вопросы и чем быстрее, тем лучше…

***

– Начнем по порядку: мне нравятся женщины, особенно, когда их много. У каждой из них свой аромат, свои привычки, свои предпочтения. Конечно, я осознаю измену и мне даже иногда стыдно за то, что я творю с другими женщинами в постели перед женой, но как говорится «Не пойман – не вор». Мэри не догадывается об этом, ей не нужны все эти переживания. У нас хорошая семья – этого ей достаточно. Начнутся скандалы, подозрения, волны раздражения, которые будут все чаще и чаще нахлестывать, нам не нужно это, у нас же сын.. – Ричард и сам сразу не понял какое большое значение придал фразе «У нас же сын». Казалось, впервые он произнес ее с каким – то странным чувством. Чувство ответственности? Или же тягости?

– Я, конечно, не совсем удовлетворен ответом, ну значит, ты сказал только то, что нам следует знать.

Заключил я, разводя руками.

– А зачем тебе нужна семья тогда, раз любишь баб? – Макс находился в состоянии тихой злобы: – Зачем делал ребенка? Ведь ты наверняка уже тогда начал изменять. Бедная Мэри! Она старается для такого морального урода как ты, готовит, стирает, убирает, Джордж на ней, ты говорил, она пожертвовала карьерой ради него и сохранения семейного очага в доме… Но у тебя ни капли благодарности. – Злостно прошипел Макс. – Даже такая жена, как у Джона, все ему рассказала, ну или пыталась, по крайней мере. А у тебя кишка тонка во всем признаться. Ты просто боишься. Но чего ты боишься больше? Того, что Мэри и Джордж откажутся от тебя, что твоя опора уйдет из под ног, женщина, что всегда была рядом и поддерживала тебя, в ком ты черпал силы, чтобы прожить еще один гребаный день своей жалкой жизни, уйдет и не обернется больше? Или того, что тебе всю жизнь придется ложиться в постель лишь с одной женщиной, не испытывая удовольствия, а лишь унылое однообразие?!

Громыхал в пьяной ярости Макс. С каждым его словом гнев усиливался и глаза становились все безжалостней, в то время как Ричард сидел абсолютно обескураженный, нервно крутя кольцо на безымянной пальце, и капли его пота чуть выступали на его сморщенном от эмоций лбу. Я сидел и лишь наблюдал за сценой. Я не ставил перед собой задачу участвовать в беседе, а только надавил на Макса, чтобы тот в свою очередь взбесился из – за отсутствия морали в поступках Рича. Потому что если бы я это говорил, Ричард не стал бы и слушать меня. А так я вбил кол между ними и сейчас наблюдаю, как Ричард все сильнее и сильнее сжирает себя изнутри своими же мыслями, а Макс продолжает триаду про мораль. Только сейчас я вижу не совсем тот результат, что планировал. Сначала хотел расплавить Ричарда и полюбоваться, но теперь, видя, как он растерян от потока режущих слов, мне его становится жаль. А я не люблю то состояние, при котором я жалею человека. Особенно, такого как Ричард, сколько себя помню, он всегда был во всеоружии, чтобы найти единственно точный ответ на мой колкий вопрос или очередную фразу, но сейчас он бессилен, и самое страшное… Я вижу его таким.

