Текст книги "Хроника празднования 8 Марта, составленная за десять лет наблюдений"

Елена Нестерина
Хроника празднования 8 марта, составленная за десять лет наблюдений

Ольга Станиславовна Заварцева, по специальности аналитик, по профессии архивист. Пытаюсь систематизировать всё, что меня окружает. Просто потому что нравится.

Хроника составлена по годам – первая запись сделана спустя год и один день после непосредственно события. Вторая – в процессе события. Третья – ровно на следующий день третьего года фиксации событий. Остальные – когда как.

Но у меня всё строго.

Отчёт первый

Нас никто не поздравил с восьмым марта. Это послужило причиной для дальнейшего развития событий – на много лет, как позже выяснится, вперёд.

У Анастасии Папоровой был парень, который вчера начал праздновать день рождения брата. Папорова этого брата ненавидела – в его компании её парню всерьёз сносило кукушку. Как выяснилось, сносило с самого детства, когда братья ещё не пили. А уж когда начали пить и праздновать день рождения с алкоголем… Папорова сказала парню, что если он ещё раз… Если он…

И вот он всё-таки ещё раз и если.

Кроме парня Папорову поздравлять было некому. Они с мамой поздравили друг друга, Папорова звонила на «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Она понимала, что мозг абонента тоже выключен или находится вне зоны действия, но надеялась, что рядом с мозгом есть или рассол, или «Антипохмелин», или дураку там, где он находится, наконец-то стало холодно, он поднялся в вертикальное положение и осмотрелся. Папорова подъезжала к дому, где жил брат, смотрела на окна. Свет в них горел, иногда мимо штор плыла неконкретная тень. Было ясно, что в квартире кто-то находился. Но степень соотнесённости этих людей друг с другом, их количество и половая принадлежность оставались неясны. Дурной брат трубку просто не брал, телефонов других гостей Папорова не знала. И, ругая себя и судьбу, пришла ко мне.

Пришла и рассказала всю эту историю.

Меня не поздравили по-другому. Родителям было плевать на повод – они подхватились и уехали в село к родственникам. Там они с наслаждением праздновали – тоже, по их привычке, всё равно что: главное, что нарядились, надушились, надарили друг другу подарков – и, рассевшись за длинным столом, вкусно и много ели, обсуждали блюда и способы их приготовления, степень воздействия съеденного на их организмы, правдивость того, что показывают по телевизору или пишут об ингредиентах, входящих в состав употреблённого. Папа пил, мама за ним следила, родственники пили или тоже следили, ели, пели, ели, пили, пели, гуляли по улице, бегали на двор, звонили, ели, пили, пели, плясали, пили, гуляли… Мне бы их счастье.

Восьмое марта. И никто не поздравил…

Я ещё не знала, что надо сильно по этому поводу переживать. Я сидела дома одна и раскладывала на компьютере пасьянс. На работе меня поздравили вчера, так что я даже и обижаться ни на что не думала. Но пришла Папорова и включила страдание. Тогда мы позвонили Муре. Папорова знала, кому звонить, чтобы поддержать её в горе без радости. Папорова – интуит. А мы все – одноклассницы, хоть и не самые близкие подружки. Но вот какие странные вещи иногда сближают людей.

Мурочка начала страдать раньше нас – влюблённый в неё дяденька неожиданно оказался женат. Именно поэтому он не смог поехать с ней в дом отдыха «Жолнеры». Мура отписалась от дальнейших отношений с ним, удалила номер его телефона. Оказалась у разбитого восьмомартовского корыта – и через двадцать минут после нашего приглашения уже звонила мне в квартиру, позвякивая тремя бутылками ликёра «Бейлиз», которыми задарил её женатый недо-жолнер.

О, прекрасный ликёр, по семьсот пятьдесят грамм в бутылке на человека! Мы сели на пол, разбросали на полотенце всё, что нашли у меня в холодильнике, взяли каждая по бутылке – и стали представлять, что мы мушкетёры при крепости Ля-Рошель. Да, в прошлом году нам было ровно на год меньше лет, да, мы всего не учли. Но сидеть на полу и размахивать тяжёлыми тёмными бутылками было очень весело, пить ликёр из горлышка тоже.

