Текст книги "Официантка"

Глава 10. Дрессированная осетрина

Марина освоилась в «Сакунтале» очень быстро. В её смене была всего одна девушка – Марианна. Остальные официанты были молодыми людьми в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет.

– У нас в ресторан официантами в основном ребят стараются брать, – объяснила Марине метрдотель Оксана, милая белокурая девушка с прекрасной фигурой и ростом манекенщицы. – Заказов у нас много, подносы тяжёлые, трудно таскать. От этого девчонки-официантки и болеют чаще, ну, то есть на работу не выходят. И роняют подносы. Ресторану же не выгодно.

Марине нравилась форма, за которую ей не пришлось платить ресторану, и из зарплаты её стоимость почему-то не вычли. Лёгкие шелковые одежды цвета слоновой кости, казалось, вот-вот размотаются и упадут с официанта или официантки, причем в самый неподходящий момент. Но случиться такого никак не могло – эффект был в том, что ощущение это было стопроцентно обманчивым. Шёлк, который, казалось, был просто обмотан вокруг тела официанта, на самом деле на каждом своём витке самым тщательным образом был пристрочен к чехлу, облегающему точно по фигуре. Под эту форму можно было надеть всё, что угодно. Только особой надобности в этом не было: в ресторане «Сакунтала» даже в подсобных помещениях всегда было тепло.

Марина быстро нашла общий язык с менеджером, исполнявшим здесь всё те же функции, что в «Зеркале» администратор Альбина. Менеджера звали Ларисой, и была она женой управляющего.

В искусственном водоёме, устроенном в полу недалеко от сцены без всякого бортика, росли красивые водяные цветы, булькали пузырьки воздуха и плавали большие медленные рыбы. И сцена, на которой выступали в «Сакунтале» музыканты, казалось, была расположена на острове посреди водоёма, обложена большими камнями, облепленными зелёным мхом и перевитыми листиками растений.

Проход к туалетным комнатам между бассейном и крайним столиком был не особенно широким. И однажды изрядно выпивший клиент встал из-за стола и направился в туалет. Его сильно качнуло в сторону, он не рассчитал или просто потерял равновесие, и одной ногой с размаху угодил прямо в водоём. Взлетели брызги, несчастного повело, и он упал на сцену, которая была в это время пустой. Подбежали двое официантов, подняли упавшего и намокшего клиента, отряхнули его, успокоили. Но в водоёме всплыло кверху пузом крупное тело рыбы с раздавленной головой…

Официанты перепугались, а дядя, упавший в водоём, успел удалиться в недра туалета.

Рыбы плавали в маленьком пруду ресторана не просто так. По желанию клиента любую рыбу – сома, осетра или ещё какого-нибудь экзотического уродца, названия которого никто не знал, – можно было поймать и приготовить. Стоило это удовольствие от двухсот долларов. Рыбы были, в сравнении с теми, что жили на воле, мелковатыми и на вид очень противными, особенно когда поднимали головы, нагло пялились, раскрывали свои рты и просили пожрать. Поэтому охотников отведать такой рыбки почти никогда не было.

Появившийся из туалета пьяный посетитель, которому уже призывно махали из-за столика его сотрапезники, оплачивать растоптанную рыбу отказался.

– Да вы что, ребята, не мог я на рыбу наступить! – искренне удивился он. – Они шустрые. Не-е. Я ничего под ногой не чувствовал, когда падал. Она, наверно, давно тут такая у вас плавает. Сама сдохла, а вы на меня валите…

Назревала беда. Кому платить за дохлую рыбу? Естественно, всей смене. Двести долларов – деньги небольшие, если всем скинуться, но всё-таки. Клиент был не прав, и как его было убедить в этом?

Бедного осетра, которому отдавили голову, никто даже из воды вытаскивать не хотел. Так он там и плавал, а собратья уже принялись обкусывать края его смертельной раны, тупо тюкая со всех сторон, словно хотели добраться до рыбного мозга, сплюснутого каблуком ботинка, и таким образом разжиться умом.

– Извините, пожалуйста, но за эту рыбу вы будете вынуждены заплатить, – метрдотель Оксана подбежала к столику и попыталась уговорить клиента.