***

Ричард уже подходил к дому и до сих пор мысли его блуждали где – то далеко. На улице выступил влажный мрачный туман, видимость в метров 50. Ночью его улица превращается в улицу из какого – нибудь классического ужастика, тени от карликовых деревьев на стенах домов напоминали монстров, от каждого шороха Ричард вздрагивал, ощущение страха и отсутствия его в данный момент и в данном месте пугало его. Он не узнавал сам себя. Сердце колотилось со страшной силой, и он ощущал, как пульсируют виски. Закутавшись в пиджак и придерживая его руками, он, шатаясь, проходил мимо окон своего дома. В некоторых из них горел свет, но большинство семей спало, что не мудрено в 2 часа ночи. Из – за того, что таксист перепутал адрес, лишь навеяло на Рича еще больший страх неизвестности. Влажный траурный воздух вовлекал его в состояние глубокой прострации. Слова Макса, сказанные в этот вечер, все отдавались эхом в его голове. Он сел на лавку возле подъезда, несмотря на жуткий холод, он не хотел домой. Лучше бы поехал к Шарлотте, она бы не задавала лишних вопросов, и он не встретился бы взглядом с Мэри… хотя бы не сейчас. «Никогда я не думал об измене, как о чем – то запретном в семейной жизни. Я всегда гулял, и для меня это было нормально. Да, по мнению большинства женщин, я скотина, но можно ведь рассмотреть измену с другой стороны. Секс на стороне, словно, отдушина для меня, там я снимаю рабочий стресс и не ношу его домой. И семейная жизнь без криков – это очень хорошо. Все эти девушки ничего для меня не значат, я всегда возвращаюсь к семье. Говорю сейчас так, будто оправдываюсь перед женой, но ее здесь нет, но это точно оправдание. А я никогда не оправдывался. МАКС! Зачем ты все так мне усложнил, черт тебя дери?! „А зачем тебе нужна семья тогда, раз любишь баб?“ Но раньше я действительно хотел семью и создал ее. Буквально пару лет назад я и не допускал мысль об измене. Что же произошло? Тогда для меня предать Мэри было самым страшным преступлением, за которое я понесу соответствующее наказание. Все началось с кооператива на работе, мелкая интрижка с секретаршей, как у большинства это повторилось. Наутро было стыдно смотреть Мэри в глаза, а ведь она даже не знала… В то утро она так доверчиво смотрела на меня, поверив, что я приболел, и ухаживала за мной весь день, пока я валялся в постели и писал Лесли как скучаю по ней… С этого все и началось. Как же мне гнусно теперь! Проклятый Макс! Еще вчера я был уверен, что все делаю правильно, не думая ни о чем. А он спутал мне все карты своей моралью и ответственностью. Хотя, если подумать, он всего лишь напомнил мне о существовании Мэри и Джорджа, что сейчас ждут меня дома. Мэри наверно приготовила ризотто, что я так люблю, и сидя на кухне, пьет чай с мятой и читает книгу, закинув ноги на стул, локоны ее волос не достают до ее изящной шеи, пару месяцев назад, она пожертвовала свои длинные волосы в благотворительный фонд. А Джордж спит в своей комнате, тихо сопя, и совершенно не подозревает, какую жизнь ведет его отец. Ощущение, будто все внутренности сжались в несколько раз. Николас тоже хорош, что начал эту тему. Получается я действительно не лучше жены Джона. Две настолько разные стороны одной удручающей ситуации. Стоп. С какого момента моя жизнь стала удручающей ситуацией? Так, все, нужно подниматься.»