Ликёр глотался только маленькими порциями. Каждый раз эти порции становились всё меньше и меньше. Когда два раза по пятьдесят граммов в кафе, когда в составе кофе по-ирландски – это одно. А когда так много, и в одного человека – это другое. Страдающая Папорова попросила мяса. Курицу, почти целиком, в это время съела страдающая Мура. Оставленный родителями прекрасный торт «Абрикотин» – последний из поступивших в продажу, снятый с линии производства как слишком сложный и требующий только натуральных ингредиентов, Папорова с Мурой потребовали унести долой с глаз. Сладкое твёрдое со сладким жидким мушкетёрам не лезло. Я сварила им пельмени, обсыпала перцем и обмазала майонезом. Они съели килограмм. Я из них самая толстая, но за челюстями страдания не успевала. Открыла банку домашней свиной тушёнки, намазала на куски батона. Обливаясь слезами, батоны девушки тоже съели, эстетка Папорова заедала таблеточками ферментов, иначе эстетский организм не принимал. Бежать за водкой не предложил никто. Водку мы не пьём.

Очень вредно не поздравлять женщин с восьмым марта – особенно когда им по двадцать семь лет, они, как Мура, хотят замуж. Или, как Папорова Анастасия Григорьевна, жаждут страстной любви и романтизма. Чего тогда хотелось мне – я даже не знаю. Оно до сих пор как-то неоформлено. Что-то неясное, милое, хорошее такое маячит впереди, а придать ему форму я не могу. Хочется чего-то вот, ну чтобы оно как-то. Не знаю. Даже приятно, что оно такое неоформленное и пока только маячит.

Но тем не менее, Мура и Папорова сконцентрировались и предложили прекрасную вещь: раз нас все предали – в том числе и меня мой мужчина, который не посчитал своим долгом у меня завестись, – КАЖДЫЙ ГОД СОБИРАТЬСЯ ВТРОЁМ И ОТМЕЧАТЬ ВОСЬМОЕ МАРТА! Должны же у взрослых сложившихся людей быть свои традиции? И у нас будет вот эта.

Мы поклялись. Мы пожали друг другу руки. Мы чокнулись бутылками с ликёром.

Мы поклонились телевизору, по которому шёл праздничный концерт, а Регина Дубовицкая проникновенно называла нас дорогими – и мы ей верили.

Пусть Папорову рвало фесталом. Пусть звонила её мама мне на городской телефон и потом, в сопровождении шатающегося парня (да, того самого, со следами отсутствия абонента в сети и искреннего раскаяния на лице), материализовалась у меня на пороге и Папорову забрала. Пусть Мура улеглась у меня в комнате спать, и я включила ей фильм «Магнолия», который она посмотрела в своей жизни уже раз сто пятьдесят. Пусть мне пришлось уйти спать к родителям.

Пусть.

Я сладко уснула на родительской кровати.

Ведь ещё в том году не знала, что всё это действительно положит начало крепкой традиции.

Отчёт второй

Пишу, что вижу. Просто мы сидим, и я пишу. Анастасия Папорова и Маргарита Муранова молчаливы, сдержанны, даже, можно сказать, зажаты – потому что их действия фиксируются. Они не знают, что сказать. Как сесть. Что изобразить на лице. Как будто я их снимаю на видео. Я не снимаю на видео. Я просто пишу, протоколируя. Я отгородилась от них ноутбуком – поэтому они передо мной, как на сцене.

Две артистки.

Артистка Папорова рассталась со своим пьющим парнем. Вчера он праздновал день рождения брата – и ей ничего плохого из-за этого не было. Папорова не страдала!!! Нет – десять !!!!!!!!!!

Вот так она не страдала. Она вообще даже практически весь год про него не помнила. Папорова, я всё пишу, что ты думаешь? Говори-говори, я быстро печатаю.

Папоровой нечего сказать. Она бросила этого хрена, летом завела аниматора – работала в Турции не самым последним человеком развивающегося туристического агентства, выучила турецкий язык, простой и весёлый. Аниматора сама бросила, он изменил ей с аниматоршей, да ещё и по глупости, потом кусал её за кожаные турецкие босоножки, бился в натёртые этими босоножками раны на щиколотках, получил удар папкой с документами по глупой голове – и вплоть до октября, пока был сезон, наблюдал подъём Анастасии Григорьевны на высоты, оставаясь со своей роскошной фигурой и брутальным лицом низовым аниматоришкой. Ха-ха-ха!