– Я?! – мужчина недовольно сморщился. – Я в ресторан пришёл, а не за рыб ваших платить.

– Но ведь этот осетр как бы часть интерьера ресторана, так что, извините, конечно, но вы… – Оксана терялась под взглядами рыбьего убийцы и его товарищей.

– Оставьте нас в покое, девушка, – один из них уже начал гневаться.

– Да, оставьте! – потребовал и убийца. – Вы что дурака из меня делаете? Вы понимаете, что наступить на рыбу не-воз-мож-но! Я физик, так что по законам физики…

– Как же, но ведь в бассейн вы вступили ногой. – Оксана готова была заплакать. Может, быть такого по законам физики и не могло, но ведь факт остаётся фактом – наступил. Случай – тот, что выпадает один на миллион. Не увернулся шустрый осётр – и все дела…

– Не надо проходы такие узкие делать, тогда никто в ваш бассейн вступать не будет, – усмехнулся клиент. – А вступают обычно в партию.

– А что! – засмеялся один из его друзей. – Вовка, плати им взнос и вступай в партию.

– В какую?

– В партию любителей рыбы!

– Давителей!

– Душителей! – все трое громко рассмеялись, чокнулись и выпили, всем своим видом показывая, что они больше не обращают на метрдотеля никакого внимания.

Что делать? Поднимать шум? Того и гляди выйдет в зал кто-нибудь из руководства – и тогда берегись, персонал!

Официанты заметались, Оксана, чуть не плача, ещё пыталась уговорить клиента, который теперь уже упёрся и отрицал даже, что вообще когда-либо падал в водоём этого ресторана. Всё было бесполезно. Оксане указали на ближайшую дверь. Это было уже совсем безнадёжно.

…Рассчитав свой очередной столик, Марина, уже знавшая о случившемся, немедленно появилась у места событий. Это был её шанс.

Она подошла к столу, за которым шли переговоры по вопросу тела растоптанной рыбы, и сказала тому, кто упал в пруд:

– Извините, можно вас на минуточку? Я хочу вам кое-что показать. Это быстро.

– Показать? Мне? – удивился дяденька.

Не дав ему опомниться, Марина дружественно протянула руку, словно приглашая гостя в интересное путешествие. Клиент поднялся, Марина тут же пристроилась к нему и повела к прудику.

– Вы знаете, – практически натурально всхлипнув, сказала она, – у меня тут один питомец погиб. Погиб, дурачок, а самый ручной был, доверчивый. Видите, бедняжка… не видеть погибшего питомца было невозможно. Он, обкусываемый со всех сторон, плавал кверху брюхом.

– А что это за рыба-то?

– Это рыба из породы дамасских осетров, – на ходу придумала Марина. – Рыба редкая и дрессированная.

– Да ну!

– Конечно. Из Сирии специально по заказу нам в ресторан привезли. Их на Востоке редко едят, только накануне очень важного жизненного события. Мясо этой рыбы помогает концентрации мысли в мозгу человека. Их много есть нельзя. Ай, бедняжка, он у нас в единственном экземпляре был, второго один банкир приказал выловить и ему приготовить. Ах ты, рыбка моя…

С этими словами Марина смело выловила большого, хоть и не в размер настоящего, скользкого и невероятно противного на ощупь осетра с расплющенной головой, погладила его по спинке, повторяя рукой изгибы шишек на его чешуе, и продолжала:

– Я тут вроде при рыбах, то есть как бы присматриваю. Кормлю, играю с ними. Знаете, какие мои питомцы шалунишки. Хотите попробовать?

– Что? – не понял дяденька.

– Покормить их, – ответила Марина, нашарила возле стены банку с вонючим рыбьим кормом и решительно принялась крошить его в воду.

Жирные рыбы тут же налетели, начали хватать кормёжку жадными ртами, пихаться, вертеться.

– Как люди, а? – усмехнулся дядя.

И Марина немедленно всыпала ему в руку корма.

– Крошите, не бойтесь. Видите – кушают.

– Вот собаки какие, а? Жрут. – Морщась, дяденька принялся крошить корм, стараясь попадать рыбам на спины. Им приходилось прыгать друг на друга, толкаться, и это вызывало у клиента особый восторг.