***

Тихо заперев дверь с обратной стороны, Ричард прислушался к атмосфере дома. Все было тихо. На кухне горел свет, но Мэри не было. В голове шумело до сих пор. Лучше бы Мэри сейчас сидела на кухне, как она это обычно делала, когда он снова поздно возвращался после посиделок или с работы. А ее отсутствие в данный момент лишь усиливало эффект от слов Макса. Голыми ногами он зашагал по паркетному полу в спальню, удостовериться, что Мэри не ушла, но перед этим решил зайти к сыну. Джордж спокойно спал, засунув в рот большой палец. Ричарда завораживал его невинный и чуткий сон. Завораживал и пугал. Это маленькое существо изменило его жизнь. Он не мог сказать в хорошую сторону или плохую, просто изменил. Да и вообще, как можно говорить, что все изменилось к худшему или лучшему? Если что – то в жизни меняется, то априори не в какую – то одну из двух сторон, перемены – это знак того, что человек просто живет. Разве что по последствиям судить. Но ведь и это не гарант, что дальше все будет так же хорошо или наоборот, плохо. Все равно все снова изменится. Ричард аккуратно открыл дверь в спальню, Мэри заснула с книгой в руках. Вздох облегчения вырвался у Рича. Он подошел к стулу, куда обычно вешал брюки и рубашку. Его взгляд привлекла картина, что Мэри совсем недавно купила на аукционе. На ней изображена девушка, танцующая на мосту, а сзади нее расположены дома по обеим сторонам канала, Венеция возможно. Там у них был медовый месяц. Лица девушки не было видно, пряди длинных волос путались на ветру и отсвечивали лучи заходящего солнца. Мазки кисти, что наносились второпях, были видны, поэтому картина не выглядела совсем искусственной, по сути, по этой причине, он согласился повесить ее. Когда Мэри показала купленный шедевр, он показался Ричу не стоящим тех денег, что она заплатила, но сейчас, глядя на нее, он ощутил те воспоминания с медового месяца, тот прилив чувств, какие, видимо, тогда испытала и Мэри. Ричард лег рядом с женой, почувствовал ее дыхание, тепло ее рук, из которых вынул книгу, и объятия которых всегда были открыты только для него, и затем посмотрел на свои руки, сколько девушек прошло через них, по сути, бессмысленно.

– Ты уже дома? – Произнесла Мэри, чуть приоткрыв глаза и еле уловимо улыбнувшись.

– Да, милая. Теперь, дома.

«Есть вещи, которые мы можем изменить – переосмыслив их, но я не захотел ничего менять»

Глава пятая

Вот уже две недели как Ричард игнорировал приглашения на очередное добротное виски. Макс продолжал корить себя за сказанные слова и ежедневно названивал Нику, чтобы в очередной раз оправдаться.

– Ты точно считаешь, что я все правильно сказал?

– Конечно, Макс, перестань валять дурку. Что это был за звук? Что ты только что сделал?

– Закурил.

– Но ты же бросил шесть лет назад.

– Я больше так не могу Ники, а если он покончил жизнь самоубийством?! Что тогда? Я виновник его скоропостижного ухода! Я! Как я мог? Сам не знаю, что на меня нашло, просто стало обидно за Мэри. Она ведь действительно ее любит, а он…

Николас услышал, как тот с наслаждением выдохнул табачный дым.

– Если бы тот умер, я бы узнал об этом одним из первых.

– Ах, ну да…

– И вот еще что. Перестань нагнетать ситуацию, давно бы сходил к нему в гости и проведал, чем тут по телефону распускать сопли, ты же мужик.

– Дело в том, Ник, что я ходил уже… – Удрученно вздохнув, проговорил Макс.

– Как давно?

– Я хожу каждые два дня, после восьми часов вечера, звоню в дверь, но никто не открывает, света в окнах тоже нет, затем выхожу на улицу и начинаю кричать его имя и просить прощения за сказанные слова. Его соседка, такая противная старуха, несколько раз грозилась вызвать полицию. Я даже составил график посещений! Он забит в моем смартфоне, я его вышлю тебе по электронной почте..

– Ну, уж нет, увольте. Пусть это останется лишь твоим оправданием беспокойства за его безопасность. Ты не думаешь, что пора перестань? Может он попросту переехал? И его действительно там нет?

– Я пытался выведать у старухи, куда они делись. А она лишь орала: «А ну проваливай изверг, а то я изобью тебя битой! И вызову полицию!».

– М – да, неловкая ситуация.

– И я об этом! Разве я похож на изверга?! Изверг…

– Да я не про соседку. Просто я сейчас стою над развороченным трупом, со вспоротым животом парня, представляешь, все внутренности вырезаны и переложены на другие места. Сердце, к примеру, находится в зоне паха, а желудок втиснут под ребра, о, боже мой…

– Что? Почему ты смеешься?!

– Если б ты знал, где находится его мошонка!