В Москве с Папоровой заигрывал руководитель направления «Ближний Восток – Малая Азия», женатый на дочери заместителя руководителя руководителей направлений. Папорова могла бы тоже дать папкой по голове. Хоть ближневосточный мужчина был красив, телом бел и белокур, но женатый мужчина – это святое, не тронь! Скажи же, Мурочка?

Папорова завета Мурочки послушалась. Страдая. Но соблазнить белокурого хотелось.

Мурочка за год не продвинулась ни на йоту. Она доктор. Она принципиальнее нас с Папоровой, умноженных на мою маму и возведённых в третью степень моральных качеств моей начальницы Зотиковой, которую в нашей бюджето-распилочной госконторе прозвали «Со святыми упокой». Если мораль Папоровой – да, Папорова, это правда, сиди и не прыгай, – подвижна и вариативна, легко поддаётся денежно-подарочному нажиму, то Мура – кремень.

Это не лесть, Муранова, это дурь.

Я и сама не знаю почему, но так считается. Мне кажется, что я не только о себе, но и о мире ничего вообще не знаю. У моей одноклассницы ребёнок ходит во второй класс.

Класс!

Не летайте надо мной, гули-гули! Над моею головой, словно пули! Не цепляйтесь вы ко мне, Гали-Вали, я Маруськами вдвойне опечален…

Мура, это ты поёшь? Это она поёт… Этот наивный клип крутили тогда, когда мы заканчивали наши институты. Дядя влюблён в мать и дочку, их зовут Марусями… Дуристика, а смешно.

Мура, ты поёшь? Доктор, вы пьяны?

Мы сидим в ресторанчике. Вокруг пары. Группы за столиками.

Мы тоже хорошая группа. Мура очень красивая. Папорова – ты стильная, Папорова. Так и запишем. Я розан. Зачем ты так говоришь, Анастасия? Ты злая? Поняла-поняла, розы некрасивыми не бывают! А-а-а… Но розан – роза мужского рода? Кто гонит? Я?!

Встречаться на восьмое марта – прекрасная традиция!

Мы чинно выпили бутылку «Crystal». Муранова М.Н. лезет ко мне в компьютер и диктует, что на этикетке бутылки написано «Cristal», это же по-французски. А я что напечатала? Ну я не знаю, как тут быть. Пусть останется написано как есть, у меня тут всё-таки хроника. Даже если шампанское поддельное. Папорова уверяет, что не поддельное – она такое сто раз пила. Просто надо было не понтоваться, а заказать что-то другое, тогда хватило бы денег купить по бутылке на каждого – и было бы как в прошлом году. Да потому что традиция бы поддержалась, почему? Это Мура всё никак не уймётся.

Так и запишем: посидели хорошо.

Мы встретимся снова.

P.S. Всё, что произошло год назад, я зафиксировала на следующий день утром дома. Сделала более ранним постом. Так что всё стало хронологично. Отныне и во веки веков.

Аминь!

Отчёт третий

С нами Девайсовна. С нами, с праздником, с девайсами. Разложила все их вокруг себя и наслаждается. Одно втыкается в другое, они синхронизируются между собой, что-то чему-то чего-то привносит, добавляет функций, мощности и возможностей. Мы всё прекрасно понимаем и используем, да-да, мы именно пользователи, а Девайсовна девайсами одержима. Девайсовна работает с девайсами. Ей за это платят. Девайсовна – тоже наша одноклассница.

Можно было бы подвергнуть остракизму Муранову – 0за то, что она пожалела Девайсовну, которая в гнутом унылом виде встретилась ей на улице. Пожалела и пригласила на нашу закрытую вечеринку. Изгнать её из нашего братства. Позор, Мура! Изгнать тебя, изгнать! Но мушкетёры такими вещами не занимаются. Да, они изгнали из числа живых тётеньку Миледи – и снова благородные. Мы злимся, но даже Девайсовну прогнать не можем, не то что Миледи голову отрубить. Хотя Девайсовне отрубить можно было бы – у неё в ушах наушники, она не успеет среагировать. Зачем мы ей нужны? Она даже про наше сплочённое мушкетёрство не знает, поэтому и в Д’Артаньяны не будет проситься. Папорова, мы не выясняем, кто из нас Портос, поняла? Видите на экране надпись: ЕСЛИ НАЗОВЁТЕ МЕНЯ ПОРТОСОМ, Я БОЛЬШЕ НА ВАШИ ВОСЬМЫЕ МАРТА ХОДИТЬ НЕ БУДУ. И ВООБЩЕ ВАС ПОШЛЮ.