Вообще-то кормить рыб полагалось метрдотелю, да и то только утром, определённой порцией, чтоб не объелись. Но Марина знала, как иногда выгодно совершать то, что в обычное время делать нельзя.

И теперь она грустно принялась тыкать расквашенной мордой мёртвого осетра в воду, где за последними крошками пищи гонялись живые толстые рыбины.

– Ешь, ну ешь… – чуть не плача, просила она.

Осётр, конечно, есть не мог – было нечем.

– Да как же он теперь… Всё, готов рыбец, отъелся. – Клиент попытался погладить расстроенную девочку по голове, но вспомнил, что руки у него в рыбьем корме, и замялся. – Ну ладно, ну, не переживай…

– Да-а-а…

– Ну как же я его неосторожно… Да ведь не хотел я! – С дяденьки даже хмель весь сошел.

– Да я понимаю. Нарочно бы у вас не получилось. Это судьба вам его под ногу подсунула, – с придыханием заговорила Марина, и глаза её подернулись поволокой, – у нас в «Сакунтале» ведь всё не просто так. Вы же понимаете, что не случайно сюда пришли, да?

Дяденька оглянулся на развевающиеся лёгкие занавески, на мелькающих, словно персонажи восточной сказки, официантов, на резьбу, шатром уносящуюся вверх. Скорее всего, он сюда случайно пришёл, но теперь ему показалось, что нет. Восток, судьба, с этим шутить нельзя – и рыба, на голову которой он наступил, показалась ему чем-то вроде знамения, знака. Клиент глубоко вздохнул, посмотрел на пузырьки воздуха, бурлящие в воде, на размятую рыбью голову, на которой даже каблук его явственно отпечатался.

– Ещё не поздно этого осетра специально для вас приготовить, – как бы невзначай уронила Марина, – наш повар знает в этом толк. Но есть рыбу нужно в полном молчании, и чтоб за столом больше никого не было. А мы подадим к этому осетру специального вина, которое…

– Кому я должен заплатить? – перебил её клиент, присматриваясь к продавленной рыбьей голове.

– Если хотите, мы впишем вам это в счёт, а хотите, можете и сейчас заплатить, – ответила Марина, получила деньги, которые клиент полез вытаскивать из кармана той же рукой, что и рыбный корм, и побежала на кухню.

– Пожалуйста, срочно! – крикнула она, но на кухне уже всё знали.

Повара бросились обрабатывать тело несчастного рыбного страдальца, чистить, резать, фаршировать. А Марина отправилась в зал, но на пути её перехватили метрдотель и менеджер, которая по зову испуганной Оксаны поспешила расхлёбывать кашу, но получилось так, что Марина опередила её.

– Молодец. Ты его просто «сделала», – уважительно сказала Лариса, – мы тут всё слышали… Блестящая работа. Говоришь, судьба ему под ногу рыбу подсунула?

– Ага.

Менеджер и метрдотель весело и с облегчением рассмеялись.

– Ловко же ты ему этого заморыша впарила, – добавила Лариса, – сейчас будет есть его с благоговейным трепетом. Высший пилотаж, Маринка, поздравляю!

– Этот осётр хоть вкусный? – спросила Марина, улыбаясь.

– Да фиг его знает, – усмехнулась Лариса, – какие они там в водопроводной воде живут. Но наш повар всё понимает. Он в этого осетра сейчас таких специй натолкает, что пальчики оближешь. С таким же успехом конскую сбрую можно подать, если этих специй побольше в неё насыпать и запечь в духовке. Никто не догадается, что это сбруя, просто в голову никому не придёт, будут думать – это мясо, и свежайшее.

– А что за специи?

– Недавно мой муж в ресторан купил. Классные, – ответила Лариса. – Дамасской породы.

«Дамасской породой» стали после этой истории называть в ресторане все блестяще проведенные операции с сомнительными товарами.