– СТОП! Думаю, мне не стоит знать об этом.

– Макс, давай поговорим о Риче позже, ты можешь позвонить Джону и рассказать все, мне пока не слишком удобно разговаривать, я пытаюсь вытащить его половые органы из…

– Пока.

***

– Сэм, расскажи подробнее, что там случилось. Я здесь словно крот, ничего не знаю и не вижу. Мне привезли тело, чтобы я обследовал его как независимый эксперт, который не знает о материалах дела. Тем не менее, отчет составлен, он перед тобой, теперь можешь рассказывать.

Я устроился по удобней в своем кресле с мягкой обивкой черного цвета и в упор уставился на Сэма, тот по – прежнему колебался. Идя ко мне в кабинет, за отчетом, он знал, что подвергнется испытанию допроса. Поэтому тот часто подсылал Лили, видимо сегодня ее нет, что сыграло мне на руку. Конечно же, мне не хочется его подставлять, да я и не собираюсь, но я обязан узнать, кто это сотворил и зачем. Мое желание знать больше, которое мне полагается по специфике своей должности примеряемо лишь с постоянным желанием курить. Ни от первого и ни от второго я отказываться, не намерен.

– Ну же, Сэм, чего ты боишься?

– Я не боюсь.

– Поспорю, ты часто сглатываешь слюну, а твои нервно шебаршащие халат под столом руки говорят об обратном. Не ломайся. Я клянусь, что не расскажу никому. Разве я тебя подводил когда – нибудь? Эх, попросил первый раз в жизни о чем – то..

Последнее предложение я произнес слегка разочарованным тоном, чтобы чуть надавить на его совесть. Хотя в данной – то ситуации, если посудить, это я беспринципный свинья.

– Ну ладно..

Проговорил Сэм с поверженным тоном, открыл отчет и скрестил на нем руки, его выражение лица ничего не выражало, оно было… никаким, даже пустым.

– Стой! Я схожу за сигареткой!

Я вскочил со стула и направился к шкафу с заначкой и услышал его грустные бормотания за моей спиной.

– Ну, я только настроился..

– Ничего страшного. Ты сможешь это сделать еще раз.

Я лихорадочно быстро покурил, и довольный тем, что добился своего, плюхнулся в свое кресло.

– Все, я готов к приему информации.

– Послушай, все, что сейчас я тебе расскажу очень конфиденциально.

Сказал он заговорчески.

– Да-да-да, я понимаю.

Ну, мне ничего не оставалось, кроме того, что б иронически его поддержать. Поэтому я придвинулся ближе и свел руки в замок, дабы показать мой серьезный подход к делу и нахмурил брови, до появления морщины меж них.

Сэм, долго собирался с мыслями. Для него разглашение секретной информации было страшнее смерти. Этот человек, что сидел напротив меня конченный перфекционист. Его ручка, что лежит в нагрудном кармане халата, идеальна по размерам с окантовкой, каждый локон его и без того коротких волос, обильно опрыскан лаком для волос и надежно соединен с основной копной модной прически. Кроме того, он чересчур чистоплотен. Но это даже очень хорошо, учитывая то, где и кем он работает. И бегать в туалет, чтобы помыть руки каждые 15 минут, это неплохо. Кстати, о времени, у меня осталось ровно семь из этих пятнадцати, чтобы он успел все мне рассказать. Его карие глаза, наконец – то, уставились на меня в упор, словно прижимали к стенке невидимыми руками, чтобы я не смог пошевелиться и снова не испортил ему настрой. Даже я почувствовал себя неловко. Он распилил ими меня на две части.

– У тебя красивая рубашка.

– Спасибо, Сэм. Купил ее недавно в том магазинчике, про который ты мне говорил. Знал, что ты оценишь.

Еще бы он не оценил, на ней изображены параллельные черные линии вдоль туловища, а внутренняя сторона воротничка была светло – бежевого цвета, что гармонировало с пуговицами рубашки.