А-а-а! Вот зачем мы Девайсовне: она вынула из ушей бананы и начала хвалиться. У неё не было публики. Она работает в окружении мужиков. Закупки и поставки. Телефоны, флешки, выносные хранилища памяти, адаптеры, шнуры… Что ещё, Девайсовна? Она думает, что я с кем-то переписываюсь, я не совсем здесь. Поэтому хвалится Муре и Папоровой. Не личной жизнью хвалится, а грёбаным оборудованием и возможностями, которые каждый из её любимых девайсов ей то и дело открывает. Делится знаниями. Она счастлива, что знает. Что может. Что имеет. «А этот девайс… А с этим девайсом… А для этого девайса…» Хотя имя своё она помнит. Но мы её больше по имени не называем.

Эх, Девайсовна-Девайсовна…

Испортила нам праздник.

Превратила его в сборище имени Девайсовны.

Не дала рассказать Папоровой, какие у неё проблемы в личной жизни.

Не дала всплакнуть Муре и в конце плача сообщить неизменное – что она верит в позитив.

Пока Девайсовна вещала, мы ели. А она только собрала с салата розы из редиски.

На каком оборудовании работает её мозг? Что за источник энергии использует?

Девайсовна выступила, сложила в сумку свои многочисленные девайсы, любовно стуча по ним акриловыми ногтями, вжикнула молнией. Вздохнула и откинулась на спинку стула. Розовые щёчки, довольство и умиротворение. Вампир.

С праздником.

Отчёт четвёртый

Если сказать, что ребёнок родился у Папоровой из-за Девайсовны, это будет не совсем неправда.

Если бы не было с нами тогда Девайсовны, мы смогли бы узнать о его формировании в организме Анастасии несколько раньше.

При Девайсовне она ничего говорить не стала. Мы молча, как выжатые лимоны, расползлись по домам с той вампирской встречи.

И Папорова сообщила только неделю спустя.

Что соблазнила женатого. В принципе, как и планировала. Того самого белокурого красавца, ответственного за Малую Азию. Который никогда не разведётся с дочерью своего же руководителя. Соблазнила неудачно. Чтобы сохранить лицо и не потерять должность, друг о друге и том, кто неуклонно развивается в органах малого таза Анастасии Папоровой, отец ребёнка и носитель ребёнка поклялись забыть. Папорова забыть не смогла – доктор Муранова контролировала её на всех подступах к аборту.

Так что сегодня мы праздновали 8 марта дома у Папоровой, Папоровой мамы и сына Папоровой, Папорова Коти. Запись сделана спустя полтора часа после завершения празднования.

Коте скоро шесть месяцев. Хороший Котя. Пока мать работает, сидит дома с бабушкой, ест смесь из бутылочки, страдает запорами и диатезом. Выглядит плохо, но очень весёлый и милый, ясные глазки. Муранова утверждает, что он развивается гармонично, а запоры пройдут. Я надеюсь – потому что жалко мальчика, весь в корках и болячках. И лицо такое вытянутое, как рыльце. Просто копия отца: а уж на фото этого белобрысого козла мы насмотрелись… Ну как он мог показаться Папоровой красавцем? Что у Папоровой в голове? Я по-прежнему смотрю на то, что происходит с окружающими, и удивляюсь. Удивляюсь и ничего не понимаю. Уж мне такой выхухоль – даже неженатый – никогда бы не понравился! В чём разница между мной и Папоровой, которую он очень даже устраивал? Мура тоже ответа не знает.

Да, Мура… Мура и Котя, Котя и Мура. Как странно распределяются подарки судьбы: ребёнок родился не у заботливой Мурочки, а у неукротимой Папоровой, которая даже не уходила в декрет и появилась в офисе своей турфирмы через месяц после рождения Коти. Она и сейчас плохо знает, как с ним управляться, – всё делает мама, которой пришлось брать отпуск по уходу за ребёнком. И это за несколько лет до пенсии.

Мура просто молодец. Как же ей не лень! Я до сих пор боюсь взять Котю на руки. И не потому, что мне не нравится его мордочка в коростах и слюни, которые он роняет. Просто вот как-то не могу… А Мура его таскает. Котя Муру любит. Мяу. Она очень старается. Я специально наблюдала, как Маргарита уверенно, будто шахматы на доске, переставляла на кухонном столе перед носом Папоровой баночки с протёртыми овощами и фруктами. Она их купила целую сумку и принесла среди прочих подарков младенцу и его семье. «Вводи, – всё повторяла, – вводи скорее. И наладится!» Но когда Папорова, её мама и Мура начали вводить ребёнку банку пюре, я уже не выдержала и ушла к телевизору. Так и бродила между ним и холодильником.