Весь «рыбный» спектакль с большим успехом разыграли до конца. Марина в сопровождении Олега и Виталика – ещё одного официанта, тоже весьма миловидного, внесла парадно разукрашенного осетра, голове которого умудрились на кухне придать совершенно нормальный и даже задорный вид. Мальчики засервировали отдельный столик для клиента, приготовившегося к ритуальному поеданию редкой дрессированной рыбы, поставили ему вино в бокале, чрезвычайно похожем на кубок, наставили благовоний и свечек в плошках, и удалились с загадочными лицами.

Метрдотель включила какую-то особо изощренную музыку, которая сорвала крыши и многим другим посетителям.

Поевший волшебной рыбы дяденька ощутил, кажется, её магическую силу. Он сосредоточенно и торжественно вернулся к своим приятелям, которые ждали его, евшего в одиночестве за соседним столиком, с явным нетерпением, и тут же пристали к нему с расспросами. Они ещё выпили и закусили все вместе, а когда собрались уходить, то долго благодарили Марину, метрдотеля, хвалили ресторан и удалились весьма довольные.

Так Марину заметили. Метрдотель, зная, что на неё можно всегда положиться, сажала ей за столики самых выгодных клиентов и тех, кто нуждался в дополнительной обработке и «разводе».

Да и сама Марина никогда не зевала. Спокойно, без суеты и угодливости, она умела понравиться клиентам, а так как в «Сакунтале» постоянных клиентов было достаточно много, её быстро запомнили и полюбили. Она охотно знакомилась с теми, кто проявлял к ней симпатию, брала визитки, оставляла свой телефон, успевала поговорить, если была не сильно занята. И, самое главное, умела вовремя выручить своих коллег, помочь, заменить, разобраться.

В «Сакунтале» официанты делились чаевыми с кухней. Каждый из официантов забирал все свои чаевые себе, а вечером честно отделял от них четверть и нёс на кухню.

Здесь не было таких братских отношений, как в «Зеркале», где можно было поплакаться в пузо повару Диме или в жилетку Валентине Павловне. Поварами в Марининой смене были мать и сын, Асунта и Миша, – малоразговорчивые, чёрные, с крючковатыми носами, тонкими пальцами и невероятной скоростью движений. Если следить за тем, что и как они делали, моментально начинала кружиться голова. Они были не только быстрыми, но и умелыми: Марина никогда не видела, чтобы Дима или Валентина Павловна в «Зеркале» готовили такие филигранные блюда. Но что равнять, там и кухня была другая.

Нигде в ресторане «Сакунтала» не было заявлено, какой кухни он придерживается. И это было даже хорошо и удобно, поэтому практически все блюда «Сакунталы» были оригинальными – нельзя сказать, что индийской кухни, нельзя сказать, что итальянской (повар Асунта была итальянкой, но ориентированной на Восток), но и не арабской, и не японской. Что-то вроде фьюжн – да и то не совсем. Так что возможности удивлять были безграничными, и надо отдать должное поварам, фантазия их уносилась далеко и вычурно. Отбоя от клиентов не было, много богатых людей слеталось в «Сакунталу» на необычное.

Однако экзотические выкрутасы блюд Марину, по большому счёту, не радовали.

«У меня будет всё по-другому, – думала она, внимательно присматриваясь к тому, что происходило с изнаночной стороны ресторана, – и еда простая, чтоб душу радовала, чтоб просто, но так солидно, что тот, кто придёт ко мне, как у себя дома будет чувствовать. Барином будет, купцом, купчиной… Только они большие деньги платят».

Марина работала, старалась, собирала деньги (а в «Сакунтале» чаевых и «левых» выходило гораздо больше, чем в «Зеркале», которое её уже неимоверно тяготило) и, конечно, собирала знакомства.

За ней настойчиво ухаживал Хан – тот самый буян, по машине которого прыгал друг впавшего в тоску Руслана. Но времени на то, чтобы принимать ухаживания Хана, у Марины не было вообще. Она не могла поверить в то, что проработала три летних месяца без единого выходного. Каждый день – с утра на работу, ночью домой. Лишь несколько раз смогла она выехать на природу, да и то в ночи, к Истринскому водохранилищу, где купалась голой в нагретой за день воде, да несколько раз на дачи своих друзей и поклонников, где, под влиянием чистого воздуха и постоянного перенапряжения, её быстро смаривал сон. И веселье продолжалось обычно без прекрасной Марины, заботливо уложенной спать в самую лучшую кровать, какая только находилась в доме.