– Ты готов слушать? Последний раз спрашиваю.

– Если ты готов говорить, я готов слушать.

– Тут особо и рассказывать нечего..

– Не преуменьшай, ты так долго собирался с мыслями только тогда, когда делал предложение Лили, в этом же кабинете, осмелюсь напомнить.

– Не перебивай, пожалуйста.

– Прошу прощения.

Он многозначно посмотрел на меня.

– В общем, мы сами всего не знаем, что там творится, но я знаю точно, что этот труп не последний. Пару часов назад поступил еще такой. Ну, в смысле, с такими же «симптомами», скоро тебе его привезут…

Сэм показал знак переносного смысла, поднеся руки к голове.

– «Симптомами»?! – Я начал смеяться, его формулировка меня рассмешила. – Сэм, прости, конечно, что перебил, но ты назвал раскуроченное тело с выкроечными органами «симптомами»! – Мой смех усилился и я повторил его жест.

– Оказывается, ты больший циник, чем я предполагал.

– Спасибо, но я продолжу рассказ.

– Да, пожалуйста. – И я вернулся в исходное положение.

– О чем я говорил?

– О «симптомах».

И я снова сделал это.

– Я пропущу мимо глаз твои детские забавы.

– Послушай, это получается серийный убийца?

– Скорей всего, это мы узнаем из твоего следующего отчета о втором поступившем.

– Потрясающе…

– Что?

– В Уинчестере завелся убийца, который раскраивает жертв, вспарывает им животы и переставляет органы местами, словно, собирая паззл. А знаешь, на что я обратил внимание? У парня сначала слили кровь, а только потом раскурочили.

– К чему ты?

– Возможно, убийца не хотел замарать руки, не любил ляпаться, это относится не только к крови, это нечто психологическое скорее. По официальным документам первый поступил вчера в 10 утра, а второй..?

– В 12.34

– Значит, убийца не привязан ко времени, он убивает конкретных людей.

– О чем ты?

– Давай заменим слово «убийца» на какое – нибудь другое? Оно слишком громкое.

– Тогда пусть это будет… «ленивец»

– Почему именно ленивец?

– Первое, что в голову пришло.

– Сэм, а почему ты думаешь о ленивцах?

– Проехали… тогда предложи ты.

– Давай назовем его «Комар»

– А ты почему о комарах думаешь?

– Друг мой, о комарах сейчас думать нормально, сейчас начало осени и они везде, а вот то, что ты о ленивцах думаешь, это меня настораживает.

– Хорошо, пусть будет комар.

После этих слов, Сэм резко поднимается со стула и выходит из кабинета, ничего не говоря. Понятно, мои спасительные семь минут закончились, у него что, будильник? Он забыл отчет, как не предусмотрительно с его стороны. Там должно быть досье. Я взял папку в руки и начал быстро пролистывать то, что написал я, и в конце наткнулся на карточку с его личной информацией, фотографии, перенесенные болезни, даты рождения, поступления в школу, институт… по сути, теперь человек живет только в этой желтой папке. Вот так. Никакого наследия после себя, только лишь информация, хотя в наше время за информацию убивают. Если бы это относилось к данному случаю, то его попросту заказали бы, зачем кому то так издеваться, значит, этого парня точно убили не по этой причине. Может не стоит влезать? Показалось. Стоит, конечно. Так… Марк Сплиттер, 27 лет, родился… так, так, так..это не то. При жизни он был симпатичней, чем сейчас. Не женат. Родители в разводе. Жил в паре кварталов от меня. Должно же быть что – то интересное. Работал… кондуктором. Пустой случай. Ничего примечательного. Вот бы попасть на место его обнаружения. На спине множественные царапины, будто его волокли по каменистой поверхности, не асфальт, не дерево, возможно заброшенное здание, где обсыпалась вся штукатурка, нечто такого происхождения, думаю.