Через два часа они втроём Котю укатали и законопатили в кроватку. Ну да – и пришли ко мне в гостиную праздновать. Стол я накрыла знатный. Времени-то у меня о-го-го сколько было!

А девайсы в этом году стали называть гаджетами.

Отчёт пятый

Арам-зам-зам, арам-зам-зам! Гули-гули, гули-гули, гули-рам-зам-зам!

Это Мура поёт. Поёт и пляшет. Восьмое марта мы отмечаем в Турции – Папорова, спасибо тебе!

Музыка! Бассейн! Диджей направляет стробоскоп в этот бассейн. Внимание: в бассейне Мура! Всё как положено: колготки, туфли, вечернее платье, укладка и макияж. Всё, всё там. Арам-зам-зам, арам-зам-зам!

Русские, русские идут! В бассейн прыгают два молодых человека. В мелькающем свете стробоскопа все трое гонят волну и визжат. Тот, кто прыгнул с пивным бокалом в руке, поднимает его высоко и кричит, что пьёт за здоровье девушки. В момент прыжка пиво в бокале сменилось водой из бассейна. Думаю, парень это заметил, потому что пить не стал, всё больше орал и размахивал руками. Не кул, совсем не кул, герой бы выпил…

Папорова не терпела конкуренции – она тут же организовала заплыв в ночное море. Кому март, а кому имидж. Привязав парео на вырванный из рекламного модуля пластиковый шест, Анастасия принялась собирать женщин под знамя Клары Цеткин. Со знаменем в руке она сразу стала самой красивой, тем более, что аниматоры подыгрывали ей, зная её суровый нрав. И злопамятность, я бы добавила. Она загнала четырёх клуш в море, оставив вытащенную из бассейна Муру дрожать у прибоя – Папорова знала, что Мура плавает красиво, но в такую холодную воду не полезет никогда.

Со знаменем в руке она поплыла. Аниматоры вооружились кругами и выставили в авангарде пляжного спасателя Джабраила.

– Мужчины, докажите, что вы нам нужны! – кричала Папорова из воды, игнорируя логические связи между предложениями. – Мы без вас можем всё! Кто сумеет меня догнать? Я первая доплыву до буйка!

Одна пловчиха сломалась и вернулась. Муж стремительно примчался к ней с полотенцем. Остальные барахтались в волнах. Их было хорошо видно – всё пляжное освещение повернули в сторону женщины со знаменем.

Довольно быстро и азартно всех их, и Папорову первую, выловили. Папорова пригласила участников в кальянную. Среди ковров, подушек и сладкого дыма она продолжала быть царицей. Выбранные Папоровой мужчины активно доказывали, что они ей нужны. Она смеялась победным смехом, и её вполне можно было понять.

В роскошной кальянной оказалось тепло, благостно, и затерявшаяся в массовке Мура уснула. Папорова вяло предлагала мне поддержать традицию и закрутить роман во-он с тем дядей, явно женатым, но мне было лень.

Виски, лукум, баклава, пишмание, гранатовый чай – восьмое марта в Турции выдалось на славу. Я хочу стать гастрономическим туристом.

Отчёт шестой

Мура замужем! Мура в скайпе. Мура поздравляет нас, снова собравшихся в квартире у Папоровой, с международным женским днём.

На экране колышется довольное лицо Маргариты Мурановой. Они с мужем на международном симпозиуме молодых врачей-эндокринологов в Мюнхене, так чего же не поздравить нас из международной поездки? Вторую половину экрана занимает муж Муры, Котя. Да, его тоже, как и сына Папоровой, зовут Котей, Константином. Мур-мур, кис-кис и сплошное мяу. Сыну Папоровой завели котейку, сплошное мяу неукротимо льёт в обувь и портит вещи. Котики захватили мир! Они лезут из компьютера, выскакивают на экран телефона, а вот сейчас карабкаются мне по колготкам. И – да – колготки-то мне и порвали! Убью котю! Кошачью морду.