В конце июля Валера сделал Карине предложение. Все события развивались как раз по тому сценарию, который когда-то в шутку рассказала в Серебряном Бору сестре Марина. Валера поехал вместе с Кариной к родителям в их маленький городок и сумел безоговорочно им понравиться.

Вернувшись в Москву, счастливые жених и невеста подали заявление в загс, и день свадьбы выбрали не ближний – в первых числах ноября. А в самом конце августа Карина поняла, что беременна.

– Мотай с работы, ты что, глупая! – узнав об этом, вылупила на неё глаза Наташа Орехова. – Ты что, подносы тяжелые таскать! Надорваться хочешь?

– Но до семи месяцев, до декретного отпуска-то я ведь могу работать, – неуверенно возразила Карина.

– Ха! – засмеялась Орехова, а вслед за ней и подоспевшие как раз к интересному разговору сёстры Наташа и Света. – У нас в ресторане тебе декретных никто не заплатит.

– Вот наивная! Да их вообще редко в каком ресторане платят. Это тебе не государственный завод, – усмехнулась официантка Наташа.

– Сейчас государство всем платит! – возразила Карина. – И социальный пакет…

– Ты что, не помнишь, какой он у нас? – сказала Света. – Вот и тряси этим социальным пакетом перед руководством.

– Государство-то платит. И тебе будет платить. До полутора лет. По минимуму, исходя из твоей официальной зарплаты. Сколько там – тыщи полторы рублей. – усмехнулась Орехова. – У тебя до сих пор «серая» зарплата, подружка! И по ней ты официально получаешь…

– Да понимаю, понимаю… – грустно сморщилась Карина.

– А вот с октября сделают «белую» – так получится ещё хуже.

– Так что ничего ты не заработаешь тут льготного. Муж прокормит – и отлично! Сиди дома! Нет, хочешь, можешь пахать до своих семи месяцев, потом родишь лягушку-квакушку, если сможешь, а дополнительных декретных вот нашей конторы всё равно никаких не добьешься, – совершенно серьёзно продолжала Орехова. – Там положена выплата – за декретный больничный, примерно по половине официальной зарплаты за каждый из двух месяцев до родов, и за два после. Но исходя из твоей официальной зарплаты это окажутся копейки. Какая зарплата заявлена официально, исходя из такой государство и будет считать. А твоя называется «гулькин нос». Алексей Николаевич всем сразу говорит насчёт этого. Может, на вас, маленьких, посмотрел, думал, вам это не нужно. И промолчал. А так сразу всех предупреждают.

– А вы вон какие быстрые, – удивлённо махнула головой Светка. – Так что давайте уходите пораньше.

– Но почему «уходите»? А я-то зачем должна? – спросила Марина. – Я же одновременно с Кариной в декрет не собираюсь!

– А кто ж тогда здесь двойняшек изображать будет? – в свою очередь спросила Орехова. – Ты одна за двоих?

– Нет.

– А раз нет, придётся вам двоим увольняться. Тебе, Карина, в декрет, или куда хочешь, но только вон из ресторана, а тебе, Маринка, новую работу искать, – объяснила Наташа.

Когда Карина рассказала об этом разговоре Валере, тот, естественно, заставил её уйти с работы. Уйти, понятное дело, вместе с Мариной, которую Валере, хоть он ни в коем случае не признавался в этом, было очень жалко. Он знал, что Марина работала в «Зеркале» только потому, чтобы Карина могла работать.

А теперь эта надобность отпала – и вот, отработав свою последнюю смену в «Зеркале», сёстры устроили «отходную».

Вся кухня висела у них на шеях гроздьями и плакала, Альбина подарила сёстрам по большому бокалу с символикой ресторана «Зеркало» (таких было на складе много, чего не подарить, вручали эти бокалы почетным гостям или тем, кто заказывал банкеты). Марину завалили медведями, Карине преподнесли плюшевого оленя, ещё кучу свёртков и пакетов с чем-то детским – так что, когда Валера приехал забирать сестёр домой, ему пришлось несколько раз ходить до машины и обратно, перетаскивая все подарки.