Котя маленький человеческий ещё только лезет под стул, хочет спасти своего котэ. Вместо того, чтобы поговорить с молодыми эндокринологами, я прыгаю вокруг стула и пытаюсь избавиться от Коти и коти. Папорова, от которой неистребимо пахнет котом, не реагирует и продолжает спрашивать о Мюнхене.

Мура вышла замуж осенью. Муж свеж, муж врач, муж из Нижнего Тагила, и теперь прописан в её квартире. Он любит Муру, они познакомились на аналогичном симпозиуме, им везло, их вело к свадьбе. Всё вело. Во всём везло.

Свадьба была хорошая. Я второй раз в жизни оказалась на свадьбе. Будет выходить замуж Папорова, начну писать хроники свадеб и празднований годовщин. Я предложила это начать прямо с годовщины свадьбы Муры – и Папорова расплакалась. Что, какая ей свадьба, кому она нужна. Это новость. Разве Папорова правда хочет замуж? Зачем? Она только что купила большую квартиру – никого им там лишнего не надо. Даже кота этого я бы туда не повезла – ссать в тапки… Ладно-ладно, кота не трогаем, пусть ароматизирует пространство вам на здоровье.

Папорова не хотела рыдать на глазах у счастливых молодых – и выключила скайп.

Мама её уехала к подруге в Лианозово. Мама отдыхала. Мама обычно хорошо её утешала, мама у Папоровой золотая. Я утешала плохо. Я привезла торт. Большой «Киевский», московского производства, но Папорова худела. Пока мы это выясняли, Котя влез в него двумя руками, наелся крема, размял безе и накидал по полу орехов. Месяцы борьбы с диатезом коту под хвост.

Папорова долго его мыла, ругала и рыдала в ванной.

Так-то ничего страшного не случилось, даже весело, но всё как-то глупо, вроде как ни к чему, непонятно зачем. Смеяться не хочется. Папорову жалко. Столько энергии, столько воли к победе и радости жизни. И что? И ничего… Это она так говорит, что ничего. Но у неё жива мать и есть готовый здоровый ребёнок. Этого мало для счастья? А если бы у неё был любимый муж, была бы она счастлива? Счастье – это муж? У Муры нет матери и ребёнка, но есть муж. У меня нет мужа и ребёнка, только родители – это много или мало? Женское счастье – это не просто человеческое счастье, а какое-то специальное? Для полного счастья в этом наборе должно быть обязательно всё из перечисленного?

Почему же нет международного мужского дня? Неужели и правда потому, что все остальные дни в году – и так мужские, и мужское счастье более достижимо? Но это неправда. А в чём тогда правда?

Тоска.

Папорова несчастлива ещё и потому, что Мура счастлива. Мура не бывает несчастлива от того, что другим хорошо. А я бы сказала – ровно наоборот. Мура врач и Мура очень благородная. Но страдает-то Папорова.

Всех так жалко, так жалко…

Отчёт седьмой

Я живу в айфоне. Вот как его купила, так теперь там и живу. Там у меня всё. Пишу сейчас в него. Удобно. Это маленькое аккуратненькое окно в мир даёт ощущение соотнесённости и сопричастности. Я всё вижу, всё знаю, я всегда в центре событий. Я всегда на связи – с любым человеком, местом и раздатчиком информации.

Мура пригласила отмечать 8 марта у них дома. Муж, очаг, умиление. Папорова ехать не хочет. И я не хочу. Во-первых, понятно, что нелепый праздник. Во-вторых, не такие уж мы подружки. Все втроём мы не виделись больше года. Что нам обсуждать? Мурочка этого не понимает, из своей счастливой норки ей хочется милоты для всех остальных. В-третьих, они даже не стали читать мою хроникальную запись, которую я им старательно разослала ещё год назад. Они не читали – я спрашивала. Отмазались как-то вроде «Пока некогда», «Я обязательно», «Ну ты там круто, ага, как всегда, чётенько…», «Сейчас реально цейтнот, позже»…

Зачем я тогда это фиксирую? По привычке? Графомания неизлечима? Взять и из вредности, раз они не читают, выложить где-нибудь! Пусть люди читают и комментируют. Сейчас, я смотрю, массово переходят в Фейсбук. У меня там друзей почти шестьсот человек, из них одноклассников, думаю, пятнадцать, ещё человек десять просто наших с Мурой и Папоровой общих знакомых. Но чтобы кто-то комментировал нашу историю… Вот почему-то не могу.