Орехова под конец обильной слезами и возлияниями вечеринки тихонько сунула Марине с Кариной конвертик с деньгами.

– Вот, девчонки, мы вам собрали, – прошептала она, – мало ли, может, тяжело будет с деньгами, или Марина работу не сразу найдёт…

Еле-еле стоящая на ногах Марина растрогалась и тут же заплакала горьким ручьём.

– Девчонки! Да что ж вы такие хорошие! Спасибо, милые! Я тебя, Наташка, не забуду. И Диму, и Валентину, эту, Павловну. Павловну, да, и Павлика… Вы все у меня, у меня… Работать будете.

– Увольняют Павлика, – быстро сообщила Марине Наташа Орехова, – две недели дорабатывает и уходит.

– Как?

– Так. Достали его всё-таки, подкопались. Танюха выходит на работу.

– Козлы!

– Да. Начальство так решило, – вздохнула Наташа, – и уже никак обратно. Да, жалко пацана.

– Найду. Всё равно найду его, – твёрдо сказала Марина то ли самой себе, то ли Наташе.

– Да ладно тебе… Сам не маленький.

– Нет уж. Я сказала, значит, всё… У меня он будет.

Карина едва успевала подхватывать свою сестру, которая от избытка чувств, усталости и перебора спиртного не могла сейчас уже ни сидеть, ни стоять ровно.

– Удачи вам, маленькие, – отдавая документы, сказал сёстрам ещё днём Алексей Николаевич. – Вы у нас хорошо начали. Бог даст, далеко пойдёте. И мозги у вас в нужном месте расположены.

Получив возможность работать только в «Сакунтале», Марина смогла вздохнуть свободнее. Ей теперь удавалось отдыхать, но лишь только в первый день после смены она спала примерно до двенадцати часов дня. А дальше снова хотелось действовать. Марина ходила в бассейн, полюбила SPA-процедуры, радости которых открыла ей метрдотель из «Сакунталы» Оксана.

– Я расцветаю, когда за мной ухаживают, – блаженно говорила она, и это была правда. День ото дня Марина, полюбившая тщательный уход за собой, всё хорошела.

Мужчины заглядывались на неё, так безукоризненно отделана была её красота, так Марина несла себя, словно самый дорогой подарок судьбы. Её уважали и любили за всё сразу.

А Карина, фактически совсем переехав к Валере, с упоением сидела дома, прислушиваясь к жизни своего и маленького детского организма. Валерины родители оба работали, и весь день Карина была одна в квартире.

Она не скучала, по хозяйству было много дел, да ещё и спать Карине постоянно хотелось, она ложилась, спала от души – а к вечеру и Валера домой подъезжал. Они радовались друг другу, словно не виделись сто лет. И так повторялось каждый раз.

Иногда они просто сидели молча, обнявшись, и даже разговор начинать никому из них не хотелось, настолько хорошо Карине и Валере было вместе.

Правда, днём, когда была свободна, Марина не давала сестре покоя. Она возила её к портнихе, что шила Карине свадебное платье, заставляла примерять его, подбирать в магазинах туфли под это платье, серьги, колье, перчатки. И то, что Карине нездоровилось, не всегда было аргументом для Марины.

– Ты же невеста! – возмущалась она. – Надо, чтобы было всё красиво! Вон и ребёнок твой наверняка хочет, чтобы мама красивая на свадьбе была! Ему не всё равно, я тебя уверяю!

Карина махала рукой, потому что не знала, как возразить, и продолжала слушаться свою деятельную сестру.

Когда в ресторане посетителей почти не было, к барной стойке подошёл вялый неприметный человек в спортивной шапочке и простеньком помятом пиджачке, уселся, положил руки перед собой и уставился на бармена. Тот не сразу обратил на него внимание.

– Поди сюда, – подозвал его посетитель.

И этот маловыразительный голос привлёк внимание Марины, которая от нечего делать стояла возле камней водоёма и смотрела на тупорылых рыб. Когда рыбы высовывались из воды слишком сильно, Марина, оглянувшись, не видит ли кто, тут же щёлкала их по головам носком туфли. Рыбы дёргались, залегали на дно, но быстро забывали о своей обиде и снова высовывали морды. И щелчки продолжались.

Но сейчас Марина оглянулась на заинтересовавший её голос и подошла на всякий случай поближе. Ей показалось, что она знает цену таким задрипистым на вид людям.

– Коньяку дай, – так же тихо сказал бармену неприметный человек. – Самого хорошего, какой у вас есть. Самого дорогого.

Бармен протянул ему карту, но посетитель посмотрел бармену куда-то между глаз и повторил:

– Коньяку мне сто грамм. Самого лучшего. Дорогого.

Взглянув на посетителя с сомнением, бармен дотянулся до бутылки «Хенесси ХО» дрогнувшей рукой налил, поставил перед клиентом. Тот, не обращая внимания больше ни на кого, медленно начал пить, уставившись взглядом в одну точку и не выражая никаких эмоций.

Бармена на какое-то время отвлекли с заказом, но он ни на секунду не выпускал из поля своего зрения задрипанного любителя дорогого коньяка. А вдруг тот сбежит сейчас, и охрана не успеет? Маленький такой, незаметный, прошмыгнёт – и всё. Платить тогда кому за этот коньяк?

– Ещё.

Бармен вздрогнул. «Может, это налоговая инспекция? – мелькнуло у него в голове. – Но какая связь с дорогими коньяками?»

На всякий случай бедный бармен налил коньяка в мерный стаканчик, ровно сто граммов, затем в рюмку, поставил перед задрипанным, который даже свою шапочку затёртую снять не пожелал.

И вдруг бармен увидел, что Марина на него смотрит и делает знаки: «Давай, мол, давай, раскручивай!»

«Больная, – подумал бармен, – не понимает, чем это может кончиться. Это она не видит, что именно мужик тут пьёт, и не догадывается, на какую сумму я могу влететь. Откуда у такого деньги?»

Тут клиент попросил третью рюмку коньяку, и бармен чуть не лишился рассудка.

– Извините, а вы знаете, сколько этот коньяк стоит? – стараясь говорить ровно, что давалось ему с неимоверным трудом, проговорил бармен и провёз по стойке картой вин, – вот посмотрите: пятьдесят граммов этого коньяка…

– Да что же это такое? – хлопнул посетитель ладонью по стойке. – Что ты мне тут намекаешь? Какое твоё дело? Я что, не могу посидеть, где хочу, выпить коньячка, которого хочу и сколько хочу? Я спокойно посидеть и выпить хочу, ты меня понял?

Бармен похолодел и даже произнести ничего не мог.

Марина, обежав бар вокруг, схватила беднягу бармена за руку и выволокла в подсобное помещение.

– Ты что, не видишь, что это за мужик? – быстро заговорила она. – Это наш клиент. Это дорогой клиент. Ему должно тут понравиться. Смотри, если ты его не обслужишь, как следует… Сделай так, чтоб ему всё понравилось, – и он такие бабки тебе отстегнёт, зашатаешься. Понял?

– Да ты посмотри на него… – Бармен чуть ли не стучал зубами.

– Я посмотрела, – ответила Марина. – Давай спорить. Если он чаевых меньше ста баксов оставит, я тебе буду должна. А если сто или больше – то я их все и забираю. Ну, согласен?

– А если…

– Всё. Спорим. – заявила Марина и, позвав проходившую мимо менеджера Ларису, попросила её быть свидетелем их спора. – А теперь иди и веди себя достойно будущим деньгам.

И бармен пошёл. Ему было теперь не так страшно. Он знал, что Марина и тем более менеджер Лариса этого задрипанного клиента караулят, а потому был с ним услужлив, немногословен, но внимателен, – прямо-таки образцовый бармен.

И вот любитель коньячка начал собираться уходить. Открыв свой потёртый «дипломат», он, не глядя, вынул несколько долларовых бумажек, удовлетворённо сощурился, положил их на барную стойку, улыбнулся своей невыразительной улыбкой, повернулся и направился к выходу.

Марина возникла на его пути и пригласила заходить ещё, он улыбнулся и сощурился и ей.