А на просторах Фейсбука тётки сегодня поздравляют друг друга цветами и котиками, жалуются и ругают совковый праздник, который надо убрать из календаря, подлизываются дяденьки, аккуратно втираются рекламы. Всё то же самое, но прикольно. Можно не отрываться от дивана, смотреть в айфон и быть в курсе.

Так что я предложила Маргарите и Насте устроить конференцию. Будем сидеть каждая у себя дома, видеть друг друга, разговаривать, чокаться с экранами и не напрягаться утомительной поездкой, уборкой после гостей и так далее.

Я поставила свой айфон на подставку. Принесла коробку пирожных, большую кружку чая и нарезанный ананас – чтобы не так потолстеть от съеденного. Ха – Папорова стала блондинкой! А за спиной Муры пробежал муж, помахивая лапкой.

Папорова сказала, что она в отношениях. Всё сложно. Отношения первые и отношения вторые. Происходят параллельно. Одни отношения живут с ней в её новой квартире (старую она продала и положила деньги в банк). Другие отношения моложе первых на одиннадцать лет, её саму на десять, хороши собой, москвичи, верны, но небогаты. Тогда как первые горят желанием покорить Москву и корыстно использовать в этом Папорову Анастасию. Она это чувствует. Но они дарят ощущение стабильности, надёжности – за что и взяты под крышу родного дома. Эти отношения подарили цветы и серьги, уехали по делам до вечера. За это время нужно встретиться со вторыми отношениями, так что скоро Папорова будет собираться.

Мурочка предлагала на следующий год встретиться обязательно в ресторане, обязательно вместе со своими мужчинами – чтобы получилась большая шумная компания, ведь какая разница, что праздновать, главное – вместе, потому что нет ничего приятнее общения, потому что можно не успеть, ведь люди смертны… Даже всхлипнула. Муж, который тут же примчался, её успокаивал, холил и лелеял, по лицу Папоровой было видно, что она сейчас вот-вот выключит всё на фиг. Мура успокоилась. Мы пообещали встретиться. Ах ты, Мурочка.

Но я реально не хочу встречаться. Перед Мурой было стыдно. Зачем наобещала? Вот они, все эти братства, традиции и клятвы. Тошные невыполнимые обязательства.

Или это просто вообще радость от этого всего кончилась, а общение, которое не по работе, стало бессмысленным?

Ночью в квартиру ввалились мои неугомонные родители – из гостей. Хохотали, шикали друг на друга, уронили в кухне табуретку. Почему им весело? Толстые шерочка с машерочкой. Плохо, что я у них одна. Им бы, по-хорошему, нужно было завести ещё пяток таких же жизнерадостных позитивных потомков – и тогда этим позитивом они бы поделились с пятью людьми. Те вовремя и удачно женились бы на ком-то. Получилось бы ещё пять дружных семей. А тут только я…

Надо погуглить, кто такие шерочка и машерочка.

Отчёт восьмой

Любовь не может пройти. Страсть никуда не девается. Если это сердечная страсть, в смысле душевная. А не физиологическая. Та – да. Та проходит, и никто её за это не осуждает. С ней всё понятно.

Это я за Мурой записала. Её разлюбил муж.

Это трындец. С Мурой такого не должно было произойти.

Они в институте давали клятву Гиппократу. В ЗАГСе давали клятву Гименею. А это точно так же нерушимо, как Гиппократу – иначе зачем же клясться? Мура искренне не понимала. И я не понимаю.

Они собирались венчаться – давать клятву не древнегреческому богу, а Богу нынешнему. Чтобы и ныне, и присно, и во веки веков… Но потом пришли к выводу, что это лишнее. «Достаточно, – сказал муж, – нашей клятвы друг другу». Да, так и сказал: «Я – царь своему слову. Раз поклялся, значит, всё».

И вот теперь оно и есть – всё. Укатил в Нижний Тагил. Пока в отпуск.

У нас такое вот восьмое марта. Мы у Муры дома. И Папорова приехала. Она задвинула кого-то из своих отношений (не воспроизведу, что она рассказывала о нынешнем состоянии дел), отменила встречу со своими основными (и очень крутыми) подружками.

Вот сейчас бы забегать по комнате, заржать, завизжать – про то, как пошло оно всё лесом, и жуёт-то оно пусть веник, вспомнить, что мы гардемарины, чокнуться чёрными бутылками и крикнуть, что не вешать нос, мы же один за всех. Но Мура была такая убитая, что даже не она, а Папорова напомнила мне, что мы были мушкетёрами. И предложила ещё пиратов Карибского моря вспомнить. Они там тоже условно один за одного, и судьба и родина у них едины.