Едва этот посетитель скрылся за дверями ресторана, Марина подбежала к бармену, который подсчитывал что-то на калькуляторе, и лихо заявила:

– Что, проспорил?

Удивлённо, но с невероятным облегчением бармен вздохнул:

– Ух, проспорил! Супер, Марина. Ты его знаешь, что ли?

– Первый раз вижу, – честно ответила она. – Я таких, прямо как Шариков кошек, сердцем чую.

Бармен с нескрываемым удовольствием протянул ей деньги, которые Марина выиграла. Спрятав их в карман, она отправилась брать столик, потому что метрдотель делала ей знаки.

А когда она вновь освободилась, к ней подошла менеджер Лариса и отвела в сторону.

– Ну и глаз у тебя, Маринка, – сказала Лариса, – просто дар. Ты клиента умеешь «выкупать». Только такие люди и могут что-то сделать в ресторанном бизнесе.

– А мне всегда интересно, азарт прямо какой-то разыгрывается, – призналась Марина. – Начинаю с человеком разговаривать, и тут сразу наплывает: а как с ним лучше, а чего он хочет, а как может среагировать? Интересно становится, я прямо как в бой иду.

– Марин, мы, если честно, давно к тебе присматриваемся, – продолжала Лариса, – так что есть предложение. Я уходить собираюсь, ребёночка будем рожать…

– Как? – удивилась Марина. – И вы тоже? Ну и кто раньше? Вы или моя сестра? А, ладно, не будем загадывать.

– Правильно, – кивнула ей Лариса, – так вот я ухожу, буквально вот этот месяц даже до конца дорабатывать не буду. А на место менеджера мы тебя хотим поставить.

– Да вы что, серьёзно?

– Конечно, серьёзно. Больше некого. Со стороны никого брать не хочется, на фиг надо, если из своих выбрать можно. Только Оксанка не справится, а из той смены Генка-метрдотель, так на него вообще надежды никакой нет, увольнять придётся. – Лариса с тоской заглянула в пепельницу, где лежали окурки.

– А почему Оксана не справится? Она же давно в «Сакунтале» работает. – Марина старалась не выдать охватившего её радостного волнения.

– Оксанка выше метрдотеля вряд ли поднимется, – ответила Лариса, – она девчонка классная и работник просто замечательный. Хороший исполнитель, мелкий начальник. И место метрдотеля как раз для неё. Разводит всех по залу, добрая, ласковая такая. Хвалят. А на начальника побольше она уже нет. Ответственности на такой работе много, и жёстче надо быть. А Оксанка уж больно мягкая. Ей бы, по большому счёту, вообще дома сидеть, если б мужик ей хороший попался.

– Да, – подтвердила Марина, – только чтоб очень хороший, с кучей денег. И дом чтоб у него огромный был.

– Да, а в нем Оксанка, маленькая хозяйка. Ты посмотри на неё: это ж ангел. – Лариса расчувствовалась, забыв, кажется, что говорила сейчас о новой должности Марины, а не о качествах метрдотеля Оксаны как женщины. – Ангел она, чьё-то большое счастье. Не понимаю, столько мужиков к нам в ресторан ломится, и куда они смотрят… Ладно, одним словом, дело, Марин, не в Оксанке. Говори, короче, поработаешь, пока я дома буду сидеть? А сидеть я собираюсь прилично, год уж точно, не меньше. – Лариса вздохнула. – Но долго тоже не смогу. Маленького рожу, посижу с ним – и няне в руки его, как бы папаша ни упрямился. Люблю я ресторан, привыкла. Так что вернусь я на своё место, а ты пока поработаешь.

– Да, да, конечно, я понимаю…

– Ну хорошо. Так что давай пока. А там и я подгребу потихоньку. И впрягусь. Без работы загнусь я просто… – вздохнула Лариса. – Просто домохозяйкой быть не смогу.

– Я тоже, – согласилась Марина.

– Мы с тобой ещё всё обсудим, что и как. Ты согласна, да, я так понимаю? Тогда мы на тебя бумаги переписываем, что ты назначаешься на место менеджера Стожаровой на время её декретного отпуска.