Почему не смешно? Ведь должно быть. У нас нет проблем, у нас есть деньги, собственное жильё, образование и интеллект, работа, мы способны восстановиться и быть интересными и открытыми для новых отношений. Или спокойно жить без них.

А, наверное, потому, что никто не застрахован от перепадов чужих желаний. Мура не изменилась и уж тем более не изменила, не стала противнее, глупее, назойливее или равнодушнее. Она была объективно славная, светлая и добрая. Её любят пациенты, и врачебное начальство, думаю, ценит, раз она постоянно продвигается. С ней интересно, с ней общаешься – и как будто по мозгам и по сердцу мажут кисточкой, которую окунули в солнце. Улыбаться всегда хочется. Уверена, что муж Константин на это и повёлся. А теперь что, развёлся? В смысле, разводиться собирается?

А вот он не знает! Не знает, что ему делать. Но вот так вот.

Ни я, ни Настя Папорова не умели успокаивать. Уверять, что рано или поздно всё будет хорошо.

Никто не знает, как будет. Может, Муре повезёт. Только в чём будет заключаться её везение? Что муж передумает в обратную сторону и вернётся? А надолго? И что Муре делать – жить в напряжении и ожидании, что его опять переклинит? Любить мир – но всегда быть готовой к войне, в смысле, к неожиданной смене приоритетов благоверного?

Ответа мы не знали. Долго сидели у Муры дома, практически молча. Потом Настя уехала – у Котиной няни тоже должен быть праздник.

Папорова сказала про няню. Значит, у мальчика уже няня, а бабушка отдыхает. А где же тогда мужчина для отношений? Тоже сидит дома с Котей, бабушкой и няней? Скорее всего, что никакой мужчина у Папоровых уже не живёт. Вот не расспросила я…

Мура подробностей не знала.

В этот раз, как когда-то, восьмого марта восемь лет назад она у меня, я ночевала у неё. С праздником, дорогие женщины!

P.S. Для фиксации истории это нужно обязательно записать. Поэтому я добавила в свой восьмомартовский файл эту запись – уже в апреле.

Мурочкин муж вернулся из Нижнего Тагила. Случай исключительный. Некая женщина, с которой очень давно он имел отношения, попала в беду. Рухнул её бизнес, пошли долги, депрессия, страдания. Социальные сети свели её с давним возлюбленным, о котором много-много лет она и не вспоминала. Она рассказала ему свою историю. И Котя понял, что обязан помочь. Да-да, Котя был когда-то не так пушист, не так хорош, ту женщину он оставил на раннем сроке беременности. По словам Муриного мужа, она кричала, что воспитает ребёнка сама, требовала, чтобы Костя никогда не появлялся в её жизни. Константин исчез – то есть уехал в Казань, где учился на доктора, а когда летом вернулся в родной Тагил, той женщины там не обнаружил. Уехала. Уехала она, как выяснилось уже много лет спустя, совсем недалеко, сделала аборт, удачно вышла замуж и родила двоих детей. По нелепой случайности погиб её муж-бизнесмен, и дела, которые сразу перешли к ней, быстро покатились к краху. В момент краха она и разыскала Костю. Рядом с совестливой и принципиальной Маргаритой Мурановой он тоже стал в сто раз совестливее, а потому понял, что человеку, который когда-то из-за него сделал аборт и убил тем самым другого человека, он должен помочь. Так что теперь ему нужно ехать в Нижний Тагил и класть жизнь во благо спасения несчастной женщины с двумя маленькими детьми. Иначе он поступить не может, а потому, если к той женщине не уедет, будет себя презирать. За то, что он вынужден оставить Мурочку – в общем-то благополучную москвичку и перспективнейшего специалиста-новатора, он тоже будет себя презирать, но степень этого презрения окажется несравнимо меньшей. Жизнь-то физическая при этом ничья не пострадает! А что клятвы… Гименей и не то стерпит. Это уже я так шучу, муж Муры такого не говорил. Да – он, конечно, предлагал не разводиться, из квартиры не выписываться – вдруг та женщина так качественно встанет на ноги, что в помощи Константина перестанет нуждаться? И тогда он сможет вернуться к своей любимой. Но если любимой это неудобно, то он немедленно разводится и выписывается.